- Они без труда преодолевают паковый лед, плавают по воде, снова влезают на льдины. Эти машины для нас здесь незаменимы. Видите, коллеги, какие плоды приносит сотрудничество народов. У нас на острове все самое лучшее и современное. При таких условиях действительно можно достигнуть многого. Так, а теперь пойдем в пещеры, мы думаем, что это самое подходящее место для вашей атомной батареи.
Вооружившись мощным рефлектором, все направились к пещере. Профессор Гольцман, увязая в снегу, прокладывал путь. Призрачный луч рефлектора скользил по сверкающему снежному покрову. На небе ярко сияли большие звезды. Идти было недалеко - пещера находилась поблизости от аэродрома.
При входе их обдало холодом. Бракк стал внимательно осматривать пещеру. Стены ее покрывал толстый слой льда, порода нигде не проступала из-под его толщи.
- Эта пещера не единственная, - заметил профессор. - Геологи обнаружили еще четыре. По их мнению, все пещеры возникли под воздействием газов при рождении острова. Мы сейчас в самой большой из них.
- Я согласен с вашим предложением, господин профессор. Мы установим атомную батарею именно здесь.
Вера Бракк стояла у окна и глядела в сад. Выпал первый снег; зима в этом году началась слишком рано. Небо было затянуто серой пеленой.
Вера была подавлена - ее музыка к фильму вышла неудачной. До просмотра фильма у нее еще была надежда, что приговор будет не слишком строгим. Но осторожные намеки Корни и других товарищей по Союзу композиторов отняли у нее и эту надежду. Еще во время длительной, упорной работы она чувствовала, что вещь ей не дается. Она деградирует как композитор и давно работает без вдохновения, без необходимой сосредоточенности.
Вера снова взяла номер музыкального журнала, в котором этим утром прочитала суровую критическую статью о музыке к фильму.
"Вера Бракк продолжает исходить из устаревшего представления о том, что музыку к кинофильму можно склеивать из банальных мотивов, - говорилось в статье. - Воображение ее весьма бедно, оригинальность ее творчества довольно ограниченна. Стремление к мелодичности и благозвучности, к сожалению, слишком часто вступает в конфликт с особенностями современного фильма. Вся музыка к этой картине шаблонна, в ней не чувствуется душевного порыва, воплотившегося в звуках..."
Вера не стала читать дальше. Она слишком хорошо знала цену своему неудавшемуся произведению. В самом мрачном настроении принялась она перебирать причины, которые привели ее к провалу. Впрочем, тут не о чем было раздумывать. Разве может создать нужную для художника атмосферу человек, у которого нельзя найти поддержки, который занят только своими интересами, далекими от искусства.
В своем уязвленном тщеславии Вера искала оправданий вовне, и это не давало ей всмотреться в себя попристальней. Ей не приходило в голову, что именно стремление к шумной светской жизни мешало ее творчеству обрести глубину и значительность.
В этот день одиночество было для нее особенно невыносимо. Она с облегчением вспомнила о приглашении Союза композиторов. Сегодня бал. А ей так нужно быть с людьми! Может быть, новые впечатления отвлекут ее. Ей необходимо развлечься. Как иначе избавиться от грусти, которую она не переставала испытывать со дня отъезда мужа? Уже пять недель он на этом острове. С тех пор - лишь одна радиограмма да коротенькое письмо. Ни одного вопроса о ее работе, ее заботах...
Вера долго и тщательно одевалась. Выйдя в прихожую, посмотрелась в зеркало. Почему-то вспомнилась мелодия, которую напевал ей Хегер, когда подвозил ее в своей машине несколько месяцев назад.
Она пошла пешком. Под ногами скрипел снег. Сверкающие витрины, украшенные еловыми ветками и зажженными свечами, напоминали о приближающемся рождестве. Она запретила себе думать о Вернере, о статье в журнале. Сегодня она должна быть веселой!
В празднично освещенном ресторане первым ей встретился Корни. Он заговорил с ней особенно ласково и дружелюбно - как видно, успел прочесть статью и теперь пытался утешить Веру.
Вера беззаботно улыбнулась ему, словно желая показать, что совсем не огорчена и, в сущности, не придает особого значения этой критике.
Ей и в самом деле было приятно смотреть на празднично одетых людей. Она чувствовала на себе восхищенные взгляды мужчин, и это радовало ее. Корни проводил Веру к столику. За ним сидел Хегер, и она вдруг поняла, что давно хотела встретиться с ним.
В этот вечер Хегер был с нею особенно любезен. Она много танцевала с ним, его тонкая, чуть сдобренная иронией лесть нравилась ей больше, чем когда-либо. Она даже ничего не возразила, когда он восторженно отозвался о ее музыке к фильму.
Соседи по столику, видимо желая сделать приятное Вере, заговорили об успехе ее мужа. Вера умоляюще взглянула на Хегера, и тот, мгновенно поняв, снова пригласил ее на танец.
Вера уже не в первый раз замечала, какое странное смущение охватывает Хегера в ее присутствии. С тайной радостью она наблюдала за ним во время танца. Но за бокалом с вином, которое так усердно подливал ей Хегер, наступил ее черед скрывать свое смущение. Однако это плохо ей удавалось. Было очень трудно делать вид, что она не замечает страсти в его взгляде, не слышит слишком вольных речей.
Они ушли только тогда, когда зал стал уже пустеть. Ни о чем ее не спрашивая, Хегер повел Веру к своей машине. Она не протестовала, ведь это был долг вежливости с его стороны. Однако когда автомобиль стал петлять по ночному городу, она строго сказала Хегеру, что ей пора домой. Он повиновался с явным неудовольствием. Впрочем, она, не колеблясь, ответила утвердительно, когда при прощании он выразил надежду на скорую встречу.
Вернер Бракк сидел подле канадского физика Шетли в клубе городка на острове. Сорок пар глаз были устремлены на Шетли, излагавшего свой проект. Высокий широкоплечий канадец подошел к рельефной карте острова, висевшей в узком простенке клубного помещения. На карте загорелись шесть лампочек, осветив места, о которых говорил ученый.
- В этих пунктах, - сказал Шетли, - можно установить излучатели. Мощные направленные пучки электромагнитных волн сосредоточатся на высоте около ста километров и вызовут сильное свечение, подобное северному сиянию. Искусственное солнце, в десять раз большее, чем Луна, какой мы ее видим, зальет остров ярким светом.
Шетли вернулся на место. Упершись руками в спинку стула, оглядел собравшихся и добавил, повысив голос:
- Если новая атомная батарея не подведет, мы получим количество энергии, достаточное для того, чтобы уже в следующую полярную ночь разогнать темноту над островом.
Эти слова были встречены громкими возгласами одобрения.
Затем Бракк рассказал об испытаниях атомной батареи, которая продолжала подавать ток без малейшего перерыва.
- Бесчисленные измерения, проведенные нами за последние месяцы, доказывают, что после некоторых усовершенствований в конструкции атомная батарея может быть использована для получения электроэнергии в большом масштабе. Таким образом, важнейшая проблема, связанная с созданием искусственного солнца, уже решена.
Канадец пожал ему руку и что-то сказал, но слова его утонули в шуме аплодисментов.
Поднялся советский ученый профессор Сулков, за несколько часов до этого вернувшийся с конференции, проходившей у него на родине. Он привез план преобразования острова; ученые выслушали выступление профессора с напряженным вниманием.
Еще несколько лет назад советские конструкторы создали мощные излучатели инфракрасных лучей, которые способствовали поддержанию зимой мягкого летнего климата на улицах, стадионах, в парках.
- С тех пор этот излучатель был настолько усовершенствован, - сообщил профессор Сулков, - что с помощью комплекса таких устройств мы имеем возможность уже сейчас растопить ледяной панцирь, покрывающий ковшеобразный кратер острова, и превратить этот кратер в цветущую долину. Взрывая лед, можно облегчить и ускорить этот процесс.
Если будет принято решение реализовать доложенный план, то Советский Союз не только поставит излучатели инфракрасных лучей, но и возьмет на себя все работы по заполнению дна кратера слоем искусственной почвы. Остров превратится в сад.
Пока советский ученый говорил о вишнях и яблонях в цвету и даже о пальмах, снаружи, словно в насмешку, свирепствовала снежная буря. Между строениями городка завывал ветер. Он носился над морем, ломал ледяные поля, громоздя их друг на друга причудливыми торосами. Но в просторном помещении клуба было тепло и уютно. Ученые оживленно обсуждали план профессора Сулкова.
- Господа, - громко воскликнул норвежский ученый, вставая с места, мне кажется, что мы углубляемся в такие вопросы, которые пока еще не могут быть решены. В первую очередь необходимо заняться энергетической проблемой. Все здесь зависит от атомной батареи Бракка. Сначала надо соорудить полупроводниковую электростанцию - тогда мы будем располагать электрической энергией в количестве, нужном для реализации любых планов.
Лежа в постели, Бракк еще долго думал о сегодняшних проектах и предложениях. Электрическая энергия - как часто произносились эти слова. Чем был бы сегодня человек без электричества, без этой живительной силы. Бракк глубоко вздохнул. Он создал новый источник энергии. Атомная батарея Бракка. Как это звучит! Благодаря его открытию появится искусственное солнце, будет преображена природа острова. Какое удивительное чувство...
Вера... Он не видел ее три месяца, почти не думал о ней, увлеченный работой. Но срок его пребывания на острове подходил к концу, и он все больше тосковал по жене.
Профессор Экардт был в прекрасном настроении, и не без причины. Лучи славы Бракка падали на весь институт. Он перечитал статью, в которой достижениям Бракка давалась самая высокая оценка. Упоминалось и имя Экардта.
Экардт сиял. Руководимый им институт завоевал мировую известность. В стране, да и за ее пределами не было, вероятно, ни одной крупной газеты, которая не писала бы об атомной батарее Бракка.
Экардт снял очки и откинулся в кресле. Кто мог думать? Чертовски удачливый парень этот Бракк: за несколько месяцев создал новый источник энергии, хотя ученые всех стран безуспешно добивались этого много лет. Просто невероятно!
А в это время Бракк, вернувшийся с острова несколько недель назад, разговаривал с главным инженером алюминиевого завода. Он приехал сюда, чтобы обсудить некоторые технические вопросы, связанные с производством алюминиевого сплава для фотоэлементов. Завод должен был взять на себя изготовление алюминиевых труб для полупроводниковой электростанции. После возвращения с острова Бракка и его сотрудников атомную батарею демонтировали и каждый фотоэлемент, каждую деталь подвергли тщательной проверке. Однако никаких следов разрушения их радиоактивным веществом обнаружено не было. Коэффициент полезного действия фотоэлементов оставался неизменным. Проверка кончилась, и Бракк, при поддержке профессора Экардта, начал длительные хлопоты и переговоры. Наконец все было утрясено. Ничто больше не препятствовало осуществлению проекта полупроводниковой электростанции на острове.
- Уложитесь в срок? - спросил Бракк главного инженера.
- А вы сомневаетесь? - ответил тот.
- Честно говоря, да! Срок очень короткий. Переговоры тянулись дольше, чем я думал. Но если завод справится с заказом и поставит трубы вовремя, мы сможем пустить электростанцию еще до наступления полярной зимы. Что ж, будем надеяться, что все пойдет гладко. В том, что вы сделаете все возможное, я, конечно, не сомневаюсь.
Около трех часов пополудни Бракк вернулся в институт и сразу прошел к Экардту. Профессор был чем-то озабочен. Не дожидаясь, пока Бракк сядет, протянул ему какой-то документ.
- Коллега Хенель не дает покоя! - сказал Экардт.
Бракк прочел письмо, недовольно сдвинул брови и сердито сказал:
- Разумеется, первую полупроводниковую электростанцию можно было бы построить и в нашей стране. Но к чему? Только для экспериментов? А на острове люди так нуждаются в электроэнергии. Текущую же работу контрольно-измерительного характера можно вести там с такой же точностью, как и здесь. Мне непонятны возражения доктора Хенеля. На всех совещаниях я неизменно подчеркивал, что электростанция должна строиться как опытная.
Профессор Экардт успокаивающе поднял руку.
- К чему волноваться? Вопрос решен большинством голосов. Местом строительства остается остров.
Заложив руки в карманы, Экардт обошел письменный стол и принялся ходить по кабинету.
- Ох, этот Хенель, - продолжал он. - Вечно он каркает. Теперь, видите ли, он обеспокоен тем, что испытания атомной батареи прошли слишком гладко. С его точки зрения, станция пока должна работать в лабораторных условиях. Опыты незачем делать достоянием общественности, тем более международной. Вы, однако, не обращайте на это внимания: ответственность возложена на вас, и коллеге Хенелю придется считаться с вашим мнением. Кстати, как идут дела на алюминиевом заводе? Поступят ли цилиндры для бомбардировки своевременно? Высшее техническое училище отнюдь не обрадовано тем, что мы займем циклотрон на такой долгий срок.
- Да, да, знаю, - коротко ответил Бракк. Трудности, встававшие со всех сторон, раздражали его, но не обескураживали. Он твердо держался своего решения строить опытную установку на острове, а не в Германии. Бракк страстно боролся за это. Иногда он сам удивлялся: откуда у него берется столько силы и стойкости? Сознание огромного значения сделанного им открытия окрылило его. Высокомернее он не стал, просто появилось больше уверенности и целеустремленности. "Все они боятся ответственности, подумал Бракк, бросив взгляд на письмо Хенеля. - Или это зависть?"
- Алюминиевый завод обещает выдержать сроки, - сказал он Экардту. - За изготовление цилиндров возьмутся, как только будет выполнен заказ на экспорт, Противорадиационные защитные устройства уже полностью завезены на завод электрической аппаратуры. Сейчас ждут только поставки фотоэлементов. Изготовлены также выключатели и измерительные приборы. До сих пор все шло отлично. Если ничего не случится, электростанция заработает до наступления полярной зимы, монтажные работы на острове пойдут быстро.
Когда Бракк вернулся домой, Вера собиралась уходить.
Он сразу же заметил, что она приоделась. Посмотрел на нее с удивлением. Но она ничуть не смутилась. Еще несколько дней назад она предупредила его, что сегодня идет на концерт. Билет она купила давно, до его возвращения. Не сидеть же ей одной долгие вечера.
И все же ему было тяжело видеть, в каком приподнятом, веселом настроении находится Вера. Он понимал, что причиной тому был явно не он. Неужели три месяца разлуки так отдалили их друг от друга?
- Вера, - тихо сказал он и посмотрел на нее долгим взглядом. - Вера, что-нибудь изменилось?
Веру так поразил этот вопрос, что она растерянно пробормотала:
- Что ты, что ты...
Она нервно взглянула на часы.
- Мы сможем поговорить потом, Вера. Теперь тебе пора идти, если не хочешь опоздать на концерт.
Но она продолжала стоять в дверях, смущенно улыбаясь и поправляя прическу.
- Да, мне пора, - сказала она. - Твой вопрос...
- Вера! - воскликнул он вдруг. - Хочешь, я пойду с тобой?
Она едва сумела скрыть испуг.
- Да, да, конечно, - сказала Вера запинаясь, - если тебе не нужно работать...
- Работа подождет до завтра, - весело бросил он ей слова, которых она от него никогда не слыхала, и в тот же миг исчез в спальне, чтобы переодеться.
На лице ее отразилось смятение. Она и предположить не могла, что Вернеру вздумается пойти с нею. Теперь нужно было найти правдоподобный предлог, чтобы помешать ему. Вера пошла за мужем в спальню.
- Достанем ли мы билет. Вернер? Я ведь купила только один.
- Не все же билеты распроданы, - ответил он, не задумываясь.
Вера прислонилась к косяку двери и прикрыла глаза. Что же делать? Как предупредить Хегера, что она придет не одна? Какой еще есть выход?
- Я сейчас позвоню в кассу, Вернер, - сказала она, стараясь придать голосу твердость, и прошла в столовую.
Он услышал, как Вера, набрав номер вызвала театральную кассу. Потом раздался ее голос:
- Я хотела бы приобрести еще один билет на сегодняшний концерт. Не можете ли вы оставить мне... Что? Ни одного? Но, может быть, кто-нибудь возвратит? Что? Что? Предварительные заказы? Спасибо.
Она вернулась с грустным лицом, Бракк избавил ее от необходимости повторять инсценированный разговор, спокойно надел домашний костюм и пошел к двери кабинета.
- Может быть, так даже лучше, Вера, - тихо сказал он.
А она, снова взглянув на часы, торопливо попрощалась и ушла.
Хегер ждал Веру до последней минуты, но увидел только когда уже направился в зал. Концерт уже начался, и Вера смогла лишь наскоро шепотом пересказать свой разговор с мужем. Но и то, что он услышал, заставило его нервно погладить усы и нахмурить брови.
Этот концерт не принес им радости. Как ни старалась Вера вслушиваться в звуки струнного квартета и серенады Чайковского - ее любимых вещей, - это ей не удавалось.
- Что ты ему сказала, Вера? - шепотом спросил Хегер. - Ведь не могла же ты просто...
Но она только покачала головой, не глядя на него.
Три месяца встречалась Вера с Хегером и после каждого свидания давала себе зарок, что это последний раз. Они ходили на концерты и спектакли, гуляли, спорили о музыке, Вера отчетливо сознавала, что Хегеру мало всего этого, но ее пугало по-настоящему, что она сама не сможет, да, вероятно, и не захочет вечно говорить ему "нет".
Она ничего не сказала Вернеру, когда он приехал. Почему? Скорее всего боялась причинить ему боль. Когда Вера увидела глаза ничего не подозревающего мужа, она вдруг испугалась, что потеряет его. Собственно, у нее с Хегером ничего и не было. Они целовались, перешли на "ты". Неужели Вернер не понял бы ее?
Краем глаза Вера покосилась на Хегера. "Как он заботится о том, чтобы производить хорошее впечатление. Все до последней мелочи обдумано. Внешне он безупречен", - подумала она.
Вера смотрела на него почти с восхищением, не задаваясь вопросом, что скрывается за этой безупречностью.
Впрочем, в оправдание своих отношений с Хегером она могла бы привести и более веские причины. В нем было то, чего ей не хватало в Вернере даже в первые годы ее замужества: внимания к ней, желание проводить с ней как можно больше времени. Курт Хегер, что бы она ни говорила, слушал ее с интересом, входил в подробности ее работы, часто просил, чтобы она сыграла ему ту или иную мелодию, со знанием дела судил о ее творчестве, во всем проявлял предупредительность.
Глубже заглянуть ему в душу она не пыталась. Ей было ясно одно - он добивался ее любви всеми средствами, какими располагает мужчина. Но она не давала себе труда подумать, как бы он вел себя, если бы стал ее мужем. Ей даже не приходило в голову расспрашивать Хегера о его делах. Напротив, она была благодарна ему за то, что в ее присутствии он как будто ни во что не ставил собственную работу и, казалось, жил в мире ее интересов.
О, если бы в Вернере было хоть немного от Курта Хегера, как счастлива была бы она тогда!
Вера глубоко вздохнула, и Хегер бережно дотронулся до ее руки. Она посмотрела на него с благодарностью. Ей и в голову не приходило, что самое ценное в ее муже - необычайное упорство в труде, соединенное со страстной любовью к своему делу, - ставит его намного выше Хегера; она и не подозревала, что сам Хегер отчаянно завидует ее мужу.
Доктор Хегер захлопнул справочник, скомкал страницу с первыми фразами научного доклада и бросил ее в корзину.
Нет, так начинать нельзя. Он взял новый лист, долго смотрел на него, потом положил карандаш и принялся мерить комнату большими шагами. "Куда делись все мои мысли, от этого с ума можно сойти!"
Хегер остановился подле вьющегося растения у окна, оторвал листок и, скатывая его в шарик, сформулировал вполголоса новое начало своего доклада. Он делал это уже во второй или третий раз, но никак не мог сосредоточиться. Мысли об успехе Бракка, о строящейся на острове электростанции всякий раз отвлекали его. Атомная батарея Бракка! Фотоэлементы Бракка! Бракк, всюду Бракк! Он не решался уже раскрыть ни один журнал. Встречая Бракка в институте, Хегер делал вид, что ничего не изменилось, здоровался с улыбкой. Одно хоть немного утешало его - Вера! Мысленно он уже торжествовал победу.
Хегер вернулся к письменному столу. Через два часа доклад был кончен. Он перечитал написанное, сложил листы в папку и, захватив ее, вышел из комнаты.
Когда Хегер явился в кабинет Экардта и положил папку к нему на стол, профессор сказал:
- Только что звонили с алюминиевого завода. Они могут выполнить заказ досрочно и приступить к изготовлению цилиндров для атомной батареи уже через четыре дня. Но вот беда - вся документация, все расчеты у Бракка.
Экардт тяжело опустил руку на письменный стол.
- Почему-то всегда что-нибудь случается, когда он в командировке. До конца недели Бракк, во всяком случае, не вернется. Он собирался еще на завод пластмасс. Попытаюсь дозвониться к нему.
Экардт нажал рычаг переговорного устройства и попросил секретаршу соединить его с Институтом атомной физики в Штутгарте. Затем повернулся к Хегеру, и они вместе начали разбирать его доклад.
Вскоре зазвонил телефон. Экардт попросил позвать доктора Бракка. Немного спустя он услышал его голос и объяснил, в чем дело. Бракк обрадовался тому, что заказ будет выполнен досрочно, попросил снять копию с оригинала расчетов, которые он хранил в сейфе у Экардта, и срочно отправить их на алюминиевый завод.
Профессор Экардт заверил его, что все будет сделано, пожелал успеха в переговорах и положил трубку. Потом открыл вмонтированный в стену сейф и вынул из него толстую коричневую папку. Взял лист, исписанный формулами, и вызвал в кабинет секретаршу.
- Снимите копию, - сказал он, протягивая ей лист с формулами. - Но здесь, не уходите.
Пока секретарша усаживалась за стол и вставляла в машинку бумагу, Экардт и Хегер продолжали обсуждение доклада.
Мелкий, быстрый почерк Бракка не всегда было легко разобрать. Но для секретарши Экардта это не представляло затруднений. Ее шеф писал не лучше, и с годами она привыкла к таким почеркам. Закончив работу, секретарша считала копию с оригиналом, передала оба листа Экардту и вышла из кабинета.
Профессор отодвинул лежавший перед ним доклад немного в сторону и сказал, мельком взглянув на Хегера:
- Минутку, я быстренько просмотрю.
- Пожалуйста, - ответил Хегер. По его тону ясно чувствовалось, что он раздосадован перерывом в разговоре.
Пока профессор читал копию, тоже тщательно сверяя ее с оригиналом, Хегер искоса рассматривал директора и думал: "Он здорово изменился. Чуть дело коснется Бракка - все по боку. Ну еще бы, греется в лучах его славы".
- Так, с этим покончено, - сказал Экардт, подписывая копию. В тот же миг прозвучал зуммер переговорного устройства. Экардт нажал рычаг.
- Что там опять стряслось? Я ведь просил меня не беспокоить. Простите, господин профессор, но господину Котеку необходимо срочно переговорить с вами наедине, - раздалось из маленького репродуктора.
Экардт задумался.
- Хорошо, я иду. Еще минуточку терпения, коллега Хегер. Сейчас вернусь.
Дверь закрылась. Хегер встал. Его взгляд упал на копию. Формула алюминиевого сплава для фотоэлементов Бракка отнюдь не была для него тайной. Эту формулу он знал наизусть, говорил о ней с Бракком. Хегер взял листок, прочел его и поразился.
Да это же невозможно! Неужели Бракк внес изменения!.. Он схватил оригинал, сравнил его с копией. Бракк написал один из нулей как шестерку. Но это должен быть нуль! Я знаю это точно! Из десятки получилось шестнадцать. Так прочла секретарша, а за нею и Экардт. Так прочел бы и он, Хегер, если бы не помнил формулу наизусть. Какие изменения в соединении алюминия может вызвать эта небольшая путаница в цифрах! Надо сейчас же сказать профессору...
Но тут у него родилась чудовищная мысль. Мгновение он противился ей, но какая-то темная сила взяла в нем верх.
Хегер положил листы обратно на письменный стол, подошел к окну и беспокойно закурил сигарету.
На огромную ледяную пустыню Арктики медленно надвигалась полярная ночь. С каждым днем становилось все темнее. Все меньше задерживалось солнце на небосклоне - только до полудня было еще светло.
Несколько недель назад Бракк вернулся на остров с техниками и монтажниками. Самолеты доставили детали полупроводниковой электростанции. Все шло гладко, строительство быстро продвигалось вперед, Через десять дней должна была вступить в строй первая очередь станции, которой предстояло снабжать током поселок на острове и питать искусственное солнце. Люди работали день и ночь, стремясь опередить наступление полярной зимы. Атомные батареи находились вдали от жилищ и лабораторий.
Кабели в свинцовой оболочке передавали ток высокого напряжения в контрольно-распределительный центр на окраине поселка. В большой квадратной комнате было светло, как днем. У распределительных щитов с бесчисленными измерительными и контрольными приборами, переключателями и сигнальными устройствами стояли техники и монтировали запутанную сеть медных проводов и шин.
Неутомимый Бракк все время был на ногах. Измеритель радиации, который должен был регистрировать проникающее наружу радиоактивное излучение атомной батареи, находился под его личным контролем. Ежедневно брались пробы воздуха. Кроме того, воздух засасывало специальное устройство и прогоняло его через фильтр, который тоже каждые сутки подвергался исследованию на радиоактивность.
Вооружившись мощным рефлектором, все направились к пещере. Профессор Гольцман, увязая в снегу, прокладывал путь. Призрачный луч рефлектора скользил по сверкающему снежному покрову. На небе ярко сияли большие звезды. Идти было недалеко - пещера находилась поблизости от аэродрома.
При входе их обдало холодом. Бракк стал внимательно осматривать пещеру. Стены ее покрывал толстый слой льда, порода нигде не проступала из-под его толщи.
- Эта пещера не единственная, - заметил профессор. - Геологи обнаружили еще четыре. По их мнению, все пещеры возникли под воздействием газов при рождении острова. Мы сейчас в самой большой из них.
- Я согласен с вашим предложением, господин профессор. Мы установим атомную батарею именно здесь.
Вера Бракк стояла у окна и глядела в сад. Выпал первый снег; зима в этом году началась слишком рано. Небо было затянуто серой пеленой.
Вера была подавлена - ее музыка к фильму вышла неудачной. До просмотра фильма у нее еще была надежда, что приговор будет не слишком строгим. Но осторожные намеки Корни и других товарищей по Союзу композиторов отняли у нее и эту надежду. Еще во время длительной, упорной работы она чувствовала, что вещь ей не дается. Она деградирует как композитор и давно работает без вдохновения, без необходимой сосредоточенности.
Вера снова взяла номер музыкального журнала, в котором этим утром прочитала суровую критическую статью о музыке к фильму.
"Вера Бракк продолжает исходить из устаревшего представления о том, что музыку к кинофильму можно склеивать из банальных мотивов, - говорилось в статье. - Воображение ее весьма бедно, оригинальность ее творчества довольно ограниченна. Стремление к мелодичности и благозвучности, к сожалению, слишком часто вступает в конфликт с особенностями современного фильма. Вся музыка к этой картине шаблонна, в ней не чувствуется душевного порыва, воплотившегося в звуках..."
Вера не стала читать дальше. Она слишком хорошо знала цену своему неудавшемуся произведению. В самом мрачном настроении принялась она перебирать причины, которые привели ее к провалу. Впрочем, тут не о чем было раздумывать. Разве может создать нужную для художника атмосферу человек, у которого нельзя найти поддержки, который занят только своими интересами, далекими от искусства.
В своем уязвленном тщеславии Вера искала оправданий вовне, и это не давало ей всмотреться в себя попристальней. Ей не приходило в голову, что именно стремление к шумной светской жизни мешало ее творчеству обрести глубину и значительность.
В этот день одиночество было для нее особенно невыносимо. Она с облегчением вспомнила о приглашении Союза композиторов. Сегодня бал. А ей так нужно быть с людьми! Может быть, новые впечатления отвлекут ее. Ей необходимо развлечься. Как иначе избавиться от грусти, которую она не переставала испытывать со дня отъезда мужа? Уже пять недель он на этом острове. С тех пор - лишь одна радиограмма да коротенькое письмо. Ни одного вопроса о ее работе, ее заботах...
Вера долго и тщательно одевалась. Выйдя в прихожую, посмотрелась в зеркало. Почему-то вспомнилась мелодия, которую напевал ей Хегер, когда подвозил ее в своей машине несколько месяцев назад.
Она пошла пешком. Под ногами скрипел снег. Сверкающие витрины, украшенные еловыми ветками и зажженными свечами, напоминали о приближающемся рождестве. Она запретила себе думать о Вернере, о статье в журнале. Сегодня она должна быть веселой!
В празднично освещенном ресторане первым ей встретился Корни. Он заговорил с ней особенно ласково и дружелюбно - как видно, успел прочесть статью и теперь пытался утешить Веру.
Вера беззаботно улыбнулась ему, словно желая показать, что совсем не огорчена и, в сущности, не придает особого значения этой критике.
Ей и в самом деле было приятно смотреть на празднично одетых людей. Она чувствовала на себе восхищенные взгляды мужчин, и это радовало ее. Корни проводил Веру к столику. За ним сидел Хегер, и она вдруг поняла, что давно хотела встретиться с ним.
В этот вечер Хегер был с нею особенно любезен. Она много танцевала с ним, его тонкая, чуть сдобренная иронией лесть нравилась ей больше, чем когда-либо. Она даже ничего не возразила, когда он восторженно отозвался о ее музыке к фильму.
Соседи по столику, видимо желая сделать приятное Вере, заговорили об успехе ее мужа. Вера умоляюще взглянула на Хегера, и тот, мгновенно поняв, снова пригласил ее на танец.
Вера уже не в первый раз замечала, какое странное смущение охватывает Хегера в ее присутствии. С тайной радостью она наблюдала за ним во время танца. Но за бокалом с вином, которое так усердно подливал ей Хегер, наступил ее черед скрывать свое смущение. Однако это плохо ей удавалось. Было очень трудно делать вид, что она не замечает страсти в его взгляде, не слышит слишком вольных речей.
Они ушли только тогда, когда зал стал уже пустеть. Ни о чем ее не спрашивая, Хегер повел Веру к своей машине. Она не протестовала, ведь это был долг вежливости с его стороны. Однако когда автомобиль стал петлять по ночному городу, она строго сказала Хегеру, что ей пора домой. Он повиновался с явным неудовольствием. Впрочем, она, не колеблясь, ответила утвердительно, когда при прощании он выразил надежду на скорую встречу.
Вернер Бракк сидел подле канадского физика Шетли в клубе городка на острове. Сорок пар глаз были устремлены на Шетли, излагавшего свой проект. Высокий широкоплечий канадец подошел к рельефной карте острова, висевшей в узком простенке клубного помещения. На карте загорелись шесть лампочек, осветив места, о которых говорил ученый.
- В этих пунктах, - сказал Шетли, - можно установить излучатели. Мощные направленные пучки электромагнитных волн сосредоточатся на высоте около ста километров и вызовут сильное свечение, подобное северному сиянию. Искусственное солнце, в десять раз большее, чем Луна, какой мы ее видим, зальет остров ярким светом.
Шетли вернулся на место. Упершись руками в спинку стула, оглядел собравшихся и добавил, повысив голос:
- Если новая атомная батарея не подведет, мы получим количество энергии, достаточное для того, чтобы уже в следующую полярную ночь разогнать темноту над островом.
Эти слова были встречены громкими возгласами одобрения.
Затем Бракк рассказал об испытаниях атомной батареи, которая продолжала подавать ток без малейшего перерыва.
- Бесчисленные измерения, проведенные нами за последние месяцы, доказывают, что после некоторых усовершенствований в конструкции атомная батарея может быть использована для получения электроэнергии в большом масштабе. Таким образом, важнейшая проблема, связанная с созданием искусственного солнца, уже решена.
Канадец пожал ему руку и что-то сказал, но слова его утонули в шуме аплодисментов.
Поднялся советский ученый профессор Сулков, за несколько часов до этого вернувшийся с конференции, проходившей у него на родине. Он привез план преобразования острова; ученые выслушали выступление профессора с напряженным вниманием.
Еще несколько лет назад советские конструкторы создали мощные излучатели инфракрасных лучей, которые способствовали поддержанию зимой мягкого летнего климата на улицах, стадионах, в парках.
- С тех пор этот излучатель был настолько усовершенствован, - сообщил профессор Сулков, - что с помощью комплекса таких устройств мы имеем возможность уже сейчас растопить ледяной панцирь, покрывающий ковшеобразный кратер острова, и превратить этот кратер в цветущую долину. Взрывая лед, можно облегчить и ускорить этот процесс.
Если будет принято решение реализовать доложенный план, то Советский Союз не только поставит излучатели инфракрасных лучей, но и возьмет на себя все работы по заполнению дна кратера слоем искусственной почвы. Остров превратится в сад.
Пока советский ученый говорил о вишнях и яблонях в цвету и даже о пальмах, снаружи, словно в насмешку, свирепствовала снежная буря. Между строениями городка завывал ветер. Он носился над морем, ломал ледяные поля, громоздя их друг на друга причудливыми торосами. Но в просторном помещении клуба было тепло и уютно. Ученые оживленно обсуждали план профессора Сулкова.
- Господа, - громко воскликнул норвежский ученый, вставая с места, мне кажется, что мы углубляемся в такие вопросы, которые пока еще не могут быть решены. В первую очередь необходимо заняться энергетической проблемой. Все здесь зависит от атомной батареи Бракка. Сначала надо соорудить полупроводниковую электростанцию - тогда мы будем располагать электрической энергией в количестве, нужном для реализации любых планов.
Лежа в постели, Бракк еще долго думал о сегодняшних проектах и предложениях. Электрическая энергия - как часто произносились эти слова. Чем был бы сегодня человек без электричества, без этой живительной силы. Бракк глубоко вздохнул. Он создал новый источник энергии. Атомная батарея Бракка. Как это звучит! Благодаря его открытию появится искусственное солнце, будет преображена природа острова. Какое удивительное чувство...
Вера... Он не видел ее три месяца, почти не думал о ней, увлеченный работой. Но срок его пребывания на острове подходил к концу, и он все больше тосковал по жене.
Профессор Экардт был в прекрасном настроении, и не без причины. Лучи славы Бракка падали на весь институт. Он перечитал статью, в которой достижениям Бракка давалась самая высокая оценка. Упоминалось и имя Экардта.
Экардт сиял. Руководимый им институт завоевал мировую известность. В стране, да и за ее пределами не было, вероятно, ни одной крупной газеты, которая не писала бы об атомной батарее Бракка.
Экардт снял очки и откинулся в кресле. Кто мог думать? Чертовски удачливый парень этот Бракк: за несколько месяцев создал новый источник энергии, хотя ученые всех стран безуспешно добивались этого много лет. Просто невероятно!
А в это время Бракк, вернувшийся с острова несколько недель назад, разговаривал с главным инженером алюминиевого завода. Он приехал сюда, чтобы обсудить некоторые технические вопросы, связанные с производством алюминиевого сплава для фотоэлементов. Завод должен был взять на себя изготовление алюминиевых труб для полупроводниковой электростанции. После возвращения с острова Бракка и его сотрудников атомную батарею демонтировали и каждый фотоэлемент, каждую деталь подвергли тщательной проверке. Однако никаких следов разрушения их радиоактивным веществом обнаружено не было. Коэффициент полезного действия фотоэлементов оставался неизменным. Проверка кончилась, и Бракк, при поддержке профессора Экардта, начал длительные хлопоты и переговоры. Наконец все было утрясено. Ничто больше не препятствовало осуществлению проекта полупроводниковой электростанции на острове.
- Уложитесь в срок? - спросил Бракк главного инженера.
- А вы сомневаетесь? - ответил тот.
- Честно говоря, да! Срок очень короткий. Переговоры тянулись дольше, чем я думал. Но если завод справится с заказом и поставит трубы вовремя, мы сможем пустить электростанцию еще до наступления полярной зимы. Что ж, будем надеяться, что все пойдет гладко. В том, что вы сделаете все возможное, я, конечно, не сомневаюсь.
Около трех часов пополудни Бракк вернулся в институт и сразу прошел к Экардту. Профессор был чем-то озабочен. Не дожидаясь, пока Бракк сядет, протянул ему какой-то документ.
- Коллега Хенель не дает покоя! - сказал Экардт.
Бракк прочел письмо, недовольно сдвинул брови и сердито сказал:
- Разумеется, первую полупроводниковую электростанцию можно было бы построить и в нашей стране. Но к чему? Только для экспериментов? А на острове люди так нуждаются в электроэнергии. Текущую же работу контрольно-измерительного характера можно вести там с такой же точностью, как и здесь. Мне непонятны возражения доктора Хенеля. На всех совещаниях я неизменно подчеркивал, что электростанция должна строиться как опытная.
Профессор Экардт успокаивающе поднял руку.
- К чему волноваться? Вопрос решен большинством голосов. Местом строительства остается остров.
Заложив руки в карманы, Экардт обошел письменный стол и принялся ходить по кабинету.
- Ох, этот Хенель, - продолжал он. - Вечно он каркает. Теперь, видите ли, он обеспокоен тем, что испытания атомной батареи прошли слишком гладко. С его точки зрения, станция пока должна работать в лабораторных условиях. Опыты незачем делать достоянием общественности, тем более международной. Вы, однако, не обращайте на это внимания: ответственность возложена на вас, и коллеге Хенелю придется считаться с вашим мнением. Кстати, как идут дела на алюминиевом заводе? Поступят ли цилиндры для бомбардировки своевременно? Высшее техническое училище отнюдь не обрадовано тем, что мы займем циклотрон на такой долгий срок.
- Да, да, знаю, - коротко ответил Бракк. Трудности, встававшие со всех сторон, раздражали его, но не обескураживали. Он твердо держался своего решения строить опытную установку на острове, а не в Германии. Бракк страстно боролся за это. Иногда он сам удивлялся: откуда у него берется столько силы и стойкости? Сознание огромного значения сделанного им открытия окрылило его. Высокомернее он не стал, просто появилось больше уверенности и целеустремленности. "Все они боятся ответственности, подумал Бракк, бросив взгляд на письмо Хенеля. - Или это зависть?"
- Алюминиевый завод обещает выдержать сроки, - сказал он Экардту. - За изготовление цилиндров возьмутся, как только будет выполнен заказ на экспорт, Противорадиационные защитные устройства уже полностью завезены на завод электрической аппаратуры. Сейчас ждут только поставки фотоэлементов. Изготовлены также выключатели и измерительные приборы. До сих пор все шло отлично. Если ничего не случится, электростанция заработает до наступления полярной зимы, монтажные работы на острове пойдут быстро.
Когда Бракк вернулся домой, Вера собиралась уходить.
Он сразу же заметил, что она приоделась. Посмотрел на нее с удивлением. Но она ничуть не смутилась. Еще несколько дней назад она предупредила его, что сегодня идет на концерт. Билет она купила давно, до его возвращения. Не сидеть же ей одной долгие вечера.
И все же ему было тяжело видеть, в каком приподнятом, веселом настроении находится Вера. Он понимал, что причиной тому был явно не он. Неужели три месяца разлуки так отдалили их друг от друга?
- Вера, - тихо сказал он и посмотрел на нее долгим взглядом. - Вера, что-нибудь изменилось?
Веру так поразил этот вопрос, что она растерянно пробормотала:
- Что ты, что ты...
Она нервно взглянула на часы.
- Мы сможем поговорить потом, Вера. Теперь тебе пора идти, если не хочешь опоздать на концерт.
Но она продолжала стоять в дверях, смущенно улыбаясь и поправляя прическу.
- Да, мне пора, - сказала она. - Твой вопрос...
- Вера! - воскликнул он вдруг. - Хочешь, я пойду с тобой?
Она едва сумела скрыть испуг.
- Да, да, конечно, - сказала Вера запинаясь, - если тебе не нужно работать...
- Работа подождет до завтра, - весело бросил он ей слова, которых она от него никогда не слыхала, и в тот же миг исчез в спальне, чтобы переодеться.
На лице ее отразилось смятение. Она и предположить не могла, что Вернеру вздумается пойти с нею. Теперь нужно было найти правдоподобный предлог, чтобы помешать ему. Вера пошла за мужем в спальню.
- Достанем ли мы билет. Вернер? Я ведь купила только один.
- Не все же билеты распроданы, - ответил он, не задумываясь.
Вера прислонилась к косяку двери и прикрыла глаза. Что же делать? Как предупредить Хегера, что она придет не одна? Какой еще есть выход?
- Я сейчас позвоню в кассу, Вернер, - сказала она, стараясь придать голосу твердость, и прошла в столовую.
Он услышал, как Вера, набрав номер вызвала театральную кассу. Потом раздался ее голос:
- Я хотела бы приобрести еще один билет на сегодняшний концерт. Не можете ли вы оставить мне... Что? Ни одного? Но, может быть, кто-нибудь возвратит? Что? Что? Предварительные заказы? Спасибо.
Она вернулась с грустным лицом, Бракк избавил ее от необходимости повторять инсценированный разговор, спокойно надел домашний костюм и пошел к двери кабинета.
- Может быть, так даже лучше, Вера, - тихо сказал он.
А она, снова взглянув на часы, торопливо попрощалась и ушла.
Хегер ждал Веру до последней минуты, но увидел только когда уже направился в зал. Концерт уже начался, и Вера смогла лишь наскоро шепотом пересказать свой разговор с мужем. Но и то, что он услышал, заставило его нервно погладить усы и нахмурить брови.
Этот концерт не принес им радости. Как ни старалась Вера вслушиваться в звуки струнного квартета и серенады Чайковского - ее любимых вещей, - это ей не удавалось.
- Что ты ему сказала, Вера? - шепотом спросил Хегер. - Ведь не могла же ты просто...
Но она только покачала головой, не глядя на него.
Три месяца встречалась Вера с Хегером и после каждого свидания давала себе зарок, что это последний раз. Они ходили на концерты и спектакли, гуляли, спорили о музыке, Вера отчетливо сознавала, что Хегеру мало всего этого, но ее пугало по-настоящему, что она сама не сможет, да, вероятно, и не захочет вечно говорить ему "нет".
Она ничего не сказала Вернеру, когда он приехал. Почему? Скорее всего боялась причинить ему боль. Когда Вера увидела глаза ничего не подозревающего мужа, она вдруг испугалась, что потеряет его. Собственно, у нее с Хегером ничего и не было. Они целовались, перешли на "ты". Неужели Вернер не понял бы ее?
Краем глаза Вера покосилась на Хегера. "Как он заботится о том, чтобы производить хорошее впечатление. Все до последней мелочи обдумано. Внешне он безупречен", - подумала она.
Вера смотрела на него почти с восхищением, не задаваясь вопросом, что скрывается за этой безупречностью.
Впрочем, в оправдание своих отношений с Хегером она могла бы привести и более веские причины. В нем было то, чего ей не хватало в Вернере даже в первые годы ее замужества: внимания к ней, желание проводить с ней как можно больше времени. Курт Хегер, что бы она ни говорила, слушал ее с интересом, входил в подробности ее работы, часто просил, чтобы она сыграла ему ту или иную мелодию, со знанием дела судил о ее творчестве, во всем проявлял предупредительность.
Глубже заглянуть ему в душу она не пыталась. Ей было ясно одно - он добивался ее любви всеми средствами, какими располагает мужчина. Но она не давала себе труда подумать, как бы он вел себя, если бы стал ее мужем. Ей даже не приходило в голову расспрашивать Хегера о его делах. Напротив, она была благодарна ему за то, что в ее присутствии он как будто ни во что не ставил собственную работу и, казалось, жил в мире ее интересов.
О, если бы в Вернере было хоть немного от Курта Хегера, как счастлива была бы она тогда!
Вера глубоко вздохнула, и Хегер бережно дотронулся до ее руки. Она посмотрела на него с благодарностью. Ей и в голову не приходило, что самое ценное в ее муже - необычайное упорство в труде, соединенное со страстной любовью к своему делу, - ставит его намного выше Хегера; она и не подозревала, что сам Хегер отчаянно завидует ее мужу.
Доктор Хегер захлопнул справочник, скомкал страницу с первыми фразами научного доклада и бросил ее в корзину.
Нет, так начинать нельзя. Он взял новый лист, долго смотрел на него, потом положил карандаш и принялся мерить комнату большими шагами. "Куда делись все мои мысли, от этого с ума можно сойти!"
Хегер остановился подле вьющегося растения у окна, оторвал листок и, скатывая его в шарик, сформулировал вполголоса новое начало своего доклада. Он делал это уже во второй или третий раз, но никак не мог сосредоточиться. Мысли об успехе Бракка, о строящейся на острове электростанции всякий раз отвлекали его. Атомная батарея Бракка! Фотоэлементы Бракка! Бракк, всюду Бракк! Он не решался уже раскрыть ни один журнал. Встречая Бракка в институте, Хегер делал вид, что ничего не изменилось, здоровался с улыбкой. Одно хоть немного утешало его - Вера! Мысленно он уже торжествовал победу.
Хегер вернулся к письменному столу. Через два часа доклад был кончен. Он перечитал написанное, сложил листы в папку и, захватив ее, вышел из комнаты.
Когда Хегер явился в кабинет Экардта и положил папку к нему на стол, профессор сказал:
- Только что звонили с алюминиевого завода. Они могут выполнить заказ досрочно и приступить к изготовлению цилиндров для атомной батареи уже через четыре дня. Но вот беда - вся документация, все расчеты у Бракка.
Экардт тяжело опустил руку на письменный стол.
- Почему-то всегда что-нибудь случается, когда он в командировке. До конца недели Бракк, во всяком случае, не вернется. Он собирался еще на завод пластмасс. Попытаюсь дозвониться к нему.
Экардт нажал рычаг переговорного устройства и попросил секретаршу соединить его с Институтом атомной физики в Штутгарте. Затем повернулся к Хегеру, и они вместе начали разбирать его доклад.
Вскоре зазвонил телефон. Экардт попросил позвать доктора Бракка. Немного спустя он услышал его голос и объяснил, в чем дело. Бракк обрадовался тому, что заказ будет выполнен досрочно, попросил снять копию с оригинала расчетов, которые он хранил в сейфе у Экардта, и срочно отправить их на алюминиевый завод.
Профессор Экардт заверил его, что все будет сделано, пожелал успеха в переговорах и положил трубку. Потом открыл вмонтированный в стену сейф и вынул из него толстую коричневую папку. Взял лист, исписанный формулами, и вызвал в кабинет секретаршу.
- Снимите копию, - сказал он, протягивая ей лист с формулами. - Но здесь, не уходите.
Пока секретарша усаживалась за стол и вставляла в машинку бумагу, Экардт и Хегер продолжали обсуждение доклада.
Мелкий, быстрый почерк Бракка не всегда было легко разобрать. Но для секретарши Экардта это не представляло затруднений. Ее шеф писал не лучше, и с годами она привыкла к таким почеркам. Закончив работу, секретарша считала копию с оригиналом, передала оба листа Экардту и вышла из кабинета.
Профессор отодвинул лежавший перед ним доклад немного в сторону и сказал, мельком взглянув на Хегера:
- Минутку, я быстренько просмотрю.
- Пожалуйста, - ответил Хегер. По его тону ясно чувствовалось, что он раздосадован перерывом в разговоре.
Пока профессор читал копию, тоже тщательно сверяя ее с оригиналом, Хегер искоса рассматривал директора и думал: "Он здорово изменился. Чуть дело коснется Бракка - все по боку. Ну еще бы, греется в лучах его славы".
- Так, с этим покончено, - сказал Экардт, подписывая копию. В тот же миг прозвучал зуммер переговорного устройства. Экардт нажал рычаг.
- Что там опять стряслось? Я ведь просил меня не беспокоить. Простите, господин профессор, но господину Котеку необходимо срочно переговорить с вами наедине, - раздалось из маленького репродуктора.
Экардт задумался.
- Хорошо, я иду. Еще минуточку терпения, коллега Хегер. Сейчас вернусь.
Дверь закрылась. Хегер встал. Его взгляд упал на копию. Формула алюминиевого сплава для фотоэлементов Бракка отнюдь не была для него тайной. Эту формулу он знал наизусть, говорил о ней с Бракком. Хегер взял листок, прочел его и поразился.
Да это же невозможно! Неужели Бракк внес изменения!.. Он схватил оригинал, сравнил его с копией. Бракк написал один из нулей как шестерку. Но это должен быть нуль! Я знаю это точно! Из десятки получилось шестнадцать. Так прочла секретарша, а за нею и Экардт. Так прочел бы и он, Хегер, если бы не помнил формулу наизусть. Какие изменения в соединении алюминия может вызвать эта небольшая путаница в цифрах! Надо сейчас же сказать профессору...
Но тут у него родилась чудовищная мысль. Мгновение он противился ей, но какая-то темная сила взяла в нем верх.
Хегер положил листы обратно на письменный стол, подошел к окну и беспокойно закурил сигарету.
На огромную ледяную пустыню Арктики медленно надвигалась полярная ночь. С каждым днем становилось все темнее. Все меньше задерживалось солнце на небосклоне - только до полудня было еще светло.
Несколько недель назад Бракк вернулся на остров с техниками и монтажниками. Самолеты доставили детали полупроводниковой электростанции. Все шло гладко, строительство быстро продвигалось вперед, Через десять дней должна была вступить в строй первая очередь станции, которой предстояло снабжать током поселок на острове и питать искусственное солнце. Люди работали день и ночь, стремясь опередить наступление полярной зимы. Атомные батареи находились вдали от жилищ и лабораторий.
Кабели в свинцовой оболочке передавали ток высокого напряжения в контрольно-распределительный центр на окраине поселка. В большой квадратной комнате было светло, как днем. У распределительных щитов с бесчисленными измерительными и контрольными приборами, переключателями и сигнальными устройствами стояли техники и монтировали запутанную сеть медных проводов и шин.
Неутомимый Бракк все время был на ногах. Измеритель радиации, который должен был регистрировать проникающее наружу радиоактивное излучение атомной батареи, находился под его личным контролем. Ежедневно брались пробы воздуха. Кроме того, воздух засасывало специальное устройство и прогоняло его через фильтр, который тоже каждые сутки подвергался исследованию на радиоактивность.