Страница:
4. Когда Моисей пришел к убеждению, что этих законоположений пока будет достаточно, он решил обратиться наконец к устройству войска, так как давно уже имел в виду заняться этим. Поэтому он повелел всем старшинам колен, кроме колена Левина, точно выяснить число способных носить оружие. Левиты же были посвящены служению Богу и были свободны от всего этого. На смотре оказалось, что способных носить оружие лиц в возрасте от двадцати до пятидесяти лет было шестьсот три тысячи шестьсот пятьдесят человек. На место Левия Моисей назначил старшиной Манассию, сына Иосифа, а вместо последнего Ефрема. Таково было, как я уже выше упомянул, желание Иакова, которое он выразил Иосифу, именно чтобы он причислил своих сыновей к его сыновьям.
5. Евреи расположились лагерем таким образом, что скиния помещалась как раз посередине, а с каждой стороны ее стали по три колена. Их отделяли друг от друга дороги, пересекавшие весь стан. Тут же помещался и удобный рынок, где каждый продавец занимал свое определенное место и каждый ремесленник имел свою на определенном пункте помещавшуюся мастерскую, так что весь стан совершенно имел вид передвижного города. Ближе всех к скинии жили священнослужители, подальше же левиты (и они также подверглись счислению, в том числе и все мальчики в возрасте более тридцати дней), которые представляли массу в двадцать две тысячи восемьсот человек. Все время, пока туча стояла над скиниею, они оставались на своих местах, будучи в полной уверенности, что Господь пребывает там; когда же она переходила на новое место, то и они передвигались за нею.
6. Моисей изобрел также нечто вроде серебряной трубы, которая имеет следующий вид: длиной она немногим меньше локтя, а трубка ее узка, лишь немного шире, чем у флейты; наконечник ее достаточно объемист, чтобы вбирать в себя всю массу воздуха, который вдувает в нее играющий; оканчивается же она широким отверстием наподобие охотничьего рога. На еврейском языке инструмент этот носит название асосры[202]. Таких труб было сделано две: одной пользовались для созыва и сбора народа в общее собрание, другою приглашались старшины на совещание; если же единовременно трубили в обе, то все без исключения должны были собираться на сходку. Когда имелось в виду передвинуть на другое место скинию, то поступали следующим образом: при первом звуке труб должны были сниматься с места все те, которые жили на восточной стороне, при втором звуке те, которые занимали пространство к югу от скинии. Затем уже снималась и самая скиния, которую везли таким образом, что она помещалась между двенадцатью коленами; из них шесть предшествовало ей, шесть замыкало шествие, все же левиты окружали святыню. При третьем трубном звуке выступали жители западной стороны, а четвертый служил сигналом к выступлению для тех, которые занимали северную сторону лагеря. Этими же трубами пользовались также по субботам и другим дням для созыва народа к жертвоприношениям. Тогда же Моисей впервые после выступления народа из Египта принес в пустыне и так называемую пасхальную жертву.
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая
Книга четвертая
Глава первая
Глава вторая
5. Евреи расположились лагерем таким образом, что скиния помещалась как раз посередине, а с каждой стороны ее стали по три колена. Их отделяли друг от друга дороги, пересекавшие весь стан. Тут же помещался и удобный рынок, где каждый продавец занимал свое определенное место и каждый ремесленник имел свою на определенном пункте помещавшуюся мастерскую, так что весь стан совершенно имел вид передвижного города. Ближе всех к скинии жили священнослужители, подальше же левиты (и они также подверглись счислению, в том числе и все мальчики в возрасте более тридцати дней), которые представляли массу в двадцать две тысячи восемьсот человек. Все время, пока туча стояла над скиниею, они оставались на своих местах, будучи в полной уверенности, что Господь пребывает там; когда же она переходила на новое место, то и они передвигались за нею.
6. Моисей изобрел также нечто вроде серебряной трубы, которая имеет следующий вид: длиной она немногим меньше локтя, а трубка ее узка, лишь немного шире, чем у флейты; наконечник ее достаточно объемист, чтобы вбирать в себя всю массу воздуха, который вдувает в нее играющий; оканчивается же она широким отверстием наподобие охотничьего рога. На еврейском языке инструмент этот носит название асосры[202]. Таких труб было сделано две: одной пользовались для созыва и сбора народа в общее собрание, другою приглашались старшины на совещание; если же единовременно трубили в обе, то все без исключения должны были собираться на сходку. Когда имелось в виду передвинуть на другое место скинию, то поступали следующим образом: при первом звуке труб должны были сниматься с места все те, которые жили на восточной стороне, при втором звуке те, которые занимали пространство к югу от скинии. Затем уже снималась и самая скиния, которую везли таким образом, что она помещалась между двенадцатью коленами; из них шесть предшествовало ей, шесть замыкало шествие, все же левиты окружали святыню. При третьем трубном звуке выступали жители западной стороны, а четвертый служил сигналом к выступлению для тех, которые занимали северную сторону лагеря. Этими же трубами пользовались также по субботам и другим дням для созыва народа к жертвоприношениям. Тогда же Моисей впервые после выступления народа из Египта принес в пустыне и так называемую пасхальную жертву.
Глава тринадцатая
Спустя некоторое время евреи двинулись станом от горы Синайской и, миновав несколько стоянок, о которых у нас речь будет впереди, прибыли в местность по имени Есермоф. Тут народ вновь начал волноваться и обвинять Моисея во всех испытанных со времени выхода из Египта бедствиях, так как он ведь посоветовал покинуть плодородную страну и привел их в гибельную пустыню, тогда как, однако, раньше обещал им благодатную местность; вместо всего этого они странствуют теперь без цели в таком бедственном положении и чувствуют крайний недостаток в воде, и если у них вдобавок выйдет еще и манна, то они окончательно погибнут. И вот, когда толпа в исступлении своем разражалась такими угрозами против Моисея, кто-то начал убеждать их не забывать о трудах последнего на общую пользу и не упускать из внимания помощи, которую оказывал народу сам Господь Бог. Но толпа в ответ на это лишь еще больше заволновалась, подняла еще более сильный шум и еще серьезнее стала угрожать Моисею. Тогда Моисей, видя их в таком отчаянии, начал урезонивать их и, несмотря на всю гнусность их поведения, все-таки обещал им доставить в изобилии мяса, и притом не на один день, а на более продолжительное время. Когда они на это выразили ему свое полное недоверие и кто-то спросил, откуда он думает достать мяса для стольких тысяч людей, Моисей ответил: «Господь Бог и я, несмотря на то что слышим от вас такие безобразные речи, не перестаем заботиться о вас, в чем вы сможете сейчас убедиться». Не успел он сказать это, как весь стан наполнился перепелками, и евреи тотчас принялись за сбор их. Господь Бог, однако, немного спустя наказал евреев за их дерзкие хулы и поношения, потому что немалое число их вскоре умерло. Еще и поныне та местность называется Каврофавой, то есть «воспоминанием о прихоти».
Глава четырнадцатая
1. Отсюда Моисей повел евреев в местность, именующуюся Фаран[203], которая находилась вблизи границ хананейских и представляла для заселения большие затруднения. Тут он созвал народ в собрание и обратился к нему со следующими словами: «Из тех двух благ, которые Господь Бог решил даровать нам, а именно свободы и владения плодородной страной, вы, благодаря Ему, первым уже пользуетесь, а второе вскоре получите. Дело в том, что мы находимся в непосредственной близости к границам хананейских племен, и не только ни царь, ни город, но даже и весь их народ в совокупности не сможет оказать нам сопротивление, когда мы пожелаем занять эту страну. Итак, приготовимся к этому делу, потому что туземцы без боя не уступят нам своей страны и нам придется завоевать ее целым рядом трудных битв. Поэтому вышлем разведчиков, которые разузнали бы о степени плодородия этой страны и познакомились бы с военными силами жителей ее. Но прежде всего, да будем единодушны в почитании Господа Бога, Который во всем является вашим покровителем и союзником».
2. На эти слова Моисея народ ответил сочувственными кликами, в которых выражалось все его почтение к вождю, и выбрал двенадцать разведчиков из числа самых почтенных лиц, из каждого колена по одному. Эти разведчики прошли по всей Хананее от границы ее вблизи Египта и до города Емафы и Ливана и затем вернулись назад, хорошенько ознакомившись в продолжение тех сорока дней, которые они употребили на это дело, как с характером страны, так и с местным населением. Великолепием последних и рассказом об изобилии тех благ, которыми отличается эта страна, разведчики возбудили в народе военный пыл, с другой же стороны, они напугали евреев трудностью завладеть ею, указав на то, что там имеются реки, через которые переправа, вследствие их ширины и глубины, крайне затруднительна, если не невозможна, что придется переходить через неприступные горы и брать города, огражденные не только стенами, но и сильнейшими укреплениями. В Хевроне они даже встретили потомков необычайных исполинов. Одним словом, поскольку сами разведчики, увидевшие на пути своем в Хананее большие затруднения, чем все препятствия, которые пришлось преодолеть евреям со времени выхода их из Египта, чувствовали трепет, постольку же они старались напугать своими рассказами и народ.
3. Последний, действительно, услышав все это, стал считать завоевание такой страны невозможным. Поэтому, разойдясь по домам, евреи начали с женами и детьми оплакивать свою горькую судьбину и жаловаться, что Господь Бог тешит их только словесными обещаниями, а на самом деле не оказывает им никакой поддержки. И вновь они стали громко обвинять во всем Моисея и брата его, первосвященника Аарона. Таким образом, они провели ночь в гнусных поношениях этих двух мужей, а на следующее утро, рано, опять собрались на сходку, имея в виду побить камнями Моисея и Аарона и затем вернуться назад в Египет.
4. Тогда двое из разведчиков, Иисус, сын Навина, из колена Ефремова, и Халев из колена Иудова, в смятении вошли в толпу и стали успокаивать народ, убеждая его не отчаиваться, не обвинять Предвечного в нарушении данного обещания и, главным образом, не верить словам тех, которые пугают их своими рассказами о Хананее; напротив, им следует довериться тем, которые доставят им полное благополучие и владение такими благами. Если они будут мужественны, то их не удержат от этого намерения ни вышина гор, ни глубина рек, тем более что сам Господь Бог окажет им в бою Свою милостивую поддержку. «Двинемся поэтому, – сказали они, – на врагов, отстранив от себя всякие подозрения в малодушии, и в полном уповании на руководительство Господа Бога последуем за теми, кто поведет нас». Такими речами они старались успокоить смятение разъяренной толпы, Моисей же и Аарон бросились наземь и стали молить Господа Бога не о своем собственном спасении, но о том, чтобы Он прекратил неверие народа и изменил бы его взгляды на вещи, так как теперь народ этот подавлен трудностью предстоящей ему задачи. Тотчас появилось облако и, став над скиниею, указало на присутствие Божества.
2. На эти слова Моисея народ ответил сочувственными кликами, в которых выражалось все его почтение к вождю, и выбрал двенадцать разведчиков из числа самых почтенных лиц, из каждого колена по одному. Эти разведчики прошли по всей Хананее от границы ее вблизи Египта и до города Емафы и Ливана и затем вернулись назад, хорошенько ознакомившись в продолжение тех сорока дней, которые они употребили на это дело, как с характером страны, так и с местным населением. Великолепием последних и рассказом об изобилии тех благ, которыми отличается эта страна, разведчики возбудили в народе военный пыл, с другой же стороны, они напугали евреев трудностью завладеть ею, указав на то, что там имеются реки, через которые переправа, вследствие их ширины и глубины, крайне затруднительна, если не невозможна, что придется переходить через неприступные горы и брать города, огражденные не только стенами, но и сильнейшими укреплениями. В Хевроне они даже встретили потомков необычайных исполинов. Одним словом, поскольку сами разведчики, увидевшие на пути своем в Хананее большие затруднения, чем все препятствия, которые пришлось преодолеть евреям со времени выхода их из Египта, чувствовали трепет, постольку же они старались напугать своими рассказами и народ.
3. Последний, действительно, услышав все это, стал считать завоевание такой страны невозможным. Поэтому, разойдясь по домам, евреи начали с женами и детьми оплакивать свою горькую судьбину и жаловаться, что Господь Бог тешит их только словесными обещаниями, а на самом деле не оказывает им никакой поддержки. И вновь они стали громко обвинять во всем Моисея и брата его, первосвященника Аарона. Таким образом, они провели ночь в гнусных поношениях этих двух мужей, а на следующее утро, рано, опять собрались на сходку, имея в виду побить камнями Моисея и Аарона и затем вернуться назад в Египет.
4. Тогда двое из разведчиков, Иисус, сын Навина, из колена Ефремова, и Халев из колена Иудова, в смятении вошли в толпу и стали успокаивать народ, убеждая его не отчаиваться, не обвинять Предвечного в нарушении данного обещания и, главным образом, не верить словам тех, которые пугают их своими рассказами о Хананее; напротив, им следует довериться тем, которые доставят им полное благополучие и владение такими благами. Если они будут мужественны, то их не удержат от этого намерения ни вышина гор, ни глубина рек, тем более что сам Господь Бог окажет им в бою Свою милостивую поддержку. «Двинемся поэтому, – сказали они, – на врагов, отстранив от себя всякие подозрения в малодушии, и в полном уповании на руководительство Господа Бога последуем за теми, кто поведет нас». Такими речами они старались успокоить смятение разъяренной толпы, Моисей же и Аарон бросились наземь и стали молить Господа Бога не о своем собственном спасении, но о том, чтобы Он прекратил неверие народа и изменил бы его взгляды на вещи, так как теперь народ этот подавлен трудностью предстоящей ему задачи. Тотчас появилось облако и, став над скиниею, указало на присутствие Божества.
Глава пятнадцатая
1. Тогда Моисей смело вошел в толпу и объявил, что Господь разгневался на народ и решил наказать его, впрочем, не так строго, как заслуживают его прегрешения, но подобно тому, как отцы наказывают детей своих для вразумления. Дело в том, что, когда он, Моисей, вошел в скинию и с плачем стал умолять Предвечного отвратить от них предстоящую гибель. Господь Бог выставил на вид, сколько раз Он оказывал им поддержку и какими благодеяниями Он осыпал их, и что, несмотря на это, они все-таки не чувствуют никакой благодарности к Нему, но даже, побуждаемые трусостью разведчиков, считают их слова более основательными, чем все Его собственные обещания. Ввиду всего этого Он, правда, хотя и не погубит их совершенно и не уничтожит племени их, которым Он дорожит более других народов, тем не менее не даст им овладеть Хананеей с ее земными благами, но заставит их в продолжение сорока лет быть бездомными скитальцами по пустыне и тем накажет их за их беззаконие. «Детям же вашим, – продолжал Моисей, – Господь Бог обещал предоставить эту страну и сделать их обладателями всех тех богатств, которых вы лишились, благодаря вашему собственному невоздержанию».
2. Когда Моисей сообщил об этом решении Господа Бога, народ впал в печаль и уныние и стал упрашивать Моисея быть заступником их перед Господом Богом, освободить Их от необходимости скитания по пустыне и даровать им возможность поселиться в тех городах. Но тот отвечал, что Предвечный не поддастся такому искушению, так как Он гневается на них не легким людским гневом, и что Он мудро постановил им такое наказание. Вместе с тем отнюдь не следует думать, будто он один, Моисей, успокоил разъяренную толпу в столько десятков тысяч человек и вернул ее к послушанию: Господь Бог, явившись ему, оказал ему поддержку в усмирении народа, который ведь неоднократно имел случай убеждаться, что неповиновение Ему влекло за собою страшные бедствия.
3. Этот человек (Моисей) является по своей добродетели, равно как по убедительности в силе своего слова, не только в свое время, но даже еще и поныне, прямо изумительным: нет такого еврея, который бы не повиновался его предписаниям, как будто бы сам Моисей был всегда налицо и мог наказать его за ослушание, хотя бы такое ослушание и не сделалось известным. Впрочем, существует масса случаев, поясняющих его власть над человеком. Так, например, однажды несколько жителей области за Евфратом совершили четырехмесячное, сопряженное с большими опасностями и затратами, путешествие, чтобы удостоиться чести посетить наш храм. Когда они окончили свои жертвоприношения, они все-таки не удостоились получить свою долю жертвенной трапезы, потому что Моисей не разрешил этого лицам, которые не признают наших законов и не подчиняются действующим у нас постановлениям. Несмотря на то что некоторые из этих людей вовсе не приступали к жертвоприношениям, другие же совершали его лишь наполовину, а многие вовсе не входили еще в храм, они удалились, предпочитая повиноваться постановлениям Моисея, чем своему личному влечению. При этом им не приходилось опасаться, чтобы кто-нибудь силою удержал их от этого; они поступили так в силу собственной своей совестливости. Таким образом законы, приписываемые Господу Богу, достигли того, что этот человек пользовался сверхъестественным авторитетом. Еще недавно, незадолго до начала этой войны, в царствование у римлян императора Клавдия[204] и в бытность Измаила нашим первосвященником, когда страна наша была охвачена таким голодом, что ассарон муки продавался за четыре драхмы, когда на праздник опресноков было доставлено лишь семьдесят кóров муки (т. е. тридцать один сицилийский или сорок один аттический медимн) [205], никто из священнослужителей, несмотря на такое голодное время, не осмелился присвоить себе ни одной горсточки муки, боясь закона и гнева Господнего, с которым Предвечный преследует даже тайные провинности. Таким образом, не следует удивляться тому, что тогда совершил Моисей, раз до сих пор еще оставленные им записанными законы имеют такую силу, что даже лица, ненавидящие нас, все согласны в том, что сам Господь Бог при посредстве Моисея и его добродетели устроил нашу общественную жизнь.
Впрочем, предоставляю каждому судить об этом по собственному его усмотрению.
2. Когда Моисей сообщил об этом решении Господа Бога, народ впал в печаль и уныние и стал упрашивать Моисея быть заступником их перед Господом Богом, освободить Их от необходимости скитания по пустыне и даровать им возможность поселиться в тех городах. Но тот отвечал, что Предвечный не поддастся такому искушению, так как Он гневается на них не легким людским гневом, и что Он мудро постановил им такое наказание. Вместе с тем отнюдь не следует думать, будто он один, Моисей, успокоил разъяренную толпу в столько десятков тысяч человек и вернул ее к послушанию: Господь Бог, явившись ему, оказал ему поддержку в усмирении народа, который ведь неоднократно имел случай убеждаться, что неповиновение Ему влекло за собою страшные бедствия.
3. Этот человек (Моисей) является по своей добродетели, равно как по убедительности в силе своего слова, не только в свое время, но даже еще и поныне, прямо изумительным: нет такого еврея, который бы не повиновался его предписаниям, как будто бы сам Моисей был всегда налицо и мог наказать его за ослушание, хотя бы такое ослушание и не сделалось известным. Впрочем, существует масса случаев, поясняющих его власть над человеком. Так, например, однажды несколько жителей области за Евфратом совершили четырехмесячное, сопряженное с большими опасностями и затратами, путешествие, чтобы удостоиться чести посетить наш храм. Когда они окончили свои жертвоприношения, они все-таки не удостоились получить свою долю жертвенной трапезы, потому что Моисей не разрешил этого лицам, которые не признают наших законов и не подчиняются действующим у нас постановлениям. Несмотря на то что некоторые из этих людей вовсе не приступали к жертвоприношениям, другие же совершали его лишь наполовину, а многие вовсе не входили еще в храм, они удалились, предпочитая повиноваться постановлениям Моисея, чем своему личному влечению. При этом им не приходилось опасаться, чтобы кто-нибудь силою удержал их от этого; они поступили так в силу собственной своей совестливости. Таким образом законы, приписываемые Господу Богу, достигли того, что этот человек пользовался сверхъестественным авторитетом. Еще недавно, незадолго до начала этой войны, в царствование у римлян императора Клавдия[204] и в бытность Измаила нашим первосвященником, когда страна наша была охвачена таким голодом, что ассарон муки продавался за четыре драхмы, когда на праздник опресноков было доставлено лишь семьдесят кóров муки (т. е. тридцать один сицилийский или сорок один аттический медимн) [205], никто из священнослужителей, несмотря на такое голодное время, не осмелился присвоить себе ни одной горсточки муки, боясь закона и гнева Господнего, с которым Предвечный преследует даже тайные провинности. Таким образом, не следует удивляться тому, что тогда совершил Моисей, раз до сих пор еще оставленные им записанными законы имеют такую силу, что даже лица, ненавидящие нас, все согласны в том, что сам Господь Бог при посредстве Моисея и его добродетели устроил нашу общественную жизнь.
Впрочем, предоставляю каждому судить об этом по собственному его усмотрению.
Книга четвертая
Глава первая
1. Связанная с лишениями и различными затруднениями жизнь евреев в пустыне побудила их наконец, вопреки воле Господа Бога, попытаться овладеть Хананеей. Они не только оставляли без всякого внимания убедительные доводы Моисея, которыми последний старался отвлечь их от исполнения принятого решения, но и, помимо его на то согласия, были твердо уверены в победе своей над врагами. При этом они опять начали взводить на Моисея всевозможные обвинения и стали громко высказывать подозрение, будто он старается оставить их в таком бедственном положении исключительно для того только, чтобы они всегда нуждались в его помощи; потому они решили начать войну с хананеянами, уверяя друг друга, что Господь Бог оказывает им поддержку отнюдь не из расположения к Моисею, но потому, что вообще печется о народе, предков которого он взял под особое Свое покровительство, и подобно тому как раньше того Он даровал им в силу добродетельной жизни этих предков свободу, так и теперь будет их всегдашним союзником, лишь бы они сами выразили готовность подвергнуться всевозможным опасностям. В то же время они утверждали, что они и сами собою были бы достаточно сильны для преодоления враждебных им народов, хотя бы Моисей и вздумал отвратить от них помощь Господа Бога; вообще они считали для себя полезным быть более самостоятельными и освободиться от тирании Моисея, которую они сносили лишь в силу благодарности за освобождение их от египетского ига, и от образа жизни по его желанию, в ложной уверенности, будто в награду за его покорность Господь Бог сообщит ему ожидающую их судьбу: разве не все они происходят от Авраама и разве Господь Бог одному Моисею даровал власть сообщать им будущее? Поэтому им казалось более благоразумным не обращать внимания на заносчивость Моисея и постараться, в уповании на Господа Бога, овладеть страной, которую Он им обещал. В то же время они решили совершенно отказаться от руководительства Моисея, который именем Предвечного удерживал их от этого. Основываясь таким образом на тягости своего положения в пустыне, которая казалась им, благодаря продолжительности их в ней пребывания, еще более грозной, они приготовились вступить в бой с хананеянами, причем они рассчитывали на предводительство Господа Бога и не ожидали уже более никакого содействия со стороны своего законодателя.
2. И вот, когда евреи приняли такое решение и напали на врагов своих, последние не испугались ни их нашествия, ни количества их войск, но храбро встретили их. Вскоре многие из евреев пали, а все остальное их войско, после того как совершенно был нарушен боевой порядок, в полном беспорядке бежало от врагов в свой лагерь. Потерпев против ожидания такое поражение, евреи совершенно пали духом и уже не надеялись более на какой бы то ни было успех, так как видели в этой неудаче возмездие Божие за то, что они начали войну вопреки Его воле.
3. Видя отчаяние, в которое впали его единоверцы после этого поражения, и опасаясь, как бы враги, ввиду своей победы, не стали рассчитывать на дальнейшие, еще большие успехи и не напали на них, Моисей признал необходимым увести евреев подальше от Хананеи в пустыню, тем более что народная масса опять обратилась к нему за поддержкою, так как понимала, что без его руководительства ей не справиться с новыми затруднениями. Поэтому Моисей отступил с войском дальше в пустыню, где, как он рассчитывал, народ успокоится и не раньше свяжется с хананеянами, чем Господь Бог сам укажет им удобный для того момент.
2. И вот, когда евреи приняли такое решение и напали на врагов своих, последние не испугались ни их нашествия, ни количества их войск, но храбро встретили их. Вскоре многие из евреев пали, а все остальное их войско, после того как совершенно был нарушен боевой порядок, в полном беспорядке бежало от врагов в свой лагерь. Потерпев против ожидания такое поражение, евреи совершенно пали духом и уже не надеялись более на какой бы то ни было успех, так как видели в этой неудаче возмездие Божие за то, что они начали войну вопреки Его воле.
3. Видя отчаяние, в которое впали его единоверцы после этого поражения, и опасаясь, как бы враги, ввиду своей победы, не стали рассчитывать на дальнейшие, еще большие успехи и не напали на них, Моисей признал необходимым увести евреев подальше от Хананеи в пустыню, тем более что народная масса опять обратилась к нему за поддержкою, так как понимала, что без его руководительства ей не справиться с новыми затруднениями. Поэтому Моисей отступил с войском дальше в пустыню, где, как он рассчитывал, народ успокоится и не раньше свяжется с хананеянами, чем Господь Бог сам укажет им удобный для того момент.
Глава вторая
1. Как обыкновенно бывает в огромных войсках, особенно же при неудачах, что людьми овладевает неудовольствие и дух неповиновения, так это случилось и с евреями. Последних ведь было шестьсот тысяч человек, и если при этой численности они не отличились особенной дисциплиной даже при удачном исходе предприятий, то тем более теперь, во время такого бедствия и после постигшего их удара, они не только стали ссориться между собою, но и ополчились против своего вождя. И вот среди них возникло такое возмущение, равного которому мы не знаем ни у греков, ни у (других) варваров. При этом случае все подверглись бы опасности погибнуть, если бы их не спас Моисей, который готов был забыть, что он чуть было не был ими побит камнями. Да и Господь Бог не переставал заботиться о них и о том, чтобы они избежали такого страшного несчастия, и хотя они восстали против своего законодателя и против повелений, которые Он дал им через посредство Моисея, Он избавил их от тех ужасных последствий мятежа, которые были бы для них без Его попечений неизбежны. Итак, я теперь перейду к рассказу об этом возмущении и о связанных с ним нововведениях, но первоначально укажу на причину, ради которой произошло это возмущение.
2. Корей, который занимал, как по своему происхождению, так и по богатству, видное положение среди евреев, отличался красноречием, которым умел увлекать народную толпу, с завистью видел возрастающее значение Моисея и был недоволен этим. Будучи родственником Моисея и принадлежа к одному с ним колену, он считал себя особенно правоспособным к занятию столь почетного положения, тем более что был гораздо богаче Моисея и не ниже его по происхождению. Поэтому он стал жаловаться левитам вообще, к колену которых он принадлежал, и особенно своим родственникам, указывая на опасность, проистекающую из того, что Моисей употребляет все усилия к упрочению своего положения, на котором он и держится при помощи всяких злоупотреблений, хотя в своих мероприятиях постоянно ссылается на Господа Бога. Так, например, он вполне противозаконно предоставил первосвященство брату своему Аарону, основываясь при этом не на решении народном, а исключительно на собственном произволе; следовательно, он, по примеру тиранов, раздает почетные должности кому захочет. Однако гораздо более тяжким преступлением, чем такое насилие, является тайная агитация, так как она губит людей не только открыто, но и главным образом потому, что жертвы ее сами не знают всех интриг. Ведь всякий, считающий себя вправе занять почетную должность, старается добиться ее силою убеждения, а не насильственным образом действий; между тем, кто не в состоянии легальным путем достигнуть желаемой почести, тот не решается, дабы не потерять ореола порядочности, действовать путем открытого насилия, но пускает в ход всякие хитропридуманные интриги. Народу полезно наказывать таких людей, пока они считают свою деятельность еще скрытою от глаз общественности, и не давать им усиливаться, чтобы не видеть в них впоследствии явных врагов. «Какую же причину в состоянии привести Моисей, в силу которой он предоставил Аарону и его сыновьям священство? Ведь если Господь решил оказать эту честь кому-либо из колена Левина, то я, который по происхождению не ниже Моисея, а по богатству выше и летами гораздо старше его, был бы, казалось, более достойным ее. Если же честь эта принадлежит старшему из колен, то по всей справедливости она подобала бы колену Рувимову, а именно Дафану, Авирону и Фалефу, которые являются наиболее престарелыми и по богатству своему самыми могущественными членами его».
3. Такими речами Корей хотел выставить себя ревнителем общего блага, на самом же деле старался лишь о том, чтобы народ удостоил его самого этой высшей почести. Сперва он обращался с такими хитрыми, но, по-видимому, справедливыми словами к своим сородичам. Вскоре эти речи распространялись дальше, и так как каждый из слушателей мог прибавить что-либо в обвинение Аарона, то подобные обвинения стали раздаваться по всему стану. И вот с Кореем вошли в соглашение двести пятьдесят лучших мужей, решивших как можно скорее лишить брата Моисеева священства, а самого Моисея обесчестить. Также и народная толпа была возбуждена; она даже решилась побить Моисея камнями и с этою целью в беспорядке, с шумом и гамом стеклась в народное собрание. Перед скинией Господа Бога народ стал кричать, что следует изгнать тирана и освободить евреев от гнета того, который, прикрываясь Господом Богом, издает насильственные постановления. Ведь если бы сам Предвечный выбрал себе священнослужителя, то Он назначил бы на эту почетную должность человека достойного, а не дал бы ее лицу, которое во многом значительно уступает другим; наконец, если бы Господь Бог и хотел даровать эту почетную должность Аарону, то Он поручил бы это назначение всему народу, а не предоставил бы его одному брату назначенного.
4. Хотя Моисей уже давно знал о происках Корея и давно заметил возбужденное состояние народа, однако он не испугался, но в полном сознании того, что он честно заботился о народном благе, что назначение его брата на пост первосвященника состоялось не по его личной воле, но по определению самого Господа Бога, спокойно явился в собрание. К народу он не обратился ни единым словом, хотя ему нетрудно было бы убедить его в чем угодно, но зато он закричал на Корея так громко, как только мог: «Как ты, Корей, так и каждый из них (при этом Моисей указал на двести пятьдесят приверженцев Корея) являетесь в моих глазах достойными высокой чести (священства). Я даже готов не лишать никого из своих единоплеменников этой чести, хотя бы он и уступал вам по своему богатству и по другим преимуществам. Однако я предоставил эту почетную должность Аарону, и не потому, что он выдается своим богатством – ты сам превосходишь нас обоих в этом отношении, – а также не вследствие его благородного происхождения – Господь Бог дал нам всем одно общее происхождение, даровав нам одного общего предка, – наконец, также не из любви к брату предоставил я ему то, на что и всякий другой имел бы право. Ведь если бы я не сообразовался с велениями Господа Бога и с законными постановлениями, то я оставил бы эту почетную должность себе самому, а не отдал бы ее другому, так как я сам себе ближе, чем мне мой брат, и так как я сам себе дороже, чем он мне. Однако было бы неразумно подвергать себя самого опасности ради того, чтобы сделать приятное другому. Я далек от того, чтобы совершать несправедливости, да и сам Господь Бог не дозволил бы, чтобы пренебрегали Его волею и чтобы вы оставались в неведении относительно последней. Поэтому-то Он сам и выбрал себе священнослужителя и освободил нас от всякой в этом деле ответственности. И хотя Аарон получил эту должность не благодаря моему к нему расположению, но по постановлению самого Господа Бога, он тем не менее готов сложить ее перед вами и предоставить ее желающим; но при этом он требует, чтобы, если он будет выбран, мог беспрепятственно занимать ее, и настаивает на своем праве домогаться ее, причем он предпочитает этой должности не видеть вас бунтующимися из-за нее, хотя напоминает, что получил ее с вашего согласия. Получая все то, что дает нам Господь Бог, мы не грешим, даже если это делается и против вашего желания: было бы безбожно отказываться от чести, которой удостаивает Предвечный, и было бы совершенно безрассудным не принимать ее, когда Он нам дает ее навсегда и Сам скрепляет ее за нами. Итак, пусть Господь теперь еще раз решит, кому Он желает поручить жертвоприношения за вас и кому заведовать богослужением. Было бы совершенно неуместным, если бы Корей, присвоив себе эту почетную должность, отнял у Господа Бога возможность предоставить ее тому, кому Он сам пожелает. Поэтому прекратите теперь всякие волнения и шум по поводу этого дела; завтра же утром пусть явятся сюда все те, кто имеет притязание на священство, и принесут каждый из дому кадильницу, курение и огонь. И ты также, Корей, предоставь решение дела Господу Богу и обожди Его постановления; не считай себя сильнее самого Предвечного; явись и ты с другими, чтобы выяснилось, достоин ли ты этой высокой должности. При этом я также считаю необходимым и присутствие Аарона, который принадлежит к одному с тобою колену и который не навлек на себя ни малейшего упрека во время отправления им первосвященнических обязанностей. Затем вы перед лицом всего народа принесете жертвы воскурения, и чью жертву благосклоннее примет Господь Бог, за тем и останется священство. Таким образом, невозможно будет утверждать, чтобы кто-нибудь получил эту почетную должность вследствие расположения к нему его брата».
2. Корей, который занимал, как по своему происхождению, так и по богатству, видное положение среди евреев, отличался красноречием, которым умел увлекать народную толпу, с завистью видел возрастающее значение Моисея и был недоволен этим. Будучи родственником Моисея и принадлежа к одному с ним колену, он считал себя особенно правоспособным к занятию столь почетного положения, тем более что был гораздо богаче Моисея и не ниже его по происхождению. Поэтому он стал жаловаться левитам вообще, к колену которых он принадлежал, и особенно своим родственникам, указывая на опасность, проистекающую из того, что Моисей употребляет все усилия к упрочению своего положения, на котором он и держится при помощи всяких злоупотреблений, хотя в своих мероприятиях постоянно ссылается на Господа Бога. Так, например, он вполне противозаконно предоставил первосвященство брату своему Аарону, основываясь при этом не на решении народном, а исключительно на собственном произволе; следовательно, он, по примеру тиранов, раздает почетные должности кому захочет. Однако гораздо более тяжким преступлением, чем такое насилие, является тайная агитация, так как она губит людей не только открыто, но и главным образом потому, что жертвы ее сами не знают всех интриг. Ведь всякий, считающий себя вправе занять почетную должность, старается добиться ее силою убеждения, а не насильственным образом действий; между тем, кто не в состоянии легальным путем достигнуть желаемой почести, тот не решается, дабы не потерять ореола порядочности, действовать путем открытого насилия, но пускает в ход всякие хитропридуманные интриги. Народу полезно наказывать таких людей, пока они считают свою деятельность еще скрытою от глаз общественности, и не давать им усиливаться, чтобы не видеть в них впоследствии явных врагов. «Какую же причину в состоянии привести Моисей, в силу которой он предоставил Аарону и его сыновьям священство? Ведь если Господь решил оказать эту честь кому-либо из колена Левина, то я, который по происхождению не ниже Моисея, а по богатству выше и летами гораздо старше его, был бы, казалось, более достойным ее. Если же честь эта принадлежит старшему из колен, то по всей справедливости она подобала бы колену Рувимову, а именно Дафану, Авирону и Фалефу, которые являются наиболее престарелыми и по богатству своему самыми могущественными членами его».
3. Такими речами Корей хотел выставить себя ревнителем общего блага, на самом же деле старался лишь о том, чтобы народ удостоил его самого этой высшей почести. Сперва он обращался с такими хитрыми, но, по-видимому, справедливыми словами к своим сородичам. Вскоре эти речи распространялись дальше, и так как каждый из слушателей мог прибавить что-либо в обвинение Аарона, то подобные обвинения стали раздаваться по всему стану. И вот с Кореем вошли в соглашение двести пятьдесят лучших мужей, решивших как можно скорее лишить брата Моисеева священства, а самого Моисея обесчестить. Также и народная толпа была возбуждена; она даже решилась побить Моисея камнями и с этою целью в беспорядке, с шумом и гамом стеклась в народное собрание. Перед скинией Господа Бога народ стал кричать, что следует изгнать тирана и освободить евреев от гнета того, который, прикрываясь Господом Богом, издает насильственные постановления. Ведь если бы сам Предвечный выбрал себе священнослужителя, то Он назначил бы на эту почетную должность человека достойного, а не дал бы ее лицу, которое во многом значительно уступает другим; наконец, если бы Господь Бог и хотел даровать эту почетную должность Аарону, то Он поручил бы это назначение всему народу, а не предоставил бы его одному брату назначенного.
4. Хотя Моисей уже давно знал о происках Корея и давно заметил возбужденное состояние народа, однако он не испугался, но в полном сознании того, что он честно заботился о народном благе, что назначение его брата на пост первосвященника состоялось не по его личной воле, но по определению самого Господа Бога, спокойно явился в собрание. К народу он не обратился ни единым словом, хотя ему нетрудно было бы убедить его в чем угодно, но зато он закричал на Корея так громко, как только мог: «Как ты, Корей, так и каждый из них (при этом Моисей указал на двести пятьдесят приверженцев Корея) являетесь в моих глазах достойными высокой чести (священства). Я даже готов не лишать никого из своих единоплеменников этой чести, хотя бы он и уступал вам по своему богатству и по другим преимуществам. Однако я предоставил эту почетную должность Аарону, и не потому, что он выдается своим богатством – ты сам превосходишь нас обоих в этом отношении, – а также не вследствие его благородного происхождения – Господь Бог дал нам всем одно общее происхождение, даровав нам одного общего предка, – наконец, также не из любви к брату предоставил я ему то, на что и всякий другой имел бы право. Ведь если бы я не сообразовался с велениями Господа Бога и с законными постановлениями, то я оставил бы эту почетную должность себе самому, а не отдал бы ее другому, так как я сам себе ближе, чем мне мой брат, и так как я сам себе дороже, чем он мне. Однако было бы неразумно подвергать себя самого опасности ради того, чтобы сделать приятное другому. Я далек от того, чтобы совершать несправедливости, да и сам Господь Бог не дозволил бы, чтобы пренебрегали Его волею и чтобы вы оставались в неведении относительно последней. Поэтому-то Он сам и выбрал себе священнослужителя и освободил нас от всякой в этом деле ответственности. И хотя Аарон получил эту должность не благодаря моему к нему расположению, но по постановлению самого Господа Бога, он тем не менее готов сложить ее перед вами и предоставить ее желающим; но при этом он требует, чтобы, если он будет выбран, мог беспрепятственно занимать ее, и настаивает на своем праве домогаться ее, причем он предпочитает этой должности не видеть вас бунтующимися из-за нее, хотя напоминает, что получил ее с вашего согласия. Получая все то, что дает нам Господь Бог, мы не грешим, даже если это делается и против вашего желания: было бы безбожно отказываться от чести, которой удостаивает Предвечный, и было бы совершенно безрассудным не принимать ее, когда Он нам дает ее навсегда и Сам скрепляет ее за нами. Итак, пусть Господь теперь еще раз решит, кому Он желает поручить жертвоприношения за вас и кому заведовать богослужением. Было бы совершенно неуместным, если бы Корей, присвоив себе эту почетную должность, отнял у Господа Бога возможность предоставить ее тому, кому Он сам пожелает. Поэтому прекратите теперь всякие волнения и шум по поводу этого дела; завтра же утром пусть явятся сюда все те, кто имеет притязание на священство, и принесут каждый из дому кадильницу, курение и огонь. И ты также, Корей, предоставь решение дела Господу Богу и обожди Его постановления; не считай себя сильнее самого Предвечного; явись и ты с другими, чтобы выяснилось, достоин ли ты этой высокой должности. При этом я также считаю необходимым и присутствие Аарона, который принадлежит к одному с тобою колену и который не навлек на себя ни малейшего упрека во время отправления им первосвященнических обязанностей. Затем вы перед лицом всего народа принесете жертвы воскурения, и чью жертву благосклоннее примет Господь Бог, за тем и останется священство. Таким образом, невозможно будет утверждать, чтобы кто-нибудь получил эту почетную должность вследствие расположения к нему его брата».