Флеминг Ян. Свет жизни

естественно, озабочены, чтобы это была чистая работа без каких-либо
последствий.
На Бонда произвела благоприятное впечатление эта задумка с машиной, так
же как и весьма деловые приготовления, сделанные для него в жилой комнате.
Там, позади спинки его высокой кровати, представляющей отличную огневую
позицию, вплотную к подоконнику был установлен специальный стенд и поперек
него лежал "Винчестер", конец ствола которого упирался в занавеску.
Деревянные и все металлические части ружья и снайперскопа были выкрашены в
матовую черную краску. На кровати лежал черный мрачный вечерний наряд:
черный бархатный капюшон, с пришитой доходящей до пояса рубахой из того же
материала. У капюшона были большие прорези для глаз и рта. Это напомнило
Бонду старые картинки об испанской инквизиции или безликого палача на
платформе гильотины во времена Французской революции. Такой же капюшон
лежал на кровати капитана Сэндера и на его части подоконника лежал бинокль
для ночного видения и микрофон от воки-токи.
Капитан Сэндер с лицом озабоченным и напряженным сказал, что со Станции
не поступало никаких сообщений. Никаких изменений в ситуации, насколько им
известно. Не хочет ли Бонд закусить? Или чашку чая? Может быть что-нибудь
успокоительное? В ванной комнате имеются различные лекарства.
Бонд придал своему лицу веселое, расслабленное выражение и сказал "нет,
благодарю". Он дал бодрый отчет о том, как провел часть дня, а в это время
артерия в районе его солнечного сплетения начала мягко биться, поскольку
его внутреннее напряжение возрастало как закручивающаяся часовая спираль.
Наконец, его недлинный рассказ иссяк и он растянулся на своей кровати с
немецким детективом, который он купил во время своих блужданий. А капитан
Сэндер возбужденно прохаживался по комнате, поглядывая непрестанно на часы
и непрерывно курил сигареты "Кент" с фильтром через данхилловский мундштук
(он был аккуратным человеком).
Выбранный Джеймсом Бондом материал для чтива, на что его подтолкнула
эффектная обложка с полуголой девицей, привязанной ремнями к кровати,
оказался весьма удачным для подобного случая. Заголовок гласил: "Смерть,
проклятие, измена". Заголовок свидетельствовал о том, что девица не только
жестоко пострадала, подверглась надругательству и была предана, но что ей
пришлось испить свои страдания полной чашей. Джеймс Бонд временно забылся
в страданиях своей героини, графини Лизелотты Мутценбахер, и он с
раздражением воспринял слова капитана Сэндера, что уже пять тридцать и
пора занять свою позицию.
Бонд снял пиджак и галстук, положил в рот два куска жвачки и натянул
капюшон. Свет был выключен капитаном Сэндером. Бонд лег на кровать,
приложил глаз к снайперскопу, осторожно приподнял край шторы и передвинул
ее за спину.
Приближались сумерки, но в остальном сцена, год спустя ставшая
известной благодаря фильму "Контрольный пункт Чарли", была как хорошо
знакомая фотография - пустырь, перед ним яркие огни пограничной улицы,
дальше опять пустырь и слева уродливый квадратный корпус Дома Министров с
его освещенными и потухшими окнами. Бонд пристально и не спеша разглядывал
все, передвигая снайперскоп с ружьем при помощи винтов точной наводки,
установленного на ложе. Было все то же, кроме того, что теперь там
появился поток служащих, входящих и выходящих через министерскую дверь на
улицу Вильгельмштрассе. Бонд посмотрел на четыре темных окна. Они сегодня
опять не были освещены. Он согласился с Сэндером, что там была огневая
точка. Занавес был задернут, подъемы окна были широко приподняты снизу.
Снайперскоп Бонда не мог проникнуть в комнаты, но не было заметно никакого
движения в этих четырех продолговатых, черных зияющих пастях.
На улице внизу движение стало интенсивнее. Женский ансамбль прошел по
тротуару к входу - двадцать смеющихся, болтающих девушек со своими
инструментами футлярами для скрипок и духовых инструментов, папками с
нотами, а четверо с барабанами - как веселые, счастливые маленькие
школьницы. Бонд размышлял о том, что кто-то там в советском секторе,
по-видимому, еще способен находить удовольствие от жизни, когда его линзы
высветили и остановились на девушке с виолончелью. Челюсти Бонда,
перемалывавшие жвачку, застыли и затем задвигались снова, в то время как
он крутил винты снайперскопа, чтобы держать ее в центре.
Девушка была выше других, и ее длинные прямые светлые волосы, спадающие
на плечи, сияли как расплавленное золото в свете дуговых ламп над
перекрестком. Она шла быстро, восхитительной твердой походкой и несла
футляр от виолончели с такой легкостью, будто это была скрипка. Казалось,
все вместе с ней летело - юбка ее костюма, ее ноги, ее волосы. Она была
полна радости от движения, от жизни и, казалось, была весела и счастлива,
болтая с двумя подругами, сопровождавшими ее по обе стороны и
заливавшимися смехом, в ответ на то, что она им говорила. Когда она
повернулась у входа в толпе участниц ансамбля, лампы мгновенно высветили
чудесный матовый профиль. А затем она ушла, и Бонду показалось, что с ее
исчезновением печаль воцарилась в его сердце. Как странно! Очень странно!
Такого с ним не бывало со времен его молодости. И теперь эта единственная
девушка, увиденная неясно и на большом расстоянии, заставила его испытать
острый приступ тоски, это чувство животного магнетизма. Угрюмо Бонд
взглянул на светящийся циферблат своих часов. Пять пятьдесят. Осталось
всего лишь десять минут. К подъезду никто не подъезжал. Ни один из этих
анонимных черных лимузинов, которых он ожидал здесь увидеть. Он перестал
думать о девушке, направив свои мысли на другое. Очнись, черт тебя побери!
Возвращайся к своей работе.
Где-то внутри Министерства прозвучали знакомые звуки настраиваемых
инструментов - струны подлаживались к одной ноте, звучащей на фортепьяно,
слышалось резкое гудение деревянных флейт и кларнетов. Затем последовала
пауза, а потом послышался общий всплеск мелодии, исполняемой слаженным
оркестром, которая Бонду была едва знакома.
- Половецкие пляски из "Князя Игоря", - прокомментировал капитан Сэндер
кратко. - Во всяком случае, уже шесть часов подходит, - и затем быстро: -
Эй! С правой стороны внизу четырех окон! Смотрите внимательно!
Бонд мгновенно настроил снайперскоп. Да, что-то двигалось в недрах
темного окна. Затем изнутри появился плотный черный предмет. Оружие. Он
двигался уверенно ровно, поворачиваясь вниз и в стороны, как бы накрывая
все пространство Циммерштрассе между двумя каменистыми пустырями.
Невидимый, находящийся в комнате стрелок остался, судя по всему, доволен.
Оружие перестало двигаться, закрепленное, по-видимому, на стенде, который
был и у Бонда под ружьем.
- Что это такое? Какой вид оружия? - голос капитана Сэндера стал еще
более глухим, чем обычно: "Расслабься, черт побери, - подумал Бонд. Это я,
тот, у кого должны, по идее, быть крепкие нервы." Он напряг зрение и
заметил короткий пламегаситель на срезе ствола, телескопический прицел и
плотный отросток магазина под ложем. Да, это должно быть то самое.
Абсолютно точно! И это лучшее, что у них есть!
- "Калашников", - произнес он кратко. - Ручной пулемет. С газовой
перезарядкой. В обойме тридцать патронов калибра 7,62 миллиметров. Любимое
оружие КГБ. Они готовятся довести работу до конца. А нам нужно добраться
до него как можно скорее, иначе 272 закончит дни не просто мертвым, а
изрешеченным до состояния клубничного джема. Вы наблюдайте за любым
шевелением там в руинах. А я буду прикован к тому окну и его оружию. Он
должен высунуться, чтобы вести огонь. Другие парни, вероятно, высматривают
за его спиной, а возможно, и из всех четырех окон. Многое из того, что у
них есть, мы ожидали увидеть, но я не думал, что они используют такое
шумное оружие, как это. А следовало бы знать. Бегущего человека будет
трудно зацепить с одного выстрела при этом свете.
Бонд покрутил немного кончиками пальцев винты для поперечной установки
и подъемный и навел четко свой снайпероскоп на цель на то место, где
приклад вражеского ружья уже был невидим в темноте. Навел на грудь - о
голове нет смысла беспокоиться!
В капюшоне голова Бонда стала покрываться потом. И от него стал влажным
резиновый глазок прицепа. Но это ерунда. Сейчас главное, чтобы его руки,
его палец на курке оставались абсолютно сухим. И пока шло время он часто
моргал глазами, давая им отдохнуть, двигал руками, чтобы они не затекли и
слушал музыку, чтобы расслабить свой мозг.
Минуты тащились на свинцовых ногах. Сколько ей может быть лет? Около
двадцати - скажем, двадцать три. С такой осанкой и независимым видом,
налетом самоуверенности, проскальзывающей даже в ее легкой, но твердой
походке, она, вероятно, происходила из хорошего породистого семейства -
возможно, принадлежала к одному из старых прусских родов или подобных же
отпрысков в Польше или даже в России. Какого черта, она выбрала
виолончель? Было что-то даже неприличное в том, что этот неуклюжий
инструмент занимал место между ее расставленными ляжками. Конечно Суггия
ухитрялась выглядеть элегантной, так же как и та девушка Амариллис. Но для
женщин нужно изобрести какой-то другой способ играть на этой дурацкой
штуке - сидя как-нибудь сбоку.
Находящийся около него капитан Сэндер сказал:
- Семь часов. Ничто не происходит на той стороне. Некоторое движение на
нашей около погреба неподалеку от границы. Это участники нашего комитета
по приему. Два добрых молодца из резидентуры. Но лучше подождем, когда они
отчалят. Дайте мне знать, когда они заберут оружие.
- Хорошо.
Было семь тридцать, когда ручной пулемет КГБ осторожно был втащен
обратно в темное помещение. Одно за другим нижние рамы четырех окон был
закрыты. Охота на сегодняшний вечер закончилась. 272 все еще находился в
неизвестном укрытии. Осталось еще две ночи.
Бонд осторожно перетянул занавес через плечи и через ствол своего
"Винчестера". Он встал, стащил свою рясу с капюшоном, прошел в ванную
комнату, разделся и принял душ. Затем выпил две больших порции виски со
льдом одну за другой и пока он ждал, его уши ловили приглушенные звуки
оркестра с тем, чтобы не пропустить момент, когда они смолкнут. Это
произошло в восемь часов (последовал квалифицированный комментарий
Сэндера, что это был хоральный танец N_17 из оперы "Князь Игорь"
Бородина). Бонд сказал Сэндеру, который выкладывал каким-то неестественным
языком донесение начальнику Станции:
- Пойду еще раз взгляну. Что-то меня притягивает к этой высокой
блондинке с виолончелью.
- Я ее не заметил, - ответил Сэндер с полным безразличием и пошел на
кухню выпить чаю или еще чего-нибудь.
Бонд одел свой капюшон и вернулся на свою огневую точку. Он направил
снайперскоп на двери Министерства. Да, вот они выходят, не такие веселые и
смеющиеся сейчас. Возможно устали. А вот и она, не очень оживленная, но с
той же чудесной независимой походкой. Бонд смотрел на пышные золотые
волосы, на желто-коричневый плащ, пока она не скрылась в чернильных
сумерках на Вильгельмштрассе. Где она жила? В какой-нибудь убогой
развалюхе в пригороде? Или в одном из привилегированных апартаментов на
Сталин-аллее в отвратительном доме с отделанным кафелем туалетом?
Бонд подался назад. Где-то недалеко отсюда жила эта девушка. Была она
замужем? Был ли у нее любовник? В любом случае, ну ее к черту! Она не для
него.


Следующий день и следующая вечерняя вахта была повторением первой с
небольшими отклонениями. Джеймс Бонд имел два кратких новых рандеву с
помощью снайпер-скопа с этой девушкой, а в остальном он убивал время.
Напряженность росла, и к тому времени, когда наступил третий, последний
день, все казалось как в тумане в этой маленькой комнате.
Джеймс Бонд составил для третьего дня сумасшедшую программу - музеи,
картинные галереи, зоопарк, кино, но он едва ли замечал то, на что
смотрел. Его мысли раздвоились между девушкой и теми четырьмя черными
квадратами и черным стволом и незнакомым человеком сзади - человеком,
которого, он был теперь уверен в этом, он собирается вечером убить.
Придя обратно в квартиру ровно в пять. Бонд с трудом уклонился от ссоры
с капитаном Сэндером, потому что он налил себе порцию крепкого виски,
прежде чем натянуть этот отвратительный капюшон, который сейчас вонял его
потом. Капитан Сэндер пытался остановить его, а когда ему это не удалось,
он пригрозил позвонить Резиденту и подать рапорт на Бонда за то, что он
нарушает правила тренировки.
- Послушайте, мой друг, - сказал Бонд устало, - мне предстоит совершить
убийство сегодня вечером. Не вам, а мне. Так что будьте добрым парнем и
заткнитесь. Договорились? Вы можете сообщить в Танкверей, что хотите,
когда все будет сделано. Думаете, мне нравится эта работа? Иметь номер 00
и все такое? Я буду весьма благодарен вам и счастлив, если вы добьетесь,
чтобы меня выгнали из этой секции 00. Тогда я мог бы осесть где-нибудь и
свить себе уютное гнездышко из бумаг, как рядовой сотрудник Штаба. Верно?
- Бонд выпил виски, потянулся за детективом и, чувствуя наступающее
сильное возбуждение, бросился на кровать.
Капитан Сэндер был молчалив и холоден как лед. Он прошел на кухню и,
как было слышно по шуму, стал готовить свою неизменную "чашку чая".
Бонд ощущал, как виски постепенно рассасывали сплетение нервов где-то в
районе живота. Ну, а теперь, Лизелотта, как, черт возьми, ты собираешься
выпутаться из этого дела?


Было точно шесть часов пять минут, когда Сэндер, находясь на своем
посту, возбужденно заговорил:
- Бонд, там что-то двигается, там, немного сзади. Сейчас он остановился
- подожди. Нет, он опять задвигался, но не спеша. Там большая глыба
разбитой стены. Он будет невидим с той стороны. Но перед ним густые
заросли. Иисус Христос! Он продирается сквозь эти заросли. И они
заколебались. Молю Бога, чтобы они там решили, что это только ветер. Он
прошел заросли и вышел на пустырь. Есть реакция?
- Нет, - ответил Бонд. - Продолжайте мне рассказывать. Сколько до
границы?
- Ему осталось преодолеть пятьдесят ярдов. - Голос капитана Сэндера
дрожал от возбуждения. - Разбитая местность, но кое-где ровно. Затем
здоровый кусок стены прямо над тротуаром. Ему надо перебраться через него.
Они не могут не увидеть его в это время. Ну, вот теперь! Теперь он
продвинулся на десять ярдов, еще на десять ярдов. Вижу его отчетливо.
Замазаны темным лицо и руки. Готовься! В любой момент он теперь сделает
последний рывок.
Джеймс Бонд чувствовал, как пот струится по его лицу и по шее. Он
воспользовался случаем и быстро вытер руки о свои бока и снова быстро
положил их на ружье, сунув указательный палец в дужку предохранителя около
изогнутого курка.
- Что-то двигается в комнате позади оружия. Они выследили его.
Включайте "Опель".
Бонд услышал слова кода, сказанные в микрофон, слышал, как "Опель"
внизу на улице заработают. Он почувствовал, как пульс его забился быстрее,
когда мотор заурчал и серия раздирающих ухо резких хлопков вылетела из
выхлопной трубы.
Движение в черном проеме окна стало более отчетливым. Черная рука в
черной перчатке высунулась наружу и затем скрылась под ружьем.
- Ну, вот теперь! - воскликнул капитан Сэндер. - Теперь! Он побежал к
стене! Он на ней! Собирается прыгать!
И тогда в снайперскопе Бонд увидел тот "Курок" - чистый четкий профиль,
золотую шапку волос - все это возле приготовленного "Калашникова"! Она
ведь уже на том свете, эта подсадная утка! Пальцы Бонда мгновенно
оказались на установочных винтах, осторожно передвинули их в нужное ему
положение и, когда золотая копна затрепетала где-то у ствола ручного
пулемета, нажал на спусковой крючок.
Пуля, смертоносная на расстоянии трехсот тридцати ярдов, должно быть
ударила там, где кончается приклад и начинается ствол, она могла поразить
ее в левую руку, но эффект был таков, что оружие оказалось сорванным с
подставки, оно ударилось об угол оконной рамы и выскочило из окна.
Несколько раз перевернулось в воздухе и рухнуло посреди улицы.
- Он перелез! - закричал капитан Сэндер. - Он перебрался! Он это
сделал! Боже мой, он сделал это!
- Слезайте вниз! - сказал Бонд отрывисто и бросился в сторону с
кровати, в то время как большой глаз прожектора засветил в одном из окон,
рыская по улице в направлении их здания и их комнаты. Затем прогремели
выстрелы, и пули влетели в их окно, срывая занавеси, разбивая в щепки
мебель, вонзаясь в стены.
За этим шумом и визгом пуль Бонд расслышал, как "Опель" рванул вниз по
улице и опять фрагментарно зазвучали слабые звуки оркестра. Комбинация
двух шумовых заслонов отличалась слаженностью. Ну, конечно! Оркестр,
по-видимому, поднимал неистовый грохот по всему министерскому зданию и
использовался как и выхлопы "Опеля" на этой стороне, чтобы заглушить звуки
выстрелов, произведенных на их стороне "Курком". Неужели она таскала
оружие каждый день в своем футляре для инструмента? Неужели весь оркестр
был скомпонован из сотрудниц КГБ? Неужели и в других футлярах содержалось
только оборудование? В больших барабанных футлярах, вероятно, прожекторы.
А настоящие инструменты ожидали их в концертном зале. Слишком сложно?
Прямо фантастика какая-то? Вероятно. Но по поводу девушки не может быть
никакого сомнения.
В свой снайперскоп Бонд был в состоянии рассмотреть широко открытый с
густыми ресницами прицеливающийся глаз. Он ранил ее? Почти наверняка в
левую руку. Шанса увидеть ее, посмотреть, что с ней, никакого нет, если
она ушла с оркестром. Теперь он ее никогда не увидит. Их окно будет
смертельной ловушкой. На этом поставила точку и шальная пуля, сплющившая
механизм "Винчестера", уже опрокинутого и сломанного, и горячий свинец,
брызнувший Бонду на руку, опалив кожу. После крепкого словца Бонда огонь
внезапно прекратился, и тишина зазвенела в комнате.
Капитан Сэндер появился сбоку от своей кровати, вытряхивая осколки
стекла из волос. Они разлетались по полу и через расщепленную дверь в
кухню. Здесь, поскольку кухня выходила на другую сторону, было безопасно и
можно было включить свет.
- Понесли потери? - спросил Бонд.
- Нет. У вас все в порядке? - Тусклые глаза капитана Сэндера светились
тем лихорадочным огнем, который приходит во время боя. В них так же, как
заметил Бонд, сверкали и колкие искорки осуждения.
- Да, достаньте мне эластопласт для руки. Брызги от пули.
Бонд прошел в ванную. Когда он вернулся, капитан Сэндер сидел с
"воки-токи" в руках, взятой им из гостиной. Он говорил в микрофон:
- Ну, пока все. Отлично прошло с 272. Поспешите с бронированной
машиной, если можете. Буду рад выбраться отсюда поскорее. А 007 придется
написать свою версию того, что случилось. О'кэй? Теперь связь кончаю.
Капитан Сэндер повернулся к Бонду. Полуосуждающим голосом и, как бы
извиняясь, он сказал:
- Боюсь, шеф резидентуры потребует письменных объяснений за то, что
упустили этого парня. Я должен доложить ему, что я видел как вы изменили
прицел в последний момент. Дали время "Курку" уклониться от пули. Для 272
было большой удачей, что он как раз начал свой последний рывок. От стены
уже позади него отлетело несколько кусков. Почему все это?
Бонд знал, что может соврать, что может придумать дюжину разных причин,
почему. Вместо этого он сделал большой глоток крепкого виски, что налил
себе, поставил стакан и посмотрел капитану Сэндеру прямо в глаза.
- "Курок" - была женщина.
- Ну и что. У КГБ есть много женщин-агентов - женщин-стрелков. Меня это
нисколько не удивляет. Русские женские команды всегда хорошо выступают на
Всемирных чемпионатах. На прошлой встрече в Москве они были первыми,
вторыми и третьими среди семи стран. Я запомнил даже два имени - Донская и
Ломова, отличная стрельба. Это могла быть одна из них. Как она выглядела?
Рекорды, по-видимому, помогут нам это выяснить.
- Она блондинка. Это она несла футляр виолончели в этом оркестре.
Возможно в футляре было ружье. Оркестр же был, чтобы заглушить стрельбу.
- О... - произнес медленно капитан Сэндер. - Я понимаю. Девушка,
которая вам понравилась?
- Правильно.
- Прошу прощения, но я должен это тоже внести в свой рапорт. У вас был
четкий приказ уничтожить "Курок".
Послышался шум приближающегося автомобиля. Он остановился где-то внизу.
Дважды прозвенел звонок. Сэндер сказал:
- Ну, давайте трогаться. Они прислали бронированную машину, чтобы
вызволить нас отсюда. - Он замолчал. Его глаза бегали по плечу Бонда,
избегая, его глаз.
- Прошу прощения за рапорт. Обязан выполнить свой долг, вы знаете. Вы
должны были убить этого снайпера, кто бы он ни был.
Бонд встал. Внезапно ему не захотелось уходить из вонючей маленькой
разгромленной квартиры, оставить место, откуда он в течение трех дней имел
этот дистанционный и односторонний роман с незнакомой девушкой -
незнакомым вражеским агентом, выполнявшим в значительной степени такую же
в своем существе работу, что и он. Бедная маленькая стерва! Она окажется
теперь в большей беде, чем он! Она, безусловно, попадет под суд трибунала
за неисполненную эту работу. Может быть, ее выставят из КГБ. Он пожал
плечами. По крайней мере, они не пойдут на то, чтобы разделаться с ней.
Прикончить ее - как и он это не сделал.
Джеймс Бонд произнес с безразличием в голосе:
- О'кэй. На худой случай это будет стоить мне моего номера 00. Но шеф
резидентуры может не беспокоиться. Эта девушка никогда больше не будет
снайпером. Вероятно, потеряет свою левую руку. И, конечно, ее нервы не
выдержат больше такой работы. Свет жизни в ее душе погас. По моим понятиям
этого достаточно. Теперь пошли.