— А, да тебе все это уже давно известно! — сказал Керим, махнув рукой, будто извиняясь за пустое словоизлияние. — И у меня пересохло в горле от этого банального разговора. Так что поторопи свою девушку и пойдем ужинать. Единственно, о чем я прошу тебя, — остерегайся неожиданностей. — Он поднял руку и перекрестился над пиджаком. — Обрати внимание, что я крещу не свое сердце — это было бы слишком серьезно. Я перекрестил свой живот, а для меня это достаточно важная клятва. Нас с тобой, Джеймс, ждут неприятные сюрпризы — помнишь, цыган предсказал их нам. И я с ним согласен: мы играем с тобой на бильярдном столе и упускаем из виду, что может произойти за пределами игорного зала. Мой нос, — он постучал по нему указательным пальцем, — предупреждает меня об этом.
В это же мгновение у Керима забурчало в животе.
— Видишь, — сказал он, — пора ужинать.
...Они закончили ужин, когда экспресс подъехал к перрону современной до безобразия станции Салоники. Бонд достал из-под стола тяжелую сумку со «Спектром». Они прошли вдоль коридоров поезда и попрощались на ночь.
— Скоро вас разбудят, — предупредил Керим. — В час ночи мы будем на границе. Греки пропустят вас, не обращая внимания, но югославы любят будить всех, кто едет в спальных вагонах. Если они слишком будут вас раздражать, позови меня. Даже в этой стране я могу подействовать на них, назвав кое-какие имена. Сейчас я еду во втором купе соседнего с вами вагона, завтра перемещусь в купе номер 12 и займу место нашего общего приятеля Гольдфарба. Пока мне удобно и в купе первого класса.
Пыхтящий локомотив тащил длинный поезд вверх по долине Вардара. Бонд сидел у себя в купе и дремал. Как и в прошлую ночь, Татьяна спала, положив голову на его колени. Бонд не мог забыть слова Керима. Не отослать ли его обратно в Стамбул после того, как они приедут в Белград? Зачем тащить Керима через всю Европу, тем более, что тот явно не одобряет действий Бонда. Дарко считает, что влюбленный Бонд не в состоянии трезво оценить происходящее. И в этом, признавался себе Бонд, есть немалая доля правды. Несомненно, куда безопаснее сойти с поезда и добираться до Лондона другим путем. Но Бонд уже не мог заставить себя сбежать от опасности, не узнав, что приготовил для него противник. И так хотелось провести вместе с Татьяной оставшиеся им дни.
Бонд выбросил сомнения из головы: все идет хорошо, не надо впадать в панику...
Через десять минут после прибытия на греческую пограничную станцию Идомени раздался громкий стук в дверь. Он разбудил девушку. Бонд встал и приложил к двери ухо.
— Кто это?
— Это проводник, мсье. С вашим другом, Керим-беем, случилось несчастье.
— Подождите меня. — Бонд сунул «Беретту» в кобуру, надел пиджак и вышел в коридор.
— Что случилось?
Лицо проводника посерело от испуга. Он жестом показал Бонду: там, в следующем вагоне...
Дверь второго купе была открыта, и возле нее стояла группа греческих полицейских и таможенников.
Проводник что-то произнес, и они расступились. Бонд заглянул в купе.
Волосы зашевелились у него на голове. На диване в смертельном объятии застыли два мертвых тела.
Внизу лежал Керим, подогнув колени и будто пытаясь встать. В его шее, рядом с яремной веной, торчала ручка кинжала. Голова была откинута назад, налитые кровью глаза неподвижно смотрели в потолок. Изо рта, искаженного свирепой гримасой, стекала по подбородку струйка крови.
В другом мертвеце Бонд узнал «Бенца». Левая рука Керима закостенела на его шее — Бонд видел пышные усы и почерневшее лицо «Бенца» — правая лежала на спине врага, сжатая в массивный кулак, сжимающий рукоятку ножа. По спине «Бенца» расплылось широкое кровавое пятно.
Бонд понял, что произошло: Дарко спал, когда «Бенц» неслышно проскользнул в дверь и нанес смертельный удар в яремную вену. Умирающий Дарко смог прижать к себе убийцу и всадил ему нож под пятое ребро.
Этот поразительный человек был мертв. Бонд повернулся и вышел из купе, не в силах больше смотреть на друга, погибшего из-за него.
Встав у окна, он начал отвечать на вопросы полицейских, тщательно обдумывая слова.
В это же мгновение у Керима забурчало в животе.
— Видишь, — сказал он, — пора ужинать.
...Они закончили ужин, когда экспресс подъехал к перрону современной до безобразия станции Салоники. Бонд достал из-под стола тяжелую сумку со «Спектром». Они прошли вдоль коридоров поезда и попрощались на ночь.
— Скоро вас разбудят, — предупредил Керим. — В час ночи мы будем на границе. Греки пропустят вас, не обращая внимания, но югославы любят будить всех, кто едет в спальных вагонах. Если они слишком будут вас раздражать, позови меня. Даже в этой стране я могу подействовать на них, назвав кое-какие имена. Сейчас я еду во втором купе соседнего с вами вагона, завтра перемещусь в купе номер 12 и займу место нашего общего приятеля Гольдфарба. Пока мне удобно и в купе первого класса.
Пыхтящий локомотив тащил длинный поезд вверх по долине Вардара. Бонд сидел у себя в купе и дремал. Как и в прошлую ночь, Татьяна спала, положив голову на его колени. Бонд не мог забыть слова Керима. Не отослать ли его обратно в Стамбул после того, как они приедут в Белград? Зачем тащить Керима через всю Европу, тем более, что тот явно не одобряет действий Бонда. Дарко считает, что влюбленный Бонд не в состоянии трезво оценить происходящее. И в этом, признавался себе Бонд, есть немалая доля правды. Несомненно, куда безопаснее сойти с поезда и добираться до Лондона другим путем. Но Бонд уже не мог заставить себя сбежать от опасности, не узнав, что приготовил для него противник. И так хотелось провести вместе с Татьяной оставшиеся им дни.
Бонд выбросил сомнения из головы: все идет хорошо, не надо впадать в панику...
Через десять минут после прибытия на греческую пограничную станцию Идомени раздался громкий стук в дверь. Он разбудил девушку. Бонд встал и приложил к двери ухо.
— Кто это?
— Это проводник, мсье. С вашим другом, Керим-беем, случилось несчастье.
— Подождите меня. — Бонд сунул «Беретту» в кобуру, надел пиджак и вышел в коридор.
— Что случилось?
Лицо проводника посерело от испуга. Он жестом показал Бонду: там, в следующем вагоне...
Дверь второго купе была открыта, и возле нее стояла группа греческих полицейских и таможенников.
Проводник что-то произнес, и они расступились. Бонд заглянул в купе.
Волосы зашевелились у него на голове. На диване в смертельном объятии застыли два мертвых тела.
Внизу лежал Керим, подогнув колени и будто пытаясь встать. В его шее, рядом с яремной веной, торчала ручка кинжала. Голова была откинута назад, налитые кровью глаза неподвижно смотрели в потолок. Изо рта, искаженного свирепой гримасой, стекала по подбородку струйка крови.
В другом мертвеце Бонд узнал «Бенца». Левая рука Керима закостенела на его шее — Бонд видел пышные усы и почерневшее лицо «Бенца» — правая лежала на спине врага, сжатая в массивный кулак, сжимающий рукоятку ножа. По спине «Бенца» расплылось широкое кровавое пятно.
Бонд понял, что произошло: Дарко спал, когда «Бенц» неслышно проскользнул в дверь и нанес смертельный удар в яремную вену. Умирающий Дарко смог прижать к себе убийцу и всадил ему нож под пятое ребро.
Этот поразительный человек был мертв. Бонд повернулся и вышел из купе, не в силах больше смотреть на друга, погибшего из-за него.
Встав у окна, он начал отвечать на вопросы полицейских, тщательно обдумывая слова.
24. Вне опасности
В три часа пополудни «Восточный экспресс» въехал в центральную станцию Белграда и остановился у перрона. Здесь он будет стоять восемь часов, ожидая прибытия вагонов, следовавших через Болгарию.
Бонд смотрел в окно на толпы людей на перроне и ждал, когда раздастся стук в дверь и к ним придет человек Керима. Татьяна сидела в углу, завернувшись в меховое манто, и не сводила глаз с Бонда. Она видела все, что произошло на маленькой пограничной станции. К соседнему вагону принесли длинные плетеные корзины, сверкнули вспышки — фотограф снимал трупы, кондуктор суетился, стараясь ускорить исполнение формальностей. И за окном несколько раз промелькнула высокая напряженная фигура Джеймса Бонда.
Затем он вернулся в купе и, глядя ей в лицо, начал задавать прямые, жестокие вопросы. Татьяна отвечала, стараясь ни в чем не отступать от своей легенды, понимая, что если сейчас расскажет ему о том, что в происшедшем замешан СМЕРШ, Бонд никогда не простит ей этой лжи. Точнее, молчания.
Она смотрела на Бонда, смертельно подавленная происшедшим, запутавшаяся в паутине лжи и обмана. Сейчас она потеряет, наверно, и его, этого мужчину с таким холодным лицом и ледяным голосом, его, который стал самым главным в ее жизни.
В дверь постучали. Бонд открыл, и улыбающийся коренастый мужчина, похожий на каучуковый мяч, ворвался в купе.
— Стефан Темпо к вашим услугам. Друзья зовут меня «Темпо». А где шеф?
— Сядьте, — тихо произнес Бонд. «Боже мой, — подумал он, глядя на голубоглазое молодое лицо, — это же еще один сын Керима!»
Мужчина сел, не спуская глаз с Бонда. Улыбка сползла с его лица, в глазах появились страх и подозрение. Правая рука скользнула в карман плаща.
...Когда Бонд закончил рассказ, мужчина встал. Он не задал ни единого вопроса.
— Спасибо, сэр. Прошу идти за мной. Я отвезу вас к себе домой. Мне надо многое сделать, — он вышел в коридор и замер у окна, уставясь вниз, на рельсы, невидящим взглядом. Только когда из купе вышла девушка, он заставил себя повернуться и не оглядываясь пошел к выходу. Бонд шел за Татьяной, держа в одной руке небольшую тяжелую сумку со «Спектром», в другой — свой атташе-кейс.
Они прошли вдоль перрона и спустились на привокзальную площадь. Шел мелкий дождь. Вид темных зданий, окружающих замусоренную площадь, ряды потрепанных такси у вокзала — все выглядело угнетающе мрачным. Мужчина открыл заднюю дверцу старого «морриса», жестом пригласил их в машину и сел за руль. Автомобиль затрясся по булыжнику площади, выехал на скользкий асфальт бульвара и минут пятнадцать мчался по широким пустым улицам.
Свернув в узкий переулок «моррис» остановился. Темпе повел их к широкой двери многоэтажного дома, потом — по лестнице, пахнущей по-балкански — потом, табачным дымом, вареной капустой, открыл ключом дверь небольшой двухкомнатной квартиры и попросил гостей войти. На серванте стоял поднос, уставленный бутылками, вазами с фруктами и печеньем — угощением, приготовленным для Дарко и его друзей.
— Прошу вас чувствовать себя как дома. Если вам захочется освежиться, то ванная вон там. А меня прошу извинить. Я должен позвонить. — Было видно, что Темпе с трудом сдерживает рыдания. Он повернулся и исчез за дверью, ведущей в спальню. Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной.
Прошло два часа, а Бонд все сидел и смотрел на соседний дом. Время от времени он вставал, делал несколько шагов по комнате и снова садился. Вначале Татьяна делала вид, что просматривает журналы, затем неожиданно встала и прошла в ванную. Оттуда послышался шум воды.
Примерно в шесть вечера Темпо вышел из спальни и сказал Бонду, что уходит по неотложному делу.
— Еда в кухне. Я вернусь в девять часов и отвезу вас на вокзал. — Не ожидая ответа, он вышел из квартиры и снизу до Бонда донесся звук мотора «морриса».
Бонд подошел к телефону в спальне, снял трубку и по-немецки заказал разговор с Лондоном. Через полчаса его соединили с М.
Бонд говорил по телефону, как коммивояжер, докладывающий директору фирмы о результатах своей поездки. Он сообщил, что его партнер заболел. Какие будут указания?
— Серьезно заболел?
— Да, сэр, очень серьезно.
— А как дела у наших конкурентов?
— Их было трое, сэр. Один из них тоже серьезно простудился. Остальные почувствовали себя не в своей тарелке еще в Турции. Они сошли с поезда в Узункепрю — это пограничная станция.
— Значит, конкуренция нам больше не угрожает?
Бонд представил себе напряженное лицо М.: он, наверное, взвешивает каждое услышанное слово. На потолке кабинета медленно вращается вентилятор. М. держит в руке трубку, а начальник штаба слушает их разговор по отводной трубке.
— Как вы считаете, может быть, вам с женой стоит поскорее вернуться домой?
— Мне хотелось бы, сэр, чтобы этот вопрос решили вы. Жена чувствует себя хорошо. Товар в отличном состоянии. Может быть, есть смысл закончить обследование территории. Иначе мы так и не узнаем, насколько велико ее потенциальное значение.
— Может быть, послать вам на помощь одного из наших специалистов?
— Откровенно говоря, особой необходимости не вижу. Но я полагаюсь на ваш опыт.
— Хорошо, я подумаю. Итак, по вашему мнению, нам следует довести обследование до конца?
Бонд чувствовал скрытое любопытство в вопросах М., и ему было понятно стремление начальства поскорее раскрыть странную тайну.
— Да, сэр. По-моему, нам не следует останавливаться на полпути.
— Ну что ж, пусть будет так. Я подумаю о том, чтобы выслать кого-нибудь на помощь. — Наступило молчание. — У вас все?
— Да, сэр.
— До свиданья.
— До свиданья, сэр.
Бонд положил трубку. Внезапно он пожалел о том, что не принял предложение М. о высылке подкрепления — так, на всякий случай. Ну ничего, скоро они покинут эти мрачные Балканы и окажутся в Италии; затем Швейцария, Франция — кругом приветливые доброжелательные люди. Предательство и интриги останутся позади.
Виновата ли девушка в смерти Керима? Бонд вошел в столовую и снова встал у окна, вспоминая каждую минуту, проведенную вместе с ней, начиная с того момента, когда они встретились в «Кристэл Палас». Нет, он ни в чем не мог винить ее. Если она подослана к нему, то и сама не знала конечной цели игры. Не может быть, чтобы девушка в ее возрасте играла роль так расчетливо, хладнокровно, так правдиво. Может, их заговор должен был кончиться смертью Керима? Когда-нибудь Бонд узнает все подробности. Сейчас он был уверен в одном — Татьяна не была сознательной участницей этого заговора.
Бонд подошел к двери ванной комнаты и постучал. Дверь открылась. Татьяна вышла, и Бонд обнял ее. Девушка прильнула к его груди, и они стояли, прижавшись друг к другу, пытаясь теплотой своих тел прогнать призрак смерти Керима.
Наконец Татьяна отбросила голову назад, посмотрела ему в глаза и отвела с его лба прядь волос. Радость жизни вернулась к ней.
— Я так рада, что ты снова со мной, Джеймс. А теперь нам нужно поесть и начать нашу жизнь заново.
В девять часов появился Темпо и отвез их на станцию, где у перрона стоял «Восточный экспресс», словно замерший под слишком ярким светом дуговых ламп. Он попрощался быстро и холодно и исчез с перрона — и из их жизни — в глубине неведомого им существования.
Точно по расписанию прозвучал гудок, поезд тронулся и поехал, набирая скорость, по долине Савы.
Бонд снова сидел в купе, держа голову спящей Татьяны на своих коленях. Они миновали Винковци, затем Брод, и когда начало светать, поезд остановился в Загребе. После короткой стоянки путешествие продолжалось. «Восточный экспресс» с грохотом летел по долинам Словении, где яблоневые сады и горные шале так напоминали Австрию. Наконец показалась Любляна. Девушка проснулась. Они умылись и отправились в ресторан. На завтрак им подали яичницу, жесткий черный хлеб и кофе из одного цикория. За соседними столами расположились оживленные английские и американские туристы, возвращающиеся с Адриатического побережья, и Бонд с облегчением подумал о том, что к вечеру поезд будет в Западной Европе и третья опасная ночь миновала.
Он спал до Сезана. По вагонам прошли югославские пограничники в штатском, и Югославия осталась позади. Поезд остановился в Поггиореале, и Бонд впервые ощутил, что они возвращаются к светлой жизни — весело болтающие итальянские таможенники, беззаботная толпа на перроне. Дизельный локомотив лихо свистнул, в воздухе замелькали смуглые руки провожающих, которые долго махали вслед поезду, направляющемуся к Триесту и голубым волнам Адриатики.
«Мы ускользнули от них, — подумал Бонд. — Мы действительно ускользнули от них. Больше нам ничто не угрожает». Воспоминания последних трех суток остались где-то далеко. Татьяна заметила, что напряжение исчезло с его лица. Бонд опустил окно. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу и глядя на живописные виллы на побережье, яхты и быстрые катера, за которыми мчались на водных лыжах легкие загорелые фигурки.
Поезд простучал по стрелкам и въехал в Триест. Бонд не мог оторваться от окна. Он был счастлив. В порыве чувств он обнял Татьяну за талию, и они, улыбаясь, глядели на праздничную толпу. Солнечные лучи осветили огромные окна станции. Чистота и оживление, царящее на перроне, были по-особому праздничны по сравнению с темнотой и опасностью стран, оставшихся где-то там, за далеким горизонтом, в их прежней жизни.
До отхода поезда было еще много времени. В празднично шумящей толпе Бонд заметил мужчину, который шел по перрону не спеша, с любопытством оглядываясь по сторонам. Бонд почему-то решил, что это англичанин. Может быть, на такую мысль его навел бежевый поношенный макинтош — верный спутник английского туриста — или серые фланелевые брюки. Мужчина приближался к их спальному вагону, и Бонд мог рассмотреть заинтересовавшего его человека. В одной руке незнакомец нес видавший виды чемодан, локтем другой прижимал к телу толстую книгу и газеты. Бонд подумал, что он походит на атлета: широкие плечи, бронзовое лицо теннисиста-профессионала, возвращающегося домой после зарубежного турнира.
Подойдя ближе, мужчина поднял голову и в упор посмотрел на Бонда. Неужели они когда-то встречались? Бонд напряг память. Нет, он никогда не видел это лицо, потому что его нельзя было бы забыть: матовые, какие-то мертвые глаза, неподвижно и холодно смотрящие из-под белесых ресниц, — глаза утопленника. Странно, что они оживились, в них появился блеск, словно человек на перроне узнал Бонда...
Бонд почувствовал, что от этого взгляда по его спине пробежала легкая дрожь. Что было в нем — предостережение? Угроза?
Мужчина прошел мимо. Его туфли на резиновой подошве беззвучно касались платформы. Он подошел к вагону первого класса, взялся рукой за поручень и легко поднялся на верхнюю ступеньку.
И тут Бонд понял, что означает этот взгляд. Ну конечно! Судя по всему, М. решил перестраховаться и послал ему на помощь одного из зарубежных агентов. Вот что пытались сказать ему эти странные глаза! Бонд не сомневался, что через несколько минут они встретятся и обменяются паролями.
Бонд смотрел в окно на толпы людей на перроне и ждал, когда раздастся стук в дверь и к ним придет человек Керима. Татьяна сидела в углу, завернувшись в меховое манто, и не сводила глаз с Бонда. Она видела все, что произошло на маленькой пограничной станции. К соседнему вагону принесли длинные плетеные корзины, сверкнули вспышки — фотограф снимал трупы, кондуктор суетился, стараясь ускорить исполнение формальностей. И за окном несколько раз промелькнула высокая напряженная фигура Джеймса Бонда.
Затем он вернулся в купе и, глядя ей в лицо, начал задавать прямые, жестокие вопросы. Татьяна отвечала, стараясь ни в чем не отступать от своей легенды, понимая, что если сейчас расскажет ему о том, что в происшедшем замешан СМЕРШ, Бонд никогда не простит ей этой лжи. Точнее, молчания.
Она смотрела на Бонда, смертельно подавленная происшедшим, запутавшаяся в паутине лжи и обмана. Сейчас она потеряет, наверно, и его, этого мужчину с таким холодным лицом и ледяным голосом, его, который стал самым главным в ее жизни.
В дверь постучали. Бонд открыл, и улыбающийся коренастый мужчина, похожий на каучуковый мяч, ворвался в купе.
— Стефан Темпо к вашим услугам. Друзья зовут меня «Темпо». А где шеф?
— Сядьте, — тихо произнес Бонд. «Боже мой, — подумал он, глядя на голубоглазое молодое лицо, — это же еще один сын Керима!»
Мужчина сел, не спуская глаз с Бонда. Улыбка сползла с его лица, в глазах появились страх и подозрение. Правая рука скользнула в карман плаща.
...Когда Бонд закончил рассказ, мужчина встал. Он не задал ни единого вопроса.
— Спасибо, сэр. Прошу идти за мной. Я отвезу вас к себе домой. Мне надо многое сделать, — он вышел в коридор и замер у окна, уставясь вниз, на рельсы, невидящим взглядом. Только когда из купе вышла девушка, он заставил себя повернуться и не оглядываясь пошел к выходу. Бонд шел за Татьяной, держа в одной руке небольшую тяжелую сумку со «Спектром», в другой — свой атташе-кейс.
Они прошли вдоль перрона и спустились на привокзальную площадь. Шел мелкий дождь. Вид темных зданий, окружающих замусоренную площадь, ряды потрепанных такси у вокзала — все выглядело угнетающе мрачным. Мужчина открыл заднюю дверцу старого «морриса», жестом пригласил их в машину и сел за руль. Автомобиль затрясся по булыжнику площади, выехал на скользкий асфальт бульвара и минут пятнадцать мчался по широким пустым улицам.
Свернув в узкий переулок «моррис» остановился. Темпе повел их к широкой двери многоэтажного дома, потом — по лестнице, пахнущей по-балкански — потом, табачным дымом, вареной капустой, открыл ключом дверь небольшой двухкомнатной квартиры и попросил гостей войти. На серванте стоял поднос, уставленный бутылками, вазами с фруктами и печеньем — угощением, приготовленным для Дарко и его друзей.
— Прошу вас чувствовать себя как дома. Если вам захочется освежиться, то ванная вон там. А меня прошу извинить. Я должен позвонить. — Было видно, что Темпе с трудом сдерживает рыдания. Он повернулся и исчез за дверью, ведущей в спальню. Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной.
Прошло два часа, а Бонд все сидел и смотрел на соседний дом. Время от времени он вставал, делал несколько шагов по комнате и снова садился. Вначале Татьяна делала вид, что просматривает журналы, затем неожиданно встала и прошла в ванную. Оттуда послышался шум воды.
Примерно в шесть вечера Темпо вышел из спальни и сказал Бонду, что уходит по неотложному делу.
— Еда в кухне. Я вернусь в девять часов и отвезу вас на вокзал. — Не ожидая ответа, он вышел из квартиры и снизу до Бонда донесся звук мотора «морриса».
Бонд подошел к телефону в спальне, снял трубку и по-немецки заказал разговор с Лондоном. Через полчаса его соединили с М.
Бонд говорил по телефону, как коммивояжер, докладывающий директору фирмы о результатах своей поездки. Он сообщил, что его партнер заболел. Какие будут указания?
— Серьезно заболел?
— Да, сэр, очень серьезно.
— А как дела у наших конкурентов?
— Их было трое, сэр. Один из них тоже серьезно простудился. Остальные почувствовали себя не в своей тарелке еще в Турции. Они сошли с поезда в Узункепрю — это пограничная станция.
— Значит, конкуренция нам больше не угрожает?
Бонд представил себе напряженное лицо М.: он, наверное, взвешивает каждое услышанное слово. На потолке кабинета медленно вращается вентилятор. М. держит в руке трубку, а начальник штаба слушает их разговор по отводной трубке.
— Как вы считаете, может быть, вам с женой стоит поскорее вернуться домой?
— Мне хотелось бы, сэр, чтобы этот вопрос решили вы. Жена чувствует себя хорошо. Товар в отличном состоянии. Может быть, есть смысл закончить обследование территории. Иначе мы так и не узнаем, насколько велико ее потенциальное значение.
— Может быть, послать вам на помощь одного из наших специалистов?
— Откровенно говоря, особой необходимости не вижу. Но я полагаюсь на ваш опыт.
— Хорошо, я подумаю. Итак, по вашему мнению, нам следует довести обследование до конца?
Бонд чувствовал скрытое любопытство в вопросах М., и ему было понятно стремление начальства поскорее раскрыть странную тайну.
— Да, сэр. По-моему, нам не следует останавливаться на полпути.
— Ну что ж, пусть будет так. Я подумаю о том, чтобы выслать кого-нибудь на помощь. — Наступило молчание. — У вас все?
— Да, сэр.
— До свиданья.
— До свиданья, сэр.
Бонд положил трубку. Внезапно он пожалел о том, что не принял предложение М. о высылке подкрепления — так, на всякий случай. Ну ничего, скоро они покинут эти мрачные Балканы и окажутся в Италии; затем Швейцария, Франция — кругом приветливые доброжелательные люди. Предательство и интриги останутся позади.
Виновата ли девушка в смерти Керима? Бонд вошел в столовую и снова встал у окна, вспоминая каждую минуту, проведенную вместе с ней, начиная с того момента, когда они встретились в «Кристэл Палас». Нет, он ни в чем не мог винить ее. Если она подослана к нему, то и сама не знала конечной цели игры. Не может быть, чтобы девушка в ее возрасте играла роль так расчетливо, хладнокровно, так правдиво. Может, их заговор должен был кончиться смертью Керима? Когда-нибудь Бонд узнает все подробности. Сейчас он был уверен в одном — Татьяна не была сознательной участницей этого заговора.
Бонд подошел к двери ванной комнаты и постучал. Дверь открылась. Татьяна вышла, и Бонд обнял ее. Девушка прильнула к его груди, и они стояли, прижавшись друг к другу, пытаясь теплотой своих тел прогнать призрак смерти Керима.
Наконец Татьяна отбросила голову назад, посмотрела ему в глаза и отвела с его лба прядь волос. Радость жизни вернулась к ней.
— Я так рада, что ты снова со мной, Джеймс. А теперь нам нужно поесть и начать нашу жизнь заново.
В девять часов появился Темпо и отвез их на станцию, где у перрона стоял «Восточный экспресс», словно замерший под слишком ярким светом дуговых ламп. Он попрощался быстро и холодно и исчез с перрона — и из их жизни — в глубине неведомого им существования.
Точно по расписанию прозвучал гудок, поезд тронулся и поехал, набирая скорость, по долине Савы.
Бонд снова сидел в купе, держа голову спящей Татьяны на своих коленях. Они миновали Винковци, затем Брод, и когда начало светать, поезд остановился в Загребе. После короткой стоянки путешествие продолжалось. «Восточный экспресс» с грохотом летел по долинам Словении, где яблоневые сады и горные шале так напоминали Австрию. Наконец показалась Любляна. Девушка проснулась. Они умылись и отправились в ресторан. На завтрак им подали яичницу, жесткий черный хлеб и кофе из одного цикория. За соседними столами расположились оживленные английские и американские туристы, возвращающиеся с Адриатического побережья, и Бонд с облегчением подумал о том, что к вечеру поезд будет в Западной Европе и третья опасная ночь миновала.
Он спал до Сезана. По вагонам прошли югославские пограничники в штатском, и Югославия осталась позади. Поезд остановился в Поггиореале, и Бонд впервые ощутил, что они возвращаются к светлой жизни — весело болтающие итальянские таможенники, беззаботная толпа на перроне. Дизельный локомотив лихо свистнул, в воздухе замелькали смуглые руки провожающих, которые долго махали вслед поезду, направляющемуся к Триесту и голубым волнам Адриатики.
«Мы ускользнули от них, — подумал Бонд. — Мы действительно ускользнули от них. Больше нам ничто не угрожает». Воспоминания последних трех суток остались где-то далеко. Татьяна заметила, что напряжение исчезло с его лица. Бонд опустил окно. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу и глядя на живописные виллы на побережье, яхты и быстрые катера, за которыми мчались на водных лыжах легкие загорелые фигурки.
Поезд простучал по стрелкам и въехал в Триест. Бонд не мог оторваться от окна. Он был счастлив. В порыве чувств он обнял Татьяну за талию, и они, улыбаясь, глядели на праздничную толпу. Солнечные лучи осветили огромные окна станции. Чистота и оживление, царящее на перроне, были по-особому праздничны по сравнению с темнотой и опасностью стран, оставшихся где-то там, за далеким горизонтом, в их прежней жизни.
До отхода поезда было еще много времени. В празднично шумящей толпе Бонд заметил мужчину, который шел по перрону не спеша, с любопытством оглядываясь по сторонам. Бонд почему-то решил, что это англичанин. Может быть, на такую мысль его навел бежевый поношенный макинтош — верный спутник английского туриста — или серые фланелевые брюки. Мужчина приближался к их спальному вагону, и Бонд мог рассмотреть заинтересовавшего его человека. В одной руке незнакомец нес видавший виды чемодан, локтем другой прижимал к телу толстую книгу и газеты. Бонд подумал, что он походит на атлета: широкие плечи, бронзовое лицо теннисиста-профессионала, возвращающегося домой после зарубежного турнира.
Подойдя ближе, мужчина поднял голову и в упор посмотрел на Бонда. Неужели они когда-то встречались? Бонд напряг память. Нет, он никогда не видел это лицо, потому что его нельзя было бы забыть: матовые, какие-то мертвые глаза, неподвижно и холодно смотрящие из-под белесых ресниц, — глаза утопленника. Странно, что они оживились, в них появился блеск, словно человек на перроне узнал Бонда...
Бонд почувствовал, что от этого взгляда по его спине пробежала легкая дрожь. Что было в нем — предостережение? Угроза?
Мужчина прошел мимо. Его туфли на резиновой подошве беззвучно касались платформы. Он подошел к вагону первого класса, взялся рукой за поручень и легко поднялся на верхнюю ступеньку.
И тут Бонд понял, что означает этот взгляд. Ну конечно! Судя по всему, М. решил перестраховаться и послал ему на помощь одного из зарубежных агентов. Вот что пытались сказать ему эти странные глаза! Бонд не сомневался, что через несколько минут они встретятся и обменяются паролями.
25. Галстук с широким узлом
Бонд решил не отходить от окна, чтобы не затруднять встречу. Он перебрал в памяти детали пароля, который состоял из нескольких безобидных фраз, но менялся каждый месяц. Агенты знали пароли всех месяцев — на год.
Поезд дернулся с места и медленно выполз из затемненной станции под яркий свет солнца. В конце коридора хлопнула дверь. Бонд не слышал шагов, но внезапно рядом с ним появилась высокая атлетическая фигура мужчины, только что проходившего по перрону.
— Извините, у вас не найдется спичек?
— Только зажигалка. — Бонд достал из кармана свой «Ронсон» и передал его мужчине.
— Еще лучше.
— Пока не кончится газ.
Бонд посмотрел в лицо стоящего рядом агента секретной службы. Толстые губы мужчины чуть раздвинулись в подобии улыбки, но удивительно — бледно-голубые глаза сохранили застывшее выражение.
Мужчина снял плащ у себя в купе, и сейчас на нем были поношенный красновато-коричневый пиджак, фланелевые брюки, светло-желтая летняя рубашка и синий с красными зигзагами галстук корпуса королевских саперов. Галстук был завязан широким виндзорским узлом. Бонд поморщился: он замечал, что чаще всего этот узел нравится тщеславным, грубым и невежественным. На этот раз Бонд решил отбросить предрассудки в сторону. На мизинце короткопалой широкой руки, лежащей на поручне, виднелся золотой перстень с непонятной надписью. Из грудного кармана пиджака торчал угол красного платка. На кисти левой руки были поношенные серебряные часы на старом кожаном ремешке.
Бонду был знаком этот тип людей. Учился в провинциальной частной школе, готовился к университету, и тут началась война. В армии попал, наверно, в контрразведку. После окончания войны не знал, что делать дальше, решил остаться в оккупационных войсках. Сначала служил в военной полиции, потом, когда старшие по должности демобилизовывались и отправлялись домой, был назначен в службу безопасности. Переведен в Триест, где спешно справился с работой. Решил остаться за границей и там пережить трудности первых послевоенных лет. Возможно, женился на итальянке. После того, как отсюда были выведены оккупационные войска, секретной службе понадобился резидент для этого, не слишком важного района. Поскольку он уже имел опыт работы, ему предложили этот пост, и он согласился. Ему не поручали ответственных заданий — он собирал кое-какую информацию в итальянской и югославской полиции, а также передавал в центр сведения, которые его просили передать. Тысяча фунтов в год. Спокойная тихая жизнь. И вдруг совершенно неожиданно прибыла шифровка с грифом «Совершенно секретно». Он, наверно, побаивается Бонда. Странное выражение лица, да и глаза какие-то безумные. Впрочем, такое характерно для агентов, постоянно живущих за границей. Но какие плечи, какая физическая сила! Вряд ли он годится на роль секретного агента, скорее — охранника. По-видимому, М. просто взял сотрудника службы в одной из стран, через которые пролегал маршрут поезда, и дал ему задание встретить Бонда.
Все эти мысли промелькнули в его голове, пока он рассматривал незнакомца.
— Рад встрече, — сказал Бонд улыбаясь. — Оторвали от повседневной работы?
— Прибыла шифровка — поздно вечером. Лично от М. Должен признаться я был здорово потрясен, старина.
Какой странный акцент! Интересно, в каком районе Англии он родился? Где-то в провинции, наверно. Может быть, в Ирландии? И что-то еще есть в его речи, не поддающееся определению. Скорее всего, из-за длительного пребывания за границей. И это ужасное «старина» в конце фразы! Действительно, он несколько смущен и, видимо, стесняется Бонда.
— Бывает, — кивнул Бонд. — Что в ней говорилось?
— Встретить «Восточный экспресс» и отыскать в спальном вагоне мужчину, сопровождающего девушку. Ваше описание. Не отходить от вас ни на секунду до самого прибытия в веселый город Париж. Вот и все, старина.
Бонд повернул голову к незнакомцу и встретился взглядом с бледно-голубыми глазами, в которых промелькнул отблеск красного пламени — будто на мгновение приоткрылась дверца топки, где бушевал неукротимый огонь. И тут же дверца захлопнулась, глаза снова стали застывшими и непроницаемыми — глазами человека, сосредоточенного в самом себе.
Да, на него только что смотрело безумие, подумал Бонд, потрясенный случившимся. Наверно, контузия или шизофрения. Несчастный парень, с таким великолепным телосложением... Придет время, и он не выдержит. Безумие одержит верх над разумом. После приезда в Лондон, решил Бонд, нужно взглянуть в его досье и поговорить с руководителем зарубежных кадров. Между прочим, как его зовут?
— Ну что ж, рад познакомиться. Надеюсь, у вас не будет слишком много работы. Когда мы отправились в путь, нас сопровождало три красных агента. Нам удалось избавиться от них, но не исключено, что в поезде скрывается кто-то еще. А мне просто необходимо доставить девушку в Лондон. Давайте сделаем так: вы проведете ночь у нас в купе, и мы будем дежурить по очереди. Осталась всего лишь одна ночь, и мне не хочется рисковать. Между прочим, меня зовут Джеймс Бонд. Паспорт на имя Дэвида Сомерсета. Девушка — Кэролайн Сомерсет.
Мужчина сунул руку во внутренний карман пиджака и достал пухлый бумажник, набитый, казалось, деньгами. Из бумажника он извлек визитную карточку и передал ее Бонду. На ней было выгравировано: «Капитан Норман Нэш», а в нижнем левом углу, мелкими буквами — «Королевский автомобильный клуб».
— Спасибо, — сказал Бонд и положил карточку в карман. — А сейчас, Нэш, я представлю вас миссис Сомерсет. Нам все равно придется ехать вместе.
В глазах Нэша снова мелькнул красный отблеск огня, губы исказились в подобии улыбки.
— Очень любезно с вашей стороны, старина.
Бонд повернулся к двери, постучал и назвал себя. Дверь отворилась.
Бонд пригласил Нэша войти и снова запер ее.
Девушка смотрела на Бонда с удивлением.
— Это капитан Нэш, Норман Нэш. Ему поручили присматривать за нами.
— Как поживаете, капитан? — Девушка неуверенно протянула руку. Мужчина на мгновение прикоснулся к ней, молча с бесстрастным лицом. Девушка в замешательстве взглянула на Бонда. — Не хотите присесть? — Она снова повернулась к мужчине.
— Э-э, спасибо. — Нэш неохотно опустился на край дивана. Затем он вспомнил, чем можно воспользоваться, когда не о чем говорить. Он опустил руку в боковой карман пиджака и достал пачку сигарет.
— Не хотите закурить? — Он сравнительно чистым ногтем большого пальца подцепил целлофановую обертку, разорвал ее и открыл пачку. Татьяна взяла сигарету. Другой рукой Нэш выхватил зажигалку и с угодливостью официанта поднес пламя к сигарете, которую держала девушка.
Бонд стоял, опираясь плечом на притолоку двери, и думал о том, как помочь этому неуклюжему, смущенному человеку. Нэш жестом, которым предлагают бисер вождю туземного племени, протянул ему сигареты и зажигалку.
— А как вы, старина?
— Спасибо, — ответил Бонд. Он не выносил виргинский табак, но был готов сделать все, что в его силах, чтобы Нэш перестал так смущаться. Он взял сигарету и закурил.
Как-то раньше ему не приходило в голову, что их служба испытывает такой отчаянный недостаток кадров. Неужели теперь им приходится вербовать таких людей, как Нэш? И как он справляется со своими обязанностями, исполнение которых требует, чтобы он был своим человеком в полудипломатическом обществе Триеста?
— У вас очень спортивный вид, Нэш, — заметил Бонд. — Как это вам удается? Играете в теннис?
— Много плаваю.
— Давно в Триесте?
Снова мгновенный блеск красного пламени.
— Года три.
— Вам нравится работа?
— Иногда. Сами понимаете, старина.
Бонд подумал, как бы ему повежливей попросить Нэша, чтобы тот перестал называть его «старина». Наступило молчание.
Судя по всему, Нэш пришел к выводу, что пришла его очередь попытаться смягчить напряжение. Он достал из кармана вырезку из газеты — первую страницу из «Коррьере делла сера» — и протянул Бонду.
— Вы еще не читали об этом, старина? — Глаза на мгновение вспыхнули яростным пламенем и потухли.
Газета была свежая, типографская краска еще не успела высохнуть. Огромный заголовок гласил:
УЖАСНЫЙ ВЗРЫВ В СОВЕТСКОМ КОНСУЛЬСТВЕ В СТАМБУЛЕ ЗДАНИЕ ПОЛНОСТЬЮ РАЗРУШЕНО МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ЖЕРТВЫ
Бонд свернул газетную страницу и возвратил ее Нэшу. «Что известно ему о моем задании? Пожалуй, почти ничего. Лучше всего рассматривать Нэша как телохранителя, не больше...»
— Какое несчастье! Утечка газа, наверно. — Бонд, вспомнил мрачное полушарие огромной бомбы над головой, провода, ведущие к подрывной машинке в кабинете Керима. Кто нажал на ручку вчера вечером, после того, как Гемпо позвонил по телефону в Стамбул? Старший клерк. Или они бросили жребий, стояли кругом и смотрели, как рука мстителя берется за ручку подрывной машинки, и услышат ли глухой раскат взрыва на Книжной улице? Несомненно, все они, полные ненависти, собрались там, в прохладном кабинете Керима. Слезы придут позже, сначала мщение. А крысы? Сколько тысяч, десятков тысяч крыс погибло от взрыва в туннеле? Взрыв произошел около четырех во время очередного совещания. Погибли трое сотрудников разведывательных служб. Сколько еще было в это время в консульстве? Друзья Татьяны, наверно. Лучше не говорить ей о случившемся. Следил ли Дарко за происходившим из окна в темной Валгалле? Бонду казалось, что он слышит насмешливый хохот Керима. По крайней мере, многие из его врагов последовали за ним.
Нэш равнодушно смотрел на Бонда «Да, наверно, утечка газа», — сказал он, пожав плечами.
В коридоре послышался звон приближающегося колокольчика.
«Приглашаем на обед! Приглашаем на обед!»
Бонд взглянул на Татьяну. Она побледнела, и в глазах девушки Бонд прочитал просьбу спасти ее от общества этого неприятного человека.
— Пойдем на обед? — спросил Бонд, и девушка тут же встала. — А вы, Нэш?
Капитан Нэш уже шел к двери. «Я пообедал, старина. Мне хотелось бы осмотреться вокруг. Пройду вдоль поезда. Вы не знаете, проводник...» — его большой и указательный пальцы потерли друг о друга.
Поезд дернулся с места и медленно выполз из затемненной станции под яркий свет солнца. В конце коридора хлопнула дверь. Бонд не слышал шагов, но внезапно рядом с ним появилась высокая атлетическая фигура мужчины, только что проходившего по перрону.
— Извините, у вас не найдется спичек?
— Только зажигалка. — Бонд достал из кармана свой «Ронсон» и передал его мужчине.
— Еще лучше.
— Пока не кончится газ.
Бонд посмотрел в лицо стоящего рядом агента секретной службы. Толстые губы мужчины чуть раздвинулись в подобии улыбки, но удивительно — бледно-голубые глаза сохранили застывшее выражение.
Мужчина снял плащ у себя в купе, и сейчас на нем были поношенный красновато-коричневый пиджак, фланелевые брюки, светло-желтая летняя рубашка и синий с красными зигзагами галстук корпуса королевских саперов. Галстук был завязан широким виндзорским узлом. Бонд поморщился: он замечал, что чаще всего этот узел нравится тщеславным, грубым и невежественным. На этот раз Бонд решил отбросить предрассудки в сторону. На мизинце короткопалой широкой руки, лежащей на поручне, виднелся золотой перстень с непонятной надписью. Из грудного кармана пиджака торчал угол красного платка. На кисти левой руки были поношенные серебряные часы на старом кожаном ремешке.
Бонду был знаком этот тип людей. Учился в провинциальной частной школе, готовился к университету, и тут началась война. В армии попал, наверно, в контрразведку. После окончания войны не знал, что делать дальше, решил остаться в оккупационных войсках. Сначала служил в военной полиции, потом, когда старшие по должности демобилизовывались и отправлялись домой, был назначен в службу безопасности. Переведен в Триест, где спешно справился с работой. Решил остаться за границей и там пережить трудности первых послевоенных лет. Возможно, женился на итальянке. После того, как отсюда были выведены оккупационные войска, секретной службе понадобился резидент для этого, не слишком важного района. Поскольку он уже имел опыт работы, ему предложили этот пост, и он согласился. Ему не поручали ответственных заданий — он собирал кое-какую информацию в итальянской и югославской полиции, а также передавал в центр сведения, которые его просили передать. Тысяча фунтов в год. Спокойная тихая жизнь. И вдруг совершенно неожиданно прибыла шифровка с грифом «Совершенно секретно». Он, наверно, побаивается Бонда. Странное выражение лица, да и глаза какие-то безумные. Впрочем, такое характерно для агентов, постоянно живущих за границей. Но какие плечи, какая физическая сила! Вряд ли он годится на роль секретного агента, скорее — охранника. По-видимому, М. просто взял сотрудника службы в одной из стран, через которые пролегал маршрут поезда, и дал ему задание встретить Бонда.
Все эти мысли промелькнули в его голове, пока он рассматривал незнакомца.
— Рад встрече, — сказал Бонд улыбаясь. — Оторвали от повседневной работы?
— Прибыла шифровка — поздно вечером. Лично от М. Должен признаться я был здорово потрясен, старина.
Какой странный акцент! Интересно, в каком районе Англии он родился? Где-то в провинции, наверно. Может быть, в Ирландии? И что-то еще есть в его речи, не поддающееся определению. Скорее всего, из-за длительного пребывания за границей. И это ужасное «старина» в конце фразы! Действительно, он несколько смущен и, видимо, стесняется Бонда.
— Бывает, — кивнул Бонд. — Что в ней говорилось?
— Встретить «Восточный экспресс» и отыскать в спальном вагоне мужчину, сопровождающего девушку. Ваше описание. Не отходить от вас ни на секунду до самого прибытия в веселый город Париж. Вот и все, старина.
Бонд повернул голову к незнакомцу и встретился взглядом с бледно-голубыми глазами, в которых промелькнул отблеск красного пламени — будто на мгновение приоткрылась дверца топки, где бушевал неукротимый огонь. И тут же дверца захлопнулась, глаза снова стали застывшими и непроницаемыми — глазами человека, сосредоточенного в самом себе.
Да, на него только что смотрело безумие, подумал Бонд, потрясенный случившимся. Наверно, контузия или шизофрения. Несчастный парень, с таким великолепным телосложением... Придет время, и он не выдержит. Безумие одержит верх над разумом. После приезда в Лондон, решил Бонд, нужно взглянуть в его досье и поговорить с руководителем зарубежных кадров. Между прочим, как его зовут?
— Ну что ж, рад познакомиться. Надеюсь, у вас не будет слишком много работы. Когда мы отправились в путь, нас сопровождало три красных агента. Нам удалось избавиться от них, но не исключено, что в поезде скрывается кто-то еще. А мне просто необходимо доставить девушку в Лондон. Давайте сделаем так: вы проведете ночь у нас в купе, и мы будем дежурить по очереди. Осталась всего лишь одна ночь, и мне не хочется рисковать. Между прочим, меня зовут Джеймс Бонд. Паспорт на имя Дэвида Сомерсета. Девушка — Кэролайн Сомерсет.
Мужчина сунул руку во внутренний карман пиджака и достал пухлый бумажник, набитый, казалось, деньгами. Из бумажника он извлек визитную карточку и передал ее Бонду. На ней было выгравировано: «Капитан Норман Нэш», а в нижнем левом углу, мелкими буквами — «Королевский автомобильный клуб».
— Спасибо, — сказал Бонд и положил карточку в карман. — А сейчас, Нэш, я представлю вас миссис Сомерсет. Нам все равно придется ехать вместе.
В глазах Нэша снова мелькнул красный отблеск огня, губы исказились в подобии улыбки.
— Очень любезно с вашей стороны, старина.
Бонд повернулся к двери, постучал и назвал себя. Дверь отворилась.
Бонд пригласил Нэша войти и снова запер ее.
Девушка смотрела на Бонда с удивлением.
— Это капитан Нэш, Норман Нэш. Ему поручили присматривать за нами.
— Как поживаете, капитан? — Девушка неуверенно протянула руку. Мужчина на мгновение прикоснулся к ней, молча с бесстрастным лицом. Девушка в замешательстве взглянула на Бонда. — Не хотите присесть? — Она снова повернулась к мужчине.
— Э-э, спасибо. — Нэш неохотно опустился на край дивана. Затем он вспомнил, чем можно воспользоваться, когда не о чем говорить. Он опустил руку в боковой карман пиджака и достал пачку сигарет.
— Не хотите закурить? — Он сравнительно чистым ногтем большого пальца подцепил целлофановую обертку, разорвал ее и открыл пачку. Татьяна взяла сигарету. Другой рукой Нэш выхватил зажигалку и с угодливостью официанта поднес пламя к сигарете, которую держала девушка.
Бонд стоял, опираясь плечом на притолоку двери, и думал о том, как помочь этому неуклюжему, смущенному человеку. Нэш жестом, которым предлагают бисер вождю туземного племени, протянул ему сигареты и зажигалку.
— А как вы, старина?
— Спасибо, — ответил Бонд. Он не выносил виргинский табак, но был готов сделать все, что в его силах, чтобы Нэш перестал так смущаться. Он взял сигарету и закурил.
Как-то раньше ему не приходило в голову, что их служба испытывает такой отчаянный недостаток кадров. Неужели теперь им приходится вербовать таких людей, как Нэш? И как он справляется со своими обязанностями, исполнение которых требует, чтобы он был своим человеком в полудипломатическом обществе Триеста?
— У вас очень спортивный вид, Нэш, — заметил Бонд. — Как это вам удается? Играете в теннис?
— Много плаваю.
— Давно в Триесте?
Снова мгновенный блеск красного пламени.
— Года три.
— Вам нравится работа?
— Иногда. Сами понимаете, старина.
Бонд подумал, как бы ему повежливей попросить Нэша, чтобы тот перестал называть его «старина». Наступило молчание.
Судя по всему, Нэш пришел к выводу, что пришла его очередь попытаться смягчить напряжение. Он достал из кармана вырезку из газеты — первую страницу из «Коррьере делла сера» — и протянул Бонду.
— Вы еще не читали об этом, старина? — Глаза на мгновение вспыхнули яростным пламенем и потухли.
Газета была свежая, типографская краска еще не успела высохнуть. Огромный заголовок гласил:
УЖАСНЫЙ ВЗРЫВ В СОВЕТСКОМ КОНСУЛЬСТВЕ В СТАМБУЛЕ ЗДАНИЕ ПОЛНОСТЬЮ РАЗРУШЕНО МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ЖЕРТВЫ
Бонд свернул газетную страницу и возвратил ее Нэшу. «Что известно ему о моем задании? Пожалуй, почти ничего. Лучше всего рассматривать Нэша как телохранителя, не больше...»
— Какое несчастье! Утечка газа, наверно. — Бонд, вспомнил мрачное полушарие огромной бомбы над головой, провода, ведущие к подрывной машинке в кабинете Керима. Кто нажал на ручку вчера вечером, после того, как Гемпо позвонил по телефону в Стамбул? Старший клерк. Или они бросили жребий, стояли кругом и смотрели, как рука мстителя берется за ручку подрывной машинки, и услышат ли глухой раскат взрыва на Книжной улице? Несомненно, все они, полные ненависти, собрались там, в прохладном кабинете Керима. Слезы придут позже, сначала мщение. А крысы? Сколько тысяч, десятков тысяч крыс погибло от взрыва в туннеле? Взрыв произошел около четырех во время очередного совещания. Погибли трое сотрудников разведывательных служб. Сколько еще было в это время в консульстве? Друзья Татьяны, наверно. Лучше не говорить ей о случившемся. Следил ли Дарко за происходившим из окна в темной Валгалле? Бонду казалось, что он слышит насмешливый хохот Керима. По крайней мере, многие из его врагов последовали за ним.
Нэш равнодушно смотрел на Бонда «Да, наверно, утечка газа», — сказал он, пожав плечами.
В коридоре послышался звон приближающегося колокольчика.
«Приглашаем на обед! Приглашаем на обед!»
Бонд взглянул на Татьяну. Она побледнела, и в глазах девушки Бонд прочитал просьбу спасти ее от общества этого неприятного человека.
— Пойдем на обед? — спросил Бонд, и девушка тут же встала. — А вы, Нэш?
Капитан Нэш уже шел к двери. «Я пообедал, старина. Мне хотелось бы осмотреться вокруг. Пройду вдоль поезда. Вы не знаете, проводник...» — его большой и указательный пальцы потерли друг о друга.