Форестер Сесил Скотт. Хорблауэр и 'Атропа' (Хорнблауэр - 4)

   Она захочет узнать о приеме все, и кто на нем был (Хорнблауэр пожалел, что не узнал никого из стоявших за троном), и кто был во что одет. На это ответить будет легче, поскольку женщины на утренний прием не допускаются, а мужчины по большей части были в мундирах. Рассказывать придется осторожно, чтоб не задеть её чувства. Сам Хорнблауэр сражался за свою страну, точнее сказать - за идеалы свободы и приличий против беспринципного тирана по ту сторону Ла-Манша. Банальный штамп "за короля и отечество" отнюдь не выражал его чувств. Если он готов был положить жизнь за своего короля, это не имело никакого отношения к доброму пучеглазому старичку, с которым он разговаривал утром. Это означало, что он готов умереть за систему свободы и порядка, которую этот старичок олицетворяет. Но для Марии король олицетворяет нечто большее, чем свободу и порядок - он - помазанник Божий, и говорить о нем надо не иначе как с благоговейным страхом. Повернуться к королю спиной было бы для Хорнблауэра нарушением некоего соглашения, сплачивающего страну перед лицом опасности, для Марии - почти святотатством. Надо следить за собой, чтоб не отозваться о старичке легкомысленно.
   И при этом, думал Хорнблауэр, пока гичка везла его мимо Тауэра, к его службе во флоте Мария подобного пиетета не испытывает. Для неё это достойный джентльмена род занятий, он дает ей общественное положение, иначе недостижимое, способ прокормить её обожаемого ребенка - детей, теперь, когда родилась маленькая Мария. Но самопожертвование, честь, слава - эти категории мало волновали Марию. Скорее всего она полагала их чисто мужскими выдумками, изобретенными сильным полом для того, чтоб самоутверждаться над слабым, в то время как женские уверенность в себе и сознание превосходства не нуждаются в искусственных подпорках.
   С удивлением Хорнблауэр обнаружил, что гичка приближается к "Атропе". Ему следовало смотреть во все глаза: все ли там в порядке и достаточно ли быстро вахтенный офицер приметил идущую по реке гичку. Теперь Хорнблауэр едва успел ответить на приветствия лейтенанта Джонса. Вот Детфордский док, за ним Провиантский Двор. Несколько человек перегоняли с баржи на причал стадо свиней, предназначенных на убой и засолку.
   - По сторонам не глазеть! - рявкнул рулевой. Видимо, кто-то из матросов шепотом отпустил шуточку по поводу свиней. Трудно было поверить, что твердые как камень куски вещества, извлекаемые из бочек с рассолом, ведут свое происхождение от таких достойных, таких приличных животных. Хорнблауэр полностью разделял чувства своих матросов.
   Рулевой подвел гичку к Детфордскому пирсу, Хорнблауэр вышел на причал и зашагал к "Георгу", где ждала его семья. Сейчас он сядет рядом с Марией и расскажет ей о великолепии Сент-Джеймского дворца. Он подержит на руках дочку, поиграет с сынишкой. Может быть, в последний раз - в любую минуту могут придти приказы, и тогда он поведет "Атропу" в море. Битва, шторм, кораблекрушение, болезнь - какова вероятность, что он никогда не вернется? А если вернется, орущий младенец, которого он оставил, превратится в нарядную маленькую барышню, играющую в куклы. Маленький Горацио начнет писать на грифельной доске цифры и буквы, а то и склонять mensa или учить греческий алфавит. А сам он? Он надеялся, что сможет честно сказать: "Я выполнял свой долг", надеялся, что слабости, о которых он слишком хорошо знал, не помешают ему достичь чего-нибудь, чем его дети смогли бы гордиться.
   VII
   Итак, это будет Средиземное море. Хорнблауэр сидел на парусиновом стуле в каюте "Атропы", перечитывая приказы.
   Сэр, Лорды члены Адмиралтейского совета поручили мне...
   Он должен со всей возможной поспешностью подготовиться к плаванию и проследовать в Гибралтар. Там его будут ожидать приказы вице-адмирала, командующего Средиземноморским флотом. Если эти приказы задержатся, Хорнблауэру надлежит узнать вероятное местоположение вице-адмирала, с той же поспешностью его разыскать и поступить под его командование.
   Это должен быть Катберт Коллингвуд [Колингвуд, Катберт, барон (1750 1810) флотоводец, друг Нельсона.] - лорд Коллингвуд, он стал пэром после Трафальгара. Корабли, выигравшие битву - по крайней мере те из них, кто ещё держался на плаву - отправили в Средиземное море. Французский и испанский флота разбиты, и власть британцев над Атлантикой укрепилась. Теперь флот перенес свой вес в Средиземное море. Здесь он готов отразить любое нападение Бонапарта, после Аустерлица завладевшего всей континентальной Европой. Аустерлиц - Трафальгар. Французская армия - королевский флот. Одно уравновешивало другое. В Европе не осталось преград для французских войск доколе есть хоть узкая полоска суши, по которой можно шагать. На море не осталось преград для британских судов - доколе есть хоть узкая полоска воды, по которой можно плыть. В Средиземном море с его полуостровами и заливами военно-морские силы лучше всего могли противостоять сухопутным. Хорнблауэр примет в этом участие. Секретарь адмиралтейского совета подписался "Ваш покорный слуга", но прежде выразил уверенность, что "Атропа" готова к выходу в море и отбудет незамедлительно по получении последних приказов и депеш. Иными словами, Хорнблауэр и его корабль предупредили о состоянии минутной готовности.
   Хорнблауэр почувствовал, как по спине его побежали мурашки. Он сомневался, что его корабль готов отбыть незамедлительно.
   Он крикнул часовому:
   - Позовите мистера Джонса!
   И услышал, как крик его эхом подхватили в твиндеке. Через несколько минут торопливо вошел мистер Джонс, и только тогда Хорнблауэр сообразил, что не знает, какие приказы отдавать и о чем спрашивать. Он вынужден был, ничего не говоря, смотреть на своего первого лейтенанта. Поглощенный своими мыслями, он ничего не видел перед собой, но его пристальный взгляд смутил несчастного Джонса. Тот нервно коснулся рукой лица. Хорнблауэр увидел засохшую пену под левым ухом Джонса, потом заметил и кое-что еще: одна щека у того была гладко выбрита, другая - покрыта густой черной щетиной.
   - Простите, сэр, - сказал Джонс, - я брился, когда вы за мной послали, и решил пойти сразу.
   - Очень хорошо, мистер Джонс, - ответил Хорнблауэр. Вот и прекрасно, что Джонсу пришлось оправдываться - сам он успеет за это время продумать конкретные приказы, достойные хорошего офицера.
   Под его пристальным взглядом Джонс вынужден был снова заговорить.
   - Я вам нужен, сэр?
   - Да, - сказал Хорнблауэр. - Мы получили приказы в Средиземное море.
   - Вот как, сэр? - Замечания мистера Джонса не очень-то продвигали разговор.
   - Я попрошу вас доложить, как скоро мы сможем выйти в море.
   - Э, сэр...
   Джонс снова коснулся рукой лица - может быть, оно было такое длинное из-за привычки тянуть себя за подбородок.
   - Провиант и вода загружены?
   - Видите ли, сэр...
   - Вы хотите сказать, нет?
   - Н-нет, сэр. Не совсем.
   Хорнблауэр хотел было потребовать объяснений, но передумал.
   - Сейчас я не буду спрашивать, почему. Чего не хватает?
   - Ну, сэр... - Несчастный Джонс принялся перечислять. Не хватало двадцати тонн воды. Сухари, ром, мясо.
   - Вы хотите сказать, что, стоя на якоре напротив Провиантского двора, вы не загружали припасы?
   - Ну, сэр... - Джонс попытался объяснить, что не считал нужным делать это каждый день. - У матросов было много работы, сэр, они занимались починкой.
   - Вахтенные расписания? Боевые расписания?
   Хорнблауэр имел в виду списки, в которых указывались обязанности матросов и их боевые посты.
   - У нас не хватает двадцати марсовых, сэр, - жалобно сказал Джонс.
   - Тем больше оснований выжимать все из тех, кто есть.
   - Да, сэр, конечно, сэр. - Джонс лихорадочно искал оправданий. - Часть говядины, сэр... она... её нельзя есть.
   - Хуже обычного?
   - Да, сэр. Наверно, из какой-то старой партии. Совсем испорченная.
   - В каком ярусе?
   - Я спрошу у баталера?
   - То есть вы не знаете?
   - Нет, сэр, то есть да, сэр.
   Хорнблауэр глубоко задумался, но глаз с Джонса не сводил, и несчастный лейтенант никак не мог вернуть самообладание. На самом деле, Хорнблауэр ругал себя. Вначале он был слишком занят похоронами Нельсона, потом с головой ушел в семейные дела, но это не оправдание. Капитан корабля обязан постоянно знать, в каком состоянии его судно. Он злился на себя сверх всякой меры. Он почти не знает своих офицеров, даже по именам, он не знает, как "Атропа" поведет себя в бою - и вместе с тем, не успеет он спуститься по реке, как, возможно, вынужден будет сражаться.
   - Как артиллерийские припасы? - спросил он. - Порох? Ядра? Пыжи? Картузы?
   - Мне послать за артиллеристом, сэр? - спросил Джонс. Принужденный постоянно обнаруживать свою неосведомленность, он все больше впадал в отчаяние.
   - Пусть все соберутся немедленно, - сказал Хорнблауэр. - Баталер, артиллерист, боцман, купор, штурманский помощник.
   Это были начальники подразделений, подчиненные первому лейтенанту и отвечающие перед капитаном за работу судна.
   - Есть, сэр.
   - Что там за шум? - спросил Хорнблауэр раздраженно. Уже несколько минут на шканцах что-то происходило. Сквозь световой люк доносились неясные голоса.
   - Я пойду узнаю, сэр? - с жаром предложил Джонс, радуясь случаю на время прервать разговор, но тут в дверь постучали.
   - Сейчас нам скажут, - ответил Хорнблауэр. - Войдите! Дверь открыл мичман Хоррокс.
   - Мистер Стил свидетельствует вам свое почтение, сэр, сообщает, что на борт прибыли джентльмены с адмиралтейским письмом для вас.
   - Попросите их пройти сюда.
   Какие-то новые сложности, решил про себя Хорнблауэр. Опять его отвлекают как раз тогда, когда он по горло занят. Хоррокс пропустил в каюту двоих. Один был маленький, другой крупный, оба в зеленом с золотом мундирах. Последний раз Хорнблауэр видел их вчера в Сент-Джеймском дворце немецкий князек и его поводырь. Хорнблауэр встал. Эйзенбейс выступил вперед и церемонно поклонился. Хорнблауэр коротко кивнул.
   - Да, сэр.
   Эйзенбейс торжественно вручил письмо. Хорнблауэр аккуратно вскрыл его и прочел:
   Сим предписывается Вам принять на свое судно Его Княжескую Светлость Эрнеста, князя Зейц-Бунаусского, зачисленного во флот Его Величества мичманом. Вам следует всемерно наставлять Его Княжескую Светлость в морских науках, а также способствовать образованию Его Княжеской Светлости в ожидании счастливого дня, когда он, по милости Божией, вновь утвердится в наследственных владениях. Вы должны также принять на свое судно Его Превосходительство барона Отто фон Эйзенбейса, Его Княжеской Светлости гофмейстера и штатс-секретаря. Его Превосходительство в недавнем прошлом был практикующим врачом, ныне же от Морского Министерства выдан ему патент судового врача. Его Превосходительство будет служить на Вашем судне по врачебной части, купно же исполнять обязанности гофмейстера при Его Княжеской Светлости, насколько последнее флотской дисциплине и Своду Законов Военного Времени противоречить не будет.
   - Ясно, - сказал Хорнблауэр и посмотрел на странную парочку в сверкающих мундирах. - Добро пожаловать, Ваша Cветлость.
   Князь кивнул и улыбнулся, явно ничего не понимая. Хорнблауэр сел, и Эйзенбейс сразу заговорил. Сильный немецкий акцент подчеркивал его возмущение.
   - Я заявляю протест, сэр, - сказал он.
   - Ну? - В тоне Хорнблауэра явственно слышалось предупреждение.
   - К Его Княжеской Светлости отнеслись без должного почтения. Когда мы подошли к вашему судну, я послал лакея известить, чтоб Его Светлость встретили королевскими почестями. В этом мне категорически отказали, сэр. Человек на палубе - полагаю, офицер, - сказал, что не получил на этот счет указаний. Он вообще не пускал нас на борт, пока я не показал ему это письмо.
   - Совершенно верно. Он не получил указаний.
   - Надеюсь, в таком случае, вы принесете извинения. Позвольте напомнить вам так же, что вы сидите в присутствии царственной особы.
   - Называйте меня "сэр", - рявкнул Хорнблауэр, - и обращайтесь ко мне, как следует подчиненному.
   Эйзенбейс от возмущения резко выпрямился и с громким треском ударился головой о палубный бимс - это прервало поток его красноречия и дало Хорнблауэру возможность продолжать.
   - Как офицер королевской службы, вы должны носить королевский мундир. Ваш дэннаж с вами?
   Эйзенбейс ещё не пришел в себя, чтобы отвечать, даже если и понял вопрос, и Хоррокс ответил за него.
   - Простите, сэр, он в шлюпке. Целая гора сундуков.
   - Спасибо, мистер Хоррокс. Итак, доктор, насколько я понял, вы имеете достаточную квалификацию, чтоб работать судовым врачом. Это так?
   Эйзенбейс все ещё пытался сохранить достоинство.
   - Как к штатс-секретарю, ко мне следует обращаться "Ваше Превосходительство", - сказал он.
   - А как к судовому врачу, к вам будут обращаться "доктор". И это последний раз, когда я смотрю сквозь пальцы на отсутствие слова "сэр". Итак. Ваша специальность?
   - Я врач... сэр.
   Последнее слово он торопливо прибавил после того, как Хорнблауэр поднял брови.
   - Вы практиковали недавно?
   - Два месяца назад... сэр. Я был лейб-медиком в Зейц-Бунау. Но теперь я...
   - Теперь вы врач на корабле Его Величества "Атропа", и бросьте ломать комедию, что вы штатс-секретарь.
   - Сэр!
   - Помолчите, пожалуйста, доктор. Мистер Хоррокс!
   - Сэр!
   - Мои приветствия мистеру Стилу. Пусть поднимет на борт багаж этих двух джентльменов. Пусть они немедленно выберут самое нужное, по рундуку на каждого. Вы можете им посоветовать, что лучше взять. Все остальное через десять минут должно быть отправлено назад с той же шлюпкой, которая их доставила. Вам все ясно, мистер Хоррокс?
   - Есть, сэр. Простите, но с багажом ещё двое лакеев.
   - Лакеев?
   - Да, сэр, в таких же мундирах. - Хоррокс указал на немцев.
   - Еще двое матросов. Внесите в списки и пошлите их на бак, флоту постоянно нужны люди, и двое откормленных лакеев могут со временем стать дельными матросами.
   - Но, сэр... - начал Эйзенбейс.
   - Говорите, когда к вам обращаются, доктор. Затем, мистер Хоррокс, вы отведете князя в мичманскую каюту и устроите его там. Я вас представлю. Мистер мичман Хоррокс... э, мистер мичман Князь.
   Хоррокс машинально протянул руку, и князь так же машинально её пожал. Не заметно было, чтоб он как-то сразу изменился от прикосновения человеческой плоти. Он робко улыбнулся, ничего не понимая.
   - Также передайте мои приветствия штурманскому помощнику, мистер Хоррокс. Попросите, пусть покажет доктору его койку.
   - Есть, сэр.
   - Итак, доктор, чтобы через полчаса вы оба были в королевских мундирах. После этого вы приступите к своим обязанностям. К тому времени соберется следственная комиссия, состоящая из первого лейтенанта, баталера и вас. Задача комиссии - установить, пригодно ли для употребления в пищу содержимое некоторых бочек с солониной. Вы будете секретарем комиссии и к полудню представите мне письменный рапорт. Теперь идите с мистером Хорроксом.
   Эйзенбейс заколебался под твердым взглядом Хорнблауэра, потом повернулся и пошел к выходу, но у занавеса его возмущение вновь прорвалось наружу:
   - Я напишу премьер-министру, сэр... он узнает, как обошлись с союзником Его Величества.
   - Да, доктор. Если вы нарушите закон о мятеже, вас повесят на ноке рея. Итак, мистер Джонс, мы говорили с вами о вахтенных и боевых расписаниях.
   Хорнблауэр повернулся к Джонсу, собираясь вновь заняться делами, и тут же испытал острое презрение к себе. Да, он напустил страху на глупого немецкого доктора. Он радовался, что разобрался с пустяковой ситуацией, которая тем не менее могла доставить определенные сложности. Но гордиться тут нечем - за своими прямыми обязанностями он недоглядел. Он потратил зазря уйму времени. В течение последних двух дней он дважды играл с сыном; он сидел у кровати жены и держал на руках дочурку, когда ему надлежало быть на судне и заниматься делами. Не извиняет его и то, что всем этим обязан был заниматься Джонс - Хорнблауэр должен был Джонса проконтролировать. Флотскому офицеру нельзя иметь жену и детей - он ещё раз убедился в истинности этого расхожего высказывания. До темноты оставалось ещё восемь часов. Что-то придется делать самому в частности, обратиться к суперинтенданту дока, что-то можно будет поручить подчиненным. Что-то можно будет делать на одной половине судна, оставляя другую свободной. Для чего-то понадобятся опытные моряки, для чего-то сгодятся и неопытные. Некоторые работы нельзя будет начать пока не закончатся другие. Если он не продумает все как следует, кому-то из офицеров придется разрываться на части произойдет неразбериха, задержки, глупые накладки. Но все удастся, если продумать как следует.
   В каюту по очереди заходили баталер и артиллерист, боцман и купор. Каждому Хорнблауэр поручил свои задачи, каждому выделил людей. Вскоре по всему судну свистели дудки.
   - Команду в барказ!
   Вскоре барказ уже двигался по реке, наполненный пустыми бочками - надо было загрузить недостающие двадцать тонн воды. Матросы побежали по вантам и по реям, подгоняемые боцманом - надо было основать исковые тали и рей-тали для погрузки.
   - Мистер Джонс! Я оставляю судно. Подготовьте рапорт о солонине к моему возвращению.
   Хорнблауэр заметил, что на шканцах двое пытаются привлечь его внимание. Это были доктор и князь. Он оглядел их обмундирование мичманский сюртук с нашитым белым воротничком на князе и простой сюртук на докторе.
   - Годится, - сказал он. - Вас ждут ваши обязанности, доктор. Мистер Хоррокс! Пусть сегодня князь держится рядом с вами. Спустите мою гичку.
   Капитан-суперинтендант дока выслушал Хорнблауэра с безразличием, приобретенным за долгие годы общения с вечно спешащими офицерами.
   - Мои люди готовы прибыть за ядрами, сэр. Левая сторона свободна, и пороховая баржа может подойти к ней. Стояние прилива и отлива через полчаса, сэр. Если надо, я могу послать на баржу своих людей. Мне нужно всего четыре тонны. Пороховая баржа на полчаса.
   - Вы говорите, что готовы?
   - Да, сэр.
   Капитан-суперинтендант взглянул на "Атропу".
   - Очень хорошо. Надеюсь, так оно и есть - это в ваших интересах, капитан. Можете верповать баржу - предупреждаю, через час она должна быть на своем месте.
   - Спасибо, сэр.
   - Обратно на "Атропу".
   - На шпиль! Шкафутные! Парусные мастера! Санитар!
   Недра корабля очистили от людей, чтоб поставить их на шпиль - для этого сгодится любая пара рук. Барабан гремел, не смолкая.
   - Погасить огни!
   Кок и его помощники выбросили горевшие на камбузе уголья за борт и неохотно двинулись к талям. Пороховая баржа подползла к "Атропе". У неё были толстые, круто изогнутые борта и широкие люки, удобные для быстрой выгрузки взрывчатых веществ. Четыре тонны пороха, восемь бочонков по английскому центнеру каждый, предстояло вытащить из трюма баржи и опустить в люки "Атропы". Внизу артиллерист, его помощники и запыхавшиеся матросы работали почти в полной тьме, босые, чтоб из-за трения не возникла искра. Они расставляли бочки в пороховом погребе. Когда "Атропа" вступит в бой, её жизнь будет зависеть от того, правильно ли расставлены бочонки, достаточно ли быстро будут подавать порох.
   На палубу поднялись члены следственной комиссии.
   - Мистер Джонс, покажите доктору, как правильно составить рапорт. Потом баталеру: - Мистер Карслейк, к тому времени, когда будет готов рапорт, подготовьте мне на подпись ордера.
   Последний раз оглядев палубу, Хорнблауэр спустился вниз, взял перо, бумагу, чернила и стал продумывать сопроводительное письмо в Провиантский Двор. Надо было изложить свою просьбу настойчиво и смиренно разом, добиться от администрации Двора желаемого и не раздражать слишком твердой уверенностью в их непременном согласии. "Сэр, честь имею приложить к сему..." и до слов "для блага службы Его Величества, Ваш покорный слуга..."
   Потом он снова поднялся на палубу, посмотрел, как идут дела, и некоторое время с нетерпением ждал Джонса и Карслейка с бумагами. Посреди гама и беготни ему пришлось, сосредоточиться и прочитать документы, прежде чем подписаться размашисто "Г.Хорнблауэр, капитан".
   - Мистер Карслейк, можете отправляться в Провиантский Двор на моей гичке. Мистер Джонс, я полагаю, Провиантскому Двору понадобятся матросы, чтоб вести лихтер Позаботьтесь об этом, пожалуйста.
   Теперь оставалось немного времени, чтоб понаблюдать, как работают матросы, поправить на голове треуголку, сжать руки за спиной и пройтись с видом невозмутимым и хладнокровным, словно вся эта суета - явление совершенно нормальное.
   - Стой тянуть рей-тали! Стой!
   Пороховой бочонок завис над палубой. Хорнблауэр принуждал себя говорить спокойно, будто он вовсе и не волнуется. Одна планка у бочонка отошла. По палубе пробежала узенькая пороховая дорожка, и из бочонка продолжало сыпаться.
   - Опустите бочонок обратно в баржу. Боцманмат, возьмите мокрую швабру и уберите с палубы порох.
   Любая случайность - и порох воспламенится, огонь быстро побежит по судну. Четыре тонны пороха на "Атропе", сорок, может быть, на барже - что сталось бы с тесно стоящими на реке кораблями? Матросы смотрели на Хорнблауэра - сейчас неплохо бы их подбодрить.
   - Гринвичский госпиталь совсем близко, ребята. - Хорнблауэр указал рукой на прекрасное здание, построенное Кристофером Реном. - Может, некоторые из нас и закончат там свой жизненный путь, но никому неохота перелететь туда по воздуху прямо сейчас.
   Немудреная шутка заставила кое-кого из матросов улыбнуться.
   - Продолжайте.
   Хорнблауэр пошел дальше - невозмутимый капитан, однако и он человек может изредка отпустить шутку. Подобным же образом он иногда притворялся перед Марией, когда ей случалось быть не в настроении.
   К правому борту подошел лихтер с ядрами. Хорнблауэр заглянул в него. Девятифунтовые ядра для четырех длинных пушек (две располагались возле носа, две - возле кормы), двенадцатифунтовые - для восемнадцати карронад, составляющих основное вооружение шлюпа. Двадцать тонн железа, лежавшие на дне лихтера, казались жалкой кучкой человеку, служившему на линейном корабле. На "Славе" они расстреливали двадцать тонн за два часа боя. Однако для "Атропы" это немалый груз. Половину надо будет равномерно распределить по судну в "гирляндах". От того, как он разместит остальные десять тонн, зависит, увеличится ли скорость "Атропы" на узел или уменьшится, будет ли она прямо идти по курсу или рыскать, хорошо ли будет слушаться руля. Хорнблауэр не мог решить окончательно пока не загрузят все припасы и он не посмотрит на судно со стороны. Он внимательно оглядел сетки, в которых предстояло поднимать ядра, принялся вспоминать, какова же прочность манильской пеньки на разрыв. Эти сетки, как он мог заключить, прослужили уже несколько лет.
   - Шестнадцать ядер за раз, - крикнул он в лихтер. - Не больше.
   - Есть, сэр.
   Характерная для Хорнблауэра черта: минуту или две он представлял себе, что случится, если не выдержит одна из реток - ядра посыпятся в лихтер с высоты рея, пробьют его днище, тяжело нагруженный лихтер камнем пойдет на дно и будет лежать там, вблизи фарватера, доставляя бесконечные неудобства судам, пока ныряльщики не вытащат все ядра, после чего можно будет убрать лихтер с фарватера. Небольшой недосмотр может серьезно нарушить движение судов в Лондонском порту.
   Торопливо подошел Джонс и козырнул.
   - Порох загружен, сэр.
   - Спасибо, мистер Джонс. Прикажите отверповать баржу обратно. Как только подносчики пороха вернутся на судно, пусть мистер Оуэн пошлет их укладывать ядра в "гирлянды".
   - Есть, сэр.
   Вернулась гичка с Карслейком.
   - Ну, мистер Карслейк, как Провиантский двор отреагировал на ваши ордера?
   - Принял, сэр. Завтра утром припасы будут на берегу.
   - Завтра? Вы что, не слышали моих приказов, мистер Карслейк? Мне не хотелось бы ставить против вашей фамилии отметку о плохом поведении. Мистер Джонс! Я отправляюсь в Провиантский Двор. Вы поедете со мной, мистер Карслейк.
   Провиантский Двор подчиняется не Адмиралтейству, а Морскому Министерству, и к его служащим нужен совершенно иной подход. Можно подумать, что два учреждения соперничают, а не общими усилиями стремятся к победе над смертельным врагом.
   - Я могу привезти своих людей, - сказал Хорнблауэр. - Вашим грузчикам ничего не придется делать.
   - М-м, - сказал провиантский суперинтендант.
   - Я все сам перевезу на берег и погружу на лихтер.
   - М-м, - повторил суперинтендант чуть более заинтересовано.
   - Я был бы глубоко вам обязан, - продолжал Хорнблауэр. - Вам нужно всего-навсего поручить одному из ваших клерков, чтоб он показал припасы моему офицеру. Все остальное мы сделаем сами. Убедительнейше вас прошу, сэр.
   Приятно служащему Морского Министерства видеть, как флотский капитан молит его чуть ли не на коленях. Еще приятней сознавать, что флот все сделает сам, не требуя от Провиантского Двора ни малейших затрат. Хорнблауэр видел удовлетворение на жирном лице суперинтенданта. Ему очень хотелось стереть эту улыбку кулаком, но он продолжал держаться униженным просителем. Его от этого не убудет, и таким способом он подчинит суперинтенданта своей воле лучше, чем любыми угрозами.
   - Теперь о тех припасах, что вы сочли непригодными... - сказал суперинтендант.