Страница:
Люсьен остановился так неожиданно, что Родди чуть не врезался в него.
— Карлос Моралес?
Когда-то Микаэла говорила Люсьену, что ее собирались выдать замуж за этого человека. Господи, час от часу не легче! Проклятие, и как это удается его неугомонной жене раз за разом попадать в совершенно немыслимые ситуации?
— Капитан Кэвендиш пытался помочь, но у него ничего не вышло. Этот надменный испанец и слышать ничего не хочет. Взятку принять за то, чтобы снизить пошлины на товары, он готов, но Микаэлу освободить отказывается категорически.
— О Боже! — Люсьен вновь стремительно двинулся вперед. Даже вообразить страшно, что может быть на уме у этого экс-жениха. Интересно, подумалось вдруг Люсьену, сама-то Микаэла помнит, что была помолвлена с проклятым скрягой? Вряд ли. Она, должно быть, понять не может, с чего это он так неистовствует.
Будь на то его воля, Люсьен на крыльях полетел бы в Новый Орлеан. Зная, насколько неразборчив Карлос Моралес в торговых делах, нетрудно было представить себе, каков он с женщинами. Люсьен от души надеялся, что у Вэнса хватило ума не слишком распускать язык. А еще ему необходимо помнить, что, помимо всего прочего, в Новом Орлеане его ожидает разгневанная жена. Тюрьма вполне может вернуть Микаэле память, и тогда ей станет ясно, что Люсьен многое скрывал от нее. Даже если ему удастся вызволить ее, она скорее всего возненавидит его с новой силой.
Выслушав рассказ Родди о том, как Мясник О'Рейли захватил Новый Орлеан, Люсьен совсем пал духом. Он и без того со страхом ожидал наступления момента, когда ему придется рассказать Микаэле всю правду, но даже в самых страшных кошмарах не мог представить себе, что это произойдет в тюрьме, куда ее бросил бывший жених, наделенный безраздельной властью казнить и миловать. При мысли о том, что может случиться, когда Карлос узнает, как Микаэла, сбежав от него, вышла замуж за другого, Люсьен скрипнул зубами. Такая новость подействует на испанца, как полыхающий огонь на сухие дрова, и Микаэла окажется в самом центре пожара; он же пока не имеет ни малейшего понятия, как ей помочь.
Постепенно туман рассеялся; Микаэла вернулась в ту роковую ночь, которая положила границу ее прошлому, и кошмарное событие словно подняло занавес над сценой, представ перед ней во всей своей устрашающей определенности. Пережитые на обрыве чувства вновь возвращали ее к страшному мигу, и она переживала события той ужасной ночи, как если бы они случились всего минуту назад…
Микаэла не сомневалась, что ей отрезаны все пути к отступлению, за исключением одного-единственного — прыгнуть с обрыва в бесконечность.
— Вот там-то и нашли ее тело, поняла, шлюха?
Микаэла прижала дрожащие ладони к груди и с ужасом посмотрела вниз. Неужели Барнаби намекает на то, что история готова повториться? Мысли ее бешено метались в попытке припомнить рассказ Адриана о гибели Сесиль, случившейся пять лет назад. Совсем недавно и Барнаби говорил об этой женщине: самоуверенная, надменная вертихвостка, коллекционирующая любовников, — кажется, что-то в этом роде.
Микаэла не отводила взгляда от лица Барнаби: может, именно он шпионил за Сесиль или даже был одним из тех, кто спал с ней… А может, он изнасиловал ее? Наверное, это ближе всего к истине, подумала она, такой зверь на все способен. Как же теперь уйти от нависшей над ней смертельной опасности?
Увидев, что негодяй сделал шаг в ее сторону, Микаэла выкрикнула первое, что пришло ей в голову:
— Так вы тоже были влюблены в Сесиль?
Вопрос, похоже, застал Барнаби врасплох, однако он быстро оправился и презрительно захохотал:
— Влюблен в эту расчетливую сучку? Да ни за что в жизни! Все, чего Сесиль хотела от меня, — это чтобы я представил ее в более выгодном свете в глазах Адриана, иначе Люсьена и его денег ей бы никогда не видать. Имя и деньги Саферов — вот все, что ей было нужно.
Почувствовав, что угроза на время миновала, Микаэла решила и дальше действовать тем же способом, убеждая себя, что в конце концов кто-нибудь придет ей на помощь.
— А вы, случайно, не тот, кого Адриан нанял следить за Сесиль? — продолжала допытываться она, чтобы потянуть время. — У вас есть доказательства ее неверности?
— Тебе-то какое дело? — грубо оборвал ее Харпстер.
— Между прочим, мы говорим о возлюбленной моего мужа — что же удивительного в том, что мне хочется узнать про нее побольше?
— И вовсе я не шпионил за ней, этим Чейни занимался. Когда он рассказал Адриану о ее похождениях, Сесиль пришла ко мне, умоляя, чтобы я обелил ее в глазах старика.
— И каким же образом вы надеялись это сделать? — спросила Микаэла, одновременно прикидывая расстояние до ближайших кустов, где она могла бы скрыться от этого чудовища. Если она сумеет как следует разговорить его и заставить потерять бдительность, у нее появится шанс ускользнуть.
— Сесиль хотела, чтобы я сказал Адриану, будто Чейни от нее без ума и выдумал всю эту грязную историю, чтобы помешать ее браку с Люсьеном, — проворчал Барнаби. — Все должно было подтверждать, что Чеййи из ревности наговаривает на нее.
— А Чейни действительно ревновал? — Микаэла напряглась, поджидая момент, когда можно будет рвануться в сторону.
— Возможно, да, а возможно, и нет. Вот черт, так ничего не получится! Ей нужны не короткие фразы, а пространные объяснения.
— Ну а как насчет вас, Барнаби: вы тоже ревновали Сесиль к Люсьену?
Микаэла тут же пожалела, что задала этот вопрос. Барнаби грозно зарычал, черты лица его исказились. Она подалась было назад, но тут же остановилась, вспомнив, что стоит на самом краю обрыва.
— Молодой был, глупый, — неохотно пробурчал Барнаби. — В ту ночь Сесиль зазвала меня сюда и пообещала переспать со мной, но когда я протянул к ней руку, тут же отскочила. Заводила меня, негодяйка, даже платье расстегнула. Потом она велела мне идти к Адриану и настучать на Чейни. Ну нет, думаю, пускай сначала расплатится. Но когда я наконец схватил ее, она меня укусила!
Все, можно не продолжать. Микаэла и без того знала, что за этим последует. Для начала наверняка пощечина.
— Вы ударили ее, правда? Так что это было вовсе не самоубийство.
И снова Микаэле пришлось пожалеть о сказанном. Глаза Барнаби недобро расширились, а губы искривились в мерзкой усмешке.
— Она получила по заслугам. А сейчас и ты получишь. — Он вплотную приблизился к Микаэле.
Охваченная ужасом, она попыталась ускользнуть от его протянутых рук, но у нее ничего не получилось — Барнаби рванул ее за плечо, круто развернул к себе лицом и подтолкнул ближе к обрыву. Микаэла пронзительно вскрикнула и пнула его в пах, но это не помогло.
— Из-за тебя, сука, я потерял дом и работу. — Барнаби хрипло задышал ей прямо в лицо. — Мне пришлось прятаться в лесу, как зверю, за которым все гонятся. Теперь ты за все заплатишь…
Пальцы Барнаби сошлись на горле Микаэлы; она попыталась освободиться, но заскользила на мокрых камнях. Ноги ее подогнулись, она потеряла равновесие и, увлекая за собой Барнаби, полетела вниз; яростный вопль насильника слился с ее пронзительным криком.
Харпстер ударился о валун первым, а голову Микаэлы принял на себя его могучий торс. В груди у него что-то заклокотало, руки внезапно ослабли. Тело его безжизненно свесилось с огромного, неправильной формы камня.
Микаэла попробовала пошевелиться, и это оказалось непростительной ошибкой: она покатилась дальше вниз, и теперь ей уже не на что было рассчитывать. Увидев очередной, стремительно надвигающийся на нее валун, она в ужасе вскрикнула и прикрыла лицо ладонями, но предотвратить удар уже ничто не могло. Из глаз у нее посыпались искры, и над ней мгновенно сгустилась тьма, а вслед за тем наступило молчание, казалось, уже навсегда…
Вспомнив, как он налетел на нее с кулаками на балу у испанцев, Микаэла заскрипела зубами. Ее хотели выдать за это отвратительное пресмыкающееся, потому что Арно не терпелось от нее избавиться, и именно поэтому она сбежала из Нового Орлеана.
Внезапно ей до мельчайших подробностей вспомнилось все ее безрадостное существование в поместье Рушаров, а затем и то, что с ней произошло после. И все равно ничто не могло сравниться с охватившим ее ощущением боли и унижения, когда она поняла, что человек, которого она полюбила всей душой, прежде говорил ей, что она ему совершенно безразлична. Именно после этих, слов она убежала в темноту ночи, где ее поджидал Барнаби Харпстер.
Люсьен воспользовался беспамятством жены, придумав целый спектакль, чтобы завоевать ее любовь. Лишившись прошлого, Микаэла доверилась ему, влюбилась в него, целиком на него положилась. Да поразит гром этого негодяя с его черной душой! Он превратил ее в копию женщины, которую потерял, и жил с ней так, как собирался жить с Сесиль!
Ей было отказано даже в возможности осознать свое несчастье; в результате ужасное прошлое свалилось на нее как лавина, приведя чувства в такое смятение, что теперь она не знала, за что ухватиться. Но одно Микаэле было совершенно ясно: по Люсьену Саферу она плакать не будет! Этот человек недостоин ее слез и переживаний, и на этот раз он сыграл с ней свою последнюю шутку!
Глава 17
— Карлос Моралес?
Когда-то Микаэла говорила Люсьену, что ее собирались выдать замуж за этого человека. Господи, час от часу не легче! Проклятие, и как это удается его неугомонной жене раз за разом попадать в совершенно немыслимые ситуации?
— Капитан Кэвендиш пытался помочь, но у него ничего не вышло. Этот надменный испанец и слышать ничего не хочет. Взятку принять за то, чтобы снизить пошлины на товары, он готов, но Микаэлу освободить отказывается категорически.
— О Боже! — Люсьен вновь стремительно двинулся вперед. Даже вообразить страшно, что может быть на уме у этого экс-жениха. Интересно, подумалось вдруг Люсьену, сама-то Микаэла помнит, что была помолвлена с проклятым скрягой? Вряд ли. Она, должно быть, понять не может, с чего это он так неистовствует.
Будь на то его воля, Люсьен на крыльях полетел бы в Новый Орлеан. Зная, насколько неразборчив Карлос Моралес в торговых делах, нетрудно было представить себе, каков он с женщинами. Люсьен от души надеялся, что у Вэнса хватило ума не слишком распускать язык. А еще ему необходимо помнить, что, помимо всего прочего, в Новом Орлеане его ожидает разгневанная жена. Тюрьма вполне может вернуть Микаэле память, и тогда ей станет ясно, что Люсьен многое скрывал от нее. Даже если ему удастся вызволить ее, она скорее всего возненавидит его с новой силой.
Выслушав рассказ Родди о том, как Мясник О'Рейли захватил Новый Орлеан, Люсьен совсем пал духом. Он и без того со страхом ожидал наступления момента, когда ему придется рассказать Микаэле всю правду, но даже в самых страшных кошмарах не мог представить себе, что это произойдет в тюрьме, куда ее бросил бывший жених, наделенный безраздельной властью казнить и миловать. При мысли о том, что может случиться, когда Карлос узнает, как Микаэла, сбежав от него, вышла замуж за другого, Люсьен скрипнул зубами. Такая новость подействует на испанца, как полыхающий огонь на сухие дрова, и Микаэла окажется в самом центре пожара; он же пока не имеет ни малейшего понятия, как ей помочь.
* * *
Оказавшись в непроглядной темноте тюремной камеры, Микаэла как подкошенная рухнула на койку и сразу погрузилась в тяжелую дрему. Перед глазами у нее, как серая дымка, расползающаяся в безлунной ночи, снова замелькали неясные призраки; в голове звучали приглушенные звуки и отдаленные голоса, и временами ей казалось, что сон причудливо смешивается с явью.Постепенно туман рассеялся; Микаэла вернулась в ту роковую ночь, которая положила границу ее прошлому, и кошмарное событие словно подняло занавес над сценой, представ перед ней во всей своей устрашающей определенности. Пережитые на обрыве чувства вновь возвращали ее к страшному мигу, и она переживала события той ужасной ночи, как если бы они случились всего минуту назад…
* * *
При виде надвигающегося на нее угрюмого лица Микаэла содрогнулась и, подавшись в сторону, уперлась спиной в холодную поверхность валуна. Больше бежать ей было некуда. Искривив губы, Барнаби Харпстер поднял зажатую в правой руке дубинку, левую же крепко сжал в кулак, что уже само по себе свидетельствовало о его намерениях. Выплевывая грязные ругательства, он огрел дубинкой коня Микаэлы, и тот мгновенно унесся прочь.Микаэла не сомневалась, что ей отрезаны все пути к отступлению, за исключением одного-единственного — прыгнуть с обрыва в бесконечность.
— Вот там-то и нашли ее тело, поняла, шлюха?
Микаэла прижала дрожащие ладони к груди и с ужасом посмотрела вниз. Неужели Барнаби намекает на то, что история готова повториться? Мысли ее бешено метались в попытке припомнить рассказ Адриана о гибели Сесиль, случившейся пять лет назад. Совсем недавно и Барнаби говорил об этой женщине: самоуверенная, надменная вертихвостка, коллекционирующая любовников, — кажется, что-то в этом роде.
Микаэла не отводила взгляда от лица Барнаби: может, именно он шпионил за Сесиль или даже был одним из тех, кто спал с ней… А может, он изнасиловал ее? Наверное, это ближе всего к истине, подумала она, такой зверь на все способен. Как же теперь уйти от нависшей над ней смертельной опасности?
Увидев, что негодяй сделал шаг в ее сторону, Микаэла выкрикнула первое, что пришло ей в голову:
— Так вы тоже были влюблены в Сесиль?
Вопрос, похоже, застал Барнаби врасплох, однако он быстро оправился и презрительно захохотал:
— Влюблен в эту расчетливую сучку? Да ни за что в жизни! Все, чего Сесиль хотела от меня, — это чтобы я представил ее в более выгодном свете в глазах Адриана, иначе Люсьена и его денег ей бы никогда не видать. Имя и деньги Саферов — вот все, что ей было нужно.
Почувствовав, что угроза на время миновала, Микаэла решила и дальше действовать тем же способом, убеждая себя, что в конце концов кто-нибудь придет ей на помощь.
— А вы, случайно, не тот, кого Адриан нанял следить за Сесиль? — продолжала допытываться она, чтобы потянуть время. — У вас есть доказательства ее неверности?
— Тебе-то какое дело? — грубо оборвал ее Харпстер.
— Между прочим, мы говорим о возлюбленной моего мужа — что же удивительного в том, что мне хочется узнать про нее побольше?
— И вовсе я не шпионил за ней, этим Чейни занимался. Когда он рассказал Адриану о ее похождениях, Сесиль пришла ко мне, умоляя, чтобы я обелил ее в глазах старика.
— И каким же образом вы надеялись это сделать? — спросила Микаэла, одновременно прикидывая расстояние до ближайших кустов, где она могла бы скрыться от этого чудовища. Если она сумеет как следует разговорить его и заставить потерять бдительность, у нее появится шанс ускользнуть.
— Сесиль хотела, чтобы я сказал Адриану, будто Чейни от нее без ума и выдумал всю эту грязную историю, чтобы помешать ее браку с Люсьеном, — проворчал Барнаби. — Все должно было подтверждать, что Чеййи из ревности наговаривает на нее.
— А Чейни действительно ревновал? — Микаэла напряглась, поджидая момент, когда можно будет рвануться в сторону.
— Возможно, да, а возможно, и нет. Вот черт, так ничего не получится! Ей нужны не короткие фразы, а пространные объяснения.
— Ну а как насчет вас, Барнаби: вы тоже ревновали Сесиль к Люсьену?
Микаэла тут же пожалела, что задала этот вопрос. Барнаби грозно зарычал, черты лица его исказились. Она подалась было назад, но тут же остановилась, вспомнив, что стоит на самом краю обрыва.
— Молодой был, глупый, — неохотно пробурчал Барнаби. — В ту ночь Сесиль зазвала меня сюда и пообещала переспать со мной, но когда я протянул к ней руку, тут же отскочила. Заводила меня, негодяйка, даже платье расстегнула. Потом она велела мне идти к Адриану и настучать на Чейни. Ну нет, думаю, пускай сначала расплатится. Но когда я наконец схватил ее, она меня укусила!
Все, можно не продолжать. Микаэла и без того знала, что за этим последует. Для начала наверняка пощечина.
— Вы ударили ее, правда? Так что это было вовсе не самоубийство.
И снова Микаэле пришлось пожалеть о сказанном. Глаза Барнаби недобро расширились, а губы искривились в мерзкой усмешке.
— Она получила по заслугам. А сейчас и ты получишь. — Он вплотную приблизился к Микаэле.
Охваченная ужасом, она попыталась ускользнуть от его протянутых рук, но у нее ничего не получилось — Барнаби рванул ее за плечо, круто развернул к себе лицом и подтолкнул ближе к обрыву. Микаэла пронзительно вскрикнула и пнула его в пах, но это не помогло.
— Из-за тебя, сука, я потерял дом и работу. — Барнаби хрипло задышал ей прямо в лицо. — Мне пришлось прятаться в лесу, как зверю, за которым все гонятся. Теперь ты за все заплатишь…
Пальцы Барнаби сошлись на горле Микаэлы; она попыталась освободиться, но заскользила на мокрых камнях. Ноги ее подогнулись, она потеряла равновесие и, увлекая за собой Барнаби, полетела вниз; яростный вопль насильника слился с ее пронзительным криком.
Харпстер ударился о валун первым, а голову Микаэлы принял на себя его могучий торс. В груди у него что-то заклокотало, руки внезапно ослабли. Тело его безжизненно свесилось с огромного, неправильной формы камня.
Микаэла попробовала пошевелиться, и это оказалось непростительной ошибкой: она покатилась дальше вниз, и теперь ей уже не на что было рассчитывать. Увидев очередной, стремительно надвигающийся на нее валун, она в ужасе вскрикнула и прикрыла лицо ладонями, но предотвратить удар уже ничто не могло. Из глаз у нее посыпались искры, и над ней мгновенно сгустилась тьма, а вслед за тем наступило молчание, казалось, уже навсегда…
* * *
Микаэла с криком упала на каменный пол камеры. Тяжело и прерывисто дыша, она подтянула под себя дрожащие колени и, с трудом взобравшись на койку, прижала руки к груди. Испуганно оглядывая закопченные стены и мучительно содрогаясь всем телом, она пыталась стряхнуть с себя кошмар воспоминаний, в то время как в сознании ее мелькали картины забытого прошлого. Терзая последние несколько месяцев свой измученный мозг, Микаэла наконец вспомнила все то, что ей лучше бы было забыть навсегда. Она вспомнила свой разговор с Арно, затем самодовольного испанца, который узнал ее на улице и бросил в тюрьму за якобы совершенное ею предательство. Карлос Моралес… Она и думать не могла, что их пути снова пересекутся.Вспомнив, как он налетел на нее с кулаками на балу у испанцев, Микаэла заскрипела зубами. Ее хотели выдать за это отвратительное пресмыкающееся, потому что Арно не терпелось от нее избавиться, и именно поэтому она сбежала из Нового Орлеана.
Внезапно ей до мельчайших подробностей вспомнилось все ее безрадостное существование в поместье Рушаров, а затем и то, что с ней произошло после. И все равно ничто не могло сравниться с охватившим ее ощущением боли и унижения, когда она поняла, что человек, которого она полюбила всей душой, прежде говорил ей, что она ему совершенно безразлична. Именно после этих, слов она убежала в темноту ночи, где ее поджидал Барнаби Харпстер.
Люсьен воспользовался беспамятством жены, придумав целый спектакль, чтобы завоевать ее любовь. Лишившись прошлого, Микаэла доверилась ему, влюбилась в него, целиком на него положилась. Да поразит гром этого негодяя с его черной душой! Он превратил ее в копию женщины, которую потерял, и жил с ней так, как собирался жить с Сесиль!
Ей было отказано даже в возможности осознать свое несчастье; в результате ужасное прошлое свалилось на нее как лавина, приведя чувства в такое смятение, что теперь она не знала, за что ухватиться. Но одно Микаэле было совершенно ясно: по Люсьену Саферу она плакать не будет! Этот человек недостоин ее слез и переживаний, и на этот раз он сыграл с ней свою последнюю шутку!
Глава 17
От мрачных размышлений Микаэлу отвлек звук шагов, приближавшихся к ее камере. Подняв голову, она увидела на пороге двух огромного роста надзирателей.
— Поднимайтесь, сеньорита.
Зарешеченная дверь со скрежетом распахнулась, и один из надзирателей, тяжело ступая, подошел к Микаэле. Ее повели по длинному коридору; по дороге они миновали камеры, в которых томились участники бунта. Микаэла вспомнила, что видела их в ту ночь, когда дона Антонио де Уллоа вместе с его приспешниками вышвырнули из Нового Орлеана.
— Ну, и куда же мы теперь? — осведомилась она, опасаясь в конце пути увидеть перед собой расстрельную команду.
Ответом ей было молчание: наверное, надзиратели просто не хотели объявлять ей ужасное известие.
Наконец Микаэлу вытолкнули наружу и повели мимо домов, окружавших плац. У одного из них ее конвоиры остановились и осторожно постучали в дверь; когда она открылась, Микаэла столкнулась лицом к лицу с Карлосом Моралесом. О Боже, неужели ее ожидает нечто еще более страшное, чем солдаты с винтовками наперевес? Очень может быть. Когда Моралес займется ею, о смерти можно будет только молиться.
Карлос грубо затащил ее внутрь и, велев солдатам оставаться снаружи, довольно оглядел покрывшееся пятнами грязи лицо Микаэлы и рассыпавшиеся по плечам сальные пряди волос.
— Ну что, теперь, отведав тюремной похлебки, вы, надеюсь, готовы выслушать мое предложение? — мрачно улыбаясь, спросил он.
— Что еще за предложение? — Микаэла испуганно посмотрела на испанца.
— В моих силах отнять у вас жизнь или сохранить ее. Все зависит от того, примете ли вы мои условия. — Зловещая улыбка вновь появилась на изрытом оспинами лице Моралеса.
Нетрудно было представить, какие условия способно выдвинуть это чудовище, однако Микаэла сдержала рвущийся из груди стон. Главное — хоть как-нибудь отделаться от него. Опыт общения с Люсьеном Сафером научил Микаэлу играть в шарады. Если Люсьену удалось прикинуться любящим мужем, в то время как на уме у него была совсем другая женщина, почему бы ей не разыграть такой же спектакль с Карлосом?
— И что же я должна сделать, чтобы избежать смерти? — с деланным спокойствием спросила она.
— Стать моей любовницей, — решительно заявил Карлос.
Ох уж эти мужчины! Микаэла вдруг вспомнила, почему ненавидела их — всех вместе и каждого в отдельности: от женщин им всегда было нужно только одно. Ну что же, теперь Моралесу самому предстоит получить урок, который он запомнит на всю жизнь, — ведь учитель у нее был из лучших!
— Вы что же, хотите, чтобы я легла с вами прямо сейчас? — Микаэла посмотрела на свое перепачканное платье, пришедшее за четыре дня пребывания в камере в совершенную негодность. — По-моему, ко мне даже прикоснуться страшно.
Карлос кивнул в сторону спальни:
— Это учтено: я позаботился, чтобы у вас была возможность привести себя в порядок.
Заглянув ему через плечо, Микаэла увидела ожидающую ее медную ванну и чистое белье, аккуратно разложенное на кровати. Когда Карлос жестом указал на уставленный блюдами стол, Микаэла поняла, что хитрый испанец нарочно морил ее голодом, чтобы в обмен на пищу и чистую одежду она приняла все его условия.
— Вы правы, Карлос, такое предложение отвергнуть невозможно…
Ее мучитель расплылся в торжествующей улыбке. Этого Микаэла и ожидала. «Ну теперь берегись, ублюдок!» — с презрением подумала она.
— Ванна ждет вас. — Карлос с преувеличенной вежливостью склонился перед ней.
Микаэла осторожно прошла в спальню. Прикрывая за собой дверь, она с досадой отметила, что на ней нет замка. От Карлоса всего можно ожидать, ведь он мужчина, а как мужчины умеют заставлять женщин исполнять свои прихоти, ей было хорошо известно.
Внезапно перед ней возникло мужественное лицо Люсьена, и на душе у нее стало совсем нехорошо. Это надо же быть такой идиоткой! Сначала она заподозрила, будто в первое время брак их складывался не совсем удачно, потом влюбилась отчаянно и безоглядно. Ей было больно, когда он не отозвался на ее сердечные признания. Теперь понятно, почему Люсьен так и не сказал этих трех коротких слов: «Я люблю тебя». Его сердце принадлежит другой женщине, женщине, его обманувшей, хотя он и не знает этого, а она всегда оставалась для него лишь неким обязательством, пешкой в игре против Адриана. О да, теперь Микаэла вспомнила всю эту историю от начала до печального конца.
Однако стоило пленнице погрузиться в долгожданную ванну, как все ее грустные мысли куда-то улетучились. Сейчас не время раздумывать о предательском поведении Люсьена, лучше сосредоточиться на том, как перехитрить Карлоса. Одного взгляда на окна было достаточно, чтобы понять: испанец принял необходимые меры предосторожности, заперев ставни снаружи. Если Микаэла использует окно как путь к бегству, ей придется разбить стекло, а это то же самое, что поднести к пушке горящий фитиль. На шум прибежит Карлос, вслед за ним солдаты…
Обдумывая способы спасения, Микаэла яростно смывала с себя въевшуюся в кожу грязь. Она от души надеялась, что Карлос, развалившись в кресле, коротает время за бокалом мадеры. Чем больше он выпьет, тем лучше: справиться с пьяным ей будет гораздо легче.
Микаэла с наслаждением погрузилась в ванну, намереваясь дать Карлосу как можно больше времени — пусть себе пьет, пока окончательно не захмелеет.
— О Боже, наконец-то ты здесь! — воскликнул Вэнс, устремляясь навстречу Люсьену, однако тот сразу «поприветствовал» его двойным апперкотом. Не ожидавший такой встречи, Вэнс пошатнулся, очередной удар бросил его на землю.
— Идиот! Кретин! — прошипел сквозь стиснутые зубы Люсьен, грозно сверкая глазами. — Мы о чем договаривались? Ты должен был присматривать за Микаэлой, а не сбегать с моей женой только для того, чтобы она угодила в тюрьму. Прежде я считал тебя другом, однако если это и есть дружба, то что же тогда называется предательством?
У Вэнса все поплыло перед глазами, когда Люсьен рывком поднял его на ноги.
— Где она? И что ты успел выболтать Карлосу?
Потерев распухшую скулу, Вэнс немного потоптался на месте, а затем увлек Люсьена подальше от команды, ставшей свидетельницей столь яростного проявления чувств.
— Микаэла в камере уже около недели, — начал он, с трудом двигая челюстью. — Посетителей к ней Карлос не допускает, так что я даже не могу сказать, вспомнила ли она все, что было с ней раньше, или нет. Какие-то обрывки воспоминаний у нее мелькали, но, когда мы виделись в последний раз, от амнезии она еще не избавилась. О твоей женитьбе я не сказал Карлосу ни слова: он считает, что я случайно оказался на улице, когда Микаэлу схватили. Ну а теперь запомни, — Вэнс снова потер челюсть, — если ты еще раз ударишь меня, получишь сдачи. Может, пару тумаков я заслужил, но это все.
Люсьен с силой выдохнул воздух из легких.
— Извини, что не сдержался, но дела обстоят еще хуже, чем ты думаешь. Именно от Карлоса Моралеса Микаэла скрылась на моем судне. Отчим хотел выдать ее замуж, чтобы укрепить связи с испанцами. Хорошо еще, что у тебя хватило ума не сказать Карлосу, что у Микаэлы есть муж.
— Вот черт! — Вэнс посмотрел на Люсьена округлившимися Глазами. — Выходит, у Моралеса теперь как минимум две причины мстить Микаэле — ее участие в бунте и разорванная помолвка.
— Достаточно и одной, — мрачно пробурчал Люсьен и, круто повернувшись, двинулся по причалу. Вэнс последовал за ним. — На этой неделе я трижды встречался с Карлосом. Насчет пошлин и всего такого он говорит с большой охотой, но при одном лишь упоминании о Микаэле моментально замолкает. Не пойму, что этот мерзавец задумал.
Для Люсьена это тоже оставалось загадкой; из опыта личного общения ему было известно, что Моралес обожает всякие подлости. Остановив наемный экипаж, он велел кучеру ехать в штаб испанского гарнизона. При этом он даже отдаленного представления не имел, что скажет Карлосу при встрече, не говоря уж о том, что его вообще могли не допустить до этого сукина сына.
Однако, к облегчению Люсьена, все обошлось — часовой узнал Вэнса, который появлялся здесь уже далеко не в первый раз. Слава Богу, хоть какая-то от него польза! Едва они вошли внутрь, как Вэнс обратил внимание Люсьена на тускло освещенный домик, у которого, небрежно прислонившись к двери, стояли два гориллообразных часовых. Люсьен нахмурился: зачем это, интересно, Карлосу понадобилось выставлять здесь стражу? Он шагнул к двери, и солдаты немедленно взяли ружья на изготовку.
— Неужели Карлос Моралес находится под домашним арестом? — насмешливо поинтересовался Люсьен. — Мы с Вэнсом его давние знакомые. Что касается меня, я только что приехал в город и хотел бы перекинуться с ним парой слов. Много времени это не займет, буквально несколько минут.
Часовые переглянулись и отступили в сторону. Едва Люсьен постучал в дверь, как на пороге тут же появился пышно разодетый испанец — в руке он сжимал бокал вина. Не ожидая приглашения, Люсьен прошел внутрь.
Беглого взгляда ему было достаточно, чтобы понять: у Карлоса гости, скорее всего женщина. Стол был накрыт на двоих, горели свечи, хозяин, нацепив парадный мундир, явно собирался произвести неотразимое впечатление на гостью.
— Боюсь, мой дорогой, вы выбрали неудачное время для визита, — заплетающимся языком пробормотал Моралес.
— Видите ли, я только что приехал, и мне не терпелось узнать, как вы ладите с новым начальством. Между, прочим, — добавил Люсьен, — я был очень огорчен, узнав о том, что случилось здесь минувшей осенью.
Цепкий взгляд Люсьена мгновенно заметил стоявшую на дубовом столе наполовину опорожненную бутылку вина. Многое бы он отдал за то, чтобы узнать, по какому поводу праздник. Лишь бы только это не была тризна по Микаэле!
В этот момент дверь в спальню широко распахнулась, и Люсьен едва не разразился проклятиями. На пороге стояла, одетая в испанское платье с большим вырезом, подчеркивающим всю прелесть ее пышной груди, его исчезнувшая жена. Люсьен почувствовал, как в его жилах закипает кровь: он-то изводил себя, думая, что Микаэла томится в вонючей тюрьме, а она, судя по всему, в обмен на свободу предлагает Карлосу свое роскошное тело.
Взгляды их встретились, и в том же миг Люсьен понял, что Микаэла все вспомнила. Она обнаружила, что он обманывает ее, и теперь отдается Карлосу, чтобы, унизив его, добыть себе ту самую драгоценную свободу, которой всегда так жаждала.
В наступившей призрачной тишине Вэнс сделал шаг вперед и стал между Микаэлой и Люсьеном.
— Рад новой встрече, мадам, — проговорил он, незаметно бросив на нее предостерегающий взгляд. — Не уверен, помните ли вы меня, но в тот несчастный день, когда вас арестовали, я случайно оказался рядом. Все это время я очень беспокоился о вас. — Он повернулся к испанцу, и на лице его появилось подобие улыбки. — Рад также отметить, что все это оказалось досадной ошибкой. Насколько я понимаю, Моралес, вы на свой лад хотите расплатиться с этой юной красавицей за ложное обвинение.
Несколько смущенный словами Вэнса, Карлос неуверенно переступил с ноги на ногу.
— Действительно, как я только недавно выяснил, произошла ошибка. Ради того, чтобы исправить ее, я и пригласил сеньориту отужинать со мной.
Одна мысль о том, что Микаэла готова лечь с этим испанским недоумком в постель, приводила Люсьена в бешенство. Судя по всему, тюрьма ей больше не грозит, а впереди у нее — кровать Карлоса. Предательница, будь она проклята!
Что же касается внезапного появления Люсьена, то в результате у Микаэлы даже живот заболел, словно она проглотила что-то несъедобное. Если бы он с самого начала был с ней искренен и рассказал все, что ему было известно о ее прошлом, она никогда бы не отправилась в Новый Орлеан, во всяком случае, сначала убедилась бы, что это ничем ей не грозит. Проклятый интриган, именно он во всем виноват; так пусть катится ко всем чертям! Для начала ей надо избавиться от Моралеса, а там подойдет очередь и этого жгучего брюнета, за которого она имела несчастье выйти замуж. Она и приблизиться ему не позволит и будет жить отдельно от него, чем дальше, тем лучше.
Даже если Адриан попробует вмешаться, это ничего не изменит: Люсьен Сафер никогда не узнает, что у него есть ребенок, как она не узнала от него о своем прошлом.
— Не желаете ли присоединиться к нам, господа? — предложила Микаэла, не обращая внимания на кислое выражение, появившееся на лице Моралеса. — Мне кажется, нас еще не представили. — Она повернулась к Вэнсу, своему единственному спасителю и верному другу.
Тот галантно склонился в поклоне:
— Вэнс Кэвендиш, к вашим услугам. А это мой друг Люсьен Сафер.
Люсьен не подошел к ней — не посмел. Микаэла метнула на него взгляд, от которого ему стало не по себе. Впрочем, она заметила, что в его глазах полыхал настоящий огонь.
— Рад познакомиться. — Вот и все, что он сумел выдавить из себя.
Микаэла все еще никак не могла поверить, что у Люсьена хватило наглости явиться сюда; разве что он не подозревает о возвращении к ней памяти. Зато теперь она способна с одного взгляда распознать в нем коварную, скользкую змею.
— Карлос искренне сожалеет о случившемся недоразумении, — небрежно заметила Микаэла, расхаживая по гостиной. — Уверена, что всего имеющегося на столе вполне хватит на четверых. Присаживайтесь, господа, я налью вам чего-нибудь выпить.
Принимая предложенную игру, Вэнс уселся за стол, и Моралес нетвердыми шагами последовал за ним. Люсьен выбрал себе место напротив того, что было предназначено для Микаэлы, хотя уверенности в том, что вид жены не испортит ему аппетит, у него вовсе не было.
Плеснув себе немного вина, Люсьен перегнулся через стол, чтобы наполнить бокал Карлоса.
— Коль скоро испанцы восстановили контроль над Новым Орлеаном, хотелось бы вернуться к нашим договоренностям насчет торговли американскими товарами. Не сомневаюсь, Вэнс уже обсуждал это с вами, пока меня не было.
Карлос кивнул и отпил вина.
— Давайте договариваться, — невнятно пробормотал он. — Только имейте в виду, что О'Рейли ужасно свиреп, так что понадобятся… э-э… дополнительные расходы, как и дополнительные меры предосторожности с моей стороны.
— Поднимайтесь, сеньорита.
Зарешеченная дверь со скрежетом распахнулась, и один из надзирателей, тяжело ступая, подошел к Микаэле. Ее повели по длинному коридору; по дороге они миновали камеры, в которых томились участники бунта. Микаэла вспомнила, что видела их в ту ночь, когда дона Антонио де Уллоа вместе с его приспешниками вышвырнули из Нового Орлеана.
— Ну, и куда же мы теперь? — осведомилась она, опасаясь в конце пути увидеть перед собой расстрельную команду.
Ответом ей было молчание: наверное, надзиратели просто не хотели объявлять ей ужасное известие.
Наконец Микаэлу вытолкнули наружу и повели мимо домов, окружавших плац. У одного из них ее конвоиры остановились и осторожно постучали в дверь; когда она открылась, Микаэла столкнулась лицом к лицу с Карлосом Моралесом. О Боже, неужели ее ожидает нечто еще более страшное, чем солдаты с винтовками наперевес? Очень может быть. Когда Моралес займется ею, о смерти можно будет только молиться.
Карлос грубо затащил ее внутрь и, велев солдатам оставаться снаружи, довольно оглядел покрывшееся пятнами грязи лицо Микаэлы и рассыпавшиеся по плечам сальные пряди волос.
— Ну что, теперь, отведав тюремной похлебки, вы, надеюсь, готовы выслушать мое предложение? — мрачно улыбаясь, спросил он.
— Что еще за предложение? — Микаэла испуганно посмотрела на испанца.
— В моих силах отнять у вас жизнь или сохранить ее. Все зависит от того, примете ли вы мои условия. — Зловещая улыбка вновь появилась на изрытом оспинами лице Моралеса.
Нетрудно было представить, какие условия способно выдвинуть это чудовище, однако Микаэла сдержала рвущийся из груди стон. Главное — хоть как-нибудь отделаться от него. Опыт общения с Люсьеном Сафером научил Микаэлу играть в шарады. Если Люсьену удалось прикинуться любящим мужем, в то время как на уме у него была совсем другая женщина, почему бы ей не разыграть такой же спектакль с Карлосом?
— И что же я должна сделать, чтобы избежать смерти? — с деланным спокойствием спросила она.
— Стать моей любовницей, — решительно заявил Карлос.
Ох уж эти мужчины! Микаэла вдруг вспомнила, почему ненавидела их — всех вместе и каждого в отдельности: от женщин им всегда было нужно только одно. Ну что же, теперь Моралесу самому предстоит получить урок, который он запомнит на всю жизнь, — ведь учитель у нее был из лучших!
— Вы что же, хотите, чтобы я легла с вами прямо сейчас? — Микаэла посмотрела на свое перепачканное платье, пришедшее за четыре дня пребывания в камере в совершенную негодность. — По-моему, ко мне даже прикоснуться страшно.
Карлос кивнул в сторону спальни:
— Это учтено: я позаботился, чтобы у вас была возможность привести себя в порядок.
Заглянув ему через плечо, Микаэла увидела ожидающую ее медную ванну и чистое белье, аккуратно разложенное на кровати. Когда Карлос жестом указал на уставленный блюдами стол, Микаэла поняла, что хитрый испанец нарочно морил ее голодом, чтобы в обмен на пищу и чистую одежду она приняла все его условия.
— Вы правы, Карлос, такое предложение отвергнуть невозможно…
Ее мучитель расплылся в торжествующей улыбке. Этого Микаэла и ожидала. «Ну теперь берегись, ублюдок!» — с презрением подумала она.
— Ванна ждет вас. — Карлос с преувеличенной вежливостью склонился перед ней.
Микаэла осторожно прошла в спальню. Прикрывая за собой дверь, она с досадой отметила, что на ней нет замка. От Карлоса всего можно ожидать, ведь он мужчина, а как мужчины умеют заставлять женщин исполнять свои прихоти, ей было хорошо известно.
Внезапно перед ней возникло мужественное лицо Люсьена, и на душе у нее стало совсем нехорошо. Это надо же быть такой идиоткой! Сначала она заподозрила, будто в первое время брак их складывался не совсем удачно, потом влюбилась отчаянно и безоглядно. Ей было больно, когда он не отозвался на ее сердечные признания. Теперь понятно, почему Люсьен так и не сказал этих трех коротких слов: «Я люблю тебя». Его сердце принадлежит другой женщине, женщине, его обманувшей, хотя он и не знает этого, а она всегда оставалась для него лишь неким обязательством, пешкой в игре против Адриана. О да, теперь Микаэла вспомнила всю эту историю от начала до печального конца.
Однако стоило пленнице погрузиться в долгожданную ванну, как все ее грустные мысли куда-то улетучились. Сейчас не время раздумывать о предательском поведении Люсьена, лучше сосредоточиться на том, как перехитрить Карлоса. Одного взгляда на окна было достаточно, чтобы понять: испанец принял необходимые меры предосторожности, заперев ставни снаружи. Если Микаэла использует окно как путь к бегству, ей придется разбить стекло, а это то же самое, что поднести к пушке горящий фитиль. На шум прибежит Карлос, вслед за ним солдаты…
Обдумывая способы спасения, Микаэла яростно смывала с себя въевшуюся в кожу грязь. Она от души надеялась, что Карлос, развалившись в кресле, коротает время за бокалом мадеры. Чем больше он выпьет, тем лучше: справиться с пьяным ей будет гораздо легче.
Микаэла с наслаждением погрузилась в ванну, намереваясь дать Карлосу как можно больше времени — пусть себе пьет, пока окончательно не захмелеет.
* * *
Четыре дня и семь часов — время пути до Нового Орлеана — Люсьен не находил себе места, а когда, поспешно сбежав с трапа, увидел на пирсе Вэнса Кэвендиша, он уже едва сдерживал себя. Именно Вэнс — так, во всяком случае, считал Люсьен — был виноват во всех свалившихся на него несчастьях.— О Боже, наконец-то ты здесь! — воскликнул Вэнс, устремляясь навстречу Люсьену, однако тот сразу «поприветствовал» его двойным апперкотом. Не ожидавший такой встречи, Вэнс пошатнулся, очередной удар бросил его на землю.
— Идиот! Кретин! — прошипел сквозь стиснутые зубы Люсьен, грозно сверкая глазами. — Мы о чем договаривались? Ты должен был присматривать за Микаэлой, а не сбегать с моей женой только для того, чтобы она угодила в тюрьму. Прежде я считал тебя другом, однако если это и есть дружба, то что же тогда называется предательством?
У Вэнса все поплыло перед глазами, когда Люсьен рывком поднял его на ноги.
— Где она? И что ты успел выболтать Карлосу?
Потерев распухшую скулу, Вэнс немного потоптался на месте, а затем увлек Люсьена подальше от команды, ставшей свидетельницей столь яростного проявления чувств.
— Микаэла в камере уже около недели, — начал он, с трудом двигая челюстью. — Посетителей к ней Карлос не допускает, так что я даже не могу сказать, вспомнила ли она все, что было с ней раньше, или нет. Какие-то обрывки воспоминаний у нее мелькали, но, когда мы виделись в последний раз, от амнезии она еще не избавилась. О твоей женитьбе я не сказал Карлосу ни слова: он считает, что я случайно оказался на улице, когда Микаэлу схватили. Ну а теперь запомни, — Вэнс снова потер челюсть, — если ты еще раз ударишь меня, получишь сдачи. Может, пару тумаков я заслужил, но это все.
Люсьен с силой выдохнул воздух из легких.
— Извини, что не сдержался, но дела обстоят еще хуже, чем ты думаешь. Именно от Карлоса Моралеса Микаэла скрылась на моем судне. Отчим хотел выдать ее замуж, чтобы укрепить связи с испанцами. Хорошо еще, что у тебя хватило ума не сказать Карлосу, что у Микаэлы есть муж.
— Вот черт! — Вэнс посмотрел на Люсьена округлившимися Глазами. — Выходит, у Моралеса теперь как минимум две причины мстить Микаэле — ее участие в бунте и разорванная помолвка.
— Достаточно и одной, — мрачно пробурчал Люсьен и, круто повернувшись, двинулся по причалу. Вэнс последовал за ним. — На этой неделе я трижды встречался с Карлосом. Насчет пошлин и всего такого он говорит с большой охотой, но при одном лишь упоминании о Микаэле моментально замолкает. Не пойму, что этот мерзавец задумал.
Для Люсьена это тоже оставалось загадкой; из опыта личного общения ему было известно, что Моралес обожает всякие подлости. Остановив наемный экипаж, он велел кучеру ехать в штаб испанского гарнизона. При этом он даже отдаленного представления не имел, что скажет Карлосу при встрече, не говоря уж о том, что его вообще могли не допустить до этого сукина сына.
Однако, к облегчению Люсьена, все обошлось — часовой узнал Вэнса, который появлялся здесь уже далеко не в первый раз. Слава Богу, хоть какая-то от него польза! Едва они вошли внутрь, как Вэнс обратил внимание Люсьена на тускло освещенный домик, у которого, небрежно прислонившись к двери, стояли два гориллообразных часовых. Люсьен нахмурился: зачем это, интересно, Карлосу понадобилось выставлять здесь стражу? Он шагнул к двери, и солдаты немедленно взяли ружья на изготовку.
— Неужели Карлос Моралес находится под домашним арестом? — насмешливо поинтересовался Люсьен. — Мы с Вэнсом его давние знакомые. Что касается меня, я только что приехал в город и хотел бы перекинуться с ним парой слов. Много времени это не займет, буквально несколько минут.
Часовые переглянулись и отступили в сторону. Едва Люсьен постучал в дверь, как на пороге тут же появился пышно разодетый испанец — в руке он сжимал бокал вина. Не ожидая приглашения, Люсьен прошел внутрь.
Беглого взгляда ему было достаточно, чтобы понять: у Карлоса гости, скорее всего женщина. Стол был накрыт на двоих, горели свечи, хозяин, нацепив парадный мундир, явно собирался произвести неотразимое впечатление на гостью.
— Боюсь, мой дорогой, вы выбрали неудачное время для визита, — заплетающимся языком пробормотал Моралес.
— Видите ли, я только что приехал, и мне не терпелось узнать, как вы ладите с новым начальством. Между, прочим, — добавил Люсьен, — я был очень огорчен, узнав о том, что случилось здесь минувшей осенью.
Цепкий взгляд Люсьена мгновенно заметил стоявшую на дубовом столе наполовину опорожненную бутылку вина. Многое бы он отдал за то, чтобы узнать, по какому поводу праздник. Лишь бы только это не была тризна по Микаэле!
В этот момент дверь в спальню широко распахнулась, и Люсьен едва не разразился проклятиями. На пороге стояла, одетая в испанское платье с большим вырезом, подчеркивающим всю прелесть ее пышной груди, его исчезнувшая жена. Люсьен почувствовал, как в его жилах закипает кровь: он-то изводил себя, думая, что Микаэла томится в вонючей тюрьме, а она, судя по всему, в обмен на свободу предлагает Карлосу свое роскошное тело.
Взгляды их встретились, и в том же миг Люсьен понял, что Микаэла все вспомнила. Она обнаружила, что он обманывает ее, и теперь отдается Карлосу, чтобы, унизив его, добыть себе ту самую драгоценную свободу, которой всегда так жаждала.
В наступившей призрачной тишине Вэнс сделал шаг вперед и стал между Микаэлой и Люсьеном.
— Рад новой встрече, мадам, — проговорил он, незаметно бросив на нее предостерегающий взгляд. — Не уверен, помните ли вы меня, но в тот несчастный день, когда вас арестовали, я случайно оказался рядом. Все это время я очень беспокоился о вас. — Он повернулся к испанцу, и на лице его появилось подобие улыбки. — Рад также отметить, что все это оказалось досадной ошибкой. Насколько я понимаю, Моралес, вы на свой лад хотите расплатиться с этой юной красавицей за ложное обвинение.
Несколько смущенный словами Вэнса, Карлос неуверенно переступил с ноги на ногу.
— Действительно, как я только недавно выяснил, произошла ошибка. Ради того, чтобы исправить ее, я и пригласил сеньориту отужинать со мной.
Одна мысль о том, что Микаэла готова лечь с этим испанским недоумком в постель, приводила Люсьена в бешенство. Судя по всему, тюрьма ей больше не грозит, а впереди у нее — кровать Карлоса. Предательница, будь она проклята!
* * *
Поскольку Вэнс, да благослови его Бог, откровенно подсказывал, как ей играть свою роль, Микаэла охотно подчинилась. Карлос явно выпил достаточно, чтобы утратить способность трезво мыслить. Что ж, прекрасно, тем легче ей будет улизнуть.Что же касается внезапного появления Люсьена, то в результате у Микаэлы даже живот заболел, словно она проглотила что-то несъедобное. Если бы он с самого начала был с ней искренен и рассказал все, что ему было известно о ее прошлом, она никогда бы не отправилась в Новый Орлеан, во всяком случае, сначала убедилась бы, что это ничем ей не грозит. Проклятый интриган, именно он во всем виноват; так пусть катится ко всем чертям! Для начала ей надо избавиться от Моралеса, а там подойдет очередь и этого жгучего брюнета, за которого она имела несчастье выйти замуж. Она и приблизиться ему не позволит и будет жить отдельно от него, чем дальше, тем лучше.
Даже если Адриан попробует вмешаться, это ничего не изменит: Люсьен Сафер никогда не узнает, что у него есть ребенок, как она не узнала от него о своем прошлом.
— Не желаете ли присоединиться к нам, господа? — предложила Микаэла, не обращая внимания на кислое выражение, появившееся на лице Моралеса. — Мне кажется, нас еще не представили. — Она повернулась к Вэнсу, своему единственному спасителю и верному другу.
Тот галантно склонился в поклоне:
— Вэнс Кэвендиш, к вашим услугам. А это мой друг Люсьен Сафер.
Люсьен не подошел к ней — не посмел. Микаэла метнула на него взгляд, от которого ему стало не по себе. Впрочем, она заметила, что в его глазах полыхал настоящий огонь.
— Рад познакомиться. — Вот и все, что он сумел выдавить из себя.
Микаэла все еще никак не могла поверить, что у Люсьена хватило наглости явиться сюда; разве что он не подозревает о возвращении к ней памяти. Зато теперь она способна с одного взгляда распознать в нем коварную, скользкую змею.
— Карлос искренне сожалеет о случившемся недоразумении, — небрежно заметила Микаэла, расхаживая по гостиной. — Уверена, что всего имеющегося на столе вполне хватит на четверых. Присаживайтесь, господа, я налью вам чего-нибудь выпить.
Принимая предложенную игру, Вэнс уселся за стол, и Моралес нетвердыми шагами последовал за ним. Люсьен выбрал себе место напротив того, что было предназначено для Микаэлы, хотя уверенности в том, что вид жены не испортит ему аппетит, у него вовсе не было.
Плеснув себе немного вина, Люсьен перегнулся через стол, чтобы наполнить бокал Карлоса.
— Коль скоро испанцы восстановили контроль над Новым Орлеаном, хотелось бы вернуться к нашим договоренностям насчет торговли американскими товарами. Не сомневаюсь, Вэнс уже обсуждал это с вами, пока меня не было.
Карлос кивнул и отпил вина.
— Давайте договариваться, — невнятно пробормотал он. — Только имейте в виду, что О'Рейли ужасно свиреп, так что понадобятся… э-э… дополнительные расходы, как и дополнительные меры предосторожности с моей стороны.