Страница:
***
Его подхватили под руки и быстренько затолкали в середину колонны, которая под конвоем немцев направлялась в тыл противника. В этот день они прошли более двадцати километров в сторону Сазоновки. Весь этот путь Сергея поддерживали под руки товарищи по оружию. Ночевали в чистом поле прямо на сырой земле. За этот путь конвоирами было пристрелено около десяти пленных советских воинов, которые не могли идти из-за полученных ран. Уставшие воины забылись в глубоком сне едва только коснулись земли. Сильная головная боль не давал уснуть Архипову почти всю ночь и лишь под утро глаза его сомкнулись сами собою. Рано утром, едва развеялся туман, колонна военнопленных тронулась в путь. Сергей плохо слышал после контузии и поэтому товарищи просто растолкали его не мучая своих голосовых связок. Голова болела как и вчера, но дрожь в ногах прошла и двадцать километров до населенного пункта Лазорки он преодолел в этот день самостоятельно. И вновь немцы по дороге расстреляли всех кто не мог идти. Лазорки оказались небольшой железнодорожной станцией в двух километрах от которой и располагался лагерь для военнопленных. Так началось его пребывание в плену. В течение нескольких дней к Сергею вернулось умение слышать и говорить, но головная боль осталась на всю жизнь. Условия содержания военнопленных в этом лагере были просто ужасными, если это можно было назвать подобием условий для жизни. Просто участок в несколько гектаров с редкими деревьями обнесли по контуру проволокой в несколько рядов - вот и все. На этой территории разместили несколько тысяч человек военнопленных. В этом полевом лагере было сделано все, чтобы люди побыстрее умирали. И они умирали: от недоедания, холода, болезней. Укрыться от ветра, дождя и начинающихся заморозков было практически негде. Люди рыли углубления в земле, но и это плохо спасало от крепких ночных заморозков. Кормили пленных один раз в сутки баландой с сухим эрзац-хлебом. В лагере не хватало воды для питья. Люди лишенные элементарных человеческих условий объели все деревья, которые находились на территории лагеря, сдирая с них кору и мелкие ветви. Отсутствие надлежащих санитарных условий способствовало распространению кишечных заболеваний, которые буквально косили людей. Живые не успевали хоронить мертвых. Силы оставляли и Архипова, по утрам он уже еле-еле отрывал свое застывшее тело от стылой земли. Поначалу немцы не разрешали удалять трупы с территории лагеря, но когда каннибализм стал чуть ли не всеобщим явлением, стали заставлять сбрасывать трупы в овраг находящийся неподалеку. Времени, чтобы обдумать свое положение у Сергея было предостаточно. Он чувствовал, что силы покидают его и финал был ему понятен. Как выжить в этих условиях он просто не знал. За эти несколько недель он понял, что остаться живым не удастся, судьба не оставляла ему никакого шанса. Ужасное общение со смертью притупило в нем все человеческое и только желание жить, жить во чтобы то ни стало, постоянно сверлило его мозг. Погода ухудшалась, заморозки уже сохранялись и днем. Военнопленных в лагере стало заметно меньше и они сбивались в толпы наподобие пингвинов, стараясь хоть так защититься от мороза и пронизывающего студеного ветра. Силы были на пределе, а Сергей так и не видел выхода из создавшегося положения. Многие пытались бежать или от отчаяния бросались на проволоку, но всегда это заканчивалось одним - смертью. Иногда и он был готов броситься на колючее ограждение и тем самым положить конец мучениям, но ему хотелось жить. Наконец он признался себе, что не сможет покончить жизнь самоубийством, к него не было на это душевных сил. Балансирование на грани жизни и смерти постепенно привело его к мысли, что он готов пойти на все лишь бы остаться живым. А зима надвигалась неотвратимо и он уже понимал, что жить ему осталось от силы две-три недели. И Архипов решился не ждать, когда он замерзнет и окажется в овраге, а обратиться к немцам с просьбой сохранить ему жизнь, обещая им за это служить верой и правдой.
*** На минуту задумавшись лейтенант продолжал: - Носки на ногах убитого были разные по расцветке. Одежда и все другое, о чем я вам уже сказал дает возможность предполагать, что это был типичный бродяжка. Обувь и верхняя одежда на нем отсутствовали. Труп находился в земле не менее месяца, а сколько конкретно покажет экспертиза. - Что еще можете сказать по этому необычному случаю? - спросил Николай Федорович, несколько удивленный обстоятельным рассказом лейтенанта. - На теле убитого есть давнишний шрам, скорее всего - след пулевого ранения в бедро навылет. Видимо он участвовал в войне, но это скорее предположение, а не утверждение. Ранение было в мякоть, кость при этом повреждена не была. Ранения подобные этому связаны с большой потерей крови, но это уж так, к делу не относится. Лейтенант извиняюще глянул на следователя. - Нет, почему же? Скорее наоборот, все что вы говорите, очень важно и возможно поможет раскрыть преступление. Так что вы говорите обо всем подробнее - я вас внимательно слушаю. - Особых примет у убитого нет, если не считать странную наколку, татуировку на его груди. - Что за татуировка? - поинтересовался Мошкин. - На груди, прямо под левым соском выколота буква "В" и цифра "800". - Что же удивительного в этом? - Да удивительного ничего нет, но в глаза мне бросилась только одна странная особенность. - Какая? - Татуировка уж очень похожа, по аккуратности и эстетике выполнения, на фабричную. - Как понимать "фабричную"? - с легким раздражением в голосе спросил Мошкин. - Наколка выполнена с математической точностью, как будто отпечатана на машинке. Подобное случается если она выполнена штампом. Уверен, что рукой так не сделаешь, а там может я и ошибаюсь - в тюрьме и не такие мастера встречаются. - Думаете он побывал в заключении? - По дозреваю, что не избежал он этой участи, а где у нас еще можно сделать татуировку? - А кроме этой, на груди, были ли еще наколки на теле? - Нет, эта единственная и ее смысл мне не понятен. Ну была бы обозначена группа крови и ее резус - понятно, а что обозначает эта буква и три цифры - тут вопрос? - А в одежде удалось что-нибудь найти? - Да, я вам, товарищ полковник, забыл сказать: в карманах убитого не было ничего, никаких документов, а нагрудный у костюма так и остался вывернутым. Видимо, прежде чем предать его земле из карманов вытряхнули все. - Предчувствуя, что установить личность убитого будет нелегко, - в раздумье произнес Мошкин. - Я тоже, товарищ полковник, об этом подумал и чтобы облегчить следователю работу снял у убитого отпечатки пальцев, хотя сделать это было непросто. - Да, его пальчики проверить и не помешает, вдруг он их оставлял когда-нибудь у нас,- предположил Николай Федорович. Если он жил бомжем, то наверняка где-нибудь, а "наследил". Размышления и наблюдательность лейтенанта нравились Мошкину и он поблагодарил судьбу за то, что на происшествие попал этот молоденький криминалист. Николай Федорович в лейтенанте увидел человека, человека незаурядного с большим будущим. - Товарищ полковник, при изъятии и осмотре трупа мною были сделаны фотоснимки - отснята почти целая пленка, но для того, чтобы сделать фотографии нужно время. Так что и фотографии, и отпечатки пальцев, и другие документы вместе с заключением я смогу предоставить вам дня через два. Не поздно будет? - спросил лейтенант и посмотрел на следователя. - Два дня срок немалый, но делать нечего - придется ждать. Только попрошу уложиться в эти два дня. - Обязательно уложусь, товарищ полковник. Все фотографии и бумаги доставлю вам лично. - Хорошо, лейтенант, договорились. А с мужчиной, который обнаружил тело в могиле своей жены, кто-нибудь беседовал? - Показаний у него никто не брал, да и ничего существенного он сообщить не мог. - Почему? - Очень уж он был взволнован и врачи скорой помощи, прежде чем отправить его домой, долго отпаивали таблетками. Отвечать на какието вопросы следователя, там не кладбище, он не мог чисто физически. - Хорошо, спасибо. Поняв, что лейтенант рассказал ему все, что знал, Мошкин поднялся со стула. Поблагодарив криминалиста за службу и пожав его руку Николай Федорович вышел из кабинета и направился на выход к машине. Информация, полученная от лейтенанта давала богатую пищу для размышлений. Мошкину хотелось побыть одному, в своем кабинете, и обдумать все хорошенько. Уже по пути к выходу ему стало ясно, что без визита к начальнику Коминтерновского ОВД не обойтись. Нужно было привлечь к поиску как можно больше сотрудников, особенно участковых инспекторов. Видимо убийство произошло где-то поблизости от кладбища, об этом свидетельствовало отсутствие на трупе верхней одежды и обуви. Но привлекать к поиску участковых можно было лишь получив фотографии убитого, а отпечатать их лейтенант обещал только через два дня. Только получив фотографии он нанесет визит, чтобы задействовать сотрудников на поиск и опознание убитого. Поборов минутное колебание Николай Федорович заторопился к машине. Андрей от книжонки оторвался только тогда, когда Мошкин опустился на сидение рядом и захлопнул дверцу. Привычно сунув книжицу в перчаточник, водитель спросил: - Куда едем, товарищ полковник? Посмотрев на него, Николай Федорович сказал: - Сейчас мне нужно быть в управлении. Андрей послушно направил машину кратчайшей дорогой, решив побыстрее доставить шефа в родные пенаты. Николай Федорович высунул в открытое окно раскрытую ладонь ощущая сильное давление встречного ветра, который прохладной струей протекал по рукаву приятно омывая грудь и спину.
***
Свое решение он оправдывал тем, что его Лизе уже наверное давно пришла похоронка или другая бумага, по которой он числится без вести пропавшим. наверняка его уже похоронили все, похоронили не зная, что он мерзнет, медленно умирает от голода, а им нет дела до него. Сергею не хотелось умирать вот так в безвестности, когда твоя стойкость и отвага никому не нужны и никого уже не удивляют. Ведь никому нет дела до его лишений и мук. Одно дело умереть всенародно - героем, другое - вот так не за понюшку табака, а он вообще не хотел ложиться в могилу, он хотел жить любой ценой. Для осуществления своего замысла ему нужно было попасть в похоронную команду, выйти из лагеря, а уж там обратиться к любому солдату охраны. Сергей стал думать о том, что он скажет охраннику на немецком языке. Говорить необходимо было на немецком - это тоже был немаловажный фактор и он увеличивал его шанс выжить. Архипов стал держаться поближе к тем воротам, через которые выволакивались в овраг основная масса трупов. Нужно сказать, что попасть на вывозку трупов было не очень сложно. Добровольцев в этой команде не было потому, что вероятность попасть на тот свет, для каждого из них увеличивалась многократно. Если охране ктонибудь не понравился из похоронной команды, то ему стреляли в затылок и сталкивали в овраг. Все в лагере об этом знали и старались держаться подальше от ворот, чтобы не попасть в эту команду. Архипов добровольно пошел в нее на следующий день после того, как принял такое важное решение. В этот день с утра стали выносить тела военнопленных на телегах, в которых было впряжено не менее шести человек и столько же подталкивало сзади. С наступлением холодов смертность среди пленных увеличилась, поэтому похоронная команда работала весь день практически без остановки. К обеду, благодаря стараниям охраны, количество обслуги у "колесниц смерти" поубавилось и Сергею удалось попасть в одну из двух "упряжек" задействованных на вывозе трупов. Как только подкатили к оврагу первую телегу, он не стал медлить, а сразу обратился к фельдфебелю на немецком языке. - Господин фельдфебель, мне необходимо сделать важное заявление вашему офицеру. Старший солдат среагировал сразу, выпучив глаза от удивления: - Откуда знаешь немецкий язык? Сергей, бросив взгляд на своих товарищей, увидел что они удивлены не менее фельдфебеля, услышав немецкую речь из уст русского военнопленного. Архипов перевел взгляд на немца и вновь произнес: - Прошу Вас отвести меня к командиру, только ему я смогу дать пояснения. Два солдата стоящие неподалеку с интересом прислушивались к разговору между пленным и фельдфебелем. От него не ускользнуло, что его солдаты слышали разговор с этим русским офицером. - Ганс,- обратился фельдфебель к одному из солдат,- отведи этого чудака к командиру, да смотри не дури - никаких попыток к бегству. Понятно? - Так точно, господин фельдфебель,- бодро произнес солдат и взял винтовку наперевес. Архипову стала понятна готовность солдата и он не говоря ни слова своим товарищам опустил оглоблю телеги на землю. - Куда идти? - спросил он уже не фельдфебеля, а Ганса. - А вон туда,- указал тот стволом винтовки на стоящие поодаль строения, в которых располагалась охрана лагеря. Архипов прошел по протоптанной тропинке, которая пролегала по-над забором из колючей проволоки. Пронизывающий ветер дул в спину несколько ускоряя шаг и со стороны казалось, что кто-то неведомый и сильный толкает сопротивляющегося Архипова вперед - в неведомое. В полутора метрах сзади, Сергея конвоировал Ганс держа винтовку стволом к земле. Метров через пятьсот тропинка повернула к строениям, до которых оставалось еще не более двухсот метров. Один домик был, видимо, выстроен задолго до войны а рядом находилось несколько бараков собранных совсем недавно из свежераспиленных сосновых брусьев. В них располагались казармы для солдат несущих охрану лагеря, а в хорошо обжитом домике наверняка располагались офицеры. Сергей и направился по тропинке к этому домику. По тому, что конвоир не остановил и не окликнул его, Архипов понял, что правильно вычислил местонахождение командира. Когда они уже подошли к домику, дверь неожиданно открылась и на крыльцо выбежал молоденький солдат в одном мундире с графином в руке. Увидев солдата сопровождающего Архипова, он воскликнул: - Привет Ганс! Куда ты ведешь это чудище? - Здорово Курт, скажи, обер-лейтенант здесь? - А ты, что, хочешь его видеть? - Да не я, а вот этот пленный желает видеть нашего командира. - А зачем он ему нужен? - Он все обещает рассказать ему при встрече. Я сам удивлен не менее твоего, но этот пленный довольно сносно говорит по-немецки. Эта новость несколько удивила Курта, но он продолжал выливать воду из графина. - Ну и что ты думаешь с ним делать дальше? - А зачем мне думать, ты доложи обер-лейтенанту, а уж он сумеет принять правильное решение. - Подожди меня здесь - я сейчас доложу командиру. - Конечно подожду, не вести же его в таком виде в помещение. Вылив воду из графина Курт проворно скрылся за дверью.
***
Получив поздравительную открытку к Новому Году Александр Михайлович внимательно ее прочитал. Содержание поздравительного текста было до банальности обычным. Автор желал Неретину и его близким здоровья, долголетия, благополучия. Александр Михайлович дважды прочитал адрес отправителя, пытаясь вспомнить, кто из его знакомых проживает в областном городе Воронеже, являющимся центром Черноземья. Фамилии отправителя на открытке на было и какой-то период времени он не мог по имени оживить в своей памяти образ конкретного человека. И вдруг его осенило - он вспомнил Егора Митрофанова с которым вместе учился в Воронежском сельскохозяйственном институте. В кругу его знакомых только один Митрофанов имел такое имя. Ну, конечно, эту открытку прислал он. Его отношения с Егором нельзя было назвать идеальными, но определенное влечение он к друг другу ощущали. Особенно сблизила их первая институтская сессия. Тогда им предстояло сдать четыре экзамена. Как-то так получилось, но к первому из них они готовились вместе. Из четырех дней отпущенных на подготовку: первые два читали химию, каждый читали химию по-отдельности, а в оставшиеся дни проводили собеседование - попеременно экзаменуя друг друга. Симбиоз оказался продуктивным - оба сдали химию на "отлично". В этом был какой-то дух состязательности - каждый из них желал получить наивысший результат на каждом экзамене и как не удивительно - это у них получалось. В промежутках между сессиями они жили всяк по себе не надоедая друг другу. Незаметно прошли студенческие годы и наступила пора прощания со стенами "alma mater". Александр уехал по распределению в Белгородскую область, где и работал все эти годы главным агрономом колхоза. Егор, окончивший институт с "отличием", распределялся в льготной пятерке и выбрал точку в Воронежскую организацию "НПО Гипрозем". С той поры прошло без малого четверть века и за все эти годы Неретин держал первую весточку от Егора Митрофанова. Александр не стал просматривать оставшуюся почту, а откинувшись в кресле позвал жену: - Светлана, пойди посмотри кто нас поздравляет с праздником. На кухне послышался стук посуды и одновременно с этим голос супруги: - Подожди я сейчас приду к тебе, а то мне здесь совершенно ничего не слышно. Неретин взял со стола открытку, посмотрел на адрес отправителя, но улица, на которой проживает Митрофанов, ему ни о чем не говорила. Закурив, он выпустил симпатичное колечко дыма, взял районную газетенку и стал ее просматривать, поджидая жену. Зачитавшись, он и не заметил как она вошла в комнату и опустилась в свободное кресло у письменного стола. - Ну, что тут у тебя стряслось - я слушаю? Александр Михайлович посмотрел на опрятно причесанную супругу, положил на стол газету и взяв открытку протянул ее Светлане. - Посмотри, кто удостоил нас своим вниманием. Она, вытерев руки, о фартук с интересом взяла поздравительную открытку. Александр женился уже будучи на четвертом курсе института и Егор был среди приглашенных на это торжество. он конечно знал его жену, но Александру было интересно вспомнит ли Светлана, сокурсника своего мужа, Егора Митрофанова. Она молча прочитала открытку, на минуту задумалась и, подняв на мужа добрые, бесхитростные глаза, спросила: - Уж не тот ли это Егор с которым ты всегда готовился к экзаменам в институте? Ее предположение было точным и он внутренне удивился тому, как быстро жена сориентировалась и по одному только имени вспомнила его однокурсника. - Конечно, это написал Егор, а кто же еще. Сколько лет молчал, а вот гляди - вспомнил! - Саша, а может ты ему написал или поздравлял когда-нибудь? спросила Светлана и посмотрела на мужа ожидая правдивого ответа. - Если честно сказать - ни разу! Мысленно я вспоминал о нем и своих ребятах, но написать так и не удавалось, да и адреса его я не знал. - Ты хоть теперь-то поздравь его и его семью с праздником, время еще позволяет. Думаю, открытка за три дня успеет дойти до Воронежа, а лучше давай дадим поздравительную телеграмму? - Светлана, я с тобой полностью согласен. А то неудобно как-то, он о тебе вспомнил и нам нельзя быть неблагодарными. Я и сам думаю, что удобнее дать телеграмму, а уж письмом объяснить ему все подробно. И вообще, надо бы наладить с ним переписку и узнать кто и где из наших ребят трудится. - Правильно,- поддержала его жена,- так и сделай, ведь вы столько лет вместе учились, столько экзаменов вместе сдали - вам есть что вспомнить. У Егора, видимо, тоже такое желание появилось - посмотри как разборчиво написал обратный адрес. Ой, я тут с тобой заговорилась, а у меня там котлеты могут подгореть. Светлана легко поднялась из кресла и стремительно скрылась на кухне.
***
Ожидание появления обер-лейтенанта затянулось. Архипов понимал, что именно сейчас, здесь решается его дальнейшая судьба, а может быть и сама жизнь. Если он не сумеет убедить немецкого офицера в своей полезности, то считай его песенка будет спета. Не станет Ганс вести его в лагерь дальше того оврага. Сергей был уверен, что конвоир пустит ему пулю в затылок только за то, что впустую сходил в расположение охраны. Дверь отворилась внезапно и на крыльцо вышел высокий стройный офицер в распахнутой шинели. Закрывая дверь, следом за ним вышел Курт, которому было интересно посмотреть на то, как будут развиваться события дальше. Офицер сразу впился глазами в военнопленного, как бы стараясь предугадать то, что несчастный сейчас ему скажет. Поправив на голове фуражку с высокой тульей он наконец спросил: - И что мне хочет сообщить офицер доблестной Красной Армии? Архипов конечно уловил издевательский смысл сказанного, но никак не среагировал на это, ему хотелось жить и он сделал свой выбор. - Я бывший офицер Красной армии, хочу верой и правдой служить фюреру и Великой Германии. Готов выполнять любые поручения, прошу вас помочь мне в этом. - Где научился немецкому языку? - Моя жена немка из Поволжских немцев, она и научила меня. - Твоя фамилия и воинское звание? - Архипов Сергей Петрович, старший лейтенант - командир стрелковой роты. - Слушай, что я тебе скажу: служба фюреру - большая честь и далеко не каждому по плечу. Очень похвально, что ты изъявил желание служить фюреру и рейху, но мы вынуждены будем тебя проверить. - Я готов доказать вам свою преданность. - Хорошо, посмотрим не передумаешь ли ты. Ганс, отведи пленного в сарай, где сидят такие же "патриоты". Скажи дневальному, пусть приведут его в порядок, а то он очень уж похож на свинью. Сказав это, обер-лейтенант повернулся и исчез за дверью. Архипов понял, что судьба отпустила ему несколько часов жизни до того испытания, которое придумал ему обер-лейтенант. Сергей посмотрел на конвоира ожидая когда тот поведет его в злополучный сарай. Ганс, между тем, обратился к Курту: - Что мне с ним делать? - Ну как что, веди его в сарай. Он расположен вон там, за последним бараком. Там такие уже сидят, его тоже к ним. Дневального найдешь в казарме, у него есть ключи от сарая. До встречи, Ганс. Сказав это Курт скрылся за дверью, а конвоир подтолкнул Архипова стволом винтовки в нужном направлении. Через пятнадцать минут он оказался в сарае, куда не церемонясь втолкнул его немец. Сергей, попав внутрь, остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Он стоял и слушал как на двери сарая немцы навешивали и закрывали замок. Когда он стал различать внутренне содержимое сарая, то увидел лежащих на соломе человек десять в красноармейском обмундировании. Не говоря ни кому ни слова, он отыскал свободное место у наружной стены, натаскал туда соломы и лег на нее. Послед долгих недель, которые он провел в лагере под открытым небом, в сарае было непривычно тепло и он уснул почти мгновенно, пригревшись на только что созданном ложе. Это был даже не сон, просто сознание отказалось служить уставшему телу после всего перенесенного под открытым небом. Кормили их здесь не так как в лагере - а дважды в день, объедками оставшимися в столовой после солдат охраны. Пробыл в этом раю Архипов три дня, но эти дни запомнились ему на всю жизнь. После холода, стылой земли и пронизывающего до костей ветра в сарае на соломе было действительно хорошо. Сытная пища в какой-то степени поддержала его иссякающие силы. Воды здесь давали вволю и он впервые за несколько недель не только напился, но и умылся. Большую часть времени из этих трех суток Архипов проспал. Разговоров между пленными, которые находились в сарае, почти не велось. Сергей понял, что все они здесь такие же как он, и разговаривать друг с другом было им практически не о чем. Желание жить заставило их вверить свои тела и души в руки противника. Каждый из них сделал свой выбор и теперь конечно размышлял над тем, как сложится их дальнейшая судьба. А она безжалостная и коварная действительно готовила им серьезное испытание. Вспоминая об этом ужасном дне у него всегда пробегал холодок по спине и сердце сжималось от сознания совершенного. Обер-лейтенант был страшным, незнающим жалости человеком и не каждый садист был способен на такую выдумку.
*** Преступление действительно выглядело странным по нескольким причинам: во-первых, неясны причины убийства бродяги; во-вторых, почему труп был раздет и разут? в-третьих, как был убит несчастный? вчетвертых, что означала наколка на груди убитого? в-пятых, кто убийца? Видимо, прежде чем ответить на последний вопрос предстояло раскрыть содержание ответов на предыдущие четыре. И хотя догадок было предостаточно, а как подступиться к разгадке преступления Мошкин пока не знал. В управлении Николай Федорович зашел к сотруднику, который ведал розыском пропавших граждан и попросил у него сведения о всех исчезнувших в области за последние полгода. Взяв у майора Агапова солидную папку Мошкин направился к себе в кабинет. Сев за письменный стол, он не торопясь закурил и пододвинув к себе папку стал изучать ее содержимое. Глядя на фотографии пропавших бесследно людей, читая приметы и прочие анкетные данные, он был удивлен количеству разыскиваемых сограждан. Просто не укладывалось, что в области с трехмиллионным населением за шесть месяцев исчезло около ста человек. Среди граждан, чьи данные составляли содержимое этой солидной папки, ни один не походил на человека, труп которого был тайно захоронен на кладбище. Закрыв папку и отодвинув ее на край стола Николай Федорович понял, что если убитый был бомжем, то, естественно, официально разыскивать его никто не станет. У таких людей, как правило, родственников нет или связи с ним утеряны в силу сложившихся обстоятельств. Исчезновение такого человека в большинстве случаев не привлекает чьего-либо внимания, да и опознание личности существенно затрудняется по той же причине. Активный поиск и опознание можно было бы начинать только получив фотографии и отпечатки пальцев убитого. Выкурив еще одну сигарету, Мошкин поспешил к майору Агапову с папкой под мышкой стремясь вернуть ее в оставшиеся пятнадцать предобеденных минут. Пребывание у майора затянулось на добрые двадцать минут, после чего они вместе пошли на обед. В столовой, во время еды, Мошкин пришел к выводу, что необходимо съездить на кладбище и самому посмотреть на могилу, в которой был обнаружен труп мужчины. Кроме того, ему хотелось увидеть, где расположено кладбище, как далеко от него находятся жилые дома. Эта поездка была ему просто необходима, как необходима военному рекогносцировка перед крупным ответственным наступлением. Наскоро перекусив, Николай Федорович спустился по лестнице вниз с мыслью совершить поездку на кладбище еще сегодня. Андрей сидел в дежурной комнате за небольшим столиком, уткнувшись в книжицу и совершенно отрешившись от всех тревог и забот. Мошкину пришлось дважды окликнуть его прежде чем тот понял, что от него требуют. Закрыв книжку, он направился на выход вслед за полковником. В машину сели одновременно и водитель наклонившись уже хотел положить книжицу в перчаточник, но Мошкин попросил ее у него посмотреть. Андрей безропотно отдал книгу следователю, при этом спросив его: - Куда сейчас, товарищ полковник? - Надо "сбегать" на кладбище, что расположено в Северном районе. Назвав конечный пункт поездки, Мошкин стал просматривать книжонку, стараясь при беглом перелистывании вникнуть в суть повествования. Книга была криминального содержания и особого интереса у Николая Федоровича не вызвала. Он не любить читать детективы по той причине, что работа задавала ему головоломки похлеще этих надуманных в кабинетной тиши историй. Мошкину не хотелось забивать голову посторонней и совершенно не нужной ему информацией. Отложив книгу он сосредоточился на пробегающей за окном автомобиля мозаике городской жизни. На улицах, несмотря на разгар рабочего дня, было сравнительно многолюдно. Мошкин поймал себя на мысли, что среди этих людей бродит тот, кто своими руками закопал труп в чужую могилу, стараясь таким образом уйти от сурового наказания. А ему предстояло найти убийцу, доказать его вину и передать мерзавца в руки правосудия. Судя по рассказу лейтенанта это был вконец опустившийся человек, возможно, в прошлом имеющий серьезное ранение. За что могли убить бомжа? Может он после многих лет скитаний явился, ну например, к сыну в воспитании и содержании которого не принимал никакого участия, стал требовать от него гуманного отношения к себе... А может убитый повздорил с таким же бомжем изза стакана водки... Мысли и догадки пришлось оставить так как Андрей остановил машину на пятачке перед главным входом на кладбище. Мошкин протянул Андрею книгу до того лежавшую у него под рукой, раскрыл дверцу и вышел из машины. Поправив галстук, он не торопясь направился через ворота внутрь кладбища.
Его подхватили под руки и быстренько затолкали в середину колонны, которая под конвоем немцев направлялась в тыл противника. В этот день они прошли более двадцати километров в сторону Сазоновки. Весь этот путь Сергея поддерживали под руки товарищи по оружию. Ночевали в чистом поле прямо на сырой земле. За этот путь конвоирами было пристрелено около десяти пленных советских воинов, которые не могли идти из-за полученных ран. Уставшие воины забылись в глубоком сне едва только коснулись земли. Сильная головная боль не давал уснуть Архипову почти всю ночь и лишь под утро глаза его сомкнулись сами собою. Рано утром, едва развеялся туман, колонна военнопленных тронулась в путь. Сергей плохо слышал после контузии и поэтому товарищи просто растолкали его не мучая своих голосовых связок. Голова болела как и вчера, но дрожь в ногах прошла и двадцать километров до населенного пункта Лазорки он преодолел в этот день самостоятельно. И вновь немцы по дороге расстреляли всех кто не мог идти. Лазорки оказались небольшой железнодорожной станцией в двух километрах от которой и располагался лагерь для военнопленных. Так началось его пребывание в плену. В течение нескольких дней к Сергею вернулось умение слышать и говорить, но головная боль осталась на всю жизнь. Условия содержания военнопленных в этом лагере были просто ужасными, если это можно было назвать подобием условий для жизни. Просто участок в несколько гектаров с редкими деревьями обнесли по контуру проволокой в несколько рядов - вот и все. На этой территории разместили несколько тысяч человек военнопленных. В этом полевом лагере было сделано все, чтобы люди побыстрее умирали. И они умирали: от недоедания, холода, болезней. Укрыться от ветра, дождя и начинающихся заморозков было практически негде. Люди рыли углубления в земле, но и это плохо спасало от крепких ночных заморозков. Кормили пленных один раз в сутки баландой с сухим эрзац-хлебом. В лагере не хватало воды для питья. Люди лишенные элементарных человеческих условий объели все деревья, которые находились на территории лагеря, сдирая с них кору и мелкие ветви. Отсутствие надлежащих санитарных условий способствовало распространению кишечных заболеваний, которые буквально косили людей. Живые не успевали хоронить мертвых. Силы оставляли и Архипова, по утрам он уже еле-еле отрывал свое застывшее тело от стылой земли. Поначалу немцы не разрешали удалять трупы с территории лагеря, но когда каннибализм стал чуть ли не всеобщим явлением, стали заставлять сбрасывать трупы в овраг находящийся неподалеку. Времени, чтобы обдумать свое положение у Сергея было предостаточно. Он чувствовал, что силы покидают его и финал был ему понятен. Как выжить в этих условиях он просто не знал. За эти несколько недель он понял, что остаться живым не удастся, судьба не оставляла ему никакого шанса. Ужасное общение со смертью притупило в нем все человеческое и только желание жить, жить во чтобы то ни стало, постоянно сверлило его мозг. Погода ухудшалась, заморозки уже сохранялись и днем. Военнопленных в лагере стало заметно меньше и они сбивались в толпы наподобие пингвинов, стараясь хоть так защититься от мороза и пронизывающего студеного ветра. Силы были на пределе, а Сергей так и не видел выхода из создавшегося положения. Многие пытались бежать или от отчаяния бросались на проволоку, но всегда это заканчивалось одним - смертью. Иногда и он был готов броситься на колючее ограждение и тем самым положить конец мучениям, но ему хотелось жить. Наконец он признался себе, что не сможет покончить жизнь самоубийством, к него не было на это душевных сил. Балансирование на грани жизни и смерти постепенно привело его к мысли, что он готов пойти на все лишь бы остаться живым. А зима надвигалась неотвратимо и он уже понимал, что жить ему осталось от силы две-три недели. И Архипов решился не ждать, когда он замерзнет и окажется в овраге, а обратиться к немцам с просьбой сохранить ему жизнь, обещая им за это служить верой и правдой.
*** На минуту задумавшись лейтенант продолжал: - Носки на ногах убитого были разные по расцветке. Одежда и все другое, о чем я вам уже сказал дает возможность предполагать, что это был типичный бродяжка. Обувь и верхняя одежда на нем отсутствовали. Труп находился в земле не менее месяца, а сколько конкретно покажет экспертиза. - Что еще можете сказать по этому необычному случаю? - спросил Николай Федорович, несколько удивленный обстоятельным рассказом лейтенанта. - На теле убитого есть давнишний шрам, скорее всего - след пулевого ранения в бедро навылет. Видимо он участвовал в войне, но это скорее предположение, а не утверждение. Ранение было в мякоть, кость при этом повреждена не была. Ранения подобные этому связаны с большой потерей крови, но это уж так, к делу не относится. Лейтенант извиняюще глянул на следователя. - Нет, почему же? Скорее наоборот, все что вы говорите, очень важно и возможно поможет раскрыть преступление. Так что вы говорите обо всем подробнее - я вас внимательно слушаю. - Особых примет у убитого нет, если не считать странную наколку, татуировку на его груди. - Что за татуировка? - поинтересовался Мошкин. - На груди, прямо под левым соском выколота буква "В" и цифра "800". - Что же удивительного в этом? - Да удивительного ничего нет, но в глаза мне бросилась только одна странная особенность. - Какая? - Татуировка уж очень похожа, по аккуратности и эстетике выполнения, на фабричную. - Как понимать "фабричную"? - с легким раздражением в голосе спросил Мошкин. - Наколка выполнена с математической точностью, как будто отпечатана на машинке. Подобное случается если она выполнена штампом. Уверен, что рукой так не сделаешь, а там может я и ошибаюсь - в тюрьме и не такие мастера встречаются. - Думаете он побывал в заключении? - По дозреваю, что не избежал он этой участи, а где у нас еще можно сделать татуировку? - А кроме этой, на груди, были ли еще наколки на теле? - Нет, эта единственная и ее смысл мне не понятен. Ну была бы обозначена группа крови и ее резус - понятно, а что обозначает эта буква и три цифры - тут вопрос? - А в одежде удалось что-нибудь найти? - Да, я вам, товарищ полковник, забыл сказать: в карманах убитого не было ничего, никаких документов, а нагрудный у костюма так и остался вывернутым. Видимо, прежде чем предать его земле из карманов вытряхнули все. - Предчувствуя, что установить личность убитого будет нелегко, - в раздумье произнес Мошкин. - Я тоже, товарищ полковник, об этом подумал и чтобы облегчить следователю работу снял у убитого отпечатки пальцев, хотя сделать это было непросто. - Да, его пальчики проверить и не помешает, вдруг он их оставлял когда-нибудь у нас,- предположил Николай Федорович. Если он жил бомжем, то наверняка где-нибудь, а "наследил". Размышления и наблюдательность лейтенанта нравились Мошкину и он поблагодарил судьбу за то, что на происшествие попал этот молоденький криминалист. Николай Федорович в лейтенанте увидел человека, человека незаурядного с большим будущим. - Товарищ полковник, при изъятии и осмотре трупа мною были сделаны фотоснимки - отснята почти целая пленка, но для того, чтобы сделать фотографии нужно время. Так что и фотографии, и отпечатки пальцев, и другие документы вместе с заключением я смогу предоставить вам дня через два. Не поздно будет? - спросил лейтенант и посмотрел на следователя. - Два дня срок немалый, но делать нечего - придется ждать. Только попрошу уложиться в эти два дня. - Обязательно уложусь, товарищ полковник. Все фотографии и бумаги доставлю вам лично. - Хорошо, лейтенант, договорились. А с мужчиной, который обнаружил тело в могиле своей жены, кто-нибудь беседовал? - Показаний у него никто не брал, да и ничего существенного он сообщить не мог. - Почему? - Очень уж он был взволнован и врачи скорой помощи, прежде чем отправить его домой, долго отпаивали таблетками. Отвечать на какието вопросы следователя, там не кладбище, он не мог чисто физически. - Хорошо, спасибо. Поняв, что лейтенант рассказал ему все, что знал, Мошкин поднялся со стула. Поблагодарив криминалиста за службу и пожав его руку Николай Федорович вышел из кабинета и направился на выход к машине. Информация, полученная от лейтенанта давала богатую пищу для размышлений. Мошкину хотелось побыть одному, в своем кабинете, и обдумать все хорошенько. Уже по пути к выходу ему стало ясно, что без визита к начальнику Коминтерновского ОВД не обойтись. Нужно было привлечь к поиску как можно больше сотрудников, особенно участковых инспекторов. Видимо убийство произошло где-то поблизости от кладбища, об этом свидетельствовало отсутствие на трупе верхней одежды и обуви. Но привлекать к поиску участковых можно было лишь получив фотографии убитого, а отпечатать их лейтенант обещал только через два дня. Только получив фотографии он нанесет визит, чтобы задействовать сотрудников на поиск и опознание убитого. Поборов минутное колебание Николай Федорович заторопился к машине. Андрей от книжонки оторвался только тогда, когда Мошкин опустился на сидение рядом и захлопнул дверцу. Привычно сунув книжицу в перчаточник, водитель спросил: - Куда едем, товарищ полковник? Посмотрев на него, Николай Федорович сказал: - Сейчас мне нужно быть в управлении. Андрей послушно направил машину кратчайшей дорогой, решив побыстрее доставить шефа в родные пенаты. Николай Федорович высунул в открытое окно раскрытую ладонь ощущая сильное давление встречного ветра, который прохладной струей протекал по рукаву приятно омывая грудь и спину.
***
Свое решение он оправдывал тем, что его Лизе уже наверное давно пришла похоронка или другая бумага, по которой он числится без вести пропавшим. наверняка его уже похоронили все, похоронили не зная, что он мерзнет, медленно умирает от голода, а им нет дела до него. Сергею не хотелось умирать вот так в безвестности, когда твоя стойкость и отвага никому не нужны и никого уже не удивляют. Ведь никому нет дела до его лишений и мук. Одно дело умереть всенародно - героем, другое - вот так не за понюшку табака, а он вообще не хотел ложиться в могилу, он хотел жить любой ценой. Для осуществления своего замысла ему нужно было попасть в похоронную команду, выйти из лагеря, а уж там обратиться к любому солдату охраны. Сергей стал думать о том, что он скажет охраннику на немецком языке. Говорить необходимо было на немецком - это тоже был немаловажный фактор и он увеличивал его шанс выжить. Архипов стал держаться поближе к тем воротам, через которые выволакивались в овраг основная масса трупов. Нужно сказать, что попасть на вывозку трупов было не очень сложно. Добровольцев в этой команде не было потому, что вероятность попасть на тот свет, для каждого из них увеличивалась многократно. Если охране ктонибудь не понравился из похоронной команды, то ему стреляли в затылок и сталкивали в овраг. Все в лагере об этом знали и старались держаться подальше от ворот, чтобы не попасть в эту команду. Архипов добровольно пошел в нее на следующий день после того, как принял такое важное решение. В этот день с утра стали выносить тела военнопленных на телегах, в которых было впряжено не менее шести человек и столько же подталкивало сзади. С наступлением холодов смертность среди пленных увеличилась, поэтому похоронная команда работала весь день практически без остановки. К обеду, благодаря стараниям охраны, количество обслуги у "колесниц смерти" поубавилось и Сергею удалось попасть в одну из двух "упряжек" задействованных на вывозе трупов. Как только подкатили к оврагу первую телегу, он не стал медлить, а сразу обратился к фельдфебелю на немецком языке. - Господин фельдфебель, мне необходимо сделать важное заявление вашему офицеру. Старший солдат среагировал сразу, выпучив глаза от удивления: - Откуда знаешь немецкий язык? Сергей, бросив взгляд на своих товарищей, увидел что они удивлены не менее фельдфебеля, услышав немецкую речь из уст русского военнопленного. Архипов перевел взгляд на немца и вновь произнес: - Прошу Вас отвести меня к командиру, только ему я смогу дать пояснения. Два солдата стоящие неподалеку с интересом прислушивались к разговору между пленным и фельдфебелем. От него не ускользнуло, что его солдаты слышали разговор с этим русским офицером. - Ганс,- обратился фельдфебель к одному из солдат,- отведи этого чудака к командиру, да смотри не дури - никаких попыток к бегству. Понятно? - Так точно, господин фельдфебель,- бодро произнес солдат и взял винтовку наперевес. Архипову стала понятна готовность солдата и он не говоря ни слова своим товарищам опустил оглоблю телеги на землю. - Куда идти? - спросил он уже не фельдфебеля, а Ганса. - А вон туда,- указал тот стволом винтовки на стоящие поодаль строения, в которых располагалась охрана лагеря. Архипов прошел по протоптанной тропинке, которая пролегала по-над забором из колючей проволоки. Пронизывающий ветер дул в спину несколько ускоряя шаг и со стороны казалось, что кто-то неведомый и сильный толкает сопротивляющегося Архипова вперед - в неведомое. В полутора метрах сзади, Сергея конвоировал Ганс держа винтовку стволом к земле. Метров через пятьсот тропинка повернула к строениям, до которых оставалось еще не более двухсот метров. Один домик был, видимо, выстроен задолго до войны а рядом находилось несколько бараков собранных совсем недавно из свежераспиленных сосновых брусьев. В них располагались казармы для солдат несущих охрану лагеря, а в хорошо обжитом домике наверняка располагались офицеры. Сергей и направился по тропинке к этому домику. По тому, что конвоир не остановил и не окликнул его, Архипов понял, что правильно вычислил местонахождение командира. Когда они уже подошли к домику, дверь неожиданно открылась и на крыльцо выбежал молоденький солдат в одном мундире с графином в руке. Увидев солдата сопровождающего Архипова, он воскликнул: - Привет Ганс! Куда ты ведешь это чудище? - Здорово Курт, скажи, обер-лейтенант здесь? - А ты, что, хочешь его видеть? - Да не я, а вот этот пленный желает видеть нашего командира. - А зачем он ему нужен? - Он все обещает рассказать ему при встрече. Я сам удивлен не менее твоего, но этот пленный довольно сносно говорит по-немецки. Эта новость несколько удивила Курта, но он продолжал выливать воду из графина. - Ну и что ты думаешь с ним делать дальше? - А зачем мне думать, ты доложи обер-лейтенанту, а уж он сумеет принять правильное решение. - Подожди меня здесь - я сейчас доложу командиру. - Конечно подожду, не вести же его в таком виде в помещение. Вылив воду из графина Курт проворно скрылся за дверью.
***
Получив поздравительную открытку к Новому Году Александр Михайлович внимательно ее прочитал. Содержание поздравительного текста было до банальности обычным. Автор желал Неретину и его близким здоровья, долголетия, благополучия. Александр Михайлович дважды прочитал адрес отправителя, пытаясь вспомнить, кто из его знакомых проживает в областном городе Воронеже, являющимся центром Черноземья. Фамилии отправителя на открытке на было и какой-то период времени он не мог по имени оживить в своей памяти образ конкретного человека. И вдруг его осенило - он вспомнил Егора Митрофанова с которым вместе учился в Воронежском сельскохозяйственном институте. В кругу его знакомых только один Митрофанов имел такое имя. Ну, конечно, эту открытку прислал он. Его отношения с Егором нельзя было назвать идеальными, но определенное влечение он к друг другу ощущали. Особенно сблизила их первая институтская сессия. Тогда им предстояло сдать четыре экзамена. Как-то так получилось, но к первому из них они готовились вместе. Из четырех дней отпущенных на подготовку: первые два читали химию, каждый читали химию по-отдельности, а в оставшиеся дни проводили собеседование - попеременно экзаменуя друг друга. Симбиоз оказался продуктивным - оба сдали химию на "отлично". В этом был какой-то дух состязательности - каждый из них желал получить наивысший результат на каждом экзамене и как не удивительно - это у них получалось. В промежутках между сессиями они жили всяк по себе не надоедая друг другу. Незаметно прошли студенческие годы и наступила пора прощания со стенами "alma mater". Александр уехал по распределению в Белгородскую область, где и работал все эти годы главным агрономом колхоза. Егор, окончивший институт с "отличием", распределялся в льготной пятерке и выбрал точку в Воронежскую организацию "НПО Гипрозем". С той поры прошло без малого четверть века и за все эти годы Неретин держал первую весточку от Егора Митрофанова. Александр не стал просматривать оставшуюся почту, а откинувшись в кресле позвал жену: - Светлана, пойди посмотри кто нас поздравляет с праздником. На кухне послышался стук посуды и одновременно с этим голос супруги: - Подожди я сейчас приду к тебе, а то мне здесь совершенно ничего не слышно. Неретин взял со стола открытку, посмотрел на адрес отправителя, но улица, на которой проживает Митрофанов, ему ни о чем не говорила. Закурив, он выпустил симпатичное колечко дыма, взял районную газетенку и стал ее просматривать, поджидая жену. Зачитавшись, он и не заметил как она вошла в комнату и опустилась в свободное кресло у письменного стола. - Ну, что тут у тебя стряслось - я слушаю? Александр Михайлович посмотрел на опрятно причесанную супругу, положил на стол газету и взяв открытку протянул ее Светлане. - Посмотри, кто удостоил нас своим вниманием. Она, вытерев руки, о фартук с интересом взяла поздравительную открытку. Александр женился уже будучи на четвертом курсе института и Егор был среди приглашенных на это торжество. он конечно знал его жену, но Александру было интересно вспомнит ли Светлана, сокурсника своего мужа, Егора Митрофанова. Она молча прочитала открытку, на минуту задумалась и, подняв на мужа добрые, бесхитростные глаза, спросила: - Уж не тот ли это Егор с которым ты всегда готовился к экзаменам в институте? Ее предположение было точным и он внутренне удивился тому, как быстро жена сориентировалась и по одному только имени вспомнила его однокурсника. - Конечно, это написал Егор, а кто же еще. Сколько лет молчал, а вот гляди - вспомнил! - Саша, а может ты ему написал или поздравлял когда-нибудь? спросила Светлана и посмотрела на мужа ожидая правдивого ответа. - Если честно сказать - ни разу! Мысленно я вспоминал о нем и своих ребятах, но написать так и не удавалось, да и адреса его я не знал. - Ты хоть теперь-то поздравь его и его семью с праздником, время еще позволяет. Думаю, открытка за три дня успеет дойти до Воронежа, а лучше давай дадим поздравительную телеграмму? - Светлана, я с тобой полностью согласен. А то неудобно как-то, он о тебе вспомнил и нам нельзя быть неблагодарными. Я и сам думаю, что удобнее дать телеграмму, а уж письмом объяснить ему все подробно. И вообще, надо бы наладить с ним переписку и узнать кто и где из наших ребят трудится. - Правильно,- поддержала его жена,- так и сделай, ведь вы столько лет вместе учились, столько экзаменов вместе сдали - вам есть что вспомнить. У Егора, видимо, тоже такое желание появилось - посмотри как разборчиво написал обратный адрес. Ой, я тут с тобой заговорилась, а у меня там котлеты могут подгореть. Светлана легко поднялась из кресла и стремительно скрылась на кухне.
***
Ожидание появления обер-лейтенанта затянулось. Архипов понимал, что именно сейчас, здесь решается его дальнейшая судьба, а может быть и сама жизнь. Если он не сумеет убедить немецкого офицера в своей полезности, то считай его песенка будет спета. Не станет Ганс вести его в лагерь дальше того оврага. Сергей был уверен, что конвоир пустит ему пулю в затылок только за то, что впустую сходил в расположение охраны. Дверь отворилась внезапно и на крыльцо вышел высокий стройный офицер в распахнутой шинели. Закрывая дверь, следом за ним вышел Курт, которому было интересно посмотреть на то, как будут развиваться события дальше. Офицер сразу впился глазами в военнопленного, как бы стараясь предугадать то, что несчастный сейчас ему скажет. Поправив на голове фуражку с высокой тульей он наконец спросил: - И что мне хочет сообщить офицер доблестной Красной Армии? Архипов конечно уловил издевательский смысл сказанного, но никак не среагировал на это, ему хотелось жить и он сделал свой выбор. - Я бывший офицер Красной армии, хочу верой и правдой служить фюреру и Великой Германии. Готов выполнять любые поручения, прошу вас помочь мне в этом. - Где научился немецкому языку? - Моя жена немка из Поволжских немцев, она и научила меня. - Твоя фамилия и воинское звание? - Архипов Сергей Петрович, старший лейтенант - командир стрелковой роты. - Слушай, что я тебе скажу: служба фюреру - большая честь и далеко не каждому по плечу. Очень похвально, что ты изъявил желание служить фюреру и рейху, но мы вынуждены будем тебя проверить. - Я готов доказать вам свою преданность. - Хорошо, посмотрим не передумаешь ли ты. Ганс, отведи пленного в сарай, где сидят такие же "патриоты". Скажи дневальному, пусть приведут его в порядок, а то он очень уж похож на свинью. Сказав это, обер-лейтенант повернулся и исчез за дверью. Архипов понял, что судьба отпустила ему несколько часов жизни до того испытания, которое придумал ему обер-лейтенант. Сергей посмотрел на конвоира ожидая когда тот поведет его в злополучный сарай. Ганс, между тем, обратился к Курту: - Что мне с ним делать? - Ну как что, веди его в сарай. Он расположен вон там, за последним бараком. Там такие уже сидят, его тоже к ним. Дневального найдешь в казарме, у него есть ключи от сарая. До встречи, Ганс. Сказав это Курт скрылся за дверью, а конвоир подтолкнул Архипова стволом винтовки в нужном направлении. Через пятнадцать минут он оказался в сарае, куда не церемонясь втолкнул его немец. Сергей, попав внутрь, остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Он стоял и слушал как на двери сарая немцы навешивали и закрывали замок. Когда он стал различать внутренне содержимое сарая, то увидел лежащих на соломе человек десять в красноармейском обмундировании. Не говоря ни кому ни слова, он отыскал свободное место у наружной стены, натаскал туда соломы и лег на нее. Послед долгих недель, которые он провел в лагере под открытым небом, в сарае было непривычно тепло и он уснул почти мгновенно, пригревшись на только что созданном ложе. Это был даже не сон, просто сознание отказалось служить уставшему телу после всего перенесенного под открытым небом. Кормили их здесь не так как в лагере - а дважды в день, объедками оставшимися в столовой после солдат охраны. Пробыл в этом раю Архипов три дня, но эти дни запомнились ему на всю жизнь. После холода, стылой земли и пронизывающего до костей ветра в сарае на соломе было действительно хорошо. Сытная пища в какой-то степени поддержала его иссякающие силы. Воды здесь давали вволю и он впервые за несколько недель не только напился, но и умылся. Большую часть времени из этих трех суток Архипов проспал. Разговоров между пленными, которые находились в сарае, почти не велось. Сергей понял, что все они здесь такие же как он, и разговаривать друг с другом было им практически не о чем. Желание жить заставило их вверить свои тела и души в руки противника. Каждый из них сделал свой выбор и теперь конечно размышлял над тем, как сложится их дальнейшая судьба. А она безжалостная и коварная действительно готовила им серьезное испытание. Вспоминая об этом ужасном дне у него всегда пробегал холодок по спине и сердце сжималось от сознания совершенного. Обер-лейтенант был страшным, незнающим жалости человеком и не каждый садист был способен на такую выдумку.
*** Преступление действительно выглядело странным по нескольким причинам: во-первых, неясны причины убийства бродяги; во-вторых, почему труп был раздет и разут? в-третьих, как был убит несчастный? вчетвертых, что означала наколка на груди убитого? в-пятых, кто убийца? Видимо, прежде чем ответить на последний вопрос предстояло раскрыть содержание ответов на предыдущие четыре. И хотя догадок было предостаточно, а как подступиться к разгадке преступления Мошкин пока не знал. В управлении Николай Федорович зашел к сотруднику, который ведал розыском пропавших граждан и попросил у него сведения о всех исчезнувших в области за последние полгода. Взяв у майора Агапова солидную папку Мошкин направился к себе в кабинет. Сев за письменный стол, он не торопясь закурил и пододвинув к себе папку стал изучать ее содержимое. Глядя на фотографии пропавших бесследно людей, читая приметы и прочие анкетные данные, он был удивлен количеству разыскиваемых сограждан. Просто не укладывалось, что в области с трехмиллионным населением за шесть месяцев исчезло около ста человек. Среди граждан, чьи данные составляли содержимое этой солидной папки, ни один не походил на человека, труп которого был тайно захоронен на кладбище. Закрыв папку и отодвинув ее на край стола Николай Федорович понял, что если убитый был бомжем, то, естественно, официально разыскивать его никто не станет. У таких людей, как правило, родственников нет или связи с ним утеряны в силу сложившихся обстоятельств. Исчезновение такого человека в большинстве случаев не привлекает чьего-либо внимания, да и опознание личности существенно затрудняется по той же причине. Активный поиск и опознание можно было бы начинать только получив фотографии и отпечатки пальцев убитого. Выкурив еще одну сигарету, Мошкин поспешил к майору Агапову с папкой под мышкой стремясь вернуть ее в оставшиеся пятнадцать предобеденных минут. Пребывание у майора затянулось на добрые двадцать минут, после чего они вместе пошли на обед. В столовой, во время еды, Мошкин пришел к выводу, что необходимо съездить на кладбище и самому посмотреть на могилу, в которой был обнаружен труп мужчины. Кроме того, ему хотелось увидеть, где расположено кладбище, как далеко от него находятся жилые дома. Эта поездка была ему просто необходима, как необходима военному рекогносцировка перед крупным ответственным наступлением. Наскоро перекусив, Николай Федорович спустился по лестнице вниз с мыслью совершить поездку на кладбище еще сегодня. Андрей сидел в дежурной комнате за небольшим столиком, уткнувшись в книжицу и совершенно отрешившись от всех тревог и забот. Мошкину пришлось дважды окликнуть его прежде чем тот понял, что от него требуют. Закрыв книжку, он направился на выход вслед за полковником. В машину сели одновременно и водитель наклонившись уже хотел положить книжицу в перчаточник, но Мошкин попросил ее у него посмотреть. Андрей безропотно отдал книгу следователю, при этом спросив его: - Куда сейчас, товарищ полковник? - Надо "сбегать" на кладбище, что расположено в Северном районе. Назвав конечный пункт поездки, Мошкин стал просматривать книжонку, стараясь при беглом перелистывании вникнуть в суть повествования. Книга была криминального содержания и особого интереса у Николая Федоровича не вызвала. Он не любить читать детективы по той причине, что работа задавала ему головоломки похлеще этих надуманных в кабинетной тиши историй. Мошкину не хотелось забивать голову посторонней и совершенно не нужной ему информацией. Отложив книгу он сосредоточился на пробегающей за окном автомобиля мозаике городской жизни. На улицах, несмотря на разгар рабочего дня, было сравнительно многолюдно. Мошкин поймал себя на мысли, что среди этих людей бродит тот, кто своими руками закопал труп в чужую могилу, стараясь таким образом уйти от сурового наказания. А ему предстояло найти убийцу, доказать его вину и передать мерзавца в руки правосудия. Судя по рассказу лейтенанта это был вконец опустившийся человек, возможно, в прошлом имеющий серьезное ранение. За что могли убить бомжа? Может он после многих лет скитаний явился, ну например, к сыну в воспитании и содержании которого не принимал никакого участия, стал требовать от него гуманного отношения к себе... А может убитый повздорил с таким же бомжем изза стакана водки... Мысли и догадки пришлось оставить так как Андрей остановил машину на пятачке перед главным входом на кладбище. Мошкин протянул Андрею книгу до того лежавшую у него под рукой, раскрыл дверцу и вышел из машины. Поправив галстук, он не торопясь направился через ворота внутрь кладбища.