Фицжеральд Френсис. Великий Гэтсби

   День на точке кипения. Мы условились встретиться и позавтракать в подвальчике на Сорок второй улице, славившемся хорошей вентиляцией. Подслеповато моргая после яркого солнечного света, я наконец увидел Гэтсби - он стоял и разговаривал с кем-то в вестибюле. - Мистер Каррауэй, познакомьтесь, пожалуйста, - мой друг мистер Вулфшим. Небольшого роста еврей с приплюснутым носом поднял голову и уставился на меня двумя пучками волос, пышно распустившимися у него в каждой ноздре. Чуть позже я разглядел в полутьме и пару узеньких глазок. - ... я только раз на него посмотрел, - сказал Вулфшим, горячо пожимая мне руку, - и как бы вы думали, что я сделал? - Что? - вежливо поинтересовался я. Но, по-видимому, вопрос был адресован не мне, так как он тут же отпустил мою руку и направил свой выразительный нос на Гэтсби. - Передал деньги Кэтспо и сказал: "Кэтспо, пока он не замолчит, не платите ему ни цента". И он сразу же прикусил язык. Гэтсби взял нас обоих под руки и увлек в ресторанный зал. Мистер Вулфшим проглотил следующую фразу, после чего впал в состояние сомнамбулической отрешенности. - С содовой и льдом? - осведомился метрдотель. - Приятное заведение, - сказал мистер Вулфшим, рассматривая пресвитерианских нимф на потолке. - Но я лично предпочитаю то, что через дорогу. - Да, с содовой и льдом, - кивнул Гэтсби, а затем возразил Вулфшиму Там очень душно, через дорогу. - Душно и тесновато, согласен, - сказал мистер Вулфшим - Но зато сколько воспоминаний. - А что за ресторан через дорогу? - спросил я. - Старый "Метрополь". - Старый "Метрополь", - задумчиво протянул мистер Вулфшим - Так много лиц, которых больше никогда не увидишь. Так много друзей, которые умерли и не воскреснут. До конца дней своих не забуду ту ночь, когда там застрелили Рози Розенталя. Нас было шестеро за столом, и Рози ел и пил больше всех. Уже под утро подходит к нему официант и говорит: "Вас там спрашивают, в вестибюле". А у самого вид какой-то странный. "Сейчас иду", - говорит Рози и хочет встать, но я ему не даю. "Слушай, говорю, Рози, если ты каким-то мерзавцам нужен, пусть они идут сюда, а тебе к ним ходить нечего, и ты не пойдешь, вот тебе мое слово". Был уже пятый час, и если бы не шторы на окнах, было бы светло без ламп. - И что же, он пошел? - простодушно спросил я. - Конечно, пошел. - Мистер Вулфшим негодующе сверкнул на меня носом. В дверях он оглянулся и сказал: "Пусть официант не вздумает уносить мой кофе". И только он ступил на тротуар, ему всадили три пули прямо в набитое брюхо, и машина умчалась. - Четверых все-таки посадили потом на электрический стул, - сказал я, припомнив эту историю. - Пятерых, считая Беккера. - Мохнатые ноздри вскинулись на меня с вниманием. - Вы, как я слышал, интересуетесь деловыми кхонтактами? Я растерялся, ошарашенный таким переходом. За меня ответил Гэтсби. - Нет, нет! - воскликнул он - Это не тот. - Не тот? - Мистер Вулфшим был явно разочарован. - Это просто мой друг. Я же вам сказал, о том деле разговор будет не сегодня. - А, ну извините, - сказал мистер Вулфшим. - Я вас принял за другого. Подали аппетитный гуляш с овощами, и мистер Вулфшим, позабыв о волнующих преимуществах старого "Метрополя", со свирепым гурманством принялся за еду. Но в то же время он цепким, медленным взглядом обводил ресторанный зал - даже, замыкая круг, обернулся и посмотрел на тех, кто сидел сзади. Вероятно, если бы не мое присутствие, он не преминул бы заглянуть и под стол. - Послушайте, старина, - наклоняясь ко мне, сказал Гэтсби, - вы на меня не рассердились утром, в машине? Я увидел знакомую уже улыбку, но на этот раз я на нее не поддался. - Не люблю загадок, - ответил я. - Почему вы не можете просто и откровенно сказать, что вам от меня нужно? Зачем было впутывать мисс Бейкер? - Да нет, какие же загадки, - запротестовал он. - Во-первых, мисс Бейкер - спортсменка высокого класса, она бы ни за что не согласилась, если бы тут было что не так. Он вдруг взглянул на часы, сорвался с места и опрометью выбежал вон, оставив меня в обществе мистера Вулфшима. - У него разговор по телефону, - сказал мистер Вулфшим, проводив его глазами - Замечательный человек, а? И красавец, и джентльмен с головы до ног. - Да. - Он ведь окончил Оксворт. - Умгм! - Он окончил Оксвортский университет в Англии. Вы знаете, что такое Оксвортский университет? - Кое-что слышал. - Один из самых знаменитых университетов в мире. - А вы давно знаете Гэтсби? - спросил я. - Несколько лет, - сказал он горделиво. - Имел удовольствие познакомиться сразу после войны. Стоило побеседовать с ним какой-нибудь час, и мне уже было ясно, что передо мной человек отменного воспитания. "Вот, - сказал я себе. - Такого человека приятно пригласить к себе в дом, познакомить со своей матерью и сестрой". - Он помолчал. - Я вижу, вы смотрите на мои запонки. Я и не думал на них смотреть, но после этих слов посмотрел. Запонки были сделаны из кусочков слоновой кости неправильной, но чем-то очень знакомой формы. - Настоящие человеческие зубы, - с готовностью сообщил он. - Отборные экземпляры. - В самом деле! - Я присмотрелся поближе. - Оригинальная выдумка. - Н-да. - Он одернул рукава пиджака. - Н-да. Гэтсби очень щепетилен насчет женщин. На жену друга он даже не взглянет. Как только объект этого интуитивного доверия вернулся к нашему столику, мистер Вулфшим. залпом проглотил кофе и встал. - Благодарю за приятную компанию, - сказал он. - А теперь побегу, чтобы не злоупотреблять вашим гостеприимством, молодые люди. - Куда вы, Мейер, посидите, - сказал Гэтсби не слишком настойчиво. Мистер Вулфшим простер руку, вроде как бы для благословения. - Вы очень любезны, но мы люди разных поколений, - торжественно изрек он. - У вас свои разговоры - о спорте, о барышнях, о... - Новый взмах руки заменил недостающее существительное. - А мне уж за пятьдесят, и я не хочу больше стеснять вас своим обществом. Когда он прощался, а потом шел к выходу, его трагический нос слегка подрагивал. Я подумал: уж не обидел ли я его неосторожным словом? - На него иногда находит сентиментальность, - сказал Гэтсби. - А вообще он в Нью-Йорке фигура - свой человек на Бродвее. - Кто он, актер? - Нет. - Зубной врач? - Мейер Вулфшим? Нет, он игрок. - Гэтсби на миг запнулся, потом хладнокровно добавил: - Это он устроил ту штуку с "Уорлд Сириз" в тысяча девятьсот девятнадцатом году. Я остолбенел. Я помнил, конечно, аферу с бейсбольными соревнованиями "Уорлд Сириз", но никогда особенно не задумывался об этом, а уж если думал, то как о чем-то само собой разумеющемся, последнем и неизбежном звене какой-то цепи событий. У меня не укладывалось в мыслях, что один человек способен сыграть на доверии пятидесяти миллионов с прямолинейностью грабителя, взламывающего сейф. - Как он мог сделать такую вещь? - спросил я. - Использовал случай, вот и все. - А почему его не посадили? - Не могли ничего доказать, старина. Мейера Вулфшима голыми руками не возьмешь. Я настоял на том, чтобы оплатить счет. Принимая сдачу от официанта, я вдруг заметил в другом конце переполненного зала Тома Бьюкенена. - Мне надо подойти поздороваться со знакомым, - сказал я. - Пойдемте со мной, это одна минута. Том, завидев нас, вскочил и сделал несколько шагов навстречу. - Где ты пропадаешь? - воскликнул он. - Хоть бы по телефону позвонил, Дэзи просто в ярости. - Мистер Гэтсби - мистер Бьюкенен. Они подали друг другу руки, и у Гэтсби вдруг сделался натянутый, непривычно смущенный вид. - Как ты вообще живешь? - допытывался Том. - И что тебя занесло в такую даль? - Мы здесь завтракали с мистером Гэтсби. Я оглянулся - но мистера. Гэтсби и след простыл. - Как-то раз, в октябре девятьсот семнадцатого года... (рассказывала мне несколько часов спустя Джордан Бейкер, сидя отменно прямо на стуле с прямою спинкой в саду-ресторане при отеле "Плаза")... я шла по луисвиллской улице, то и дело сходя с тротуара на газон. Мне больше нравилось шагать по газону, потому что на мне были английские туфли с резиновыми шипами на подошве, которые вдавливались в мягкий грунт. На мне была также новая клетчатая юбка в складку, ветер раздувал ее, и каждый раз, когда это случалось, красно-бело-синие флаги на фасадах вытягивались торчком и неодобрительно цокали. Самый большой флаг и самый широкий газон были у дома, где жила Дэзи Фэй. Ей тогда было восемнадцать, на два года больше, чем мне, и ни одна девушка во всем Луисвилле не пользовалась таким успехом. Она носила белые платья, у нее был свой маленький белый двухместный автомобиль, и целый день в ее доме звонил телефон, и молодые офицеры из Кэмп-Тэйлор взволнованно домогались чести провести с нею вечер. "Ну хоть бы один часок!" В тот день, подходя к ее дому, я увидела, что белый автомобиль стоит у обочины, и в нем сидит Дэзи с незнакомым мне лейтенантом. Они были настолько поглощены друг другом, что она меня заметила, только когда я была уже в трех шагах. - А, Джордан! - неожиданно окликнула она. - Будь добра, подойди сюда на минутку. Мне крайне польстило, что я могла ей понадобиться, - из всех старших подруг она всегда была для меня самой привлекательной. Она спросила, не в Красный ли Крест я иду, щипать корпию. Я сказала, что да. Так, может быть, я передам, чтобы сегодня ее там не ждали? Она говорила, а офицер смотрел на нее особенным взглядом - всякая девушка мечтает, что когда-нибудь на нее будут так смотреть. Мне это показалось очень романтичным, оттого и запомнилось надолго. Звали офицера Джей Гэтсби, и с тех пор я его четыре года в глаза не видала - так что, когда мы встретились на Лонг-Айленде, мне и в голову не пришло, что это тот самый Гэтсби. Дело было в девятьсот семнадцатом. А на следующий год и у меня уже завелись поклонники, а кроме того, я стала участвовать в спортивных состязаниях, и мы с Дэзи виделись довольно редко. Она развлекалась в другой компании, постарше - если вообще развлекалась. Ходили о ней какие-то фантастические слухи - будто зимой мать однажды застигла ее, когда она укладывала чемодан, чтобы ехать в Нью-Йорк прощаться с каким-то военным, отправлявшимся за океан. Конечно, ее не пустили, но после этого она несколько недель не разговаривала ни с кем в доме. И больше она никогда не флиртовала с военными, ограничивая свой круг теми молодыми людьми, которые из-за близорукости или плоскостопия были непригодны для службы в армии. К осени она снова стала прежней Дэзи, веселой и жизнерадостной. Сразу после перемирия состоялся ее первый бал, и в феврале все заговорили о ее помолвке с одним приезжим из Нового Орлеана. А в июне она вышла замуж за Тома Бьюкенена из Чикаго, и свадьба была отпразднована с размахом и помпой, каких не запомнит Луисвилл. Жених прибыл с сотней гостей в четырех отдельных вагонах, снял целый этаж в отеле "Мюльбах" и накануне свадьбы преподнес невесте жемчужное колье стоимостью в триста пятьдесят тысяч долларов. Я была подружкой невесты. За полчаса до свадебного обеда я вошла к ней в комнату и вижу - она лежит на постели в своем затканном цветами платье, хороша, как июньский вечер - и пьяна как сапожник. В одной руке у нее бутылка сотерна, а в другой какое-то письмо. - Поз-поздравь меня, - бормочет. - Напилась первый раз в жизни, и до чего ж, ах до чего ж хорошо! - Дэзи, что случилось? Сказать по правде, я испугалась: мне никогда не приходилось видеть девушку в таком состоянии. - Вот, п-пожалуйста - Она порылась в корзинке для мусора, стоявшей тут же на постели, и вытащила оттуда жемчужное колье. - Отнеси это вниз и отдай, кому следует. И скажи, что Дэзи пер-редумала. Так и скажи им всем: "Дэзи пер-редумала". И в слезы - плачет, просто рыдает. Я бросилась вон из комнаты, разыскала горничную ее матери, мы заперли дверь и втолкнули Дэзи в ванну с холодной водой. Она ни за что не хотела выпустить из рук письмо. Так и сидела с ним в ванне, сжав его в мокрый комок, и только тогда позволила мне положить его в мыльницу, когда увидела, что оно расползается хлопьями, точно снег. Но ни одного слова она больше не вымолвила. Мы дали ей понюхать нашатырного спирту, положили лед на голову, а потом снова натянули на нее платье, и когда полчаса спустя она вместе со мною спустилась вниз, жемчужное колье красовалось у нее на шее, и инцидент был исчерпан. А назавтра, в пять часов дня, она, не моргнув глазом, обвенчалась с Томом Бьюкене-ном и уехала в свадебное путешествие по южным морям. Я встретила их в Санта-Барбара, уже на обратном пути, и даже удивилась - как можно быть до такой степени влюбленной в собственного мужа. Стоило ему на минуту выйти из комнаты, она уже беспокойно озиралась и спрашивала: "Где Том?" - и была сама не своя, пока он не появлялся на пороге. Она часами просиживала на пляже, положив его голову к себе на колени, и гладила ему пальцами веки, и, казалось, не могла на него налюбоваться. Это было в августе. А через неделю после моего отъезда из Санта-Барбара Том ночью, на Вентурской дороге, врезался в автофургон, и переднее колесо его машины оторвало напрочь. В газеты попала и девица, с которой он ехал, потому что у нее оказалась сломанной рука, - это была горничная из отеля в Санта-Барбара. В апреле у Дэзи родилась дочка, и они на год уехали во Францию. Я встречала их время от времени - то в Каннах, то в Довиле, а потом они вернулись домой и обосновались в Чикаго. Дэзи, как вы помните, знали и любили в Чикаго. Народ вокруг них толокся самый беспутный - все богатая молодежь, шалопаи и кутилы; но Дэзи ухитрилась сохранить совершенно безупречную репутацию. Может быть, благодаря тому, что она не пьет. Это большое преимущество - быть трезвой, когда все кругом пьяны. Не наговоришь лишнего, а главное, если вздумается что-нибудь себе позволить, сумеешь выбрать время, когда никто уже ничего не замечает или всем наплевать. А может быть, Дэзи не интересовали романы, - хотя есть у нее в голосе что-то такое... И вот месяца полтора тому назад она вдруг услышала фамилию Гэтсби впервые за все эти годы. Помните, когда вы упомянули, что живете в Уэст-Эгге, я спросила, не знаете ли вы там Гэтсби? Не успели вы тогда уехать домой, она поднялась ко мне в комнату, разбудила меня и спросила: "Как он выглядит, этот Гэтсби?" И когда я спросонок кое-как его описала, она сказала каким-то странным, не своим голосом, что, должно быть, это тот самый, с которым она была знакома когда-то. Тут только я вспомнила офицера в ее белом автомобиле и связала концы с концами.
   Когда Джордан Бейкер досказывала мне эту историю, мы уже давно успели уйти из "Плаза" и в открытой машине ехали по аллеям Центрального парка. Солнце уже скрылось за высокими обиталищами кинозвезд на Пятидесятых улицах западной стороны, и в душных сумерках звенели ясные голоса детей, выводивших, точно сверчки на траве, свою песенку:
   Я арабский шейх, Люблю тебя больше всех. Я примчусь к тебе во сне На быстроногом скакуне.
   - Странное совпадение, - сказал я. - А это вовсе не совпадение. - То есть как? - Гэтсби нарочно купил этот дом, так как знал, что Дэзи живет недалеко, по ту сторону бухты. Значит, не только звезды притягивали его взгляд в тот июньский вечер. Он вдруг словно ожил передо мной, вылупившись из скорлупы своего бесцельного великолепия. - Вот он и хотел вас просить, - продолжала Джордан, - может быть, вы как-нибудь позовете Дэзи в гости и позволите ему тоже зайти на часок. Я был потрясен скромностью этой просьбы. Он ждал пять лет, купил виллу, на сказочный блеск которой слетались тучи случайной мошкары, - и все только ради того, чтобы иметь возможность как-нибудь "зайти на часок" в чужой дом. - Неужели, чтобы обратиться с такой пустячной просьбой, нужно было посвящать меня во все это? - Он робеет, ведь он так долго ждал. Думал, вдруг вы обидитесь. Ведь он, в сущности, порядочный дикарь, если заглянуть поглубже. Что-то мне тут казалось не так. - Не проще ли было попросить вас устроить эту встречу? - Ему хочется, чтобы она увидела его дом, - пояснила Джордан. - А вы живете рядом. - А-а! - По-моему, он все ждал, что в один прекрасный вечер она вдруг появится у него в гостиной, - продолжала Джордан. - Но так и не дождался. Тогда он стал, как бы между прочим, заводить с людьми разговоры о ней, в надежде найти общих знакомых, и первой оказалась я. Вот он и обратился ко мне - помните, в тот вечер, когда мы с вами встретились у него на вилле. Послушали бы вы, как он бродил вокруг да около, пока добрался до сути дела. Я, конечно, сразу же предложила завтрак в Нью-Йорке - так он словно взбеленился. "Я не хочу никаких недозволенных встреч! - твердит. - Я хочу просто увидеться с ней в гостях у соседа". - Когда я сказала, что вы с Томом приятели, он уже готов был отказаться от этой затеи. Он мало что знает о Томе, хотя говорит, что несколько лет просматривал каждый день чикагские газеты - все искал какого-нибудь упоминания о Дэзи. Уже стемнело, и, когда мы нырнули под небольшой пешеходный мостик, я обхватил рукой золотистые плечи Джордан, слегка притянул ее к себе и предложил поужинать вместе. И Дэзи и Гэтсби вдруг перестали меня интересовать; их место заняла эта безмятежная и решительная, узколобая проповедница всеобщего скептицизма, небрежно откинувшаяся на сгиб моей руки. В ушах у меня с каким-то хмельным азартом зазвучала фраза: "Ты или охотник, или дичь, или действуешь, или устало плетешься сзади". - А Дэзи бы нужно хоть что-то иметь в жизни, - вполголоса сказала Джордан. - Сама-то она хочет увидеться с Гэтсби? - Она ничего не знает Гэтсби не хочет, чтобы она знала. Вы просто пригласите ее к себе на чашку чая. Мы миновали заслон из темных деревьев, и вот уже за парком мягко и нежно высветились фасады Пятьдесят девятой улицы. У меня, не в пример Гэтсби и Тому Бьюкенену, не было женщины, чей бестелесный образ реял бы передо мной среди темных карнизов и слепящих огней рекламы, поэтому я крепче сжал в объятиях ту, что сидела рядом. Бледный презрительный рот улыбнулся мне, и, сжимая ее все сильней, я потянулся к ее губам.
   ГЛАВА V Когда я в ту ночь возвратился в Уэст-Эгг из Нью-Йорка, я было испугался, что у меня в доме пожар. Два часа ночи, а вся оконечность мыса ярко освещена, кусты выступают из мглы, точно призраки, на телеграфных проводах играют длинные блики света. Но такси свернуло за угол, и я увидел, что это вилла Гэтсби сияет всеми огнями от башен до погребов. Сперва я решил, что происходит очередное сборище и разгулявшиеся гости, затеяв игру в прятки или в "море волнуется", распространились по всем этажам. Но уж очень тихо было кругом. Только ветер гудел в проводах, и огни то меркли, то снова вспыхивали, как будто дом подмигивал ночи. Такси с кряхтением отъехало от моего крыльца, и тут я увидел Гэтсби, который быстро шел по газону, направляясь ко мне. - Ваш дом выглядит как павильон Всемирной выставки, - сказал я ему. - В самом деле? - Он рассеянно оглянулся - Мне вздумалось пройтись по комнатам. Знаете что, старина, давайте прокатимся на Кони-Айленд. В моей машине. - Поздно уже. - Тогда, может, поплаваем в бассейне? Я за все лето ни разу не искупался. - Мне пора спать. - Ну, как хотите. Он ждал, глядя на меня с плохо скрытым нетерпением. - Мисс Бейкер говорила со мной, - сказал я наконец - Завтра я позвоню Дэзи и приглашу ее на чашку чая. - А, очень мило, - сказал он небрежно. - Только мне не хотелось бы причинять вам беспокойство. - В какой день вам удобно? - В какой день удобно {вам}, - поспешил он поправить. - Я, право же, не хотел бы причинять вам беспокойство. - Ну, скажем послезавтра? Подойдет? Он с минуту раздумывал. Потом неуверенно заметил: - Надо бы подстричь газон. Мы оба посмотрели туда, где четко обозначилась граница моего участка, заросшего лохматой травой, а дальше темнела ухоженная гладь его владений. Я заподозрил, что речь идет о моем газоне. - И потом еще кое-что... - Он запнулся в нерешительности. - Так, может быть, отложим на несколько дней? - Да нет, я не о том. То есть... - Он стал мямлить в поисках подходящего начала. - Видите ли, мне пришло в голову. Дело в том, что... Вы ведь, кажется, немного зарабатываете, старина? - Совсем немного. Мой ответ словно придал ему духу, и он продолжал более доверительным тоном. - Я так и думал. Вы уж извините, если я... Видите ли, я тут затеял кое-что - так, между делом, понимаете. И вот мне пришло в голову, поскольку вы зарабатываете не очень много... Вы ведь занимаетесь реализацией ценных бумаг, верно? - Пытаюсь во всяком случае. - Так для вас это может представить интерес. Много времени не займет, а заработать можно неплохо. Но понимаете, дело в некотором роде конфиденциальное. Теперь я хорошо понимаю, что при других обстоятельствах этот разговор мог бы всю мою жизнь повернуть по-иному. Но предложение так явно и так бестактно было сделано в благодарность за услугу, что мне оставалось только одно - отказаться. - К сожалению, не смогу, - сказал я. - У меня решительно нет времени на дополнительную работу. - Вам не придется иметь дело с Вулфшимом. - Он, видно, решил, что меня смущает перспектива "кхонтактов", о которых шла речь за завтраком, но я заверил его, что он ошибается.