Страница:
Нет, не похожи были первые германские баллистические ракеты на подсадную утку, ой как не похожи. Они никоим образом не могли отвлечь на себя британские ресурсы — ведь перехватить их было невозможно, и потому держать для борьбы с ними зенитки и истребители бьхло попросту бессмысленно. Они не отвлекали на себя вражеские бомбардировщики — ведь обнаружить стартовые площадки «Фау–2» было практически невозможно. Разумеется, англичане и американцы старались разбомбить те районы, где, как им казалось, находились заводы по производству «Фау–2». Однако, что характерно, точного расположения этих подземных фабрик они не знали до самого конца войны. Никакой информации по А–4 им никто не передавал, более того, немцы заботились о сохранении этого проекта в строжайшем секрете. Значит, А–4 все–таки была настоящим секретным оружием, с помощью которого «Гитлер планировал одержать победу. Так почему же в 1943 году информадия о Пенемюнде была отправлена англичанам?
Мазурские болота
Поездка в Польшу
Предшественница «Сатаны»
Немцы в Сахаре
Мазурские болота
Ответ на этот вопрос я искал долго и упорно. В документах его не было (по крайней мере на первый взгляд), поэтому пришлось обратиться к собственной логике,
Центр на Пенемюнде был построен в 1936 году. С тех пор там практически не велось крупного строительства. Да, возводились вспомогательные сооружения, был построен небольшой лагерь для рабочих из числа военнопленных, но никаких серьезных перемен не происходило. Между тем в 1941 году здесь взялись за реализацию другого проекта — «Фау–1». Работа над обоими проектами велась параллельно разными коллективами разработчиков, относившимися к различным ведомствам. А это должно было означать как минимум увеличение ракетного центра вдвое. Однако ничего подобного на деле не произошло. Неужели два многотысячных коллектива спокойно разместились там, где до той поры монопольно хозяйничал один из них? Вряд ли.
Движемся далее. В 1943 году во время налета англичан на Пенемюнде погибло довольно значительное число инженеров. Их имена известны. Все они были заняты в проекте «Фау–1». Случайность? Возможно. Но таких «случайностей» накопилось уже слишком много. По крайней мере, достаточно много для того, чтобы с высокой степенью вероятности предположить: к моменту, когда британцы азартно бомбили ракетный центр в Пенемюнде, никаких следов «Фау–2» там уже не оставалось.
Если эта гипотеза верна, остается выяснить, куда и когда переехал настоящий ракетный центр. Решим сначала вопрос с «когда?» как более простой. Работа над «Фау–1» начала разворачиваться в 1941 году. Тогда же, по всей видимости, стартовал и «переезд» разработчиков А–4 в новое место. Летом 1942 года мы еще слышим о разработчиках «Фау–2» в Пенемюнде, однако потом все данные пропадают. Более того, с конца 1942 года все чаще встречаются документы с грифом «Пенемюнде–2», которым, очевидно, в целях секретности обозначали новое местонахождение ракетного центра.
Итак, переезд был осуществлен в первой половине 1942 года. С чем это могло быть связано? Зачем ракетчикам покидать насиженное место и отправляться в неведомые дали, оставляя обжитой и довольно уединенный остров?
Я некоторое время раздумывал над собственным вопросом, пока не сообразил, что как раз в нем–то и кроется разгадка. Пенемюнде — остров. К нему с любой стороны можно подплыть на корабле и посмотреть, что там происходит. Даже несмотря на патрулирование катеров береговой охраны, такие инциденты случались.
В зону Пенемюнде периодически заплывали немецкие коммерческие и прогулочные суда, а пару раз во время штормов к острову приносило волнами шведские рыболовные шхуны, что было еще хуже. Пока ракетный центр представлял собой россыпь утопающих в зелени симпатичных домиков, это было терпимо. Но когда начались ракетные испытания, риск обнаружения стал слишком велик. Тем более после инцидента, произошедшего 14 декабря 1941 года, В этот день на стартовой площадке испытательного комплекса Пенемюнде стоял образец ракеты А–4 № 12. Его предстояло запустить в направлении Польши, Запуск оказался не слишком удачным: поднявшись на небольшую высоту, ракета внезапно потеряла управление и упала в море в десятке километров от острова — судя по всему, отказал двигатель. Но самое плохое, что неудачный старт могли наблюдать со случайно оказавшейся в этих водах датской прогулочной яхты. Вернее, не знаю, как насчет старта, но финиш заметили наверняка — в соответствии с отчетом ракета плюхнулась в воду всего в полутора километрах от яхты. Причем патрульных катеров рядом как назло не было. Фон Брауну пришлось скрепя сердце пойти на крайнее решение — он позвонил начальнику округа Люфтваффе, и пятнадцать минут спустя звено «мессершмитов» превратило несчастную яхту в плавающую по волнам эскадру щепок, а ее пассажиров — в корм для рыб. Пилотам сказали, что они охотятся за судном с британскими шпионами, в Дании объявили, что судно погибло при невыясненных обстоятельствах. В общем, инцидент на первый раз удалось замять, но никто не мог гарантировать, что так будет и дальше. Около острова мог оказаться крупный пассажирский лайнер с радиопередатчиком. И что тогда? Не топить же его пикировщиками, а потом объяснять крики о помощи в эфире поголовным помешательством экипажа?
Была и еще одна причина для того, чтобы убрать ракетный центр от греха подальше. Дело в том, что в 1940–1942 годах в плен к противнику (в частности, в Северной Африке) попали несколько офицеров, которые кое–что знали о ведущихся на острове исследованиях. Англичане, конечно, упустили эту информацию, но немцы–то об этом не подозревали! Существовали серьезные опасения, что пленники могли невольно проговориться о Пенемюнде и британцы в таком случае совершили бы разрушительный налет на остров. Чего СС, разумеется, вовсе не хотелось.
Итак, на вопрос «когда?*, а попутно и «почему?» ответ нашелся. Теперь предстояло ответить на вопрос «куда?». И эта задача была посложнее. Сложнее потому, что найти подходящий ответ в архивах, конечно, было можно, но для этого как минимум требовалось знать, что именно ты ищешь. И я снова решил прибегнуть к своей логике.
Куда, действительно, можно было перенести крупный ракетный центр, чтобы обеспечить секретность? Разумеется, только на достаточно пустынную и безлюдную территорию, А с этим в Европе был явный дефицит. Начнем с того, какие территории находились под контролем немцев в середине 1941 года?
Во–первых, это собственно Германия. Здесь особо уединенных уголков не наблюдается, разве что северо–восток страны, Мекленбург, земля тысячи озер, но и то — лишь в сравнении с густонаселенным Руром. Размещение ракетного центра в Германии имело и еще один явный недостаток — совершенно ясно, что именно там противник и будет его искать.
Во–вторых, это Бельгия, Нидерланды и Северная Франция — один из самых густонаселенных регионов Европы — ни тебе гор, ни лесов, ни болот. К тому же находится в сфере досягаемости практически всех английских бомбардировщиков. А в интересах немцев было как раз отодвинуть свой ракетный центр как можно дальше от Британии. Значит, и эта территория не подходит.
В–третьих, Австрия с ее Альпами. Район практически идеально подходит для секретных лабораторий — промышленные предприятия недалеко, в горах можно вырубить практически неуязвимые пещеры. Однако сооружение здесь ракетного центра потребует огромных трудовых и материальных затрат, скрыть масштабное строительство будет практически невозможно. А никаких данных, свидетельствующих о том, что здесь велись крупные строительные работы, у меня не было. Значит, Альпы тоже отпадают.
Оставалась Польша и Восточная Пруссия. Разглядывая географическую карту, сразу же упираемся взглядом в пустынную область так называемых Мазурских озер, проще говоря — болот. Они расположены на северо–востоке современной Польши и простираются на многие десятки километров. Немногочисленные дороги, редкие хутора — вот вся инфраструктура этих мест. В 1914 году немцы разгромили здесь крупную армию русских, которая в буквальном смысле слова сгинула в болотном тумане. А Гитлер выбрал эти места для сооружения своей ставки Вольфшанце — «Волчьего логова».
Эта грандиозная стройка стартовала примерно тогда же, когда с Пенемюнде начали вывозить ракетный центр. Многие из тех, кто оставил свои воспоминания о возведении Вольфшанце, вспоминали циклопический объем работ и огромное количество потраченных материалов. И почему–то никому не приходило в голову посмотреть фотографии Вольфшанце и сравнить их с этими рассказами.
Что представляло собой «Волчье логово»? Рассказывают специалисты:
А может, и после ее окончания?
Центр на Пенемюнде был построен в 1936 году. С тех пор там практически не велось крупного строительства. Да, возводились вспомогательные сооружения, был построен небольшой лагерь для рабочих из числа военнопленных, но никаких серьезных перемен не происходило. Между тем в 1941 году здесь взялись за реализацию другого проекта — «Фау–1». Работа над обоими проектами велась параллельно разными коллективами разработчиков, относившимися к различным ведомствам. А это должно было означать как минимум увеличение ракетного центра вдвое. Однако ничего подобного на деле не произошло. Неужели два многотысячных коллектива спокойно разместились там, где до той поры монопольно хозяйничал один из них? Вряд ли.
Движемся далее. В 1943 году во время налета англичан на Пенемюнде погибло довольно значительное число инженеров. Их имена известны. Все они были заняты в проекте «Фау–1». Случайность? Возможно. Но таких «случайностей» накопилось уже слишком много. По крайней мере, достаточно много для того, чтобы с высокой степенью вероятности предположить: к моменту, когда британцы азартно бомбили ракетный центр в Пенемюнде, никаких следов «Фау–2» там уже не оставалось.
Если эта гипотеза верна, остается выяснить, куда и когда переехал настоящий ракетный центр. Решим сначала вопрос с «когда?» как более простой. Работа над «Фау–1» начала разворачиваться в 1941 году. Тогда же, по всей видимости, стартовал и «переезд» разработчиков А–4 в новое место. Летом 1942 года мы еще слышим о разработчиках «Фау–2» в Пенемюнде, однако потом все данные пропадают. Более того, с конца 1942 года все чаще встречаются документы с грифом «Пенемюнде–2», которым, очевидно, в целях секретности обозначали новое местонахождение ракетного центра.
Итак, переезд был осуществлен в первой половине 1942 года. С чем это могло быть связано? Зачем ракетчикам покидать насиженное место и отправляться в неведомые дали, оставляя обжитой и довольно уединенный остров?
Я некоторое время раздумывал над собственным вопросом, пока не сообразил, что как раз в нем–то и кроется разгадка. Пенемюнде — остров. К нему с любой стороны можно подплыть на корабле и посмотреть, что там происходит. Даже несмотря на патрулирование катеров береговой охраны, такие инциденты случались.
В зону Пенемюнде периодически заплывали немецкие коммерческие и прогулочные суда, а пару раз во время штормов к острову приносило волнами шведские рыболовные шхуны, что было еще хуже. Пока ракетный центр представлял собой россыпь утопающих в зелени симпатичных домиков, это было терпимо. Но когда начались ракетные испытания, риск обнаружения стал слишком велик. Тем более после инцидента, произошедшего 14 декабря 1941 года, В этот день на стартовой площадке испытательного комплекса Пенемюнде стоял образец ракеты А–4 № 12. Его предстояло запустить в направлении Польши, Запуск оказался не слишком удачным: поднявшись на небольшую высоту, ракета внезапно потеряла управление и упала в море в десятке километров от острова — судя по всему, отказал двигатель. Но самое плохое, что неудачный старт могли наблюдать со случайно оказавшейся в этих водах датской прогулочной яхты. Вернее, не знаю, как насчет старта, но финиш заметили наверняка — в соответствии с отчетом ракета плюхнулась в воду всего в полутора километрах от яхты. Причем патрульных катеров рядом как назло не было. Фон Брауну пришлось скрепя сердце пойти на крайнее решение — он позвонил начальнику округа Люфтваффе, и пятнадцать минут спустя звено «мессершмитов» превратило несчастную яхту в плавающую по волнам эскадру щепок, а ее пассажиров — в корм для рыб. Пилотам сказали, что они охотятся за судном с британскими шпионами, в Дании объявили, что судно погибло при невыясненных обстоятельствах. В общем, инцидент на первый раз удалось замять, но никто не мог гарантировать, что так будет и дальше. Около острова мог оказаться крупный пассажирский лайнер с радиопередатчиком. И что тогда? Не топить же его пикировщиками, а потом объяснять крики о помощи в эфире поголовным помешательством экипажа?
Была и еще одна причина для того, чтобы убрать ракетный центр от греха подальше. Дело в том, что в 1940–1942 годах в плен к противнику (в частности, в Северной Африке) попали несколько офицеров, которые кое–что знали о ведущихся на острове исследованиях. Англичане, конечно, упустили эту информацию, но немцы–то об этом не подозревали! Существовали серьезные опасения, что пленники могли невольно проговориться о Пенемюнде и британцы в таком случае совершили бы разрушительный налет на остров. Чего СС, разумеется, вовсе не хотелось.
Итак, на вопрос «когда?*, а попутно и «почему?» ответ нашелся. Теперь предстояло ответить на вопрос «куда?». И эта задача была посложнее. Сложнее потому, что найти подходящий ответ в архивах, конечно, было можно, но для этого как минимум требовалось знать, что именно ты ищешь. И я снова решил прибегнуть к своей логике.
Куда, действительно, можно было перенести крупный ракетный центр, чтобы обеспечить секретность? Разумеется, только на достаточно пустынную и безлюдную территорию, А с этим в Европе был явный дефицит. Начнем с того, какие территории находились под контролем немцев в середине 1941 года?
Во–первых, это собственно Германия. Здесь особо уединенных уголков не наблюдается, разве что северо–восток страны, Мекленбург, земля тысячи озер, но и то — лишь в сравнении с густонаселенным Руром. Размещение ракетного центра в Германии имело и еще один явный недостаток — совершенно ясно, что именно там противник и будет его искать.
Во–вторых, это Бельгия, Нидерланды и Северная Франция — один из самых густонаселенных регионов Европы — ни тебе гор, ни лесов, ни болот. К тому же находится в сфере досягаемости практически всех английских бомбардировщиков. А в интересах немцев было как раз отодвинуть свой ракетный центр как можно дальше от Британии. Значит, и эта территория не подходит.
В–третьих, Австрия с ее Альпами. Район практически идеально подходит для секретных лабораторий — промышленные предприятия недалеко, в горах можно вырубить практически неуязвимые пещеры. Однако сооружение здесь ракетного центра потребует огромных трудовых и материальных затрат, скрыть масштабное строительство будет практически невозможно. А никаких данных, свидетельствующих о том, что здесь велись крупные строительные работы, у меня не было. Значит, Альпы тоже отпадают.
Оставалась Польша и Восточная Пруссия. Разглядывая географическую карту, сразу же упираемся взглядом в пустынную область так называемых Мазурских озер, проще говоря — болот. Они расположены на северо–востоке современной Польши и простираются на многие десятки километров. Немногочисленные дороги, редкие хутора — вот вся инфраструктура этих мест. В 1914 году немцы разгромили здесь крупную армию русских, которая в буквальном смысле слова сгинула в болотном тумане. А Гитлер выбрал эти места для сооружения своей ставки Вольфшанце — «Волчьего логова».
Эта грандиозная стройка стартовала примерно тогда же, когда с Пенемюнде начали вывозить ракетный центр. Многие из тех, кто оставил свои воспоминания о возведении Вольфшанце, вспоминали циклопический объем работ и огромное количество потраченных материалов. И почему–то никому не приходило в голову посмотреть фотографии Вольфшанце и сравнить их с этими рассказами.
Что представляло собой «Волчье логово»? Рассказывают специалисты:
Вольфшанце — это около 80 различных строений расположившихся на сравнительно небольшой лесистой территории. Среди них семь тяжелых бункеров, несколько средних и десятки легких, именовавшихся «бараками».И что же мы видим? Несколько тяжелых бункеров, россыпь железобетонных строений, узкоколейка… Поверьте, сооружение торфоразра–батывающего предприятия потребовало бы не намного меньших усилий. Никакого разумного оправдания для «потока людей и материалов» найти невозможно. Разумеется, если не предположить, что параллельно с возведением Воль–фшанце шло другое строительство, не менее засекреченное, но куда более масштабное! Именно сюда направлялись огромным потоком, иссякшим лишь к 1942 году, рабочие и строительные материалы, сырье и оборудование. О степени секретности этих объектов говорит тот факт, что об их существовании не подозревали до конца войны.
Городок имел собственную электростанцию, водопровод и систему канализации. Вдоль «логова» проходила одноколейка с железнодорожной станции Герлиц.
«Бараки» представляли собой одноэтажные здания из бетона с плоской крышей и окнами, закрывающимися стальными ставнями. Тяжелые строения служили в основном для защиты от воздушных налетов. Их размеры были колоссальны; длина и ширина 30–50 метров, высота до двадцати. Толщина стен составляла 4–6 метров (потолки 6–8) , а в бункере Гитлера она достигла 10–12 метров. Внутри помещения отделывались деревом, а потолки укреплялись защитными броневыми листами. Крыши тяжелых бункеров были снабжены пологими кромками, чтобы заставить «отскакивать» от них авиационные бомбы. Непосредственно перед бункерами высаживали огромные деревья, а на крышах высевали траву, что должно было служить естественной маскировкой. Впрочем, по замыслу специалистов постройки смогли бы выдержать любые бомбежки, во время которых даже не требовалось бы выходить из обширных залов.
Самым крупным сооружением был бункер Гитлера, имевший в проекции П–образную форму. С правой стороны к нему примыкало одноэтажное бетонное здание кухни, слева — псарня. В отличие от других объектов его фундамент уходил на глубину 6 метров. С фасада бункера находились две входные двери, ведущие в длинный поперечный коридор, от которого ходы вели в два конференц–зала площадью в 150 и 200 квадратных метров. После неудавшегося покушения Гитлер перебрался сюда из легкого бункера, приказав в одном из залов оборудовать спальню. Немногие очевидцы вспоминают, что это было темное, мрачное помещение с голыми стенами, стальным потолком, без естественного освещения. Здесь стояли кровать, письменный стол да несколько стульев.
Бункер Геринга, расположенный в десятке метров от железной дороги, был поскромнее и имел только один конференц–зал, но деревянная отделка его отличалась особой роскошью, которую только можно было здесь позволить. Тщательность маскировки всех строений доказывает такой факт: можно было проехать по железной дороге рядом с бункером Геринга и не заметить его. С воздуха же вся территория ставки представлялась сплошным лесным ковром.
А может, и после ее окончания?
Поездка в Польшу
Еще одно дополнительное доказательство своей правоты я обнаружил, когда начал проверять данные испытаний ракет «Фау–2». Все испытательные пуски проводились так, чтобы ракеты упали в море. Это позволяло надежно спрятать обломки секретных снарядов; как известно, ничто не хранит тайны более надежно, чем водная стихия. Но среди множества запущенных образцов находились и такие, которые не пролетали положенного расстояния, а по различным причинам падали раньше. Так вот, специальное подразделение искало и собирало их обломки, причем занимались этим на территории Польши.
Возьмем географическую карту. Если бы запуски осуществлялись с острова Пенемюнде, то в таком подразделении не было бы никакой необходимости — все обломки в любом случае попадали бы в водное пространство независимо от того, пролетит ракета пять или пятьдесят километров. Раз ракеты падали в Польше, значит, из Польши их и запускали.
Однако никаких более конкретных сведений мне добыть не удалось. Во всех документах объект обозначался как «Пенемюнде–2», без всякой географической привязки. Наверное, поэтому историки долгое время полагали, что речь идет всего лишь о части ракетного центра, расположенной на острове. Мне ничего не оставалось, кроме как паковать чемоданы и ехать в Польшу.
Честно говоря, в такие моменты я отчаянно завидую своим европейским коллегам. Им, чтобы добраться до Мазурских озер, надо всего лишь сесть за руль своей машины и завести мотор. Мне — покупать билет на самолет, сидеть много часов подряд в несущейся над океаном железной птице, а потом небритым и невыспавшимся идти на станцию проката автомобилей и только оттуда начинать тот путь, который мой европейский коллега может проделать, всего–навсего покинув мягкую постель и плотно позавтракав. Почему я не пойду в гостиницу и не отосплюсь там? Гм, у меня не так много времени, чтобы растрачивать его на сон по гостиницам.
В общем, злой и невыспавшийся, я отправился в район Мазурских озер за рулем взятого напрокат «пассата». Честно говоря, я не знал, какие дороги меня ждут, и с большим удовольствием воспользовался бы русским армейским джипом вроде того, что стоит у меня дома в гараже рядом с «мерседесом». Но русских армейских джипов в прокатных лавочках не было. В общем–то, там не было никаких джипов, хорошо еще, что попался «пассат» с полным приводом, что само по себе большая редкость.
Дороги, надо сказать, оправдали мои самые худшие опасения. Чем дальше от Варшавы и ближе к Мазурским озерам я забирался, тем более разбитым становился асфальт. На определенных участках я предпочел бы, чтобы его не было вообще. Но чудо немецкой техники неплохо справлялось с дорожными проблемами, и к вечеру я достиг небольшого городка, где смог расположиться на ночлег, чтобы утром со свежими силами приступить к поиску остатков ракетного центра.
На особый успех я, откровенно говоря, не рассчитывал. Глупо полагать, что за 60 лет никто, кроме меня, не обнаружил никаких следов базы. Скорее всего, от ракетного центра уже давно ничего не осталось — отступая перед русскими, нацисты вполне могли взорвать все, что можно и что нельзя, И тем не менее надежду терять не следовало.
Перед тем как лечь спать, я вытащил купленную в польской столице подробную карту местности и отметил на ней те районы, где могла находиться база — вдали от населенных пунктов, но поближе к дорогам, особенно железным, — таких мест оказалось в районе всего четыре. Одно из них — именно там, где находилось «Волчье логово». Оставалось, следовательно, еще три.
Два из них я сумел вдоль и поперек обшарить на следующий день. Ничего — ни следов дороги, ни фундаментов зданий, ни деревяшки, ни болтика. Более того — было очевидно, что по этим болотам никто никогда не лазал, кроме собирателей местных ягод. День был потрачен совершенно впустую — согревала только мысль о том, какие лица были бы у моих деловых партнеров, если бы они увидели меня в этот момент — солидного бизнесмена, прочесывающего болото с лопатой на плече и по уши в грязи. Но что ни говори, такая жизнь мне по нраву! И почему я не стал археологом?
На следующий день я направился в «район номер три», как я назвал его про себя. Здесь меня ждал первый сюрприз: вглубь болот вела узкая бетонная дорога, никак не обозначенная на карте. Она находилась не в лучшем состояние но было видно, что ею пользуются. Без малейших колебаний я свернул на дорогу и двинулся вперед. Километров через пять моим взорам предстали металлические ворота и высокий бетонный забор, тянувшийся налево и направо на довольно значительное расстояние, Над забором через определенные промежутки возвышались сторожевые башенки. Одним словом, типичная воинская часть,
Часовой у ворот оказался неразговорчив. Единственное, что он говорил: «Закрытая зона». Поняв, что проникнуть за забор не удастся, я не без усилий развернул «пассат» и, проехав несколько сотен метров, заглушил двигатель. Моей целью было обойти базу вокруг и попытаться найти какие–нибудь следы немецких ракетчиков. Намотав в общей сложности несколько километров по окрестным болотистым холмам, я наконец нашел то, что искал: в одной низине моя нога наткнулась на старое, полусгнившее бревно удивительно правильной формы. Через несколько метров я обнаружил еще одно такое же, лежавшее строго параллельно первому. Было совершенно очевидно: передо мной — шпалы с узкоколейки, которая некогда здесь пролегала. Теперь я чувствовал, что нахожусь на верном пути.
Вечером я погулял среди разрушенных бункеров «Волчьего логова», любуясь бетонными громадами на фоне заходящего солнца, и в очередной раз убедился в том, что число этих бетонных сооружений настолько невелико, что тратить на них кучу стройматериалов было совершенно незачем. А на следующий день приступил к опросу местных жителей.
Не сразу и не вдруг, но мне все–таки рассказали довольно интересные вещи. Оказалось, что военная часть здесь существует очень давно. До распада коммунистического лагеря здесь стояли русские, а еще до них — немцы. За давностью лет воспоминаний о том, что здесь делали немцы, не сохранилось, тем более что весь район тщательно охранялся. Впрочем, это меня не удивило, Ведь не ожидаю же я, в самом деле, что у каждого местного жителя дома лежит «Фау–2», которую он мне с гордостью будет демонстрировать!
Вернувшись домой, я еще раз пролистал все имеющиеся у меня справочники и выяснил очевидное: ни одна крупная воинская часть нацистов в том районе не дислоцировалась. Следовательно, речь идет именно о секретном ракетном центре. Слишком много косвенных данных указывают на его присутствие в данном районе, для того чтобы их можно было просто взять и проигнорировать.
Именно здесь, в Мазурских болотах, было создано оружие, которое должно было привести в ужас всю Америку, — первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета А–9/10.
Возьмем географическую карту. Если бы запуски осуществлялись с острова Пенемюнде, то в таком подразделении не было бы никакой необходимости — все обломки в любом случае попадали бы в водное пространство независимо от того, пролетит ракета пять или пятьдесят километров. Раз ракеты падали в Польше, значит, из Польши их и запускали.
Однако никаких более конкретных сведений мне добыть не удалось. Во всех документах объект обозначался как «Пенемюнде–2», без всякой географической привязки. Наверное, поэтому историки долгое время полагали, что речь идет всего лишь о части ракетного центра, расположенной на острове. Мне ничего не оставалось, кроме как паковать чемоданы и ехать в Польшу.
Честно говоря, в такие моменты я отчаянно завидую своим европейским коллегам. Им, чтобы добраться до Мазурских озер, надо всего лишь сесть за руль своей машины и завести мотор. Мне — покупать билет на самолет, сидеть много часов подряд в несущейся над океаном железной птице, а потом небритым и невыспавшимся идти на станцию проката автомобилей и только оттуда начинать тот путь, который мой европейский коллега может проделать, всего–навсего покинув мягкую постель и плотно позавтракав. Почему я не пойду в гостиницу и не отосплюсь там? Гм, у меня не так много времени, чтобы растрачивать его на сон по гостиницам.
В общем, злой и невыспавшийся, я отправился в район Мазурских озер за рулем взятого напрокат «пассата». Честно говоря, я не знал, какие дороги меня ждут, и с большим удовольствием воспользовался бы русским армейским джипом вроде того, что стоит у меня дома в гараже рядом с «мерседесом». Но русских армейских джипов в прокатных лавочках не было. В общем–то, там не было никаких джипов, хорошо еще, что попался «пассат» с полным приводом, что само по себе большая редкость.
Дороги, надо сказать, оправдали мои самые худшие опасения. Чем дальше от Варшавы и ближе к Мазурским озерам я забирался, тем более разбитым становился асфальт. На определенных участках я предпочел бы, чтобы его не было вообще. Но чудо немецкой техники неплохо справлялось с дорожными проблемами, и к вечеру я достиг небольшого городка, где смог расположиться на ночлег, чтобы утром со свежими силами приступить к поиску остатков ракетного центра.
На особый успех я, откровенно говоря, не рассчитывал. Глупо полагать, что за 60 лет никто, кроме меня, не обнаружил никаких следов базы. Скорее всего, от ракетного центра уже давно ничего не осталось — отступая перед русскими, нацисты вполне могли взорвать все, что можно и что нельзя, И тем не менее надежду терять не следовало.
Перед тем как лечь спать, я вытащил купленную в польской столице подробную карту местности и отметил на ней те районы, где могла находиться база — вдали от населенных пунктов, но поближе к дорогам, особенно железным, — таких мест оказалось в районе всего четыре. Одно из них — именно там, где находилось «Волчье логово». Оставалось, следовательно, еще три.
Два из них я сумел вдоль и поперек обшарить на следующий день. Ничего — ни следов дороги, ни фундаментов зданий, ни деревяшки, ни болтика. Более того — было очевидно, что по этим болотам никто никогда не лазал, кроме собирателей местных ягод. День был потрачен совершенно впустую — согревала только мысль о том, какие лица были бы у моих деловых партнеров, если бы они увидели меня в этот момент — солидного бизнесмена, прочесывающего болото с лопатой на плече и по уши в грязи. Но что ни говори, такая жизнь мне по нраву! И почему я не стал археологом?
На следующий день я направился в «район номер три», как я назвал его про себя. Здесь меня ждал первый сюрприз: вглубь болот вела узкая бетонная дорога, никак не обозначенная на карте. Она находилась не в лучшем состояние но было видно, что ею пользуются. Без малейших колебаний я свернул на дорогу и двинулся вперед. Километров через пять моим взорам предстали металлические ворота и высокий бетонный забор, тянувшийся налево и направо на довольно значительное расстояние, Над забором через определенные промежутки возвышались сторожевые башенки. Одним словом, типичная воинская часть,
Часовой у ворот оказался неразговорчив. Единственное, что он говорил: «Закрытая зона». Поняв, что проникнуть за забор не удастся, я не без усилий развернул «пассат» и, проехав несколько сотен метров, заглушил двигатель. Моей целью было обойти базу вокруг и попытаться найти какие–нибудь следы немецких ракетчиков. Намотав в общей сложности несколько километров по окрестным болотистым холмам, я наконец нашел то, что искал: в одной низине моя нога наткнулась на старое, полусгнившее бревно удивительно правильной формы. Через несколько метров я обнаружил еще одно такое же, лежавшее строго параллельно первому. Было совершенно очевидно: передо мной — шпалы с узкоколейки, которая некогда здесь пролегала. Теперь я чувствовал, что нахожусь на верном пути.
Вечером я погулял среди разрушенных бункеров «Волчьего логова», любуясь бетонными громадами на фоне заходящего солнца, и в очередной раз убедился в том, что число этих бетонных сооружений настолько невелико, что тратить на них кучу стройматериалов было совершенно незачем. А на следующий день приступил к опросу местных жителей.
Не сразу и не вдруг, но мне все–таки рассказали довольно интересные вещи. Оказалось, что военная часть здесь существует очень давно. До распада коммунистического лагеря здесь стояли русские, а еще до них — немцы. За давностью лет воспоминаний о том, что здесь делали немцы, не сохранилось, тем более что весь район тщательно охранялся. Впрочем, это меня не удивило, Ведь не ожидаю же я, в самом деле, что у каждого местного жителя дома лежит «Фау–2», которую он мне с гордостью будет демонстрировать!
Вернувшись домой, я еще раз пролистал все имеющиеся у меня справочники и выяснил очевидное: ни одна крупная воинская часть нацистов в том районе не дислоцировалась. Следовательно, речь идет именно о секретном ракетном центре. Слишком много косвенных данных указывают на его присутствие в данном районе, для того чтобы их можно было просто взять и проигнорировать.
Именно здесь, в Мазурских болотах, было создано оружие, которое должно было привести в ужас всю Америку, — первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета А–9/10.
Предшественница «Сатаны»
Да–да, дорогие читатели, зрение вас не обманывает. Я действительно пишу о межконтинентальной баллистической ракете. Все мы привыкли думать, что ракетная угроза Америке возникла в 60–е годы, когда такие ракеты построили русские. Многие вспомнят знаменитую «Сатану», перед которой до сих пор дрожит Пентагон. Но немногие знают, что немцы создали нечто подобное гораздо раньше.
В одном из справочников мне удалось обнаружить следующее описание этой разработки:
В 1941 году был завершен первый этап сложнейшей разработки. Изготовление опытного образца и испытательные пуски было решено отложить до тех времен, когда ракетный центр перебазируется в Мазурские болота. О дальнейшем развитии проекта сведений крайне мало.
Известно, что одной из главных проблем, с которой пришлось столкнуться команде фон Брауна, была проблема точного наведения. Работы над А–4, которой предстояло стать по совместительству второй ступенью нового межконтинентального монстра, продвигались вперед с трудом. Как потом показал боевой опыт, даже при стрельбе по относительно близкому Лондону с дистанции 70–100 км цель поражало менее половины выпущенных ракет* Если так, то что будет при стрельбе через океан? Такой вопрос задавали себе инженеры. При этом было очевидно, что А–9/10 будет стоить гораздо дороже, чем А–4, и терять массу ракет на элементарных промахах никто не хотел, В отсутствие достойной электронной системы наведения у немцев было два выхода: либо наводить ракету на цель по радио, либо сделать ее пилотируемой. Поэтому вторая (боевая) часть ракеты и разрабатывалась в двух вариантах: с радионаведением и с кабиной для пилота–смертника.
Стараясь пощадить жизнь хотя бы одного своего соотечественника, фон Браун избрал первый путь. Поскольку боевая ракета могла быть готова не раньше конца 1944 года, было очевидно, что осуществить много пусков не удастся. Поэтому приходилось рассчитывать не столько на непосредственно военный, сколько на пропагандистский эффект. Ввиду вышеизложенного межконтинентальная ракета должна была упасть не абы где в пределах Нью–Йорка, а поразить какую–нибудь примечательную цель, уничтожение которой могло бы произвести шоковое впечатление. Известно, что в качестве такого объекта рассматривался Эмпайр–стэйт–билдинг — самый крупный небоскреб того времени; весь вопрос состоял в том, как в него попасть.
В сентябре 1944 года немецкой военной разведкой — абвером — в США был заслан специальный агент, в задачу которого входило изучение возможностей установки на Эмпайр–стэйт–билдинг передатчика–радиомаяка, на сигнал которого и должна была бы прилететь А–9/10. Это был очень опытный агент, и его засылка готовилась крайне тщательно. Новейшая подводная лодка доставила его к побережью США, прикрытие было организовано по высшему разряду. Но тем не менее американской разведке каким–то образом стало известно о готовящейся немцами операции и ее задачах, так что ФБР оповестило свою агентуру и даже самые широкие слои граждан об основных приметах и повадках шпиона. Именно эта работа и принесла свои плоды. У немецкого суперагента была привычка складывать мелкие деньги в нагрудный карман пиджака; эта примета была указана в фэбээровской ориентировке, и один из мелких нью–йоркских лавочников — кто–то наподобие продавца мороженого, — заметив, что его клиент ссыпал сдачу в нагрудный карман пиджака, немедленно «доложил» куда надо. Подозрительного мужчину задержали, и он действительно оказался искомым диверсантом.
Больше у немецких разведчиков достойных кандидатур на территории США не было, и, следовательно, нужно было переходить ко второму варианту — пилотируемому полету. И здесь источники умолкают. Немногочисленные историки, занимавшиеся германским ракетным проектом, поверили этому молчанию и сочли, что проект затух сам по себе. Эх, плохо они знали старину фон Брауна! Вернее, тогда он был вовсе не старым, а еще довольно молодым человеком.
Мне удалось раскопать данные по единственному состоявшемуся боевому пуску А–9/10. Но сначала я наткнулся на кое–что другое…
В одном из справочников мне удалось обнаружить следующее описание этой разработки:
Гитлеровское руководство сочло, что неплохо было бы нанести аналогичный удар по США, но для этого возможностей «Фау–2» (дальность полета порядка 350 км) было явно недостаточно.На самом деле научная проработка проекта межконтинентальной баллистической ракеты началась еще в 1939 году. Сперва ракету собирались делать одноступенчатой и долго мучились, проектируя неповоротливого гиганта. Потом в гениальном мозгу фон Брауна появилась идея о том, что смертельное оружие вполне можно сделать составным. Концепция многоступенчатой ракеты имела массу преимуществ: теперь гигантские топливные баки, необходимые для разгона ракеты на самом сложном стартовом участке, можно было не тащить с собой всю дорогу, а избавиться от них сразу же после опустошения. Впоследствии по такой схеме будут строиться все тяжелые баллистические ракеты мира, А пока немецкие инженеры двигались вперед методом проб и ошибок.
Однако еще с 1941 года (т. е, до официального объявления войны с США) германские инженеры вели разработку двухступенчатой межконтинентальной баллистической ракеты А–9/10. В качестве второй ступени предполагалось использовать все ту же удачную ракету «Фау–2» (вес — порядка 13 т, диаметр -1651 мм, масса боевой части — 1000 кг), а разогнать ее до необходимой для межконтинентального полета скорости должна была отделяемая первая ступень массой 87 т, из которых 62 т приходились на топливо. Двигатель этой ступени был рассчитан на тягу в 1962 кН, которую он мог развивать в течение 50 с. После вывода второй ступени на орбиту массивная первая ступень, должна была отделиться и спуститься на землю с помощью парашютов, что позволило бы осуществлять ее повторное использование.
Дальность полета всего комплекса должна была составить порядка 4500 км — вполне достаточно для обстрела США.
В 1941 году был завершен первый этап сложнейшей разработки. Изготовление опытного образца и испытательные пуски было решено отложить до тех времен, когда ракетный центр перебазируется в Мазурские болота. О дальнейшем развитии проекта сведений крайне мало.
Известно, что одной из главных проблем, с которой пришлось столкнуться команде фон Брауна, была проблема точного наведения. Работы над А–4, которой предстояло стать по совместительству второй ступенью нового межконтинентального монстра, продвигались вперед с трудом. Как потом показал боевой опыт, даже при стрельбе по относительно близкому Лондону с дистанции 70–100 км цель поражало менее половины выпущенных ракет* Если так, то что будет при стрельбе через океан? Такой вопрос задавали себе инженеры. При этом было очевидно, что А–9/10 будет стоить гораздо дороже, чем А–4, и терять массу ракет на элементарных промахах никто не хотел, В отсутствие достойной электронной системы наведения у немцев было два выхода: либо наводить ракету на цель по радио, либо сделать ее пилотируемой. Поэтому вторая (боевая) часть ракеты и разрабатывалась в двух вариантах: с радионаведением и с кабиной для пилота–смертника.
Стараясь пощадить жизнь хотя бы одного своего соотечественника, фон Браун избрал первый путь. Поскольку боевая ракета могла быть готова не раньше конца 1944 года, было очевидно, что осуществить много пусков не удастся. Поэтому приходилось рассчитывать не столько на непосредственно военный, сколько на пропагандистский эффект. Ввиду вышеизложенного межконтинентальная ракета должна была упасть не абы где в пределах Нью–Йорка, а поразить какую–нибудь примечательную цель, уничтожение которой могло бы произвести шоковое впечатление. Известно, что в качестве такого объекта рассматривался Эмпайр–стэйт–билдинг — самый крупный небоскреб того времени; весь вопрос состоял в том, как в него попасть.
В сентябре 1944 года немецкой военной разведкой — абвером — в США был заслан специальный агент, в задачу которого входило изучение возможностей установки на Эмпайр–стэйт–билдинг передатчика–радиомаяка, на сигнал которого и должна была бы прилететь А–9/10. Это был очень опытный агент, и его засылка готовилась крайне тщательно. Новейшая подводная лодка доставила его к побережью США, прикрытие было организовано по высшему разряду. Но тем не менее американской разведке каким–то образом стало известно о готовящейся немцами операции и ее задачах, так что ФБР оповестило свою агентуру и даже самые широкие слои граждан об основных приметах и повадках шпиона. Именно эта работа и принесла свои плоды. У немецкого суперагента была привычка складывать мелкие деньги в нагрудный карман пиджака; эта примета была указана в фэбээровской ориентировке, и один из мелких нью–йоркских лавочников — кто–то наподобие продавца мороженого, — заметив, что его клиент ссыпал сдачу в нагрудный карман пиджака, немедленно «доложил» куда надо. Подозрительного мужчину задержали, и он действительно оказался искомым диверсантом.
Больше у немецких разведчиков достойных кандидатур на территории США не было, и, следовательно, нужно было переходить ко второму варианту — пилотируемому полету. И здесь источники умолкают. Немногочисленные историки, занимавшиеся германским ракетным проектом, поверили этому молчанию и сочли, что проект затух сам по себе. Эх, плохо они знали старину фон Брауна! Вернее, тогда он был вовсе не старым, а еще довольно молодым человеком.
Мне удалось раскопать данные по единственному состоявшемуся боевому пуску А–9/10. Но сначала я наткнулся на кое–что другое…
Немцы в Сахаре
Осенью 1941 года боевые действия в Северной Африке были в полном разгаре. Немцы временно отступали под давлением превосходящих сил британцев. Гениальный «лис пустыни» Эрвин Роммель блестяще выполнял свою основную задачу — отвлекать британские силы от европейского театра военных действий. Англичанам, собственно, только это и было нужно — воевать в Европе у них не было никакого желания, они предпочитали смотреть из партера на то, как на сцене немцы и русские насмерть вцепились друг другу в глотку.