Страница:
Собственно, мне уже надоело писать о детях, и я решаю немного отвлечься на секс. За два месяца я не видел еще ни одной проститутки, может быть, я не знаю, где смотреть. Я не понимаю, где искать ночные клубы, но туда все равно не пускают в тренировочном костюме. Если купить приличный костюм, то можно стать экскурсоводом по ночному Ленинграду. С каким наслаждением я пишу слово "Ленинград". Я мог бы вести экскурсии на четырех языках. В таких мечтах я провожу полдня. Потом моя жена, профессорская дочь Женька, обрывает меня каким-нибудь бестактным замечанием. "Мне кажется у меня задержка", - говорит она. "Может быть, у тебя будет девочка!" -- "Я тебе такую девочку покажу! Ты хочешь, чтобы я сидела дома и выполняла твои сексуальные прихоти. А я хочу полноценно работать!"
Даже слушать противно.
Полдень. Дети возвращаются из школы с бантиками. Второе сентября. Я встретил одну немолодую хромую женщину, кажется, это девчонка с моего или следующего курса, я не стал допытываться, а она меня не узнала. Я чувствовал себя портретом Дориана Грея. Жизнь прошла. Все-таки за рубежом женщины стареют медленнее.
Василий Иванович после скандала вымыл туалет хлоркой. Видимо, мы все-таки переедем в коммуналку.
Анька допытывается, что я такого сказал Василию Ивановичу, что он стал мыть за собой уборную. Мне нечем гордиться, я всего лишь совершил стандартную ошибку, за которую Василий Иванович обязательно меня накажет. Василиям Ивановичам нельзя угрожать, этим их можно спугнуть.
У Аньки неприятности в еврейской школе: ее поймал директор в коридоре со стаканчиком чая и назвал ее наглой израильтянкой. Теперь она требует, чтобы я пошел в школу и выкинул его в окно.
"I won't let anyone talk to me like that". Я советую пожалеть старого хасида.
Я предлагаю ей получать аттестат в Израиле, но она говорит, что еще потерпит.
Анька учится в еврейской школе, потому что мы не можем выправить ей визу. Сейчас у нее нет еще двадцати шести нужных справок, документы не на тех языках, и нет справки из Боткинских бараков об отсутствии Спида.
Меня знает и читал Анькин преподаватель литературы. Я дико смущаюсь и начинаю молоть какую-то чепуху. От инфаркта Ельцина мы переходим к убийству Рабина. Я говорю, что на таких постах любой политик сразу теряет человеческий облик.
Я читаю наизусть стихотворение на смерть Рабина, которое ходило в списках, учителя литературы оно чрезвычайно удивляет.
Убили товарища Рабина,
Прострелили насквозь его грудь.
И жена его - старая жабина
Тоже сдохнет когда-нибудь.
В Израиле ни для кого не секрет, что нервный юноша, которого посадили, стрелял холостыми патронами. Что скорее всего Рабина добил некто, чья рука, закрывающая правительственную машину изнутри, четко видна на фотографиях. Что машина с раненым Рабиным "затерялась" в Тель-Авиве и шофер премьер-министра начисто забыл прямую дорогу в больницу. Все это напоминает историю Кеннеди и всегда будет покрыто мраком. Первый отчет из больницы гласит, что стреляли спереди и в упор. Потом все отчеты внезапно исчезли. Но Рабин все-таки симпатичнее своей жены. Это единственная страна в мире, где мужчины всегда лучше женщин. Когда я вспоминаю Израиль, я вспоминаю его целиком под спиной. Я лежу под своим груженым тендером, вокруг гудят на шоссе грузовики, и подо мною сразу весь Израиль, маленькая точка на карте.
Больше всего мне хочется погрузиться в Мертвое море. Я смогу это сделать, только достигнув пенсионного возраста. Пенсионеров за мифические долги не сажают.
Не доезжая до Массады, до летней резиденции Великого Ирода, лечь плашмя на воду и почувствовать себя вечным!
Моей племяннице Яне Мертвое море не понравилось, она сказала, что это "отвратительная соленая лужа". По отношению к Мертвому морю вы сразу распознаете, кто еврей. Попробуйте запустить туда Жириновского. Но вообще-то берег Мертвого моря принадлежал Исаву, если вы помните про чечевичную похлебку. Жириновский может оказаться из колена Исава.
В Иерусалиме живет Марек Тоет. У него абсолютная временная память. Он помнит каждую секунду своей жизни, все,что с ним происходило, погоду, номера машин и сколько он выпил. Он помнит, что на сегодняшний день встречал вас на улице двести двенадцать раз, из которых двенадцать раз вы не разговаривали, а просто кивнули ему из окна машины. Абсолютная временная память - это самая бесполезная память на свете. Все предлагают Мареку выступать в цирке, но ему там совершенно нечего показывать. Он помнит все номера машин в автопарке города Овруч, где он работал диспетчером. Я всю жизнь обещаю Мареку включить его в какой-нибудь текст, но у меня не получается. Если у вас есть спрос на Марека, то я могу дать его адрес и телефон. Он охотно к вам приедет и все вам запомнит.
Федя спрашивает, когда мы вернемся в Иерусалим. Дался ему этот Иерусалим! Он говорит, что ему очень хочется вернуться в нашу квартиру и поехать в наш супермаркет. Я не в состоянии объяснить трехлетнему ребенку, что никакой квартиры уже нет в помине.
Моя жена, профессорская дочь Женька, отправилась в театр Додина по контрамарке. Мест не было, и она устроилась на ступеньках сцены, откуда ее благополучно выгнали в фойе. Она пришла домой заплаканная и уже второй час рассказывает мне про театр Додина. Я слушаю ее в пол-уха, потому что я не люблю голубых и Женька мешает мне сосредоточиться: " .........Аркаша Коваль подружился с Алкой в трудную минуту своей жизни, когда он ушел из театра и из семьи и опустился на дно. Он неплохой актер, но это трудно разглядеть, потому что играет он всегда очень маленькие роли. С больших он слетает. У Алки всегда такие кавалеры. А Додин, когда репетирует спектакль, назначает на каждую роль несколько человек, и они "соревнуются". У него принцип: "незаменимых нет". Додин обращается с актерским материалом, как художник с красками: смешивает их на своей палитре. Даже если играешь хорошо, но чем-то провинился, тебя могут с роли снять. Пусть даже ты для этой роли родился... Так вот, репетировали они огромную чеховскую "Пьесу без названия", в которой пятьдесят действующих лиц, потому что пьеса не закончена и для сцены не предназначалась. Аркаша должен был сначала играть Войницева-старшего. И репетировал. Но Додин его вымарал. Потом -- Войницева-младшего. Но Додин его тоже сократил. И так постепенно из спектакля исчезали все персонажи, которых репетировал Коваль. В конце концов, до премьеры в Германии дотянул он роль доктора Трилецкого (его играет в фильме "Механическое пианино" Михалков). И назавтра немецкие газеты вышли с его портретом и рецензенты написали, что именно он, Аркаша, стал главным героем нового русского спектакля. А Додин этого успеха не планировал и ему не обрадовался. Мнительный же страшно! Он подошел к Ковалю и сказал: "Извини, старик. Искусство требует жертв". И вымарал Трилецкого. И вот тут-то Аркаша и опустился на дно жизни". "Так ему и надо, - говорю я, - и нечего шляться в этот театр". Но моя жена Женька меня не слышит. История еще не закончилась.
"Но дружба с Алкой его реанимировала настолько, что он даже пригласил ее на спектакль, в котором должен был сыграть четыре роли. Но не сыграл ни одной. Пришли они в зал, а там все битком набито, все ступеньки заняты и мест нет. "Что же это, - возмутился Аркаша, - я не только не играю, но даже и посмотреть не могу?!" Но в первом ряду сидели студенты Додина, которые себе купили билеты по пятьдесят рублей. Они Аркаше уступили свои места, потому что артисты театра для додинских студентов -- как олимпийцы для простых смертных. А после спектакля на поклонах Додин увидел в зале Коваля, выбежал к нему и назначил его на пятую роль, которую он теперь и играет. Правда, в очередь с другим актером. Понравилась история?" Додина я бы распял на березах, но Женьке говорить об этом нельзя. Потому что я грубая бесчувственная скотина и не понимаю тонкого развития. И это отчасти правда, я не очень люблю театр. Особенно сейчас, когда я седьмой день голодаю. Это не страшно, и есть не хочется, но без еды ужасно маешься. Сделать бы сейчас бутербродик и выпить чашку кофе. Но головой я понимаю, что надо терпеть, и тогда, поголодав, можно будет съесть много бутербродиков и выпить очень много чашек кофе!
Мне советуют лечиться перекипяченной мочой. Это эликсир здоровья. Мне объяснили, что моча - это не страшно. Она еще недавно была моей душой, то есть кровью. То есть -- это моя перекипяченная душа. Пока Женька была в театре, я поставил душу кипятиться и забыл о ней, заговорился по телефону. Я не хочу упоминать той, из-за которой я забыл на огне кастрюлю. Я опомнился, когда уже запахло. Я открыл все большие окна аспирантской гостиницы, видимо, их раньше никто никогда не открывал. Их пришлось открывать все шире и оставить на весь вечер, пока Женька пыталась попасть в театр. Я открыл дверь на лестницу, но все равно пахло. Этого не объяснить. Когда к нашему этажу подъезжал лифт, я прятался за прикрытой дверью. Пах каждый шкафчик. Эликсир здоровья пропитал всю квартиру. Я стал искать адрес и телефон Малахова, чтобы с ним посоветоваться. Наконец Женька приехала и стала крутить носом. Я сказал, что если она откроет рот и скажет одно слово о странном запахе, то это скандал и навечно порванные отношения. Я чувствовал себя слишком уязвимым. Если бы вам так перекипятили душу. На следующий день запах эликсира здоровья еще присутствовал на лестнице. Может быть, конечно, только у моей души такие странные свойства, но будьте с голоданием по Малахову очень и очень осторожны. Я понимаю теперь, почему в Ленинграде так пахнут лестницы.
Но страх подворотен и темных лестниц почти прошел. Даже ссаных, как в прекрасном фильме "Окно в Париж". Там нашего парижанина, завязав ему глаза, проводят через заколдованную дверь из Парижа прямо на ленинградскую вонючую лестницу. И он спрашивает: "Ты куда меня привел? В сортир?" Но люди шарахаются друг от друга на лестницах, даже днем. На каждой лестничной площадке много собак. В очереди у магазина стоит пара ройтвелеров или призовых бульдогов. Человек, торгующий кормом для собак, должен разбогатеть, как Маргарет Тетчер, на крысином яде.
Я вернулся на родину. Сегодня я получил свой первый гонорар, который состоял из квадратной баночки с фаршированной щукой. Этот иудин приз я получил за то, что вдохновенно рассказывал об Израиле. Хорошее и плохое вперемешку. Занятие это бесполезное: плохое - никого не пугает, а хорошее никого не интересует.
Господи, до чего же я серый: выяснилось, что Коломна в Петербурге, я был убежден, что она под Москвой. Я еще не побывал в Коломне, я еще не побывал на Сахалине и на Чукотке. И ничего еще не надоело.
РЕПОРТАЖ 4
Ах, когда я вернусь. Галич
Рубль продолжает падать. Днем позвонил Рыжий, торжественно откашлялся и сказал, что, конечно, двадцать лет на Западе, может быть, и не прошли для меня бесследно, но к нашим реалиям я пока еще не привык. В частности, я не знаю, что существуют узловые дни, например, первое каждого месяца или понедельники, когда может произойти ВСЕ, и, одним словом, я должен взять всю имеющуюся у меня дома наличность и купить на эти деньги белков, углеводов и жиров, потому что завтра, особенно если Черномырдина снова прокатят, не будет уже ни углеводов, ни жиров, ни мыла, ни спичек, то есть вообще ни хера не будет, а будет повторение 92 года, когда со всех полок, "пока ты нежился в своем еврейском государстве", - сказал он с упреком, исчезло все съестное, кроме морской капусты. "Там очень много йода", - машинально заметил я. Вообще-то, у самого Рыжего отец Александр Ефремович был очень крепким евреем, "юристом" был не хуже, чем у Жириновского, и я устал уже всем доказывать, что всегда во все времена евреи считались по отцу. И если раввины, которым мы во всем остальном не верим, и считают по-другому, то ход еврейской истории это переломить не может. У Моисея все жены были нееврейками, у царя Давида половина жен были гойками, у царя Соломона нееврейками были все. И хоть раввины и утверждают, что их потомство отделено от еврейского народа, но мы-то с вами взрослые люди и хорошо понимаем, что цари свое потомство никуда особенно отделить не дадут. И Рыжий просто ехать в Израиль побаивается, чтобы его там не засосало. Все-таки я решил, что морской капустой питаться не готов. Кроме меня, про углеводы Рыжий позвонил еще моей племяннице Яне, которая по его требованию, лениво вышла из дома и на Четвертой Красноармейской начала делать закупки на зиму. Она купила литр топленого молока и хотела еще на всякий случай купить курицу, но курица была какой-то зеленоватой и несвежей, и на этом ее закупки кончились. А Герка Соколов вообще идти за продуктами отказался, ссылаясь на то, что он живет один с котом и хромает. А если что, так он ко мне будет приходить поесть горячего супа. И я взял с собой пятьдесят долларов, большой синий станковый рюкзак, который я стащил в Иерусалиме у своего последнего хозяина, и поехал на Сенную площадь. Дальше действие происходило по тексту "Робинзона Крузо". Мое любимое место в романе, отвечающее моей сущности куркуля, когда Робинзон Крузо возит с погибших кораблей разные полезные вещи. Робинзон сделал плот, связал его веревками и поехал на Сенную площадь. И вот что мне удалось привезти себе в пещеру во время первой поездки. Пюре из кабачков - три банки, производство Румынии, сгущенку вологодскую, город Сокол, знакомое местечко, я там лежал, симулируя кишечную непроходимость, перед службой в Балтфлоте. Сгущенка без сахара, Латвия, баловство к утреннему чаю, но под нее нужно иметь отдельную кухню. Индийский мед из Мадраса, 500 граммов, норвежские ананасы из Таиланда 1 банка 227 гр. Сказка - плитка "шоколадного вкуса с орехами" по заказу фирмы "Русский шоколад" - вы замечаете, что все слова как прежние, но при этом совершенно новенькие. Кофе жареный в зернах, сделано на Московском проспекте, 114, ячневая крупа в целлофановом мешочке без названия, глубинный блокадный голод, еще двадцать голодных лет у Робинзона впереди, только ждать Пятницу и трахать коз.
Это все, что мне приходит в голову при виде ячневой каши. А что если она прорастет? Свекла нарезанная, слабокислая, 3 руб.60 коп. банка. 200гр. жареных миног в маринаде. Яблоки с черноплодной рябиной, протертые, нет срока хранения и места изготовления, цена в первом поясе 50 коп., видимо, еще "горбачевцы". Молоко шоколадное из г.Купянск Харьковской области. Если кто из Купянска, то его там производят на улице Ломоносова, 26. В Калифорнии много из Купянска, американцы их почему-то сразу узнают. Но и мы вас, господа из Калифорнии, тоже научились узнавать! В Мариинке, в Эрмитаже и в Русском музее на входе стоят специальные билетеры, которые должны выявлять иностранцев, проходящих по русским билетам. Меня один раз чуть не раскололи, и я понял смысл выражения "постарайся прикинуться валенком". Валенок, кстати, на Сенном не было, а вот молочка три баночки я взял, покушенькаем в конце зимы, оно еще долго не испортится. Лечо "Веро", Неаполь, улица Кавур, 79, харчова цiнность почему-то на украинской мове. Бывали мы на вашей улице Кавур! Одно ворье живет, как и во всем вашем Неаполе. Горох лущеный фирмы "Ангстрем", страна происхождения Украина. Гречка с "кукинг дирекшенз",
даже написано "buckweat", английскую мову можно по гречке изучать. Срок годности 99 год, страна происхождения Украина. Зеленый горошек 425 гр., из Италии, "пиколиссимо", меньше уже не бывает, срок годности 31.12.2000, мы его там под елочку в 2000 и сожрем, если до этого не протянем ноги. Именно в этот торжественный момент, когда мы будем вскрывать зеленый горошек, должны накрыться кое-чем все компьютеры мира. До этого момента нужно успеть все напечатать и распечатать. Горчица "Григорий Распутин" с фотографией и стихами "От всех напастей излечиться поможет вам моя горчица. Накрутит хвост чертям в аду ее могучий русский дух!" Отпад, у меня аж прямо все зазвенело! Очень солидные стихи, думаю, что это кто-то из ахматовцев. Годность до 15.05.98, просрочен уже русский дух на пять месяцев, сволочи подсунули. Майонез провансаль 250 гр. Санкт-Петербург, Масляный пер., 8. Кетчуп "Летний сад" 500 гр., где произведен, можно только догадываться. Кажется, я перешел на содержимое уже второго плота. Если вы помните, один из плотов затонул, но Робинзону удалось большую часть содержимого спасти. Кальмар натуральный, Новгородский рыб.хоз. Этот город известен своими кальмарами! Соус Хрен или "Дульсиор хреновый", из-за границы, страны нет, но есть факс 49-622222062.Если будете заказывать, можно поискать в желтых страницах. "Виола" - восемь порций с блондинкой, лет тридцать назад такие картинки висели в коммунальных туалетах. Шпроты в масле "Пищевик", масло очень подозрительное. Говядина рубленая 440 гр. "Люпак" из Голландии, суп "дары моря" из Барселоны, имени Стоичкова, думаю, что дрек. Сельдь в пряно-чесночной заливке, тоже просроченная, банка течет, где у Робинзона были глаза - неясно. 3 штуки. Свинина "Люпак", тоже 440 гр., поди проверь! Еще 415 гр. из Holland, всего 855 гр. говядины на зиму. Между прочим, все европейское - по ленд-лизу ни одного грамма. Кальмаров нужно срочно есть или дарить. Уже сильно просроченные. Можно накормить Анькиного учителя физики, он вечно приходит голодным. Икра лососевая, 4 банки, город Петропавловск-Камчатский, улица Вулканная, 8. У Брюллова даже есть такая картина: он идет по улице Вулканной и тянет на себе ящик с рыбными консервами. Я не помню, где она висит. Вообще, зимой в гости очень прилично будет ходить с консервами. Бабы набирают по мешку соли, может быть, это дворничихи?! Я чувствую себя зажиточным немцем. Меня зовут Клаус, мне теперь не страшен никакой голод. Хиль поет по радио про лесорубов, он будет петь нам свои бодрящие песни до самого конца света! До чего же я люблю слышать песни по местной сети! "Любовь прошедшая, листва увядшая..." Как же нужно натерпеться за границей за двадцать лет, чтобы все это уже три месяца вызывало у меня такой восторг. "Как же было нам хорошо и куда все ушло, куда?"
Женька, что там у нас с театром?
"Когда у Додина репетировали "Пьесу без названия", у Шестаковой и Курышева никак не получалась любовная сцена. Шестакова -- это жена Додина, она вообще истеричка и в каждой роли проливает немыслимое количество слез. А тут она говорила, что не может с ним играть любовь, потому что он слишком высокий и ей к нему не пристроиться. "Пусть он встанет на колени!" И когда Курышев опустился на колени, оказалось, что он все равно выше Шестаковой. Она, рыдая, убежала со сцены и целый месяц отказывалась репетировать, пока Додин не придумал бассейн прямо на сцене, в который засунули Курышева, так что у него только голова торчала. А Шестакова лежала на песке, и так они играли эту сцену".
В Питере настоящий театральный бум. Актеры ничего не получают, какие-то жалкие крохи. Ставка Алисы Фрейндлих около семисот рублей - сегодня это долларов пятьдесят, а у молодых актеров вдвое меньше. Но в половине театров аншлаг. Билеты стоят порядка доллара, но можно пройти дешевле. А хлеб не стоит ничего. Рубль двадцать полкирпичика. Но это настоящий хлеб. Плохо, если не будет сливочного масла, эстонского или в крайнем случае вологодского, но он и без масла замечательный. В Иерусалиме черный хлеб в магазинах "Клим и Слава" - очень скучный. Хороший хлеб делал Володя Хлебник. Если вы иерусалимец, то вы должны были его пробовать. Хлебника еще знают как Володю, "который не садится". Сейчас он работает грузчиком на перевозках, но вообще-то он театральный режиссер и кончил "Щуку". Но он не может жить как люди. До Иерусалима он был евреем-крестьянином в Ленинградской области и подарил Ленгорсовету свою коммунальную комнату. Весь Ленгорсовет высунулся, чтобы посмотреть на такого идиота. Но самый идиотский шаг он совершил в прошлом году. Грузчиком он несколько лет работал по-черному. Так вот он сосчитал, сколько за эти годы он должен государству налога, получилось пятнадцать тысяч. И он послал эти деньги по почте налоговому управлению. В руки они отказались принимать, надеялись, что он одумается. Это был первый случай в истории Израиля, что кто-то без требования присылает пять тысяч долларов этим прохиндеям. Ему все ребята грузчики говорили, что уж лучше отдал бы детскому дому. Так нет, говорит, детскому дому я должен отдать свои, а это деньги государства! Как будто он найдет другие пять тысяч для детского дома. Редкий мудак. Одно слово - "щука". По этому вопросу я ничего больше добавить не могу.
Я брожу по Большому проспекту и задыхаюсь от счастья. Так в 38-м году борцы "за возвращение на родину" улыбались в столыпинских вагонах. Тонкие кривые ноги никогда раньше не казались мне такими обольстительными. Я уже сто лет не был в постели с русской женщиной! "Да, да, - говорю я своей жене Женьке, - ты еще маму вспомни! Тем более что, может быть, ты беременна. Ты не хочешь поехать рожать в Израиль?" "Я тебе поеду! Женишок!" - отвечает она. Ограниченная женщина. Она ко всему относится слишком буквально.
И все-таки можно ли выжить? Если будет субсидированный хлеб, то да. Мы возвращаемся к фантастической простоте. Счастье - это когда есть хлеб. Лучше брать кирпич, круглый не покупайте.
РЕПОРТАЖ 5
Ах, когда я вернусь. Галич
В сберкассах нет рублей. Так и написано: "Рублей нет". Стоит очередь, ждет, что явится какой-нибудь идиот с пачкой рублей. Может быть, он захочет купить себе здесь доллары. Может быть, ему нужно ехать в командировку в Бангладеш, и ему выдали на компрессорном заводе толстую пачку рублей. Я решаю ехать дальше и менять деньги на базаре у турков. "Покупаем тонны жратвы, но это все как слону дробинка", - говорит женщина в коричневом берете. Я меняю деньги по не очень высокому курсу и покупаю себе пять баночек шпрот. Раньше я обожал шпроты. Сейчас меня от них поташнивает. Люди спокойны. Женщины женственны и ногасты. Социального бунта нет. Еще пару часов я продолжаю патрульный полет по городу. Афиши мужского балета. Миленькие козлы в розовых пачках. Из любопытства я бы посмотрел минуты полторы-две, но из-за двух минут не хочется тратить деньги. "Да и имеет ли это отношение к балетному искусству", - высокопарно думаю я. В глубине души я боюсь, что меня могут в зале изнасиловать. Но моя жена, профессорская дочь Женька, говорит на это, что у меня ложное представление о ценности моей персоны. Она не представляет, чтобы лицо любого пола могло бы мною увлечься, но на свободу она меня при этом не отпускает. "Все-таки, кажется, я беременна!" - с возмущением докладывает она. "Может быть, это судьба!" "Презервативом надо пользоваться, а не судьба, ты специально меня бесишь!"
Как некстати я женился! Тем более вернувшись на родину! Нас расписал сам консул, потому что без этого из Израиля не удавалось вывезти детей, а я мечтал, что мне удастся дожить до конца дней неженатым. Теперь я даже не имею права смотреть на женщин! Я должен рассматривать афиши с этими козлами. В метро темновато, но каждая вторая женщина читает. Русские женщины - это и есть моя родина. Я начинаю представлять себе, что я сын Людмилы Зыкиной, что я "русское поле". За два месяца меня никто еще не назвал "жидом", правда, к старости я стал больше похож на норвежца. Но норвежцем меня тоже никто не обзывает. Но мама у меня стопроцентная еврейка. Она уже пять лет не выходит из дома, и ее возят в кресле, но настроена она очень решительно. Ее очень раздражает, что я делаю запасы. Она говорит: "Только не сей паники!". Но все-таки за день я постоял в трех очередях. У Кушелевки висит громадный портрет Данаи. Кажется, она рекламирует радиотелефоны. "Классная девка. Но очень толстая!" - говорит мне парень, который продает копченую колбасу. "Баксы" он называет "баками". Копченая колбаса по четыре бака. Колбаса лежит на картонном ящичке. Накрапывает мелкий дождь. Даная держится за половые органы и не понимает, что через много сотен лет ее рассматривает какая-то сволочь. Поставьте себя на ее место!
Я еду к Герке, чтобы одолжить у него наличные рубли. Он держит их в томике Твардовского. Рубль так стремительно падает, что еще немножко, и деньги в Твардовском превратятся в пыль. На встречной ленте эскалатора ни одного знакомого лица. На Петроградской стоит мой институт. И я никогда раньше не мог подняться наверх, совершенно никого не встретив. Наверное, так долго не живут. Господи, какие ноги, какие губы! Можно потерять сознание.
Герка не сделал никаких запасов. Придется кормить его, когда начнется голод. Через две недели приедет моя дочь Даша и привезет израильские бульоны. Но я не знаю, до какой степени нужно оголодать, чтобы начать их есть. В связи с обвалом рубля мне непонятно, платить ли триста долларов за Василия Ивановича. Очень дорого! Я решаю пока не давать окончательного ответа. На набережной около института Крупской каждые двадцать метров стоит по паре гаишников. Что они тут могут заработать? Может быть, гаишники возьмут за Василия Ивановича поменьше. Интересно, отменили ли Крупскую, я давно о ней ничего не слышал. Я постригся наголо под машинку, но с каждым годом в тазу остается все меньше волос. Наверное, я стал чаще стричься. "Толстому" Котлярову сделали операцию на железе, и он оброс, как "волосатый человек" из анатомии для восьмого класса. Или из девятого. Когда в тазу совсем не останется волос, я тоже сделаю себе операцию на железе.
Даже слушать противно.
Полдень. Дети возвращаются из школы с бантиками. Второе сентября. Я встретил одну немолодую хромую женщину, кажется, это девчонка с моего или следующего курса, я не стал допытываться, а она меня не узнала. Я чувствовал себя портретом Дориана Грея. Жизнь прошла. Все-таки за рубежом женщины стареют медленнее.
Василий Иванович после скандала вымыл туалет хлоркой. Видимо, мы все-таки переедем в коммуналку.
Анька допытывается, что я такого сказал Василию Ивановичу, что он стал мыть за собой уборную. Мне нечем гордиться, я всего лишь совершил стандартную ошибку, за которую Василий Иванович обязательно меня накажет. Василиям Ивановичам нельзя угрожать, этим их можно спугнуть.
У Аньки неприятности в еврейской школе: ее поймал директор в коридоре со стаканчиком чая и назвал ее наглой израильтянкой. Теперь она требует, чтобы я пошел в школу и выкинул его в окно.
"I won't let anyone talk to me like that". Я советую пожалеть старого хасида.
Я предлагаю ей получать аттестат в Израиле, но она говорит, что еще потерпит.
Анька учится в еврейской школе, потому что мы не можем выправить ей визу. Сейчас у нее нет еще двадцати шести нужных справок, документы не на тех языках, и нет справки из Боткинских бараков об отсутствии Спида.
Меня знает и читал Анькин преподаватель литературы. Я дико смущаюсь и начинаю молоть какую-то чепуху. От инфаркта Ельцина мы переходим к убийству Рабина. Я говорю, что на таких постах любой политик сразу теряет человеческий облик.
Я читаю наизусть стихотворение на смерть Рабина, которое ходило в списках, учителя литературы оно чрезвычайно удивляет.
Убили товарища Рабина,
Прострелили насквозь его грудь.
И жена его - старая жабина
Тоже сдохнет когда-нибудь.
В Израиле ни для кого не секрет, что нервный юноша, которого посадили, стрелял холостыми патронами. Что скорее всего Рабина добил некто, чья рука, закрывающая правительственную машину изнутри, четко видна на фотографиях. Что машина с раненым Рабиным "затерялась" в Тель-Авиве и шофер премьер-министра начисто забыл прямую дорогу в больницу. Все это напоминает историю Кеннеди и всегда будет покрыто мраком. Первый отчет из больницы гласит, что стреляли спереди и в упор. Потом все отчеты внезапно исчезли. Но Рабин все-таки симпатичнее своей жены. Это единственная страна в мире, где мужчины всегда лучше женщин. Когда я вспоминаю Израиль, я вспоминаю его целиком под спиной. Я лежу под своим груженым тендером, вокруг гудят на шоссе грузовики, и подо мною сразу весь Израиль, маленькая точка на карте.
Больше всего мне хочется погрузиться в Мертвое море. Я смогу это сделать, только достигнув пенсионного возраста. Пенсионеров за мифические долги не сажают.
Не доезжая до Массады, до летней резиденции Великого Ирода, лечь плашмя на воду и почувствовать себя вечным!
Моей племяннице Яне Мертвое море не понравилось, она сказала, что это "отвратительная соленая лужа". По отношению к Мертвому морю вы сразу распознаете, кто еврей. Попробуйте запустить туда Жириновского. Но вообще-то берег Мертвого моря принадлежал Исаву, если вы помните про чечевичную похлебку. Жириновский может оказаться из колена Исава.
В Иерусалиме живет Марек Тоет. У него абсолютная временная память. Он помнит каждую секунду своей жизни, все,что с ним происходило, погоду, номера машин и сколько он выпил. Он помнит, что на сегодняшний день встречал вас на улице двести двенадцать раз, из которых двенадцать раз вы не разговаривали, а просто кивнули ему из окна машины. Абсолютная временная память - это самая бесполезная память на свете. Все предлагают Мареку выступать в цирке, но ему там совершенно нечего показывать. Он помнит все номера машин в автопарке города Овруч, где он работал диспетчером. Я всю жизнь обещаю Мареку включить его в какой-нибудь текст, но у меня не получается. Если у вас есть спрос на Марека, то я могу дать его адрес и телефон. Он охотно к вам приедет и все вам запомнит.
Федя спрашивает, когда мы вернемся в Иерусалим. Дался ему этот Иерусалим! Он говорит, что ему очень хочется вернуться в нашу квартиру и поехать в наш супермаркет. Я не в состоянии объяснить трехлетнему ребенку, что никакой квартиры уже нет в помине.
Моя жена, профессорская дочь Женька, отправилась в театр Додина по контрамарке. Мест не было, и она устроилась на ступеньках сцены, откуда ее благополучно выгнали в фойе. Она пришла домой заплаканная и уже второй час рассказывает мне про театр Додина. Я слушаю ее в пол-уха, потому что я не люблю голубых и Женька мешает мне сосредоточиться: " .........Аркаша Коваль подружился с Алкой в трудную минуту своей жизни, когда он ушел из театра и из семьи и опустился на дно. Он неплохой актер, но это трудно разглядеть, потому что играет он всегда очень маленькие роли. С больших он слетает. У Алки всегда такие кавалеры. А Додин, когда репетирует спектакль, назначает на каждую роль несколько человек, и они "соревнуются". У него принцип: "незаменимых нет". Додин обращается с актерским материалом, как художник с красками: смешивает их на своей палитре. Даже если играешь хорошо, но чем-то провинился, тебя могут с роли снять. Пусть даже ты для этой роли родился... Так вот, репетировали они огромную чеховскую "Пьесу без названия", в которой пятьдесят действующих лиц, потому что пьеса не закончена и для сцены не предназначалась. Аркаша должен был сначала играть Войницева-старшего. И репетировал. Но Додин его вымарал. Потом -- Войницева-младшего. Но Додин его тоже сократил. И так постепенно из спектакля исчезали все персонажи, которых репетировал Коваль. В конце концов, до премьеры в Германии дотянул он роль доктора Трилецкого (его играет в фильме "Механическое пианино" Михалков). И назавтра немецкие газеты вышли с его портретом и рецензенты написали, что именно он, Аркаша, стал главным героем нового русского спектакля. А Додин этого успеха не планировал и ему не обрадовался. Мнительный же страшно! Он подошел к Ковалю и сказал: "Извини, старик. Искусство требует жертв". И вымарал Трилецкого. И вот тут-то Аркаша и опустился на дно жизни". "Так ему и надо, - говорю я, - и нечего шляться в этот театр". Но моя жена Женька меня не слышит. История еще не закончилась.
"Но дружба с Алкой его реанимировала настолько, что он даже пригласил ее на спектакль, в котором должен был сыграть четыре роли. Но не сыграл ни одной. Пришли они в зал, а там все битком набито, все ступеньки заняты и мест нет. "Что же это, - возмутился Аркаша, - я не только не играю, но даже и посмотреть не могу?!" Но в первом ряду сидели студенты Додина, которые себе купили билеты по пятьдесят рублей. Они Аркаше уступили свои места, потому что артисты театра для додинских студентов -- как олимпийцы для простых смертных. А после спектакля на поклонах Додин увидел в зале Коваля, выбежал к нему и назначил его на пятую роль, которую он теперь и играет. Правда, в очередь с другим актером. Понравилась история?" Додина я бы распял на березах, но Женьке говорить об этом нельзя. Потому что я грубая бесчувственная скотина и не понимаю тонкого развития. И это отчасти правда, я не очень люблю театр. Особенно сейчас, когда я седьмой день голодаю. Это не страшно, и есть не хочется, но без еды ужасно маешься. Сделать бы сейчас бутербродик и выпить чашку кофе. Но головой я понимаю, что надо терпеть, и тогда, поголодав, можно будет съесть много бутербродиков и выпить очень много чашек кофе!
Мне советуют лечиться перекипяченной мочой. Это эликсир здоровья. Мне объяснили, что моча - это не страшно. Она еще недавно была моей душой, то есть кровью. То есть -- это моя перекипяченная душа. Пока Женька была в театре, я поставил душу кипятиться и забыл о ней, заговорился по телефону. Я не хочу упоминать той, из-за которой я забыл на огне кастрюлю. Я опомнился, когда уже запахло. Я открыл все большие окна аспирантской гостиницы, видимо, их раньше никто никогда не открывал. Их пришлось открывать все шире и оставить на весь вечер, пока Женька пыталась попасть в театр. Я открыл дверь на лестницу, но все равно пахло. Этого не объяснить. Когда к нашему этажу подъезжал лифт, я прятался за прикрытой дверью. Пах каждый шкафчик. Эликсир здоровья пропитал всю квартиру. Я стал искать адрес и телефон Малахова, чтобы с ним посоветоваться. Наконец Женька приехала и стала крутить носом. Я сказал, что если она откроет рот и скажет одно слово о странном запахе, то это скандал и навечно порванные отношения. Я чувствовал себя слишком уязвимым. Если бы вам так перекипятили душу. На следующий день запах эликсира здоровья еще присутствовал на лестнице. Может быть, конечно, только у моей души такие странные свойства, но будьте с голоданием по Малахову очень и очень осторожны. Я понимаю теперь, почему в Ленинграде так пахнут лестницы.
Но страх подворотен и темных лестниц почти прошел. Даже ссаных, как в прекрасном фильме "Окно в Париж". Там нашего парижанина, завязав ему глаза, проводят через заколдованную дверь из Парижа прямо на ленинградскую вонючую лестницу. И он спрашивает: "Ты куда меня привел? В сортир?" Но люди шарахаются друг от друга на лестницах, даже днем. На каждой лестничной площадке много собак. В очереди у магазина стоит пара ройтвелеров или призовых бульдогов. Человек, торгующий кормом для собак, должен разбогатеть, как Маргарет Тетчер, на крысином яде.
Я вернулся на родину. Сегодня я получил свой первый гонорар, который состоял из квадратной баночки с фаршированной щукой. Этот иудин приз я получил за то, что вдохновенно рассказывал об Израиле. Хорошее и плохое вперемешку. Занятие это бесполезное: плохое - никого не пугает, а хорошее никого не интересует.
Господи, до чего же я серый: выяснилось, что Коломна в Петербурге, я был убежден, что она под Москвой. Я еще не побывал в Коломне, я еще не побывал на Сахалине и на Чукотке. И ничего еще не надоело.
РЕПОРТАЖ 4
Ах, когда я вернусь. Галич
Рубль продолжает падать. Днем позвонил Рыжий, торжественно откашлялся и сказал, что, конечно, двадцать лет на Западе, может быть, и не прошли для меня бесследно, но к нашим реалиям я пока еще не привык. В частности, я не знаю, что существуют узловые дни, например, первое каждого месяца или понедельники, когда может произойти ВСЕ, и, одним словом, я должен взять всю имеющуюся у меня дома наличность и купить на эти деньги белков, углеводов и жиров, потому что завтра, особенно если Черномырдина снова прокатят, не будет уже ни углеводов, ни жиров, ни мыла, ни спичек, то есть вообще ни хера не будет, а будет повторение 92 года, когда со всех полок, "пока ты нежился в своем еврейском государстве", - сказал он с упреком, исчезло все съестное, кроме морской капусты. "Там очень много йода", - машинально заметил я. Вообще-то, у самого Рыжего отец Александр Ефремович был очень крепким евреем, "юристом" был не хуже, чем у Жириновского, и я устал уже всем доказывать, что всегда во все времена евреи считались по отцу. И если раввины, которым мы во всем остальном не верим, и считают по-другому, то ход еврейской истории это переломить не может. У Моисея все жены были нееврейками, у царя Давида половина жен были гойками, у царя Соломона нееврейками были все. И хоть раввины и утверждают, что их потомство отделено от еврейского народа, но мы-то с вами взрослые люди и хорошо понимаем, что цари свое потомство никуда особенно отделить не дадут. И Рыжий просто ехать в Израиль побаивается, чтобы его там не засосало. Все-таки я решил, что морской капустой питаться не готов. Кроме меня, про углеводы Рыжий позвонил еще моей племяннице Яне, которая по его требованию, лениво вышла из дома и на Четвертой Красноармейской начала делать закупки на зиму. Она купила литр топленого молока и хотела еще на всякий случай купить курицу, но курица была какой-то зеленоватой и несвежей, и на этом ее закупки кончились. А Герка Соколов вообще идти за продуктами отказался, ссылаясь на то, что он живет один с котом и хромает. А если что, так он ко мне будет приходить поесть горячего супа. И я взял с собой пятьдесят долларов, большой синий станковый рюкзак, который я стащил в Иерусалиме у своего последнего хозяина, и поехал на Сенную площадь. Дальше действие происходило по тексту "Робинзона Крузо". Мое любимое место в романе, отвечающее моей сущности куркуля, когда Робинзон Крузо возит с погибших кораблей разные полезные вещи. Робинзон сделал плот, связал его веревками и поехал на Сенную площадь. И вот что мне удалось привезти себе в пещеру во время первой поездки. Пюре из кабачков - три банки, производство Румынии, сгущенку вологодскую, город Сокол, знакомое местечко, я там лежал, симулируя кишечную непроходимость, перед службой в Балтфлоте. Сгущенка без сахара, Латвия, баловство к утреннему чаю, но под нее нужно иметь отдельную кухню. Индийский мед из Мадраса, 500 граммов, норвежские ананасы из Таиланда 1 банка 227 гр. Сказка - плитка "шоколадного вкуса с орехами" по заказу фирмы "Русский шоколад" - вы замечаете, что все слова как прежние, но при этом совершенно новенькие. Кофе жареный в зернах, сделано на Московском проспекте, 114, ячневая крупа в целлофановом мешочке без названия, глубинный блокадный голод, еще двадцать голодных лет у Робинзона впереди, только ждать Пятницу и трахать коз.
Это все, что мне приходит в голову при виде ячневой каши. А что если она прорастет? Свекла нарезанная, слабокислая, 3 руб.60 коп. банка. 200гр. жареных миног в маринаде. Яблоки с черноплодной рябиной, протертые, нет срока хранения и места изготовления, цена в первом поясе 50 коп., видимо, еще "горбачевцы". Молоко шоколадное из г.Купянск Харьковской области. Если кто из Купянска, то его там производят на улице Ломоносова, 26. В Калифорнии много из Купянска, американцы их почему-то сразу узнают. Но и мы вас, господа из Калифорнии, тоже научились узнавать! В Мариинке, в Эрмитаже и в Русском музее на входе стоят специальные билетеры, которые должны выявлять иностранцев, проходящих по русским билетам. Меня один раз чуть не раскололи, и я понял смысл выражения "постарайся прикинуться валенком". Валенок, кстати, на Сенном не было, а вот молочка три баночки я взял, покушенькаем в конце зимы, оно еще долго не испортится. Лечо "Веро", Неаполь, улица Кавур, 79, харчова цiнность почему-то на украинской мове. Бывали мы на вашей улице Кавур! Одно ворье живет, как и во всем вашем Неаполе. Горох лущеный фирмы "Ангстрем", страна происхождения Украина. Гречка с "кукинг дирекшенз",
даже написано "buckweat", английскую мову можно по гречке изучать. Срок годности 99 год, страна происхождения Украина. Зеленый горошек 425 гр., из Италии, "пиколиссимо", меньше уже не бывает, срок годности 31.12.2000, мы его там под елочку в 2000 и сожрем, если до этого не протянем ноги. Именно в этот торжественный момент, когда мы будем вскрывать зеленый горошек, должны накрыться кое-чем все компьютеры мира. До этого момента нужно успеть все напечатать и распечатать. Горчица "Григорий Распутин" с фотографией и стихами "От всех напастей излечиться поможет вам моя горчица. Накрутит хвост чертям в аду ее могучий русский дух!" Отпад, у меня аж прямо все зазвенело! Очень солидные стихи, думаю, что это кто-то из ахматовцев. Годность до 15.05.98, просрочен уже русский дух на пять месяцев, сволочи подсунули. Майонез провансаль 250 гр. Санкт-Петербург, Масляный пер., 8. Кетчуп "Летний сад" 500 гр., где произведен, можно только догадываться. Кажется, я перешел на содержимое уже второго плота. Если вы помните, один из плотов затонул, но Робинзону удалось большую часть содержимого спасти. Кальмар натуральный, Новгородский рыб.хоз. Этот город известен своими кальмарами! Соус Хрен или "Дульсиор хреновый", из-за границы, страны нет, но есть факс 49-622222062.Если будете заказывать, можно поискать в желтых страницах. "Виола" - восемь порций с блондинкой, лет тридцать назад такие картинки висели в коммунальных туалетах. Шпроты в масле "Пищевик", масло очень подозрительное. Говядина рубленая 440 гр. "Люпак" из Голландии, суп "дары моря" из Барселоны, имени Стоичкова, думаю, что дрек. Сельдь в пряно-чесночной заливке, тоже просроченная, банка течет, где у Робинзона были глаза - неясно. 3 штуки. Свинина "Люпак", тоже 440 гр., поди проверь! Еще 415 гр. из Holland, всего 855 гр. говядины на зиму. Между прочим, все европейское - по ленд-лизу ни одного грамма. Кальмаров нужно срочно есть или дарить. Уже сильно просроченные. Можно накормить Анькиного учителя физики, он вечно приходит голодным. Икра лососевая, 4 банки, город Петропавловск-Камчатский, улица Вулканная, 8. У Брюллова даже есть такая картина: он идет по улице Вулканной и тянет на себе ящик с рыбными консервами. Я не помню, где она висит. Вообще, зимой в гости очень прилично будет ходить с консервами. Бабы набирают по мешку соли, может быть, это дворничихи?! Я чувствую себя зажиточным немцем. Меня зовут Клаус, мне теперь не страшен никакой голод. Хиль поет по радио про лесорубов, он будет петь нам свои бодрящие песни до самого конца света! До чего же я люблю слышать песни по местной сети! "Любовь прошедшая, листва увядшая..." Как же нужно натерпеться за границей за двадцать лет, чтобы все это уже три месяца вызывало у меня такой восторг. "Как же было нам хорошо и куда все ушло, куда?"
Женька, что там у нас с театром?
"Когда у Додина репетировали "Пьесу без названия", у Шестаковой и Курышева никак не получалась любовная сцена. Шестакова -- это жена Додина, она вообще истеричка и в каждой роли проливает немыслимое количество слез. А тут она говорила, что не может с ним играть любовь, потому что он слишком высокий и ей к нему не пристроиться. "Пусть он встанет на колени!" И когда Курышев опустился на колени, оказалось, что он все равно выше Шестаковой. Она, рыдая, убежала со сцены и целый месяц отказывалась репетировать, пока Додин не придумал бассейн прямо на сцене, в который засунули Курышева, так что у него только голова торчала. А Шестакова лежала на песке, и так они играли эту сцену".
В Питере настоящий театральный бум. Актеры ничего не получают, какие-то жалкие крохи. Ставка Алисы Фрейндлих около семисот рублей - сегодня это долларов пятьдесят, а у молодых актеров вдвое меньше. Но в половине театров аншлаг. Билеты стоят порядка доллара, но можно пройти дешевле. А хлеб не стоит ничего. Рубль двадцать полкирпичика. Но это настоящий хлеб. Плохо, если не будет сливочного масла, эстонского или в крайнем случае вологодского, но он и без масла замечательный. В Иерусалиме черный хлеб в магазинах "Клим и Слава" - очень скучный. Хороший хлеб делал Володя Хлебник. Если вы иерусалимец, то вы должны были его пробовать. Хлебника еще знают как Володю, "который не садится". Сейчас он работает грузчиком на перевозках, но вообще-то он театральный режиссер и кончил "Щуку". Но он не может жить как люди. До Иерусалима он был евреем-крестьянином в Ленинградской области и подарил Ленгорсовету свою коммунальную комнату. Весь Ленгорсовет высунулся, чтобы посмотреть на такого идиота. Но самый идиотский шаг он совершил в прошлом году. Грузчиком он несколько лет работал по-черному. Так вот он сосчитал, сколько за эти годы он должен государству налога, получилось пятнадцать тысяч. И он послал эти деньги по почте налоговому управлению. В руки они отказались принимать, надеялись, что он одумается. Это был первый случай в истории Израиля, что кто-то без требования присылает пять тысяч долларов этим прохиндеям. Ему все ребята грузчики говорили, что уж лучше отдал бы детскому дому. Так нет, говорит, детскому дому я должен отдать свои, а это деньги государства! Как будто он найдет другие пять тысяч для детского дома. Редкий мудак. Одно слово - "щука". По этому вопросу я ничего больше добавить не могу.
Я брожу по Большому проспекту и задыхаюсь от счастья. Так в 38-м году борцы "за возвращение на родину" улыбались в столыпинских вагонах. Тонкие кривые ноги никогда раньше не казались мне такими обольстительными. Я уже сто лет не был в постели с русской женщиной! "Да, да, - говорю я своей жене Женьке, - ты еще маму вспомни! Тем более что, может быть, ты беременна. Ты не хочешь поехать рожать в Израиль?" "Я тебе поеду! Женишок!" - отвечает она. Ограниченная женщина. Она ко всему относится слишком буквально.
И все-таки можно ли выжить? Если будет субсидированный хлеб, то да. Мы возвращаемся к фантастической простоте. Счастье - это когда есть хлеб. Лучше брать кирпич, круглый не покупайте.
РЕПОРТАЖ 5
Ах, когда я вернусь. Галич
В сберкассах нет рублей. Так и написано: "Рублей нет". Стоит очередь, ждет, что явится какой-нибудь идиот с пачкой рублей. Может быть, он захочет купить себе здесь доллары. Может быть, ему нужно ехать в командировку в Бангладеш, и ему выдали на компрессорном заводе толстую пачку рублей. Я решаю ехать дальше и менять деньги на базаре у турков. "Покупаем тонны жратвы, но это все как слону дробинка", - говорит женщина в коричневом берете. Я меняю деньги по не очень высокому курсу и покупаю себе пять баночек шпрот. Раньше я обожал шпроты. Сейчас меня от них поташнивает. Люди спокойны. Женщины женственны и ногасты. Социального бунта нет. Еще пару часов я продолжаю патрульный полет по городу. Афиши мужского балета. Миленькие козлы в розовых пачках. Из любопытства я бы посмотрел минуты полторы-две, но из-за двух минут не хочется тратить деньги. "Да и имеет ли это отношение к балетному искусству", - высокопарно думаю я. В глубине души я боюсь, что меня могут в зале изнасиловать. Но моя жена, профессорская дочь Женька, говорит на это, что у меня ложное представление о ценности моей персоны. Она не представляет, чтобы лицо любого пола могло бы мною увлечься, но на свободу она меня при этом не отпускает. "Все-таки, кажется, я беременна!" - с возмущением докладывает она. "Может быть, это судьба!" "Презервативом надо пользоваться, а не судьба, ты специально меня бесишь!"
Как некстати я женился! Тем более вернувшись на родину! Нас расписал сам консул, потому что без этого из Израиля не удавалось вывезти детей, а я мечтал, что мне удастся дожить до конца дней неженатым. Теперь я даже не имею права смотреть на женщин! Я должен рассматривать афиши с этими козлами. В метро темновато, но каждая вторая женщина читает. Русские женщины - это и есть моя родина. Я начинаю представлять себе, что я сын Людмилы Зыкиной, что я "русское поле". За два месяца меня никто еще не назвал "жидом", правда, к старости я стал больше похож на норвежца. Но норвежцем меня тоже никто не обзывает. Но мама у меня стопроцентная еврейка. Она уже пять лет не выходит из дома, и ее возят в кресле, но настроена она очень решительно. Ее очень раздражает, что я делаю запасы. Она говорит: "Только не сей паники!". Но все-таки за день я постоял в трех очередях. У Кушелевки висит громадный портрет Данаи. Кажется, она рекламирует радиотелефоны. "Классная девка. Но очень толстая!" - говорит мне парень, который продает копченую колбасу. "Баксы" он называет "баками". Копченая колбаса по четыре бака. Колбаса лежит на картонном ящичке. Накрапывает мелкий дождь. Даная держится за половые органы и не понимает, что через много сотен лет ее рассматривает какая-то сволочь. Поставьте себя на ее место!
Я еду к Герке, чтобы одолжить у него наличные рубли. Он держит их в томике Твардовского. Рубль так стремительно падает, что еще немножко, и деньги в Твардовском превратятся в пыль. На встречной ленте эскалатора ни одного знакомого лица. На Петроградской стоит мой институт. И я никогда раньше не мог подняться наверх, совершенно никого не встретив. Наверное, так долго не живут. Господи, какие ноги, какие губы! Можно потерять сознание.
Герка не сделал никаких запасов. Придется кормить его, когда начнется голод. Через две недели приедет моя дочь Даша и привезет израильские бульоны. Но я не знаю, до какой степени нужно оголодать, чтобы начать их есть. В связи с обвалом рубля мне непонятно, платить ли триста долларов за Василия Ивановича. Очень дорого! Я решаю пока не давать окончательного ответа. На набережной около института Крупской каждые двадцать метров стоит по паре гаишников. Что они тут могут заработать? Может быть, гаишники возьмут за Василия Ивановича поменьше. Интересно, отменили ли Крупскую, я давно о ней ничего не слышал. Я постригся наголо под машинку, но с каждым годом в тазу остается все меньше волос. Наверное, я стал чаще стричься. "Толстому" Котлярову сделали операцию на железе, и он оброс, как "волосатый человек" из анатомии для восьмого класса. Или из девятого. Когда в тазу совсем не останется волос, я тоже сделаю себе операцию на железе.