Фильдинг Генри
История Тома Джонса, найденыша (Книги 15-18)
Фильдинг Г.
История Тома Джонса, найденыша.
Книги 15 - 18. Примечания.
КНИГА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ НАША ИСТОРИЯ ПОДВИГАЕТСЯ ВПЕРЕД ЕЩЕ НА ДВА ДНЯ
ГЛАВА I, слишком краткая, чтобы нуждаться в заглавии
Некоторые богословы, или, вернее, моралисты, учат, что на этом свете добродетель - прямая дорога к счастью, а порок- к несчастью. Теория благотворная и утешительная, против которой можно сделать только одно возражение, а именно: она не соответствует истине.
Конечно, если под добродетелью писатели разумеют упражнение в тех кардинальных добродетелях, которые, подобно добрым хозяйкам, сидят дома и заботятся только о своих семейных делах, то я охотно с ними соглашусь: все эти добродетели действительно ведут прямо к счастью, так что я, наперекор всей древним и новым мудрецам, готов назвать их скорее именем мудрости, а не добродетели, ибо что касается земной жизни, то не было, кажется, системы мудрее системы древних эпикурейцев, полагавших в этой мудрости высшее благо, как не было ничего глупее системы их прямой противоположности нынешних эпикурейцев, считающих верхом блаженства обильное удовлетворение всех чувственных желаний.
Но если под добродетелью разуметь (как это, по моему убеждению, и подобает) некоторое относительное качество, всегда действующее за порогом нашего дома и озабоченное благом других не меньше, чем нашим собственным, то я не могу так легко согласиться, что она есть вернейший путь к земному счастью: ведь в таком случае, боюсь, нам придется включить в представление о счастье и бедность, и презрение, и все бедствия, навлекаемые на человека злословием, завистью и неблагодарностью; пожалуй, мы иногда принуждены будем искать это счастье даже в тюрьме, поскольку упомянутая добродетель многих приводит и туда.
Мне теперь недосуг пускаться в обширное поле рассуждений. открывающееся здесь передо мной; моим намерением было лишь убрать с дороги превратное учение, ибо, пока мистер Джонс совершал самые добродетельные поступки, стараясь спасти от гибели своих ближних, дьявол или иной злой дух, может быть, воплощенный в образе человека, изо всех сил трудился над тем, чтобы сделать его совершенно несчастным, погубив его Софью.
Вот вам и исключение из упомянутого правила, если только действительно его можно назвать правилом. Но так как на жизненном пути нашем мы наблюдали столько подобных исключений, то предпочитаем оспаривать самое учение, на котором оно основано. как. по нашему убеждению, нехристианское, ошибочное и подрывающее одно из благороднейших доказательств веры в бессмертие. какое только может представить человеку его разум.
Мы полагаем, однако, что любопытство читателя (если оно у res о есть) уже пробудилось и требует пищи; поспешим же его насытить.
ГЛАВА II, в которой возникает самый черный замысел против Софьи
Один мой знакомый старик, большой умница, любил говорить: "Когда детям нечего делать, они проказят". Не буду распространять этого тонкого изречения на всю прекрасную половину рода человеческого, но справедливо, кажется сказать, что когда женская ревность не проявляется открыто в свойственной ей форме ярости и бешенства, то эта пагубная страсть почти наверняка действует тайком и пытается сделать подкоп под крепость. которую не в состоянии взять открытым штурмом.
Примером может служить поведение леди Белластон: под ласковыми улыбками, игравшими на ее лице, таился сильный гнев на Софью; и, видя ясно. что эта девушка является помехой полному осуществлению ее желаний, она решила отделаться от нее тем или иным способом; вскоре ей представился к тому чрезвычайно благоприятный случай.
Читатель благоволит припомнить, как Софья, перепугавшись в театре кутерьмы, поднятой кучкой остроумных молодых джентльменов, именующих себя столицей, отдалась под покровительство одного кавалера, благополучно проводившего ее до самого портшеза.
Этот джентльмен, часто бывавший у леди Белластон, несколько раз видел Софью и почувствовал к ней большое расположение. Известно, что красота никогда не кажется' столь привлекательной, как в минуту испытываемого ею огорченья, и потому испуг Софьи настолько усилил его расположение к ней, что превратил его, можно сказать не преувеличивая, в настоящую влюбленность.
Легко себе представить, что влюбленный не пожелал упускать такого прекрасного случая познакомиться ближе с той. которая занимает его мысли; тем более даже простая благовоспитанность требовала, чтобы он сделал ей визит.
Поэтому на следующее же утро после происшествия в театре он явился к Софье с обычными поздравлениями и выражением надежды, что она не чувствует никаких дурных последствий вчерашнего приключения.
Любовь, подобно огню. однажды загоревшись, скоро раздувается в пламя: Софья в самое короткое время довершила свою победу. Время летело незаметно, ы благородный лорд провел у молодой девушки целых два часа, не подумав, что засиживается слишком долго. Уже одного этого обстоятельства было довольно, чтобы встревожить Софью, которая в большей степени сохранила способность к наблюдению минут и часов; но взоры ее гостя говорили еще более красноречиво о происходящем в его груди: открытого признания в любви он, правда, не сделал, однако многие его выражения были слишком пылкими и слишком нежными, чтобы их можно было приписать учтивости даже в век, когда такая учтивость была в моде,- а всем хорошо известно, что в настоящее время в моде совершенно обратное.
Леди Белластон была извещена о визите лорда тотчас же по его прибытии; продолжительность этого визита красноречиво говорила ей, что все идет согласно ее желанию, и подтверждала правильность ее подозрения, возникшего при взгляде на юную парочку. Она рассудила, и, кажется, совершенно справедливо, что делу этому она никоим образом не должна помогать, присутствуя сама при свидании; соответственно этому ею отдано было слугам распоряжение сказать лорду, когда он будет уходить, что она желает его видеть; а тем временем она принялась обдумывать план, не сомневаясь, что его светлость с большой готовностью возьмется за его осуществление.
Лорд Фелламар (так звали молодого человека) не успел войти к ней в комнату, как она атаковала его таким обращением:
- Боже мой. милорд, вы еще здесь? Я уже думала, что слуги забыли передать вам мое приглашение, между тем как мне нужно поговорить с вами о важном деле.
- Да, леди Белластон, вы имеете полное право удивляться продолжительности моего визита; я просидел больше двух часов, а мне показалось, что и полчаса не прошло.
- Какие из этого следуют выводы, милорд? Беседа ваша была, должно быть, очень приятна, если время пролетело так незаметно.
- Клянусь честью, такой приятной беседы я не припомню,- отвечал он.Сделайте милость, леди Белластон, скажите, кто эта яркая звезда, так внезапно появившаяся среди нас?
- О какой яркой звезде говорите вы, милорд? - спросила леди с напускным удивлением.
- О леди, с которой я намедни познакомился в вашем доме, которую почти вынес вчера из театра на руках и у которой пробыл сейчас так непозволительно долго.
- Ах, кузина Вестерн! - сказала леди.- Эта яркая звезда, милорд,- дочь одного сельского сквайра-мужлана; она всего две недели в столице, где никогда раньше не была.
- А я, право, готов был побиться об заклад, что она выросла при дворе. Не говоря уже о красоте, столько в ней грации, ума, обходительности.
- Браво! Значит, кузину можно поздравить с победой,
- К сожалению, да: я влюбился в нее по уши.
- Ну, жалеть вам об этом не приходится; она очень богата: единственная дочь, и поместья отца приносят три тысячи фунтов годового дохода.
- В таком случае, сударыня, я считаю ее первой невестой в Англии.
- Что же, если она вам нравится, милорд, от души желаю вам успеха.
- Раз уж вы так добры, сударыня, то не могу ли я просить вас на правах родственницы сделать от моего имени предложение ее отцу.
- Вы говорите это серьезно? - спросила леди с напускной важностью.
- Надеюсь, сударыня, вы не настолько дурного мнения обо мне, чтобы думать, будто я способен шутить с вашей светлостью в подобном деле.
- В таком случае я охотно передам ваше предложение ее отцу и могу вас уверить, что он с радостью его примет. Но тут есть одно препятствие, о котором мне стыдно даже сказать, а между тем оно для вас непреодолимо. У вас есть соперник, милорд, которого мне совестно даже назвать по имени, но которого никогда не одолеете ни вы и никто на свете.
- Право, леди Белластон, вы повергли меня в такое уныние, что мне жизнь стала немила.
- Стыдитесь, милорд! Я думала, что это известие скорее воспламенит вас. Влюбленный - и говорит об унынии! Я думала, что вы спросите имя вашего соперника и немедленно бросите ему вызов.
- Уверяю вас, сударыня, я готов решиться на что угодно ради вашей прелестной кузины. Но кто же, однако, этот счастливец?
- Он, как, к сожалению, большая часть счастливцев на свете, человек самого низкого звания. Это нищий, незаконнорожденный, найденыш - словом, человек, который по своему положению ниже вашего последнего лакея.
- Возможно ли. чтобы это юное создание, украшенное всеми совершенствами, решило отдать себя такому недостойному человеку?
- Увы, милорд! Не забывайте, что она выросла в деревне, а деревня отрава для молодых женщин. Там они набираются романтических понятий о любви и всяких бредней, так что столица и хорошее общество едва только за целую зиму в состоянии очистить их головы от этой дури.
- Ваша кузина, сударыня, слишком большая драгоценность, чтобы дать ей погибнуть; надо спасти ее во что бы то ни стало.
- Но каким образом, милорд? Родные сделали уже все, что в их власти, но она точно во хмелю и непременно хочет себя обесчестить. Говоря откровенно, я каждый день жду, что она с ним убежит.
- Ваши слова, леди Белластон, глубоко меня трогают г, ничуть не уменьшая моего преклонения перед вашей кузиной, только пробуждают во мне сострадание. Надо непременно найти средство спасти такое бесценное сокровище. Вы не пробовали ее образумить?
- Образумить! - воскликнула леди Белластон с деланным смехом.Полноте, милорд, вы слишком хорошо нас знаете, чтобы серьезно говорить о попытке образумить молодую женщину. Эти бесценные сокровища так же глухи, как драгоценности на их нарядах. Время, милорд, одно только время способно вылечить от этой дури. Но я убеждена, что кузина моя не согласится принять это лекарство; я живу в ежедневном страхе за нее. Словом, тут могут помочь только крутые меры.
- Так что же делать?! - воскликнул лорд.- Какие принять меры? Есть ли какое-нибудь средство?.. Ах, леди Белластон, за такую награду на что бы только я не решился!
- Не знаю, что вам и сказать,- отвечала леди, помолчав; потом, опять помолчав, продолжала: - Право, ума не приложу, что мне с этой девушкой делать... Если ее спасать, так надо предпринять что-нибудь немедленно, и, как я уже сказала, тут могут помочь только крутые меры... Если вы действительно чувствуете такую привязанность к моей кузине (а надо отдать ей справедливость: если бы не это глупое увлечение, в безрассудстве которого она сама вскоре убедится, она вполне бы этого заслуживала), так, по-моему, здесь есть только один способ - правда, очень неприятный, мне почти страшно и подумать о нем... он требует, надо сказать, много смелости.
- О, в смелости у меня нет недостатка, сударыня; надеюсь, никто меня в этом не заподозрит. И надо быть порядочным трусом, чтобы пойти па попятный в настоящем случае.
- В вас я не сомневаюсь, милорд; гораздо больше сомневаюсь я в собственной храбрости, потому что мне придется рисковать здесь 04eifb многим. Словом, я должна буду оказать слишком большое доверие вашей чести, па какое едва ли благоразумно решаться женщине.
И в этом отношении лорд Фелламар скоро рассеял ее сомнения, потому что имя его было незапятнано, и, будучи о нем хорошего мнения, свет лишь отдавал ему должное.
- Ну, извольте...- продолжала леди Белластон.- Нет, страшно, не могу решиться... Нет. этого нельзя... По крайней мере, прежде нужно попробовать другие средства. Можете вы уклониться от всех приглашений и обедать сегодня у меня? Вам представится случай еще больше насладиться обществом мисс Вестерн... Уверяю вас, вам нельзя терять времени. У меня будут только леди Бетти, мисс Игл. полковник Гамстед и Том Эдварде; они скоро уйдут, а другим я велю отказывать. Таким образом, вы можете объясниться окончательно, а я найду способ доказать вам w привязанность к этому человеку.
Милорд с благодарностью принял приглашение и поехал переодеться, потому что было уже три часа утра или, по старинному счету, три часа пополудни.
ГЛАВА III Дальнейшее развитие того же замысла
Читатель, вероятно, давно уже догадался, что леди Белластон принадлежала к высшему свету (в котором занимала довольно высокое положение); но она играла также весьма видную роль в малом свете, каковым именем называлось весьма достойное и почтенное общество, еще недавно процветавшее в нашем отечестве.
В числе прочих прекрасных правил, составлявших устав этого общества, было одно особенно замечательное: как в славном клубе героев, образовавшемся в конце последней войны, все члены обязаны были драться, по крайней мере, по разу в день, так и в нашем обществе каждый член должен был рассказать в течение суток, по крайней мере, одну забавную небылицу, которая и пускалась по городу общими силами всего братства.
Об этом обществе ходило много россказней, сочинявшихся, судя по некоторым приметам, самими же его членами. Например, что председатель его сам дьявол, который лично ведет собрания, восседая в креслах на почетном конце стола; но после самого тщательного расследования я убедился, что в этих россказнях нет ни слова правды и что общество состояло из самых благонамеренных людей, а распространяемые ими небылицы были безобидного свойства и имели целью лишь повеселить и доставить развлечение.
Эдварде тоже был член этого веселого общества. К нему-то и обратилась леди Белластон, как к лучшему исполнителю задуманного ею плана, и снабдила его небылицей, которою он должен был рассказывать по данной ею реплике; а реплику эту она намерена была подать лишь вечером, когда все, кроме него и лорда Фелламара, уйдут и они сядут играть в вист.
Итак, к этой минуте, выпавшей между семью и восемью часами вечера, мы и перенесем читателя. Леди Белластон, лорд Фелламар, мисс Вестерн и Том играли в вист, и за последней сдачей леди подала Тому условленную реплику таким образом:
- Право, Том, вы начали невыносимо запаздывать: бывало, рассказываете нам все городские новости, а теперь ничего не знаете, точно с того света являетесь.
Мистер Эдварде начал оправдываться:
- Я не виноват, сударыня: свет теперь так скучен, что о нем нечего рассказывать... Ах да, вспомнил: какой ужасный случай произошел с бедным полковником Вилькоксом... Бедняга Нед!.. Вы его знаете, милорд, да и все его знают. Право, я о нем ужасно беспокоюсь.
- А что такое? - спросила леди Белластон.
- Сегодня утром он убил на дуэли своего противника - вот и все.
Лорд Фелламар, не посвященный в заговор, озабоченно спросил, кого же он убил.
- Какого-то неизвестного молодого человека, недавно приехавшего из Сомерсетшира.- отвечал Эдварде.- Зовут его Джонсом; он близкий родственник мистера Олверти, о котором ваша светлость, вероятно, слышали. Я видел ею ipyn в кофейной. Ах, это был писаный красавец!
Софья, начавшая было сдавать карты, когда Том заговорил об убийстве на дуэли, остановилась и прислушалась (истории такого рода всегда волновали ее); но только что рассказчик кончил, как она возобновила сдачу: дала одному три карты, другому семь и третьему десять, потом выронила колоду из рук и упала на спинку стула.
Как обыкновенно бывает в таких случаях, поднялась суматоха, все поспешили на помощь. Софья, как водится, пришла наконец в себя и выразила желание, чтобы ее отвели к ней в комнату. По просьбе лорда леди Белластон рассказала ей всю правду, то есть объяснила, что это шутка и что она сама ее придумала;
она успокоила Софью уверением, что ни лорд, ни Том, хотя она его и подучила, не посвящены в тайну ее отношений с Джонсом.
Лорду Фелламару не требовалось других доказательств, чтобы убедиться в полной справедливости утверждений леди Белластон. Когда эта почтенная дама вернулась от Софьи, они смастерили вдвоем план, который хотя и не показался лорду слишком гнусным (так как он твердо обещал и твердо решил загладить потом свой поступок женитьбой), однако большинству наших читателей, несомненно, покажется отвратительным.
Роковой замысел положено было привести в исполнение на другой день, в семь часов вечера. Леди Белластон взялась устроить так. чтобы Софья была одна и лорда провели прямо к ней. Все в доме предполагалось привести в согласие с задуманным планом: большую часть слуг услать, а миссис Гонору, чтобы не возбудить в ней подозрений, оставить при госпоже до самого приезда его светлости, после чего леди Белластон должна была отозвать ее как можно подальше от комнаты Софьи, так чтобы оттуда не донеслись никакие крики.
Договорившись на этом, лорд распрощался, а леди Белластон удалилась на покой, чрезвычайно довольная проектом, в успехе которого не имела никаких оснований сомневаться: устраняя досадную помеху в лице Софьи, он сулил ей безмятежное наслаждение любовью с Джонсом, не подвергая ее при этом никаким нареканиям, если бы даже дело получило огласку. Впрочем, она твердо рассчитывала это предотвратить, состряпав свадьбу, на которую обесчещенная Софья, разумеется, легко согласится и от которой все ее родные будут в восторге.
Но в груди другого заговорщика было далеко не так спокойно - душа его металась в тревоге, так прекрасно описанной Шекспиром:
Меж совершеньем страшного злодейства
И первым побуждением к нему
Проходит срок, подобный наважденью
Или кошмару; смертные орудья
И дух совет между собою держат,
И человек тогда подобен царству,
В котором вспыхнуло восстанье.
Правда, в ослеплении страсти лорд с жадностью ухватился за предложенный план, особенно поскольку он исходил от Софьиной родственницы, но когда подушка, этот друг размышления, представила перед глазами лорда Фелламара затеянное им дело со всеми его черными сторонами и со всеми неизбежными и вероятными его последствиями - решимость его начала слабеть, или, вернее, склоняться в другую сторону; наконец, после продолжавшейся всю ночь борьбы честь одержала в нем верх над вожделением, и он решил пойти к леди Белластон и отказаться от предприятия.
Леди Белластон, несмотря па поздний час, была еще в постели, и Софья сидела у ее изголовья, когда служанка доложила о прибытии лорда Фелламара; ее светлость приказала передать, что она его тотчас примет. Но только что служанка вышла, как Софья начала просить кузину не поощрять искательства этого гадкого (как сказала она, хотя не совсем справедливо) лорда.
- Я вижу его намерения.- сказала она,- вчера он совершенно явно ухаживал за мной, но я твердо решила этого не допускать; прошу вашу светлость не оставлять пас больше наедине и велеть слугам, чтобы они ему отказывали, если он будет меня спрашивать.
- Полно, душенька,- отвечала леди Белластон, - у вас, деревенских барышень, только и есть на уме что любовники; вы воображаете, что если мужчина с вами любезен, так он уж и ухаживает за вами. Лорд Фелламар - один из самых обаятельных кавалеров в столице, и я убеждена, что это с его стороны обыкновенное внимание к молодой женщине. Надо же такое выдумать! Впрочем, я от души желаю, чтобы ваше предположение оправдалось, и вы будете совсем шальной, если ему откажете.
- Ну, так как я шальная,- сказала Софья,- то надеюсь, что он перестанет беспокоить меня своими визитами.
- Чего же вам бояться, душенька? Если вы решили бежать с вашим Джонсом, кто же способен вас удержать?
- Честное слово, сударыня, вы меня обижаете. Я ни с кем не намерена бежать и не выйду замуж против желания отца.
- Хорошо, мисс Вестерн,- сказала леди,- если вы не расположены принимать гостей, так можете уйти к себе в комнату. Не в пример вам, я не боюсь лорда и велю просить его в свою туалетную.
Софья поблагодарила ее и удалилась; тотчас же после этого Фелламар был проведен к леди.
ГЛАВА IV, из которой будет видно, какой опасный адвокат женщина, когда она применяет свое красноречие в защиту дурного дела
Выслушав сомнения юного лорда, леди Белластон отнеслась к ним с таким же презрением, с каким мудрые знатоки закона, известные под именем ньюгетских ходатаев, обходятся с угрызениями совести новичка-свидетеля.
- Вы нездоровы, милорд.- сказала она,- вам нужно принять лекарство. Придется послать к леди Эджли за каплями. Стыдитесь! Надо иметь больше мужества. Неужели вас так пугает слово "похищение"? Или вы так щепетильны?.. Право, случись история с Еленой в паше время, я бы ей не поверила, то есть не поверила бы смелости Париса, а не любви героини: все женщины любят отважных мужчин. Существует также история о похищении сабинянок,- но и она, слава богу, очень древняя. Вашу светлость, может быть, удивит моя начитанность, но, помнится, мистер Гук говорит, что из них вышли потом отличные лены. А из знакомых мне замужних дам немногие, кажется, были взяты своими мужьями насильно.
- Не смейтесь надо мной так безжалостно, дорогая леди Белластон,взмолился лорд Фелламар.
- Да неужели вы думаете, дорогой мой, что в Англии найдется хоть одна женщина. которая в душе не посмеялась бы над вами, какой бы недотрогой она ни казалась с виду?.. Вы заставляете меня высказывать странные вещи и выдавать заветные тайны моего пола, но я утешаюсь сознанием честности своих намерений и тем, что стремлюсь оказать кузине услугу: ведь я все же рассчитываю, что вы будете ей. несмотря на это, хорошим мужем,- я ни за что не посоветовала бы ей отдать себя пустому титулу. Мне было бы неприятно выслушивать потом ее упреки, что по моей милости она хпустта человека с характером, потому что даже враги не отрицают этого качества в вашем несчастном сопернике
Пусть те, кто имел удовольствие выслушивать подобные рассуждения от жены или любовницы, скажут, слаще ли они становятся оттого, что исходят из женских уст. Несомненно только, что они запали в душу лорда глубже всего того, что могли бы сказать по этому поводу Демосфен или Цицерон.
Заметив, что гордость юного лорда воспламенилась, леди Белластон, как искусный оратор, начала разжигать ей в помощь другие страсти.
- Милорд,- сказала она серьезным тоном,- благоволите вспомнить, что вы первый заговорили об этом, ибо мне вовсе не хотелось бы оставлять в вас впечатление, будто я навязываю вам свою кузину Восемьдесят тысяч фунтов говорят сами за себя. они не нуждаются в адвокате.
- Как и мисс Вестерн не нуждается в таком приданом,- отвечал лорд,- ни у одной женщины, по-моему, нет и половины ее прелестей.
- Ах, милорд,- возразила леди Белластон, смотрясь в зеркало,- смею вас уверить, были женщины и получше ее; впрочем, я ничуть не желаю умалять ее красоту: она действительно очаровательная девушка - и через несколько часов окажется в объятиях человека, который совершенно ее не заслуживает, хотя, надо отдать ему справедливость, характера он смелого.
- Надеюсь, сударыня,- сказал лорд,- хоть и должен признать, что он ее не заслуживает, ибо если небо пли ваша светлость не обманут моих надежд, так она еще сегодня будет моей
- Хорошо сказано, милорд,- отвечала леди.- Можете быть спокойны, я вас не подведу и на этой же неделе надеюсь назвать вас публично родственником.
Дальнейший их разговор состоял из восклицаний, извинений и комплиментов, которые приятно слышать от собеседника, ho очень скучно читать в пересказе. Закончим же здесь этот диалог и перенесемся к роковому часу, когда все было подготовлено к гибели бедной Софьи.
Но так как это самое трагическое происшествие во всей нашей истории, то мы посвятим ему отдельную главу.
ГЛАВА V содержание которой отчасти возмутит, отчасти, поразит читателя
Часы пробили семь. Бедная Софья, одинокая и печальная, сидела за чтением трагедии. То был "Роковой брак", и она дошла до сцены, где несчастная Изабелла расстается со своим обручальным кольцом.
Книга выпала у нее из рук, и слезы градом покатились на грудь. В этом положении она оставалась несколько минут, как вдруг дверь отворилась и вошел лорд Фелламар. Софья вскочила со стула при его появлении, а лорд, подойдя ближе, сказал с низким поклоном:
- Боюсь, мисс Вестерн, я вторгаюсь к вам довольно бесцеремонно.
- Да, милорд, должна сознаться, я несколько удивлена вашим неожиданным посещением.
- Если мое посещение неожиданно, сударыня,- отвечал лорд Фелламар,значит, мои глаза плохо выражали мои чувства, когда я в последний раз имел честь вас видеть, в противном случае вы нашли бы вполне естественным появление у вас человека, сердце которого вы похитили.
Несмотря на все свое смущение, Софья ответила на эту напыщенную фразу (и вполне справедливо, мне кажется) презрительным взглядом. Лорд произнес тогда другую в том же роде, еще более витиеватую. Софья, вся дрожа, отвечала:
- Вы, видно, с ума сошли, ваша светлость. Право, милорд, иначе нельзя оправдать ваше поведение.
- Да, я действительно не в своем уме, сударыня! - воскликнул он.- Но вы должны простить мне следствия безумства, которому вы сами причиной. Любовь совершенно отняла у меня рассудок, и я почти не соображаю, что делаю.
История Тома Джонса, найденыша.
Книги 15 - 18. Примечания.
КНИГА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ НАША ИСТОРИЯ ПОДВИГАЕТСЯ ВПЕРЕД ЕЩЕ НА ДВА ДНЯ
ГЛАВА I, слишком краткая, чтобы нуждаться в заглавии
Некоторые богословы, или, вернее, моралисты, учат, что на этом свете добродетель - прямая дорога к счастью, а порок- к несчастью. Теория благотворная и утешительная, против которой можно сделать только одно возражение, а именно: она не соответствует истине.
Конечно, если под добродетелью писатели разумеют упражнение в тех кардинальных добродетелях, которые, подобно добрым хозяйкам, сидят дома и заботятся только о своих семейных делах, то я охотно с ними соглашусь: все эти добродетели действительно ведут прямо к счастью, так что я, наперекор всей древним и новым мудрецам, готов назвать их скорее именем мудрости, а не добродетели, ибо что касается земной жизни, то не было, кажется, системы мудрее системы древних эпикурейцев, полагавших в этой мудрости высшее благо, как не было ничего глупее системы их прямой противоположности нынешних эпикурейцев, считающих верхом блаженства обильное удовлетворение всех чувственных желаний.
Но если под добродетелью разуметь (как это, по моему убеждению, и подобает) некоторое относительное качество, всегда действующее за порогом нашего дома и озабоченное благом других не меньше, чем нашим собственным, то я не могу так легко согласиться, что она есть вернейший путь к земному счастью: ведь в таком случае, боюсь, нам придется включить в представление о счастье и бедность, и презрение, и все бедствия, навлекаемые на человека злословием, завистью и неблагодарностью; пожалуй, мы иногда принуждены будем искать это счастье даже в тюрьме, поскольку упомянутая добродетель многих приводит и туда.
Мне теперь недосуг пускаться в обширное поле рассуждений. открывающееся здесь передо мной; моим намерением было лишь убрать с дороги превратное учение, ибо, пока мистер Джонс совершал самые добродетельные поступки, стараясь спасти от гибели своих ближних, дьявол или иной злой дух, может быть, воплощенный в образе человека, изо всех сил трудился над тем, чтобы сделать его совершенно несчастным, погубив его Софью.
Вот вам и исключение из упомянутого правила, если только действительно его можно назвать правилом. Но так как на жизненном пути нашем мы наблюдали столько подобных исключений, то предпочитаем оспаривать самое учение, на котором оно основано. как. по нашему убеждению, нехристианское, ошибочное и подрывающее одно из благороднейших доказательств веры в бессмертие. какое только может представить человеку его разум.
Мы полагаем, однако, что любопытство читателя (если оно у res о есть) уже пробудилось и требует пищи; поспешим же его насытить.
ГЛАВА II, в которой возникает самый черный замысел против Софьи
Один мой знакомый старик, большой умница, любил говорить: "Когда детям нечего делать, они проказят". Не буду распространять этого тонкого изречения на всю прекрасную половину рода человеческого, но справедливо, кажется сказать, что когда женская ревность не проявляется открыто в свойственной ей форме ярости и бешенства, то эта пагубная страсть почти наверняка действует тайком и пытается сделать подкоп под крепость. которую не в состоянии взять открытым штурмом.
Примером может служить поведение леди Белластон: под ласковыми улыбками, игравшими на ее лице, таился сильный гнев на Софью; и, видя ясно. что эта девушка является помехой полному осуществлению ее желаний, она решила отделаться от нее тем или иным способом; вскоре ей представился к тому чрезвычайно благоприятный случай.
Читатель благоволит припомнить, как Софья, перепугавшись в театре кутерьмы, поднятой кучкой остроумных молодых джентльменов, именующих себя столицей, отдалась под покровительство одного кавалера, благополучно проводившего ее до самого портшеза.
Этот джентльмен, часто бывавший у леди Белластон, несколько раз видел Софью и почувствовал к ней большое расположение. Известно, что красота никогда не кажется' столь привлекательной, как в минуту испытываемого ею огорченья, и потому испуг Софьи настолько усилил его расположение к ней, что превратил его, можно сказать не преувеличивая, в настоящую влюбленность.
Легко себе представить, что влюбленный не пожелал упускать такого прекрасного случая познакомиться ближе с той. которая занимает его мысли; тем более даже простая благовоспитанность требовала, чтобы он сделал ей визит.
Поэтому на следующее же утро после происшествия в театре он явился к Софье с обычными поздравлениями и выражением надежды, что она не чувствует никаких дурных последствий вчерашнего приключения.
Любовь, подобно огню. однажды загоревшись, скоро раздувается в пламя: Софья в самое короткое время довершила свою победу. Время летело незаметно, ы благородный лорд провел у молодой девушки целых два часа, не подумав, что засиживается слишком долго. Уже одного этого обстоятельства было довольно, чтобы встревожить Софью, которая в большей степени сохранила способность к наблюдению минут и часов; но взоры ее гостя говорили еще более красноречиво о происходящем в его груди: открытого признания в любви он, правда, не сделал, однако многие его выражения были слишком пылкими и слишком нежными, чтобы их можно было приписать учтивости даже в век, когда такая учтивость была в моде,- а всем хорошо известно, что в настоящее время в моде совершенно обратное.
Леди Белластон была извещена о визите лорда тотчас же по его прибытии; продолжительность этого визита красноречиво говорила ей, что все идет согласно ее желанию, и подтверждала правильность ее подозрения, возникшего при взгляде на юную парочку. Она рассудила, и, кажется, совершенно справедливо, что делу этому она никоим образом не должна помогать, присутствуя сама при свидании; соответственно этому ею отдано было слугам распоряжение сказать лорду, когда он будет уходить, что она желает его видеть; а тем временем она принялась обдумывать план, не сомневаясь, что его светлость с большой готовностью возьмется за его осуществление.
Лорд Фелламар (так звали молодого человека) не успел войти к ней в комнату, как она атаковала его таким обращением:
- Боже мой. милорд, вы еще здесь? Я уже думала, что слуги забыли передать вам мое приглашение, между тем как мне нужно поговорить с вами о важном деле.
- Да, леди Белластон, вы имеете полное право удивляться продолжительности моего визита; я просидел больше двух часов, а мне показалось, что и полчаса не прошло.
- Какие из этого следуют выводы, милорд? Беседа ваша была, должно быть, очень приятна, если время пролетело так незаметно.
- Клянусь честью, такой приятной беседы я не припомню,- отвечал он.Сделайте милость, леди Белластон, скажите, кто эта яркая звезда, так внезапно появившаяся среди нас?
- О какой яркой звезде говорите вы, милорд? - спросила леди с напускным удивлением.
- О леди, с которой я намедни познакомился в вашем доме, которую почти вынес вчера из театра на руках и у которой пробыл сейчас так непозволительно долго.
- Ах, кузина Вестерн! - сказала леди.- Эта яркая звезда, милорд,- дочь одного сельского сквайра-мужлана; она всего две недели в столице, где никогда раньше не была.
- А я, право, готов был побиться об заклад, что она выросла при дворе. Не говоря уже о красоте, столько в ней грации, ума, обходительности.
- Браво! Значит, кузину можно поздравить с победой,
- К сожалению, да: я влюбился в нее по уши.
- Ну, жалеть вам об этом не приходится; она очень богата: единственная дочь, и поместья отца приносят три тысячи фунтов годового дохода.
- В таком случае, сударыня, я считаю ее первой невестой в Англии.
- Что же, если она вам нравится, милорд, от души желаю вам успеха.
- Раз уж вы так добры, сударыня, то не могу ли я просить вас на правах родственницы сделать от моего имени предложение ее отцу.
- Вы говорите это серьезно? - спросила леди с напускной важностью.
- Надеюсь, сударыня, вы не настолько дурного мнения обо мне, чтобы думать, будто я способен шутить с вашей светлостью в подобном деле.
- В таком случае я охотно передам ваше предложение ее отцу и могу вас уверить, что он с радостью его примет. Но тут есть одно препятствие, о котором мне стыдно даже сказать, а между тем оно для вас непреодолимо. У вас есть соперник, милорд, которого мне совестно даже назвать по имени, но которого никогда не одолеете ни вы и никто на свете.
- Право, леди Белластон, вы повергли меня в такое уныние, что мне жизнь стала немила.
- Стыдитесь, милорд! Я думала, что это известие скорее воспламенит вас. Влюбленный - и говорит об унынии! Я думала, что вы спросите имя вашего соперника и немедленно бросите ему вызов.
- Уверяю вас, сударыня, я готов решиться на что угодно ради вашей прелестной кузины. Но кто же, однако, этот счастливец?
- Он, как, к сожалению, большая часть счастливцев на свете, человек самого низкого звания. Это нищий, незаконнорожденный, найденыш - словом, человек, который по своему положению ниже вашего последнего лакея.
- Возможно ли. чтобы это юное создание, украшенное всеми совершенствами, решило отдать себя такому недостойному человеку?
- Увы, милорд! Не забывайте, что она выросла в деревне, а деревня отрава для молодых женщин. Там они набираются романтических понятий о любви и всяких бредней, так что столица и хорошее общество едва только за целую зиму в состоянии очистить их головы от этой дури.
- Ваша кузина, сударыня, слишком большая драгоценность, чтобы дать ей погибнуть; надо спасти ее во что бы то ни стало.
- Но каким образом, милорд? Родные сделали уже все, что в их власти, но она точно во хмелю и непременно хочет себя обесчестить. Говоря откровенно, я каждый день жду, что она с ним убежит.
- Ваши слова, леди Белластон, глубоко меня трогают г, ничуть не уменьшая моего преклонения перед вашей кузиной, только пробуждают во мне сострадание. Надо непременно найти средство спасти такое бесценное сокровище. Вы не пробовали ее образумить?
- Образумить! - воскликнула леди Белластон с деланным смехом.Полноте, милорд, вы слишком хорошо нас знаете, чтобы серьезно говорить о попытке образумить молодую женщину. Эти бесценные сокровища так же глухи, как драгоценности на их нарядах. Время, милорд, одно только время способно вылечить от этой дури. Но я убеждена, что кузина моя не согласится принять это лекарство; я живу в ежедневном страхе за нее. Словом, тут могут помочь только крутые меры.
- Так что же делать?! - воскликнул лорд.- Какие принять меры? Есть ли какое-нибудь средство?.. Ах, леди Белластон, за такую награду на что бы только я не решился!
- Не знаю, что вам и сказать,- отвечала леди, помолчав; потом, опять помолчав, продолжала: - Право, ума не приложу, что мне с этой девушкой делать... Если ее спасать, так надо предпринять что-нибудь немедленно, и, как я уже сказала, тут могут помочь только крутые меры... Если вы действительно чувствуете такую привязанность к моей кузине (а надо отдать ей справедливость: если бы не это глупое увлечение, в безрассудстве которого она сама вскоре убедится, она вполне бы этого заслуживала), так, по-моему, здесь есть только один способ - правда, очень неприятный, мне почти страшно и подумать о нем... он требует, надо сказать, много смелости.
- О, в смелости у меня нет недостатка, сударыня; надеюсь, никто меня в этом не заподозрит. И надо быть порядочным трусом, чтобы пойти па попятный в настоящем случае.
- В вас я не сомневаюсь, милорд; гораздо больше сомневаюсь я в собственной храбрости, потому что мне придется рисковать здесь 04eifb многим. Словом, я должна буду оказать слишком большое доверие вашей чести, па какое едва ли благоразумно решаться женщине.
И в этом отношении лорд Фелламар скоро рассеял ее сомнения, потому что имя его было незапятнано, и, будучи о нем хорошего мнения, свет лишь отдавал ему должное.
- Ну, извольте...- продолжала леди Белластон.- Нет, страшно, не могу решиться... Нет. этого нельзя... По крайней мере, прежде нужно попробовать другие средства. Можете вы уклониться от всех приглашений и обедать сегодня у меня? Вам представится случай еще больше насладиться обществом мисс Вестерн... Уверяю вас, вам нельзя терять времени. У меня будут только леди Бетти, мисс Игл. полковник Гамстед и Том Эдварде; они скоро уйдут, а другим я велю отказывать. Таким образом, вы можете объясниться окончательно, а я найду способ доказать вам w привязанность к этому человеку.
Милорд с благодарностью принял приглашение и поехал переодеться, потому что было уже три часа утра или, по старинному счету, три часа пополудни.
ГЛАВА III Дальнейшее развитие того же замысла
Читатель, вероятно, давно уже догадался, что леди Белластон принадлежала к высшему свету (в котором занимала довольно высокое положение); но она играла также весьма видную роль в малом свете, каковым именем называлось весьма достойное и почтенное общество, еще недавно процветавшее в нашем отечестве.
В числе прочих прекрасных правил, составлявших устав этого общества, было одно особенно замечательное: как в славном клубе героев, образовавшемся в конце последней войны, все члены обязаны были драться, по крайней мере, по разу в день, так и в нашем обществе каждый член должен был рассказать в течение суток, по крайней мере, одну забавную небылицу, которая и пускалась по городу общими силами всего братства.
Об этом обществе ходило много россказней, сочинявшихся, судя по некоторым приметам, самими же его членами. Например, что председатель его сам дьявол, который лично ведет собрания, восседая в креслах на почетном конце стола; но после самого тщательного расследования я убедился, что в этих россказнях нет ни слова правды и что общество состояло из самых благонамеренных людей, а распространяемые ими небылицы были безобидного свойства и имели целью лишь повеселить и доставить развлечение.
Эдварде тоже был член этого веселого общества. К нему-то и обратилась леди Белластон, как к лучшему исполнителю задуманного ею плана, и снабдила его небылицей, которою он должен был рассказывать по данной ею реплике; а реплику эту она намерена была подать лишь вечером, когда все, кроме него и лорда Фелламара, уйдут и они сядут играть в вист.
Итак, к этой минуте, выпавшей между семью и восемью часами вечера, мы и перенесем читателя. Леди Белластон, лорд Фелламар, мисс Вестерн и Том играли в вист, и за последней сдачей леди подала Тому условленную реплику таким образом:
- Право, Том, вы начали невыносимо запаздывать: бывало, рассказываете нам все городские новости, а теперь ничего не знаете, точно с того света являетесь.
Мистер Эдварде начал оправдываться:
- Я не виноват, сударыня: свет теперь так скучен, что о нем нечего рассказывать... Ах да, вспомнил: какой ужасный случай произошел с бедным полковником Вилькоксом... Бедняга Нед!.. Вы его знаете, милорд, да и все его знают. Право, я о нем ужасно беспокоюсь.
- А что такое? - спросила леди Белластон.
- Сегодня утром он убил на дуэли своего противника - вот и все.
Лорд Фелламар, не посвященный в заговор, озабоченно спросил, кого же он убил.
- Какого-то неизвестного молодого человека, недавно приехавшего из Сомерсетшира.- отвечал Эдварде.- Зовут его Джонсом; он близкий родственник мистера Олверти, о котором ваша светлость, вероятно, слышали. Я видел ею ipyn в кофейной. Ах, это был писаный красавец!
Софья, начавшая было сдавать карты, когда Том заговорил об убийстве на дуэли, остановилась и прислушалась (истории такого рода всегда волновали ее); но только что рассказчик кончил, как она возобновила сдачу: дала одному три карты, другому семь и третьему десять, потом выронила колоду из рук и упала на спинку стула.
Как обыкновенно бывает в таких случаях, поднялась суматоха, все поспешили на помощь. Софья, как водится, пришла наконец в себя и выразила желание, чтобы ее отвели к ней в комнату. По просьбе лорда леди Белластон рассказала ей всю правду, то есть объяснила, что это шутка и что она сама ее придумала;
она успокоила Софью уверением, что ни лорд, ни Том, хотя она его и подучила, не посвящены в тайну ее отношений с Джонсом.
Лорду Фелламару не требовалось других доказательств, чтобы убедиться в полной справедливости утверждений леди Белластон. Когда эта почтенная дама вернулась от Софьи, они смастерили вдвоем план, который хотя и не показался лорду слишком гнусным (так как он твердо обещал и твердо решил загладить потом свой поступок женитьбой), однако большинству наших читателей, несомненно, покажется отвратительным.
Роковой замысел положено было привести в исполнение на другой день, в семь часов вечера. Леди Белластон взялась устроить так. чтобы Софья была одна и лорда провели прямо к ней. Все в доме предполагалось привести в согласие с задуманным планом: большую часть слуг услать, а миссис Гонору, чтобы не возбудить в ней подозрений, оставить при госпоже до самого приезда его светлости, после чего леди Белластон должна была отозвать ее как можно подальше от комнаты Софьи, так чтобы оттуда не донеслись никакие крики.
Договорившись на этом, лорд распрощался, а леди Белластон удалилась на покой, чрезвычайно довольная проектом, в успехе которого не имела никаких оснований сомневаться: устраняя досадную помеху в лице Софьи, он сулил ей безмятежное наслаждение любовью с Джонсом, не подвергая ее при этом никаким нареканиям, если бы даже дело получило огласку. Впрочем, она твердо рассчитывала это предотвратить, состряпав свадьбу, на которую обесчещенная Софья, разумеется, легко согласится и от которой все ее родные будут в восторге.
Но в груди другого заговорщика было далеко не так спокойно - душа его металась в тревоге, так прекрасно описанной Шекспиром:
Меж совершеньем страшного злодейства
И первым побуждением к нему
Проходит срок, подобный наважденью
Или кошмару; смертные орудья
И дух совет между собою держат,
И человек тогда подобен царству,
В котором вспыхнуло восстанье.
Правда, в ослеплении страсти лорд с жадностью ухватился за предложенный план, особенно поскольку он исходил от Софьиной родственницы, но когда подушка, этот друг размышления, представила перед глазами лорда Фелламара затеянное им дело со всеми его черными сторонами и со всеми неизбежными и вероятными его последствиями - решимость его начала слабеть, или, вернее, склоняться в другую сторону; наконец, после продолжавшейся всю ночь борьбы честь одержала в нем верх над вожделением, и он решил пойти к леди Белластон и отказаться от предприятия.
Леди Белластон, несмотря па поздний час, была еще в постели, и Софья сидела у ее изголовья, когда служанка доложила о прибытии лорда Фелламара; ее светлость приказала передать, что она его тотчас примет. Но только что служанка вышла, как Софья начала просить кузину не поощрять искательства этого гадкого (как сказала она, хотя не совсем справедливо) лорда.
- Я вижу его намерения.- сказала она,- вчера он совершенно явно ухаживал за мной, но я твердо решила этого не допускать; прошу вашу светлость не оставлять пас больше наедине и велеть слугам, чтобы они ему отказывали, если он будет меня спрашивать.
- Полно, душенька,- отвечала леди Белластон, - у вас, деревенских барышень, только и есть на уме что любовники; вы воображаете, что если мужчина с вами любезен, так он уж и ухаживает за вами. Лорд Фелламар - один из самых обаятельных кавалеров в столице, и я убеждена, что это с его стороны обыкновенное внимание к молодой женщине. Надо же такое выдумать! Впрочем, я от души желаю, чтобы ваше предположение оправдалось, и вы будете совсем шальной, если ему откажете.
- Ну, так как я шальная,- сказала Софья,- то надеюсь, что он перестанет беспокоить меня своими визитами.
- Чего же вам бояться, душенька? Если вы решили бежать с вашим Джонсом, кто же способен вас удержать?
- Честное слово, сударыня, вы меня обижаете. Я ни с кем не намерена бежать и не выйду замуж против желания отца.
- Хорошо, мисс Вестерн,- сказала леди,- если вы не расположены принимать гостей, так можете уйти к себе в комнату. Не в пример вам, я не боюсь лорда и велю просить его в свою туалетную.
Софья поблагодарила ее и удалилась; тотчас же после этого Фелламар был проведен к леди.
ГЛАВА IV, из которой будет видно, какой опасный адвокат женщина, когда она применяет свое красноречие в защиту дурного дела
Выслушав сомнения юного лорда, леди Белластон отнеслась к ним с таким же презрением, с каким мудрые знатоки закона, известные под именем ньюгетских ходатаев, обходятся с угрызениями совести новичка-свидетеля.
- Вы нездоровы, милорд.- сказала она,- вам нужно принять лекарство. Придется послать к леди Эджли за каплями. Стыдитесь! Надо иметь больше мужества. Неужели вас так пугает слово "похищение"? Или вы так щепетильны?.. Право, случись история с Еленой в паше время, я бы ей не поверила, то есть не поверила бы смелости Париса, а не любви героини: все женщины любят отважных мужчин. Существует также история о похищении сабинянок,- но и она, слава богу, очень древняя. Вашу светлость, может быть, удивит моя начитанность, но, помнится, мистер Гук говорит, что из них вышли потом отличные лены. А из знакомых мне замужних дам немногие, кажется, были взяты своими мужьями насильно.
- Не смейтесь надо мной так безжалостно, дорогая леди Белластон,взмолился лорд Фелламар.
- Да неужели вы думаете, дорогой мой, что в Англии найдется хоть одна женщина. которая в душе не посмеялась бы над вами, какой бы недотрогой она ни казалась с виду?.. Вы заставляете меня высказывать странные вещи и выдавать заветные тайны моего пола, но я утешаюсь сознанием честности своих намерений и тем, что стремлюсь оказать кузине услугу: ведь я все же рассчитываю, что вы будете ей. несмотря на это, хорошим мужем,- я ни за что не посоветовала бы ей отдать себя пустому титулу. Мне было бы неприятно выслушивать потом ее упреки, что по моей милости она хпустта человека с характером, потому что даже враги не отрицают этого качества в вашем несчастном сопернике
Пусть те, кто имел удовольствие выслушивать подобные рассуждения от жены или любовницы, скажут, слаще ли они становятся оттого, что исходят из женских уст. Несомненно только, что они запали в душу лорда глубже всего того, что могли бы сказать по этому поводу Демосфен или Цицерон.
Заметив, что гордость юного лорда воспламенилась, леди Белластон, как искусный оратор, начала разжигать ей в помощь другие страсти.
- Милорд,- сказала она серьезным тоном,- благоволите вспомнить, что вы первый заговорили об этом, ибо мне вовсе не хотелось бы оставлять в вас впечатление, будто я навязываю вам свою кузину Восемьдесят тысяч фунтов говорят сами за себя. они не нуждаются в адвокате.
- Как и мисс Вестерн не нуждается в таком приданом,- отвечал лорд,- ни у одной женщины, по-моему, нет и половины ее прелестей.
- Ах, милорд,- возразила леди Белластон, смотрясь в зеркало,- смею вас уверить, были женщины и получше ее; впрочем, я ничуть не желаю умалять ее красоту: она действительно очаровательная девушка - и через несколько часов окажется в объятиях человека, который совершенно ее не заслуживает, хотя, надо отдать ему справедливость, характера он смелого.
- Надеюсь, сударыня,- сказал лорд,- хоть и должен признать, что он ее не заслуживает, ибо если небо пли ваша светлость не обманут моих надежд, так она еще сегодня будет моей
- Хорошо сказано, милорд,- отвечала леди.- Можете быть спокойны, я вас не подведу и на этой же неделе надеюсь назвать вас публично родственником.
Дальнейший их разговор состоял из восклицаний, извинений и комплиментов, которые приятно слышать от собеседника, ho очень скучно читать в пересказе. Закончим же здесь этот диалог и перенесемся к роковому часу, когда все было подготовлено к гибели бедной Софьи.
Но так как это самое трагическое происшествие во всей нашей истории, то мы посвятим ему отдельную главу.
ГЛАВА V содержание которой отчасти возмутит, отчасти, поразит читателя
Часы пробили семь. Бедная Софья, одинокая и печальная, сидела за чтением трагедии. То был "Роковой брак", и она дошла до сцены, где несчастная Изабелла расстается со своим обручальным кольцом.
Книга выпала у нее из рук, и слезы градом покатились на грудь. В этом положении она оставалась несколько минут, как вдруг дверь отворилась и вошел лорд Фелламар. Софья вскочила со стула при его появлении, а лорд, подойдя ближе, сказал с низким поклоном:
- Боюсь, мисс Вестерн, я вторгаюсь к вам довольно бесцеремонно.
- Да, милорд, должна сознаться, я несколько удивлена вашим неожиданным посещением.
- Если мое посещение неожиданно, сударыня,- отвечал лорд Фелламар,значит, мои глаза плохо выражали мои чувства, когда я в последний раз имел честь вас видеть, в противном случае вы нашли бы вполне естественным появление у вас человека, сердце которого вы похитили.
Несмотря на все свое смущение, Софья ответила на эту напыщенную фразу (и вполне справедливо, мне кажется) презрительным взглядом. Лорд произнес тогда другую в том же роде, еще более витиеватую. Софья, вся дрожа, отвечала:
- Вы, видно, с ума сошли, ваша светлость. Право, милорд, иначе нельзя оправдать ваше поведение.
- Да, я действительно не в своем уме, сударыня! - воскликнул он.- Но вы должны простить мне следствия безумства, которому вы сами причиной. Любовь совершенно отняла у меня рассудок, и я почти не соображаю, что делаю.