Она снова посмотрела вниз, на фотографию Джейка Коранды.
Она хотела его любви. Насильной. Уже прошла мода на эротические мысли об изнасиловании, но не для нее. Она хотела, конечно, чтобы ее изнасиловал мужчина, которого она сама бы выбрала. Она вспомнила Роберта Рэдфорда и Фэй Даноуэй в фильме "Три дня Кондора". В самом начале картины Рэдфорд швыряет Фэй на кровать, заставляя ее молчать, и, пока он ее держит, Фэй смотрит на него снизу вверх и шепчет:
- Пожалуйста, не насилуй меня.
Белинда была единственная в зале кинотеатра, кто рассмеялся в этом месте. Роберт Рэдфорд. Да ради Бога.
Она услышала неожиданный шум. Шаги Алексея по лестнице.
Но Белинда не сразу подошла к двери. Сначала налила половину рюмки скотча из графина, а потом опустила руку в холодную воду на дне ведерка, где еще плавало несколько кубиков льда. Затем она наконец открыла дверь спальни и увидела его спину, удалявшуюся по коридору.
- Алексей.
Он повернул к ней искаженное лицо.
- У меня кончились сигареты. У тебя есть? Мне нужна одна сигарета.
Когда она подходила к нему, ее халат спустился с плеча, слегка оголив его.
- Ты напилась.
- Я выпила немножко. - Кубик льда глухо стучал по стеклу бокала. Настолько, чтобы осмелиться с тобой заговорить.
- Иди спать, Белинда. Я слишком устал, чтобы удовлетворить тебя сегодня.
- Я хочу только сигарету.
Внимательно глядя на нее, он вынул серебряный портсигар и открыл. Она медленно выбирала сигарету, как будто они чем-то отличались, а выбрав, прошла мимо него в его спальню.
Алексей прошел за ней.
- Не помню, чтобы я тебя приглашал. - Слова падали тяжело.
- Извини, - проговорила она с сарказмом. - Я забыла, что эта территория стала мужской половиной. Или, точнее, не женской. - Она вынула из кармана халата зажигалку и посмотрела на постель. - Нет, ни то ни другое не точно, так ведь? Как же назвать твою спальню, Алексей? Детской?
- Уходи, Белинда, - сказал он бесстрастным голосом. - Ты сегодня старая и отвратительная. Как отчаявшаяся женщина, которая знает, что ей больше нечем завлечь мужчину.
Белинда закрыла глаза. Она не должна размениваться на ерунду и позволять себе обижаться на его слова. Она должна сосредоточиться на ужасном, грязном рте Алексея, которым он целовал ее дочь. Он снял пиджак и бросил его на спинку кресла.
- Не утомляй меня очередной сценой, Белинда. Я уже все слышал. Оскорбленная мать, оскорбленная жена. Что сегодня? Оскорбленная потаскуха? Но это с тобой было давно, так ведь?
Она не должна слушать его. Не должна думать о его жестоких словах. Он носит подтяжки под пиджаком. Вот о чем она должна думать. Интересно, давно он носит подтяжки?
- Я не дам тебе поиметь мою дочь, - сказала Белинда.
- Твою дочь? Разве не нашу дочь?
- Я убью тебя, если ты тронешь ее, Алексей.
- Боже мой, дорогая. Я понимаю, ты выпила и потеряла разум. - Его запонки упали на бюро. - Много лет ты просила меня сделать ее членом нашей семьи. Разве нет?
Белинда подумала о череде его любовниц-подростков. И почувствовала, что сейчас выдержка оставит ее и она не совладает с собой.
Тонкие губы Алексея сложились в жестокую улыбку, она поняла, что он снова прочитал ее мысли.
- Что за грязь у тебя на уме? Отвратительная грязь. Неужели Флинн вложил в тебя подобные мысли? Или это результат твоего воспитания?
Она сдерживалась с трудом, старалась говорить спокойно, напоминая себе, что о ее телефонном разговоре он ничего не знает.
- Не будь таким самоуверенным, Алексей. У тебя больше нет надо мной власти. - И над Флер тоже. Она выросла. Теперь все будет иначе.
Его пальцы замерли на пуговицах рубашки.
- Что ты имеешь в виду?
Белинда собралась с духом.
- Я имею в виду, что у меня есть планы на ее счет. Прежде чем ты попытаешься вмешаться в них, ты должен узнать: меня больше не волнует, даже если целый мир сделает открытие, что Алексей Савагар растил дочь другого мужчины. - Она говорила не правду. Ну и пусть. Как бы ни хотелось ей все это прокричать миру, она понимала: Флер никогда не поймет, почему ее мать осталась с Алексеем, если знала, что не он ее отец. А она, Белинда, не вынесет, если любовь дочери превратится в ненависть.
Алексей рассмеялся.
- Это что же, шантаж, дорогая? Я бы мог забеспокоиться, если бы не знал, как ты любишь роскошь. Я и раньше говорил: если кто-то узнает правду о Флер, я отрежу тебя от моих денег. А ты не выживешь без них, Белинда. Ты не сможешь заработать себе даже на чулки, не говоря уж о скотче.
Белинда медленно подошла к нему.
- Увидим, Алексей. После всех этих долгих лет ты с удивлением узнаешь, что не так уж хорошо меня изучил, как думаешь.
- О, я знаю тебя, дорогая. - Его пальцы пробежались по ее руке сверху вниз. - Я знаю тебя даже лучше, чем ты сама себя знаешь.
Подняв голову, она пристально посмотрела ему в лицо, пытаясь обнаружить хоть каплю мягкости. Но все, что она увидела, - это его рот, который он прижимал к губам ее дочери. Гнев затопил ее всю, гнев, страх и.., другие чувства. Одно она не хотела назвать даже мысленно. Ревность. Постыдная, жгучая ревность.
Глава 9
На следующий день после похорон Соланж Белинда разбудила Флер до зари и шепотом сообщила, что они уезжают в Фонтенбло к Банни Дюверж. Когда они ехали по тихим окраинам Парижа, она торопливо рассказывала Флер о своих разговорах с Банни после встречи на Миконосе и о том, чем они завершились.
- Я не могу поверить, - в пятый раз повторила Флер. - Я действительно не могу. Это просто сумасшествие. - Она сбросила босоножки и задрала ноги на приборную панель, желая унять дрожь в коленях. - Расскажи все снова. Только не торопись.
Белинда полезла в сумочку за сигаретой, то и дело нервно поглядывая в боковое зеркало.
- Банни позвонила мне в тот же день, как я вернулась а Париж, сказала мать. - Единственное, о чем она могла говорить, - это о тебе. Какие у тебя прекрасные черты лица, какие красивые волосы и так далее и тому подобное. Естественно, я слушала с удовольствием. Но я знала, что ее мужа давно нет дома, и решила, что Банни мучается от безделья, поэтому не отнеслась к ее словам всерьез. Потом она сказала, что послала твои фотографии Гретхен Казимир. Помнишь, Банни тебя снимала на Миконосе? Я, конечно, сразу подумала про Алексея. Могу себе представить, что он сказал бы, если бы узнал. Хотя агентство Казимир одно из самых известных в Нью-Йорке, работа моделью не из тех занятий, которые, по его мнению, подходят для Савагаров. Я попросила Банни держать рот на замке, пока я буду думать.
- Но это же смешно! - воскликнула Флер. - Ты Когда-нибудь слышала о модели ростом в шесть футов?
- Пять футов и одиннадцать с половиной дюймов, не преувеличивай, детка. Банни говорит, из-за такого, как у тебя, типа лица и такой фигуры агенты сходят с ума. Уж она-то знает.
- Я думаю, сама Банни сошла с ума, - мрачно проговорила Флер. Слушай, Белинда, я не понимаю, почему мы должны уезжать тайно, особенно после того, как Алексей сказал, что хочет со мной поговорить? Мне... Мне кажется, я ему немного понравилась. Может, он передумает и разрешит мне поехать учиться в Штаты?
Этого не стоило говорить. Флер поняла свою ошибку, когда заметила, как крепко руки Белинды стиснули руль, и ей стало не по себе. Флер попыталась объяснить матери, что она устала в тот вечер, была взволнована, она сказала, что ненавидит Алексея так же сильно, как всегда, и она не такая дура, чтобы малейшее проявление симпатии с его стороны заставило ее забыть прошлое. Она помнит, что он вообще не хотел ее знать. Но почему не поговорить с ним? Что в этом плохого?
Белинда не хотела слушать. Она сказала, что Алексей хочет разделить их.
- Послушай меня, детка. - Белинда снова взглянула в боковое зеркало. Сколько лет подряд ты просишь меня оставить Алексея? Разве ты не хотела, чтобы мы с тобой были только вдвоем? Теперь наконец я это сделала.
- Ты собираешься с ним развестись?
- Не то чтобы развестись... Сейчас, сию минуту, это трудно.
Просто мы будем жить отдельно. Но, детка, ничего не выйдет, если мы не сможем сами себя прокормить. Гретхен Казимир заинтересовалась тобой. Увидев фотографии, она захотела сделать профессиональные пробы. Я сказала, что это невозможно. Что мой муж никогда не согласится. Она засыпала меня телефонными звонками. Флер, она говорит об астрономической сумме, если получатся хорошие пробы.
Флер молчала. Все это не укладывалось у нее в голове, планы Белинды казались нереальными. Но ей так не хотелось возвращаться в монастырь! Все модели такие красивые, утонченные, она не помнит ни одной неуклюжей, высоченной семнадцатилетней девушки вроде нее.
Имение Дювержей располагалось на юге Фонтенбло; Оно состояло из двухсотлетнего шато, пруда с карпами и картинной галереи, увешанной работами старых мастеров. Банни Грубен очень повезло в тот день, когда она пришла в дорогой магазин за коробкой шоколада, а вышла оттуда с Филиппом Жаком Дювержем вместо конфет.
Она радостно кинулась навстречу Белинде и Флер, потащила их в дом, объясняя на ходу, что ее муж в Саудовской Аравии до ноября и они могут жить здесь просто как девочки. Разве не забавно? Флер подумала, что, может, и не очень, но промолчала.
К концу первой недели Флер всеми фибрами души невзлюбила хозяйку. Банни читала ей бесконечные лекции про макияж, красивую походку, она вдалбливала ей, кто есть кто в мире моды в Нью-Йорке, без конца трещала о том, как работала моделью.
День ото дня Флер казалась самой себе все крупнее, все безобразнее, ей хотелось исчезнуть и никогда больше не видеть Банни, не слышать ее голоса. А Банни без устали кудахтала про полное отсутствие интереса у Флер к одежде, критиковала за неловкость, когда девушка на что-то наталкивалась. Флер огрызалась, заявляя, что она не домашняя кошечка. Банни возводила глаза к небу.
Ей не нравился американский акцент Флер.
- Она, должно быть, родилась в Небраске, Белинда, - жаловалась Банни. - А французский акцент так нравится американцам. - Но в то же время она продолжала клясться Белинде, что у Флер есть нечто.
Флер спросила, что это такое, но Банни неопределенно покрутила рукой и пожала плечами, давая понять, что это невозможно объяснить словами.
На следующей неделе она привезла самого известного парижского парикмахера, взяв с него клятву молчать. Тот ходил кругами вокруг Флер, рассматривал ее, похлопывая себя пальцем по щеке, потом подрезал ей волосы на четверть дюйма здесь, на четверть дюйма там, и когда он закончил. Флер показалось, что ничего не изменилось. Но Банни со слезами на глазах называла его "маэстро".
К удивлению Флер, Белинда воспринимала слова Банни совершенно серьезно и несколько раз резко одернула дочь, пытавшуюся пошутить. Белинда была напряжена, как натянутая струна. Превратившаяся в комок нервов, она все время оглядывалась, словно ожидала внезапного появления Алексея, который мог выскочить из любого угла, как черт из табакерки. Флер пыталась ее успокоить, но уже без всяких шуток:
- Белинда, в самом худшем случае Алексей найдет нас и отправит меня обратно в школу. Не переживай так сильно.
- Ты, детка, не понимаешь. Если он узнает про Казимир, ничего не выйдет. Он запретит нашу затею и попытается оторвать тебя от меня. Ты его не знаешь. Эгоизм Савагара безграничен. Мы должны устроиться в Нью-Йорке, прежде чем он нас отыщет. Детка, это наш единственный шанс в жизни, больше такого не представится.
Слушая Белинду, Флер чувствовала себя не слишком уютно.
Трудно было поверить в серьезность происходящего и в необходимость именно сейчас заниматься устройством ее будущего. Единственное, что нравилось Флер, - быть вместе с Белиндой. Флер заметила, что с момента отъезда из Парижа мать не притрагивалась к рюмке. И девушка искренне радовалась; ей казалось раньше, что мать слишком много пьет.
Появление самого любимого фотографа Гретхен Казимир из Нью-Йорка насторожило Флер: а может, следует внимательнее слушать Банни Дюверж?
***
Гретхен Казимир рассматривала фотографии, разбросанные на столе. Она уже раз десять перебирала их за последнюю неделю, и всякий раз чувствовала волнение, словно впервые вынимала их из конверта. Что-то внутри сигналило ей: ошибки нет. Интуиция еще ни разу не подводила Гретхен, когда она наталкивалась на нечто важное. Да, она должник Банни.
Поглядев на золотые часы "патек-филипп", она поняла, что должна торопиться, если хочет быть готовой вовремя. Вечером у нее свидание с американским сенатором, более известным своей либеральной политикой в спальне, чем успехами в президентской кампании. Она давно собиралась его испробовать. Гретхен расстегнула четыре верхние пуговицы бирюзовой рубашки от Дианы фон Фюрстенберг, но даже не взглянула в сторону офисного душа. Вместо этого снова взяла со стола одну из фотографий.
Девушка была замечательная. Тот тип, который появляется раз в десять лет. Лицо Флер, как лицо Сьюзи Паркер, Джин Шримптон и Твигги <Известная английская модель - символ 60-х годов.>, станет модным символом десятилетия. В этой девушке есть нечто, напомнившее Гретхен о Шримптон и о великой Верушке, хотя в облике Флер было больше невинности и ожидания.
Она смотрела прямо в камеру. Смелые, почти мужские черты лица в ореоле светлых волос. Волшебная фотография. Не найдется в мире женщины, которая не отдала бы все, чтобы походить на нее.
Гретхен отложила крупный план и взяла со стола снимок в полный рост, он ей нравился больше всех. Девушка с Кентуккских гор, так бы она назвала ее. Флер стояла босиком, волосы заплетены в косу, большие руки свободно висят по бокам. На ней простое платье из хлопка, которое намокло так сильно, что отяжелевший подол облепил колени; соски затвердели и поднялись, влажная ткань обрисовала бесконечно длинную линию бедра яснее, чем если бы девушка была голой В "Вог" будут просто в восторге.
Гретхен Казимир была дама с амбициями, она сама себя сделала. На заработанную упорным, тяжелым трудом стипендию она выучилась, потом прошла, весь путь от незначительного сотрудника до редактора отдела мод в журнале "Вог" меньше чем за два года.
И наконец, к облегчению нескольких человек в издательстве "Конде наст" - тех, кто сразу распознал в ней соперницу, - начала свое собственное дело. Она создала агентство "Модели Казимир", начав с крошечного офиса в одну комнату и превратив его в организацию, почти столь же престижную и мощную, как "Агентство Форд". "Почти" не устраивало Гретхен Казимир, и она открыто признавалась любому, что не уймется до тех пор, пока не обойдет Эйлин Форд.
Сделать решающий рывок он" собиралась с помощью Флер Савагар.
***
Когда такси вписалось в поток машин, Флер не могла спокойно сидеть. Она елозила от окна к окну, перегибалась через Белинду, оборачивалась назад, прижималась лицом к панели из пластика, отделявшей их от водителя. Все грязное, красивое и замечательное.
Нью-Иорк-Сити вполне устраивал ее.
- Детка, я не могу поверить, - говорила Белинда, гася в пепельнице четвертую сигарету. - Не могу поверить, что мы сумели уехать. Боже мой, Алексей взовьется от ярости, когда узнает.
Его дочь - модель! Я бы все отдала, чтобы увидеть его лицо. Он даже актеров считает вульгарными. Но теперь нам не нужны его деньги. Он ничего не сможет поделать. Ох! Осторожней, детка.
- Извини. - Флер убрала локоть. - Смотри, Белинда, смотри, какая красивая улица! И как называется - Восточная Река.
Такси затормозило перед роскошным небоскребом. Флер увидела цифры на стекле над входом и задумалась. Она слышала, как Белинда просила Гретхен снять им что-нибудь скромное на первые несколько месяцев. Но перед ней было совсем не то. Она почувствовала себя не в своей тарелке, когда служащий повез их чемоданы в лифт мимо живых цветов. Она заметила: дешевле, чем от "Джой", здесь никто ничего не носил.
В животе что-то оборвалось, когда скоростной лифт устремился вверх.
А что, если она не справится? Если пробные снимки удались случайно? Лифт остановился, они с Белиндой вышли. Ноги утопали в зеленом напольном покрытии цвета сельдерея. Служащий повел их по короткому коридору.
Он остановился перед дверью, отпер ее и внес чемоданы. Белинда вошла первой, Флер за ней. Она обратила внимание на запах, очень знакомый и... Девушка поглядела через плечо матери и увидела букеты белых роз в полном цвету. Они стояли везде.
- О нет! - воскликнула Белинда тихим придушенным голосом.
У Флер возникло странное чувство, что все это уже когда-то было. Квартира.., розы... И Алексей Савагар, выходящий им навстречу со стаканом бренди в руке.
- Добро пожаловать в Нью-Йорк, мои дорогие.
БЛЕСТЯЩАЯ ДЕВОЧКА
Всю свою жизнь я пытался отыскать свою мать, но так и не нашел.
Эррол Флинн
Грехи мои тяжкие
Глава 10
Алексей прижался губами к щеке Флер. Она старалась думать о том, как ужасно, что он появился именно сейчас, когда все так хорошо началось, но, почувствовав прикосновение его слегка шершавого подбородка, отвлеклась. Он целовал ее не так, как Белинда.
- Я уверен, ты хорошо долетела, Флер. - Он обвел глазами ее джинсы, заправленные в высокие кожаные ботинки, и старый твидовый блейзер. Неодобрительно выгнул бровь, но промолчал.
- А что ты здесь делаешь? - полушепотом спросила Белинда.
- Странный вопрос, - заметил он по-французски. - Мои жена и дочь вылетают в Новый Свет. Разве я не должен хотя бы сказать им "здравствуйте" на этой земле? - Он обезоруживающе улыбнулся Флер, приглашая посмеяться его шутке.
Губы Флер дрогнули было, но она увидела, как сильно побледнело лицо Белинды, и ей снова захотелось встать на защиту матери.
Девушка взяла ее за руку.
- Я не вернусь назад, Алексей, - сказала она. - Ты не сможешь меня заставить.
Казалось, это заявление его позабавило.
- А почему ты решила, что я буду пытаться вернуть тебя?
Флер почувствовала напряжение Белинды и ободряюще стиснула ее руку.
- Я собираюсь стать моделью у Гретхен Казимир.
Она предложила мне контракт.
- И очень, кстати, великодушный, - сказал он. - Мои адвокаты его изучили, и похоже, что он абсолютно честный.
Флер почувствовала себя в глупом положении.
- Ты знаешь о Казимир?
- Дорогая, я не хотел бы показаться нескромным, но очень мало что способно ускользнуть от моего внимания. И уж конечно, не такое важное дело, как будущее благополучие моей дочери.
- Не верь ему, Флер! - воскликнула Белинда. - Его не волнует твое благополучие!
Алексей вздохнул.
- Белинда, пожалуйста, оставь при себе свою паранойю, не своди с ума нашу дочь. - Он подошел к комоду и поставил недопитую рюмку бренди рядом с белыми розами. - Ну хватит об этом. Давайте я покажу вам апартаменты. Надеюсь, вам здесь понравится, а если нет, подыщу что-нибудь еще.
Флер не сумела скрыть удивления.
- Так это ты поселил нас здесь?
- Отцовский подарок дочери. - Алексей улыбнулся, и на душе у Флер потеплело. - Надеюсь, ты примешь мои наилучшие пожелания успехов в будущей карьере. Я думаю, мне пришло время начать понемногу заглаживать свою вину.
Белинда тихо застонала, ее пальцы конвульсивно сжали руку Флер.
***
Алексей пробыл в Нью-Йорке месяц. Поскольку Гретхен Казимир сразу вызвала большой интерес пробными снимками своего таинственного открытия, Флер пришлось начать работу почти сразу. Но все свободное время она проводила с Алексеем. Он неожиданно появлялся у них с билетами в театр или на балет, сообщал о заказанном столике в ресторане с такой замечательной едой, что отказаться было просто невозможно. Однажды они даже съездили в Коннектикут, где, по слухам, в одном имении прячется "бугатти" 1939 года.
Белинда взяла с дочери обещание никогда не встречаться с Алексеем наедине. Флер хотела возразить, но что-то в лице Белинды удержало ее. Она согласилась. И хотя Белинду никогда не приглашали, она все равно ходила с ними везде, молча куря сигарету за сигаретой. Все чаще Флер ловила себя на том, что ей хочется оставить Белинду дома. Но потом ее начинало грызть чувство вины. Белинда думала, что дочь забыла о годах, когда по вине Алексея они жили отдельно. Но Флер не забыла. Даже весело смеясь какой-нибудь шутке Алексея, пробуя лакомый кусочек, который он передавал ей на своей вилке, она помнила, В конце концов Флер поняла, что Белинда права не во всем, что касается Алексея.
Например, она была уверена, что отец станет возражать против ее карьеры модели.
Однажды днем у Белинды выпала из, зуба пломба, и ей пришлось срочно отправиться к зубному врачу. Пока она была там, позвонил Алексей и сказал, что вечером улетает в Париж и хотел бы с ней попрощаться. Флер понимала: не очень честно нарушить обещание, данное матери, но все же она согласилась встретиться с ним. В парке.
Она уже не раз пыталась выяснить у Алексея, почему он отослал ее из дома. Но он всегда умудрялся уходить от темы. На этот раз Флер прямо задала вопрос.
- Это была детская ревность, - сказал Алексей, гладя ее по ладони. - Я был человеком средних лет, жена на двадцать лет моложе, я был сильно влюблен в нее и боялся, что ты займешь мое место в ее сердце. Поэтому, как только ты родилась, я заставил тебя исчезнуть. У меня были деньги, а значит, и власть, дорогая.
Никогда не недооценивай этой власти.
- Алексей, но ведь я же была крошечным младенцем. - Флер смотрела себе на колени, не уверенная, что удержится и не заплачет. - Как ты мог так поступить с ребенком?
- Да, согласен, я зашел слишком далеко. Мне кажется, я понимал это уже тогда. Смешно, правда? Мой поступок отдалил твою мать от меня гораздо больше, чем мог это сделать ребенок.
Даже появление Мишеля ничего не изменило. - Он поцеловал ладонь Флер, прижавшись губами, как сделал бы любовник. - Я не прошу меня простить, дорогая, кое-что простить невозможно, но прошу тебя отвести мне хотя бы маленькое местечко в твоей жизни, прежде чем станет слишком поздно для нас обоих.
Он полез в карман, вынул платок, поднес его к носу девушки и дал ей высморкаться, как ребенку. Рассказ Алексея отличался от рассказа Белинды. Но Флер так хотелось иметь отца, что она не обратила на это внимания.
- Я прощаю тебя, папа, - проговорила она, хотя и не до конца искренне.
Когда Алексей вернулся в Париж, Белинда ожила. Она весело смеялась, принимала приглашения и перестала курить без остановки. В киосках появилась первая фотография Флер на обложке, и Белинда купила две дюжины экземпляров и разложила во всех комнатах. С ее фотографией журнал продал самый большой тираж за всю свою историю. Карьера Флер взлетела кометой. Белинда стала поговаривать о Голливуде.
Журнал "Пипл" опубликовал статью о Флер. Отвечая на вопросы журналиста, Белинда сказала: "Моя девочка не просто светится, она блестит". Белинда попала в точку. Это было именно то, что нужно журналу. На его обложке появился вынос: "Блестящая Девочка. Флер Савагар. Шесть футов чистого золота". Увидев это, Флер заявила Белинде, что никогда больше не осмелится выйти на публику.
Белинда рассмеялась: слишком поздно. Гретхен наняла Прессагента, чтобы закрепить за Флер это прозвище.
Они ездили в Сан-Франциско и на Багамы. Флер фотографировалась в кафтанах в Стамбуле, в одежде для отдыха в Абу-Даби.
Она снялась в первых телевизионных коммерческих фильмах, рекламировала духи, которые, как она сказала Белинде, пахли похоронами Соланж. Пресс-агент Гретхен работал успешно, и Флер стали называть лицом десятилетия. Никто не возражал против подобного определения, кроме самой Флер. Все твердили, что она должна радоваться свалившемуся на нее успеху. Но каждое утро, чистя зубы и глядя на себя в зеркало, девушка удивлялась: да из-за чего вся суета?
Появились первые предложения сниматься в кино. Но Гретхен считала, что эти фильмы недостаточно хороши для Флер, и советовала Белинде отказывать. Белинда так и делала, а потом несколько дней пребывала в подавленном состоянии.
- Ты не можешь себе представить, какое это искушение, детка. Я так мечтала, что мы поедем в Голливуд. Но Гретхен права.
Твой первый фильм должен быть особенным. Я начинаю думать, что события развиваются слишком стремительно. - И она глубоко вздыхала.
"Тайм" тоже поместил портрет Флер на обложке, а статью напечатал под заголовком: "Блестящая Девочка.
Большая, красивая и богатая". На этот раз Флер сказала, что теперь уж точно выполнит обещание и никогда больше не появится на публике.
Заголовок в "Тайм" отметил одну важную перемену в жизни Флер и Белинды, которая требовала к себе все больше внимания.
Флер стала зарабатывать огромные деньги. Сначала обе испытывали благодарность Судьбе и радовались, что не надо думать о деньгах. Но постепенно они начали понимать, что дело принимает серьезный оборот, а ни одна из них понятия не имеет, как управлять такими большими деньгами.
- Что же нам делать? - Белинда беспомощно разводила руками с пачками бумаг в каждой, - У меня не очень с цифрами, а все дают разные советы. Эти налоги, акции, ценные бумаги... Все так сложно. Долгосрочные... Краткосрочные... Инфляция... Честно, детка, единственное, что я могу сказать хорошего об Алексее, - с ним мне никогда не приходилось беспокоиться ни о чем подобном.
Флер пыталась помочь, но была слишком занята работой, чтобы вникать в финансовые дела. Белинда стала составлять длинные списки вопросов, которые Флер должна была задать Алексею по телефону. Его ответы были краткими и полезными. Постепенно они стали все больше полагаться на его советы, пока наконец полностью не передали ведение собственных финансовых дел в его способные руки, оставив себе лишь приятное удовольствие тратить доллары.
Она хотела его любви. Насильной. Уже прошла мода на эротические мысли об изнасиловании, но не для нее. Она хотела, конечно, чтобы ее изнасиловал мужчина, которого она сама бы выбрала. Она вспомнила Роберта Рэдфорда и Фэй Даноуэй в фильме "Три дня Кондора". В самом начале картины Рэдфорд швыряет Фэй на кровать, заставляя ее молчать, и, пока он ее держит, Фэй смотрит на него снизу вверх и шепчет:
- Пожалуйста, не насилуй меня.
Белинда была единственная в зале кинотеатра, кто рассмеялся в этом месте. Роберт Рэдфорд. Да ради Бога.
Она услышала неожиданный шум. Шаги Алексея по лестнице.
Но Белинда не сразу подошла к двери. Сначала налила половину рюмки скотча из графина, а потом опустила руку в холодную воду на дне ведерка, где еще плавало несколько кубиков льда. Затем она наконец открыла дверь спальни и увидела его спину, удалявшуюся по коридору.
- Алексей.
Он повернул к ней искаженное лицо.
- У меня кончились сигареты. У тебя есть? Мне нужна одна сигарета.
Когда она подходила к нему, ее халат спустился с плеча, слегка оголив его.
- Ты напилась.
- Я выпила немножко. - Кубик льда глухо стучал по стеклу бокала. Настолько, чтобы осмелиться с тобой заговорить.
- Иди спать, Белинда. Я слишком устал, чтобы удовлетворить тебя сегодня.
- Я хочу только сигарету.
Внимательно глядя на нее, он вынул серебряный портсигар и открыл. Она медленно выбирала сигарету, как будто они чем-то отличались, а выбрав, прошла мимо него в его спальню.
Алексей прошел за ней.
- Не помню, чтобы я тебя приглашал. - Слова падали тяжело.
- Извини, - проговорила она с сарказмом. - Я забыла, что эта территория стала мужской половиной. Или, точнее, не женской. - Она вынула из кармана халата зажигалку и посмотрела на постель. - Нет, ни то ни другое не точно, так ведь? Как же назвать твою спальню, Алексей? Детской?
- Уходи, Белинда, - сказал он бесстрастным голосом. - Ты сегодня старая и отвратительная. Как отчаявшаяся женщина, которая знает, что ей больше нечем завлечь мужчину.
Белинда закрыла глаза. Она не должна размениваться на ерунду и позволять себе обижаться на его слова. Она должна сосредоточиться на ужасном, грязном рте Алексея, которым он целовал ее дочь. Он снял пиджак и бросил его на спинку кресла.
- Не утомляй меня очередной сценой, Белинда. Я уже все слышал. Оскорбленная мать, оскорбленная жена. Что сегодня? Оскорбленная потаскуха? Но это с тобой было давно, так ведь?
Она не должна слушать его. Не должна думать о его жестоких словах. Он носит подтяжки под пиджаком. Вот о чем она должна думать. Интересно, давно он носит подтяжки?
- Я не дам тебе поиметь мою дочь, - сказала Белинда.
- Твою дочь? Разве не нашу дочь?
- Я убью тебя, если ты тронешь ее, Алексей.
- Боже мой, дорогая. Я понимаю, ты выпила и потеряла разум. - Его запонки упали на бюро. - Много лет ты просила меня сделать ее членом нашей семьи. Разве нет?
Белинда подумала о череде его любовниц-подростков. И почувствовала, что сейчас выдержка оставит ее и она не совладает с собой.
Тонкие губы Алексея сложились в жестокую улыбку, она поняла, что он снова прочитал ее мысли.
- Что за грязь у тебя на уме? Отвратительная грязь. Неужели Флинн вложил в тебя подобные мысли? Или это результат твоего воспитания?
Она сдерживалась с трудом, старалась говорить спокойно, напоминая себе, что о ее телефонном разговоре он ничего не знает.
- Не будь таким самоуверенным, Алексей. У тебя больше нет надо мной власти. - И над Флер тоже. Она выросла. Теперь все будет иначе.
Его пальцы замерли на пуговицах рубашки.
- Что ты имеешь в виду?
Белинда собралась с духом.
- Я имею в виду, что у меня есть планы на ее счет. Прежде чем ты попытаешься вмешаться в них, ты должен узнать: меня больше не волнует, даже если целый мир сделает открытие, что Алексей Савагар растил дочь другого мужчины. - Она говорила не правду. Ну и пусть. Как бы ни хотелось ей все это прокричать миру, она понимала: Флер никогда не поймет, почему ее мать осталась с Алексеем, если знала, что не он ее отец. А она, Белинда, не вынесет, если любовь дочери превратится в ненависть.
Алексей рассмеялся.
- Это что же, шантаж, дорогая? Я бы мог забеспокоиться, если бы не знал, как ты любишь роскошь. Я и раньше говорил: если кто-то узнает правду о Флер, я отрежу тебя от моих денег. А ты не выживешь без них, Белинда. Ты не сможешь заработать себе даже на чулки, не говоря уж о скотче.
Белинда медленно подошла к нему.
- Увидим, Алексей. После всех этих долгих лет ты с удивлением узнаешь, что не так уж хорошо меня изучил, как думаешь.
- О, я знаю тебя, дорогая. - Его пальцы пробежались по ее руке сверху вниз. - Я знаю тебя даже лучше, чем ты сама себя знаешь.
Подняв голову, она пристально посмотрела ему в лицо, пытаясь обнаружить хоть каплю мягкости. Но все, что она увидела, - это его рот, который он прижимал к губам ее дочери. Гнев затопил ее всю, гнев, страх и.., другие чувства. Одно она не хотела назвать даже мысленно. Ревность. Постыдная, жгучая ревность.
Глава 9
На следующий день после похорон Соланж Белинда разбудила Флер до зари и шепотом сообщила, что они уезжают в Фонтенбло к Банни Дюверж. Когда они ехали по тихим окраинам Парижа, она торопливо рассказывала Флер о своих разговорах с Банни после встречи на Миконосе и о том, чем они завершились.
- Я не могу поверить, - в пятый раз повторила Флер. - Я действительно не могу. Это просто сумасшествие. - Она сбросила босоножки и задрала ноги на приборную панель, желая унять дрожь в коленях. - Расскажи все снова. Только не торопись.
Белинда полезла в сумочку за сигаретой, то и дело нервно поглядывая в боковое зеркало.
- Банни позвонила мне в тот же день, как я вернулась а Париж, сказала мать. - Единственное, о чем она могла говорить, - это о тебе. Какие у тебя прекрасные черты лица, какие красивые волосы и так далее и тому подобное. Естественно, я слушала с удовольствием. Но я знала, что ее мужа давно нет дома, и решила, что Банни мучается от безделья, поэтому не отнеслась к ее словам всерьез. Потом она сказала, что послала твои фотографии Гретхен Казимир. Помнишь, Банни тебя снимала на Миконосе? Я, конечно, сразу подумала про Алексея. Могу себе представить, что он сказал бы, если бы узнал. Хотя агентство Казимир одно из самых известных в Нью-Йорке, работа моделью не из тех занятий, которые, по его мнению, подходят для Савагаров. Я попросила Банни держать рот на замке, пока я буду думать.
- Но это же смешно! - воскликнула Флер. - Ты Когда-нибудь слышала о модели ростом в шесть футов?
- Пять футов и одиннадцать с половиной дюймов, не преувеличивай, детка. Банни говорит, из-за такого, как у тебя, типа лица и такой фигуры агенты сходят с ума. Уж она-то знает.
- Я думаю, сама Банни сошла с ума, - мрачно проговорила Флер. Слушай, Белинда, я не понимаю, почему мы должны уезжать тайно, особенно после того, как Алексей сказал, что хочет со мной поговорить? Мне... Мне кажется, я ему немного понравилась. Может, он передумает и разрешит мне поехать учиться в Штаты?
Этого не стоило говорить. Флер поняла свою ошибку, когда заметила, как крепко руки Белинды стиснули руль, и ей стало не по себе. Флер попыталась объяснить матери, что она устала в тот вечер, была взволнована, она сказала, что ненавидит Алексея так же сильно, как всегда, и она не такая дура, чтобы малейшее проявление симпатии с его стороны заставило ее забыть прошлое. Она помнит, что он вообще не хотел ее знать. Но почему не поговорить с ним? Что в этом плохого?
Белинда не хотела слушать. Она сказала, что Алексей хочет разделить их.
- Послушай меня, детка. - Белинда снова взглянула в боковое зеркало. Сколько лет подряд ты просишь меня оставить Алексея? Разве ты не хотела, чтобы мы с тобой были только вдвоем? Теперь наконец я это сделала.
- Ты собираешься с ним развестись?
- Не то чтобы развестись... Сейчас, сию минуту, это трудно.
Просто мы будем жить отдельно. Но, детка, ничего не выйдет, если мы не сможем сами себя прокормить. Гретхен Казимир заинтересовалась тобой. Увидев фотографии, она захотела сделать профессиональные пробы. Я сказала, что это невозможно. Что мой муж никогда не согласится. Она засыпала меня телефонными звонками. Флер, она говорит об астрономической сумме, если получатся хорошие пробы.
Флер молчала. Все это не укладывалось у нее в голове, планы Белинды казались нереальными. Но ей так не хотелось возвращаться в монастырь! Все модели такие красивые, утонченные, она не помнит ни одной неуклюжей, высоченной семнадцатилетней девушки вроде нее.
Имение Дювержей располагалось на юге Фонтенбло; Оно состояло из двухсотлетнего шато, пруда с карпами и картинной галереи, увешанной работами старых мастеров. Банни Грубен очень повезло в тот день, когда она пришла в дорогой магазин за коробкой шоколада, а вышла оттуда с Филиппом Жаком Дювержем вместо конфет.
Она радостно кинулась навстречу Белинде и Флер, потащила их в дом, объясняя на ходу, что ее муж в Саудовской Аравии до ноября и они могут жить здесь просто как девочки. Разве не забавно? Флер подумала, что, может, и не очень, но промолчала.
К концу первой недели Флер всеми фибрами души невзлюбила хозяйку. Банни читала ей бесконечные лекции про макияж, красивую походку, она вдалбливала ей, кто есть кто в мире моды в Нью-Йорке, без конца трещала о том, как работала моделью.
День ото дня Флер казалась самой себе все крупнее, все безобразнее, ей хотелось исчезнуть и никогда больше не видеть Банни, не слышать ее голоса. А Банни без устали кудахтала про полное отсутствие интереса у Флер к одежде, критиковала за неловкость, когда девушка на что-то наталкивалась. Флер огрызалась, заявляя, что она не домашняя кошечка. Банни возводила глаза к небу.
Ей не нравился американский акцент Флер.
- Она, должно быть, родилась в Небраске, Белинда, - жаловалась Банни. - А французский акцент так нравится американцам. - Но в то же время она продолжала клясться Белинде, что у Флер есть нечто.
Флер спросила, что это такое, но Банни неопределенно покрутила рукой и пожала плечами, давая понять, что это невозможно объяснить словами.
На следующей неделе она привезла самого известного парижского парикмахера, взяв с него клятву молчать. Тот ходил кругами вокруг Флер, рассматривал ее, похлопывая себя пальцем по щеке, потом подрезал ей волосы на четверть дюйма здесь, на четверть дюйма там, и когда он закончил. Флер показалось, что ничего не изменилось. Но Банни со слезами на глазах называла его "маэстро".
К удивлению Флер, Белинда воспринимала слова Банни совершенно серьезно и несколько раз резко одернула дочь, пытавшуюся пошутить. Белинда была напряжена, как натянутая струна. Превратившаяся в комок нервов, она все время оглядывалась, словно ожидала внезапного появления Алексея, который мог выскочить из любого угла, как черт из табакерки. Флер пыталась ее успокоить, но уже без всяких шуток:
- Белинда, в самом худшем случае Алексей найдет нас и отправит меня обратно в школу. Не переживай так сильно.
- Ты, детка, не понимаешь. Если он узнает про Казимир, ничего не выйдет. Он запретит нашу затею и попытается оторвать тебя от меня. Ты его не знаешь. Эгоизм Савагара безграничен. Мы должны устроиться в Нью-Йорке, прежде чем он нас отыщет. Детка, это наш единственный шанс в жизни, больше такого не представится.
Слушая Белинду, Флер чувствовала себя не слишком уютно.
Трудно было поверить в серьезность происходящего и в необходимость именно сейчас заниматься устройством ее будущего. Единственное, что нравилось Флер, - быть вместе с Белиндой. Флер заметила, что с момента отъезда из Парижа мать не притрагивалась к рюмке. И девушка искренне радовалась; ей казалось раньше, что мать слишком много пьет.
Появление самого любимого фотографа Гретхен Казимир из Нью-Йорка насторожило Флер: а может, следует внимательнее слушать Банни Дюверж?
***
Гретхен Казимир рассматривала фотографии, разбросанные на столе. Она уже раз десять перебирала их за последнюю неделю, и всякий раз чувствовала волнение, словно впервые вынимала их из конверта. Что-то внутри сигналило ей: ошибки нет. Интуиция еще ни разу не подводила Гретхен, когда она наталкивалась на нечто важное. Да, она должник Банни.
Поглядев на золотые часы "патек-филипп", она поняла, что должна торопиться, если хочет быть готовой вовремя. Вечером у нее свидание с американским сенатором, более известным своей либеральной политикой в спальне, чем успехами в президентской кампании. Она давно собиралась его испробовать. Гретхен расстегнула четыре верхние пуговицы бирюзовой рубашки от Дианы фон Фюрстенберг, но даже не взглянула в сторону офисного душа. Вместо этого снова взяла со стола одну из фотографий.
Девушка была замечательная. Тот тип, который появляется раз в десять лет. Лицо Флер, как лицо Сьюзи Паркер, Джин Шримптон и Твигги <Известная английская модель - символ 60-х годов.>, станет модным символом десятилетия. В этой девушке есть нечто, напомнившее Гретхен о Шримптон и о великой Верушке, хотя в облике Флер было больше невинности и ожидания.
Она смотрела прямо в камеру. Смелые, почти мужские черты лица в ореоле светлых волос. Волшебная фотография. Не найдется в мире женщины, которая не отдала бы все, чтобы походить на нее.
Гретхен отложила крупный план и взяла со стола снимок в полный рост, он ей нравился больше всех. Девушка с Кентуккских гор, так бы она назвала ее. Флер стояла босиком, волосы заплетены в косу, большие руки свободно висят по бокам. На ней простое платье из хлопка, которое намокло так сильно, что отяжелевший подол облепил колени; соски затвердели и поднялись, влажная ткань обрисовала бесконечно длинную линию бедра яснее, чем если бы девушка была голой В "Вог" будут просто в восторге.
Гретхен Казимир была дама с амбициями, она сама себя сделала. На заработанную упорным, тяжелым трудом стипендию она выучилась, потом прошла, весь путь от незначительного сотрудника до редактора отдела мод в журнале "Вог" меньше чем за два года.
И наконец, к облегчению нескольких человек в издательстве "Конде наст" - тех, кто сразу распознал в ней соперницу, - начала свое собственное дело. Она создала агентство "Модели Казимир", начав с крошечного офиса в одну комнату и превратив его в организацию, почти столь же престижную и мощную, как "Агентство Форд". "Почти" не устраивало Гретхен Казимир, и она открыто признавалась любому, что не уймется до тех пор, пока не обойдет Эйлин Форд.
Сделать решающий рывок он" собиралась с помощью Флер Савагар.
***
Когда такси вписалось в поток машин, Флер не могла спокойно сидеть. Она елозила от окна к окну, перегибалась через Белинду, оборачивалась назад, прижималась лицом к панели из пластика, отделявшей их от водителя. Все грязное, красивое и замечательное.
Нью-Иорк-Сити вполне устраивал ее.
- Детка, я не могу поверить, - говорила Белинда, гася в пепельнице четвертую сигарету. - Не могу поверить, что мы сумели уехать. Боже мой, Алексей взовьется от ярости, когда узнает.
Его дочь - модель! Я бы все отдала, чтобы увидеть его лицо. Он даже актеров считает вульгарными. Но теперь нам не нужны его деньги. Он ничего не сможет поделать. Ох! Осторожней, детка.
- Извини. - Флер убрала локоть. - Смотри, Белинда, смотри, какая красивая улица! И как называется - Восточная Река.
Такси затормозило перед роскошным небоскребом. Флер увидела цифры на стекле над входом и задумалась. Она слышала, как Белинда просила Гретхен снять им что-нибудь скромное на первые несколько месяцев. Но перед ней было совсем не то. Она почувствовала себя не в своей тарелке, когда служащий повез их чемоданы в лифт мимо живых цветов. Она заметила: дешевле, чем от "Джой", здесь никто ничего не носил.
В животе что-то оборвалось, когда скоростной лифт устремился вверх.
А что, если она не справится? Если пробные снимки удались случайно? Лифт остановился, они с Белиндой вышли. Ноги утопали в зеленом напольном покрытии цвета сельдерея. Служащий повел их по короткому коридору.
Он остановился перед дверью, отпер ее и внес чемоданы. Белинда вошла первой, Флер за ней. Она обратила внимание на запах, очень знакомый и... Девушка поглядела через плечо матери и увидела букеты белых роз в полном цвету. Они стояли везде.
- О нет! - воскликнула Белинда тихим придушенным голосом.
У Флер возникло странное чувство, что все это уже когда-то было. Квартира.., розы... И Алексей Савагар, выходящий им навстречу со стаканом бренди в руке.
- Добро пожаловать в Нью-Йорк, мои дорогие.
БЛЕСТЯЩАЯ ДЕВОЧКА
Всю свою жизнь я пытался отыскать свою мать, но так и не нашел.
Эррол Флинн
Грехи мои тяжкие
Глава 10
Алексей прижался губами к щеке Флер. Она старалась думать о том, как ужасно, что он появился именно сейчас, когда все так хорошо началось, но, почувствовав прикосновение его слегка шершавого подбородка, отвлеклась. Он целовал ее не так, как Белинда.
- Я уверен, ты хорошо долетела, Флер. - Он обвел глазами ее джинсы, заправленные в высокие кожаные ботинки, и старый твидовый блейзер. Неодобрительно выгнул бровь, но промолчал.
- А что ты здесь делаешь? - полушепотом спросила Белинда.
- Странный вопрос, - заметил он по-французски. - Мои жена и дочь вылетают в Новый Свет. Разве я не должен хотя бы сказать им "здравствуйте" на этой земле? - Он обезоруживающе улыбнулся Флер, приглашая посмеяться его шутке.
Губы Флер дрогнули было, но она увидела, как сильно побледнело лицо Белинды, и ей снова захотелось встать на защиту матери.
Девушка взяла ее за руку.
- Я не вернусь назад, Алексей, - сказала она. - Ты не сможешь меня заставить.
Казалось, это заявление его позабавило.
- А почему ты решила, что я буду пытаться вернуть тебя?
Флер почувствовала напряжение Белинды и ободряюще стиснула ее руку.
- Я собираюсь стать моделью у Гретхен Казимир.
Она предложила мне контракт.
- И очень, кстати, великодушный, - сказал он. - Мои адвокаты его изучили, и похоже, что он абсолютно честный.
Флер почувствовала себя в глупом положении.
- Ты знаешь о Казимир?
- Дорогая, я не хотел бы показаться нескромным, но очень мало что способно ускользнуть от моего внимания. И уж конечно, не такое важное дело, как будущее благополучие моей дочери.
- Не верь ему, Флер! - воскликнула Белинда. - Его не волнует твое благополучие!
Алексей вздохнул.
- Белинда, пожалуйста, оставь при себе свою паранойю, не своди с ума нашу дочь. - Он подошел к комоду и поставил недопитую рюмку бренди рядом с белыми розами. - Ну хватит об этом. Давайте я покажу вам апартаменты. Надеюсь, вам здесь понравится, а если нет, подыщу что-нибудь еще.
Флер не сумела скрыть удивления.
- Так это ты поселил нас здесь?
- Отцовский подарок дочери. - Алексей улыбнулся, и на душе у Флер потеплело. - Надеюсь, ты примешь мои наилучшие пожелания успехов в будущей карьере. Я думаю, мне пришло время начать понемногу заглаживать свою вину.
Белинда тихо застонала, ее пальцы конвульсивно сжали руку Флер.
***
Алексей пробыл в Нью-Йорке месяц. Поскольку Гретхен Казимир сразу вызвала большой интерес пробными снимками своего таинственного открытия, Флер пришлось начать работу почти сразу. Но все свободное время она проводила с Алексеем. Он неожиданно появлялся у них с билетами в театр или на балет, сообщал о заказанном столике в ресторане с такой замечательной едой, что отказаться было просто невозможно. Однажды они даже съездили в Коннектикут, где, по слухам, в одном имении прячется "бугатти" 1939 года.
Белинда взяла с дочери обещание никогда не встречаться с Алексеем наедине. Флер хотела возразить, но что-то в лице Белинды удержало ее. Она согласилась. И хотя Белинду никогда не приглашали, она все равно ходила с ними везде, молча куря сигарету за сигаретой. Все чаще Флер ловила себя на том, что ей хочется оставить Белинду дома. Но потом ее начинало грызть чувство вины. Белинда думала, что дочь забыла о годах, когда по вине Алексея они жили отдельно. Но Флер не забыла. Даже весело смеясь какой-нибудь шутке Алексея, пробуя лакомый кусочек, который он передавал ей на своей вилке, она помнила, В конце концов Флер поняла, что Белинда права не во всем, что касается Алексея.
Например, она была уверена, что отец станет возражать против ее карьеры модели.
Однажды днем у Белинды выпала из, зуба пломба, и ей пришлось срочно отправиться к зубному врачу. Пока она была там, позвонил Алексей и сказал, что вечером улетает в Париж и хотел бы с ней попрощаться. Флер понимала: не очень честно нарушить обещание, данное матери, но все же она согласилась встретиться с ним. В парке.
Она уже не раз пыталась выяснить у Алексея, почему он отослал ее из дома. Но он всегда умудрялся уходить от темы. На этот раз Флер прямо задала вопрос.
- Это была детская ревность, - сказал Алексей, гладя ее по ладони. - Я был человеком средних лет, жена на двадцать лет моложе, я был сильно влюблен в нее и боялся, что ты займешь мое место в ее сердце. Поэтому, как только ты родилась, я заставил тебя исчезнуть. У меня были деньги, а значит, и власть, дорогая.
Никогда не недооценивай этой власти.
- Алексей, но ведь я же была крошечным младенцем. - Флер смотрела себе на колени, не уверенная, что удержится и не заплачет. - Как ты мог так поступить с ребенком?
- Да, согласен, я зашел слишком далеко. Мне кажется, я понимал это уже тогда. Смешно, правда? Мой поступок отдалил твою мать от меня гораздо больше, чем мог это сделать ребенок.
Даже появление Мишеля ничего не изменило. - Он поцеловал ладонь Флер, прижавшись губами, как сделал бы любовник. - Я не прошу меня простить, дорогая, кое-что простить невозможно, но прошу тебя отвести мне хотя бы маленькое местечко в твоей жизни, прежде чем станет слишком поздно для нас обоих.
Он полез в карман, вынул платок, поднес его к носу девушки и дал ей высморкаться, как ребенку. Рассказ Алексея отличался от рассказа Белинды. Но Флер так хотелось иметь отца, что она не обратила на это внимания.
- Я прощаю тебя, папа, - проговорила она, хотя и не до конца искренне.
Когда Алексей вернулся в Париж, Белинда ожила. Она весело смеялась, принимала приглашения и перестала курить без остановки. В киосках появилась первая фотография Флер на обложке, и Белинда купила две дюжины экземпляров и разложила во всех комнатах. С ее фотографией журнал продал самый большой тираж за всю свою историю. Карьера Флер взлетела кометой. Белинда стала поговаривать о Голливуде.
Журнал "Пипл" опубликовал статью о Флер. Отвечая на вопросы журналиста, Белинда сказала: "Моя девочка не просто светится, она блестит". Белинда попала в точку. Это было именно то, что нужно журналу. На его обложке появился вынос: "Блестящая Девочка. Флер Савагар. Шесть футов чистого золота". Увидев это, Флер заявила Белинде, что никогда больше не осмелится выйти на публику.
Белинда рассмеялась: слишком поздно. Гретхен наняла Прессагента, чтобы закрепить за Флер это прозвище.
Они ездили в Сан-Франциско и на Багамы. Флер фотографировалась в кафтанах в Стамбуле, в одежде для отдыха в Абу-Даби.
Она снялась в первых телевизионных коммерческих фильмах, рекламировала духи, которые, как она сказала Белинде, пахли похоронами Соланж. Пресс-агент Гретхен работал успешно, и Флер стали называть лицом десятилетия. Никто не возражал против подобного определения, кроме самой Флер. Все твердили, что она должна радоваться свалившемуся на нее успеху. Но каждое утро, чистя зубы и глядя на себя в зеркало, девушка удивлялась: да из-за чего вся суета?
Появились первые предложения сниматься в кино. Но Гретхен считала, что эти фильмы недостаточно хороши для Флер, и советовала Белинде отказывать. Белинда так и делала, а потом несколько дней пребывала в подавленном состоянии.
- Ты не можешь себе представить, какое это искушение, детка. Я так мечтала, что мы поедем в Голливуд. Но Гретхен права.
Твой первый фильм должен быть особенным. Я начинаю думать, что события развиваются слишком стремительно. - И она глубоко вздыхала.
"Тайм" тоже поместил портрет Флер на обложке, а статью напечатал под заголовком: "Блестящая Девочка.
Большая, красивая и богатая". На этот раз Флер сказала, что теперь уж точно выполнит обещание и никогда больше не появится на публике.
Заголовок в "Тайм" отметил одну важную перемену в жизни Флер и Белинды, которая требовала к себе все больше внимания.
Флер стала зарабатывать огромные деньги. Сначала обе испытывали благодарность Судьбе и радовались, что не надо думать о деньгах. Но постепенно они начали понимать, что дело принимает серьезный оборот, а ни одна из них понятия не имеет, как управлять такими большими деньгами.
- Что же нам делать? - Белинда беспомощно разводила руками с пачками бумаг в каждой, - У меня не очень с цифрами, а все дают разные советы. Эти налоги, акции, ценные бумаги... Все так сложно. Долгосрочные... Краткосрочные... Инфляция... Честно, детка, единственное, что я могу сказать хорошего об Алексее, - с ним мне никогда не приходилось беспокоиться ни о чем подобном.
Флер пыталась помочь, но была слишком занята работой, чтобы вникать в финансовые дела. Белинда стала составлять длинные списки вопросов, которые Флер должна была задать Алексею по телефону. Его ответы были краткими и полезными. Постепенно они стали все больше полагаться на его советы, пока наконец полностью не передали ведение собственных финансовых дел в его способные руки, оставив себе лишь приятное удовольствие тратить доллары.