Страница:
Джеймс Бонд лежал на пятисотярдовой огневой точке знаменитого
Центрального стрельбища в Бисли. Белый колышек в траве возле него
показывал отметку 4,4 и тот же номер был обозначен на высоком навесе под
одинокой мишенью размером в шесть квадратных футов, что для человеческого
глаза и в поздних летних сумерках казалось не больше почтовой марки. Но
инфракрасный снайперскоп, установленный на винтовке Бонда, давал
возможность видеть всю мишень целиком. Он мог даже ясно различить
бледно-голубой и бежевый цвет, в который было выкрашено шестидюймовое
"облачко". Оно выглядело таким же большим, как и половинка луны, уже
начавшая показываться в темнеющем небе над Чобхемским хребтом.
Последний выстрел Джеймса Бонда лег внутри мишени слева не очень
удачно. Он еще раз посмотрел на желто-голубые флажки для определения силы
ветра. Он дул с востока сейчас сильнее, чем когда он начал стрельбу
полчаса назад. Он сдвинул рамку на два деления вправо для поправки на
ветер и перевел скрещение снайперскопа обратно на цель. Затем он устроился
поудобнее, просунул осторожно указательный палец в дужку предохранителя и,
поставив его на изгиб курка, затаил дыхание и очень, очень мягко нажал.
Резкий хлопок выстрела взбудоражил тишину безлюдного стрельбища. Цель
скрылась вниз и сразу же на том же месте выскочила обратно. Да, черное
пятно было внизу с правой стороны на этот раз, а не внизу слева: какая-то
нелепость.
- Хорошо, - произнес голос командира стрельбища. - Держи так.
Мишень опять была поднята вверх. Бонд приложил щеку к сохранившему его
тепло плотному деревянному ложу и приставил глаз к резиновому кружочку
своего "скопа". Он вытер о брюки руку, которой стрелял, и хватил
пистолетную ручку, торчавшую снизу под курковым предохранителем. Он
сдвинул ноги еще на один дюйм в бок. Теперь должно быть пять выстрелов на
скорость. Интересно, будет ли разброс? Он решил, что нет. Это
необыкновенное оружие, которое каким-то образом попало от оружейника к
нему, создавало впечатление, что человек, стоящий на расстоянии мили,
будет без труда поражен. Ружье 308 калибра было модернизированным
вариантом "Винчестера", созданного в качестве прицельного оружия
"международного класса" для того, чтобы помочь американским стрелкам на
Всемирном чемпионате. У него были обычные ружейные приспособления для
сверхточного поражения цели - изогнутая алюминиевая ручка сзади приклада,
которая заходила под мышку и держала ложе твердо прижатым к плечу, а также
регулировочные винты под центром тяжести, для приведения деревянного
приклада в устойчивое привычное положение.
Оружейный мастер сконструировал так, что можно было пользоваться
затвором для одиночных выстрелов, а можно было заменить его на
пятизарядный магазин. Он заверил Бонда, что если тот будет делать
двухсекундный промежуток между выстрелами, то разброса не будет даже на
расстоянии пятисот ярдов. Для той работы, которая предстояла Бонду, две
секунды могли, по его мнению, быть опасной потерей времени, если он
промахнется в первый раз. Во всяком случае М. сказал, что расстояние не
должно быть больше трехсот ярдов. Бонд сократит промежутки до одной
секунды - будет почти непрерывный огонь.
- Готов?
- Да.
- Я начну считать с пяти. Начинаю! Пять, четыре, три, два, один. Огонь!
Земля немного вздрогнула и в воздухе раздался свист, когда пять
медно-никелевых кусочков были выплюнуты винтовкой в сумрак. Мишень
опустилась и вновь быстро появилась с четырьмя маленькими белыми
кружочками, сгруппированными в самом яблочке. Пятого кружочка не было - не
было даже черного, попал ли он в цель или в молоко?
- Последний выстрел был неудачным, - сказал командующий стрельбищем,
опуская свой прибор для ночного видения. - Спасибо за ваш взнос в нашу
копилку. Мы просеиваем песок на стрельбищном валу в конце каждого года. И
никогда меньше пятнадцати тонн хорошего свинца и меди у нас не было.
Хорошие деньги.
Бонд поднялся на ноги. Капрал Мензис из оружейного отдела появился из
павильона "Клуб стрелков". Он нагнулся, чтобы разобрать "Винчестер" и
принадлежности. Он посмотрел снизу на Бонда и сказал с ноткой осуждения:
- Вы немного спешили, сэр. Последний выстрел и должен был пойти
впустую.
- Я знаю, капрал. Я хотел посмотреть, как быстро можно из него
стрелять. Я не виню оружие. Это, черт возьми, замечательная работа.
Скажите это оружейнику от моего имени. Ну, а теперь я лучше отправлюсь. Вы
сами доберетесь до Лондона, не так ли?
- Да. Всего доброго, сэр.
Командир стрельбища вручил Бонду памятку о его выстрелах. Два раунда
прицельного без "скопа", затем десять через сто ярдов каждый раз, вплоть
до пятисот.
- Отличная стрельба при этой видимости. Вам следует прийти сюда на
следующий год и сделать попытку в состязаниях на Королевский приз. Сейчас
он открыт для всех желающих из Британского Содружества.
- Благодарю. Дело в том, что я не часто нахожусь в Англии. И спасибо за
приглашение. - Бонд взглянул на дальнюю часовую башню. По обе стороны ее
красные флаги, говорящие, что идут стрельбы, и красные сигнальные барабаны
спускались вниз. Стрельбы окончились. Стрелки стояли на 9:15.
- Я бы хотел предложить вам выпить, но у меня назначена встреча в
Лондоне. Можем мы подождать до состязаний на Королевский приз, о котором
вы говорили?
Командир кивнул несколько уклончиво. Он намеревался в дальнейшем
выяснить побольше об этом человеке, который появился совершенно неожиданно
после суматошных звонков из Министерства обороны. Он закончил стрельбу с
результатом выше девяноста процентов на всех дистанциях, и это когда
стрельбище было закрыто на ночь и при плохой видимости. И почему он,
исполняющий обязанности только на ежегодных июльских состязаниях, получил
приказ присутствовать здесь? И почему ему было сказано, что "яблочко" у
мишени для Бонда должно быть размером в шесть дюймов при стрельбе на
расстояние 500 ярдов, а не, как сказано в правилах, пятнадцать дюймов? И
для чего этот вздор с флажками об опасности и с сигнальными барабанами,
которые используются только при официальных церемониях? Оказать давление
на меня? Придать вид экстренной необходимости в этой стрельбе? Бонд.
Командор Джеймс Бонд. Национальная "Стрелковая ассоциация" должна,
безусловно, иметь информацию о человеке, который так стреляет. Не забыть
бы позвонить им. Странное время для встреч в Лондоне. Вероятно, с девицей.
На невыразительном лице командира стрельбища проступило раздражение. Это
такой сорт парней, которые имеют всех девиц, которых они хотят.
Они проследовали через красивый фасадный вход Клуба позади стрельбища к
машине Бонда.
- Хорошая работа, - отозвался командир стрельбища. - Никогда не видел
такого кузова у этих машин. Сделано по заказу?
- Да, кузов спортивных машин всего лишь на два места. Очень мало
остается для багажа. Я попросил компанию сделать настоящую двухместную с
просторным багажником. Боюсь, это для себялюбцев. Ну, до свидания. И еще
раз большое спасибо, - резко прозвучал выхлоп, а из-под задних колес
брызнул гравий.
Начальник стрельбища проводил глазами рубиновые огни, исчезнувшие на
Кинг-авеню по дороге в Лондон. Он повернулся на каблуках и отправился
искать капрала Мензиса, чтобы получить информацию, хотя это было
бесполезным делом. Капрал оставался столь же безмолвным, как и большой
ящик из красного дерева, который он грузил в это время в "Лендровер" цвета
хаки без каких-либо военных опознавательных знаков. Командующий
стрельбищем был майором и он пытался воспользоваться своим званием, но
опять безуспешно. "Лендровер" умчался вслед за Бондом. Расстроенный майор
отправился в офис Национальной ассоциации стрелков в попытке выяснить
что-либо в библиотеке под фамилией "Бонд Дж.".
У Джеймса Бонда свидание было не с девушкой. Это был авиамаршрут
англо-европейской линии БЕА в Ганновер и Берлин. В то время как он
отстегивал мили на пути к Лондонскому аэропорту, выжимая из своей тяжелой
машины все силы, чтобы иметь побольше времени на стаканчик, на три
стаканчика спиртного в аэропорту, его внимание лишь частично было обращено
на дорогу. Остальное было приковано к раздумьям о предстоящих делах и о
цепи событий, приведших к этому свиданию с самолетом. Но лишь временным
свиданием. Окончательное рандеву будет происходить в течение трех
последующих вечеров в Берлине с реальным человеком. Ему предстоит увидеть
его во что бы то ни стало и пристрелить.
Когда в то утро около двух тридцати Джеймс Бонд прошел через двойные
звуконепроницаемые двери и сел напротив отвернувшегося от него силуэта
человека, находящегося по другую сторону большего письменного стола, он
почувствовал приближение беды. Не было никаких приветствий. М. втянул
голову в опущенный воротничок и сидел в черчиллевской позе мрачного
раздумья. В углах рта застыла горечь. Он повернулся лицом к Бонду.
Оценивающе взглянул на него как будто, подумал Бонд, хотел определить в
порядке ли его галстук и причесаны волосы. Затем начал разговор. Он
говорил быстро, выбрасывая фразы, стремясь поскорее выговорить то, о чем
говорил, и избавиться от Бонда как можно скорее.
- Номер 272. Он порядочный человек. Вы не встретитесь с ним. Причина
проста - его держали на Новой Земле со времен войны. Сейчас он пытается
выбраться - с кучей сведений. Атомных и ракетных. И их планов по целой
серии новых испытаний. На 1961 год. Оказать нажим на Запад. Что-то связано
с Берлином. Полной ясности нет, но МИД заявляет, что если это верно,
готовится что-то ужасное. Женевская конференция становится глупой затеей,
и вся эта болтовня по поводу ядерного разоружения коммунистическим блоком
отметается. Он уже добрался до Восточного Берлина. Но за ним охотится
практически все КГБ. И, конечно, все восточногерманские службы
безопасности. Он укрылся где-то в городе, но ему удалось передать нам одно
послание - он будет переходить в один из дней между шестью и семью вечера
в течение следующих трех суток. Это завтра, послезавтра и на следующий
день. Он сообщил пункт пересечения. Беда в том, - горький изгиб рта у М.
еще больше заломился, - что передавший это сообщение является двойным
агентом. Станция прослушивания в Западном Берлине выловила это. Совершенно
случайно. По счастью удалось расшифровать один из кодов КГБ. Этого курьера
отзовут, конечно, и отдадут под суд. Но это ничему не поможет. Люди КГБ
знают, что 272 будет делать перебежку. И они знают когда. И они знают где.
Они знают столько же, сколько мы, но не больше. Теперь код, который мы
раскрыли, был однодневной установкой для их машины. Но у нас был целый
день для работы над их передачами и этого было достаточно. Они замыслили
пристрелить его, когда он побежит. На этом перекрестке между Восточным и
Западным Берлином, о котором он нам сообщил в записке. Они готовятся
произвести настоящую операцию - операция "Экстаз", они ее назвали. Их
лучший снайпер втянут в это дело. Все, что нам известно о нем, что его
кодовое имя "Курок".
Сотрудники станций в Западном Берлине полагают, что это тот же человек,
которого они использовали и прежде для снайперской работы. Дальнобойная
команда по ту сторону границы. Он собирается держать под прицелом
перекресток каждый вечер, и его задачей является достать 272. Конечно, они
предпочли бы проделать работу наверняка с помощью пулемета или того, что
есть у вас. Но в Берлине в настоящее время спокойно и, как нам известно, и
в дальнейшем будет так же. Во всяком случае, - М. пожал плечами, - они
уверены в том, кто будет осуществлять операцию "Курок". Вот так обстоят
дела.
- Когда и как я вступаю, сэр? - Джеймс Бонд предугадал ответ, он понял
почему М. не нравится все это дело. Это будет грязная работа, Бонд был для
нее выбран, поскольку он принадлежал к секции 00. Бонд настоятельно хотел
заставить М. высказать все с полной ясностью. Новость должна быть не из
приятных, и работа предстояла грязная. Он не хотел услышать об этом от
какого-либо офицера из своего сектора или даже от начальника штаба. Должно
быть убийство. Очень хорошо. Но пусть М. со своей дьявольской
откровенностью и скажет это.
- Когда и как вы вступаете, 007? - М. холодно смотрел через стол. - Вы
знаете, когда и как. Вам придется убить этого снайпера. И должны убить его
прежде, чем он убьет 272. Это все, вы поняли?
Ясные голубые глаза оставались холодными как лед. Но Бонд знал, что ему
удается сохранять этот вид усилием воли. М. не любил посылать людей на
убийство. Но когда это нужно было сделать, он всегда принимал свирепый
холодный вид командира. Бонд знал почему. Чтобы снять какую-то долю
тяжести, чувства вины с плеч убийцы.
Так что Бонд, теперь уже вполне осведомленный, решил облегчить для М.
обстановку и ускорить дело. Он встал.
- Ну, все ясно, сэр. Я полагаю. Начальник штаба имеет всю информацию. Я
лучше пойду и потренируюсь. Промахиваться нельзя. - Он направился к двери.
- Сожалею, что пришлось это дело поручить вам. Подлая работа. Но ее
надо сделать хорошо.
- Приложу все силы, сэр. - Джеймс Бонд вышел и закрыл за собой дверь.
Работа ему не нравилась, но в целом, он предпочитал выполнить ее сам,
нежели взять на себя ответственность приказать кому-либо другому
отправиться и выполнить ее.
Начальник штаба был лишь немного приветливее.
- Сожалею, что это выпало тебе, Джеймс, - сказал он. - Но Тэнкуэрей был
определенного мнения, что не имеет кого-либо подходящего. В его
резидентуре нет такого а это не то дело, которое можно поручить рядовому
солдату. В армии много метких стрелков, но живая цель требует иных нервов.
Во всяком случае, я побывал в Бисли и договорился о твоей тренировке
сегодня вечером в восемь пятнадцать, когда стрельбище будет закрыто.
Видимость будет примерно такая же, как в Берлине часом раньше. Оружейник
приготовил ружье - настоящая вещь для прицельной стрельбы, и он высылает
его с одним из своих людей. Вы отправитесь своим путем. Вам заказан билет
на чартерный рейс до Берлина на самолет БЕА. Возьмите такси и
отправляйтесь по этому адресу. - Он вручил Бонду листок бумаги. -
Поднимитесь на четвертый этаж и там вы найдете номер 2 с берлинской
Станции, ожидающий вас. Боюсь, что затем вам придется просто высиживать в
течение трех вечеров.
- А как с винтовкой? Я пронесу ее через германскую таможню в футляре
для гольфовых клюшек или еще как-нибудь?
Начальник штаба не улыбнулся.
- Оно будет доставлено в почте Министерства иностранных дел. Вы
получите его завтра к полудню. - Он потянулся к сигнальной кнопке. - Вам
лучше бы заняться стрельбой. А я сообщу в Берлин, что все готово.
Джеймс Бонд взглянул на матовый голубой циферблат часов на приборной
доске. Десять пятнадцать. Если повезет, завтра к этому времени все будет
кончено. В конце концов, на карте жизнь этого "Курка" против жизни 272.
Это будет не совсем убийство. Хотя и около того. Он сердито проревел своим
тройным клаксоном на безобидный семейный седан впереди, прокрутился без
всякой нужды с визгом вокруг клумбы на перекрестке, вывернул резко руль,
чтобы выровнять машину, и направил свой "Бентли" на дальние огни, где был
Лондонский аэропорт.
Уродливое шестиэтажное здание на углу Кохштрассе и Вильгельмштрассе
было единственным целым, оставшимся на разбомбленном большом пустыре. Бонд
расплатился с такси и оглядел для краткого знакомства заросшее до пояса
сорной травой пространство и полуразрушенные каменные стены, протянувшиеся
к большому пустынному перекрестку, освещенному в центральной части
созвездием желтоватых дуговых ламп, затем нажал сигнал у входа для
четвертого этажа и услышал кликанье открывающегося запора. Дверь за ним
закрылась сама, и он прошел по непокрытому цементному полу к старомодному
лифту. Запах капусты, дыма дешевых сигар и тяжелого пота - все это
напомнило ему о других жилых домах в Германии и в Центральной Европе. Даже
покрякивание, слабое повизгивание медленно двигавшегося лифта напоминали
ему о сотнях операций, когда М. выпускал его, как снаряд, в далекую цель,
и там его ожидали дела, дела, которые ему предстояло выполнить. Во всяком
случае на этот раз "приемная комиссия" была на его стороне. Ему нечего
было опасаться на верху лестницы.
Номер 2 в английской резидентуре в Западном Берлине был худой собранный
человек в своих ранних сорока. Он носил свою профессиональную форму -
хорошо сшитый и хорошо поношенный из легкой ткани твидовый пиджак в
темно-зеленую елочку, мягкую белую шелковую рубашку и старый школьный
галстук. При виде галстука и в ходе обмена обычными приветствиями в
маленькой затхлой прихожей настроение Бонда, и без того плохое, понизилось
еще на разряд. Ему был знаком этот тип: они составляли основу гражданской
администрации; они заполняли школу в Винчестере, где их не любили, служили
на вторых ролях в Оксфорде, во время войны выполняли штабную работу с
боязливой щепетильностью, имели, возможно, Орден Британской империи,
служили в Объединенной союзнической комиссии в Германии, где их вербовали
в контрраздведку, так как были идеальными штабными работниками. Затем,
поскольку они считали, что у них будет голубая жизнь, интересная,
романтическая, какой они никогда не имели, они переходили в Секретную
службу. Бонду был нужен трезвый осторожный человек, чтобы помогать в его
отвратном деле. Капитан Пол Сэндер, служивший в частях Уэлльских стрелков,
был именно таким избранником. У него было это все. Сейчас, праведный
выпускник школы в Уикегеме, он скрывал свое отвращение к этой работе за
осторожным банальным разговором в то время, как показывал Бонду
расположение квартиры и говорил о приготовлениях, произведенных для
выполнения Бондом его задания.
Квартира состояла из больших двух комнат, ванной и кухни с запасом
консервов, молока, масла, яиц, чая, бекона, хлеба и бутылки виски "Димпл
Хейг". Единственным и довольно несуразным предметом в комнате была одна из
двух кроватей, углом придвинутая к занавесям, прикрывающим большое окно с
тремя возвышавшимися под постельным бельем матрасами.
Капитан Сэндер сказал:
- Хотите посмотреть на огневое пространство? Тогда я смогу объяснить,
что другая сторона имеет в активе.
Бонд чувствовал себя усталым. Он не очень хотел отправляться в кровать
с этой картиной поля сражения в голове. Но он сказал:
- Было бы превосходно.
Капитан Сэндер выключил свет. Блики от уличных фонарей на перекрестке
осветили занавеси.
- Не хотелось бы трогать шторы, - сказал капитан Сэндер.
- Непохоже, но они могут выискивать наше прикрытие для 272. Если вы
просто ляжете на кровать и просунете голову под шторы, я кратко сообщу вам
о том, что вы видите. Посмотрите налево.
Окно было подъемное, и нижняя его часть была открыта. Матрасы были
сделаны так, что подались лишь немного и Бонд обнаружил, что находится,
более или менее, в положении для стрельбы - таком же, как и на Центральном
стрельбище. Но теперь он внимательно вглядывался через разбитую, густо
заросшую сорной травой разбомбленную землю в сторону сверкающей потоком
огней Циммерштрассе - границе с Восточным Берлином. Он находился примерно
в ста пятидесяти ярдах. Голос капитана Сэндера над ним и за занавесями
начал рассказ. Это напоминало Бонду сеанс спиритизма.
- Перед вами лежит разбомбленная земля. Множество укрытий, до границы
сто пятьдесят ярдов. Затем граница - улица - а потом большое пространство
еще более развороченной земли на вражеской стороне. Именно поэтому 272
выбрал этот маршрут. Это одно из немногих мест в городе, представляющих
собой разбитый пустырь - густые заросли травы, разрушенные стены, подвалы
- по обеим сторонам границы. Он прошмыгнет сквозь это нагромождение на той
стороне и рванет поперек Циммерштрассе на такую же мешанину на нашей
стороне. Беда в том, что ему придется преодолеть тридцать ярдов ярко
освещенной границы как можно быстрее. Это и есть то место, где его могут
убить. Верно?
Бонд ответил:
- Да.
Он произнес это тихо. Он уже чувствовал присутствие врага, чувствовал
необходимость проявлять осторожность, и это уже действовало ему на нервы.
- С левой стороны большой десятиэтажный корпус является Домом
правительства, главный мозговой центр Восточного Берлина. Вы можете
видеть, что свет все еще горит в большинстве окон. Большинство будет
гореть всю ночь. Эти парни много работают. Смена идет круглые сутки. Вам,
по-видимому, нет нужды обращать внимание на светящиеся окна. Этот парень
"Курок" почти наверняка будет стрелять из темного окна. Вы видите ряд
четырех окон одно за другим на углу над перекрестком. Они были темными и
вчера и сегодня. Там наилучшая позиция для стрельбы. Отсюда дальность
составляет от трех сотен до трехсот десяти ярдов. У меня есть все цифры и
другие данные, и когда пожелаете, я могу их предоставить. Вам не следует
больше ни о чем беспокоиться. Эта улица бывает все время ночью пустой.
Лишь моторизованный патруль появляется каждые полчаса - легкий броневик в
сопровождении двух мотоциклистов.
Прошлым вечером, который, по моему мнению, можно считать типичным,
между шестью и семью, когда все должно происходить, появилось несколько
человек, вошли и вышли через ту боковую дверь. Похожи на гражданских
служащих. До этого ничего чрезвычайного - обычный поток людей входящих и
выходящих из загруженного делами правительственного здания - кроме, и это
главное, целого проклятого женского оркестра. Поднимают дьявольский шум в
некоторых концертных залах, где они выступают. Часть здания отведена под
Министерство культуры. Помимо этого ничего подозрительного. Конечно, нет и
следа присутствия людей КГБ, о которых нам известно, и никакого
свидетельства о подготовке к работе, подобной той. Но этого и не будет.
Это осторожные парни, наши противники. Во всяком случае, присмотритесь.
Хорошенько. Не забудьте, что сейчас темнее, чем будет завтра. Около шести.
Но общую картину вы можете уже получить.
Бонд получил "общую картину", и она владела его воображением много
после того, как его сосед заснул и захрапел с каким-то мягким постоянным
присвистыванием.
Да, у него сложилась эта картина - чуть заметное движение среди темных
руин на другой стороне сверкающего потока огней, затем все застыло, затем
безумный зигзагообразный спринт человека в ярком свете дуговых ламп, треск
выстрелов и либо съежившееся, распростертое посреди широкой улицы тело,
либо шум от того, как он продирается вперед сквозь заросли и нагромождения
камней в Западном секторе. Внезапная смерть или бегство к дому. Поистине
трудное испытание! Сколько времени придется Бонду выслеживать русского
снайпера в одном из этих темных окон? И надо убить его? И на все пять
секунд? Десять? Когда заря озарила кромку штор металлическим Светом, Бонд
капитулировал перед своим возбужденным мозгом. Тот выиграл.
Бонд прошел потихоньку в ванную комнату и осмотрел ряды бутылочек с
лекарствами, которые Секретная служба заботливо предоставила в
распоряжение палача, чтобы он пребывал в хорошей форме. Он выбрал туинал,
две порции из красно-голубой мерки, запив их стаканом воды, и вернулся в
кровать. Затем заснул как убитый.
Он проснулся в полдень. В квартире никого не было. Бонд отдернул шторы,
чтобы впустить серый прусский день, и, встав подальше от окна, начал
рассматривать тускло-серый Берлин. Он слышал шум трамвая и отдаленный
скрежет железной дороги, делающей изгиб к станции зоопарка. Он быстро и
невольно взглянул на то, что рассматривал вчера вечером.
Отогнав от себя мысли о вечере, он раздумывал, как провести время. В
конце концов, остановился на двух вариантах - посещении респектабельного
на вид коричневого дома на Клаузевитцштрассе, известного всем консьержкам
и шоферам такси, или поездке к Ванзее и энергичной прогулке в Грюнвальде.
Добродетель восторжествовала. Бонд вышел на холодную улицу и взял такси до
станции у Зоопарка.
Хорошенькие молодые деревца вокруг длинного озера уже были затронуты
дыханием осени и среди зелени появились золотые краски. Бонд быстро шагал
в течение двух часов вдоль засыпанных листьями дорожек, затем выбрал
ресторан с застекленной верандой над озером и с большим наслаждением выпил
крепкий чай, закусив двойной порцией селедки в сметане с луковыми
колечками и запив двумя "Моле мит Корн" - берлинским эквивалентом
"Котельщика и его помощника" (виски с пивом) и все это завершил сухим
Ловенбрау. После этого, чувствуя себя взбодренным, он сел в вагон поезда и
отправился обратно в город.
На улице около дома какой-то непонятный молодой человек копался в
моторе черного "Опель-Капитана". Он не высунул даже головы из-под капота,
когда Бонд прошел мимо него, подошел к двери и нажал звонок.
Капитан Сэндер заверил, что это был "друг" - капрал из транспортной
секции Западноберлинской Станции. Он починил какую-то несвоевременную
поломку в моторе у "Опеля". Каждый вечер с шести до семи он будет
наготове, чтобы произвести серию многократных выхлопов, когда поступит по
воки-токи сигнал от Сэндера начать пальбу. Это будет каким-то прикрытием
для звуков выстрелов, когда Бонд вступит в дело. Иначе соседи могут
поднять на ноги полицию и потребуется масса тяжких объяснений. Их
прибежище находилось в американском секторе, и хотя американские "друзья"
дали Западно-берлинской Станции "добро" на операцию, сами "друзья" были,
Центрального стрельбища в Бисли. Белый колышек в траве возле него
показывал отметку 4,4 и тот же номер был обозначен на высоком навесе под
одинокой мишенью размером в шесть квадратных футов, что для человеческого
глаза и в поздних летних сумерках казалось не больше почтовой марки. Но
инфракрасный снайперскоп, установленный на винтовке Бонда, давал
возможность видеть всю мишень целиком. Он мог даже ясно различить
бледно-голубой и бежевый цвет, в который было выкрашено шестидюймовое
"облачко". Оно выглядело таким же большим, как и половинка луны, уже
начавшая показываться в темнеющем небе над Чобхемским хребтом.
Последний выстрел Джеймса Бонда лег внутри мишени слева не очень
удачно. Он еще раз посмотрел на желто-голубые флажки для определения силы
ветра. Он дул с востока сейчас сильнее, чем когда он начал стрельбу
полчаса назад. Он сдвинул рамку на два деления вправо для поправки на
ветер и перевел скрещение снайперскопа обратно на цель. Затем он устроился
поудобнее, просунул осторожно указательный палец в дужку предохранителя и,
поставив его на изгиб курка, затаил дыхание и очень, очень мягко нажал.
Резкий хлопок выстрела взбудоражил тишину безлюдного стрельбища. Цель
скрылась вниз и сразу же на том же месте выскочила обратно. Да, черное
пятно было внизу с правой стороны на этот раз, а не внизу слева: какая-то
нелепость.
- Хорошо, - произнес голос командира стрельбища. - Держи так.
Мишень опять была поднята вверх. Бонд приложил щеку к сохранившему его
тепло плотному деревянному ложу и приставил глаз к резиновому кружочку
своего "скопа". Он вытер о брюки руку, которой стрелял, и хватил
пистолетную ручку, торчавшую снизу под курковым предохранителем. Он
сдвинул ноги еще на один дюйм в бок. Теперь должно быть пять выстрелов на
скорость. Интересно, будет ли разброс? Он решил, что нет. Это
необыкновенное оружие, которое каким-то образом попало от оружейника к
нему, создавало впечатление, что человек, стоящий на расстоянии мили,
будет без труда поражен. Ружье 308 калибра было модернизированным
вариантом "Винчестера", созданного в качестве прицельного оружия
"международного класса" для того, чтобы помочь американским стрелкам на
Всемирном чемпионате. У него были обычные ружейные приспособления для
сверхточного поражения цели - изогнутая алюминиевая ручка сзади приклада,
которая заходила под мышку и держала ложе твердо прижатым к плечу, а также
регулировочные винты под центром тяжести, для приведения деревянного
приклада в устойчивое привычное положение.
Оружейный мастер сконструировал так, что можно было пользоваться
затвором для одиночных выстрелов, а можно было заменить его на
пятизарядный магазин. Он заверил Бонда, что если тот будет делать
двухсекундный промежуток между выстрелами, то разброса не будет даже на
расстоянии пятисот ярдов. Для той работы, которая предстояла Бонду, две
секунды могли, по его мнению, быть опасной потерей времени, если он
промахнется в первый раз. Во всяком случае М. сказал, что расстояние не
должно быть больше трехсот ярдов. Бонд сократит промежутки до одной
секунды - будет почти непрерывный огонь.
- Готов?
- Да.
- Я начну считать с пяти. Начинаю! Пять, четыре, три, два, один. Огонь!
Земля немного вздрогнула и в воздухе раздался свист, когда пять
медно-никелевых кусочков были выплюнуты винтовкой в сумрак. Мишень
опустилась и вновь быстро появилась с четырьмя маленькими белыми
кружочками, сгруппированными в самом яблочке. Пятого кружочка не было - не
было даже черного, попал ли он в цель или в молоко?
- Последний выстрел был неудачным, - сказал командующий стрельбищем,
опуская свой прибор для ночного видения. - Спасибо за ваш взнос в нашу
копилку. Мы просеиваем песок на стрельбищном валу в конце каждого года. И
никогда меньше пятнадцати тонн хорошего свинца и меди у нас не было.
Хорошие деньги.
Бонд поднялся на ноги. Капрал Мензис из оружейного отдела появился из
павильона "Клуб стрелков". Он нагнулся, чтобы разобрать "Винчестер" и
принадлежности. Он посмотрел снизу на Бонда и сказал с ноткой осуждения:
- Вы немного спешили, сэр. Последний выстрел и должен был пойти
впустую.
- Я знаю, капрал. Я хотел посмотреть, как быстро можно из него
стрелять. Я не виню оружие. Это, черт возьми, замечательная работа.
Скажите это оружейнику от моего имени. Ну, а теперь я лучше отправлюсь. Вы
сами доберетесь до Лондона, не так ли?
- Да. Всего доброго, сэр.
Командир стрельбища вручил Бонду памятку о его выстрелах. Два раунда
прицельного без "скопа", затем десять через сто ярдов каждый раз, вплоть
до пятисот.
- Отличная стрельба при этой видимости. Вам следует прийти сюда на
следующий год и сделать попытку в состязаниях на Королевский приз. Сейчас
он открыт для всех желающих из Британского Содружества.
- Благодарю. Дело в том, что я не часто нахожусь в Англии. И спасибо за
приглашение. - Бонд взглянул на дальнюю часовую башню. По обе стороны ее
красные флаги, говорящие, что идут стрельбы, и красные сигнальные барабаны
спускались вниз. Стрельбы окончились. Стрелки стояли на 9:15.
- Я бы хотел предложить вам выпить, но у меня назначена встреча в
Лондоне. Можем мы подождать до состязаний на Королевский приз, о котором
вы говорили?
Командир кивнул несколько уклончиво. Он намеревался в дальнейшем
выяснить побольше об этом человеке, который появился совершенно неожиданно
после суматошных звонков из Министерства обороны. Он закончил стрельбу с
результатом выше девяноста процентов на всех дистанциях, и это когда
стрельбище было закрыто на ночь и при плохой видимости. И почему он,
исполняющий обязанности только на ежегодных июльских состязаниях, получил
приказ присутствовать здесь? И почему ему было сказано, что "яблочко" у
мишени для Бонда должно быть размером в шесть дюймов при стрельбе на
расстояние 500 ярдов, а не, как сказано в правилах, пятнадцать дюймов? И
для чего этот вздор с флажками об опасности и с сигнальными барабанами,
которые используются только при официальных церемониях? Оказать давление
на меня? Придать вид экстренной необходимости в этой стрельбе? Бонд.
Командор Джеймс Бонд. Национальная "Стрелковая ассоциация" должна,
безусловно, иметь информацию о человеке, который так стреляет. Не забыть
бы позвонить им. Странное время для встреч в Лондоне. Вероятно, с девицей.
На невыразительном лице командира стрельбища проступило раздражение. Это
такой сорт парней, которые имеют всех девиц, которых они хотят.
Они проследовали через красивый фасадный вход Клуба позади стрельбища к
машине Бонда.
- Хорошая работа, - отозвался командир стрельбища. - Никогда не видел
такого кузова у этих машин. Сделано по заказу?
- Да, кузов спортивных машин всего лишь на два места. Очень мало
остается для багажа. Я попросил компанию сделать настоящую двухместную с
просторным багажником. Боюсь, это для себялюбцев. Ну, до свидания. И еще
раз большое спасибо, - резко прозвучал выхлоп, а из-под задних колес
брызнул гравий.
Начальник стрельбища проводил глазами рубиновые огни, исчезнувшие на
Кинг-авеню по дороге в Лондон. Он повернулся на каблуках и отправился
искать капрала Мензиса, чтобы получить информацию, хотя это было
бесполезным делом. Капрал оставался столь же безмолвным, как и большой
ящик из красного дерева, который он грузил в это время в "Лендровер" цвета
хаки без каких-либо военных опознавательных знаков. Командующий
стрельбищем был майором и он пытался воспользоваться своим званием, но
опять безуспешно. "Лендровер" умчался вслед за Бондом. Расстроенный майор
отправился в офис Национальной ассоциации стрелков в попытке выяснить
что-либо в библиотеке под фамилией "Бонд Дж.".
У Джеймса Бонда свидание было не с девушкой. Это был авиамаршрут
англо-европейской линии БЕА в Ганновер и Берлин. В то время как он
отстегивал мили на пути к Лондонскому аэропорту, выжимая из своей тяжелой
машины все силы, чтобы иметь побольше времени на стаканчик, на три
стаканчика спиртного в аэропорту, его внимание лишь частично было обращено
на дорогу. Остальное было приковано к раздумьям о предстоящих делах и о
цепи событий, приведших к этому свиданию с самолетом. Но лишь временным
свиданием. Окончательное рандеву будет происходить в течение трех
последующих вечеров в Берлине с реальным человеком. Ему предстоит увидеть
его во что бы то ни стало и пристрелить.
Когда в то утро около двух тридцати Джеймс Бонд прошел через двойные
звуконепроницаемые двери и сел напротив отвернувшегося от него силуэта
человека, находящегося по другую сторону большего письменного стола, он
почувствовал приближение беды. Не было никаких приветствий. М. втянул
голову в опущенный воротничок и сидел в черчиллевской позе мрачного
раздумья. В углах рта застыла горечь. Он повернулся лицом к Бонду.
Оценивающе взглянул на него как будто, подумал Бонд, хотел определить в
порядке ли его галстук и причесаны волосы. Затем начал разговор. Он
говорил быстро, выбрасывая фразы, стремясь поскорее выговорить то, о чем
говорил, и избавиться от Бонда как можно скорее.
- Номер 272. Он порядочный человек. Вы не встретитесь с ним. Причина
проста - его держали на Новой Земле со времен войны. Сейчас он пытается
выбраться - с кучей сведений. Атомных и ракетных. И их планов по целой
серии новых испытаний. На 1961 год. Оказать нажим на Запад. Что-то связано
с Берлином. Полной ясности нет, но МИД заявляет, что если это верно,
готовится что-то ужасное. Женевская конференция становится глупой затеей,
и вся эта болтовня по поводу ядерного разоружения коммунистическим блоком
отметается. Он уже добрался до Восточного Берлина. Но за ним охотится
практически все КГБ. И, конечно, все восточногерманские службы
безопасности. Он укрылся где-то в городе, но ему удалось передать нам одно
послание - он будет переходить в один из дней между шестью и семью вечера
в течение следующих трех суток. Это завтра, послезавтра и на следующий
день. Он сообщил пункт пересечения. Беда в том, - горький изгиб рта у М.
еще больше заломился, - что передавший это сообщение является двойным
агентом. Станция прослушивания в Западном Берлине выловила это. Совершенно
случайно. По счастью удалось расшифровать один из кодов КГБ. Этого курьера
отзовут, конечно, и отдадут под суд. Но это ничему не поможет. Люди КГБ
знают, что 272 будет делать перебежку. И они знают когда. И они знают где.
Они знают столько же, сколько мы, но не больше. Теперь код, который мы
раскрыли, был однодневной установкой для их машины. Но у нас был целый
день для работы над их передачами и этого было достаточно. Они замыслили
пристрелить его, когда он побежит. На этом перекрестке между Восточным и
Западным Берлином, о котором он нам сообщил в записке. Они готовятся
произвести настоящую операцию - операция "Экстаз", они ее назвали. Их
лучший снайпер втянут в это дело. Все, что нам известно о нем, что его
кодовое имя "Курок".
Сотрудники станций в Западном Берлине полагают, что это тот же человек,
которого они использовали и прежде для снайперской работы. Дальнобойная
команда по ту сторону границы. Он собирается держать под прицелом
перекресток каждый вечер, и его задачей является достать 272. Конечно, они
предпочли бы проделать работу наверняка с помощью пулемета или того, что
есть у вас. Но в Берлине в настоящее время спокойно и, как нам известно, и
в дальнейшем будет так же. Во всяком случае, - М. пожал плечами, - они
уверены в том, кто будет осуществлять операцию "Курок". Вот так обстоят
дела.
- Когда и как я вступаю, сэр? - Джеймс Бонд предугадал ответ, он понял
почему М. не нравится все это дело. Это будет грязная работа, Бонд был для
нее выбран, поскольку он принадлежал к секции 00. Бонд настоятельно хотел
заставить М. высказать все с полной ясностью. Новость должна быть не из
приятных, и работа предстояла грязная. Он не хотел услышать об этом от
какого-либо офицера из своего сектора или даже от начальника штаба. Должно
быть убийство. Очень хорошо. Но пусть М. со своей дьявольской
откровенностью и скажет это.
- Когда и как вы вступаете, 007? - М. холодно смотрел через стол. - Вы
знаете, когда и как. Вам придется убить этого снайпера. И должны убить его
прежде, чем он убьет 272. Это все, вы поняли?
Ясные голубые глаза оставались холодными как лед. Но Бонд знал, что ему
удается сохранять этот вид усилием воли. М. не любил посылать людей на
убийство. Но когда это нужно было сделать, он всегда принимал свирепый
холодный вид командира. Бонд знал почему. Чтобы снять какую-то долю
тяжести, чувства вины с плеч убийцы.
Так что Бонд, теперь уже вполне осведомленный, решил облегчить для М.
обстановку и ускорить дело. Он встал.
- Ну, все ясно, сэр. Я полагаю. Начальник штаба имеет всю информацию. Я
лучше пойду и потренируюсь. Промахиваться нельзя. - Он направился к двери.
- Сожалею, что пришлось это дело поручить вам. Подлая работа. Но ее
надо сделать хорошо.
- Приложу все силы, сэр. - Джеймс Бонд вышел и закрыл за собой дверь.
Работа ему не нравилась, но в целом, он предпочитал выполнить ее сам,
нежели взять на себя ответственность приказать кому-либо другому
отправиться и выполнить ее.
Начальник штаба был лишь немного приветливее.
- Сожалею, что это выпало тебе, Джеймс, - сказал он. - Но Тэнкуэрей был
определенного мнения, что не имеет кого-либо подходящего. В его
резидентуре нет такого а это не то дело, которое можно поручить рядовому
солдату. В армии много метких стрелков, но живая цель требует иных нервов.
Во всяком случае, я побывал в Бисли и договорился о твоей тренировке
сегодня вечером в восемь пятнадцать, когда стрельбище будет закрыто.
Видимость будет примерно такая же, как в Берлине часом раньше. Оружейник
приготовил ружье - настоящая вещь для прицельной стрельбы, и он высылает
его с одним из своих людей. Вы отправитесь своим путем. Вам заказан билет
на чартерный рейс до Берлина на самолет БЕА. Возьмите такси и
отправляйтесь по этому адресу. - Он вручил Бонду листок бумаги. -
Поднимитесь на четвертый этаж и там вы найдете номер 2 с берлинской
Станции, ожидающий вас. Боюсь, что затем вам придется просто высиживать в
течение трех вечеров.
- А как с винтовкой? Я пронесу ее через германскую таможню в футляре
для гольфовых клюшек или еще как-нибудь?
Начальник штаба не улыбнулся.
- Оно будет доставлено в почте Министерства иностранных дел. Вы
получите его завтра к полудню. - Он потянулся к сигнальной кнопке. - Вам
лучше бы заняться стрельбой. А я сообщу в Берлин, что все готово.
Джеймс Бонд взглянул на матовый голубой циферблат часов на приборной
доске. Десять пятнадцать. Если повезет, завтра к этому времени все будет
кончено. В конце концов, на карте жизнь этого "Курка" против жизни 272.
Это будет не совсем убийство. Хотя и около того. Он сердито проревел своим
тройным клаксоном на безобидный семейный седан впереди, прокрутился без
всякой нужды с визгом вокруг клумбы на перекрестке, вывернул резко руль,
чтобы выровнять машину, и направил свой "Бентли" на дальние огни, где был
Лондонский аэропорт.
Уродливое шестиэтажное здание на углу Кохштрассе и Вильгельмштрассе
было единственным целым, оставшимся на разбомбленном большом пустыре. Бонд
расплатился с такси и оглядел для краткого знакомства заросшее до пояса
сорной травой пространство и полуразрушенные каменные стены, протянувшиеся
к большому пустынному перекрестку, освещенному в центральной части
созвездием желтоватых дуговых ламп, затем нажал сигнал у входа для
четвертого этажа и услышал кликанье открывающегося запора. Дверь за ним
закрылась сама, и он прошел по непокрытому цементному полу к старомодному
лифту. Запах капусты, дыма дешевых сигар и тяжелого пота - все это
напомнило ему о других жилых домах в Германии и в Центральной Европе. Даже
покрякивание, слабое повизгивание медленно двигавшегося лифта напоминали
ему о сотнях операций, когда М. выпускал его, как снаряд, в далекую цель,
и там его ожидали дела, дела, которые ему предстояло выполнить. Во всяком
случае на этот раз "приемная комиссия" была на его стороне. Ему нечего
было опасаться на верху лестницы.
Номер 2 в английской резидентуре в Западном Берлине был худой собранный
человек в своих ранних сорока. Он носил свою профессиональную форму -
хорошо сшитый и хорошо поношенный из легкой ткани твидовый пиджак в
темно-зеленую елочку, мягкую белую шелковую рубашку и старый школьный
галстук. При виде галстука и в ходе обмена обычными приветствиями в
маленькой затхлой прихожей настроение Бонда, и без того плохое, понизилось
еще на разряд. Ему был знаком этот тип: они составляли основу гражданской
администрации; они заполняли школу в Винчестере, где их не любили, служили
на вторых ролях в Оксфорде, во время войны выполняли штабную работу с
боязливой щепетильностью, имели, возможно, Орден Британской империи,
служили в Объединенной союзнической комиссии в Германии, где их вербовали
в контрраздведку, так как были идеальными штабными работниками. Затем,
поскольку они считали, что у них будет голубая жизнь, интересная,
романтическая, какой они никогда не имели, они переходили в Секретную
службу. Бонду был нужен трезвый осторожный человек, чтобы помогать в его
отвратном деле. Капитан Пол Сэндер, служивший в частях Уэлльских стрелков,
был именно таким избранником. У него было это все. Сейчас, праведный
выпускник школы в Уикегеме, он скрывал свое отвращение к этой работе за
осторожным банальным разговором в то время, как показывал Бонду
расположение квартиры и говорил о приготовлениях, произведенных для
выполнения Бондом его задания.
Квартира состояла из больших двух комнат, ванной и кухни с запасом
консервов, молока, масла, яиц, чая, бекона, хлеба и бутылки виски "Димпл
Хейг". Единственным и довольно несуразным предметом в комнате была одна из
двух кроватей, углом придвинутая к занавесям, прикрывающим большое окно с
тремя возвышавшимися под постельным бельем матрасами.
Капитан Сэндер сказал:
- Хотите посмотреть на огневое пространство? Тогда я смогу объяснить,
что другая сторона имеет в активе.
Бонд чувствовал себя усталым. Он не очень хотел отправляться в кровать
с этой картиной поля сражения в голове. Но он сказал:
- Было бы превосходно.
Капитан Сэндер выключил свет. Блики от уличных фонарей на перекрестке
осветили занавеси.
- Не хотелось бы трогать шторы, - сказал капитан Сэндер.
- Непохоже, но они могут выискивать наше прикрытие для 272. Если вы
просто ляжете на кровать и просунете голову под шторы, я кратко сообщу вам
о том, что вы видите. Посмотрите налево.
Окно было подъемное, и нижняя его часть была открыта. Матрасы были
сделаны так, что подались лишь немного и Бонд обнаружил, что находится,
более или менее, в положении для стрельбы - таком же, как и на Центральном
стрельбище. Но теперь он внимательно вглядывался через разбитую, густо
заросшую сорной травой разбомбленную землю в сторону сверкающей потоком
огней Циммерштрассе - границе с Восточным Берлином. Он находился примерно
в ста пятидесяти ярдах. Голос капитана Сэндера над ним и за занавесями
начал рассказ. Это напоминало Бонду сеанс спиритизма.
- Перед вами лежит разбомбленная земля. Множество укрытий, до границы
сто пятьдесят ярдов. Затем граница - улица - а потом большое пространство
еще более развороченной земли на вражеской стороне. Именно поэтому 272
выбрал этот маршрут. Это одно из немногих мест в городе, представляющих
собой разбитый пустырь - густые заросли травы, разрушенные стены, подвалы
- по обеим сторонам границы. Он прошмыгнет сквозь это нагромождение на той
стороне и рванет поперек Циммерштрассе на такую же мешанину на нашей
стороне. Беда в том, что ему придется преодолеть тридцать ярдов ярко
освещенной границы как можно быстрее. Это и есть то место, где его могут
убить. Верно?
Бонд ответил:
- Да.
Он произнес это тихо. Он уже чувствовал присутствие врага, чувствовал
необходимость проявлять осторожность, и это уже действовало ему на нервы.
- С левой стороны большой десятиэтажный корпус является Домом
правительства, главный мозговой центр Восточного Берлина. Вы можете
видеть, что свет все еще горит в большинстве окон. Большинство будет
гореть всю ночь. Эти парни много работают. Смена идет круглые сутки. Вам,
по-видимому, нет нужды обращать внимание на светящиеся окна. Этот парень
"Курок" почти наверняка будет стрелять из темного окна. Вы видите ряд
четырех окон одно за другим на углу над перекрестком. Они были темными и
вчера и сегодня. Там наилучшая позиция для стрельбы. Отсюда дальность
составляет от трех сотен до трехсот десяти ярдов. У меня есть все цифры и
другие данные, и когда пожелаете, я могу их предоставить. Вам не следует
больше ни о чем беспокоиться. Эта улица бывает все время ночью пустой.
Лишь моторизованный патруль появляется каждые полчаса - легкий броневик в
сопровождении двух мотоциклистов.
Прошлым вечером, который, по моему мнению, можно считать типичным,
между шестью и семью, когда все должно происходить, появилось несколько
человек, вошли и вышли через ту боковую дверь. Похожи на гражданских
служащих. До этого ничего чрезвычайного - обычный поток людей входящих и
выходящих из загруженного делами правительственного здания - кроме, и это
главное, целого проклятого женского оркестра. Поднимают дьявольский шум в
некоторых концертных залах, где они выступают. Часть здания отведена под
Министерство культуры. Помимо этого ничего подозрительного. Конечно, нет и
следа присутствия людей КГБ, о которых нам известно, и никакого
свидетельства о подготовке к работе, подобной той. Но этого и не будет.
Это осторожные парни, наши противники. Во всяком случае, присмотритесь.
Хорошенько. Не забудьте, что сейчас темнее, чем будет завтра. Около шести.
Но общую картину вы можете уже получить.
Бонд получил "общую картину", и она владела его воображением много
после того, как его сосед заснул и захрапел с каким-то мягким постоянным
присвистыванием.
Да, у него сложилась эта картина - чуть заметное движение среди темных
руин на другой стороне сверкающего потока огней, затем все застыло, затем
безумный зигзагообразный спринт человека в ярком свете дуговых ламп, треск
выстрелов и либо съежившееся, распростертое посреди широкой улицы тело,
либо шум от того, как он продирается вперед сквозь заросли и нагромождения
камней в Западном секторе. Внезапная смерть или бегство к дому. Поистине
трудное испытание! Сколько времени придется Бонду выслеживать русского
снайпера в одном из этих темных окон? И надо убить его? И на все пять
секунд? Десять? Когда заря озарила кромку штор металлическим Светом, Бонд
капитулировал перед своим возбужденным мозгом. Тот выиграл.
Бонд прошел потихоньку в ванную комнату и осмотрел ряды бутылочек с
лекарствами, которые Секретная служба заботливо предоставила в
распоряжение палача, чтобы он пребывал в хорошей форме. Он выбрал туинал,
две порции из красно-голубой мерки, запив их стаканом воды, и вернулся в
кровать. Затем заснул как убитый.
Он проснулся в полдень. В квартире никого не было. Бонд отдернул шторы,
чтобы впустить серый прусский день, и, встав подальше от окна, начал
рассматривать тускло-серый Берлин. Он слышал шум трамвая и отдаленный
скрежет железной дороги, делающей изгиб к станции зоопарка. Он быстро и
невольно взглянул на то, что рассматривал вчера вечером.
Отогнав от себя мысли о вечере, он раздумывал, как провести время. В
конце концов, остановился на двух вариантах - посещении респектабельного
на вид коричневого дома на Клаузевитцштрассе, известного всем консьержкам
и шоферам такси, или поездке к Ванзее и энергичной прогулке в Грюнвальде.
Добродетель восторжествовала. Бонд вышел на холодную улицу и взял такси до
станции у Зоопарка.
Хорошенькие молодые деревца вокруг длинного озера уже были затронуты
дыханием осени и среди зелени появились золотые краски. Бонд быстро шагал
в течение двух часов вдоль засыпанных листьями дорожек, затем выбрал
ресторан с застекленной верандой над озером и с большим наслаждением выпил
крепкий чай, закусив двойной порцией селедки в сметане с луковыми
колечками и запив двумя "Моле мит Корн" - берлинским эквивалентом
"Котельщика и его помощника" (виски с пивом) и все это завершил сухим
Ловенбрау. После этого, чувствуя себя взбодренным, он сел в вагон поезда и
отправился обратно в город.
На улице около дома какой-то непонятный молодой человек копался в
моторе черного "Опель-Капитана". Он не высунул даже головы из-под капота,
когда Бонд прошел мимо него, подошел к двери и нажал звонок.
Капитан Сэндер заверил, что это был "друг" - капрал из транспортной
секции Западноберлинской Станции. Он починил какую-то несвоевременную
поломку в моторе у "Опеля". Каждый вечер с шести до семи он будет
наготове, чтобы произвести серию многократных выхлопов, когда поступит по
воки-токи сигнал от Сэндера начать пальбу. Это будет каким-то прикрытием
для звуков выстрелов, когда Бонд вступит в дело. Иначе соседи могут
поднять на ноги полицию и потребуется масса тяжких объяснений. Их
прибежище находилось в американском секторе, и хотя американские "друзья"
дали Западно-берлинской Станции "добро" на операцию, сами "друзья" были,