Конрад не знал, что это за существа, но понял, что лес буквально кишит ими.
Они были повсюду, и, как будто в подтверждение этого, к нему быстро приближался второй хищник.
Он уже слышал его шаги. Такой крупный, тяжелый зверь не мог ступать бесшумно.
Конрад быстро огляделся. Спрятаться было негде – разве что за толстым стволом, возле которого лежал убитый зверь. Едва он юркнул за дерево, как на поляну, тяжело топая, вышел второй зверь.
Чудовище состояло из двух половинок – подобно сросшимся близнецам. Огромное туловище заканчивалось двумя крохотными головками; четыре ноги, четыре руки и в каждой зажато оружие – топор, меч, булава и копье.
На безволосом черном туловище виднелись пятна желтой кожи; тяжело ступая и раскачиваясь на ходу, тварь опиралась на четыре кривые ноги, каждая из которых двигалась по отдельности, словно ноги желали разбежаться в разные стороны, но были вынуждены избрать некое среднее направление.
Конрад выглянул из-за дерева, и неуклюжая гигантская туша тут же двинулась в его сторону. Конрад на секунду замешкался, решая, в какую из двух голов стрелять, в какой из четырех глаз целиться.
Одна из голов опустилась и взглянула на мертвого собрата. Раскрыв пасть и размахивая руками, зверь издал пронзительный вопль, который явно предназначался кому-то, кто находился неподалеку.
«В эту голову и буду стрелять», – решил Конрад, но тварь уже скрылась в зарослях, откуда раздался треск кустарника и тяжелые шаги.
«Наверное, подумала, что убитый еще жив», – решил Конрад и опустил лук. В следующий раз ему может и не повезти – судя по звукам, у него будет еще много следующих разов.
Конрад вышел из-за дерева и посмотрел на убитую тварь. Даже мертвая, она производила жуткое впечатление.
Он старался сдерживать дыхание, чтобы не чувствовать отвратительного запаха, который, словно щит, укрывал мерзкое существо.
Ему бы такую защиту. Сейчас в лесу может выжить только зверочеловек. У обычного человека надежды на это нет.
Ну что ж, значит, он станет зверочеловеком.
И Конрад вытащил кинжал.
Ему и раньше приходилось свежевать туши, но трупы зверолюдей – никогда. От твари исходил омерзительный запах. Конрад тихо радовался, что не завтракал – иначе его бы вырвало, но желудок все равно отчаянно сопротивлялся смраду, и горло Конрада постоянно наполнялось желчью.
Вытаскивать стрелы не было времени, он их просто обломил, и туша зверя завалилась на бок.
Сняв с нее ржавые доспехи, Конрад вонзил в грубую шкуру нож и принялся за дело. Рыжий мех имел ровный цвет от основания до кончиков. Освежеванная туша могла привлечь внимание других хищников, поэтому Конрад оттащил ее подальше и спрятал в кустах.
Он очень торопился, но шкура получилась что надо, целехонькая – ему пришлось только срезать кисти и ступни.
Развернув шкуру, он всунул в нее ноги, потом руки. Поскольку они оказались короче, чем у твари, он скрыл их под густым мехом, затем запахнул шкуру у себя на груди. Тварь была выше его ростом, и шкура была ему велика, но он поплотнее запахнул ее, подпоясавшись ее же ремнем. Остальные дыры он прикрыл ржавыми доспехами.
Одеваясь, Конрад весь пропитался теплой и липкой кровью, сочившейся из шкуры. Покрытый свежей кровью, Конрад и сам начал ощущать себя трупом. Но ничего не поделаешь – без этого он вскоре и стал бы таковым в действительности.
Конрад закинул за плечи колчан, взял в одну руку лук, а в другой зажал свой кинжал, с которого еще капала кровь.
За спиной болталась свободная складка кожи – можно использовать ее как капюшон. Там была голова твари, а теперь он может скрыть под ней свое лицо. Конрад надеялся, что со временем вонь рассеется, но она становилась только сильнее. Он сдерживался изо всех сил, но желудок выворачивало, рот наполнялся слюной. «Сейчас потечет, как слизь из пасти у той твари», – подумал Конрад.
Сплюнув, он вытерся рукавом. Только это был не его рукав – это была мохнатая лапа поверженного врага, – и от этого Конраду сделалось еще противнее.
Он выглядел как зверочеловек, и воняло от него, как от зверочеловека. Но примут ли его за своего?
«Скоро выясню», – подумал он и тут же услышал, как в его сторону пробирается третья тварь.
Конрад обернулся. У твари была одна голова, две руки, две ноги и светлая, почти белая шерсть. Но череп… Он был так густо покрыт рогами, что можно было подумать, будто тварь носит шлем.
Конраду показалось, что доспехи существа того же цвета, что и его шерсть, но, приглядевшись, он понял, что железо и плоть срослись, образовав единое целое. Тварь была вооружена двумя кривыми мечами, которые сжимала в лапах-клешнях.
Заметив Конрада, существо остановилось; из-под рогов блеснули огромные зеленые глаза.
Конрад помахал кинжалом, надеясь, что существо воспримет этот жест как приветствие. Так оно и случилось – в ответ тварь подняла обе руки с зажатыми в них мечами, – очевидно, она приветствовала сородича…
Зверь издал низкий и хриплый рев Конрад не знал, что он означает, но на всякий случай выкрикнул что-то нечленораздельное.
Тварь это успокоило, и она продолжила свой путь в сторону деревни.
Конрад быстро пошел прочь, вспоминая свою встречу с двумя чудовищами. Это были не люди, но и не животные. У них было оружие, и они умели разговаривать.
Очень скоро путь ему вновь преградили. На этот раз перед ним стояли сразу три существа. Те зверолюди, которых ему приходилось встречать, сильно отличались друг от друга и вообще от любого живого существа, и было трудно сказать, от кого они произошли. Но происхождение этих тварей было совершенно очевидно.
Это были крысы, гигантские крысы.
Ростом они были меньше его, и в бою Конрад вполне мог бы с ними справиться. По одной, разумеется, но не со всеми тремя одновременно. Крысы явно что-то заподозрили. Повернувшись в его сторону, они начали нюхать воздух.
Звери стояли вертикально, на двух лапах, которые были у них значительно длиннее, чем у обычных крыс. И зубы были гораздо длиннее.
Их коричневые тела были покрыты доспехами, каким-то тряпьем и шкурами других животных. Крысы – известные падальщики, и эти существа не были исключением.
На их латах красовалась эмблема в виде зигзага. У одной из крыс этот знак украшал грудь, другая гордо носила его на морде.
Две крысы были вооружены короткими мечами с зазубренным лезвием; у третьей был такой же меч, но насаженный на древко. Каждая имела круглый щит, на котором была все та же эмблема-зигзаг.
Одна из крыс что-то быстро сказала и угрожающе подняла свой меч-пилу. К ней присоединились ее товарки, которые что-то запищали, показывая то в сторону Конрада, то в сторону деревни.
Конрад ничего не понял, хотя не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что означают такие жесты. Крысы явно хотели ему сказать, что он идет не в ту сторону.
Он бросил на них взгляд – крысы ответили ему злобным прямым взглядом; их хвосты подрагивали.
Ясно, они его не пропустят и просто так в покое не оставят. Если сейчас он пойдет вперед, они на него набросятся. Похоже, они приняли его за дезертира.
За свою жизнь Конрад прикончил не одну сотню крыс, но это были нормальные маленькие зверьки. С тремя крысами-гигантами ему не справиться.
Остается одно – повернуться и возвращаться туда, откуда он пришел, стараясь не выпасть из шкуры зверочеловека. Крысы приблизились к нему почти вплотную, о чем-то тихо переговариваясь между собой.
Ему казалось, что еще секунда, и они набросятся на него, ведь крысы – существа умные и хитрые.
Второе зрение ничего ему не показывало, но в данных обстоятельствах это было бы бесполезно. Получалось так, что, когда он более всего нуждался в предупреждении, оно ничем не могло ему помочь.
Даже если он и прорвется через этих крыс, то наверняка скоро столкнется с другими тварями, наводнившими лес. Его все равно распознают – и убьют.
Остается только одно – спрятаться среди зверолюдей.
Близился рассвет, небо становилось все светлее. Он уже почти вышел из леса. В темноте он еще мог на что-то рассчитывать, но при свете дня шансов у него почти нет.
Конрад замедлил шаг, но в следующую секунду сзади раздался предостерегающий свист, и в спину ему уткнулось острие меча. Он подскочил от неожиданности – сзади раздалось что-то похожее на смех.
И вдруг лес огласился таким страшным ревом, что, казалось; вздрогнули сами небеса. В утреннем воздухе прозвучал оглушительный боевой клич.
Орды тварей выскочили из леса и лавиной обрушились в долину, визжа и размахивая мечами.
Набег на беззащитную деревню начался.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Они были повсюду, и, как будто в подтверждение этого, к нему быстро приближался второй хищник.
Он уже слышал его шаги. Такой крупный, тяжелый зверь не мог ступать бесшумно.
Конрад быстро огляделся. Спрятаться было негде – разве что за толстым стволом, возле которого лежал убитый зверь. Едва он юркнул за дерево, как на поляну, тяжело топая, вышел второй зверь.
Чудовище состояло из двух половинок – подобно сросшимся близнецам. Огромное туловище заканчивалось двумя крохотными головками; четыре ноги, четыре руки и в каждой зажато оружие – топор, меч, булава и копье.
На безволосом черном туловище виднелись пятна желтой кожи; тяжело ступая и раскачиваясь на ходу, тварь опиралась на четыре кривые ноги, каждая из которых двигалась по отдельности, словно ноги желали разбежаться в разные стороны, но были вынуждены избрать некое среднее направление.
Конрад выглянул из-за дерева, и неуклюжая гигантская туша тут же двинулась в его сторону. Конрад на секунду замешкался, решая, в какую из двух голов стрелять, в какой из четырех глаз целиться.
Одна из голов опустилась и взглянула на мертвого собрата. Раскрыв пасть и размахивая руками, зверь издал пронзительный вопль, который явно предназначался кому-то, кто находился неподалеку.
«В эту голову и буду стрелять», – решил Конрад, но тварь уже скрылась в зарослях, откуда раздался треск кустарника и тяжелые шаги.
«Наверное, подумала, что убитый еще жив», – решил Конрад и опустил лук. В следующий раз ему может и не повезти – судя по звукам, у него будет еще много следующих разов.
Конрад вышел из-за дерева и посмотрел на убитую тварь. Даже мертвая, она производила жуткое впечатление.
Он старался сдерживать дыхание, чтобы не чувствовать отвратительного запаха, который, словно щит, укрывал мерзкое существо.
Ему бы такую защиту. Сейчас в лесу может выжить только зверочеловек. У обычного человека надежды на это нет.
Ну что ж, значит, он станет зверочеловеком.
И Конрад вытащил кинжал.
Ему и раньше приходилось свежевать туши, но трупы зверолюдей – никогда. От твари исходил омерзительный запах. Конрад тихо радовался, что не завтракал – иначе его бы вырвало, но желудок все равно отчаянно сопротивлялся смраду, и горло Конрада постоянно наполнялось желчью.
Вытаскивать стрелы не было времени, он их просто обломил, и туша зверя завалилась на бок.
Сняв с нее ржавые доспехи, Конрад вонзил в грубую шкуру нож и принялся за дело. Рыжий мех имел ровный цвет от основания до кончиков. Освежеванная туша могла привлечь внимание других хищников, поэтому Конрад оттащил ее подальше и спрятал в кустах.
Он очень торопился, но шкура получилась что надо, целехонькая – ему пришлось только срезать кисти и ступни.
Развернув шкуру, он всунул в нее ноги, потом руки. Поскольку они оказались короче, чем у твари, он скрыл их под густым мехом, затем запахнул шкуру у себя на груди. Тварь была выше его ростом, и шкура была ему велика, но он поплотнее запахнул ее, подпоясавшись ее же ремнем. Остальные дыры он прикрыл ржавыми доспехами.
Одеваясь, Конрад весь пропитался теплой и липкой кровью, сочившейся из шкуры. Покрытый свежей кровью, Конрад и сам начал ощущать себя трупом. Но ничего не поделаешь – без этого он вскоре и стал бы таковым в действительности.
Конрад закинул за плечи колчан, взял в одну руку лук, а в другой зажал свой кинжал, с которого еще капала кровь.
За спиной болталась свободная складка кожи – можно использовать ее как капюшон. Там была голова твари, а теперь он может скрыть под ней свое лицо. Конрад надеялся, что со временем вонь рассеется, но она становилась только сильнее. Он сдерживался изо всех сил, но желудок выворачивало, рот наполнялся слюной. «Сейчас потечет, как слизь из пасти у той твари», – подумал Конрад.
Сплюнув, он вытерся рукавом. Только это был не его рукав – это была мохнатая лапа поверженного врага, – и от этого Конраду сделалось еще противнее.
Он выглядел как зверочеловек, и воняло от него, как от зверочеловека. Но примут ли его за своего?
«Скоро выясню», – подумал он и тут же услышал, как в его сторону пробирается третья тварь.
Конрад обернулся. У твари была одна голова, две руки, две ноги и светлая, почти белая шерсть. Но череп… Он был так густо покрыт рогами, что можно было подумать, будто тварь носит шлем.
Конраду показалось, что доспехи существа того же цвета, что и его шерсть, но, приглядевшись, он понял, что железо и плоть срослись, образовав единое целое. Тварь была вооружена двумя кривыми мечами, которые сжимала в лапах-клешнях.
Заметив Конрада, существо остановилось; из-под рогов блеснули огромные зеленые глаза.
Конрад помахал кинжалом, надеясь, что существо воспримет этот жест как приветствие. Так оно и случилось – в ответ тварь подняла обе руки с зажатыми в них мечами, – очевидно, она приветствовала сородича…
Зверь издал низкий и хриплый рев Конрад не знал, что он означает, но на всякий случай выкрикнул что-то нечленораздельное.
Тварь это успокоило, и она продолжила свой путь в сторону деревни.
Конрад быстро пошел прочь, вспоминая свою встречу с двумя чудовищами. Это были не люди, но и не животные. У них было оружие, и они умели разговаривать.
Очень скоро путь ему вновь преградили. На этот раз перед ним стояли сразу три существа. Те зверолюди, которых ему приходилось встречать, сильно отличались друг от друга и вообще от любого живого существа, и было трудно сказать, от кого они произошли. Но происхождение этих тварей было совершенно очевидно.
Это были крысы, гигантские крысы.
Ростом они были меньше его, и в бою Конрад вполне мог бы с ними справиться. По одной, разумеется, но не со всеми тремя одновременно. Крысы явно что-то заподозрили. Повернувшись в его сторону, они начали нюхать воздух.
Звери стояли вертикально, на двух лапах, которые были у них значительно длиннее, чем у обычных крыс. И зубы были гораздо длиннее.
Их коричневые тела были покрыты доспехами, каким-то тряпьем и шкурами других животных. Крысы – известные падальщики, и эти существа не были исключением.
На их латах красовалась эмблема в виде зигзага. У одной из крыс этот знак украшал грудь, другая гордо носила его на морде.
Две крысы были вооружены короткими мечами с зазубренным лезвием; у третьей был такой же меч, но насаженный на древко. Каждая имела круглый щит, на котором была все та же эмблема-зигзаг.
Одна из крыс что-то быстро сказала и угрожающе подняла свой меч-пилу. К ней присоединились ее товарки, которые что-то запищали, показывая то в сторону Конрада, то в сторону деревни.
Конрад ничего не понял, хотя не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что означают такие жесты. Крысы явно хотели ему сказать, что он идет не в ту сторону.
Он бросил на них взгляд – крысы ответили ему злобным прямым взглядом; их хвосты подрагивали.
Ясно, они его не пропустят и просто так в покое не оставят. Если сейчас он пойдет вперед, они на него набросятся. Похоже, они приняли его за дезертира.
За свою жизнь Конрад прикончил не одну сотню крыс, но это были нормальные маленькие зверьки. С тремя крысами-гигантами ему не справиться.
Остается одно – повернуться и возвращаться туда, откуда он пришел, стараясь не выпасть из шкуры зверочеловека. Крысы приблизились к нему почти вплотную, о чем-то тихо переговариваясь между собой.
Ему казалось, что еще секунда, и они набросятся на него, ведь крысы – существа умные и хитрые.
Второе зрение ничего ему не показывало, но в данных обстоятельствах это было бы бесполезно. Получалось так, что, когда он более всего нуждался в предупреждении, оно ничем не могло ему помочь.
Даже если он и прорвется через этих крыс, то наверняка скоро столкнется с другими тварями, наводнившими лес. Его все равно распознают – и убьют.
Остается только одно – спрятаться среди зверолюдей.
Близился рассвет, небо становилось все светлее. Он уже почти вышел из леса. В темноте он еще мог на что-то рассчитывать, но при свете дня шансов у него почти нет.
Конрад замедлил шаг, но в следующую секунду сзади раздался предостерегающий свист, и в спину ему уткнулось острие меча. Он подскочил от неожиданности – сзади раздалось что-то похожее на смех.
И вдруг лес огласился таким страшным ревом, что, казалось; вздрогнули сами небеса. В утреннем воздухе прозвучал оглушительный боевой клич.
Орды тварей выскочили из леса и лавиной обрушились в долину, визжа и размахивая мечами.
Набег на беззащитную деревню начался.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Оцепенев от ужаса, Конрад смотрел, как орды варваров, скатившись с холма, ворвались в деревню.
Они бежали не просто так – они действовали по единому сигналу. Это не были твари, которые, затаившись в лесу, ждут удобного момента. Это была армия, которая по команде атаковала деревню со всех сторон. Долина была взята в кольцо, которое неуклонно сжималось, как петля на шее висельника.
В набеге принимали участие не только зверолюди – помесь человека с животным, но и другие чудовища: существа, которые бегали, существа, которые ползали, существа, которые извивались, летали, ехали верхом на зверолюдях и, наконец, которые представляли собой сросшиеся половинки человека и животного – лошади с человеческой головой или лошади с головой какого-нибудь хищного зверя.
И каждая из этих гнусных тварей была смертельно опасна.
Конрад стоял, не смея шевельнуться, не отводя глаз от жуткого зрелища. Нападающих было во много раз больше, чем жителей деревни.
В деревне стояла тишина, хотя солнце уже взошло. Внезапно Конрад вспомнил, что вчера говорила ему Элисса.
Сегодня первый день лета. День святого Сигмара. Все находятся в храме, чьи позолоченные купола возвышались над деревней. Там их и перебьют. Его односельчане обречены.
Словно свора диких псов, мерзкие твари всевозможных форм и размеров хлынули в долину со склонов холма.
Путь им преградила река. Мост оказался слишком узок, поэтому многие стали прыгать в воду. В это время года вода стояла низко, и перейти реку вброд не составляло никакого труда – для человека.
Но захватчики немедленно устроили давку; толкаясь и пихаясь, они сбрасывали в воду своих сородичей и тут же наступали на их тела, так что, в конце концов, на реке образовался второй мост, состоящий из живых шевелящихся тел, шерсти, меха, чешуи, перьев, доспехов, обломков оружия и украшений.
А деревня, похоже, даже не слышала, что творится совсем рядом.
Конрад не мог ни думать, ни шевелиться; он был не в силах понять, что происходит. Откуда взялись эти твари? Кто это? И зачем им понадобилась эта деревня?
Внезапно в спину ему ткнулось что-то острое, причем так сильно, что проделало дыру в шкуре зверочеловека. Конрад со злостью обернулся, сжимая в испачканной кровью руке окровавленный кинжал, который прилип к ней.
Это оказались все те же три крысы. Понять выражение их морд он не мог, но видел, как злобно поблескивают их глаза. Крысы явно хотели спровоцировать его на драку, чтобы прикончить.
Внезапно в душе Конрада закипели все накопившиеся в ней боль и ярость. Они хотят драки – они ее получат. Он убьет одну, может быть, двух, а потом и сам погибнет, как жители его деревни.
Но с другой стороны, к чему это? Вчера он ушел из деревни, чтобы жить. А теперь вернулся – для чего? Чтобы умереть?
И все из-за трех мерзких крыс. Ничего, сейчас они заплатят ему за все. В рукопашной схватке их не одолеть, но… Вот если бы между ним и крысами было какое-то расстояние, и тогда – три крысы, три стрелы…
Бросив взгляд на сверкающие злобой и ненавистью глазки-бусинки, Конрад внезапно повернулся и побежал вниз по склону холма.
Он знал, что сможет бежать быстрее, чем эта пакость, ноги которой не приспособлены к бегу. По этому холму он бегал уже бесчисленное количество раз. И знал здесь каждый камень, впадину и выступ.
Прежде Конрад не считал себя полноправным жителем деревни. Он прожил здесь всю жизнь, но своей ее не считал. Он всегда думал, что существует сам по себе, что у него нет ни родины, ни семьи. Но сейчас, летя с холма во весь дух, он чувствовал, что бежит по своей земле.
Лес всегда был границей между людьми и нелюдью, как всегда есть граница между светом и тьмой. Зверолюди всегда жили на своей территории и охотились только в свое время, теперь же были нарушены все неписаные законы их существования, все законы природы. Зверолюди не должны выходить из леса.
Они бросили вызов человечеству тем, что показали свои отвратительные морды, что отравили воздух своим зловонием, что вопят и визжат на своем мерзком наречии, словно издеваясь над человеческим языком.
Полчища тварей продолжали сыпаться с холма. Некоторые были столь уродливы, что казалось странным, как смогли они выжить после рождения. Но может быть, они и не рождались? Разве могут подобные ошибки природы появиться на свет обычным путем?
Некоторые состояли из двух частей, словно были созданиями некоего ваятеля с извращенным чувством юмора.
Возможно, эти твари появлялись на свет из яиц, как птицы, или претерпевали ряд превращений – как, например, головастики превращаются в лягушек. А может быть, они зарождались в кучах отбросов и навоза, как личинки мух.
Конрад старался не смотреть им в глаза, чтобы ненароком не привлечь их внимание. Нужно было подражать им во всем, что он и делал по мере своих сил, иначе его ожидало одно – смерть.
Он вспомнил, как когда-то, когда в их деревню пришли солдаты, он ужасно захотел стать одним из них. Сейчас он стал солдатом, но оказался в армии своих врагов.
Может быть, твари напали на деревню в отместку за гибель своих сородичей? Ведь несколько лет назад солдаты уничтожили множество зверолюдей.
Теперь вместе с их полчищем Конрад перебрался через реку, после чего немного отклонился влево, в сторону от двух мостов – деревянного и живого, шевелящегося.
Чудовища были вооружены дубинками, копьями, мечами, топорами, кинжалами, пиками, булавами – словом, оружием, хорошо известным Конраду. Однако у некоторых были предметы, о предназначении которых он ничего не знал. Мерзкие твари орали, топали, размахивали оружием, поэтому никто не обратил внимания на одного из сотоварищей, который снял с плеча лук и начал прилаживать стрелу.
Только целиться он стал почему-то не вперед, а назад, в сторону холма…
Он ждал крыс, но те не появлялись. Конрад незаметно обшаривал глазами холм, но крысы, по-видимому, затерялись среди орущей орды.
Он повернулся к реке; никто не обращал на него внимания. Он стоял немного в отдалении, но и это никого не заботило. Их ум занимало другое – если у этих тварей был ум. «Наверное, крысы побежали за остальными», – решил Конрад.
Тем временем кошмарная переправа продолжалась. Свой лук Конрад держал наготове. Нужно как-то снять напряжение, излить ярость на первого, кто подвернется. Если выпустить стрелу в общую свалку, она непременно попадет в цель.
Конрад взглянул на реку: большая часть воинства переправилась, некоторые уже добежали до деревни. И оттуда донесся первый крик.
Так кричать мог только человек. Это был крик боли, крик истязуемого существа, крик отчаяния – и смерти.
И тут Конрад увидел одного из своих преследователей. Возможно, не из той троицы, но это была крыса, до остального Конраду не было дела. Крыса находилась далеко, она сновала между домами.
Конрад тщательно прицелился, пытаясь определить место, в котором окажется крыса в тот миг, когда он пустит стрелу.
Он спустил тетиву; стрела взвилась в воздух, описала дугу – и вонзилась в мерзкую спину твари, которая тут же грохнулась замертво.
К этому времени Конрад уже приготовил вторую стрелу, ни секунды не сомневаясь, что его уже заметили, что своими действиями он себя выдал. Он бросил взгляд по сторонам, ожидая, что сейчас на него набросится одна из тварей, но рядом никого не было.
Он использовал не черную, а обычную стрелу. Черных осталось всего две, и ему не хотелось тратить их на что-то незначительное.
Интересно, а почему ему вдруг захотелось сохранить последние черные стрелы? Прищурившись, он пытался сосредоточиться, но ему мешали крики и грохот, доносившиеся из деревни.
Его очередная цель была занята тем, что, используя свою голову как таран, пыталась проломить дверь хлева, в котором еще вчера спал Конрад. У твари были ноги человека и тело насекомого с четырьмя членистыми конечностями, которые служили ему руками.
Стрела вонзилась ему в спину, легко пробив панцирь, но зверь не упал. Шатаясь, он хватал себя за спину, пытаясь вытащить стрелу.
К нему подскочил другой зверочеловек. Этот казался особенно отвратительным, поскольку у него была почти человеческая наружность, но кожа его имела омерзительный зеленоватый оттенок.
Тварь была хорошо вооружена и носила хорошие доспехи. Конрад решил, что она хочет помочь раненому сородичу. Однако вместо этого тварь вытащила свой меч и одним ударом снесла голову незадачливому вояке, после чего преспокойно устремилась дальше.
Но и теперь насекомое не упало, а продолжало тянуться лапами к стреле, словно не замечая, что осталось без головы.
К нему подбежал еще один зверь – существо с клювом и рогами, и набросился на безголового собрата, начав молотить его усеянной шипами булавой. Черный панцирь насекомого трещал и разваливался на куски.
Конрад достал следующую стрелу. Еще одна стрела, еще одна цель, еще одна жертва – на этот раз существо с гребенчатой головой, кожистыми крыльями и когтистыми щупальцами, в которых оно держало два топора.
Выстрел оказался удачным, и Конрад, немного осмелев, подошел к самому краю воды, выбирая следующую цель.
Большая часть захватчиков скопилась в центре деревни, поскольку там находился храм – и заполнившие его люди.
Включая Элиссу.
Элисса погибла. Погибла или уже умирает. Он не может спасти ее, не может изменить ход ее судьбы.
Он находится совсем рядом с храмом – и вместе с тем далеко. Может быть, Элисса еще жива, он должен ее найти. Если же он погибнет, значит, так тому и быть.
Подняв лук над головой, Конрад начал переходить реку. К этому времени почти все твари уже переправились. Правда, многим из них это стоило жизни.
Они утонули, и теперь на поверхности плавали их трупы. Мертвые, они выглядели еще ужаснее, чем при жизни – если это можно назвать жизнью.
По воде расплывались пятна крови, но кровь эта была не только красной. Черная и зеленая, голубая и желтая – страшная радуга смерти, – она вытекла из колотых и резаных ран безобразных существ.
Уже во время переправы рассвирепевшие твари принялись истреблять друг друга.
Эта дикая армия так опьянела от жажды крови, что была готова растерзать кого угодно, даже своих сотоварищей.
В воздухе стоял запах гнили и разложения, он был насыщен тошнотворными миазмами, исходившими от огромного скопления зверолюдей.
Возможно, в этом и заключался ответ: совсем недавно все они были трупами, которые восстали, чтобы отомстить живым. Зверолюди, убитые людьми за много столетий, ожили, чтобы насладиться местью.
Перейдя на противоположный берег, Конрад вдруг ощутил другой запах. Это был запах горящего дерева – и живой плоти. Человеческой плоти!
Чудовища подожгли храм Сигмара, пытаясь либо выкурить оттуда людей, либо сжечь их живьем.
Конрад едва не оглох от криков и воплей тварей – они лаяли, ревели, выли, тявкали, визжали, рычали, мычали, но к этим звукам примешивались и другие – вопли истязуемых людей.
Не в силах удержаться, Конрад направился к храму. Деревня была маленькой, он знал здесь каждый дом, каждый сарай и хлев. Улица кишела тварями. Они врывались в дома и начинали их громить.
Поскольку люди праздновали день святого Сигмара, скотину не выгнали на пастбища, все животные находились в своих стойлах и загонах. Монстры набрасывались на них, разрывая на части и убивая всех подряд, и к воплям людей примешивались жалобное блеяние, визг и вой скотины.
Храм полыхал. Из-за сильного жара и столпотворения Конрад не мог пробиться к нему поближе, да и не слишком к этому стремился. Он слышал звуки, доносившиеся из храма, и этого ему было достаточно.
Он слышал крики сжигаемых заживо людей, видел судьбу тех, кто пытался вырваться с этого кровавого пира.
Тем, кого убили сразу, еще повезло. Менее везучие подвергались пыткам и истязаниям, и только потом их убивали. Но даже этим было лучше по сравнению с теми, кого начали есть заживо…
Все, кто находился в храме, были обречены.
Единственное, что могло спасти Элиссу, – это ее решение не пойти в храм. Такое вполне могло случиться: ведь не всегда если она что-то обещала, то держала свое слово. Много раз она уверяла Конрада, что завтра непременно придет, и после этого пропадала на несколько недель.
Шанс, конечно, невелик, но все же шанс.
Конрад обошел стороной толпу чудовищ, окруживших адский костер. Он направился по дороге, ведущей к усадьбе Кастринга, стараясь избегать тварей, которые в это время грабили дома, вышвыривая вещи из окон.
Он прошел мимо банды зеленых человекоподобных существ, которые развлекались игрой в мяч. Конрад часто видел, как в нее играют деревенские мальчишки, но никогда не принимал в ней участия.
Игроки походили на того зверочеловека, который прикончил человека-насекомого. Высокие и широкоплечие, с огромными руками и головами, они имели острые уши, узкие лбы и острые клыки, которые угрожающе торчали из нижней челюсти. Правила их игры немного отличались от правил деревенских мальчишек.
Твари со всех сил ударяли по мячу, тот врезался в стену дома и летел назад, на дорогу. Этим странным развлечением занималась целая толпа монстров. Игроки, разделившись на команды, толкали, пихали, кусали и лягали соперников, делая вид, что хотят завладеть мячом.
Мячом в этой страшной игре служила человеческая голова.
Конрад обошел стороной «игровую площадку», и в тот момент, когда он уже решил, что опасность позади, «мяч», ударившись о стену, подкатился прямо к его ногам.
Конрад взглянул – и узнал голову. Это было все, что осталось от хозяина постоялого двора Адольфа Бранденхаймера. Его бывшего хозяина…
Конрад замер от ужаса. Голова была покрыта синяками и кровью, но ее глаза были открыты и с укоризной смотрели на Конрада, словно обвиняли его в случившемся.
Сзади раздалось гиканье и вой, по булыжной мостовой тяжело затопали чьи-то ноги – к нему бежала ватага человекоподобных существ.
Конрад отступил на шаг. Его тут же сильно толкнули, и он упал. Человекоподобные твари принялись отбивать друг у друга «мяч», кусаясь и царапаясь.
Им нужен был «мяч», а не Конрад. Поднявшись на ноги и подобрав лук и стрелы, он потихоньку убрался прочь. Игроки с упоением продолжали свой «футбол».
Не глядя на них, Конрад остановился, достал из колчана стрелу и натянул тетиву – и только тут заметил, что выбрал черную, предпоследнюю черную стрелу.
Схватка за «мяч» продолжалась, шум усилился.
Конрад поднял лук. Если хоть один из них к нему подойдет, он умрет, но умрет не один.
Монстры образовали круг, и Конрад увидел, что голова Бранденхаймера раскололась на две части, словно ее рассекли топором. Вот почему игра прекратилась – игроки лишились «мяча»…
Пока у них была голова, они были заняты игрой. Теперь, после некоторого перерыва, они вновь вступили в бой – на этот раз настоящий.
Твари схватились за оружие – ножи, копья, мечи – и принялись драться друг с другом. Поднялся визг, шум, звон; высекая искры, мечи сталкивались с мечами, рубили доспехи.
Потасовка привлекла внимание множества монстров, которые болтались неподалеку, наблюдая, как горят храм и дома жителей. Не имея иного развлечения, они немедленно присоединились к драке.
Конрад спрятался под шкуру зверочеловека, чтобы сохранить себе жизнь, но драка разрасталась, и оставаться здесь стало опасно. Конрад попятился, затем повернулся и быстро скрылся за ближайшим горящим домом.
В самой гуще битвы было хорошо видно одно существо – извивающаяся тварь, похожая на огромную змею, но с человеческой головой, которая торчала на отвратительном скользком туловище, покрытом желтыми и голубыми полосами.
Отчаянно виляя и извиваясь, тварь проскользнула мимо рук, ног и оружия дерущихся и подползла к расколотому черепу Адольфа Бранденхаймера. Высунув длинный раздвоенный язык желто-голубого цвета, тварь принялась слизывать вытекающие мозги несчастного Бранденхаймера.
«А-а-а!» – вскрикнул Конрад, впервые давая волю давно сдерживаемой ярости.
Ему было наплевать, что его бывший хозяин мертв. Он всегда был для него пустым местом. Конрад не смог вынести отвратительного зрелища, против которого восстало все его существо. Смотреть на все это он был уже не в силах.
Не успел затихнуть его крик ярости, ненависти и отвращения, как в воздух взвилась стрела и вонзилась в левый глаз змееподобной твари. В человеческий глаз головы, сидящей на мерзком нечеловеческом туловище.
Визг твари привлек внимание некоторых дерущихся, которые тут же за это поплатились – их затоптали и прикончили соперники.
Приготовив последнюю черную стрелу, Конрад побежал к усадьбе Кастринга.
Подбежав к холму, он понял, что опоздал. Вряд ли там кто-то остался в живых. Из-за стен усадьбы поднимались клубы черного дыма. Дом Вильгельма Кастринга горел, как и вся деревня, превратившаяся в поле битвы. Не помня себя от злобы, захватчики сражались друг с другом.
Они бежали не просто так – они действовали по единому сигналу. Это не были твари, которые, затаившись в лесу, ждут удобного момента. Это была армия, которая по команде атаковала деревню со всех сторон. Долина была взята в кольцо, которое неуклонно сжималось, как петля на шее висельника.
В набеге принимали участие не только зверолюди – помесь человека с животным, но и другие чудовища: существа, которые бегали, существа, которые ползали, существа, которые извивались, летали, ехали верхом на зверолюдях и, наконец, которые представляли собой сросшиеся половинки человека и животного – лошади с человеческой головой или лошади с головой какого-нибудь хищного зверя.
И каждая из этих гнусных тварей была смертельно опасна.
Конрад стоял, не смея шевельнуться, не отводя глаз от жуткого зрелища. Нападающих было во много раз больше, чем жителей деревни.
В деревне стояла тишина, хотя солнце уже взошло. Внезапно Конрад вспомнил, что вчера говорила ему Элисса.
Сегодня первый день лета. День святого Сигмара. Все находятся в храме, чьи позолоченные купола возвышались над деревней. Там их и перебьют. Его односельчане обречены.
Словно свора диких псов, мерзкие твари всевозможных форм и размеров хлынули в долину со склонов холма.
Путь им преградила река. Мост оказался слишком узок, поэтому многие стали прыгать в воду. В это время года вода стояла низко, и перейти реку вброд не составляло никакого труда – для человека.
Но захватчики немедленно устроили давку; толкаясь и пихаясь, они сбрасывали в воду своих сородичей и тут же наступали на их тела, так что, в конце концов, на реке образовался второй мост, состоящий из живых шевелящихся тел, шерсти, меха, чешуи, перьев, доспехов, обломков оружия и украшений.
А деревня, похоже, даже не слышала, что творится совсем рядом.
Конрад не мог ни думать, ни шевелиться; он был не в силах понять, что происходит. Откуда взялись эти твари? Кто это? И зачем им понадобилась эта деревня?
Внезапно в спину ему ткнулось что-то острое, причем так сильно, что проделало дыру в шкуре зверочеловека. Конрад со злостью обернулся, сжимая в испачканной кровью руке окровавленный кинжал, который прилип к ней.
Это оказались все те же три крысы. Понять выражение их морд он не мог, но видел, как злобно поблескивают их глаза. Крысы явно хотели спровоцировать его на драку, чтобы прикончить.
Внезапно в душе Конрада закипели все накопившиеся в ней боль и ярость. Они хотят драки – они ее получат. Он убьет одну, может быть, двух, а потом и сам погибнет, как жители его деревни.
Но с другой стороны, к чему это? Вчера он ушел из деревни, чтобы жить. А теперь вернулся – для чего? Чтобы умереть?
И все из-за трех мерзких крыс. Ничего, сейчас они заплатят ему за все. В рукопашной схватке их не одолеть, но… Вот если бы между ним и крысами было какое-то расстояние, и тогда – три крысы, три стрелы…
Бросив взгляд на сверкающие злобой и ненавистью глазки-бусинки, Конрад внезапно повернулся и побежал вниз по склону холма.
Он знал, что сможет бежать быстрее, чем эта пакость, ноги которой не приспособлены к бегу. По этому холму он бегал уже бесчисленное количество раз. И знал здесь каждый камень, впадину и выступ.
Прежде Конрад не считал себя полноправным жителем деревни. Он прожил здесь всю жизнь, но своей ее не считал. Он всегда думал, что существует сам по себе, что у него нет ни родины, ни семьи. Но сейчас, летя с холма во весь дух, он чувствовал, что бежит по своей земле.
Лес всегда был границей между людьми и нелюдью, как всегда есть граница между светом и тьмой. Зверолюди всегда жили на своей территории и охотились только в свое время, теперь же были нарушены все неписаные законы их существования, все законы природы. Зверолюди не должны выходить из леса.
Они бросили вызов человечеству тем, что показали свои отвратительные морды, что отравили воздух своим зловонием, что вопят и визжат на своем мерзком наречии, словно издеваясь над человеческим языком.
Полчища тварей продолжали сыпаться с холма. Некоторые были столь уродливы, что казалось странным, как смогли они выжить после рождения. Но может быть, они и не рождались? Разве могут подобные ошибки природы появиться на свет обычным путем?
Некоторые состояли из двух частей, словно были созданиями некоего ваятеля с извращенным чувством юмора.
Возможно, эти твари появлялись на свет из яиц, как птицы, или претерпевали ряд превращений – как, например, головастики превращаются в лягушек. А может быть, они зарождались в кучах отбросов и навоза, как личинки мух.
Конрад старался не смотреть им в глаза, чтобы ненароком не привлечь их внимание. Нужно было подражать им во всем, что он и делал по мере своих сил, иначе его ожидало одно – смерть.
Он вспомнил, как когда-то, когда в их деревню пришли солдаты, он ужасно захотел стать одним из них. Сейчас он стал солдатом, но оказался в армии своих врагов.
Может быть, твари напали на деревню в отместку за гибель своих сородичей? Ведь несколько лет назад солдаты уничтожили множество зверолюдей.
Теперь вместе с их полчищем Конрад перебрался через реку, после чего немного отклонился влево, в сторону от двух мостов – деревянного и живого, шевелящегося.
Чудовища были вооружены дубинками, копьями, мечами, топорами, кинжалами, пиками, булавами – словом, оружием, хорошо известным Конраду. Однако у некоторых были предметы, о предназначении которых он ничего не знал. Мерзкие твари орали, топали, размахивали оружием, поэтому никто не обратил внимания на одного из сотоварищей, который снял с плеча лук и начал прилаживать стрелу.
Только целиться он стал почему-то не вперед, а назад, в сторону холма…
Он ждал крыс, но те не появлялись. Конрад незаметно обшаривал глазами холм, но крысы, по-видимому, затерялись среди орущей орды.
Он повернулся к реке; никто не обращал на него внимания. Он стоял немного в отдалении, но и это никого не заботило. Их ум занимало другое – если у этих тварей был ум. «Наверное, крысы побежали за остальными», – решил Конрад.
Тем временем кошмарная переправа продолжалась. Свой лук Конрад держал наготове. Нужно как-то снять напряжение, излить ярость на первого, кто подвернется. Если выпустить стрелу в общую свалку, она непременно попадет в цель.
Конрад взглянул на реку: большая часть воинства переправилась, некоторые уже добежали до деревни. И оттуда донесся первый крик.
Так кричать мог только человек. Это был крик боли, крик истязуемого существа, крик отчаяния – и смерти.
И тут Конрад увидел одного из своих преследователей. Возможно, не из той троицы, но это была крыса, до остального Конраду не было дела. Крыса находилась далеко, она сновала между домами.
Конрад тщательно прицелился, пытаясь определить место, в котором окажется крыса в тот миг, когда он пустит стрелу.
Он спустил тетиву; стрела взвилась в воздух, описала дугу – и вонзилась в мерзкую спину твари, которая тут же грохнулась замертво.
К этому времени Конрад уже приготовил вторую стрелу, ни секунды не сомневаясь, что его уже заметили, что своими действиями он себя выдал. Он бросил взгляд по сторонам, ожидая, что сейчас на него набросится одна из тварей, но рядом никого не было.
Он использовал не черную, а обычную стрелу. Черных осталось всего две, и ему не хотелось тратить их на что-то незначительное.
Интересно, а почему ему вдруг захотелось сохранить последние черные стрелы? Прищурившись, он пытался сосредоточиться, но ему мешали крики и грохот, доносившиеся из деревни.
Его очередная цель была занята тем, что, используя свою голову как таран, пыталась проломить дверь хлева, в котором еще вчера спал Конрад. У твари были ноги человека и тело насекомого с четырьмя членистыми конечностями, которые служили ему руками.
Стрела вонзилась ему в спину, легко пробив панцирь, но зверь не упал. Шатаясь, он хватал себя за спину, пытаясь вытащить стрелу.
К нему подскочил другой зверочеловек. Этот казался особенно отвратительным, поскольку у него была почти человеческая наружность, но кожа его имела омерзительный зеленоватый оттенок.
Тварь была хорошо вооружена и носила хорошие доспехи. Конрад решил, что она хочет помочь раненому сородичу. Однако вместо этого тварь вытащила свой меч и одним ударом снесла голову незадачливому вояке, после чего преспокойно устремилась дальше.
Но и теперь насекомое не упало, а продолжало тянуться лапами к стреле, словно не замечая, что осталось без головы.
К нему подбежал еще один зверь – существо с клювом и рогами, и набросился на безголового собрата, начав молотить его усеянной шипами булавой. Черный панцирь насекомого трещал и разваливался на куски.
Конрад достал следующую стрелу. Еще одна стрела, еще одна цель, еще одна жертва – на этот раз существо с гребенчатой головой, кожистыми крыльями и когтистыми щупальцами, в которых оно держало два топора.
Выстрел оказался удачным, и Конрад, немного осмелев, подошел к самому краю воды, выбирая следующую цель.
Большая часть захватчиков скопилась в центре деревни, поскольку там находился храм – и заполнившие его люди.
Включая Элиссу.
Элисса погибла. Погибла или уже умирает. Он не может спасти ее, не может изменить ход ее судьбы.
Он находится совсем рядом с храмом – и вместе с тем далеко. Может быть, Элисса еще жива, он должен ее найти. Если же он погибнет, значит, так тому и быть.
Подняв лук над головой, Конрад начал переходить реку. К этому времени почти все твари уже переправились. Правда, многим из них это стоило жизни.
Они утонули, и теперь на поверхности плавали их трупы. Мертвые, они выглядели еще ужаснее, чем при жизни – если это можно назвать жизнью.
По воде расплывались пятна крови, но кровь эта была не только красной. Черная и зеленая, голубая и желтая – страшная радуга смерти, – она вытекла из колотых и резаных ран безобразных существ.
Уже во время переправы рассвирепевшие твари принялись истреблять друг друга.
Эта дикая армия так опьянела от жажды крови, что была готова растерзать кого угодно, даже своих сотоварищей.
В воздухе стоял запах гнили и разложения, он был насыщен тошнотворными миазмами, исходившими от огромного скопления зверолюдей.
Возможно, в этом и заключался ответ: совсем недавно все они были трупами, которые восстали, чтобы отомстить живым. Зверолюди, убитые людьми за много столетий, ожили, чтобы насладиться местью.
Перейдя на противоположный берег, Конрад вдруг ощутил другой запах. Это был запах горящего дерева – и живой плоти. Человеческой плоти!
Чудовища подожгли храм Сигмара, пытаясь либо выкурить оттуда людей, либо сжечь их живьем.
Конрад едва не оглох от криков и воплей тварей – они лаяли, ревели, выли, тявкали, визжали, рычали, мычали, но к этим звукам примешивались и другие – вопли истязуемых людей.
Не в силах удержаться, Конрад направился к храму. Деревня была маленькой, он знал здесь каждый дом, каждый сарай и хлев. Улица кишела тварями. Они врывались в дома и начинали их громить.
Поскольку люди праздновали день святого Сигмара, скотину не выгнали на пастбища, все животные находились в своих стойлах и загонах. Монстры набрасывались на них, разрывая на части и убивая всех подряд, и к воплям людей примешивались жалобное блеяние, визг и вой скотины.
Храм полыхал. Из-за сильного жара и столпотворения Конрад не мог пробиться к нему поближе, да и не слишком к этому стремился. Он слышал звуки, доносившиеся из храма, и этого ему было достаточно.
Он слышал крики сжигаемых заживо людей, видел судьбу тех, кто пытался вырваться с этого кровавого пира.
Тем, кого убили сразу, еще повезло. Менее везучие подвергались пыткам и истязаниям, и только потом их убивали. Но даже этим было лучше по сравнению с теми, кого начали есть заживо…
Все, кто находился в храме, были обречены.
Единственное, что могло спасти Элиссу, – это ее решение не пойти в храм. Такое вполне могло случиться: ведь не всегда если она что-то обещала, то держала свое слово. Много раз она уверяла Конрада, что завтра непременно придет, и после этого пропадала на несколько недель.
Шанс, конечно, невелик, но все же шанс.
Конрад обошел стороной толпу чудовищ, окруживших адский костер. Он направился по дороге, ведущей к усадьбе Кастринга, стараясь избегать тварей, которые в это время грабили дома, вышвыривая вещи из окон.
Он прошел мимо банды зеленых человекоподобных существ, которые развлекались игрой в мяч. Конрад часто видел, как в нее играют деревенские мальчишки, но никогда не принимал в ней участия.
Игроки походили на того зверочеловека, который прикончил человека-насекомого. Высокие и широкоплечие, с огромными руками и головами, они имели острые уши, узкие лбы и острые клыки, которые угрожающе торчали из нижней челюсти. Правила их игры немного отличались от правил деревенских мальчишек.
Твари со всех сил ударяли по мячу, тот врезался в стену дома и летел назад, на дорогу. Этим странным развлечением занималась целая толпа монстров. Игроки, разделившись на команды, толкали, пихали, кусали и лягали соперников, делая вид, что хотят завладеть мячом.
Мячом в этой страшной игре служила человеческая голова.
Конрад обошел стороной «игровую площадку», и в тот момент, когда он уже решил, что опасность позади, «мяч», ударившись о стену, подкатился прямо к его ногам.
Конрад взглянул – и узнал голову. Это было все, что осталось от хозяина постоялого двора Адольфа Бранденхаймера. Его бывшего хозяина…
Конрад замер от ужаса. Голова была покрыта синяками и кровью, но ее глаза были открыты и с укоризной смотрели на Конрада, словно обвиняли его в случившемся.
Сзади раздалось гиканье и вой, по булыжной мостовой тяжело затопали чьи-то ноги – к нему бежала ватага человекоподобных существ.
Конрад отступил на шаг. Его тут же сильно толкнули, и он упал. Человекоподобные твари принялись отбивать друг у друга «мяч», кусаясь и царапаясь.
Им нужен был «мяч», а не Конрад. Поднявшись на ноги и подобрав лук и стрелы, он потихоньку убрался прочь. Игроки с упоением продолжали свой «футбол».
Не глядя на них, Конрад остановился, достал из колчана стрелу и натянул тетиву – и только тут заметил, что выбрал черную, предпоследнюю черную стрелу.
Схватка за «мяч» продолжалась, шум усилился.
Конрад поднял лук. Если хоть один из них к нему подойдет, он умрет, но умрет не один.
Монстры образовали круг, и Конрад увидел, что голова Бранденхаймера раскололась на две части, словно ее рассекли топором. Вот почему игра прекратилась – игроки лишились «мяча»…
Пока у них была голова, они были заняты игрой. Теперь, после некоторого перерыва, они вновь вступили в бой – на этот раз настоящий.
Твари схватились за оружие – ножи, копья, мечи – и принялись драться друг с другом. Поднялся визг, шум, звон; высекая искры, мечи сталкивались с мечами, рубили доспехи.
Потасовка привлекла внимание множества монстров, которые болтались неподалеку, наблюдая, как горят храм и дома жителей. Не имея иного развлечения, они немедленно присоединились к драке.
Конрад спрятался под шкуру зверочеловека, чтобы сохранить себе жизнь, но драка разрасталась, и оставаться здесь стало опасно. Конрад попятился, затем повернулся и быстро скрылся за ближайшим горящим домом.
В самой гуще битвы было хорошо видно одно существо – извивающаяся тварь, похожая на огромную змею, но с человеческой головой, которая торчала на отвратительном скользком туловище, покрытом желтыми и голубыми полосами.
Отчаянно виляя и извиваясь, тварь проскользнула мимо рук, ног и оружия дерущихся и подползла к расколотому черепу Адольфа Бранденхаймера. Высунув длинный раздвоенный язык желто-голубого цвета, тварь принялась слизывать вытекающие мозги несчастного Бранденхаймера.
«А-а-а!» – вскрикнул Конрад, впервые давая волю давно сдерживаемой ярости.
Ему было наплевать, что его бывший хозяин мертв. Он всегда был для него пустым местом. Конрад не смог вынести отвратительного зрелища, против которого восстало все его существо. Смотреть на все это он был уже не в силах.
Не успел затихнуть его крик ярости, ненависти и отвращения, как в воздух взвилась стрела и вонзилась в левый глаз змееподобной твари. В человеческий глаз головы, сидящей на мерзком нечеловеческом туловище.
Визг твари привлек внимание некоторых дерущихся, которые тут же за это поплатились – их затоптали и прикончили соперники.
Приготовив последнюю черную стрелу, Конрад побежал к усадьбе Кастринга.
Подбежав к холму, он понял, что опоздал. Вряд ли там кто-то остался в живых. Из-за стен усадьбы поднимались клубы черного дыма. Дом Вильгельма Кастринга горел, как и вся деревня, превратившаяся в поле битвы. Не помня себя от злобы, захватчики сражались друг с другом.