Страница:
Кейна несло в каком-то безумном водовороте грез.
Застонав, он все сильнее сжимал ее в объятиях. Феба прильнула к нему, будто цветок, расправивший свои лепестки навстречу долгожданному солнцу. Тепло-влажный язык Фебы сводил его с ума. Он чувствовал все совершенство ее тела сквозь тонкий шелк сорочки.
Точеные бедра Фебы раскрылись ему навстречу. Кейн неистово ласкал ее, не веря, что это происходит наяву, что это не одна из его безумных фантазий.
– Господи, Кейн, ничего не изменилось, – пробормотала Феба, не отрываясь от его губ.
Кейн резко отпрянул от нее, словно ударенный током. Все изменилось. Он недостоин этой великолепной женщины.
– Извини меня, я не должен был этого делать, – прохрипел Кейн чужим голосом.
– Извини?! Это все, что ты можешь сказать? – взвилась Феба, жадно хватая воздух губами.
Все повторялось по старому сценарию: он опять сбегает, бросает ее именно в тот момент, когда она готова была вновь поверить ему, отдать себя всю без остатка.
Трус!
– Убирайся! Вон отсюда!
Кейн невольно залюбовался ею.
Она была бесподобна в своей ярости: лицо, пылающее негодованием, сверкающие зеленые глаза, соскользнувшая с плеча тонкая бретелька, разметавшиеся по плечам рыжие волосы.
– Я не позволю тебе сделать со мной то же, что девять лет назад!
– Тебе не о чем беспокоиться, я тоже не позволю себе больше так расслабляться, – бросил Кейн, вскочив с кровати и направляясь к двери. – Если можешь, прости меня, – повторил он, не оборачиваясь.
– Хватит уже извинений! В следующий раз не утруждай себя заботой обо мне. Сама справлюсь со своими кошмарами!
Слова Фебы полоснули Кейна ножом по сердцу, но он не мог ее осуждать. Сам виноват. С того момента как их губы соприкоснулись, он знал, что это ни к чему хорошему не приведет.
– Завтра с утра дверь починят.
Феба слышала удаляющиеся по коридору шаги. Она хотела догнать его, выплеснуть ему в лицо всю свою боль, всю свою злость. Слезы обиды жгли ей глаза.
Черт с ним! Пускай убирается!
Она сбросила покрывало, натянула на себя одеяло, повернулась на бок и закрыла глаза.
Господи, но здесь повсюду его запах!
Феба яростно вышвырнула подушки с кровати, следом полетело одеяло. Как раненый зверь, Феба металась по пуховому матрацу. Больше нечего было выкидывать, но она все равно не могла избавиться от пьянящего ощущения, что он рядом. Так можно сойти с ума! Она распахнула дверь на балкон и рванулась навстречу прохладной свежести ночи.
Воздух был полон ароматом жасмина, который напомнил ей детство.
Феба выросла в маленьком городке на юге от «Девяти дубов». Она была страшной непоседой, постоянно уходила далеко от дома, потому что не могла смириться с неизвестностью и вечно мучилась вопросом: а что скрывается за этим или следующим холмом?
Ее постоянно влекло к перемене мест. Именно поэтому она перебралась в Лос-Анджелес после окончания школы, хотя писать могла где угодно. Она всегда искала свободы, жила, не строя далеких планов, а импровизируя. Так веселее.
Здесь же все по правилам. Кейн заперся в «Девяти дубах» и никого не впускает в свой мир. Он только что попытался нарушить привычный ход вещей. Она с тоской посмотрела на кровать. Но что-то ему помешало. Страх, наверное. Ну конечно, он боится самого себя.
Феба мысленно сравнивала Кейна с другими мужчинами, которые были в ее жизни, но ни один не вызывал в ней такую бурю эмоций.
Его что-то мучает. Тоска по умершей жене? Нет, чувствуется, что это нечто большее, нечто внутри него. Может, он сам себя за что-то наказывает? Феба могла поклясться, что Кейн из тех, кто никогда не поступается своими принципами и делает только то, что хочет. Но почему в его глазах столько боли?
Ночной воздух успокоил Фебу. Она вернулась в комнату, взяла книгу и устроилась на тахте. Сегодня больше не будет Крига, потому что спать она уже не сможет.
Кейн сидел за письменным столом, на краю которого остывал на серебряном подносе его завтрак.
Все утро он оформлял заявки на поставку необходимого оборудования на плантации. Время за работой летело незаметно. Правда, в животе урчало от голода, но Кейн не позволял себе отвлечься ни на минуту, потому что мысли о Фебе были слишком мучительны.
Он подсчитывал текущие расходы, когда в дверь постучали.
– Не сейчас, Бенсон. Я занят.
Дверь тем не менее отворилась.
– Я что-то неясно сказал? – не поднимая головы, проговорил Кейн.
– Раз я не Бенсон, ко мне это, вероятно, не относится, не так ли?
Рука Кейна замерла.
– Людям надо работать для того, чтобы жить, – отчеканил он.
– Хорошо, если не наоборот.
Кейн пропустил последнюю реплику мимо ушей. Оторвав взгляд от своих записей, он пристально посмотрел на Фебу, которая непринужденной походкой вошла в кабинет, держа в руке чашку с кофе. Обтягивающие джинсы, короткий полупрозрачный топ. Она излучала сексуальную энергию. Но усталые глаза говорили о бессонной ночи.
– Что ты здесь делаешь?
– Гуляю, а вот теперь сажусь отдохнуть, – ответила Феба, удобно устраиваясь в широком мягком кресле. – Ты хоть что-нибудь ел сегодня? – спросила она, показывая на нетронутый поднос с завтраком.
– Пока еще нет. – Кейн тяжело вздохнул. – Я работаю, Феба, ты разве не видишь?
– Может, стоит немного передохнуть? Ты здесь с пяти утра!
Так, похоже, она тоже глаз не сомкнула сегодня, подумал Кейн. Неужели тот поцелуй так же растревожил ее, как и его? Что касается Кейна, так он вообще не ложился.
– А тебе-то удалось выспаться?
– Нет, я не смогла заснуть. Ты собираешься целый день работать? – спросила Феба, вытягивая свои длинные ноги.
– Я так привык.
– Даже ешь за работой? – усмехнулась она, придвигая к нему поднос.
– Частенько, – ответил Кейн, затем снял крышку и, взяв тост, намазал его маслом. – Кстати, что ты делаешь на моей половине дома?
– Я что-то не вижу границы, – сказала Феба, внимательно рассматривая ковер на полу. – По-моему, мне позволено свободно передвигаться по твоему дому.
– Так и есть.
Феба отпила глоток кофе и вздернула бровь.
– Однако это не касается твоего кабинета, как я понимаю.
– Меня вполне устраивает мое уединение, а у тебя есть целое крыло, разве этого мало?
– Но дело в том, что все самое интересное почему-то происходит на твоей территории.
Кейн не смог сдержать улыбку.
– Я что-то не заметил.
– Неудивительно. Знаешь, Кейн, ты вообще не отличаешься особой внимательностью.
Вот уж нет! Может, Кейн чего-то и не видит, но ее-то он замечает везде и всегда.
– Я хозяин этого дома, поэтому моя обязанность знать все, что происходит в нем.
Закатив глаза, Феба махнула рукой.
– Да, ладно, всем известно, что домом управляет Бенсон, а ты занят своей компанией. И бьюсь об заклад, что ничего с ней не станется, если ты денек-другой отдохнешь.
– Напротив, стоит остановиться, и все рухнет.
Словно в подтверждение его слов зазвонил телефон. Кейн выразительно посмотрел на Фебу и усмехнулся.
– Не бери трубку, – сказала она.
– Я не могу.
– Господи ты боже мой! Неужели ты не в состоянии хоть на один день забыть о делах? Слушай, я еду кататься верхом. Хочешь составить мне компанию?
– Верхом? На лошади?
– Ты собираешься предложить мне покататься на чем-то еще? – вырвалось у Фебы. Поняв, насколько двусмысленно прозвучали ее слова, она покраснела как рак. – Ну, понимаешь, лошадь – это такая штука на четырех ногах с гривой.
– Нет, спасибо. Я останусь здесь, у меня есть чем заняться.
– Как хочешь, пылись дальше среди своих бумаг. – Феба встала и, поставив чашку на стол, пошла к двери. – Не забудь, ты обещал мне ужин.
– Я? – удивленно вытаращился Кейн.
– Именно, и учти, тебе не удастся от меня отделаться.
Кейн тоже поднялся и последовал за ней.
– Феба, я бы на твоем месте...
– Ты не на моем месте, – перебила она, решительно направляясь к выходу.
На пороге они столкнулись с Бенсоном. Тот удивленно поднял брови и посторонился.
– Бенсон, мы с мистером Блэкмоном ужинаем сегодня вместе. Накройте на двоих, – сказала Феба и выпорхнула на улицу.
– Какая настойчивая юная леди! – без тени улыбки произнес Бенсон, поднимаясь вместе с хозяином в кабинет.
– Она настоящая чертовка!
– Безусловно, сэр, – подтвердил Бенсон и, взяв поднос с едой, вышел из комнаты.
Вздохнув, Кейн отключил камеры слежения, чтобы не поддаться соблазну понаблюдать за ней. Пусть этим занимается охрана, с него хватит.
Неожиданно для себя Кейн почувствовал себя Квазимодо, заточенным в башнях Нотр-Дама, – одиноким, отверженным отшельником, обреченным смотреть на мир со стороны. Что ж, он заслужил это. Лили погибла из-за него, потому что он так и не смог ее полюбить, Кейн не должен позволить себе сломать еще одну жизнь.
Несмотря на все мрачные мысли, спустя полчаса он уже бодро шагал по направлению к конюшне.
Раскинув руки, словно крылья, Феба прогарцевала мимо него на великолепном жеребце. Ее искристый смех наполнил воздух.
Определенно, он бессилен перед этим восхитительным рыжеволосым созданием.
На кухне звучала веселая музыка. Феба усердно возила мокрой шваброй по полу. Жан-Клод, мурлыча себе под нос, месил тесто, Уиллис натирал столовое серебро, которое и без того сверкало, а один из его помощников аккуратно складывал в стопки накрахмаленные салфетки и скатерти.
Вот интересно, по ходу дела размышляла девушка, кому все это нужно, если в «Девяти дубах» практически никогда не бывает гостей?
Около часа назад Феба пришла сюда, потому что ей стало невыносимо скучно в одиночестве слоняться по огромному дому, а рядом с Уиллисом и Жан-Клодом всегда кипела жизнь.
– Уиллис, отойди.
– Конечно, мисс Феба, я, вероятно, занял именно те несколько сантиметров, которые вы еще не перемыли дважды, а то и трижды.
– Я стараюсь, а ты издеваешься!
Жан-Клод оторвался от своего дела и покачал головой, глядя на Фебу.
– Сколько же чашек кофе надо было проглотить, чтобы иметь такой недюжинный энтузиазм?
Она не успела рта открыть, как глубокий голос Кейна ворвался в их разговор.
– Какого черта ты здесь делаешь? – изумленно спросил он.
– Вы же у нас сообразительный, неужели не понятно?
– Ты моешь пол? – повышая голос, произнес он.
– Ну вот видите, я же говорила, что вы не глупы.
– Оставь швабру слугам!
Вместо того чтобы сделать это, Феба бросила взгляд на окаменевшие лица остальных мужчин и начала решительное наступление со шваброй на Кейна. Тот попятился от неожиданности.
– Извините, я здесь еще не помыла, будьте добры, отойдите.
– Я сказал...
– У меня отличный слух, мне не надо повторять дважды. Однако с каких это пор вы приказываете мне, мистер Блэкмон? – Феба гордо выпрямилась и угрожающе тряхнула головой.
– Я предупреждаю вас, мисс Делонгпри: не смейте мешать моим служащим выполнять их работу или...
– Или что? Вышвырнете меня из своего дома? Послушайте, Август Кейн Блэкмон IV, я не намерена терпеть ваши постоянные наезды! – надвигаясь на него со шваброй наперевес, процедила Феба.
Виду нее был довольно воинственный: швабра придавала ей сходство с бравым средневековым рыцарем на турнире, держащим копье наготове.
Кейн медленно отступал к спасительному выходу.
Понимая, что дальнейший разговор не предназначен для чужих ушей, Феба окончательно вытеснила его в холл.
– Приберегите свой командный тон для кого-нибудь другого! – продолжала Феба. – Я не позволю так со мной обращаться!
– Вы мешаете людям делать то, за что им платят, – попытался защититься Кейн.
– Тогда скажите мне, Август Кейн Блэкмон, для чего все это? А вернее, для кого? На террасе цветут тысячи прекрасных цветов, мебель в некоторых комнатах до сих пор не распакована, еды хватит на целый полк голодающих, а в пустующих комнатах можно с комфортом устроить на постой батальон морских пехотинцев. И что? Никого здесь нет, кроме вас! Все это великолепие пропадает зря!
– Ты не о том говоришь, – процедил Кейн.
Феба смерила его презрительным взглядом.
– Ага, просто тебе давно уже кто-нибудь должен был об этом сказать!
С высоты своего роста Кейн смотрел на хрупкую девушку с пылающими зелеными глазами. Если честно, ему нравилось, что она открыто высказывала свои мысли. Это было необычно, ведь все остальные люди не осмеливались спорить с ним. К тому же ей как-то удалось поладить со слугами. Лили вспоминала об их существовании, только когда ей что-то было нужно.
Внезапное сравнение с покойной женой разозлило Кейна.
– Хватит с меня лекций о том, что есть в моем доме и на какие нужды это все можно употребить. Повторяю еще раз: ты сейчас же уйдешь отсюда! – заявил он.
– Нет.
Глаза Кейна угрожающе сузились.
– Что ты сказала?
Девушка повернулась в сторону кухни, откуда не доносилось ни звука, а затем вновь посмотрела на Кейна.
– Они мои друзья, и я не собираюсь сторониться их, потому что тебе так захотелось! Они работают весь день, следовательно, общаться мы можем только за работой.
Кейн заскрежетал зубами. Он разрывался между желанием схватить ее за плечи и как следует встряхнуть и невыносимой потребностью поцеловать так, чтобы у нее голова пошла кругом.
Когда она заговорила вновь, ее голос был значительно мягче.
– Послушай, Кейн, все эти люди безумно благодарны тебе за то, что ты дал им работу, но я не уверена, что они уж очень любят тебя. Неужели тебе нравится, когда от тебя все шарахаются как от огня? – спросила она.
Нет, ему это совсем не нравилось, но пять лет одиночества приучили его быть замкнутым.
– Кроме тебя? – мрачно уточнил Кейн.
– Вот именно. Но на это есть одна-единственная, зато весьма веская причина: я у тебя не работаю, и мне плевать, что ты подумаешь обо мне! А им нет. Если бы ты был немного помягче с ними, жизнь была бы гораздо приятнее, поверь, – тихо произнесла Феба, пристально всматриваясь в его темные глаза. – Таким ты мне не нравишься!
Под ее взглядом Кейн чувствовал себя неуютно – как будто его изучали под микроскопом. Проигрывать ему не хотелось.
Он саркастически изогнул темную бровь.
– Да что ты говоришь!
Феба вернулась на кухню, громко извинилась перед слугами за поведение их хозяина и прошла обратно в холл мимо Кейна, даже не взглянув на него.
– Феба! – крикнул ей вслед Кейн.
Но она, не поворачиваясь, подняла руку, помахала ею в воздухе в знак прощания и скрылась за входной дверью.
Кейн проводил ее взглядом, а затем, вздохнув, уставился на натертый до блеска пол, на сверкающую мебель. Все здесь безукоризненно: ни единого пятнышка, ни одной пылинки, все на своих местах. Но как ему вдруг захотелось живого беспорядка, смеха, который лишь недавно наполнял эти стены!
Она права: его дом похож на музей никому не нужных вещей, в нем нет жизни.
Резко тряхнув головой, Кейн быстро прошел в библиотеку. Находясь там всего десять секунд, он вдруг ясно осознал, как сильно ненавидит эти четыре стены – и самого себя.
Вечером Кейн долго сидел один в столовой, ожидая Фебу.
Девушка так и не пришла.
Зато появился Бенсон и замер на пороге с подносом в руках, ожидая дальнейших распоряжений.
– Бенсон, какого черта ее нет? Она ведь сама заявила, что намерена ужинать со мной! Или мне это померещилось?
Бенсон, прочистив горло, с сожалением в голосе сказал:
– Нет, сэр, не померещилось. Мисс Феба решила ужинать у себя. Она просила передать...
– Что?!
– Что она с удовольствием не будет покидать своего крыла дома, как вы и договаривались.
Кейн молча встал из-за стола и направился в свой кабинет, бросив тоскливый взгляд на лестницу.
– Сэр, принести ваш ужин в кабинет?
– Нет, спасибо. Впрочем, я сам возьму его с собой... на террасу. – Кейн выхватил поднос с едой из рук Бенсона.
– Сэр? – удивленно поднял бровь дворецкий.
– Все нормально, Бенсон, отдохни немного, – сказал Кейн, поняв, что никогда не обращал внимания на любезность и обходительность старика.
Кейн вышел на застекленную террасу, аккуратно поставил поднос и начал срывать чехлы с нового дивана и кресел. Удовлетворенный своей работой, он устроился в одном из кресел и принялся за еду.
Сад утопал в лучах заходящего солнца. Это было любимое место матери Кейна. Она всегда говорила – в шутку, конечно, – что вышла замуж за его отца только для того, чтобы иметь возможность проводить здесь время. Феба права: в доме, где когда-то царило счастье, теперь стало пусто, холодно, и в этом только его вина.
Застонав, он все сильнее сжимал ее в объятиях. Феба прильнула к нему, будто цветок, расправивший свои лепестки навстречу долгожданному солнцу. Тепло-влажный язык Фебы сводил его с ума. Он чувствовал все совершенство ее тела сквозь тонкий шелк сорочки.
Точеные бедра Фебы раскрылись ему навстречу. Кейн неистово ласкал ее, не веря, что это происходит наяву, что это не одна из его безумных фантазий.
– Господи, Кейн, ничего не изменилось, – пробормотала Феба, не отрываясь от его губ.
Кейн резко отпрянул от нее, словно ударенный током. Все изменилось. Он недостоин этой великолепной женщины.
– Извини меня, я не должен был этого делать, – прохрипел Кейн чужим голосом.
– Извини?! Это все, что ты можешь сказать? – взвилась Феба, жадно хватая воздух губами.
Все повторялось по старому сценарию: он опять сбегает, бросает ее именно в тот момент, когда она готова была вновь поверить ему, отдать себя всю без остатка.
Трус!
– Убирайся! Вон отсюда!
Кейн невольно залюбовался ею.
Она была бесподобна в своей ярости: лицо, пылающее негодованием, сверкающие зеленые глаза, соскользнувшая с плеча тонкая бретелька, разметавшиеся по плечам рыжие волосы.
– Я не позволю тебе сделать со мной то же, что девять лет назад!
– Тебе не о чем беспокоиться, я тоже не позволю себе больше так расслабляться, – бросил Кейн, вскочив с кровати и направляясь к двери. – Если можешь, прости меня, – повторил он, не оборачиваясь.
– Хватит уже извинений! В следующий раз не утруждай себя заботой обо мне. Сама справлюсь со своими кошмарами!
Слова Фебы полоснули Кейна ножом по сердцу, но он не мог ее осуждать. Сам виноват. С того момента как их губы соприкоснулись, он знал, что это ни к чему хорошему не приведет.
– Завтра с утра дверь починят.
Феба слышала удаляющиеся по коридору шаги. Она хотела догнать его, выплеснуть ему в лицо всю свою боль, всю свою злость. Слезы обиды жгли ей глаза.
Черт с ним! Пускай убирается!
Она сбросила покрывало, натянула на себя одеяло, повернулась на бок и закрыла глаза.
Господи, но здесь повсюду его запах!
Феба яростно вышвырнула подушки с кровати, следом полетело одеяло. Как раненый зверь, Феба металась по пуховому матрацу. Больше нечего было выкидывать, но она все равно не могла избавиться от пьянящего ощущения, что он рядом. Так можно сойти с ума! Она распахнула дверь на балкон и рванулась навстречу прохладной свежести ночи.
Воздух был полон ароматом жасмина, который напомнил ей детство.
Феба выросла в маленьком городке на юге от «Девяти дубов». Она была страшной непоседой, постоянно уходила далеко от дома, потому что не могла смириться с неизвестностью и вечно мучилась вопросом: а что скрывается за этим или следующим холмом?
Ее постоянно влекло к перемене мест. Именно поэтому она перебралась в Лос-Анджелес после окончания школы, хотя писать могла где угодно. Она всегда искала свободы, жила, не строя далеких планов, а импровизируя. Так веселее.
Здесь же все по правилам. Кейн заперся в «Девяти дубах» и никого не впускает в свой мир. Он только что попытался нарушить привычный ход вещей. Она с тоской посмотрела на кровать. Но что-то ему помешало. Страх, наверное. Ну конечно, он боится самого себя.
Феба мысленно сравнивала Кейна с другими мужчинами, которые были в ее жизни, но ни один не вызывал в ней такую бурю эмоций.
Его что-то мучает. Тоска по умершей жене? Нет, чувствуется, что это нечто большее, нечто внутри него. Может, он сам себя за что-то наказывает? Феба могла поклясться, что Кейн из тех, кто никогда не поступается своими принципами и делает только то, что хочет. Но почему в его глазах столько боли?
Ночной воздух успокоил Фебу. Она вернулась в комнату, взяла книгу и устроилась на тахте. Сегодня больше не будет Крига, потому что спать она уже не сможет.
Кейн сидел за письменным столом, на краю которого остывал на серебряном подносе его завтрак.
Все утро он оформлял заявки на поставку необходимого оборудования на плантации. Время за работой летело незаметно. Правда, в животе урчало от голода, но Кейн не позволял себе отвлечься ни на минуту, потому что мысли о Фебе были слишком мучительны.
Он подсчитывал текущие расходы, когда в дверь постучали.
– Не сейчас, Бенсон. Я занят.
Дверь тем не менее отворилась.
– Я что-то неясно сказал? – не поднимая головы, проговорил Кейн.
– Раз я не Бенсон, ко мне это, вероятно, не относится, не так ли?
Рука Кейна замерла.
– Людям надо работать для того, чтобы жить, – отчеканил он.
– Хорошо, если не наоборот.
Кейн пропустил последнюю реплику мимо ушей. Оторвав взгляд от своих записей, он пристально посмотрел на Фебу, которая непринужденной походкой вошла в кабинет, держа в руке чашку с кофе. Обтягивающие джинсы, короткий полупрозрачный топ. Она излучала сексуальную энергию. Но усталые глаза говорили о бессонной ночи.
– Что ты здесь делаешь?
– Гуляю, а вот теперь сажусь отдохнуть, – ответила Феба, удобно устраиваясь в широком мягком кресле. – Ты хоть что-нибудь ел сегодня? – спросила она, показывая на нетронутый поднос с завтраком.
– Пока еще нет. – Кейн тяжело вздохнул. – Я работаю, Феба, ты разве не видишь?
– Может, стоит немного передохнуть? Ты здесь с пяти утра!
Так, похоже, она тоже глаз не сомкнула сегодня, подумал Кейн. Неужели тот поцелуй так же растревожил ее, как и его? Что касается Кейна, так он вообще не ложился.
– А тебе-то удалось выспаться?
– Нет, я не смогла заснуть. Ты собираешься целый день работать? – спросила Феба, вытягивая свои длинные ноги.
– Я так привык.
– Даже ешь за работой? – усмехнулась она, придвигая к нему поднос.
– Частенько, – ответил Кейн, затем снял крышку и, взяв тост, намазал его маслом. – Кстати, что ты делаешь на моей половине дома?
– Я что-то не вижу границы, – сказала Феба, внимательно рассматривая ковер на полу. – По-моему, мне позволено свободно передвигаться по твоему дому.
– Так и есть.
Феба отпила глоток кофе и вздернула бровь.
– Однако это не касается твоего кабинета, как я понимаю.
– Меня вполне устраивает мое уединение, а у тебя есть целое крыло, разве этого мало?
– Но дело в том, что все самое интересное почему-то происходит на твоей территории.
Кейн не смог сдержать улыбку.
– Я что-то не заметил.
– Неудивительно. Знаешь, Кейн, ты вообще не отличаешься особой внимательностью.
Вот уж нет! Может, Кейн чего-то и не видит, но ее-то он замечает везде и всегда.
– Я хозяин этого дома, поэтому моя обязанность знать все, что происходит в нем.
Закатив глаза, Феба махнула рукой.
– Да, ладно, всем известно, что домом управляет Бенсон, а ты занят своей компанией. И бьюсь об заклад, что ничего с ней не станется, если ты денек-другой отдохнешь.
– Напротив, стоит остановиться, и все рухнет.
Словно в подтверждение его слов зазвонил телефон. Кейн выразительно посмотрел на Фебу и усмехнулся.
– Не бери трубку, – сказала она.
– Я не могу.
– Господи ты боже мой! Неужели ты не в состоянии хоть на один день забыть о делах? Слушай, я еду кататься верхом. Хочешь составить мне компанию?
– Верхом? На лошади?
– Ты собираешься предложить мне покататься на чем-то еще? – вырвалось у Фебы. Поняв, насколько двусмысленно прозвучали ее слова, она покраснела как рак. – Ну, понимаешь, лошадь – это такая штука на четырех ногах с гривой.
– Нет, спасибо. Я останусь здесь, у меня есть чем заняться.
– Как хочешь, пылись дальше среди своих бумаг. – Феба встала и, поставив чашку на стол, пошла к двери. – Не забудь, ты обещал мне ужин.
– Я? – удивленно вытаращился Кейн.
– Именно, и учти, тебе не удастся от меня отделаться.
Кейн тоже поднялся и последовал за ней.
– Феба, я бы на твоем месте...
– Ты не на моем месте, – перебила она, решительно направляясь к выходу.
На пороге они столкнулись с Бенсоном. Тот удивленно поднял брови и посторонился.
– Бенсон, мы с мистером Блэкмоном ужинаем сегодня вместе. Накройте на двоих, – сказала Феба и выпорхнула на улицу.
– Какая настойчивая юная леди! – без тени улыбки произнес Бенсон, поднимаясь вместе с хозяином в кабинет.
– Она настоящая чертовка!
– Безусловно, сэр, – подтвердил Бенсон и, взяв поднос с едой, вышел из комнаты.
Вздохнув, Кейн отключил камеры слежения, чтобы не поддаться соблазну понаблюдать за ней. Пусть этим занимается охрана, с него хватит.
Неожиданно для себя Кейн почувствовал себя Квазимодо, заточенным в башнях Нотр-Дама, – одиноким, отверженным отшельником, обреченным смотреть на мир со стороны. Что ж, он заслужил это. Лили погибла из-за него, потому что он так и не смог ее полюбить, Кейн не должен позволить себе сломать еще одну жизнь.
Несмотря на все мрачные мысли, спустя полчаса он уже бодро шагал по направлению к конюшне.
Раскинув руки, словно крылья, Феба прогарцевала мимо него на великолепном жеребце. Ее искристый смех наполнил воздух.
Определенно, он бессилен перед этим восхитительным рыжеволосым созданием.
На кухне звучала веселая музыка. Феба усердно возила мокрой шваброй по полу. Жан-Клод, мурлыча себе под нос, месил тесто, Уиллис натирал столовое серебро, которое и без того сверкало, а один из его помощников аккуратно складывал в стопки накрахмаленные салфетки и скатерти.
Вот интересно, по ходу дела размышляла девушка, кому все это нужно, если в «Девяти дубах» практически никогда не бывает гостей?
Около часа назад Феба пришла сюда, потому что ей стало невыносимо скучно в одиночестве слоняться по огромному дому, а рядом с Уиллисом и Жан-Клодом всегда кипела жизнь.
– Уиллис, отойди.
– Конечно, мисс Феба, я, вероятно, занял именно те несколько сантиметров, которые вы еще не перемыли дважды, а то и трижды.
– Я стараюсь, а ты издеваешься!
Жан-Клод оторвался от своего дела и покачал головой, глядя на Фебу.
– Сколько же чашек кофе надо было проглотить, чтобы иметь такой недюжинный энтузиазм?
Она не успела рта открыть, как глубокий голос Кейна ворвался в их разговор.
– Какого черта ты здесь делаешь? – изумленно спросил он.
– Вы же у нас сообразительный, неужели не понятно?
– Ты моешь пол? – повышая голос, произнес он.
– Ну вот видите, я же говорила, что вы не глупы.
– Оставь швабру слугам!
Вместо того чтобы сделать это, Феба бросила взгляд на окаменевшие лица остальных мужчин и начала решительное наступление со шваброй на Кейна. Тот попятился от неожиданности.
– Извините, я здесь еще не помыла, будьте добры, отойдите.
– Я сказал...
– У меня отличный слух, мне не надо повторять дважды. Однако с каких это пор вы приказываете мне, мистер Блэкмон? – Феба гордо выпрямилась и угрожающе тряхнула головой.
– Я предупреждаю вас, мисс Делонгпри: не смейте мешать моим служащим выполнять их работу или...
– Или что? Вышвырнете меня из своего дома? Послушайте, Август Кейн Блэкмон IV, я не намерена терпеть ваши постоянные наезды! – надвигаясь на него со шваброй наперевес, процедила Феба.
Виду нее был довольно воинственный: швабра придавала ей сходство с бравым средневековым рыцарем на турнире, держащим копье наготове.
Кейн медленно отступал к спасительному выходу.
Понимая, что дальнейший разговор не предназначен для чужих ушей, Феба окончательно вытеснила его в холл.
– Приберегите свой командный тон для кого-нибудь другого! – продолжала Феба. – Я не позволю так со мной обращаться!
– Вы мешаете людям делать то, за что им платят, – попытался защититься Кейн.
– Тогда скажите мне, Август Кейн Блэкмон, для чего все это? А вернее, для кого? На террасе цветут тысячи прекрасных цветов, мебель в некоторых комнатах до сих пор не распакована, еды хватит на целый полк голодающих, а в пустующих комнатах можно с комфортом устроить на постой батальон морских пехотинцев. И что? Никого здесь нет, кроме вас! Все это великолепие пропадает зря!
– Ты не о том говоришь, – процедил Кейн.
Феба смерила его презрительным взглядом.
– Ага, просто тебе давно уже кто-нибудь должен был об этом сказать!
С высоты своего роста Кейн смотрел на хрупкую девушку с пылающими зелеными глазами. Если честно, ему нравилось, что она открыто высказывала свои мысли. Это было необычно, ведь все остальные люди не осмеливались спорить с ним. К тому же ей как-то удалось поладить со слугами. Лили вспоминала об их существовании, только когда ей что-то было нужно.
Внезапное сравнение с покойной женой разозлило Кейна.
– Хватит с меня лекций о том, что есть в моем доме и на какие нужды это все можно употребить. Повторяю еще раз: ты сейчас же уйдешь отсюда! – заявил он.
– Нет.
Глаза Кейна угрожающе сузились.
– Что ты сказала?
Девушка повернулась в сторону кухни, откуда не доносилось ни звука, а затем вновь посмотрела на Кейна.
– Они мои друзья, и я не собираюсь сторониться их, потому что тебе так захотелось! Они работают весь день, следовательно, общаться мы можем только за работой.
Кейн заскрежетал зубами. Он разрывался между желанием схватить ее за плечи и как следует встряхнуть и невыносимой потребностью поцеловать так, чтобы у нее голова пошла кругом.
Когда она заговорила вновь, ее голос был значительно мягче.
– Послушай, Кейн, все эти люди безумно благодарны тебе за то, что ты дал им работу, но я не уверена, что они уж очень любят тебя. Неужели тебе нравится, когда от тебя все шарахаются как от огня? – спросила она.
Нет, ему это совсем не нравилось, но пять лет одиночества приучили его быть замкнутым.
– Кроме тебя? – мрачно уточнил Кейн.
– Вот именно. Но на это есть одна-единственная, зато весьма веская причина: я у тебя не работаю, и мне плевать, что ты подумаешь обо мне! А им нет. Если бы ты был немного помягче с ними, жизнь была бы гораздо приятнее, поверь, – тихо произнесла Феба, пристально всматриваясь в его темные глаза. – Таким ты мне не нравишься!
Под ее взглядом Кейн чувствовал себя неуютно – как будто его изучали под микроскопом. Проигрывать ему не хотелось.
Он саркастически изогнул темную бровь.
– Да что ты говоришь!
Феба вернулась на кухню, громко извинилась перед слугами за поведение их хозяина и прошла обратно в холл мимо Кейна, даже не взглянув на него.
– Феба! – крикнул ей вслед Кейн.
Но она, не поворачиваясь, подняла руку, помахала ею в воздухе в знак прощания и скрылась за входной дверью.
Кейн проводил ее взглядом, а затем, вздохнув, уставился на натертый до блеска пол, на сверкающую мебель. Все здесь безукоризненно: ни единого пятнышка, ни одной пылинки, все на своих местах. Но как ему вдруг захотелось живого беспорядка, смеха, который лишь недавно наполнял эти стены!
Она права: его дом похож на музей никому не нужных вещей, в нем нет жизни.
Резко тряхнув головой, Кейн быстро прошел в библиотеку. Находясь там всего десять секунд, он вдруг ясно осознал, как сильно ненавидит эти четыре стены – и самого себя.
Вечером Кейн долго сидел один в столовой, ожидая Фебу.
Девушка так и не пришла.
Зато появился Бенсон и замер на пороге с подносом в руках, ожидая дальнейших распоряжений.
– Бенсон, какого черта ее нет? Она ведь сама заявила, что намерена ужинать со мной! Или мне это померещилось?
Бенсон, прочистив горло, с сожалением в голосе сказал:
– Нет, сэр, не померещилось. Мисс Феба решила ужинать у себя. Она просила передать...
– Что?!
– Что она с удовольствием не будет покидать своего крыла дома, как вы и договаривались.
Кейн молча встал из-за стола и направился в свой кабинет, бросив тоскливый взгляд на лестницу.
– Сэр, принести ваш ужин в кабинет?
– Нет, спасибо. Впрочем, я сам возьму его с собой... на террасу. – Кейн выхватил поднос с едой из рук Бенсона.
– Сэр? – удивленно поднял бровь дворецкий.
– Все нормально, Бенсон, отдохни немного, – сказал Кейн, поняв, что никогда не обращал внимания на любезность и обходительность старика.
Кейн вышел на застекленную террасу, аккуратно поставил поднос и начал срывать чехлы с нового дивана и кресел. Удовлетворенный своей работой, он устроился в одном из кресел и принялся за еду.
Сад утопал в лучах заходящего солнца. Это было любимое место матери Кейна. Она всегда говорила – в шутку, конечно, – что вышла замуж за его отца только для того, чтобы иметь возможность проводить здесь время. Феба права: в доме, где когда-то царило счастье, теперь стало пусто, холодно, и в этом только его вина.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Кейн потуже затянул пояс халата и остановился на лестничной площадке, задумчиво глядя в сторону восточного крыла.
Он не видел Фебу уже два дня. Пару раз случайно слышал ее голос, но, когда выходил, чтобы поговорить с ней, она таинственным образом исчезала.
Феба, как тень, была так близка и одновременно так недосягаема.
Когда-то в детстве Кейну нравилась сказка о доброй лесной фее, которая любила весело резвиться на солнечной поляне, но сразу же становилась невидимой, если из-за деревьев появлялся плохой человек...
Незримое присутствие Фебы еще больше подчеркивало его одиночество в этом огромном доме. Он уговаривал себя, что все это ему безразлично, однако осознание того, что девушка сердится на него, не давало покоя и мешало работать.
А еще его мучило то, как он вел себя с Фебой. Ему хотелось увидеться с ней и извиниться. Какие бы оправдания своему поведению он ни придумывал, она не заслуживала такого отношения к себе.
Сегодня ему не спалось, и он спустился с лестницы, намереваясь пойти на кухню чего-нибудь перекусить.
В окнах Фебы каждую ночь горел свет почти до утра. Похоже, ее бессонница – очень заразная штука. Почему она не спит? Что ее мучает? Рэндал Криг в тюрьме, а она здесь, в «Девяти дубах», и ей нечего бояться.
Размышляя над этими вопросами, Кейн вошел в темную кухню и неожиданно увидел Фебу, сидящую на столе. Ее плечи тихонько подрагивали.
– Феба, что случилось, почему ты здесь? С тобой все в порядке?
Она быстро повернулась к нему. Кейн не видел ее лица, но готов был поклясться, что она плакала.
Да уж, в порядке, подумала девушка. Если не брать в расчет постоянные ночные кошмары.
– Заходи, кусаться не буду, обещаю, – сказала Феба с наигранной веселостью.
– Прекрасно, у меня тоже никакого настроения выяснять отношения, – усмехнулся Кейн, включая свет.
Феба инстинктивно запахнула халат потуже. Да, поистине, место встречи изменить нельзя. И надо же было ему притащиться сюда в пижаме посреди ночи, именно тогда, когда она спустилась, чтобы прогнать от себя навязчивые образы мучительных снов.
Кейн посмотрел на ведерко, которое стояло рядом с ней на столе.
– Мороженое? В такое время?
– А почему бы нет? – сказала Феба, отправляя в рот очередную порцию лакомства и довольно улыбаясь.
Эта улыбка показалась Кейну вымученной. Какой бы хорошей актрисой ни была его гостья, ее выдавали красные припухшие глаза. Он открыл холодильник, изучил содержимое, затем достал ветчину и прочие ингредиенты для сэндвича и начал резать хлеб.
– Феба, ты вообще когда-нибудь пытаешься заснуть? – поинтересовался он как бы между прочим. – Бенсон говорит, что свет в твоих окнах горит почти до утра.
Она сделала вид, будто полностью увлечена извлечением мороженого со дна ведерка.
– Феба?
– Да, я считаю овец, коров, слонов, воображаю себя в пустой белой комнате, даже занимаюсь медитацией по новомодным системам. Ничего не помогает. Таблетки пить не хочу.
– Ты все еще думаешь о нем?
Улыбка исчезла с ее губ, на лицо набежала тень.
– Иногда. Умом я понимаю, что он в тюрьме, что здесь мне нечего опасаться, но... я никак не могу избавиться от ощущения, что он стоит прямо за моей спиной, – на одном дыхании произнесла она.
– Его нет здесь и быть не может.
– Да, но он достаточно богат, чтобы выйти из тюрьмы под залог. Его адвокаты уже предупреждали меня, что мне лучше забрать заявление, чтобы моя репутация не была окончательно испорчена, – сказала она, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом.
– Не волнуйся, Феба, Рэндал Криг останется в тюрьме, где ему и место. – Кейн помолчал, давая ей время успокоиться. Нарезав ветчину и положив два кусочка на хлеб, он спросил: – Что он с тобой сделал?
Феба, как ужаленная, спрыгнула со стола, подбежала к холодильнику и быстро засунула оставшееся мороженое в морозилку.
– Он просто меня достал, – сказала она беззаботно, но голос ее предательски дрогнул. – Не хочу говорить об этом.
– Ладно, как знаешь. Сэндвич?
Она отрицательно покачала головой, но кусочек ветчины все же взяла.
Ему казалось странным, что Феба не уходит, а стоит и пытливо смотрит на него. Он чувствовал едва уловимый пьянящий аромат ее духов, видел, как соблазнительно ниспадают складки ее халата. От ощущения. ее близости его захлестнула горячая волна желания.
Кейн до боли вцепился в столешницу. Глубоко вздохнув, он постарался сосредоточиться.
– Я что-то хотел тебе сказать...
– Правда?
– Извини, что я был груб с тобой.
– Забудь, я давно простила тебя, – сказала Феба и, встретив его удивленный взгляд, добавила с улыбкой: – Вообще-то я не злопамятна, Кейн, только прошу, никогда больше не приказывай мне.
Кейн незаметно вздохнул. Слава богу, она не сердится на него!
– Помнится, ты никогда не любила, чтобы тебе указывали, что делать.
– Это точно, еще в детстве постоянно ругалась с родителями по этому поводу. Не могла и не хотела подчиняться! За это меня наказывали и старались прослеживать каждый мой шаг.
Кейн кивнул.
– Мне знакомо это чувство. Когда я был маленьким, меня контролировала куча прислуги. – Он помолчал. – Я тоже не люблю, чтобы мне указывали.
– Ну, это само собой, ты же босс, – подмигнула Феба.
– Тем не менее я не всесилен.
– Да брось ты, скажи, кто может помешать потомственному владельцу «Девяти дубов» сделать то, что он хочет?
Кейн увлеченно сдабривал майонезом свой сэндвич.
– То есть ты утверждаешь, что я испорчен властью? – уточнил он.
– Именно так, – кивнула Феба, передавая ему тарелку.
– Почему-то мне кажется, что назревает масштабная нравоучительная лекция, – проговорил Кейн, обращаясь к своему сэндвичу.
Феба вытащила из банки маленький огурчик и сунула его в рот.
– Вообще-то я не любительница читать нотации, но если ты просишь...
– Нет, спасибо.
– Трус.
Такое обвинение явно не понравилось Кейну.
– Я не трус, но...
Морщинка, прорезавшая его лоб, не испугала Фебу.
– Тогда слушай! Ты привык, что все вокруг пляшут под твою дудку.
– Конечно, кроме тебя? – усмехнулся Кейн, понимая, что как раз независимость Фебы и привлекает его больше всего, но сдаваться он не собирался. – Ты хочешь, чтобы все были такими же, как ты, свободными? – спросил он, впиваясь зубами в сэндвич.
– Именно!
Кейн чуть не подавился от подобной самоуверенности.
– Видишь ли, – продолжала Феба, – жизнь слишком коротка, поэтому надо стремиться к тому, чего действительно желаешь и можешь добиться.
– Но ты прячешься здесь, в «Девяти дубах», вместо того чтобы идти к своей цели, – парировал он.
– Да, я прячусь. От прессы и телефонных звонков. А ты сам разве не похож на страуса, запихавшего голову в деловые бумаги и делающего вид, что так и должно быть? Почему ты не покидаешь свое поместье вот уже пять лет?
Лицо Кейна мгновенно изменилось. Он помрачнел и замкнулся в себе. Как будто захлопнул дверцу в свою душу, подумалось Фебе.
– Хватит психоанализа, – отрезал он.
Феба невольно залюбовалась им. Высокий, красивый и широкоплечий, он излучал необыкновенную силу, даже тоска в глазах придавала ему особое очарование.
– Ты сам начал эту тему, – тихо произнесла она.
– Да, и уже жалею об этом.
– Ты очень любил ее?
Кейн полоснул ее пронзительно-ледяным взглядом.
– Кого?
– Лили. Твоя жена, наверное, была чудесным человеком.
Он нахмурился.
– Послушай, Феба, ты действительно думаешь, что я до сих пор не могу смириться с ее смертью? – Да что удивляться, все так думают. Но Кейн не хотел, чтобы Феба верила в эти сплетни, в то же время и правду ей не скажешь.
– Ну... да... то есть нет, короче, я до сих пор в некотором роде не уверена в твоих чувствах к Лили... Сюзанна уверена, что ты не в силах пережить утрату и поэтому ведешь такой образ жизни, и...
– Сюзанна ошибается.
– А как ей не ошибаться, если ты не желаешь ничего объяснять? Замкнулся в себе, как бирюк, и хранишь гордое молчание.
– Ни ей, ни тебе это незачем знать, – сказал он холодно, глядя куда-то вдаль.
– Кейн, послушай, посмотри на меня.
Несколько минут он молча жевал, потом, резко встряхнув головой, медленно проговорил:
– Феба, не хочу тебя разочаровывать, но я совсем не такой благородный, как некоторые думают.
Положив сэндвич на стол, Кейн встал и, не сказав больше ни слова, вышел из кухни.
Фебе вдруг стало очень одиноко. Зябко поежившись, она задумчиво откусила часть его недоеденного сэндвича. Что ж, по крайней мере одна ее догадка подтвердилась: Кейн не страдает по умершей жене.
Но тогда какого черта он скрывается от всего мира?
– Не смотри на меня так, Бенсон, – сказала Феба. – Все будет в порядке, вот увидишь.
– Мне жаль ваших стараний, мисс Феба. – покачав головой, дворецкий протянул ей корзину и плед для пикника. – Он ни за что на свете не согласится на такое.
Он не видел Фебу уже два дня. Пару раз случайно слышал ее голос, но, когда выходил, чтобы поговорить с ней, она таинственным образом исчезала.
Феба, как тень, была так близка и одновременно так недосягаема.
Когда-то в детстве Кейну нравилась сказка о доброй лесной фее, которая любила весело резвиться на солнечной поляне, но сразу же становилась невидимой, если из-за деревьев появлялся плохой человек...
Незримое присутствие Фебы еще больше подчеркивало его одиночество в этом огромном доме. Он уговаривал себя, что все это ему безразлично, однако осознание того, что девушка сердится на него, не давало покоя и мешало работать.
А еще его мучило то, как он вел себя с Фебой. Ему хотелось увидеться с ней и извиниться. Какие бы оправдания своему поведению он ни придумывал, она не заслуживала такого отношения к себе.
Сегодня ему не спалось, и он спустился с лестницы, намереваясь пойти на кухню чего-нибудь перекусить.
В окнах Фебы каждую ночь горел свет почти до утра. Похоже, ее бессонница – очень заразная штука. Почему она не спит? Что ее мучает? Рэндал Криг в тюрьме, а она здесь, в «Девяти дубах», и ей нечего бояться.
Размышляя над этими вопросами, Кейн вошел в темную кухню и неожиданно увидел Фебу, сидящую на столе. Ее плечи тихонько подрагивали.
– Феба, что случилось, почему ты здесь? С тобой все в порядке?
Она быстро повернулась к нему. Кейн не видел ее лица, но готов был поклясться, что она плакала.
Да уж, в порядке, подумала девушка. Если не брать в расчет постоянные ночные кошмары.
– Заходи, кусаться не буду, обещаю, – сказала Феба с наигранной веселостью.
– Прекрасно, у меня тоже никакого настроения выяснять отношения, – усмехнулся Кейн, включая свет.
Феба инстинктивно запахнула халат потуже. Да, поистине, место встречи изменить нельзя. И надо же было ему притащиться сюда в пижаме посреди ночи, именно тогда, когда она спустилась, чтобы прогнать от себя навязчивые образы мучительных снов.
Кейн посмотрел на ведерко, которое стояло рядом с ней на столе.
– Мороженое? В такое время?
– А почему бы нет? – сказала Феба, отправляя в рот очередную порцию лакомства и довольно улыбаясь.
Эта улыбка показалась Кейну вымученной. Какой бы хорошей актрисой ни была его гостья, ее выдавали красные припухшие глаза. Он открыл холодильник, изучил содержимое, затем достал ветчину и прочие ингредиенты для сэндвича и начал резать хлеб.
– Феба, ты вообще когда-нибудь пытаешься заснуть? – поинтересовался он как бы между прочим. – Бенсон говорит, что свет в твоих окнах горит почти до утра.
Она сделала вид, будто полностью увлечена извлечением мороженого со дна ведерка.
– Феба?
– Да, я считаю овец, коров, слонов, воображаю себя в пустой белой комнате, даже занимаюсь медитацией по новомодным системам. Ничего не помогает. Таблетки пить не хочу.
– Ты все еще думаешь о нем?
Улыбка исчезла с ее губ, на лицо набежала тень.
– Иногда. Умом я понимаю, что он в тюрьме, что здесь мне нечего опасаться, но... я никак не могу избавиться от ощущения, что он стоит прямо за моей спиной, – на одном дыхании произнесла она.
– Его нет здесь и быть не может.
– Да, но он достаточно богат, чтобы выйти из тюрьмы под залог. Его адвокаты уже предупреждали меня, что мне лучше забрать заявление, чтобы моя репутация не была окончательно испорчена, – сказала она, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом.
– Не волнуйся, Феба, Рэндал Криг останется в тюрьме, где ему и место. – Кейн помолчал, давая ей время успокоиться. Нарезав ветчину и положив два кусочка на хлеб, он спросил: – Что он с тобой сделал?
Феба, как ужаленная, спрыгнула со стола, подбежала к холодильнику и быстро засунула оставшееся мороженое в морозилку.
– Он просто меня достал, – сказала она беззаботно, но голос ее предательски дрогнул. – Не хочу говорить об этом.
– Ладно, как знаешь. Сэндвич?
Она отрицательно покачала головой, но кусочек ветчины все же взяла.
Ему казалось странным, что Феба не уходит, а стоит и пытливо смотрит на него. Он чувствовал едва уловимый пьянящий аромат ее духов, видел, как соблазнительно ниспадают складки ее халата. От ощущения. ее близости его захлестнула горячая волна желания.
Кейн до боли вцепился в столешницу. Глубоко вздохнув, он постарался сосредоточиться.
– Я что-то хотел тебе сказать...
– Правда?
– Извини, что я был груб с тобой.
– Забудь, я давно простила тебя, – сказала Феба и, встретив его удивленный взгляд, добавила с улыбкой: – Вообще-то я не злопамятна, Кейн, только прошу, никогда больше не приказывай мне.
Кейн незаметно вздохнул. Слава богу, она не сердится на него!
– Помнится, ты никогда не любила, чтобы тебе указывали, что делать.
– Это точно, еще в детстве постоянно ругалась с родителями по этому поводу. Не могла и не хотела подчиняться! За это меня наказывали и старались прослеживать каждый мой шаг.
Кейн кивнул.
– Мне знакомо это чувство. Когда я был маленьким, меня контролировала куча прислуги. – Он помолчал. – Я тоже не люблю, чтобы мне указывали.
– Ну, это само собой, ты же босс, – подмигнула Феба.
– Тем не менее я не всесилен.
– Да брось ты, скажи, кто может помешать потомственному владельцу «Девяти дубов» сделать то, что он хочет?
Кейн увлеченно сдабривал майонезом свой сэндвич.
– То есть ты утверждаешь, что я испорчен властью? – уточнил он.
– Именно так, – кивнула Феба, передавая ему тарелку.
– Почему-то мне кажется, что назревает масштабная нравоучительная лекция, – проговорил Кейн, обращаясь к своему сэндвичу.
Феба вытащила из банки маленький огурчик и сунула его в рот.
– Вообще-то я не любительница читать нотации, но если ты просишь...
– Нет, спасибо.
– Трус.
Такое обвинение явно не понравилось Кейну.
– Я не трус, но...
Морщинка, прорезавшая его лоб, не испугала Фебу.
– Тогда слушай! Ты привык, что все вокруг пляшут под твою дудку.
– Конечно, кроме тебя? – усмехнулся Кейн, понимая, что как раз независимость Фебы и привлекает его больше всего, но сдаваться он не собирался. – Ты хочешь, чтобы все были такими же, как ты, свободными? – спросил он, впиваясь зубами в сэндвич.
– Именно!
Кейн чуть не подавился от подобной самоуверенности.
– Видишь ли, – продолжала Феба, – жизнь слишком коротка, поэтому надо стремиться к тому, чего действительно желаешь и можешь добиться.
– Но ты прячешься здесь, в «Девяти дубах», вместо того чтобы идти к своей цели, – парировал он.
– Да, я прячусь. От прессы и телефонных звонков. А ты сам разве не похож на страуса, запихавшего голову в деловые бумаги и делающего вид, что так и должно быть? Почему ты не покидаешь свое поместье вот уже пять лет?
Лицо Кейна мгновенно изменилось. Он помрачнел и замкнулся в себе. Как будто захлопнул дверцу в свою душу, подумалось Фебе.
– Хватит психоанализа, – отрезал он.
Феба невольно залюбовалась им. Высокий, красивый и широкоплечий, он излучал необыкновенную силу, даже тоска в глазах придавала ему особое очарование.
– Ты сам начал эту тему, – тихо произнесла она.
– Да, и уже жалею об этом.
– Ты очень любил ее?
Кейн полоснул ее пронзительно-ледяным взглядом.
– Кого?
– Лили. Твоя жена, наверное, была чудесным человеком.
Он нахмурился.
– Послушай, Феба, ты действительно думаешь, что я до сих пор не могу смириться с ее смертью? – Да что удивляться, все так думают. Но Кейн не хотел, чтобы Феба верила в эти сплетни, в то же время и правду ей не скажешь.
– Ну... да... то есть нет, короче, я до сих пор в некотором роде не уверена в твоих чувствах к Лили... Сюзанна уверена, что ты не в силах пережить утрату и поэтому ведешь такой образ жизни, и...
– Сюзанна ошибается.
– А как ей не ошибаться, если ты не желаешь ничего объяснять? Замкнулся в себе, как бирюк, и хранишь гордое молчание.
– Ни ей, ни тебе это незачем знать, – сказал он холодно, глядя куда-то вдаль.
– Кейн, послушай, посмотри на меня.
Несколько минут он молча жевал, потом, резко встряхнув головой, медленно проговорил:
– Феба, не хочу тебя разочаровывать, но я совсем не такой благородный, как некоторые думают.
Положив сэндвич на стол, Кейн встал и, не сказав больше ни слова, вышел из кухни.
Фебе вдруг стало очень одиноко. Зябко поежившись, она задумчиво откусила часть его недоеденного сэндвича. Что ж, по крайней мере одна ее догадка подтвердилась: Кейн не страдает по умершей жене.
Но тогда какого черта он скрывается от всего мира?
– Не смотри на меня так, Бенсон, – сказала Феба. – Все будет в порядке, вот увидишь.
– Мне жаль ваших стараний, мисс Феба. – покачав головой, дворецкий протянул ей корзину и плед для пикника. – Он ни за что на свете не согласится на такое.