Ферринг Дэвид. Конрад

   – Вон там, – ответил Конрад, – на холме.
   Вольф пришпорил Миднайта, и они двинулись по пустынной местности дальше. От домов остались только следы на земле, словно их начертила палочка Вольфа.
   Скоро не будет и этого. Ветер, дождь и снег сделают свое дело, и в этом месте не останется ни единого свидетельства человеческого пребывания. Пройдет время – и здесь вырастет лес, вернув себе землю, что когда-то была у него отвоевана.
   Конрад взглянул туда, где стояла таверна. Не было больше ни постоялого двора, ни хлеба за ним. Они исчезли, как исчезла его прежняя жизнь, уйдя в небытие вместе с деревней.
   Странно, но его это радовало.
   Оставив деревню, он начал новую жизнь. До того дня он не жил, он существовал. Деревни не стало – и вместе с ней не стало его прошлого; он начал жить заново.
   От усадьбы осталось не больше, чем от деревни, иначе говоря, ничего. Там, где стояли стены, лежали угли, словно кто-то собирался начертить ими план былых построек.
   – Расскажи-ка мне еще раз, кто здесь жил, – сказал Вольф.
   – Владельца усадьбы звали Вильгельм Кастринг. У него была дочь – Элисса. Однажды в старой кладовке она нашла колчан, лук и десять стрел и отдала все это мне в награду за то, что я спас ее от зверочеловека. Со временем лук сломался, стрелы пошли на дело, и остался один колчан. А почему вы спрашиваете?
   Не ответив, Вольф протянул руку, и Конрад вложил в нее свой черный колчан. Вольф еще раз внимательно осмотрел черную кожу и золотой знак в виде перекрещенных стрел и кулака в железной перчатке.
   – Не врешь? – спросил он.
   – Нет.
   Вольф швырнул колчан на землю перед входом в дом. Именно здесь стоял Череп, здесь его сердце пронзила черная стрела, и здесь он рассматривал ее так же внимательно, как сейчас это делал Вольф.
   Конрад хотел поднять колчан.
   – Не трогай! – приказал Вольф. – Откуда пришел, пусть там и остается.
   Конрад опешил.
   – Но… – начал было он.
   Вольф презрительно махнул рукой.
   – Крестьянское оружие, – хмыкнул он. Конрад взглянул на свой колчан – он лежал в куче пепла.
   Колчан был единственной памятью об Элиссе. Что ж, решил он, у него остались воспоминания, а это поважнее какого-то колчана. Пока он помнит об Элиссе, она жива.
   Подъемный мост, ведущий в усадьбу, уцелел. Когда они выехали из усадьбы, Конрад вспомнил еще кое-что.
   – Забыл сказать, – произнес он.
   – Что?
   – За день до того, как все это случилось, в нашу деревню заезжал странный рыцарь, весь в бронзовых доспехах.
   Вольф остановил лошадь и выжидающе посмотрел на Конрада.
   – Он проехал через деревню на рассвете и двигался так тихо, что не было слышно ни звука. Мне трудно вам это объяснить, его видели, наверное, только я и Элисса. Пока он находился в деревне, мне показалось, что время остановилось.
   – Что он делал?
   – Ничего. Проехал по дороге, затем подъехал к усадьбе, потом развернулся и поехал назад.
   – Его лошадь была тоже в доспехах?
   – Да.
   – Его доспехи были покрыты шипами?
   – Да.
   – А на шлеме – два длинных шипа, как рога?
   – Да.
   – У него не было никаких знаков, эмблем или гербов?
   – Нет.
   Вольф крепче сжал поводья и ничего не ответил.
   – Кто это был? – спросил Конрад.
   Вольф оглянулся по сторонам, посмотрел на небо, на землю, а когда смотреть ему было уже не на что, наконец, ответил:
   – Мой брат. У меня есть брат-близнец. Вернее, был…
   Тут Конрад вспомнил, что Элисса назвала того рыцаря привидением, и спросил:
   – Вы хотите сказать, что он умер?
   – Хуже чем умер, – ответил Вольф, глядя на Конрада и думая о чем-то другом.
   Конрад промолчал. Если Вольф не хочет объяснять, ладно, пусть так.
   Вольф погладил по шее своего коня и сказал:
   – У Миднайта ведь тоже есть брат-близнец, черный как смоль. Когда мы с братом стали взрослыми, отец подарил нам по жеребцу. На одном из них, закованном в доспехи, он, тот рыцарь, и ездит. Я сказал «он»? Лучше сказать «оно».
   Он хлебнул воды и вытер ладонью рот.
   – Семья, Конрад, семья. Тебе повезло, что ты сирота. Тебя никогда не предаст самый близкий человек.
   Внезапно Конрад почувствовал озноб: Вольф сказал то, о чем давно думал он сам, – как будет предан самым близким человеком.
   Однако теперь это уже невозможно. Элисса погибла.
   Внезапно Конрад резко обернулся к лесу. Там ничего не было – но он видел…
   – Зверолюди! – только и успел крикнуть он, когда внезапно появились три чудовища.
   Мгновенно вытащив меч, Вольф оглянулся и, нахмурившись, вопросительно взглянул на Конрада.
   Сжав в руке нож, тот смотрел куда-то назад, в сторону усадьбы и леса за ней.
   Но вот и Миднайт фыркнул, очевидно что-то почуяв. В следующую секунду со склона холма к ним понеслось смертельное трио, мчащееся с невиданной быстротой!
   Все зверолюди, как правило, были тяжелыми, неповоротливыми монстрами, но эти твари были гладкими и мускулистыми; у них были легкие доспехи, кривые сверкающие мечи и тускло поблескивающие овальные щиты. Их тела напоминали тело человека, но покрытое мехом с красно-желтыми полосами; из пасти торчали клыки, на голове виднелись рога.
   А двигались они так быстро потому, что летели!
   На спине тварей были огромные крылья, которые позволяли им скользить по воздуху. Эти крылья напоминали птичьи, но вместо перьев были покрыты чешуей, сверкающей в лучах солнца.
   – Кажется, сейчас у нас возникнут некоторые проблемы, – пробормотал Вольф, вытаскивая шлем. Но, поняв, что надеть его все равно не успеет, он прикрылся щитом.
   В следующее мгновение первая из тварей спикировала на Конрада. Тот успел отскочить в сторону, почувствовав лишь, как возле его лица свистнул кривой меч.
   На него тут же бросилась вторая тварь, и на этот раз его задело – тварь оцарапала ему плечо. Только оцарапала, но ее когти были так остры, что глубоко проткнули кожу. Конрад упал на землю, приготовившись к атаке третьего монстра.
   Вольф рванулся вперед, чтобы прикрыть его. Яростно пришпорив Миднайта, он мгновенно вытянул вверх руку с мечом. Конь попятился, присел на задние ноги и внезапно встал на дыбы; черный клинок поднялся выше – и вонзился в туловище твари, распоров его от горла до пояса. Хлынула кровь, и клинок из черного превратился в красный.
   Упав на землю, тварь билась и визжала, пока тяжелые копыта Миднайта не заставили ее замолчать.
   В это время два оставшихся чудовища готовились к атаке. И снова обрушились на Конрада. Тот уже стоял на ногах, но был вынужден опять броситься на землю, чтобы увернуться от страшных ударов мечей, готовых рассечь его надвое.
   На этот раз Конрад упал на спину, выставив перед собой нож; в следующую секунду он почувствовал, как лезвие вошло в плоть. Тварь выронила меч, из ее рассеченной руки полилась кровь.
   Но в это время, сложив за спиной свои красно-золотистые крылья, в атаку ринулась другая тварь.
   И снова на выручку пришел Вольф, успев поставить коня между атакующей тварью и ее целью. Вольф вскинул руку, прикрывшись щитом, тварь парировала удар и начала набирать высоту.
   – Что-то ты им не нравишься, парень! – крикнул Вольф, когда красные монстры снова пошли в атаку.
   Конрад уже вскочил на ноги и бросился к валявшемуся на земле мечу твари.
   – Нет! – раздался предостерегающий окрик Вольфа.
   Конрад уже взялся за рукоять – и внезапно почувствовал, как от пальцев вверх по руке побежала волна энергии, разливаясь по всему телу. Он недоуменно взглянул на Вольфа, не понимая, что случилось.
   Конрад поднял меч. С виду он казался тяжелым, но на самом деле это было не так. И все же Конрад взялся за него двумя руками, чтобы энергия меча глубже вошла в его тело – в каждый мускул и нерв, в каждую кость и каждое сухожилие.
   К нему быстро приближался летающий монстр. Рыча и шипя, он ринулся вниз, занеся меч. Конрад встал потверже и тоже поднял меч, держа его обеими руками. Он видел, куда целилась тварь, знал, что сейчас она совершит ложный выпад, сделав вид, что хочет ударить слева, но затем резко развернется и нанесет решающий удар справа…
   Конрад не стал уклоняться от удара. Когда меч со свистом рассек воздух слева от него, он внезапно подпрыгнул и сам нанес удар. Тварь попыталась увернуться и подставила щит, но меч Конрада отрубил ей крыло. Монстр кувырком полетел вниз.
   Что-то просвистело возле головы Конрада. Нож. Второй монстр, хоть и потерял меч, не был безоружен. Ринувшись в атаку на Конрада, он достал из-за щита второй нож, который тут же полетел в цель, но Конрад успел увернуться.
   Клинок пролетел возле его шеи, и в следующий момент Конрад ударил мечом. Монстр взмыл вверх, часто хлопая крыльями, и достал третий нож.
   В этот момент Вольф, размахнувшись, швырнул в монстра свой круглый щит; описав в воздухе дугу, щит ударил врага в живот. Потеряв скорость, монстр перестал бить крыльями и упал.
   Спрыгнув с лошади, Вольф побежал туда, где лежала тварь, взмахнул мечом – и тот вновь окрасился в красный цвет.
   В это время Конрад подбежал к раненой твари, которая стояла на земле, опираясь на когтистые ноги.
   Изрыгая яд и заходясь визгом от ярости, тварь бросилась на него.
   Мечи скрестились; высекая искры, клинок налетел на клинок.
   Противник был выше Конрада и тяжелее, но, вместо того чтобы попятиться под его натиском, Конрад вдруг снова ощутил в себе прилив энергии, исходившей от меча.
   Глубокая царапина на плече сильно болела, но он не обращал на нее внимания. Энергия меча облегчала боль.
   Когда противники сошлись лицом к лицу, Конрад заглянул твари в глаза – они были белыми и лишенными зрачков, точно такими же, как у зверочеловека, которого он убил два дня назад и в чью шкуру потом залез.
   Столкнувшись, они отступили и подняли мечи.
   Конрад еще ни разу не дрался мечом, однако умело парировал каждый удар, заранее зная, куда станет целиться тварь. При этом он только защищался, не переходя в атаку.
   Решив, что противник у нее слабый, тварь разъярилась еще больше; удары ее меча сыпались один за другим, слева, справа, сверху, снизу. Она рычала, ревела, щелкала зубами и начала его теснить, заставляя отступать.
   Он чувствовал смрадное дыхание чудовища, видел, как в предвкушении победы трепещут его ноздри.
   Держа меч в левой руке, Конрад, напрягая силы, пытался остановить чудовище правой.
   Когда он схватился за нож, который торчал у него за поясом, тварь ударила его щитом, намереваясь сбить с ног. Увернувшись от удара и отпрыгнув в сторону, Конрад выхватил нож и бросился вперед, всадив крис прямо в морду твари; пройдя сквозь нижнюю челюсть, кинжал проткнул ей язык и вонзился в мозг.
   Еще не понимая, что проиграла, тварь продолжала теснить Конрада. Тогда он просто отступил, и монстр грохнулся на землю. Его конечности судорожно цеплялись за меч и щит, пальцы взрывали песок, словно он намеревался выкопать себе могилу. Но вот движения замедлились. Воздушный налетчик издох, пропитав своей кровью сухую почву.
   – Впечатляет, – изрек Вольф, который наблюдал за поединком, стоя в стороне и опираясь на меч.
   Конрад застыл, приготовившись к следующему удару.
   – Брось меч, – сказал Вольф.
   Едва сознавая, что делает, Конрад сделал шаг к Вольфу.
   – Брось меч, я сказал!
   Конрад повиновался; он разжал пальцы, и меч упал на землю. Взглянув на мертвое чудовище, он подошел к нему, чтобы вытащить свой нож.
   – Ох! – вскрикнул он, когда плечо пронзила острая боль. По спине потекли три струйки крови – по числу когтей ранившей его твари.
   – Снимай рубаху, – сказал Вольф.
   Подойдя к вьючной лошади, он развязал один из нагруженных на нее тюков, достал оттуда кусок ткани и оторвал несколько полос. Промыв рану водой, он начал перевязывать ее.
   – Интересно, с чего это они к тебе привязались? – спросил воин.
   – Ко мне?
   – Конечно. Они же тебя хотели убить, не меня.
   Конрад не ответил.
   – И как это ты их увидел еще до того, как они появились? – спросил Вольф, закончив перевязку.
   Конрад уставился в землю, потому что заметил, что Вольф смотрит ему в глаза – в его разные глаза…
   – Вот, – сказал Вольф, протягивая ему свой меч, – я думаю, ты уже знаешь, что нужно сделать.
   Взяв меч, Конрад бросил взгляд на трех дохлых монстров.
   – Кто это?
   – Зверолюди.
   – Содрать с них шкуру?
   – Нет! Даже не прикасайся. Возьми тряпку, которой ты пользовался утром.
   Теперь Конрад понял, из чего были сделаны его бинты: из рубашки Карла. Пока он чистил меч, Вольф подобрал свой щит.
   Вскоре они покинули пепелище, еще недавно бывшее деревней, оставив трупы трех зверолюдей лежать там, где их настигла смерть.
   – А здесь безопасно? – спросил Конрад, когда они, наконец, остановились на ночлег.
   Весь день они ехали без остановки. Вольф больше не рассказывал ни о своем брате, ни о тварях, напавших на них, поэтому Конрад не осмелился задать ему такой глупый вопрос, как, например, куда же они едут.
   Провести ночь в лесу ему не очень-то хотелось, но выбора не было.
   Вольф пожал плечами:
   – Может быть, один будет стеречь, а другой спать?
   – Стереги, если хочешь, только зачем? Между прочим, мне всегда хотелось умереть именно во сне.
   Конрад бросил на него удивленный взгляд. Трудно было сказать, когда Вольф шутит, а когда нет. Казалось, он вообще не может подолгу оставаться серьезным.
   Конрад подумал, что было бы неплохо разжечь костер. Он, конечно, отпугнет хищников, но как быть с теми, кто гораздо опаснее любых хищников? Наоборот, огонь только привлечет их внимание.
   – Тяжелый у тебя был день, – заметил Вольф.
   Конрад кивнул, осторожно потрогав повязку на плече. Рана еще ныла, но боль начала стихать.
   Потом он задумчиво потрогал горло, вспомнив, что совсем недавно его чуть не повесили. В прошлом году у них в деревне было совершено убийство, виновным признали сына мельника. Кто-то видел, как он спорил с одним фермером по поводу веса мешка с мукой, а потом этого фермера нашли мертвым. Вильгельм Кастринг приговорил сына мельника к смерти, и его повесили.
   И все же быть повешенным за убийство – это одно, а за двух кроликов…
   – Как вы думаете, меня бы в самом деле повесили?
   – Ты же слышал, что сказал Крейшмер.
   – За двух кроликов?
   – А что еще они могли сделать? Посадить тебя в тюрьму? Тогда пришлось бы тебя кормить, нанимать тюремщиков. Куда дешевле убить – и деньга тратить не надо. – Вольф зевнул. – Но они не успели привести приговор в исполнение. Со мной такое было уже не помню сколько раз. В нескольких местах выдан приказ о моем аресте и назначена награда за мою голову. И уж поверь мне, быть приговоренным к смерти лучше, чем сидеть в тюрьме.
   Вольф развязал тесемки на своей кожаной безрукавке, и даже в темноте Конрад разглядел, что вся его грудь покрыта шрамами. Их было так много, что, казалось, нетронутой кожи было меньше, чем рваной и зажившей. По сравнению с этим все старые ссадины и порезы Конрада были просто легкими царапинами.
   – Смотри, как развлекались мои тюремщики, – только мне тогда было почему-то не до смеха.
   Вольф тронул цепь на своей шее.
   – Когда-то я сидел вот на этой самой цепи. С тех пор я ее так и ношу – чтобы не забывать. И больше никогда, никогда не дам посадить себя, в темницу. – Он внимательно взглянул на Конрада. – И запомни: если когда-нибудь над тобой нависнет опасность попасть в плен – а так оно, скорее всего, и будет, – лучше перережь себе горло. Говорят, что пока есть жизнь, есть надежда. Так вот, это неправда.
   – Но ведь вы живы, – сказал Конрад. – Вы сумели спастись, вы выжили.
   – Иногда мне кажется, что это не так.
   Это была еще одна из загадочных фраз Вольфа. Чтобы перевести разговор на другую тему, Конрад спросил:
   – Только кто же станет меня преследовать? Кому я нужен?
   Вольф завязывал свою безрукавку.
   – Они попытаются тебя поймать, если не смогут убить, – за нынешний день это случилось уже дважды. Нет, трижды. Сначала тебя пытались повесить, потом убить, потом на тебя напали зверолюди. У тебя всегда такая бурная жизнь?
   – Может быть, те летающие твари набросились на меня потому, что я последний выживший житель деревни, – сказал Конрад. – Только среди армии зверолюдей я таких не видел.
   – Зверолюдей очень много, парень, и все они разные. И с каждым годом их становится все больше. Одни похожи на животных, но умны, как люди; другие похожи на людей, но имеют мозги улиток.
   – А вы думаете, что есть какая-то связь между этими зверолюдьми и тем, что случилось со мной в Ферлангене?
   Но Вольф его уже не слушал: он вглядывался в лес, где мелькали какие-то тени. Конрад схватился за нож, но Вольф остался спокоен и только встал.
   – А мы тут не одни, – сказал он, указывая на лес.
   Конрад тоже встал и увидел: между деревьев скользили темные тени.
   Блеснули свирепые желтые глаза.
   Вольф шагнул в темноту, и его окружили животные.
   «Это волки, – подумал Конрад, – волки».
   Поблизости рыскала стая волков, но Вольф, похоже, умел находить с ними общий язык. Значит, волчьими были не только его имя и облик.
   Всмотревшись в темноту, Конрад увидел, что Вольф, присев на корточки возле одного из волков, гладит его по голове и как будто с ним говорит.
   Вскоре он вернулся.
   – У нас тоже есть союзники, – сказал он. – Можешь спать спокойно, парень, нас постерегут.
   У Конрада вертелись на языке сотни вопросов, но он уже знал, что отвечать на них Вольф не станет.
   Поежившись, Конрад уселся возле костра.
   – Холодно?
   – Да, – ответил он, не зная, от чего дрожит – то ли от холода, то ли от страха перед волками.
   – Как плечо?
   – Болит, – ответил он, поморщившись.
   – Это хорошо. Значит, заживает. А тебе пора привыкать тепло одеваться и носить сапоги.
   – Но сейчас лето.
   – Там, куда мы едем, лета не бывает.
   – А куда мы едем?
   – В Кислев, – ответил Вольф. – И еще дальше.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

   Они путешествовали много дней, и все это время Конрад шел пешком.
   Днем волки не появлялись; но каждую ночь Конрад слышал, что они рядом. Была ли то стая, которая шла за ними, или каждый раз новые, он не знал. Он даже не мог сказать, были это настоящие волки или какие-нибудь призраки, которых сотворил сам Вольф, чтобы иметь ночную охрану.
   Конрад ни о чем не спрашивал. А Вольф ничего не объяснял.
   Каждый вечер, когда спускалась тьма, Вольф уходил в лес и там проводил некоторое время со стаей. Конрад легко мог бы подойти поближе и выяснить, что там происходит, однако чем именно занимается Вольф среди волков, он предпочитал не знать.
   Сначала от такого соседства ему было не по себе. Но прошло несколько ночей, и он стал мирно засыпать, зная, что их охраняют верные стражи, готовые отогнать любого пришельца.
   Его сомнения относительно того, стоит ли связываться с Вольфом, давно отошли на задний план. Он уже понял, что на свете есть вещи поважнее, чем его деревня, что теперь у него новая жизнь и новые заботы. Служба у Вольфа и стала для него началом этой новой жизни.
   Сначала Конрад не знал, что должен делать оруженосец, и занимался в основном чисткой меча. Но он понимал, что у него будет много обязанностей, когда они доберутся до Кислева.
   Думать о Кислеве ему почему-то не хотелось, и Конрад от всей души наслаждался путешествием.
   Они проходили города и поселки, но нигде не останавливались на ночь. Каждый раз Вольф находил в тюках вьючной лошади что-нибудь такое, что можно было обменять на продукты. Они никогда не ночевали на постоялых дворах и пили только воду.
   – Теперь, я думаю, все нормально, – сказал Вольф как-то вечером.
   – Что нормально?
   – Твое плечо.
   Конрад уже и думать о нем забыл. На плече остались три полосы, и перевязки больше не требовалось.
   – Все нормально, – ответил он.
   – Вроде бы да, – сказал Вольф. – Но я видел, как человек умирал и от более легких царапин. В жилах зверолюдей течет яд, который может попасть в рану. Сначала человек ничего не чувствует и даже не замечает, что ранен. А потом поднимается такая боль, что он кричит и умирает в страшных мучениях. Я видел, как люди отрубали себе покалеченные конечности, чтобы прекратить эту боль. Но из этого ничего не выходило.
   После этого Конрад каждый вечер внимательно осматривал свое плечо, проверяя, нет ли признаков заражения. Рука не болела, – впрочем, если бы яд попал в кровь, он все равно ничего не смог бы сделать…
   Дорога, по которой они ехали, была не слишком широкой и довольно разъезженной, но Вольф сказал, что это одна из главных дорог Империи. Страна Кислев лежала за пределами Империи, и Конрад ничего не понимал до тех пор, пока не выяснил из обрывочных фраз Вольфа, что страна и ее столица имеют одинаковое название – Кислев.
   Они ехали на восток, в сторону Эренграда, который находился на границе с Кислевом. Другая дорога привела бы их в Миденхейм, лежащий на пересечении главных дорог Империи. К югу от Миденхейма был расположен Альтдорф. Продолжая ехать на запад, они оказались бы на побережье, в морском порту, который назывался Мариенбург.
   Береговая линия между Эренградом и Мариенбургом была северной границей Империи. Дальше лежало Море Когтей.
   Изучая карты, которые рисовал на песке Вольф, Конрад начал постепенно разбираться в названиях местностей и их расположении.
   Дорога от Эренграда вела на запад, к Мариенбургу, который рекой соединялся с Кислевом. От Кислева река уходила на запад, к Альтдорфу, где ее называли Рейк; оттуда она поворачивала на север и текла к морю.
   – Все соединено друг с другом, – сказал Вольф, проводя линию от Мариенбурга до Миденхейма, оттуда – до Эренграда, потом по реке к Кислеву, оттуда – к Альтдорфу и снова к Мариенбургу. – Настоящую карту, нарисованную на куске пергамента, мне показали всего несколько лет назад. До тех пор я даже не знал, что такое карта. И мне сразу стало все понятно. Я побывал во всех этих местах и теперь знаю, как они связаны между собой. То, что происходит в одном конце Империи, немедленно сказывается на другом, даже если до него тысяча миль.
   Как обычно, Конрад понял это весьма приблизительно.
   Не раз им приходилось проезжать ворота, которые преграждали дорогу, как то было в Ферлангене.
   Их охраняли вооруженные стражники, но с Вольфа плату никогда не брали. Обычно он обменивался со стражниками несколькими словами, и ворота немедленно распахивались.
   Стражник, дежуривший у ворот Ферлангена, пропустил их потому, что струсил; стражники, которые охраняли ворота на дорогах от Миденхейма до Эренграда, похоже, не боялись ничего.
   «Наверное, их подбирают специально – самых сильных и отважных», – думал Конрад, зная, что окрестные леса кишат зверолюдьми. И чем дальше они продвигались, тем сильнее Конрад ощущал присутствие чудовищ, таившихся в лесной чаще.
   – Нас пропускают потому, что вы едете в Кислев сражаться со зверолюдьми? – спросил Конрад, когда они беспрепятственно миновали очередные ворота.
   – Нет, – ответил Вольф, – но ты подал неплохую идею. Войска, которые посылают для защиты Кислева, не платят за проход через ворота. И воинов-одиночек тоже вполне можно было бы от этого освободить. Только я в этом не нуждаюсь.
   – Почему?
   – Потому что когда-то служил у самых жутких, самых страшных людей во всей Империи. При виде нас самые сильные мужчины дрожали от ужаса. Мы не знали пощады.
   – Кем же вы были?
   – Сборщиком податей! – со смехом сказал Вольф. – А это означало, что мне самому не нужно было их платить. Стражники, которые охраняют ворота, тоже не платят. Мы принадлежим к одному братству. К тому же я знаю пароль, так что от платы я освобожден. И ты тоже.
   – Спасибо.
   – Не за что.
   Дальше они ехали молча, останавливаясь лишь для того, чтобы поесть, поспать, купить продуктов, покормить лошадей или переждать сильный дождь. Пока, наконец, не достигли Кислева.
   Границы, указывающей, что территория Империи закончилась и начинается новая страна, не было. Конрад понял, что они находятся в Кислеве, только когда Вольф, махнув рукой, сказал:
   – Эренград.
   Город представлял собой крепость, окруженную деревянной стеной, над которой высилось несколько башен. Леса вокруг города не было. Со сторожевых башен внимательно наблюдали за окрестностями.
   Восхищенно разглядывая мощные стены, которые, казалось, тянулись до бесконечности, Конрад перевел взгляд на север и увидел море.
   Значит, все это время они двигались в сторону побережья, только за лесом его не было видно. Впервые в жизни Конрад увидел море.
   Он не верил своим глазам.
   Между ним и городом лежала суша протяженностью не меньше мили, что само по себе было удивительно. Он еще никогда не видел, чтобы столько земли было очищено от деревьев – и не занято постройками. Всю свою жизнь Конрад провел в лесу, где привык видеть вдаль не более чем на несколько сотен ярдов.
   От этой абсолютной бесконечности, этого пространства, уходящего в никуда, захватывало дух.
   День был ясный, и в синих волнах отражалось солнце. Вдали виднелись паруса кораблей, которые заходили в порт или выходили из него.
   Конрад стоял, не в силах вымолвить ни слова; свежий ветер дул ему в лицо и шевелил волосы.