----------------------------------------------------------------------------
Перевод Р. Померанцевой. Стихи в переводе Д. Самойлова
Генри Филдинг. Фарсы
М., "Искусство", 1980
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------

The Author's Farce With A Puppet-Show Called The Pleasures Of The Town
1730-1733

Quis intquoe
Tam patiens urbis,
tam ferreus,
ut teneat se?

Juv. sat. 1 {*}.

{* "Кто настолько терпим к извращениям Рима, настолько стальной, чтоб
ему удержаться от гнева?" (латим.). Ювенал, Сатира I, стих 30-31. Пер. Д.
Недовича и Ф. Петровского, "Academia", 1937.}


    ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА



Персонажи фарса:
Лаклесс,
сочинитель и постановщик кукольного представления.
Уитмор,
его друг.
Марплей-старший* |
} комедианты
Марплей-младший* |
Маккулатур - книгоиздатель.
Монстр |
Махом |
Каламбур } стрикулисты-щелкоперы,
Кляксc |
Индекс. |
Джек,
слуга Лаклесса.
Джек Пудинг.
Бантамец.
Директор театра.
Миссис Манивуд,
квартирная хозяйка Лаклесса.
Хэрриет,
ее дочка.
Первый поэт.
Второй поэт.
Третий поэт.
Четвертый поэт.
Автор.
Кошка.
Актриса.

Персонажи кукольного представления:

Констебль.
Сэр Джон Хватайих.
Богиня Ахинея.
Харон*.
Книготорговец (Карри.)
Поэт.
Синьор Опера.
Дон Трагедио.
Сэр Фарсикал Комик.
Оратор*.
Мсье Пантомим.
Миссис Чтиво.
Разроймогилл,
пономарь.
Лодочник.
Некто.
Никто.
Панч*.
Джоан*.
Граф Образин.
Директор акционерного общества.
Вестник.
Сэр Джон.
Барабанщик.
Арапка.

Мистеру Филдингу по случаю возобновления "Авторского фарса";
прислано автору неизвестным лицом*

Когда, осатанев, к злословью страсть
Над всем, что есть, осуществляет власть,
Литературный сплин обрушить рад
Огульную хулу на всех подряд.
Ни пол, ни седина, ни даже трон
От злобы остроумцев не заслон;
И где защитник жертвы, где же тот,
Кто быть доброжелательным рискнет?
У нас хвалы исчезло мастерство,
И нелегко нам возродить его:
Кругом шипы без роз, и, преуспев,
Сорпяк разросся, заглушив посев.
Я чту добро, но воин никакой,
И на порок я лишь гляжу с тоской;
И все же я могу воздать хвалу
Заслугам тех, кто неподвластен злу.
О Филдинг, бескорыстный дар прими -
Рукоплесканья чистые мои,
Летящие от дружественных рук
Не в честь твою, а в честь твоих заслуг.
С печалью и восторгом я смотрел,
Как гений твой, никем не понят, зрел,
Как нравы шлифовать стремился он,
Служить добру и улучшать закон.
Когда вошли в сегодняшний наш дом
Разврат и грех, каких не знал Содом,
И сам Вестминстер в силах перенесть
Постели брачной попранную честь*, -
Твое искусство суд вершит само,
Мерзавцу ставя черное клеймо;
И уличенный строгой музой скот
В своем бесславье славу обретет.
Глядите, вот политик - человек,
Позорящий и нацию и век;
Кто стерпит, не моргнув, его игру,
Его остроты и его хандру?
А он - пример, какой убогий сброд
Держал в руках парламент и народ.
О, если б музу чутко слушал свет,
Она б сияла славою побед,
И смех, на негодяев ополчась,
Клеймил бы тех, кому мирволит власть!
Ах, все мечты! Уча других, пиит
Тишком сорвать награду норовит;
И потому на сцене суета:
Здесь видишь куклу, скрипача, шута,
По воле Ахинеи в фарсе тут
Граб-стрит и Двор друг друга палкой бьют*.
Но все же честь поэту - потому,
Что хоть не сердцу служит, но уму;
Насмешлив он - о да! - но не сердит,
Дразня кривляку, Бейза он щадит*,
И низкой злобы черные мазки
От чистых его песен далеки.
Чаруй же нас, о юноша, и впредь,
Учи сквозь пальцы нас на все смотреть,
Покуда не захочется судьбе
С улыбкою за труд воздать тебе;
А вдруг Уолпол*, опекать мастак,
Тебя научит, что писать и как,
И награжден, доволен всем вполне,
Ты заживешь на радость всей стране...


    ПРОЛОГ



Пугал театр и женщин и детей
Обилием трагических затей:
Она - рыдает, он, герой, - вопит,
Все дамы плачут,
Критик мирно спит.
Смерть, призраки, насилье без конца -
Все это ранит нежные сердца.
Когда актриса в пятисотый раз
Заплаканным платком коснется глаз,
Волнение проходит по рядам
И скорбь и грусть охватывают дам;
Когда, одет в сверкающую медь,
Актер в лицо вам примется смотреть
И, хмуря лоб, со вздохом говорит
О том, что был свободен древний бритт,
И ждет потом похвал, уставясь в зал, -
Какой бы зал британский отказал?
Как звери дрессированные, в лад
Вы хлопаете там, где вам велят.
Ваш суд - обряд; и ныне, как досель:
Случайно - мимо, и случайно - в цель...
Но к черту плач и прошлого дела!
Пора смеяться нынче нам пришла.
В те времена, когда был в моде шут, -
Сейчас, увы, его не встретишь тут! -
Совет дурацкий и тому шел впрок,
Кто б даже мудрым словом пренебрег.
Смех Демокрита - лучшая из школ,
От Гераклита автор наш ушел*:
Страданья, плач - не ко двору сейчас,
Цель фарса в том, чтоб распотешить вас.
В комедию и драму, в смех и плач
Давно уже рядились фарс и Панч;
И если в платье с барского плеча
Они людей смешили - сгоряча
Не отвергайте их, когда они
В своем обличье выйдут в наши дни.
Мы одобренья ждем, надежд полны;
Но даже если вы раздражены,
Посмейтесь, господа, хотя бы раз
Над теми, кто вас высмеет сейчас!


    ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Комната Лаклесса в доме миссис Манивуд.
Миссис Манивуд, Харриет, Лаклесс.

Миссис Манивуд. Вы мне все про пьесы да про театры, а я вам говорю -
платите, мистер Лаклесс! От этих ваших обещанных бенефисов столько же проку,
сколько от бесплатного билета в несостоявшейся лотерее. Довольно я ждала,
хватит! Вот уж никак не думала, что пущу в дом поэта! Как я его не
распознала под расшитым кафтаном!
Лаклесс. А разве под ним зачастую не скрывается бедность? Шитье да
кружева - первые ее приметы. Так почему бы поэту не расхаживать в том же
платье, что и придворному?
Миссис Манивуд. Вам все шуточки, а мне - слезки!
Лаклесс. Это как сказать. Ведь меня подпирает нужда, не вас. Вид-то у
меня авантажный, но если вы не сжалитесь и по покормите меня нынче обедом, у
меня совсем живот подведет.
Миссис Манивуд. Ну, это вам не грозит! Вы всегда получите обед, хотя
вам для этого придется обойти все до единой окрестные харчевни. В первый-то
раз вас охотно пустят, а во второй, думаю, вы сами не станете их беспокоить.
Лаклесс. И то верно. Только если вы меня выпустите из дому, черта с два
я вернусь к вам обратно!
Миссис Манивуд. Заплатите, что задолжали, сударь, и гуляйте себе на
здоровье.
Лаклесс. С радостью, сударыня. Принесите мне перо и чернила, и я тут же
выдам вам вексель.
Миссис Манивуд. Что придумали! Да кто его учтет-то? Уж не тот ли
книготорговец? У него, чай, векселей ваших скопилось не меньше, чем вашей
писанины. Товар надежный - такой, видать, залежится и на полке, и в
письменном столе.
Xэрриет. Ну зачем вы, маменька, так безжалостно его обижаете?
Миссис Манивуд. А ты уж, заступница, тут как тут. Ступай-ка лучше
отсюда! Еще погубит тебя, часом, заместо расплаты. Сейчас же к себе! И
запомни: если я еще хоть раз увижу вас вместе, я выкину тебя из дому,

Харриет уходит.


    ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ



Лаклесс, миссис Манивуд.
Лаклесс. Отводите на мне душу сколько вам угодно, сударыня, только
пожалейте бедняжку Хэрриет.
Миссис Манивуд. Ну да, все яснее ясного. Я давно догадываюсь, что вы с
ней уже поладили. Ведь до чего подлый человек! Мало того, что три месяца в
доме живет - гроша не платит, так он еще дочку мою погубить задумал!
Лаклесс. Я люблю ее всем сердцем. Я готов отдать ей все сокровища мира.
Миссис Манивуд. Как же! Да только где они, ваши сокровища?! А потому,
пожалуйста, уж оставьте ее! Замки-то все ваши - воздушные! И чтоб вам
поселиться в одном из них, так нет - ко мне пожаловали! Знайте: если вы
когда-нибудь съедете (а я крепко надеюсь, что этого долго ждать не
придется), я повешу на двери объявление пребольшими красными буквами:
"Поэтов не пускают!" В жизни не видала такого постояльца! Пол весь залит
чернилами, на окнах разные стихи понаписаны, а дверь того и гляди рухнет -
так в нее кредиторы ломятся!
Лаклесс. Да пусть бы весь ваш дом рухнул к чертям, чтоб только и
уцелела одна милочка Хэрриет!
Миссис Манивуд. Постыдились бы, сударь!..
Лаклесс. А я, сударыня, перенял вашу тактику. Плачу вам той же монетой.
Миссис Манивуд. Хоть какой бы заплатил, сударь!..
Лаклесс. Послушайте, хозяйка, ни одна разумная женщина не может
потребовать больше того, что я сейчас сделаю: я предъявлю вам содержимое
моих карманов, и, коли вам охота, забирайте все, что в них сыщется.
(Выворачивает карманы.)
Миссис Манивуд. И не стыдно вам этак меня морочить! Нет, сударь, вы мне
выложите все наличностью, если только у нас есть закон!
Лаклесс. Да, но как закон снабдит меня наличностью - вот в чем вопрос!
Я сроду не слыхивал, чтоб закон набивал карманы кому-нибудь кроме стряпчих.
Я уже говорил вам и повторяю опять, что расплачусь с вами из первых же
денег. Я возлагаю большие надежды на свою пьесу. А покуда паше присутствие
здесь мне помеха - еще, чего доброго, спугнете какой-нибудь из моих
благородных замыслов. Я как раз собирался сочинить одну любовную сцену, и
общество вашей дочери подошло бы мне сейчас куда больше вашего.
Миссис Манивуд. Сочинить! Сказали бы прямо - разыграть. Да вот беда - я
помешала! Только знайте: я сама хочу устроиться наперед дочери.
Лаклесс. Вы сами?!
Миссис Манивуд. Да, сударь, я сама! Кто же не знает, что с тех пор, как
помер дорогой мой последний муженек, у меня были выгодные предложения. Я
могла взять стряпчего из Нью-Инна* или мистера Вдомберри, акцизного, а еще
двух пасторов на выбор и одного лекаря. Так ведь нет, всеми пренебрегла -
всеми!.. Ради вас!..
Лаклесс. Ради меня?!
Миссис Манивуд. Нешто вы не видели доказательств моей страсти - да еще
таких, от которых ущерб чести! (Всхлипывает.)
Лаклесс. Я, конечно, имел доказательства вашей страсти, и притом
прегромкие, только я их приписывал не любви, а гневу.
Миссис Манивуд. А ведь то была любовь! Она самая, чтоб мне не сойти с
места!
Лаклесс. Черт возьми! Это будет похуже, чем набег кредиторов!
Миссис Манивуд. Не можете расплатиться деньгами - заплатите любовью! А
что я поступилась своей женской скромностью, тому извинением моя страсть.
Пусть люди судят об этом как хотят, но если вы дадите мне сберечь весь мой
достаток, я по гроб жизни буду вашей.
Лаклесс. Ой-ля-ля!
Мисисс Манивуд. Это так-то ты принимаешь мое объяснение в любви, голь
ты перекатная? Ну, ты об этом пожалеешь! Непременно пожалеешь, запомни мои
слова! Узнаешь, как мстит женщина, когда ее оскорбили!
Лаклесс. Стану я жалеть, что от вас избавился!..

Миссис Манивуд убегает из комнаты.

    ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ



Лаклесс, Xэрриет.

Лаклесс. Милочка Хэрриет!
Хэрриет. Я воспользовалась ее уходом и тут же к вам возвратилась.
Лаклесс. Ох, моя голубка, я еле живой!
Хэрриет. Что так?
Лаклесс. Да все от нее, от твоей матушки!
Хэрриет. Она что, никак не унималась и все вас бранила?
Лаклесс. Хуже, хуже!..
Хэрриет. Спаси бог, грозилась отвести вас в суд?!
Лаклесс. Еще хуже! Она грозилась отвести меня в церковь. Эта женщина
великодушно разрешила мне, коли я стану ее мужем, записать весь ее достаток
на нее самое.
Хэрриет. До чего великодушна, а?! И вы, разумеется, не устояли перед
таким предложением?
Лаклесс. Гм. А ты что бы мне посоветовала?
Xэрриет. Уж конечно, взять ее в жены. Вы были бы прелестной парочкой,
такой милой и любящей - загляденье! Да, не всякий день Гименей стряпает
подобное блюдо! Уж то-то затейливое рагу - ее старость да ваша молодость, ее
жадность да ваше мотовство, ее брань да ваши вирши!
Лаклесс. Но я говорю всерьез и от тебя жду серьезности. Ты же знаешь,
как плачевны мои дела и как богата твоя матушка. Право, это будет весьма
благоразумный поступок!
Харриет. Уж такой благоразумный, страх! (Смеется.) Люди скажут:
"Господи милостивый, а мы и не знали, что у мистера Лаклесса столько
благоразумия!" Подобный шаг заставит сразу позабыть о всех ваших прежних
безрассудствах.
Лаклесс. Еще бы! Но, милочка Хэрриет, могу ли я решиться навсегда
потерять тебя? Однако при том, как теперь обстоят наши дела, я не вижу
возможности для нашего счастья. Что ж, буду утешаться тем, что сумел быть
тебе хоть сколько-нибудь полезным! Поверь, все мое существо противится мысли
о нашей разлуке. Будь я в силах жениться на тебе...
Хэрриет. О, я весьма вам признательна! Я, конечно, вам верю, можете не
клясться!
Лаклесс. И ты так легко уступаешь благоразумию и готова расстаться со
мной? Я бы не хотел, чтоб мое счастье покупалось ценой твоего.
Хэрриет. Благодарствуйте, сударь! И вы еще можете меня попрекать?..
Нет, ваше тщеславие невыносимо!..
Лаклесс. Итак, я решился! Отныне, моя хозяюшка, я ваш!
Хэрриет. Погодите, сударь! Мне еще надо вам кое-что сказать. Вы
мерзавец! И знайте: я это не в сердцах, я просто не понимаю, как я могла
хорошо о вас думать, что за дура была! (Плачет.)
Лаклесс. Ха-ха-ха! Ну вот, попалась! Да неужто ты могла решить, милочка
Хэрриет, что я все это всерьез?
Хэрриет. А вы, значит, не всерьез, да?
Лаклесс. Расстаться с тобой - сама подумай! Хорошенькая женщина меньше
дорожит своей внешностью, а вельможа - властью, чем я тобой.
Xэрриет. Ах, как мне хочется верить в искренность ваших чувств!
Лаклесс.

Быть с тобою, Хэрриет,
Исступленно жажду я,
Тысячи преград и бед
Одолеет страсть моя!
Честолюбец влезет в ад,
Чтобы обрести почет,
А повеса для услад
Сотню миль пешком пройдет.
Что не сделает скупой,
Чтоб набить мошну свою!
Что не вынесет святой,
Чтоб по смерти быть в раю!
Всем рискну в своей судьбе,
Все исполню, ибо знай:
Для меня в одной тебе
Деньги, честь, услады, рай!

Xэрриет.

Сколько есть на свете бед
И препятствий - все, любя,
Одолеет Хэрриет
Для избранника - тебя.
Все кокетка сокрушит,
Чтобы оседлать успех;
Как ханжа не согрешит,
Чтоб святою слыть у всех!
Шлюхе, словно мухе мед, -
Экипаж шестериком,
И вдова на все пойдет,
Чтоб улечься с пареньком!
Я ж мечтаю лишь о том,
Чтоб со мной ты был, со мной:
Ты закон мой, ты мой дом
И карета шестерней!

Голос миссис Манивуд (из внутренних комнат). Хэрриет, где ты?!
Xэрриет. Я слышу трубный глас! Прощай! При первой же возможности я
опять загляну к тебе.
Лаклесс. Прощай, моя прелесть. Держись и не сдавайся - будь примером
для всех женщин!

Хэрриет уходит.


    ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ


Лаклесс, Джек,

Лаклесс. Ну, что слышно?
Джек. Значит, был я, с позволения вашей милости, у милорда. Их
светлость велели благодарить вас за любезное предложение прочесть им вашу
пьесу, но, поскольку они страсть как заняты, просят их извинить. Еще был я у
мистера Кибера*, так тот вообще не дал ответа. А вот мистер Маккулатур
сейчас сам сюда пожалует.
Лаклесс. Послушай, Джек!..
Джек. Что прикажете, сударь?
Лаклесс. Возьми там мою вторую шляпу и снеси ее в заклад.
Джек. Куда мы все носим?
Лаклесс. Ну да. А на обратном пути заверни в кухмистерскую. Так или
иначе, но должна же голова помочь мне набить брюхо!


    ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ



Лаклесс, Уитмор.

Лаклесс. Тебя ли я вижу, дружище Уитмор?!
Уитмор. Меня, дорогой, меня.
Лаклесс. Ну как это мило с твоей стороны! Когда в наш век друг не
бросает тебя в беде, это - нежданный подарок судьбы. А эта дама с некоторых
пор не балует меня вниманием.
Уитмор. Зато, как мне ведомо, балует другая, и притом - с давних пор.
Лаклесс. Ты про кого?
Уитмор. Про ту, которая жалуется, что ты совсем ее забросил, - про
миссис Лаввуд.
Лаклесс. Ты что, все еще к ней ходишь?
Уитмор. Забегаю иногда, когда выдастся часок. В дурном настроении я не
могу обойтись без такой пищи, как столичные сплетни. Не всякая сводня так
рьяно выискивает непорочных девиц, как наша знакомая - женщин с опороченной
репутацией.
Лаклесс. По-моему, второе занятие куда пакостней.
Уитмор. А ты, я вижу, по-прежнему остаешься поклонником женщин.
Лаклесс. Женщин и муз - поэтому в кармане у меня ветер свищет.
Уитмор. Как, ты все еще не излечился от пристрастия к сочинительству?
Лаклесс. Сочинительство столь же неизлечимый недуг, как и подагра.
Уитмор. С той лишь разницей, что подагра - достояние богатых, тогда как
поэзия - бедных. Во времена, когда ценятся просвещенность и утонченность и в
почете остроумие, еще есть, черт возьми, смысл заниматься искусством. Но
сейчас, когда предрассудки и борьба интересов подчиняют себе все на свете;
когда просвещение в загоне, а остроумие непонятно; когда театры дают
кукольные представления, а артисты распевают лирические песенки; когда
столицей правят дураки - головой преуспеяния не добудешь! А уж если ты не
можешь не писать, пиши всякий вздор, пиши оперы, пиши разную Херлотрамбу*,
учреждай молельни и проповедуй с кафедры несусветную чушь, - и ты всегда
встретишь поддержку. Живи своими мелкими заботами, блуди и сквернословь, а
если услышишь, что тебе рукоплещут, знай: тебе самое место в тюрьме, и не в
карете бы тебе кататься, а ехать в повозке к месту казни!
Лаклесс. Что-то ты больно разгорячился, мой друг!
Уитмор. Виной тому моя дружба к тебе. Я не в силах спокойно слушать,
как дураки (хуже того - кретины!) насмехаются над тем, кто мне дорог.
Наблюдать, как какой-нибудь бесталанный субъект, который в Китае номер бы с
голоду, не умея изготовить и простейшей игрушки, с важным видом покачивает
своей пустой башкой, отвергая то, в чем ни черта не смыслит! Или когда
женщины из пустого предубеждения против неизвестного им, но порядочного
человека готовы оспаривать что-то, о чем и слыхом не слыхали. Если все же,
вопреки моим доводам, ты решил заняться сочинительством, заведи себе
патрона, сводничай при каком-нибудь титулованном ублюдке, пой ему дифирамбы
и приписывай ему ровно столько добродетелей, сколько у него пороков. В этом
качестве ты, возможно, обретешь поддержку его милости, его милость привлечет
к тебе внимание столичного общества, и тогда пиши себе, пока хватит сил,
вздор ли, дело - все сойдет!
Лаклесс. Ты, по-моему, слишком беспощаден к людям. Разве нельзя
преуспеть в нашем обществе более достойным способом?
Уитмор. Скажи лучше - общепринятым. Солдаты и костоправы живут войной,
адвокаты - людскими распрями, придворные - налогами, а поэты - лестью, не
так ли? По мне, есть только две полезные профессии - земледелец и купец:
первый выращивает для нас плоды на своей земле, второй - привозит их из-за
моря. И как раз эти две профессии величают у нас низкими и презренными, а
все прочие - славными и почетными.
Лаклесс. Но прошу тебя, уйми свой злой язык и посоветуй лучше, что мне
делать.
Уитмор. Позволь, ты же молод и исполнен энергии, а в столице
тьма-тьмущая разных богатых вдовушек.
Лаклесс. Но я уже помолвлен.
Уитмор. Тогда женись! Надеюсь, ты был не столь безрассуден, чтобы
выбрать себе какую-нибудь нищенку?
Лаклесс. Увы, я поступил именно так. И притом я люблю эту девушку столь
нежно, что не променял бы ее даже на вдову Креза*.
Уитмор. Тогда ты конченый человек. Из брачных цепей не вырвешься! Нет,
видно, ты родился под несчастливой звездой. Мало того, что ты пристрастился
к этим девяти оборванкам-музам, ты еще и жену себе подыскал им под стать.
Голос Марплея-младшего (снаружи). Пусть носильщики портшеза прибудут за
мной к Сент-Джеймсскому дворцу*. А впрочем, пусть лучше подождут здесь!
Уитмор. Это еще кто такой, черт возьми?!
Лаклесс. Очень важное лицо, ничем не хуже гвардейского капитана.


    ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ



Лаклесс, Уитмор, Марплей-младший.

Марнлей-младший. Приветствую разлюбезного мистера Лаклесса! Мое вам
нижайшее почтение, сударь! Видите, дорогой, какую вы имеете надо мной
власть. Я являюсь по первому вашему зову, хотя сейчас меня дожидаются при
дворе несколько вельмож.
Лаклесс. Я весьма вам признателен. Понимаете, мистер Марплей, я сочинил
трагедию и хочу предложить ее вашему театру.
Марплей-младший. Так пришлите ее мне, и я выскажу вам свое о ней
мнение. Если только она поддается переделке, я охотно приведу ее в
надлежащий вид.
Уитмор. Как вы сказали, сударь: поддается переделке?
Марплей-младший. Ну конечно. Переделки всегда на пользу! Как бы хороша
ни была пьеса, без переделки она не годится.
Уитмор. Очень странная мысль!
Марплей-младший. Вы когда-нибудь сочиняли, сударь?
Уитмор. Нет, сударь, бог миловал!
Марплей-младший. Что ж, сударь мой, воля ваша. Когда вы надумаете сами
сочинить пьесу, вы поймете, что она нуждается в переделках. Возможно, вам
это покажется удивительным, сударь, но я переделывал и Шекспира.
Уитмор. Отчего же, и его можно.
Марплей-младший. Вот именно! Посмотрели бы вы, что приносят, - не
прожуешь! А мы, сударь, придаем этому сырому материалу нужную форму и лоск.
Это чистое заблуждение, будто пьесу создает автор. С таким же успехом можно
говорить, что картину создал продавец красок, а одежду - ткач. Мы с отцом,
сударь, все равно что поэтические портные. Ко всякой новой пьесе мы
подходим, как портной к материи: начинаем ее резать - кроить и перекраивать,
сэр, чтобы сделать ее впору нашей столице, - мы ведь лучше всех знаем ее
вкусы. Ведь поэты, между нами говоря, полные невежды!
Уитмор. О, не слишком ли, сударь?! Мистер Лаклесс может принять это за
обиду. К тому же, как я понимаю, вы тоже некогда баловали столицу своими
творениями.
Марплей-младший. Вы понятливый человек, сударь, и точно выражаете свои
мысли. Да, я, как вы изволили догадаться, тоже однажды совершил вылазку на
Парнас, так сказать, помахал крылышками над Геликоном. Больше меня там не
застанут! Понимаете, у лондонских зрителей есть какое-то предубеждение
против нашего семейства. Они провалили мою пьесу и даже не посовестились, а
надо бы! Из моей пьесы можно было сделать полдюжины романов! Она не походила
на комедии Уичерли* и Конгрива*, где для приманки публики знай себе сыплют
остротами, и каждый их только и ждет. У меня бы даже самый придирчивый
критик ни одной не сыскал. Мой диалог был незатейлив, прост и натурален и не
содержал ни единой шутки. Кроме того, сударь, в пьесе была любовная сцена,
исполненная такого неподдельного уныния, что исторгла бы слезу из каменного
сердца. И все же они освистали мое творение! Что ж, они освистали самих
себя! Больше я не буду для них писать. Не буду!..
Уитмор. Поимейте жалость к столичной публике, сударь.
Марплей-младший. Не уговаривайте, сударь. Я покончил с сочинительством.
Все! Разве что меня к этому принудят!
Лаклесс. Но это будет непросто, дружище!
Марплей-младший. Конечно, сэр. Хотя надо же кому-то сочинять оды.
Лаклесс и Уитмор (вместе). Ха-ха-ха! Ваша правда!
Лаклесс. Так вернемся к моей трагедии, мистер Марплей.
Марплей-младший. Мой родитель, кажется, сейчас в театре. Дайте мне свою
пьесу, мы с ней ознакомимся. Но сперва я должен заехать к одной молодой
особе. (Кричит.) Эй, кто там?! Кликните моего лакея! Пусть к крыльцу подадут
портшез. Ваш слуга, господа. Caro vien {О, приди, дорогой!.. (итал.).}...
(Уходит, напевая.)
Уитмор. Право, редкостный экземпляр! Второго такого, пожалуй, не
сыщешь.
Лаклесс. Да? А что ты в таком случае скажешь об этом?


    ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ



Лаклесс, Уитмор, Маккулатур.

Лаклесс. Мое вам почтение, мистер Маккулатур!
Маккулатур. Мне передали, что у вас ко мне важное дело.
Лаклесс. Да, мистер Маккулатур. Я хотел бы кое-что вручить вам. У меня