Музыкальная шкатулка на полу вдруг заиграла, и Гас подумала, что это поощрительный знак небес, но тут же догадалась, что Джек нечаянно толкнул ее ногой.
– Что бы я сказала? – шепнула она скорее себе, чем ему. – Я бы сказала, что Бриджит права.
– В чем. Гас?
Она почувствовала, что краснеет. Румянец залил ее щеки, приятное тепло охватило все тело.
– Ей показалось, что мы начинаем любить друг друга. Она угадала, я начинаю любить тебя…
Он коснулся ее щеки, сомневаясь, что этот подарок предназначается ему.
– Какая ты хорошенькая, тебе так идет румянец.
Многие мужчины называли ее красивой. Пресса не жалела для нее самых громких эпитетов, и слова потеряли смысл, превратившись в пустой звук. Правда, Гас все равно никогда не верила хвалебным речам, которые слышала. Но сразу поверила тому, что он назвал ее хорошенькой, как и тому, что ей к лицу румянец. Поверила, потому что никто до него не говорил ей таких простых искренних слов.
Она никогда не чувствовала себя такой хорошенькой. И такой смущенной.
Шкатулка продолжала играть свою незатейливую мелодию.
– Наверное, это Бриджит забыла свою игрушку, – наконец нарушил молчание Джек. – Она очень романтичная девочка.
Гас взглянула на фигурку Золушки, крутящуюся на крышке шкатулки, и кивнула, не желая признаваться, что она и есть та самая романтичная девочка. Она вздохнула и подняла взгляд на Джека, боясь, что он прочтет правду в ее глазах, и опасаясь того, что она сама увидит в его взгляде.
Гас увидела на его лице такое сильное желание, что ей стало больно. Жестом собственника он положил ей ладонь на бедро.
– Да, я хочу этого ребенка, – подтвердил он. – Почти так же, как я хочу тебя. Но можем ли мы заниматься любовью в твоем состоянии?
– Еще как, – только и сумела произнести Гас.
Они обнаружили, что оба в плохом состоянии, когда начали раздевать друг друга. Гас совсем забыла, что у Джека повреждены ребра.
– Я буду осторожной, – пообещала она, расстегивая его куртку и ощущая под ладонями теплое крепкое тело.
Его дрожь сказала ей, что он с трудом сдерживается.
– Ты обещаешь не причинять мне боль? – спросил он.
– Я обещаю, что ты никогда не будешь из-за меня страдать. Я тебя н-никогда не покину.
Он просунул руки под ее майку и положил их ей на груди.
Его ладони показались Гас удивительно прохладными на ее разгоряченном теле. Она засмеялась, радуясь тому, что он рядом с ней. «Я люблю тебя до невозможности», – хотела сказать ему Гас, но промолчала. Вряд ли ей удалось бы без труда произнести сейчас эти слова. У нее была своя гордость… Правда, не тогда, когда речь шла о Джеке Кэлгейне.
Очень скоро они, еще не раздевшись до конца, оказались на ее кокетливой кровати под балдахином. Гас в майке, а Джек в трусах. Сначала Гас потратила некоторое время на оказание ему первой помощи, склонившись над ним и целуя повязку на его ребрах, потом занялась синяками и ушибами, самый большой из которых был у него на бедре. В ответ Джек стремительно освободился от остатков одежды, демонстрируя замечательную степень возбуждения.
Он поднял вверх ее майку, обнажив груди, и несколько секунд смотрел на них, прежде чем наклониться и наградить каждую множеством поцелуев. Он вовремя остановился, иначе бы для нее все кончилось в один миг. Гас хотела проделать то же самое с ним, но он не позволил и, когда она попыталась проложить цепочку из поцелуев от его груди до живота, остановил ее.
– Не надо, – сказал Джек. – Нам это ни к чему. Я хочу, чтобы ты лежала на спине, жена, и я хочу все время находиться у тебя внутри.
И, превозмогая боль, он обнял ее и устроил под собой на кровати. Затем, глядя ей в глаза, поместился у нее между ног.
Мгновенное и очень определенное желание тут же овладело Гас.
Она не хотела, чтобы он трогал и ласкал ее, как бы чудесно это ни было. Она хотела ощутить его внутри себя и не могла выдержать даже секунды ожидания. Наверное, он прочитал это в ее глазах, потому что сразу вошел в нее очень глубоко.
Ее тело с жадностью приняло его, и все это время Гас, не прекращая, стонала, задыхалась и произносила слова, выражая полное удовольствие. Она умоляла его не останавливаться, не прекращать движения, идти все глубже, хотя ему казалось, что он уже находится где-то в районе ее души. Наконец он поднял ее и усадил себе на бедра, от чего она, не выдержав напора, задрожала, выгибаясь и запрокидывая голову назад.
Когда последний стон замер у нее в горле, Джек, движимый мощной энергией, притянул ее к себе за майку, целуя и слегка покусывая ее груди, и его бешеный пыл чуть не заставил ее испытать наслаждение во второй раз.
Гас все еще пребывала в стране блаженства, когда Джек отправился в путешествие, которое не совершал много лет. Он схватил ее за плечи и, не отрывая взгляда от ее лица, по привычке старался обуздать себя и не уступить, но потерпел поражение. Ураган унес его с собой и, победив, покинул его умиротворенное тело. Джек опустил веки и отдался покою, наслаждаясь полной гармонией чувств.
Гас заметила слезу в уголке его глаза, но когда он открыл глаза и посмотрел на нее, слезы уже не было.
Они лежали рядом, он – положив руку ей под голову, она – прижимаясь к нему.
– Как это тебе удалось? – спросил Джек. – Я так забылся и потерялся, что впору объявлять мой розыск.
Гас смеялась вместе с ним и рассматривала страшный шрам у него на плече, удивляясь, откуда он у него. Втайне она радовалась, что Джек поддался своим чувствам, но не хотела смущать его намеком на прошлые неудачи.
– Может, тебе это было не нужно? – спросила она.
– Может, и не нужно, потому что так легче контролировать свои чувства.
Он уже понял намек и начал поглаживать ее плечо, но скоро его ладонь переместилась в другое место. Его пальцы обхватили ее грудь, вызвав у нее дрожь предвкушения.
– Пожалуй, я не прочь повторить все сначала, – сказал Джек. – Теперь держись, ты научила меня забытой игре.
Гас удовлетворенно вздохнула. Теперь она больше не завидовала Золушке. Что же касалось каких-то теней на горизонте, то она решила забыть о них на время. Ей еще многое надо было обсудить с Джеком. Она еще не успела рассказать ему о своих подозрениях, о том, кто хочет убрать его с дороги. Джек считал, что это ее семья, но она придерживалась другого мнения. Но сейчас было бы кощунством нарушать чудесную атмосферу счастья.
Он смотрел на нее, словно она была его сокровищем, самой любимой женщиной на земле. И еще его руки, они умели удивительно ласкать ее. Пожалуй, лучше всего будет отложить разговор до утра…
Джек положил ладонь на ее ягодицы и ощутил нежность кожи. Он поцеловал ее плечо. Он хотел повторять игру много раз, до изнеможения, но вид Гас вызвал у него беспокойство. Утром она выглядела удивительно хрупкой, бледной и осунувшейся, слишком худенькой для беременной женщины. И дышала немного неровно. Что, если этой ночью он как-то навредил ей?
– Гас, девочка, проснись. Как ты себя чувствуешь?
Она продолжала спокойно спать.
Шум снизу привлек внимание Джека, шум и мелодичный звон дверного колокольчика. Затем последовал громкий стук, явно говоривший о том, что происходит что-то необычное. Он взглянул на часы: было около десяти утра. Джек тихо натянул тренировочные штаны и вышел из комнаты.
Он задержался, не доходя до лестницы, и его догадка, что пришел кто-то чужой, подтвердилась. Снизу доносились голоса, но он узнал только один из них – голос Лейка. Подойдя поближе к лестнице, Джек услышал обрывки разговора и понял, что пришедших было двое, они были из ФБР и искали его.
– Какое отношение имеет к вам Джек Кэлгейн, мистер Феверстоун? И как давно он проживает по этому адресу? – спрашивал один из посетителей.
– Он мой зять, – ответил Лейк. – Он находится здесь неделю или что-то около того, я точно не помню. Что-нибудь случилось?
– Похищена дорогая картина, и в связи с этим мы хотели бы задать мистеру Кэлгейну несколько вопросов. Он сейчас здесь?
– Да, он наверху с женой, с моей сестрой Августой.
Джек подкрался поближе, ловя каждое слово. Должно быть, Лейк увидел его в комнате Гас еще до того, как он вывел из строя скрытую камеру. Только таким образом Лейк мог узнать, где Джек провел ночь. Если, конечно, ему не сообщила об этом Бриджит, что было маловероятно.
– Вы уверены, что мистер Кэлгейн там? – спросил один из мужчин.
Джеку не надо было больше слушать, чтобы догадаться: его подозревают в краже той самой ценной картины. Пришедшие назвались сотрудниками ФБР, и у Джека не было оснований сомневаться в их словах, если не считать того, что в подобных обстоятельствах он не доверял никому вообще. Явиться сюда под видом представителей ФБР не так уж трудно. И опять же не это было главным, главным было то, что они пришли за ним.
Видимо, наступил момент продемонстрировать всем фокус с исчезновением.
– Хотите, я позову его? – предложил Лейк.
«Осел, – подумал Джек. – Хочешь передать меня прямо в руки агентов?»
– Почему бы нам не пройти вместе с вами наверх, – предложил один из посетителей. – Мы могли бы там поговорить с мистером Кэлгейном.
– Прошу вас, – пригласил Лейк агентов.
Джек отступил назад в коридор, мысленно представляя себе план огромного дома и все его входы и выходы. Побег из дома был лишь частью проблемы. Он не знал, что его ждет снаружи.
Вряд ли они оцепили дом и сад, но если это так, то тогда они поставили по агенту у каждой двери.
Странно, что Лейк с такой готовностью взялся им помогать.
Агенты не упоминали об ордере на арест, значит, Лейк сам разрешил охраннику у ворот впустить их, и у него было достаточно времени, чтобы позвонить Гас и сообщить о визитерах, но он этого не сделал.
Приближающиеся шаги сказали Джеку, что ему следует поторопиться. Учитывая услужливость Лейка, им даже не понадобится разрешение на обыск. Он проведет их по всем комнатам, включая задние лестницы и потайные переходы, своего рода осмотр старинного особняка. Джек понял, что у него нет времени, чтобы известить Гас. Он не мог даже оставить ей записку.
Ему следовало не откладывая убираться отсюда.
Джек медлил, не зная, что предпринять. Бежать от опасности или остаться с Гас, которая теперь особенно нуждалась в его защите. Если он лишится свободы, то уже никогда не сможет поймать чудовищ, убивших его жену и дочь. Этого он не мог допустить. Он последовал за дьяволами в ад и стал одним из них только для того, чтобы проникнуть сюда. Он был совсем близок к цели. Джек уже чуял запах того, кто все замыслил.
Оставалось только добыть доказательства. Если его предположение верно, ключом ко всему было то самое полотно под названием «Скромница».
Джек повернулся и побежал по коридору к потайной лестнице, которой воспользовался тогда в библиотеке. Теперь ему предстояло повторить номер с исчезновением на бис.
Глава 26
– Что бы я сказала? – шепнула она скорее себе, чем ему. – Я бы сказала, что Бриджит права.
– В чем. Гас?
Она почувствовала, что краснеет. Румянец залил ее щеки, приятное тепло охватило все тело.
– Ей показалось, что мы начинаем любить друг друга. Она угадала, я начинаю любить тебя…
Он коснулся ее щеки, сомневаясь, что этот подарок предназначается ему.
– Какая ты хорошенькая, тебе так идет румянец.
Многие мужчины называли ее красивой. Пресса не жалела для нее самых громких эпитетов, и слова потеряли смысл, превратившись в пустой звук. Правда, Гас все равно никогда не верила хвалебным речам, которые слышала. Но сразу поверила тому, что он назвал ее хорошенькой, как и тому, что ей к лицу румянец. Поверила, потому что никто до него не говорил ей таких простых искренних слов.
Она никогда не чувствовала себя такой хорошенькой. И такой смущенной.
Шкатулка продолжала играть свою незатейливую мелодию.
– Наверное, это Бриджит забыла свою игрушку, – наконец нарушил молчание Джек. – Она очень романтичная девочка.
Гас взглянула на фигурку Золушки, крутящуюся на крышке шкатулки, и кивнула, не желая признаваться, что она и есть та самая романтичная девочка. Она вздохнула и подняла взгляд на Джека, боясь, что он прочтет правду в ее глазах, и опасаясь того, что она сама увидит в его взгляде.
Гас увидела на его лице такое сильное желание, что ей стало больно. Жестом собственника он положил ей ладонь на бедро.
– Да, я хочу этого ребенка, – подтвердил он. – Почти так же, как я хочу тебя. Но можем ли мы заниматься любовью в твоем состоянии?
– Еще как, – только и сумела произнести Гас.
Они обнаружили, что оба в плохом состоянии, когда начали раздевать друг друга. Гас совсем забыла, что у Джека повреждены ребра.
– Я буду осторожной, – пообещала она, расстегивая его куртку и ощущая под ладонями теплое крепкое тело.
Его дрожь сказала ей, что он с трудом сдерживается.
– Ты обещаешь не причинять мне боль? – спросил он.
– Я обещаю, что ты никогда не будешь из-за меня страдать. Я тебя н-никогда не покину.
Он просунул руки под ее майку и положил их ей на груди.
Его ладони показались Гас удивительно прохладными на ее разгоряченном теле. Она засмеялась, радуясь тому, что он рядом с ней. «Я люблю тебя до невозможности», – хотела сказать ему Гас, но промолчала. Вряд ли ей удалось бы без труда произнести сейчас эти слова. У нее была своя гордость… Правда, не тогда, когда речь шла о Джеке Кэлгейне.
Очень скоро они, еще не раздевшись до конца, оказались на ее кокетливой кровати под балдахином. Гас в майке, а Джек в трусах. Сначала Гас потратила некоторое время на оказание ему первой помощи, склонившись над ним и целуя повязку на его ребрах, потом занялась синяками и ушибами, самый большой из которых был у него на бедре. В ответ Джек стремительно освободился от остатков одежды, демонстрируя замечательную степень возбуждения.
Он поднял вверх ее майку, обнажив груди, и несколько секунд смотрел на них, прежде чем наклониться и наградить каждую множеством поцелуев. Он вовремя остановился, иначе бы для нее все кончилось в один миг. Гас хотела проделать то же самое с ним, но он не позволил и, когда она попыталась проложить цепочку из поцелуев от его груди до живота, остановил ее.
– Не надо, – сказал Джек. – Нам это ни к чему. Я хочу, чтобы ты лежала на спине, жена, и я хочу все время находиться у тебя внутри.
И, превозмогая боль, он обнял ее и устроил под собой на кровати. Затем, глядя ей в глаза, поместился у нее между ног.
Мгновенное и очень определенное желание тут же овладело Гас.
Она не хотела, чтобы он трогал и ласкал ее, как бы чудесно это ни было. Она хотела ощутить его внутри себя и не могла выдержать даже секунды ожидания. Наверное, он прочитал это в ее глазах, потому что сразу вошел в нее очень глубоко.
Ее тело с жадностью приняло его, и все это время Гас, не прекращая, стонала, задыхалась и произносила слова, выражая полное удовольствие. Она умоляла его не останавливаться, не прекращать движения, идти все глубже, хотя ему казалось, что он уже находится где-то в районе ее души. Наконец он поднял ее и усадил себе на бедра, от чего она, не выдержав напора, задрожала, выгибаясь и запрокидывая голову назад.
Когда последний стон замер у нее в горле, Джек, движимый мощной энергией, притянул ее к себе за майку, целуя и слегка покусывая ее груди, и его бешеный пыл чуть не заставил ее испытать наслаждение во второй раз.
Гас все еще пребывала в стране блаженства, когда Джек отправился в путешествие, которое не совершал много лет. Он схватил ее за плечи и, не отрывая взгляда от ее лица, по привычке старался обуздать себя и не уступить, но потерпел поражение. Ураган унес его с собой и, победив, покинул его умиротворенное тело. Джек опустил веки и отдался покою, наслаждаясь полной гармонией чувств.
Гас заметила слезу в уголке его глаза, но когда он открыл глаза и посмотрел на нее, слезы уже не было.
Они лежали рядом, он – положив руку ей под голову, она – прижимаясь к нему.
– Как это тебе удалось? – спросил Джек. – Я так забылся и потерялся, что впору объявлять мой розыск.
Гас смеялась вместе с ним и рассматривала страшный шрам у него на плече, удивляясь, откуда он у него. Втайне она радовалась, что Джек поддался своим чувствам, но не хотела смущать его намеком на прошлые неудачи.
– Может, тебе это было не нужно? – спросила она.
– Может, и не нужно, потому что так легче контролировать свои чувства.
Он уже понял намек и начал поглаживать ее плечо, но скоро его ладонь переместилась в другое место. Его пальцы обхватили ее грудь, вызвав у нее дрожь предвкушения.
– Пожалуй, я не прочь повторить все сначала, – сказал Джек. – Теперь держись, ты научила меня забытой игре.
Гас удовлетворенно вздохнула. Теперь она больше не завидовала Золушке. Что же касалось каких-то теней на горизонте, то она решила забыть о них на время. Ей еще многое надо было обсудить с Джеком. Она еще не успела рассказать ему о своих подозрениях, о том, кто хочет убрать его с дороги. Джек считал, что это ее семья, но она придерживалась другого мнения. Но сейчас было бы кощунством нарушать чудесную атмосферу счастья.
Он смотрел на нее, словно она была его сокровищем, самой любимой женщиной на земле. И еще его руки, они умели удивительно ласкать ее. Пожалуй, лучше всего будет отложить разговор до утра…
***
Когда Джек проснулся. Гас крепко спала рядом с ним, свернувшись, как котенок. Он немедленно захотел снова заняться любовью, как подросток, который впервые узнал секс и готов бесконечно повторять открывшееся ему чудо.Джек положил ладонь на ее ягодицы и ощутил нежность кожи. Он поцеловал ее плечо. Он хотел повторять игру много раз, до изнеможения, но вид Гас вызвал у него беспокойство. Утром она выглядела удивительно хрупкой, бледной и осунувшейся, слишком худенькой для беременной женщины. И дышала немного неровно. Что, если этой ночью он как-то навредил ей?
– Гас, девочка, проснись. Как ты себя чувствуешь?
Она продолжала спокойно спать.
Шум снизу привлек внимание Джека, шум и мелодичный звон дверного колокольчика. Затем последовал громкий стук, явно говоривший о том, что происходит что-то необычное. Он взглянул на часы: было около десяти утра. Джек тихо натянул тренировочные штаны и вышел из комнаты.
Он задержался, не доходя до лестницы, и его догадка, что пришел кто-то чужой, подтвердилась. Снизу доносились голоса, но он узнал только один из них – голос Лейка. Подойдя поближе к лестнице, Джек услышал обрывки разговора и понял, что пришедших было двое, они были из ФБР и искали его.
– Какое отношение имеет к вам Джек Кэлгейн, мистер Феверстоун? И как давно он проживает по этому адресу? – спрашивал один из посетителей.
– Он мой зять, – ответил Лейк. – Он находится здесь неделю или что-то около того, я точно не помню. Что-нибудь случилось?
– Похищена дорогая картина, и в связи с этим мы хотели бы задать мистеру Кэлгейну несколько вопросов. Он сейчас здесь?
– Да, он наверху с женой, с моей сестрой Августой.
Джек подкрался поближе, ловя каждое слово. Должно быть, Лейк увидел его в комнате Гас еще до того, как он вывел из строя скрытую камеру. Только таким образом Лейк мог узнать, где Джек провел ночь. Если, конечно, ему не сообщила об этом Бриджит, что было маловероятно.
– Вы уверены, что мистер Кэлгейн там? – спросил один из мужчин.
Джеку не надо было больше слушать, чтобы догадаться: его подозревают в краже той самой ценной картины. Пришедшие назвались сотрудниками ФБР, и у Джека не было оснований сомневаться в их словах, если не считать того, что в подобных обстоятельствах он не доверял никому вообще. Явиться сюда под видом представителей ФБР не так уж трудно. И опять же не это было главным, главным было то, что они пришли за ним.
Видимо, наступил момент продемонстрировать всем фокус с исчезновением.
– Хотите, я позову его? – предложил Лейк.
«Осел, – подумал Джек. – Хочешь передать меня прямо в руки агентов?»
– Почему бы нам не пройти вместе с вами наверх, – предложил один из посетителей. – Мы могли бы там поговорить с мистером Кэлгейном.
– Прошу вас, – пригласил Лейк агентов.
Джек отступил назад в коридор, мысленно представляя себе план огромного дома и все его входы и выходы. Побег из дома был лишь частью проблемы. Он не знал, что его ждет снаружи.
Вряд ли они оцепили дом и сад, но если это так, то тогда они поставили по агенту у каждой двери.
Странно, что Лейк с такой готовностью взялся им помогать.
Агенты не упоминали об ордере на арест, значит, Лейк сам разрешил охраннику у ворот впустить их, и у него было достаточно времени, чтобы позвонить Гас и сообщить о визитерах, но он этого не сделал.
Приближающиеся шаги сказали Джеку, что ему следует поторопиться. Учитывая услужливость Лейка, им даже не понадобится разрешение на обыск. Он проведет их по всем комнатам, включая задние лестницы и потайные переходы, своего рода осмотр старинного особняка. Джек понял, что у него нет времени, чтобы известить Гас. Он не мог даже оставить ей записку.
Ему следовало не откладывая убираться отсюда.
Джек медлил, не зная, что предпринять. Бежать от опасности или остаться с Гас, которая теперь особенно нуждалась в его защите. Если он лишится свободы, то уже никогда не сможет поймать чудовищ, убивших его жену и дочь. Этого он не мог допустить. Он последовал за дьяволами в ад и стал одним из них только для того, чтобы проникнуть сюда. Он был совсем близок к цели. Джек уже чуял запах того, кто все замыслил.
Оставалось только добыть доказательства. Если его предположение верно, ключом ко всему было то самое полотно под названием «Скромница».
Джек повернулся и побежал по коридору к потайной лестнице, которой воспользовался тогда в библиотеке. Теперь ему предстояло повторить номер с исчезновением на бис.
Глава 26
Джек нажал кнопку поиска на автомобильном приемнике и подождал, пока не появилась станция, где в новостях рассказывали о краже картины. Он знал, что не услышит ничего хорошего. Вот уже на протяжении часа он слушал примерно одно и то же сообщение.
– Следователи ФБР объединили усилия с департаментом финансов и департаментом полиции Лос-Анджелеса, – рассказывал репортер, – ив настоящее время занимаются поисками главного подозреваемого – Джека Кэлгейна, бывшего специалиста по безопасности таможенной службы США. Джек Кэлгейн был освобожден от своих обязанностей пять лег назад, когда его пытались шантажировать в связи с его работой. В ходе этой попытки преступники похитили и убили его маленькую дочь.
– Позже он отсидел срок за нападение на человека, которого он ошибочно принял за одного из похитителей.
Джек выключил радио.
Ему была необходима тишина, чтобы все хорошенько обдумать. Кто-то воспользовался тем самым способом, который он тогда описал за ужином, а преступление повесил на него.
Украден был Пикассо стоимостью в тридцать миллионов долларов. Джек понимал: избранная им в тот вечер стратегия была рискованной, но он хотел открыть другим игрокам часть своих карт, чтобы показать, что не блефует и кое-что знает о своих собеседниках.
Кроме Лейка, Лили и Гас, па ужине в тот вечер присутствовали еще четверо: Уорд Макгенри, Роберт Эмори, Вебб Кальдерой и экономка Френсис Брайтли. Когда никто из них не проглотил приманку и не стал расспрашивать Джека о его необычной профессии, он почувствовал неладное, но только теперь его осенила догадка. Кто-то сообразил, зачем он находится в этом доме, и из его же собственного мешка фокусника вытащил на свет трюк с Пикассо, чтобы разделаться с опасным противником.
Это была блестящая идея, размышлял Джек, чувствуя, как растет жара внутри автомобиля по мере того, как он углублялся в раскаленную пустыню Мохаве. Он восхищался негодяем, бросившим на него подозрение, и одновременно мечтал его поймать, так как почти не сомневался, что именно этот негодяй подставил его пять лет назад.
Ползущая вверх температурная стрелка предупредила его, что мотор машины работает на пределе, обеспечивая прохладу в салоне. Джек отключил кондиционер и опустил окно, невольно отпрянув, когда, несмотря на ранний час, внутрь хлынул поток горячего воздуха. Пустыня Мохаве походила на доменную печь.
Джек остановил машину в том самом месте, куда привез Гас после похищения. Кругом царила все та же тишина, и он немного посидел в машине, вспоминая тогдашние проделки Гас и их новые отношения. Это были мысли, окрашенные радостью и печалью, потому что сейчас ее не было рядом.
Он смотрел на мертвый, сожженный солнцем пейзаж и думал о том, что готов защищать ее и будущего ребенка всеми доступными ему способами и даже, если понадобится, ценой собственной жизни. Пожалуй, это желание теперь превосходило его решимость исправить прежние ошибки. И тем не менее самым главным оставалось возмездие за гибель семьи, поставь он что-нибудь выше этой справедливой цели, и он погубит свою душу.
Джек захлопнул дверцу машины, и вокруг разнеслось эхо.
Он взял из багажника рюкзак и направился к лачуге.
Джек шел по пустыне и по привычке перебирал в уме каждую деталь, каждое событие, определяя их значение и важность.
Что касалось федеральных агентов, то по крайней мере он знал, чего от них ожидать. Прошлый опыт обеспечивал ему это преимущество. К делу обязательно будут подключены специализированные отделы департамента полиции Лос-Анджелеса и отдел расследований таможенной службы. Будет организован его розыск и опубликованы приметы. Это означало, что его фотография и вся остальная информация о нем, включая судимость, будут регулярно появляться в телевизионных новостях по всей стране, а также поступят в компьютерную сеть полиции.
Но он направлялся в пустыню Мохаве совсем по другим причинам. Интуиция звала Джека в лачугу старателей, и, хотя он сильно рисковал, он не мог не подчиниться этому зову. Пять лет назад они победили его потому, что в своем яростном порыве расправиться с убийцами он перестал здраво рассуждать и допустил слишком много ошибок в тот момент, когда платой стали человеческие жизни. Теперь он не мог позволить себе ни единой ошибки, и даже если он умело проведет операцию, ему все равно грозит поражение, поскольку борьба осложнилась множеством других обстоятельств. Наверное, ему следовало на время уйти в тень, но сейчас это было невозможно. Он должен был прятаться, оставаясь при этом на виду. На этот раз он должен был сыграть роль приманки.
Если это привидение, то ему не страшно оружие, но на всякий случай он снял револьвер с предохранителя и положил палец на курок. Сейчас самым важным было точно определить время, когда стрелять. Стоит ему допустить ошибку, и все будет кончено и с ним, и с его замыслом. А пока он притворялся спящим, не двигаясь и сонно дыша. Если «привидение» что-то заподозрит, если оно остановится, то это будет означать провал.
«Ну давай же, – мысленно поощрял он серебристую тень, которая теперь была совсем близко. – Еще немного, и мы узнаем, кто ты: дух или живое существо».
В ожидании гостей Джек просидел в лачуге целых три дня, и, как оказалось, не напрасно. Он задержал дыхание, когда человек в нерешительности остановился около лежащего на полу брезента. Чтобы обойти его, пришельцу следовало повернуть влево. Этот шаг будет для него роковым…
Затрещали, ломаясь, доски, и Джек соскочил с кровати с револьвером в руке. «Привидения» нигде не было видно, но удар тела о землю и последовавшие за этим – непристойные ругательства, безусловно, свидетельствовали о его материальности.
Джек взял лампу и спички из-под кровати, куда он их спрятал. Зажег лампу и оставил ее возле кровати, а сам осторожно приблизился к дыре в полу, все так же сжимая и руке револьвер, на случай если пришелец вооружен.
– Господи, – только и сумел произнести он, увидев, кто был его гостем. Вебб Кальдерон, отряхивая с себя грязь, стоял внизу, в подполе. Изумление на миг появилось в его глазах при виде Джека и направленного на него дула револьвера, но тут же исчезло.
– Ловушка, – сказал он с холодной улыбкой. – Неплохая идея, Джек. Я ожидал засады, но никак не этого.
– А я вот никак не ожидал, что именно вы явитесь сюда.
Как вы нашли меня, Кальдерон? И для чего я вам нужен?
– Ваша жена сказала мне, что вы можете быть здесь.
– Моя жена? – переспросил Джек. – Что все это значит?
Прежняя ослепляющая ярость вспыхнула в нем, но он не сдвинулся с места. Он хорошо знал людей, подобных Кальдерону. Они умели выжидать, пока противник не совершит какой-нибудь промах.
– Я только говорил с ней, Кэлгейн, но я с ней не спал. А если бы такое случилось, я бы не допустил, чтобы она забеременела.
Джек направил револьвер прямо в лоб Кальдерону, предвкушая, как брызнут мозги и кровь из его пробитого черепа.
– Но я вам не враг. – Вебб немного отступил назад, как бы подтверждая справедливость своих слов. – У нас с вашей женой сделка. Ей кое-что нужно было от меня, а мне от нее. Всего-навсего обмен информацией. Все было весьма цивилизованно.
– Я тоже буду действовать цивилизованно и пристрелю вас одним выстрелом.
Джек вообразил, как ощутит в плече отдачу от выстрела.
Потом он выстрелил, нажал на курок не раздумывая и не рассуждая.
Кальдерон не вздрогнул и не двинулся с места, когда пуля со шлепком ударила в земляную стену позади него.
Тихое ругательство, вылетевшее из его рта, звучало почти как благодарственная молитва.
– Куда вы так спешите, Джек? – спросил он, – Я привез вам новости от Гас. Разве вы не хотите их услышать?
Джек подошел ближе, двумя руками держа револьвер, чтобы в случае необходимости тут же разнести Веббу голову.
– У нее неприятности.
– Какие?
– Боюсь, Джек, вам не понравится то, что вы услышите.
Ярость лишь немного поутихла, и Джек знал, что любая мелочь заставит ее вспыхнуть с прежней силой. Пять лет демон мести жил в его душе, и чаще всего Джеку удавалось держать его в узде, но сегодня демон вырвался на свободу. Более того, сам Джек поощрял его, потому что жаждал насилия и крови. Он жаждал правосудия.
– Предупреждаю вас, Кальдерон, что я хочу услышать от вас только хорошие новости.
Они молча, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.
– Она потеряла ребенка, – наконец сказал Кальдерон. – И очень огорчена.
Джеку почудилось, что чей-то тяжелый кулак ударил его под ложечку. Он еле удержался на ногах, но тут же отверг страшное известие.
– Потеряла ребенка? Не может быть. Она только что узнала, что беременна.
– Женщина может потерять ребенка в любой момент, но не в этом дело. Гас, видимо, очень его хотела. Она в полном отчаянии. Она не выходит из своей комнаты и отказывается видеть доктора.
Если Джек раньше еще сомневался, нужна ли ему Гас, то теперь он твердо знал, что она для него дороже всего на свете.
Старые потери превратили его в сгусток страданий, казалось, его сердце окаменело от горя и уже ничто не могло его тронуть.
И все же где-то тлел крошечный уголек надежды, крошечное пламя, готовое разгореться при дуновении даже самого слабого ветерка. Пламя разгорелось, сердце Ожило и снова отозвалось на боль.
Кальдерон продолжал говорить. Странно, но его Голос и успокаивал, и волновал одновременно.
– Она не сможет с этим справиться без вас, Джек, – говорил он. – Она в опасности, и Бриджит тоже, но они ничего не подозревают.
Шрамы па теле Джека, казалось, снова начали кровоточить.
– Какая это опасность? – спросил он.
Кальдерон поднял голову и посмотрел на него.
– Я не могу вам больше ничего сказать.
– Подлец!
– Стреляйте, если вам кажется, что это поможет делу.
Давайте, убейте меня, если не можете придумать ничего другого. – Опять та же холодная улыбка появилась на губах Кальдерона и заморозила блеклую голубизну его глаз. – Вам не привыкать.
Джек не слышал слов Кальдерона. Он изнемогал от боли.
Гас потеряла ребенка. Он готов был в приступе горя сокрушить все вокруг себя. Он хотел упасть на колени и разрыдаться. Ему необходимо поскорее выбраться отсюда и поспешить к Гас, чтобы поддержать ее в трудную минуту.
Он может взять машину Кальдерона и уехать, оставив его на съедение змеям. Но что-то удерживало Джека от подобного шага. Все не так просто. Сквозь пелену боли он разглядел признаки опасности. Возможно, в доме Феверстоунов его поджидала ловушка и Кальдерон искусно заманивал его в нее.
– Почему вы мне все это рассказываете? – спросил Джек. – Какая вам от этого выгода?
– Давайте будем считать, что я заинтересован в исходе игры, и остановимся на этом.
Джек колебался, не зная, надо ли наконец задать вопросы, мучившие его на протяжении пяти лет: «Это вы, Кальдерон, организовали кражу Ван Гога? Вы стояли за похищением и убийством моей Хейли? Это вы были тем чудовищем, Кальдерон?
Вы и сейчас чудовище?»
Каждый вопрос он мысленно посылал Кальдерону и так же мысленно ждал от него ответа.
Кальдерон молчал.
И хотя Джек не верил в чудеса и мистику и уже много лет вообще ни во что не верил, незримая нить связала их на мгновение, и он почувствовал, что знает Вебба Кальдерона давным-давно. Что их объединяет некая тайна… Что Кальдерон дал ему ответы на все его вопросы, но он, Джек, не понял их значения…
– Мы, люди, выполняем то, что на нас возложено, – сказал Кальдерон. – В остальном мы полагаемся на богов.
Идите и сделайте то, что на вас возложено, Джек. Иначе вы съедите себя заживо.
– Я не знаю, о чем идет речь, черт побери.
– Я говорю о вас, человеке, который лишился всего. Энергия без применения разрушает сама себя. Это ее предназначение, а у вас избыток энергии. Так используйте же ее, если не хотите погибнуть.
Джек почувствовал, что задыхается от волнения.
– Что вам известно о краже натюрморта Ван Гога? – наконец спросил он. – Того, что похитили из сейфа в Эль-Сегундо пять лет назад. Что вы знаете об этом?
Вебб покачал головой:
– Ничего такого, что могло бы помочь вам сейчас. Вы не могли спасти Мэгги, но вы можете спасти Гас. Отправляйтесь к ней. Спасите свою жену, Джек. Спасите себя.
– Скажите мне что-нибудь еще, Кальдерон!
– Лучше убейте меня. Я уже сказал вам все, что мог. Что же вы не стреляете? Размозжите мне голову. Пожалуйста. Я буду только рад.
Джек отступил от дыры в полу.
– Если вы меня обманываете…
– Если там вас ждет ловушка, шансы таковы, что скорее всего вы не выживете. Если же все-таки вам удастся выбраться, не тратьте времени и не возвращайтесь сюда. Меня вы здесь не найдете.
Он столько времени держал взаперти свои чувства, что забыл о существовании каких-либо других переживаний, кроме умерщвляющей ненависти к себе, да и это чувство казалось ему ненастоящим. Он был человеком без сердца, все, что он умел, так это вырезать его изображение на дереве.
Боль превозмогала все остальные его чувства. Боль и ненависть. Эмоции превращают тебя в тряпку. Теперь это казалось смешным. Он торопился домой, к Гас, и к черту все остальное, что бы там ни случилось.
Черный «ягуар» Кальдерона отлично держал дорогу, с ревом проносясь через загадочные холмы, голубые от лунного света. На скорости девяносто миль повороты возникали один за другим с невероятной быстротой и будили воспоминания об автомобильной катастрофе, мертвой женщине и убитом младенце.
Эмоции ослабляют. Эмоции обрекают на смерть…
Он все крепче сжимал руль. Ему надо остановиться и все обдумать.
Джек не представлял себе, сколько времени он просидел в «ягуаре» на обочине тихой боковой дороги, обдумывая свой следующий шаг, который, по всей вероятности, приведет его к гибели. Казалось, он просидел в неподвижности многие часы и даже дни, потому что начал чувствовать холод. Он не мог по-настоящему оценить риск, связанный со спасением Гас. И самое главное, слишком глубоко в нем укоренился инстинкт самосохранения, основа успешного ведения партизанской войны. Пожалуй, это не был вопрос его собственной безопасности. И не вопрос искупления его вины. Что ему спасать, когда от него самого почти ничего не осталось…
– Следователи ФБР объединили усилия с департаментом финансов и департаментом полиции Лос-Анджелеса, – рассказывал репортер, – ив настоящее время занимаются поисками главного подозреваемого – Джека Кэлгейна, бывшего специалиста по безопасности таможенной службы США. Джек Кэлгейн был освобожден от своих обязанностей пять лег назад, когда его пытались шантажировать в связи с его работой. В ходе этой попытки преступники похитили и убили его маленькую дочь.
– Позже он отсидел срок за нападение на человека, которого он ошибочно принял за одного из похитителей.
Джек выключил радио.
Ему была необходима тишина, чтобы все хорошенько обдумать. Кто-то воспользовался тем самым способом, который он тогда описал за ужином, а преступление повесил на него.
Украден был Пикассо стоимостью в тридцать миллионов долларов. Джек понимал: избранная им в тот вечер стратегия была рискованной, но он хотел открыть другим игрокам часть своих карт, чтобы показать, что не блефует и кое-что знает о своих собеседниках.
Кроме Лейка, Лили и Гас, па ужине в тот вечер присутствовали еще четверо: Уорд Макгенри, Роберт Эмори, Вебб Кальдерой и экономка Френсис Брайтли. Когда никто из них не проглотил приманку и не стал расспрашивать Джека о его необычной профессии, он почувствовал неладное, но только теперь его осенила догадка. Кто-то сообразил, зачем он находится в этом доме, и из его же собственного мешка фокусника вытащил на свет трюк с Пикассо, чтобы разделаться с опасным противником.
Это была блестящая идея, размышлял Джек, чувствуя, как растет жара внутри автомобиля по мере того, как он углублялся в раскаленную пустыню Мохаве. Он восхищался негодяем, бросившим на него подозрение, и одновременно мечтал его поймать, так как почти не сомневался, что именно этот негодяй подставил его пять лет назад.
Ползущая вверх температурная стрелка предупредила его, что мотор машины работает на пределе, обеспечивая прохладу в салоне. Джек отключил кондиционер и опустил окно, невольно отпрянув, когда, несмотря на ранний час, внутрь хлынул поток горячего воздуха. Пустыня Мохаве походила на доменную печь.
Джек остановил машину в том самом месте, куда привез Гас после похищения. Кругом царила все та же тишина, и он немного посидел в машине, вспоминая тогдашние проделки Гас и их новые отношения. Это были мысли, окрашенные радостью и печалью, потому что сейчас ее не было рядом.
Он смотрел на мертвый, сожженный солнцем пейзаж и думал о том, что готов защищать ее и будущего ребенка всеми доступными ему способами и даже, если понадобится, ценой собственной жизни. Пожалуй, это желание теперь превосходило его решимость исправить прежние ошибки. И тем не менее самым главным оставалось возмездие за гибель семьи, поставь он что-нибудь выше этой справедливой цели, и он погубит свою душу.
Джек захлопнул дверцу машины, и вокруг разнеслось эхо.
Он взял из багажника рюкзак и направился к лачуге.
Джек шел по пустыне и по привычке перебирал в уме каждую деталь, каждое событие, определяя их значение и важность.
Что касалось федеральных агентов, то по крайней мере он знал, чего от них ожидать. Прошлый опыт обеспечивал ему это преимущество. К делу обязательно будут подключены специализированные отделы департамента полиции Лос-Анджелеса и отдел расследований таможенной службы. Будет организован его розыск и опубликованы приметы. Это означало, что его фотография и вся остальная информация о нем, включая судимость, будут регулярно появляться в телевизионных новостях по всей стране, а также поступят в компьютерную сеть полиции.
Но он направлялся в пустыню Мохаве совсем по другим причинам. Интуиция звала Джека в лачугу старателей, и, хотя он сильно рисковал, он не мог не подчиниться этому зову. Пять лет назад они победили его потому, что в своем яростном порыве расправиться с убийцами он перестал здраво рассуждать и допустил слишком много ошибок в тот момент, когда платой стали человеческие жизни. Теперь он не мог позволить себе ни единой ошибки, и даже если он умело проведет операцию, ему все равно грозит поражение, поскольку борьба осложнилась множеством других обстоятельств. Наверное, ему следовало на время уйти в тень, но сейчас это было невозможно. Он должен был прятаться, оставаясь при этом на виду. На этот раз он должен был сыграть роль приманки.
***
Джек замер, почувствовав чье-то присутствие в лачуге. Он передвинул кровать к самой дальней стене и теперь лежал на ней, напряженно прислушиваясь. Дверь открылась, и белая молчаливая фигура появилась на пороге. Казалось, она возникла из ничего, из лунного света, она могла быть привидением, но могла быть и человеком. Фигура медленно двинулась по направлению к нему, и Джек нащупал револьвер.Если это привидение, то ему не страшно оружие, но на всякий случай он снял револьвер с предохранителя и положил палец на курок. Сейчас самым важным было точно определить время, когда стрелять. Стоит ему допустить ошибку, и все будет кончено и с ним, и с его замыслом. А пока он притворялся спящим, не двигаясь и сонно дыша. Если «привидение» что-то заподозрит, если оно остановится, то это будет означать провал.
«Ну давай же, – мысленно поощрял он серебристую тень, которая теперь была совсем близко. – Еще немного, и мы узнаем, кто ты: дух или живое существо».
В ожидании гостей Джек просидел в лачуге целых три дня, и, как оказалось, не напрасно. Он задержал дыхание, когда человек в нерешительности остановился около лежащего на полу брезента. Чтобы обойти его, пришельцу следовало повернуть влево. Этот шаг будет для него роковым…
Затрещали, ломаясь, доски, и Джек соскочил с кровати с револьвером в руке. «Привидения» нигде не было видно, но удар тела о землю и последовавшие за этим – непристойные ругательства, безусловно, свидетельствовали о его материальности.
Джек взял лампу и спички из-под кровати, куда он их спрятал. Зажег лампу и оставил ее возле кровати, а сам осторожно приблизился к дыре в полу, все так же сжимая и руке револьвер, на случай если пришелец вооружен.
– Господи, – только и сумел произнести он, увидев, кто был его гостем. Вебб Кальдерон, отряхивая с себя грязь, стоял внизу, в подполе. Изумление на миг появилось в его глазах при виде Джека и направленного на него дула револьвера, но тут же исчезло.
– Ловушка, – сказал он с холодной улыбкой. – Неплохая идея, Джек. Я ожидал засады, но никак не этого.
– А я вот никак не ожидал, что именно вы явитесь сюда.
Как вы нашли меня, Кальдерон? И для чего я вам нужен?
– Ваша жена сказала мне, что вы можете быть здесь.
– Моя жена? – переспросил Джек. – Что все это значит?
Прежняя ослепляющая ярость вспыхнула в нем, но он не сдвинулся с места. Он хорошо знал людей, подобных Кальдерону. Они умели выжидать, пока противник не совершит какой-нибудь промах.
– Я только говорил с ней, Кэлгейн, но я с ней не спал. А если бы такое случилось, я бы не допустил, чтобы она забеременела.
Джек направил револьвер прямо в лоб Кальдерону, предвкушая, как брызнут мозги и кровь из его пробитого черепа.
– Но я вам не враг. – Вебб немного отступил назад, как бы подтверждая справедливость своих слов. – У нас с вашей женой сделка. Ей кое-что нужно было от меня, а мне от нее. Всего-навсего обмен информацией. Все было весьма цивилизованно.
– Я тоже буду действовать цивилизованно и пристрелю вас одним выстрелом.
Джек вообразил, как ощутит в плече отдачу от выстрела.
Потом он выстрелил, нажал на курок не раздумывая и не рассуждая.
Кальдерон не вздрогнул и не двинулся с места, когда пуля со шлепком ударила в земляную стену позади него.
Тихое ругательство, вылетевшее из его рта, звучало почти как благодарственная молитва.
– Куда вы так спешите, Джек? – спросил он, – Я привез вам новости от Гас. Разве вы не хотите их услышать?
Джек подошел ближе, двумя руками держа револьвер, чтобы в случае необходимости тут же разнести Веббу голову.
– У нее неприятности.
– Какие?
– Боюсь, Джек, вам не понравится то, что вы услышите.
Ярость лишь немного поутихла, и Джек знал, что любая мелочь заставит ее вспыхнуть с прежней силой. Пять лет демон мести жил в его душе, и чаще всего Джеку удавалось держать его в узде, но сегодня демон вырвался на свободу. Более того, сам Джек поощрял его, потому что жаждал насилия и крови. Он жаждал правосудия.
– Предупреждаю вас, Кальдерон, что я хочу услышать от вас только хорошие новости.
Они молча, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.
– Она потеряла ребенка, – наконец сказал Кальдерон. – И очень огорчена.
Джеку почудилось, что чей-то тяжелый кулак ударил его под ложечку. Он еле удержался на ногах, но тут же отверг страшное известие.
– Потеряла ребенка? Не может быть. Она только что узнала, что беременна.
– Женщина может потерять ребенка в любой момент, но не в этом дело. Гас, видимо, очень его хотела. Она в полном отчаянии. Она не выходит из своей комнаты и отказывается видеть доктора.
Если Джек раньше еще сомневался, нужна ли ему Гас, то теперь он твердо знал, что она для него дороже всего на свете.
Старые потери превратили его в сгусток страданий, казалось, его сердце окаменело от горя и уже ничто не могло его тронуть.
И все же где-то тлел крошечный уголек надежды, крошечное пламя, готовое разгореться при дуновении даже самого слабого ветерка. Пламя разгорелось, сердце Ожило и снова отозвалось на боль.
Кальдерон продолжал говорить. Странно, но его Голос и успокаивал, и волновал одновременно.
– Она не сможет с этим справиться без вас, Джек, – говорил он. – Она в опасности, и Бриджит тоже, но они ничего не подозревают.
Шрамы па теле Джека, казалось, снова начали кровоточить.
– Какая это опасность? – спросил он.
Кальдерон поднял голову и посмотрел на него.
– Я не могу вам больше ничего сказать.
– Подлец!
– Стреляйте, если вам кажется, что это поможет делу.
Давайте, убейте меня, если не можете придумать ничего другого. – Опять та же холодная улыбка появилась на губах Кальдерона и заморозила блеклую голубизну его глаз. – Вам не привыкать.
Джек не слышал слов Кальдерона. Он изнемогал от боли.
Гас потеряла ребенка. Он готов был в приступе горя сокрушить все вокруг себя. Он хотел упасть на колени и разрыдаться. Ему необходимо поскорее выбраться отсюда и поспешить к Гас, чтобы поддержать ее в трудную минуту.
Он может взять машину Кальдерона и уехать, оставив его на съедение змеям. Но что-то удерживало Джека от подобного шага. Все не так просто. Сквозь пелену боли он разглядел признаки опасности. Возможно, в доме Феверстоунов его поджидала ловушка и Кальдерон искусно заманивал его в нее.
– Почему вы мне все это рассказываете? – спросил Джек. – Какая вам от этого выгода?
– Давайте будем считать, что я заинтересован в исходе игры, и остановимся на этом.
Джек колебался, не зная, надо ли наконец задать вопросы, мучившие его на протяжении пяти лет: «Это вы, Кальдерон, организовали кражу Ван Гога? Вы стояли за похищением и убийством моей Хейли? Это вы были тем чудовищем, Кальдерон?
Вы и сейчас чудовище?»
Каждый вопрос он мысленно посылал Кальдерону и так же мысленно ждал от него ответа.
Кальдерон молчал.
И хотя Джек не верил в чудеса и мистику и уже много лет вообще ни во что не верил, незримая нить связала их на мгновение, и он почувствовал, что знает Вебба Кальдерона давным-давно. Что их объединяет некая тайна… Что Кальдерон дал ему ответы на все его вопросы, но он, Джек, не понял их значения…
– Мы, люди, выполняем то, что на нас возложено, – сказал Кальдерон. – В остальном мы полагаемся на богов.
Идите и сделайте то, что на вас возложено, Джек. Иначе вы съедите себя заживо.
– Я не знаю, о чем идет речь, черт побери.
– Я говорю о вас, человеке, который лишился всего. Энергия без применения разрушает сама себя. Это ее предназначение, а у вас избыток энергии. Так используйте же ее, если не хотите погибнуть.
Джек почувствовал, что задыхается от волнения.
– Что вам известно о краже натюрморта Ван Гога? – наконец спросил он. – Того, что похитили из сейфа в Эль-Сегундо пять лет назад. Что вы знаете об этом?
Вебб покачал головой:
– Ничего такого, что могло бы помочь вам сейчас. Вы не могли спасти Мэгги, но вы можете спасти Гас. Отправляйтесь к ней. Спасите свою жену, Джек. Спасите себя.
– Скажите мне что-нибудь еще, Кальдерон!
– Лучше убейте меня. Я уже сказал вам все, что мог. Что же вы не стреляете? Размозжите мне голову. Пожалуйста. Я буду только рад.
Джек отступил от дыры в полу.
– Если вы меня обманываете…
– Если там вас ждет ловушка, шансы таковы, что скорее всего вы не выживете. Если же все-таки вам удастся выбраться, не тратьте времени и не возвращайтесь сюда. Меня вы здесь не найдете.
***
На машине Вебба Кальдерона Джек поспешил обратно в Лос-Анджелес. Он промчался по автостраде номер 395, а затем по извилистому шоссе номер 14 спустился в национальный парк.Он столько времени держал взаперти свои чувства, что забыл о существовании каких-либо других переживаний, кроме умерщвляющей ненависти к себе, да и это чувство казалось ему ненастоящим. Он был человеком без сердца, все, что он умел, так это вырезать его изображение на дереве.
Боль превозмогала все остальные его чувства. Боль и ненависть. Эмоции превращают тебя в тряпку. Теперь это казалось смешным. Он торопился домой, к Гас, и к черту все остальное, что бы там ни случилось.
Черный «ягуар» Кальдерона отлично держал дорогу, с ревом проносясь через загадочные холмы, голубые от лунного света. На скорости девяносто миль повороты возникали один за другим с невероятной быстротой и будили воспоминания об автомобильной катастрофе, мертвой женщине и убитом младенце.
Эмоции ослабляют. Эмоции обрекают на смерть…
Он все крепче сжимал руль. Ему надо остановиться и все обдумать.
Джек не представлял себе, сколько времени он просидел в «ягуаре» на обочине тихой боковой дороги, обдумывая свой следующий шаг, который, по всей вероятности, приведет его к гибели. Казалось, он просидел в неподвижности многие часы и даже дни, потому что начал чувствовать холод. Он не мог по-настоящему оценить риск, связанный со спасением Гас. И самое главное, слишком глубоко в нем укоренился инстинкт самосохранения, основа успешного ведения партизанской войны. Пожалуй, это не был вопрос его собственной безопасности. И не вопрос искупления его вины. Что ему спасать, когда от него самого почти ничего не осталось…