Страница:
— Я побью Рюделя, — сказал я упрямо.
— Хорошо бы, — вздохнул хозяин. — Но я осмелюсь напомнить, что следует говорить “кавалер Рюдель”. Хоть ты и приезжий, но правила должен знать.
— Я побью кавалера Рюделя, — повторил я.
— Надеюсь, — ответил хозяин. — Не хотелось бы мне видеть тебя в этом ящике…
Я проследил направление его взгляда. Внизу под нами по улице медленно ехала двуконная повозка, но запряженная почему-то одной лошадью, — впереди восседал возница, а у него за спиной на повозке стоял небольшой контейнер.
— Что это такое? — спросил я в недоумении.
— Да откуда ты явился? — удивился хозяин. — Ты что, забыл, как у нас хоронят людей?
— Я хотел спросить, — поправился я, проклиная себя за неосторожность, — почему покойника везут одной лошадью
— А, ты об этом… На днях почти всех лошадей скупил Черный совет. Ходят слухи, что объявилось много самозванцев, которые и копья-то никогда не держали, а теперь метят в Соискатели. Чтобы уберечь их, пришлось принять кое-какие меры.
— Разумно, разумно, — важно сказал я, щедро расплачиваясь за угощенье. — А кавалера Рюделя я все-таки побью. Ты, насколько я мог заметить, не очень любишь его?
Хозяин посмотрел мне в глаза, словно решаясь на что-то.
— Так и быть, я скажу тебе, кавалер. Все равно мой срок на исходе, и бояться нечего. Нельзя же всю жизнь только и делать, что бояться. Жены мне не досталось, детей, следовательно, нет, а своя шкура мне не так уж и дорога… Так что я скажу тебе. Ты, видно, приехал издалека, хотя я не знаю, где оно есть, это самое далеко, и, видно, имеешь зуб на кавалера Рюделя, хоть и сам кавалер. Может, ты вообще из этих… ну, не кавалер вовсе. Впрочем, это не мое дело. Так слушай. Да, я не люблю кавалера Рюделя. Кавалеров никто не любит — за это я ручаюсь. И знаешь, почему? Потому что никто не видел, как их хоронят. Недавно короля хоронили — все видели. А куда деваются мертвые кавалеры? Может быть, они и не умирают вовсе? Может быть, они бессмертны? Открыли какое-то лекарство и сами им пользуются, а от народа прячут? У нас не очень-то чтут мертвых и все же иногда ставят памятники. А где ты видел хоть один памятник кому-нибудь из Черного совета? Может быть, их трупы топят в море? Но почему? А не живут ли они среди нас — омолодившись, сбросив лет по двадцать, и так снова и снова? Нигде не работают, ничем не болеют, едят и пьют только самое лучшее, женщин выбирают каких хотят, тешат себя конными играми… А я тоже хочу! Хочу долгой жизни, хочу женщин, богатства, хочу, чтоб у меня были дети. Да пусть мне скажет кто-нибудь, где Черный совет прячет свое лекарство, я возьму свои кухонные ножи, соберу тысячи таких, как я, и мы перережем глотки всем кавалерам… И тебе тоже, если подвернешься.
— Спасибо за откровенность, — сказал я.
Да, этот зарежет и не задумается. У нас на Земле уже было такое. Резали, жгли, громили — за веру, за фюрера, за наличные монеты… Но там вожделенной целью была власть, слава, набитый бумажник, а здесь дело посерьезней. Здесь ставка — сама жизнь. Да такие, как мой ресторатор, не только кавалеров перережут — они вырежут каждого десятого, каждого второго, лишь бы хапнуть бессмертие — для себя, жирный кус говядины — для себя, женщину — для себя… Меня передернуло от омерзения.
— Хочешь договор? — спросил я тихо. — Помоги мне достать хорошего боевого коня. А я, когда сброшу кавалера Рюделя и заставлю его поделиться тайной, в первую очередь вспомню о тебе. Идет? Держи задаток.
Я сунул ему несколько монет, на каждую из которых можно было купить трех лошадей, и вышел, очень довольный собой. Я определенно делал успехи. За какие-то сутки я сумел найти двух друзей и одного соумышленника — причислять к друзьям бравого ресторатора мне не хотелось. Я явно отыграл у кавалера Рюделя несколько очков, и счет у нас снова стал ничейный.
Дорогу к дворцу я изучил по рассказам Ганелоны и теперь двигался довольно уверенно, во все глаза рассматривая улицы.
Город был тих и пустынен. Я уже знал, что механический транспорт здесь редкость, и все же был поражен патриархальным обликом столицы. Невысокие здания старинной кладки, узкие разбитые тротуары, коновязи у ворот — все свидетельствовало о неторопливом ритме здешней жизни, чуждающейся перемен. Несмотря на праздник, людей было мало — или так мне казалось после шумных улиц Москвы? Но больше всего меня поразили дымы, поднимающиеся над крышами. Я понял, что здешние дома не имели энергопитания и хозяевам Для приготовления пиши приходилось разжигать в печах огонь.
Перед самым дворцом мимо нас с треском промчался легковой автомобиль, в котором восседал кто-то важный и тощий. За автомобилем вился хвост вонючего дыма и летели искры. Очевидно, этот экипаж работал на продуктах перегонки древесины — я знал, что в глубокую старину и у нас на Земле применялись двигатели на таком топливе.
Во дворец я вошел беспрепятственно. Народа здесь суетилось множество — и по делу, и без дела. Во дворе, у коновязи, толпилось человек пятнадцать—двадцать кавалеров разных мастей. Я оставил Петровича стеречь Росинанта и под их насмешливыми взглядами прошел внутрь. Вот планета! Надо же было придумать такой обычай — свататься к принцессе только конным! Каждый видит за километр: раз человек с лошадью, значит, жених…
Во дворце дым стоял коромыслом — все спешили, всем было некогда, словно свадьба принцессы уже начиналась. С трудом я изловил за длинную юбку какую-то миловидную, ярко раскрашенную девицу.
— Да будет тень Креста над тобой, девушка! Скажи, в этом дворце все такие же красавицы, как и ты? Девица смутилась и мило покраснела.
— Кавалер мне льстит, — ответила она наконец. — Но слушать его мне приятно.
— Берусь доказать, что в моих словах нет ни капли лести. Эта пухленькая милашка была очень недурна, но ее внешность сильно проигрывала от толстого слоя красок на лице.
— Мне будет интересно ознакомиться с доводами кавалера, — рассмеялась девушка. — На его счастье, мне скоро сменяться с дежурства, и я смогу выслушать их.
— Только вот незадача: я прибыл с очень срочным донесением к принцессе. Ты не поможешь мне поскорее отыскать ее?
Девушка несколько секунд молча думала, потом схватила меня за руку и увлекла в какой-то коридор. Мы долго плутали с ней по темным лестницам.
— Меня зовут Леннада, — тараторила она. — Уже месяц, как мне разрешено выходить замуж. Но я еще не знаю, за кого. Ко мне сватался один кавалер, но он такой старый! Вот за тебя бы я пошла — ты парень что надо. Посватайся ко мне, а?
Она оглянулась, сказала “тс-с-с” и, вдруг обхватив меня за голову, пригнула вниз и поцеловала в губы.
— Подожди!
Она заглянула за тяжелую портьеру, потом поманила меня.
— Иди! — И подтолкнула в спину. Я шагнул за портьеру и увидел Ганелону. Она стояла в длинном золотом платье среди зеркал, и три девушки поправляли на ней наряд.
— Да будет тень Креста над тобою, принцесса! — сказал я громко. Она увидела меня в зеркале и стремительно обернулась. Честное слово, в этот момент глаза ее засияли, как два изумруда!
— Я рада тебя видеть, кавалер. Ты приехал вовремя и еще можешь принять участие в схватках. Ты уже вонзил свой вымпел Соискателя на Ристалище?
— Увы, принцесса, это можно делать только конному кавалеру. Но если я усядусь на своего коня, он сдохнет, не доехав до ворот…
Принцесса хлопнула в ладоши, и тотчас рядом появился мужчина.
— Илия, я поручаю тебе кавалера Алексея. Отведи его к себе, накорми, покажи лошадей, — словом, сделай для него все, как сделал бы для меня. Да, а как ты прошел сюда, Алексей?
— Меня привела Леннада. Очень милая и бойкая девушка. Кто она такая?
— Она тебе понравилась? — принцесса лукаво улыбнулась.
— Скорее, это я понравился ей. По-моему, она попробовала объясниться мне в любви.
Принцесса окинула меня быстрым взглядом.
— Ты делаешь успехи! — Она обернулась к своим девушкам: — Спасибо вам, вы свободны. Тебе, наверно, многие объясняются в любви там, дома?
Я смутился.
— Нет, не многие… Одна…
— Всего одна? И давно это было? Кто она? Я молчал, не зная, что сказать.
— Понимаешь, Алексей, у нас на Изумрудной есть тонкости, которых ты не знаешь. Ты, конечно, слышал, что женщин У нас мало и живут они недолго. Поэтому спрос большой. И Девушки могут выбирать — все, кроме принцесс… И если девушка соглашается выйти замуж, уже от этого мужчина счастлив. Не надо никакой любви — сам факт согласия способен осчастливить мужчину. Но если, кроме согласия, девушка даст понять, что ее избранник мил ей, — это уже вершина блаженства. Поэтому у нас не так, как на Земле, — девушки первыми признаются в любви… или просто дают согласие.
Принцесса замолчала. Я заметил, что за последние двое суток она очень изменилась — причем к худшему. Сейчас она совсем мало напоминала Тину, хотя по-прежнему была удивительно красива.
В это время за окном раздался чей-то вопль, а потом донеслись крики возбужденных людей. — Что случилось? — нахмурилась Ганелона.
Я поспешил к окну. Сердце у меня замерло в предчувствии неприятностей. Я увидел, что внизу, у входа во дворец, смирненько стоит Петрович, держа Росинанта за узду, а у его ног, испуская громкие стоны, лежит кавалер. Вокруг них быстро сгущалась толпа.
— Илия, быстро прекрати все, — приказала Ганелона. Вскоре я увидел, как тот вышел на крыльцо.
— Благородные кавалеры! — зычно крикнул он. — Принцесса начинает прием Соискателей. Благоволите пройти во дворец.
— Что ты там натворил? — спросил я Петровича, когда мы с ним остались одни. — Неужели ты посмел ударить этого кавалера?
Петрович рассказал, как было дело, и я долго смеялся.
Оказывается, пока я плутал по дворцу, кавалеры, которым мое появление в качестве Соискателя явно пришлось не по душе, решили выместить свое раздражение на Петровиче. Они стали издеваться над ним и над бедной, неповинной лошадью — причем с одинаковым результатом, поскольку ни Росинант, ни робот никак на все их слова не реагировали. Пока кавалеры высказывались насчет одинакового цвета зубов у Петровича и лошади, все было ничего. Но тут кто-то случайно задал Петровичу прямой вопрос: куда подевался его хозяин? Робот, как и положено примерному механизму, ответил, что его хозяин пошел к принцессе. Тут кавалеры возмутились всерьез, потому что они дожидались приема с утра. Последовали новые вопросы, и ответы еще больше накалили атмосферу. Отвечал Петрович со свойственным ему равнодушным видом, чем совсем вывел кавалеров из себя. Наконец один из них, самый здоровенный и самый крикливый, задал Петровичу, на свою беду, еще один прямой вопрос: “Ты что же, меня кретином считаешь?”, на что Петрович вынужден был ответить с предельной точностью, хотя и вежливо. Тогда кавалер размахнулся, и…
— Кавалеры так и рвались в драку. Их надо было как-то остановить. Поэтому я решил не увертываться от удара, а сам подставил ему голову…
Вот здесь-то я и расхохотался. Бить Петровича — все равно что бить кулаком по скале. Чем сильнее ударишь, тем хуже тебе будет. Бедняга кавалер, наверно, раздробил себе пальцы и теперь досрочно выбыл из числа Соискателей.
— Как ты мог посметь?… — спрашивал я сквозь смех. — А как же Первый Закон? Ведь ты причинил вред человеку!
— Я не причинял вреда человеку, — ответил Петрович. — Он сам причинил себе вред. А я просто не стал ему мешать. Могу я это себе позволить, раз цепи Первого Закона у меня заблокированы?
Через час Илия отвел меня на конюшню. Была она на другом конце города. Я выбрал там неплохого коня по кличке Нектар. Конечно, с Баязетом равняться он не мог, но все же это был настоящий боевой конь.
Затем я долго примерял оборонительное вооружение — шлем, кирасу, перчатки, поножи и все прочее. Металлическая броня была тяжела и неудобна. Конструкция ее оставляла желать лучшего. С удивлением я увидел длинные крюки на правой стороне кирасы — один выступал вперед, другой торчал за спиной. На эти крюки всадник укладывал копье во время атаки, чтобы освободить правую руку для управления конем. Я знал, что в средние века рыцари на Земле пользовались подобными крюками, но мы от них давно отказались, потому что крюки стесняли движения и мешали нанесению прицельного Удара. Я решил, что крюки придется отпилить. Не понравилось мне и отсутствие шарниров и замков — все части брони соединялись при помощи кожаных завязок. Копья показались мне удобными, но я заметил, что они короче, чем земные, примерно на полметра. Однако самым неприятным было то, что броня оказалась мне мала. Видимо, Ганелона изрядно переоценила физическую мощь кавалеров Изумрудной. К моему ужасу, я не мог просунуть голову ни в один шлем. После долгих попыток мне все же удалось напялить на себя бургиньот, едва не оторвав уши. Обзор в нем был отвратительный даже через одно забрало, и я решил, если судьи позволят, не опускать второе забрало. Затем я подобрал себе отличный боевой плащ — стальное прикрытие для правого плеча, и это меня несколько утешило. С грехом пополам я кое-как напялил на себя все необходимое и повесил на левую руку щит. К счастью, удалось отыскать один щит без герба — это был рондаш, круглый щит с приклепанной изнутри железной скобой, в которую моя ладонь с трудом пролезала, и ременной локтевой петлей. По моей просьбе Илия намалевал на щите большую букву “А”, и с этого момента я стал для своих соперников кавалером Алексеем.
Запаренный, как в бане, я приехал на Ристалище и воткнул копье со своим вымпелом среди нескольких десятков других копий. С этого момента я официально стал числиться Соискателем со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Мне выделили две комнаты во дворце, и я, подкрепившись, улегся в кровать, попросив Петровича посторожить.
Однако долго спать мне не пришлось.
Глава 11. Поезд смерти
Глава 12. Полцарства за коня!
— Хорошо бы, — вздохнул хозяин. — Но я осмелюсь напомнить, что следует говорить “кавалер Рюдель”. Хоть ты и приезжий, но правила должен знать.
— Я побью кавалера Рюделя, — повторил я.
— Надеюсь, — ответил хозяин. — Не хотелось бы мне видеть тебя в этом ящике…
Я проследил направление его взгляда. Внизу под нами по улице медленно ехала двуконная повозка, но запряженная почему-то одной лошадью, — впереди восседал возница, а у него за спиной на повозке стоял небольшой контейнер.
— Что это такое? — спросил я в недоумении.
— Да откуда ты явился? — удивился хозяин. — Ты что, забыл, как у нас хоронят людей?
— Я хотел спросить, — поправился я, проклиная себя за неосторожность, — почему покойника везут одной лошадью
— А, ты об этом… На днях почти всех лошадей скупил Черный совет. Ходят слухи, что объявилось много самозванцев, которые и копья-то никогда не держали, а теперь метят в Соискатели. Чтобы уберечь их, пришлось принять кое-какие меры.
— Разумно, разумно, — важно сказал я, щедро расплачиваясь за угощенье. — А кавалера Рюделя я все-таки побью. Ты, насколько я мог заметить, не очень любишь его?
Хозяин посмотрел мне в глаза, словно решаясь на что-то.
— Так и быть, я скажу тебе, кавалер. Все равно мой срок на исходе, и бояться нечего. Нельзя же всю жизнь только и делать, что бояться. Жены мне не досталось, детей, следовательно, нет, а своя шкура мне не так уж и дорога… Так что я скажу тебе. Ты, видно, приехал издалека, хотя я не знаю, где оно есть, это самое далеко, и, видно, имеешь зуб на кавалера Рюделя, хоть и сам кавалер. Может, ты вообще из этих… ну, не кавалер вовсе. Впрочем, это не мое дело. Так слушай. Да, я не люблю кавалера Рюделя. Кавалеров никто не любит — за это я ручаюсь. И знаешь, почему? Потому что никто не видел, как их хоронят. Недавно короля хоронили — все видели. А куда деваются мертвые кавалеры? Может быть, они и не умирают вовсе? Может быть, они бессмертны? Открыли какое-то лекарство и сами им пользуются, а от народа прячут? У нас не очень-то чтут мертвых и все же иногда ставят памятники. А где ты видел хоть один памятник кому-нибудь из Черного совета? Может быть, их трупы топят в море? Но почему? А не живут ли они среди нас — омолодившись, сбросив лет по двадцать, и так снова и снова? Нигде не работают, ничем не болеют, едят и пьют только самое лучшее, женщин выбирают каких хотят, тешат себя конными играми… А я тоже хочу! Хочу долгой жизни, хочу женщин, богатства, хочу, чтоб у меня были дети. Да пусть мне скажет кто-нибудь, где Черный совет прячет свое лекарство, я возьму свои кухонные ножи, соберу тысячи таких, как я, и мы перережем глотки всем кавалерам… И тебе тоже, если подвернешься.
— Спасибо за откровенность, — сказал я.
Да, этот зарежет и не задумается. У нас на Земле уже было такое. Резали, жгли, громили — за веру, за фюрера, за наличные монеты… Но там вожделенной целью была власть, слава, набитый бумажник, а здесь дело посерьезней. Здесь ставка — сама жизнь. Да такие, как мой ресторатор, не только кавалеров перережут — они вырежут каждого десятого, каждого второго, лишь бы хапнуть бессмертие — для себя, жирный кус говядины — для себя, женщину — для себя… Меня передернуло от омерзения.
— Хочешь договор? — спросил я тихо. — Помоги мне достать хорошего боевого коня. А я, когда сброшу кавалера Рюделя и заставлю его поделиться тайной, в первую очередь вспомню о тебе. Идет? Держи задаток.
Я сунул ему несколько монет, на каждую из которых можно было купить трех лошадей, и вышел, очень довольный собой. Я определенно делал успехи. За какие-то сутки я сумел найти двух друзей и одного соумышленника — причислять к друзьям бравого ресторатора мне не хотелось. Я явно отыграл у кавалера Рюделя несколько очков, и счет у нас снова стал ничейный.
Дорогу к дворцу я изучил по рассказам Ганелоны и теперь двигался довольно уверенно, во все глаза рассматривая улицы.
Город был тих и пустынен. Я уже знал, что механический транспорт здесь редкость, и все же был поражен патриархальным обликом столицы. Невысокие здания старинной кладки, узкие разбитые тротуары, коновязи у ворот — все свидетельствовало о неторопливом ритме здешней жизни, чуждающейся перемен. Несмотря на праздник, людей было мало — или так мне казалось после шумных улиц Москвы? Но больше всего меня поразили дымы, поднимающиеся над крышами. Я понял, что здешние дома не имели энергопитания и хозяевам Для приготовления пиши приходилось разжигать в печах огонь.
Перед самым дворцом мимо нас с треском промчался легковой автомобиль, в котором восседал кто-то важный и тощий. За автомобилем вился хвост вонючего дыма и летели искры. Очевидно, этот экипаж работал на продуктах перегонки древесины — я знал, что в глубокую старину и у нас на Земле применялись двигатели на таком топливе.
Во дворец я вошел беспрепятственно. Народа здесь суетилось множество — и по делу, и без дела. Во дворе, у коновязи, толпилось человек пятнадцать—двадцать кавалеров разных мастей. Я оставил Петровича стеречь Росинанта и под их насмешливыми взглядами прошел внутрь. Вот планета! Надо же было придумать такой обычай — свататься к принцессе только конным! Каждый видит за километр: раз человек с лошадью, значит, жених…
Во дворце дым стоял коромыслом — все спешили, всем было некогда, словно свадьба принцессы уже начиналась. С трудом я изловил за длинную юбку какую-то миловидную, ярко раскрашенную девицу.
— Да будет тень Креста над тобой, девушка! Скажи, в этом дворце все такие же красавицы, как и ты? Девица смутилась и мило покраснела.
— Кавалер мне льстит, — ответила она наконец. — Но слушать его мне приятно.
— Берусь доказать, что в моих словах нет ни капли лести. Эта пухленькая милашка была очень недурна, но ее внешность сильно проигрывала от толстого слоя красок на лице.
— Мне будет интересно ознакомиться с доводами кавалера, — рассмеялась девушка. — На его счастье, мне скоро сменяться с дежурства, и я смогу выслушать их.
— Только вот незадача: я прибыл с очень срочным донесением к принцессе. Ты не поможешь мне поскорее отыскать ее?
Девушка несколько секунд молча думала, потом схватила меня за руку и увлекла в какой-то коридор. Мы долго плутали с ней по темным лестницам.
— Меня зовут Леннада, — тараторила она. — Уже месяц, как мне разрешено выходить замуж. Но я еще не знаю, за кого. Ко мне сватался один кавалер, но он такой старый! Вот за тебя бы я пошла — ты парень что надо. Посватайся ко мне, а?
Она оглянулась, сказала “тс-с-с” и, вдруг обхватив меня за голову, пригнула вниз и поцеловала в губы.
— Подожди!
Она заглянула за тяжелую портьеру, потом поманила меня.
— Иди! — И подтолкнула в спину. Я шагнул за портьеру и увидел Ганелону. Она стояла в длинном золотом платье среди зеркал, и три девушки поправляли на ней наряд.
— Да будет тень Креста над тобою, принцесса! — сказал я громко. Она увидела меня в зеркале и стремительно обернулась. Честное слово, в этот момент глаза ее засияли, как два изумруда!
— Я рада тебя видеть, кавалер. Ты приехал вовремя и еще можешь принять участие в схватках. Ты уже вонзил свой вымпел Соискателя на Ристалище?
— Увы, принцесса, это можно делать только конному кавалеру. Но если я усядусь на своего коня, он сдохнет, не доехав до ворот…
Принцесса хлопнула в ладоши, и тотчас рядом появился мужчина.
— Илия, я поручаю тебе кавалера Алексея. Отведи его к себе, накорми, покажи лошадей, — словом, сделай для него все, как сделал бы для меня. Да, а как ты прошел сюда, Алексей?
— Меня привела Леннада. Очень милая и бойкая девушка. Кто она такая?
— Она тебе понравилась? — принцесса лукаво улыбнулась.
— Скорее, это я понравился ей. По-моему, она попробовала объясниться мне в любви.
Принцесса окинула меня быстрым взглядом.
— Ты делаешь успехи! — Она обернулась к своим девушкам: — Спасибо вам, вы свободны. Тебе, наверно, многие объясняются в любви там, дома?
Я смутился.
— Нет, не многие… Одна…
— Всего одна? И давно это было? Кто она? Я молчал, не зная, что сказать.
— Понимаешь, Алексей, у нас на Изумрудной есть тонкости, которых ты не знаешь. Ты, конечно, слышал, что женщин У нас мало и живут они недолго. Поэтому спрос большой. И Девушки могут выбирать — все, кроме принцесс… И если девушка соглашается выйти замуж, уже от этого мужчина счастлив. Не надо никакой любви — сам факт согласия способен осчастливить мужчину. Но если, кроме согласия, девушка даст понять, что ее избранник мил ей, — это уже вершина блаженства. Поэтому у нас не так, как на Земле, — девушки первыми признаются в любви… или просто дают согласие.
Принцесса замолчала. Я заметил, что за последние двое суток она очень изменилась — причем к худшему. Сейчас она совсем мало напоминала Тину, хотя по-прежнему была удивительно красива.
В это время за окном раздался чей-то вопль, а потом донеслись крики возбужденных людей. — Что случилось? — нахмурилась Ганелона.
Я поспешил к окну. Сердце у меня замерло в предчувствии неприятностей. Я увидел, что внизу, у входа во дворец, смирненько стоит Петрович, держа Росинанта за узду, а у его ног, испуская громкие стоны, лежит кавалер. Вокруг них быстро сгущалась толпа.
— Илия, быстро прекрати все, — приказала Ганелона. Вскоре я увидел, как тот вышел на крыльцо.
— Благородные кавалеры! — зычно крикнул он. — Принцесса начинает прием Соискателей. Благоволите пройти во дворец.
— Что ты там натворил? — спросил я Петровича, когда мы с ним остались одни. — Неужели ты посмел ударить этого кавалера?
Петрович рассказал, как было дело, и я долго смеялся.
Оказывается, пока я плутал по дворцу, кавалеры, которым мое появление в качестве Соискателя явно пришлось не по душе, решили выместить свое раздражение на Петровиче. Они стали издеваться над ним и над бедной, неповинной лошадью — причем с одинаковым результатом, поскольку ни Росинант, ни робот никак на все их слова не реагировали. Пока кавалеры высказывались насчет одинакового цвета зубов у Петровича и лошади, все было ничего. Но тут кто-то случайно задал Петровичу прямой вопрос: куда подевался его хозяин? Робот, как и положено примерному механизму, ответил, что его хозяин пошел к принцессе. Тут кавалеры возмутились всерьез, потому что они дожидались приема с утра. Последовали новые вопросы, и ответы еще больше накалили атмосферу. Отвечал Петрович со свойственным ему равнодушным видом, чем совсем вывел кавалеров из себя. Наконец один из них, самый здоровенный и самый крикливый, задал Петровичу, на свою беду, еще один прямой вопрос: “Ты что же, меня кретином считаешь?”, на что Петрович вынужден был ответить с предельной точностью, хотя и вежливо. Тогда кавалер размахнулся, и…
— Кавалеры так и рвались в драку. Их надо было как-то остановить. Поэтому я решил не увертываться от удара, а сам подставил ему голову…
Вот здесь-то я и расхохотался. Бить Петровича — все равно что бить кулаком по скале. Чем сильнее ударишь, тем хуже тебе будет. Бедняга кавалер, наверно, раздробил себе пальцы и теперь досрочно выбыл из числа Соискателей.
— Как ты мог посметь?… — спрашивал я сквозь смех. — А как же Первый Закон? Ведь ты причинил вред человеку!
— Я не причинял вреда человеку, — ответил Петрович. — Он сам причинил себе вред. А я просто не стал ему мешать. Могу я это себе позволить, раз цепи Первого Закона у меня заблокированы?
Через час Илия отвел меня на конюшню. Была она на другом конце города. Я выбрал там неплохого коня по кличке Нектар. Конечно, с Баязетом равняться он не мог, но все же это был настоящий боевой конь.
Затем я долго примерял оборонительное вооружение — шлем, кирасу, перчатки, поножи и все прочее. Металлическая броня была тяжела и неудобна. Конструкция ее оставляла желать лучшего. С удивлением я увидел длинные крюки на правой стороне кирасы — один выступал вперед, другой торчал за спиной. На эти крюки всадник укладывал копье во время атаки, чтобы освободить правую руку для управления конем. Я знал, что в средние века рыцари на Земле пользовались подобными крюками, но мы от них давно отказались, потому что крюки стесняли движения и мешали нанесению прицельного Удара. Я решил, что крюки придется отпилить. Не понравилось мне и отсутствие шарниров и замков — все части брони соединялись при помощи кожаных завязок. Копья показались мне удобными, но я заметил, что они короче, чем земные, примерно на полметра. Однако самым неприятным было то, что броня оказалась мне мала. Видимо, Ганелона изрядно переоценила физическую мощь кавалеров Изумрудной. К моему ужасу, я не мог просунуть голову ни в один шлем. После долгих попыток мне все же удалось напялить на себя бургиньот, едва не оторвав уши. Обзор в нем был отвратительный даже через одно забрало, и я решил, если судьи позволят, не опускать второе забрало. Затем я подобрал себе отличный боевой плащ — стальное прикрытие для правого плеча, и это меня несколько утешило. С грехом пополам я кое-как напялил на себя все необходимое и повесил на левую руку щит. К счастью, удалось отыскать один щит без герба — это был рондаш, круглый щит с приклепанной изнутри железной скобой, в которую моя ладонь с трудом пролезала, и ременной локтевой петлей. По моей просьбе Илия намалевал на щите большую букву “А”, и с этого момента я стал для своих соперников кавалером Алексеем.
Запаренный, как в бане, я приехал на Ристалище и воткнул копье со своим вымпелом среди нескольких десятков других копий. С этого момента я официально стал числиться Соискателем со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Мне выделили две комнаты во дворце, и я, подкрепившись, улегся в кровать, попросив Петровича посторожить.
Однако долго спать мне не пришлось.
Глава 11. Поезд смерти
Сон у меня всегда чуткий, и, когда Петрович прикоснулся к моему плечу, я проснулся мгновенно.
— Тебя спрашивает человек, — сказал Петрович. — Он уверяет, что это очень срочно.
Я вышел в полутемную гостиную и увидел там взволнованного мужчину. С удивлением я узнал в нем воинственного ресторатора, который так не любил Рюделя. Рядом с ним стоял паренек лет пятнадцати.
— Тень Креста над тобой! — приветствовал я его. — Неужели ты раздобыл мне лошадь, да еще вместе с жокеем?
— Пусть кавалер извинит меня, — глухо пробормотал ресторатор (тут я вспомнил вывеску над его заведением — “Теодор накормит всех”). — Случилось страшное дело. Тут нас никто не может услышать? — Он пугливо осмотрелся.
Я взглянул на Петровича, тот отрицательно покачал головой.
— Можешь говорить смело. Что за мальчик с тобой? Петрович, зажги свет.
— Ради Креста, не надо! — взмолился гость. — Если нас здесь увидят, то всем нам конец, и тебе тоже.
— Рассказывай, — сказал я, усаживаясь. — Петрович, последи, чтобы нам не помешали.
— Этого юношу, кавалер, зовут Юлик. Это сын моего старшего брата. Пусть он сам тебе все расскажет.
Мальчишка был так напуган, что мне пришлось дать ему антенн. У него даже зубы стучали по стакану, пока он запивал таблетку. Но лекарство подействовало, и он начал говорить.
— Мой отец водитель… уже много лет. Он знает все машины и научил меня управлять ими. Я тоже хочу стать водителем. Я все машины водить умею — газогенераторные, и электрические, и даже старые — атомные. И я люблю везде ездить… Отец меня часто брал с собой. В дороге я иногда управлял вместо него, чтобы он отдохнул, и поэтому мы заканчивали рейсы быстро. И отцу хорошо платили… Он хвалил меня и говорил, что без меня ему работа не в радость. Ему ведь было уже почти сорок лет — он говорил, что в таком возрасте надо радоваться всему, пока есть возможность…
И вот недавно — да, три дня назад — ему предложили очень выгодную поездку. Куда, зачем — не сказали. Обещали заплатить втрое, но велели о ней никому не говорить. Отправление было назначено на тот же вечер.
Там, где машины выезжают из гаража, есть удобный поворот, и отец велел подождать его в этом месте. Оказалось, что в рейс отправились сразу семь фургонов, причем с большими прицепами. Машина отца шла предпоследней. Он чуть мигнул мне фарами, и я сделал как обычно — встал там, где машины поворачивали, и на самом повороте вскочил в кабину. Быстренько приготовил себе укрытие в отсеке для инструмента и сел рядом с отцом.
“Чудеса, да и только, — сказал он мне. — Знаешь, кто нанял нас? Сам кавалер Рюдель… Он сказал, что рейс срочный и надо ехать без остановок. Кто-то заикнулся насчет сменщиков, но кавалер Рюдель пообещал, что каждый получит плату и за сменщика — и еще сверх того. Смотри, это я уже получил как аванс!” И он протянул мне деньги — много денег, гораздо больше, чем платили отцу за неделю работы. “Держи их у себя, — сказал он. — Пусть они принесут нам счастье. Да, ты знаешь, — добавил он потом, — у нас почему-то проверили документы. И я заметил странную вещь, все водители были моего возраста”.
“Собрали самых опытных”, — ответил я ему. “Наверно, — согласился отец. — Но все же это риск. А что, если кто-нибудь из нас?…” Ну, я понял, что он имел в виду.
Мы ехали всю ночь, нигде не останавливаясь. Я успел хорошо выспаться и под утро сменил отца, чтобы и он немного отдохнул. Потом дорога вошла в горы, и отец сам сел за руль.
К вечеру мы проехали самый трудный участок. Одно место было особенно опасным. Здесь над ущельем висел узкий мост, на который надо было въезжать после крутого поворота, а сразу за мостом начинался длинный подъем. Стоило здесь отказать тормозам, и машина сорвалась бы вниз. Однако все проехали благополучно.
Когда стемнело, мы наконец миновали горы и уже среди ночи выехали на большую поляну среди леса. Здесь машины остановились.
Впереди послышались голоса. “Опять проверяют”, — сказал отец и велел мне спрятаться. Я услышал, как хлопнула дверца стоявшей впереди машины, но о чем там говорили, разобрать не смог. Потом голоса приблизились к нам, и отец открыл дверцу. Спросили его имя, он ответил. “Ну, ладно”, — проворчал голос, кто-то посветил фонарем, и люди пошли дальше. Они подошли к последней машине, затем куда-то удалились.
Несколько минут я молча сидел в своем убежище, дожидаясь, чтобы проверяльщики отошли подальше. Было очень тихо — так тихо, что мне стало немного жутко сидеть в темноте, и я потихоньку позвал отца. Однако он не откликнулся.
Я подождал еще немного и позвал погромче, но отец молчал. И тут мне стало по-настоящему страшно. Я вылез из ящика и увидел при свете приборов, что отец неподвижно лежит на руле, свесив руки.
Он был мертв — я понял это сразу, даже не дотронувшись до него, даже не попытавшись понять, что с ним. Я совершенно потерял голову от страха. Выскочив из кабины, я бросился к соседней машине, чтобы позвать на помощь. Дверца кабины была раскрыта, а на руле лежал мертвый водитель!
Я не знаю, как я не сошел с ума. Я бегал от машины к машине и всюду видел одно и то же — мертвые водители в открытых кабинах. Я не мог ни кричать, ни плакать — такой ужас охватил меня.
И вдруг я снова услышал голоса. В первый момент я хотел кинуться к людям, но что-то остановило меня. Я вдруг понял, что меня тоже сейчас убьют, как только что убили всех водителей. Тогда я спрятался за деревом и стал смотреть. Вдоль нашего поезда шли люди — они подходили к машине, вытаскивали труп водителя, клали его на траву и шли к следующей. Все это они проделывали совершенно спокойно, словно занимались такой работой каждый день. Кто-то с фонариком пересчитал трупы, потом стал их обыскивать. Я догадался, что он ищет деньги, и с ужасом вспомнил, что отец передал их мне. Тут человек с фонарем позвал других, они о чем-то заспорили, и один забрался в машину отца — видимо, искал деньги там. Я понял, как мне повезло: останься я в машине, меня бы уже не было в живых.
Они еще долго ругались из-за пропавших денег, обвиняя друг друга. Потом из леса выехала конная тележка, трупы сложили на нее и куда-то увезли.
Тут кто-то спросил, где водители. “Надо сперва зарыть этих”, — ответили ему. Я догадался, что скоро сюда прибудут новые шоферы, которые поведут машины дальше, а я останусь здесь один, за тысячу километров от дома.
К этому времени я немного успокоился и стал думать, что делать дальше. Терять мне было нечего, и я решил бежать. Дождавшись, когда неизвестные уйдут, я забрался в последнюю машину, в полной темноте, не зажигая фар, развернулся на поляне и помчался по знакомой дороге.
Я гнал машину на полной скорости. В первый момент я хотел сбросить прицеп, но потом у меня возникла одна идея. Я вспомнил про тот мост и рассчитал, что успею добраться до него, прежде чем меня догонят. Поэтому я волок за собой тяжеленный длинный прицеп, вознося хвалу Кресту за то, что на моей машине стоит такой мощный электромотор…
Погоню я заметил, когда передо мной уже открылся крутой уклон, выводивший дорогу прямо на мост. Я включил тормоза, уменьшая скорость, и, когда она упала почти до нуля, нажал на кнопку сброса прицепа. После этого я рванул машину вперед, чтобы уйти как можно дальше от прицепа, который тихо катился вслед за мной, медленно набирая ход.
Сразу за мостом была скала, под которой дорога делала крутой поворот влево. Моя длинная, тяжелая машина могла повернуть здесь с трудом, да и то на самом малом ходу. Когда до поворота оставались считанные метры, я изо всех сил затормозил. Раздался визг, машина пошла юзом. Я подумал, что сейчас перевернусь, и с ужасом ждал удара несущегося вслед за мной прицепа. Но я рассчитал точно и успел вывернуть машину буквально в сантиметрах от скалы. Секунду спустя позади раздался грохот — прицеп ударился о скалу, встал свечой и обрушился назад, на дорогу и мост.
Мои преследователи слишком поздно поняли, что произошло. Я услышал, как завизжали их тормоза, и оглянулся. На свою беду, они шли за прицепом почти вплотную, и у них не оставалось пространства для маневра. Их водитель кинул машину на край дороги и едва не проскочил в узкую щель между обрывом и прицепом. Но падающий прицеп все же слегка задел машину, и этого оказалось достаточно, чтобы сбросить ее в пропасть.
Я остановил двигатель, вылез и посмотрел вниз, на стометровый обрыв, куда упала машина преследователей. Она горела, все люди в ней погибли. Тогда я поехал дальше. Вблизи столицы я бросил машину в лесу и пришел к дяде Теодору…
Юлик закончил рассказ.
— Почему ты привел его ко мне? — спросил я трясущегося ресторатора.
— Я думал… Мальчика опасно оставлять у меня. Они же будут искать…
— Поэтому лучше пусть найдут его у меня? Ресторатор совсем поник и ссутулился.
— У кавалера искать не будут… При чем тут кавалер и сын какого-то водителя? И еще я думал, что кавалеру будет интересно… Поскольку он не любит кавалера Рюделя…
Я слушал, как мой гость несет какую-то околесицу, и напряженно думал. Подослан он или нет? Вряд ли. Похоже, что все рассказанное мальчишкой чистая правда. А если так, то Юлику действительно грозит опасность. У дядюшки хватило порядочности не выдать его, но он все же очень опасается за свою шкуру и предпочел бы сплавить опасного беглеца мне. Наверняка кавалер Рюдель перетряхнет всех родственников убитых водителей. И конечно, когда дядюшку Теодора как следует прижмут, он не будет долго запираться. Такие типы храбры, когда их толпа, да все с длинными мясницкими ножами. Как это все хорошо известно…
Мне очень не хотелось впутываться в какую-нибудь историю, но парнишке всерьез грозила беда.
— Слушай, дядюшка Теодор, и да будет над тобой тень Креста! Я действительно не люблю кавалера Рюделя и хочу его побить в честном бою. Все, что мне тут наплел твой племянник, меня не интересует. Но мальчишка мне нравится. Мне нужен шустрый парень, которому я смогу доверять. Ведь принцесса принцессой, но есть и другие забавы… Оставь его у меня.
Я выпроводил ресторатора за дверь.
— Петрович, займись мальчиком. Мне надо посоветоваться с бабусей. Ты ей все передал?
— Она все уже знает и ждет твоего вызова.
Я ушел в другую комнату и долго говорил с бабушкой.
— Тебя спрашивает человек, — сказал Петрович. — Он уверяет, что это очень срочно.
Я вышел в полутемную гостиную и увидел там взволнованного мужчину. С удивлением я узнал в нем воинственного ресторатора, который так не любил Рюделя. Рядом с ним стоял паренек лет пятнадцати.
— Тень Креста над тобой! — приветствовал я его. — Неужели ты раздобыл мне лошадь, да еще вместе с жокеем?
— Пусть кавалер извинит меня, — глухо пробормотал ресторатор (тут я вспомнил вывеску над его заведением — “Теодор накормит всех”). — Случилось страшное дело. Тут нас никто не может услышать? — Он пугливо осмотрелся.
Я взглянул на Петровича, тот отрицательно покачал головой.
— Можешь говорить смело. Что за мальчик с тобой? Петрович, зажги свет.
— Ради Креста, не надо! — взмолился гость. — Если нас здесь увидят, то всем нам конец, и тебе тоже.
— Рассказывай, — сказал я, усаживаясь. — Петрович, последи, чтобы нам не помешали.
— Этого юношу, кавалер, зовут Юлик. Это сын моего старшего брата. Пусть он сам тебе все расскажет.
Мальчишка был так напуган, что мне пришлось дать ему антенн. У него даже зубы стучали по стакану, пока он запивал таблетку. Но лекарство подействовало, и он начал говорить.
— Мой отец водитель… уже много лет. Он знает все машины и научил меня управлять ими. Я тоже хочу стать водителем. Я все машины водить умею — газогенераторные, и электрические, и даже старые — атомные. И я люблю везде ездить… Отец меня часто брал с собой. В дороге я иногда управлял вместо него, чтобы он отдохнул, и поэтому мы заканчивали рейсы быстро. И отцу хорошо платили… Он хвалил меня и говорил, что без меня ему работа не в радость. Ему ведь было уже почти сорок лет — он говорил, что в таком возрасте надо радоваться всему, пока есть возможность…
И вот недавно — да, три дня назад — ему предложили очень выгодную поездку. Куда, зачем — не сказали. Обещали заплатить втрое, но велели о ней никому не говорить. Отправление было назначено на тот же вечер.
Там, где машины выезжают из гаража, есть удобный поворот, и отец велел подождать его в этом месте. Оказалось, что в рейс отправились сразу семь фургонов, причем с большими прицепами. Машина отца шла предпоследней. Он чуть мигнул мне фарами, и я сделал как обычно — встал там, где машины поворачивали, и на самом повороте вскочил в кабину. Быстренько приготовил себе укрытие в отсеке для инструмента и сел рядом с отцом.
“Чудеса, да и только, — сказал он мне. — Знаешь, кто нанял нас? Сам кавалер Рюдель… Он сказал, что рейс срочный и надо ехать без остановок. Кто-то заикнулся насчет сменщиков, но кавалер Рюдель пообещал, что каждый получит плату и за сменщика — и еще сверх того. Смотри, это я уже получил как аванс!” И он протянул мне деньги — много денег, гораздо больше, чем платили отцу за неделю работы. “Держи их у себя, — сказал он. — Пусть они принесут нам счастье. Да, ты знаешь, — добавил он потом, — у нас почему-то проверили документы. И я заметил странную вещь, все водители были моего возраста”.
“Собрали самых опытных”, — ответил я ему. “Наверно, — согласился отец. — Но все же это риск. А что, если кто-нибудь из нас?…” Ну, я понял, что он имел в виду.
Мы ехали всю ночь, нигде не останавливаясь. Я успел хорошо выспаться и под утро сменил отца, чтобы и он немного отдохнул. Потом дорога вошла в горы, и отец сам сел за руль.
К вечеру мы проехали самый трудный участок. Одно место было особенно опасным. Здесь над ущельем висел узкий мост, на который надо было въезжать после крутого поворота, а сразу за мостом начинался длинный подъем. Стоило здесь отказать тормозам, и машина сорвалась бы вниз. Однако все проехали благополучно.
Когда стемнело, мы наконец миновали горы и уже среди ночи выехали на большую поляну среди леса. Здесь машины остановились.
Впереди послышались голоса. “Опять проверяют”, — сказал отец и велел мне спрятаться. Я услышал, как хлопнула дверца стоявшей впереди машины, но о чем там говорили, разобрать не смог. Потом голоса приблизились к нам, и отец открыл дверцу. Спросили его имя, он ответил. “Ну, ладно”, — проворчал голос, кто-то посветил фонарем, и люди пошли дальше. Они подошли к последней машине, затем куда-то удалились.
Несколько минут я молча сидел в своем убежище, дожидаясь, чтобы проверяльщики отошли подальше. Было очень тихо — так тихо, что мне стало немного жутко сидеть в темноте, и я потихоньку позвал отца. Однако он не откликнулся.
Я подождал еще немного и позвал погромче, но отец молчал. И тут мне стало по-настоящему страшно. Я вылез из ящика и увидел при свете приборов, что отец неподвижно лежит на руле, свесив руки.
Он был мертв — я понял это сразу, даже не дотронувшись до него, даже не попытавшись понять, что с ним. Я совершенно потерял голову от страха. Выскочив из кабины, я бросился к соседней машине, чтобы позвать на помощь. Дверца кабины была раскрыта, а на руле лежал мертвый водитель!
Я не знаю, как я не сошел с ума. Я бегал от машины к машине и всюду видел одно и то же — мертвые водители в открытых кабинах. Я не мог ни кричать, ни плакать — такой ужас охватил меня.
И вдруг я снова услышал голоса. В первый момент я хотел кинуться к людям, но что-то остановило меня. Я вдруг понял, что меня тоже сейчас убьют, как только что убили всех водителей. Тогда я спрятался за деревом и стал смотреть. Вдоль нашего поезда шли люди — они подходили к машине, вытаскивали труп водителя, клали его на траву и шли к следующей. Все это они проделывали совершенно спокойно, словно занимались такой работой каждый день. Кто-то с фонариком пересчитал трупы, потом стал их обыскивать. Я догадался, что он ищет деньги, и с ужасом вспомнил, что отец передал их мне. Тут человек с фонарем позвал других, они о чем-то заспорили, и один забрался в машину отца — видимо, искал деньги там. Я понял, как мне повезло: останься я в машине, меня бы уже не было в живых.
Они еще долго ругались из-за пропавших денег, обвиняя друг друга. Потом из леса выехала конная тележка, трупы сложили на нее и куда-то увезли.
Тут кто-то спросил, где водители. “Надо сперва зарыть этих”, — ответили ему. Я догадался, что скоро сюда прибудут новые шоферы, которые поведут машины дальше, а я останусь здесь один, за тысячу километров от дома.
К этому времени я немного успокоился и стал думать, что делать дальше. Терять мне было нечего, и я решил бежать. Дождавшись, когда неизвестные уйдут, я забрался в последнюю машину, в полной темноте, не зажигая фар, развернулся на поляне и помчался по знакомой дороге.
Я гнал машину на полной скорости. В первый момент я хотел сбросить прицеп, но потом у меня возникла одна идея. Я вспомнил про тот мост и рассчитал, что успею добраться до него, прежде чем меня догонят. Поэтому я волок за собой тяжеленный длинный прицеп, вознося хвалу Кресту за то, что на моей машине стоит такой мощный электромотор…
Погоню я заметил, когда передо мной уже открылся крутой уклон, выводивший дорогу прямо на мост. Я включил тормоза, уменьшая скорость, и, когда она упала почти до нуля, нажал на кнопку сброса прицепа. После этого я рванул машину вперед, чтобы уйти как можно дальше от прицепа, который тихо катился вслед за мной, медленно набирая ход.
Сразу за мостом была скала, под которой дорога делала крутой поворот влево. Моя длинная, тяжелая машина могла повернуть здесь с трудом, да и то на самом малом ходу. Когда до поворота оставались считанные метры, я изо всех сил затормозил. Раздался визг, машина пошла юзом. Я подумал, что сейчас перевернусь, и с ужасом ждал удара несущегося вслед за мной прицепа. Но я рассчитал точно и успел вывернуть машину буквально в сантиметрах от скалы. Секунду спустя позади раздался грохот — прицеп ударился о скалу, встал свечой и обрушился назад, на дорогу и мост.
Мои преследователи слишком поздно поняли, что произошло. Я услышал, как завизжали их тормоза, и оглянулся. На свою беду, они шли за прицепом почти вплотную, и у них не оставалось пространства для маневра. Их водитель кинул машину на край дороги и едва не проскочил в узкую щель между обрывом и прицепом. Но падающий прицеп все же слегка задел машину, и этого оказалось достаточно, чтобы сбросить ее в пропасть.
Я остановил двигатель, вылез и посмотрел вниз, на стометровый обрыв, куда упала машина преследователей. Она горела, все люди в ней погибли. Тогда я поехал дальше. Вблизи столицы я бросил машину в лесу и пришел к дяде Теодору…
Юлик закончил рассказ.
— Почему ты привел его ко мне? — спросил я трясущегося ресторатора.
— Я думал… Мальчика опасно оставлять у меня. Они же будут искать…
— Поэтому лучше пусть найдут его у меня? Ресторатор совсем поник и ссутулился.
— У кавалера искать не будут… При чем тут кавалер и сын какого-то водителя? И еще я думал, что кавалеру будет интересно… Поскольку он не любит кавалера Рюделя…
Я слушал, как мой гость несет какую-то околесицу, и напряженно думал. Подослан он или нет? Вряд ли. Похоже, что все рассказанное мальчишкой чистая правда. А если так, то Юлику действительно грозит опасность. У дядюшки хватило порядочности не выдать его, но он все же очень опасается за свою шкуру и предпочел бы сплавить опасного беглеца мне. Наверняка кавалер Рюдель перетряхнет всех родственников убитых водителей. И конечно, когда дядюшку Теодора как следует прижмут, он не будет долго запираться. Такие типы храбры, когда их толпа, да все с длинными мясницкими ножами. Как это все хорошо известно…
Мне очень не хотелось впутываться в какую-нибудь историю, но парнишке всерьез грозила беда.
— Слушай, дядюшка Теодор, и да будет над тобой тень Креста! Я действительно не люблю кавалера Рюделя и хочу его побить в честном бою. Все, что мне тут наплел твой племянник, меня не интересует. Но мальчишка мне нравится. Мне нужен шустрый парень, которому я смогу доверять. Ведь принцесса принцессой, но есть и другие забавы… Оставь его у меня.
Я выпроводил ресторатора за дверь.
— Петрович, займись мальчиком. Мне надо посоветоваться с бабусей. Ты ей все передал?
— Она все уже знает и ждет твоего вызова.
Я ушел в другую комнату и долго говорил с бабушкой.
Глава 12. Полцарства за коня!
Бои Соискателей проходили по олимпийской системе — проигравший мог отправляться восвояси или занять место среди зрителей. Ничья не объявлялась — соперники бились до победы.
По жребию мне пришлось принять участие в утренних боях. Кавалер с красной лентой Верховного судьи через плечо
долго копался тощими пальцами в вазе и наконец вытащил мне первый номер. Я предпочел бы выступать не самым первым, чтобы предварительно посмотреть на один—два боя — все-таки знать уровень мастерства здешних кавалеров мне бы не повредило. Судья смотрел на меня наглыми глазами, склонив голову набок, как вздорная сорока. Почему-то его птичье лицо показалось мне знакомым. Я попытался вспомнить, но не смог. Ладно, подумал я, и равнодушно кивнул. Первый так первый. Выиграю бой и насмотрюсь вдоволь.
Мою броню привез на тележке Илия со своими подручными. С помощью Петровича и Юлика я надел ее на себя. Была она тяжела и неудобна, но приходилось терпеть. Илия припас также дюжину деревянных копий. Я уселся на Нектара, строго-настрого приказав Петровичу только наблюдать.
Дома я однажды имел неосторожность привести Петровича на тренировку. У меня из головы вылетело, что он всего-навсего робот, для которого самое святое — Первый Закон, гласящий, что робот не может причинить человеку вред или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред… Тот, кто придумал этот мудрый закон, должен был обязательно предусмотреть в нем хотя бы одно исключение, относящееся к конным поединкам. Когда два бронированных рыцаря стремглав кинулись друг на друга, Петрович своим быстродействующим мозгом мгновенно сообразил, что они сейчас нанесут друг другу вред, и по долгу роботов решил этого не допустить. Я не успел ничего заметить, но рыцари вдруг остановились в недоумении, потому что уставленные на соперника копья развалились в их руках пополам… Я высказал роботу все, что о нем думаю, объяснил цель и задачи спорта, и он сказал, что ему все понятно. Однако, едва рыцари, сменив копья, бросились в атаку, все повторилось. Пришлось срочно отправить Петровича прочь.
По жребию мне пришлось принять участие в утренних боях. Кавалер с красной лентой Верховного судьи через плечо
долго копался тощими пальцами в вазе и наконец вытащил мне первый номер. Я предпочел бы выступать не самым первым, чтобы предварительно посмотреть на один—два боя — все-таки знать уровень мастерства здешних кавалеров мне бы не повредило. Судья смотрел на меня наглыми глазами, склонив голову набок, как вздорная сорока. Почему-то его птичье лицо показалось мне знакомым. Я попытался вспомнить, но не смог. Ладно, подумал я, и равнодушно кивнул. Первый так первый. Выиграю бой и насмотрюсь вдоволь.
Мою броню привез на тележке Илия со своими подручными. С помощью Петровича и Юлика я надел ее на себя. Была она тяжела и неудобна, но приходилось терпеть. Илия припас также дюжину деревянных копий. Я уселся на Нектара, строго-настрого приказав Петровичу только наблюдать.
Дома я однажды имел неосторожность привести Петровича на тренировку. У меня из головы вылетело, что он всего-навсего робот, для которого самое святое — Первый Закон, гласящий, что робот не может причинить человеку вред или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред… Тот, кто придумал этот мудрый закон, должен был обязательно предусмотреть в нем хотя бы одно исключение, относящееся к конным поединкам. Когда два бронированных рыцаря стремглав кинулись друг на друга, Петрович своим быстродействующим мозгом мгновенно сообразил, что они сейчас нанесут друг другу вред, и по долгу роботов решил этого не допустить. Я не успел ничего заметить, но рыцари вдруг остановились в недоумении, потому что уставленные на соперника копья развалились в их руках пополам… Я высказал роботу все, что о нем думаю, объяснил цель и задачи спорта, и он сказал, что ему все понятно. Однако, едва рыцари, сменив копья, бросились в атаку, все повторилось. Пришлось срочно отправить Петровича прочь.