Фостер Алан Дин. Чужой

   В передней части этого громадного жужжащего комплекса располагалось небольшое остекленное помещение, где сидя в креслах отдыхали двое. Это были инженеры, в обязанности которых входило обеспечение бесперебойной работы всех машин и механизмов. Они заботились о механизмах, а механизмы заботились о них.
   Большую часть времени машины сами прекрасно справлялись с заботой о себе, давая людям возможность тратить время на более достойные занятия. Например, потягивать пиво и рассказывать непристойные анекдоты. Сейчас была очередь Паркера развлекать своего напарника. Он, наверно, уже в сотый раз рассказывал историю, которая ему самому очень нравилась.
   — .и мадам со слезами бросилась мне на шею, умоляя спасти этого простака, — вспоминал Паркер. — Бедняга даже не понял, как попал туда. Ты же помнишь этот зал. Все четыре стены, пол и потолок — все из сплошных зеркал, а с потолка свисают сети, предохраняющие от ударов о стены. Это место не для слабонервных. Ребята решили подшутить и создать имитацию свободного падения. Представляешь, как он запаниковал, когда все вокруг завертелось! Эти зеркала совсем сбили его с толку. С перепугу его начало рвать. Он никак не мог унять рвоту. Я думаю, бедняга надолго запомнит эту шуточку.
   — Да, — улыбнулся Бретт.
   Паркер отхлебнул еще пива и, откинувшись в кресле, лениво нажал клавишу на своем терминале. Зажегся зеленый огонек.
   — Какой у тебя сигнал? — спросил он у Бретта.
   — Зеленый, — отозвался тот.
   — У меня тоже.
   Паркер наблюдал за пузырьками в бокале с пивом. Всего несколько часов назад он вышел из гиперсна, но уже скучал. Все механизмы работали исправно, делать было решительно нечего, да и поговорить было не с кем, не считая Бретта. Хотя о чем можно было говорить с человеком, для которого произнести нормальное предложение из нескольких слов было равносильно подвигу.
   — Мне кажется, — проговорил Паркер, — что Даллас намеренно игнорирует наши разговоры о премии. Может, конечно, он и не распоряжается финансами, но он же капитан. Если бы он захотел, он мог бы написать рапорт или, по крайней мере, замолвить за нас словечко. Это сыграло бы свою роль.
   Его размышления были прерваны сигналом переговорного устройства.
   — О, господи! Что там еще такое? Невозможно спокойно посидеть несколько минут.
   — Верно, — согласился Бретт, наклоняясь вперед и прислушиваясь. Голос Рипли произнес:
   — Сбор в кают-компании.
   — Сейчас не время обеда, да и до ужина еще далеко, — Паркер был в замешательстве. — Либо мы собираемся разгружаться, либо… — ой вопросительно посмотрел на своего коллегу — Скоро узнаем, — отозвался Бретт.
   По дороге в кают-компанию Паркер с отвращением посмотрел на далекие от антисептической чистоты стены коридора "С".
   — Хотел бы я знать, почему остальные никогда не спускаются сюда? Вот где настоящая работа!
   — По той же причине, по которой нам так мало платят.
   — Знаешь, что я тебе скажу? Это все дурно пахнет.
   Тон, которым эти слова были произнесены, не оставлял сомнений в том, что Паркер имел ввиду совсем не запах, исходивший от коридорных стен.

Глава 2

   Небольшая по размеру кают-компания с трудом вмещала в себя весь экипаж. Обычно теснота не замечалась, поскольку семеро астронавтов практически никогда не ели одновременно. Ра бегавший круглосуточно автоповар косвенным образом поощрял индивидуализм, так как каждый мог поесть, когда ему вздумается. Но сейчас, собравшись все вместе, члены экипажа чувствовали себя неуютно, старались не толкаться и не действовать друг другу на нервы.
   Паркер и Бретт были недовольны и даже не пытались скрыть своих чувств. Единственным утешением для них служило то, что, во всяком случае, не неполадки в двигателях были причиной экстренного собрания экипажа. Рипли уже успела сообщить им о своем открытии.
   Паркер предполагал, что им всем снова придется погрузиться в гиперсон, и про себя ругался. Кроме того, что эта процедура была малоприятна сама по себе, это еще и означало отсрочку возвращения домой и того момента, когда им, наконец, выплатят заработанные деньги.
   — Мы знаем, капитан, что еще не достигли Солнечной системы, — сказал Кейн от имени всех остальных, выжидательно смотревших на Далласа, — и что Мать разбудила нас не вовремя. Пора узнать, почему.
   — Сейчас узнаете, — ответил Даллас. — Как вам известно, произнес он со значением, — Мать запрограммирована таким об разом, чтобы прервать полет и вывести нас из гиперсна в случае возникновения особых обстоятельств. Он сделал паузу для усиления эффекта.
   — Так вот, они возникли.
   — Это должно быть действительно что-то серьезное, — сказала Ламберт, наблюдая за котом, который играл с бликами на сигнальном устройстве. — Вывести весь экипаж из гиперсна не такое уж простое дело. Здесь всегда есть элемент риска.
   — Расскажи-ка об этом, — пробормотал Паркер так тихо, что его услышал только Бретт.
   — Могу вас обрадовать, — продолжал Даллас. — Причина заключается не в том, что обнаружены какие-то неполадки. Мать говорит, что у нас все в порядке с техникой.
   Вздох облегчения пронесся по кают-компании.
   — Чрезвычайные обстоятельства связаны с чем-то, что находится вне корабля, в частности, в той неизученной системе, к которой мы приближаемся, на одной из ее планет.
   Даллас посмотрел на Эша, который понимающе кивнул.
   — Мы уловили передачу, источник которой неизвестен. Это искаженный сигнал, и Матери пришлось над ним потрудиться, однако это, без сомнения, сигнал тревоги.
   — Это очень странно, — Ламберт была озадачена. — Из всех возможных передач сигнал тревоги наиболее простой и понятный. Почему же у Матери возникли сложности с его расшифровкой?
   — Мать считает, что это не обычный передатчик. Это акустический бакен, который посылает сигналы с интервалами в двенадцать секунд. Но не это самое удивительное. Мать полагает, что этот сигнал внеземного происхождения.
   Эти слова вызвали ропот удивления. Когда волнение немного улеглось, Даллас пояснил:
   — Мать не совсем в этом уверена. Этого уже я не понимаю. Я никогда прежде не видел, чтобы компьютер сомневался. Неведение — может быть. Но не сомнение. Я впервые сталкиваюсь с этим.
   — Тем не менее, она достаточно уверена в том, что это сигнал тревоги, чтобы разбудить нас.
   — Ну и что? — спросил Бретт с видом крайнего безразличия.
   Кейн ответил с ноткой раздражения в голосе:
   — Послушайте, ребята. Вы же знаете наши инструкции. Пункт В-2 «Директив Компании межпланетных перевозок» обязывает нас в таких случаях оказывать любую посильную помощь и содействие. Независимо от того, сделан ли вызов людьми или кем-нибудь еще.
   Паркер в сердцах пнул ногой какой-то ящик:
   — Черт возьми, ненавижу говорить об этом, но мы — коммерческий буксир с огромным, неповоротливым грузом. Не какой-нибудь спасательный звездолет. Такие ситуации не предусмотрены нашим контрактом. Хотя, — его лицо несколько прояснилось, — если за это полагается дополнительное вознаграждение…
   — Ты лучше перечитай свой контракт, — прервал его Эш и с четкостью, которой он очень гордился, процитировал: «Любой систематический сигнал, предположительно разумного происхождения, должен быть исследован. В случае неисполнения может быть наложен штраф в размере полной оплаты за полет и всех премий». Как видишь, ни единого слова о дополнительном вознаграждении за помощь в экстремальных ситуациях.
   Паркер, ничего не ответив, еще пнул ящик. Ни он, ни Бретт не считали себя героями. Те силы, что заставили их корабль оказаться в неведомом мире, могли столь же неуважительно обойтись и с ними самими. У него не было фактов, но он трезво смотрел на вещи и был склонен к пессимизму.
   Бретт же рассматривал происходящее с точки зрения задержки выплаты вознаграждения.
   — Мы отправляемся туда. Ничего другого нам не остается, — произнес Даллас, поочередно вглядываясь в глаза им обоим. Он был уже сыт по горло этими двоими. Он и сам горел нетерпением оказаться дома и разгрузить корабль, но в жизни бывают моменты, когда следует сразу же проявить твердость, чтобы «выпускание пара» подчиненными не переросло в открытое неповиновение.
   — Ладно, — сказал Бретт злобно.
   — Ладно, что? — переспросил Даллас.
   Техник был не дурак. Тон Далласа и выражение его лица ясно давали понять, что тот не потерпит возражений.
   — Ладно… Мы отправляемся туда, — и, поскольку Даллас не сводил с него взгляд, Бретт добавил с усмешкой, — сэр.
   Даллас вопросительно посмотрел на Паркера, но тот уже покорился неизбежности.
   — Мы сможем приземлиться на этой планете? — спросил капитан у Эша.
   — Кто-то же смог…
   — Я имею ввиду следующее, — сказал Даллас многозначительно. — Приземлиться — мирное слово. Это означает выполнить ряд операций, чтобы спокойно и безопасно посадить корабль на твердую поверхность. Мы же летим на сигнал тревоги. Это подразумевает события, которые могут оказаться вовсе не мирными. Мы должны выяснить, что там произошло. А для этого нужно подкрасться незаметно, можно сказать, на цыпочках.
   В командном отсеке находился освещенный картографический стол. Даллас, Кейн, Рипли и Эш окружили его, а Ламберт осталась на своем посту.
   — Вот это где, — Даллас указал на светящуюся точку на столе — Я хотел бы, чтобы вы все это послушали.
   Они вернулись на свои места, и Даллас кивнул Ламберт. Она нажала клавишу, и отсек наполнился свистящим шумом, создававшим постоянный фон. Внезапно раздался звук, от которого у присутствующих мороз пробежал по коже. Он продолжался двенадцать секунд и снова сменился фоновым шумом.
   — О, господи! — произнес потрясенный Кейн.
   Ламберт выключила динамик и в отсеке воцарилась тишина.
   — Что же это такое, черт побери? — Рипли передернуло, словно она увидела дохлятину в своей тарелке во время обеда. — Никогда не слышала такого сигнала тревоги.
   — Мать назвала эти сигналы «чужими». Что-то в них ускользает от ее понимания.
   — А вдруг это голос? — высказала предположение Ламберт и тут же пожалела о сказанном, увидев, какое впечатление ее слова произвели на окружающих.
   — Скоро узнаем. Ты установила точное местонахождение бакена?
   — Я обнаружила планету, откуда поступают эти звуки.
   Ламберт повернулась к терминалу, предпочитая впредь иметь дело с техникой, чем высказывать обескураживающие мысли.
   — Мы достаточно близко.
   — Иначе Мать не разбудила бы нас, — пробормотала Рипли.
   — Сообщаю координаты: прямое восхождение — шесть минут двадцать секунд; склонение — минус тридцать девять градусов две секунды.
   — Покажи мне ее на экране.
   Навигатор нажала несколько кнопок, и один из обзорных экранов ожил, дав изображение яркой светящейся точки.
   — Высокое альбедо^[3]. Нельзя ли приблизить изображение?
   — Постараюсь.
   Внезапно изображение увеличилось, и глазам присутствующих предстала невыразительная, слегка сплющенная у полюсов планетка, парящая в пустоте.
   — Черт ее побери, — сказал Даллас беззлобно. — Ты уверена, что это она? Там их довольно много.
   — Все верно, это она. Небольшой планетоид. Не больше тысячи двухсот километров в диаметре.
   — Период вращения?
   — По предварительным данным, около двух часов. Через десять минут скажу точнее.
   — Для начала неплохо. Какова сила тяжести?
   Ламберт сделала выборку информации.
   — Восемьдесят шесть сотых. Должно быть, довольно плотное небесное тело.
   — Только не говори об этом Паркеру и Бретту, — сказала Рипли. — Они решат, что планетка состоит из тяжелых металлов и вместо поисков источника сигналов займутся старательским делом.
   Реакция Эша была более прозаической:
   — Мы сможем по ней нормально передвигаться.
   Экипаж занялся подготовкой к выходу на орбиту неизвестной планеты. «Ностромо» приближался к ней, буксируя за собой огромную платформу с резервуарами и перегонной установкой.
   — Приближаемся к апогею расчетной орбиты. Начинаю отсчет. Двадцать секунд, девятнадцать, восемнадцать…
   Ламберт продолжала обратный отсчет, а вокруг работали остальные.
   — Поворот корабля направо по рысканью на девяносто два градуса, — деловито произнес Кейн.
   Буксир с грузом начал разворот, проделывая в космическом пространстве немыслимый пируэт. Были включены вспомогательные двигатели.
   — Есть выход на экваториальную орбиту! — доложил Эш.
   — Сообщи давление в камере сгорания.
   Эш проверил показания и, не поворачиваясь к Далласу, сказал:
   — Три целых, сорок пять сотых ньютона на квадратный метр, сэр!
   — Доложи, если оно изменится.
   Эш был на редкость компетентным специалистом. Ничто не могло сбить его с толку. Поддержка Эша при выработке решений обычно придавала уверенности Далласу.
   — Приготовиться к отделению от платформы. Инженерный отсек, приготовиться к отделению!
   — Тангаж — в норме, — доложил Паркер без тени обычного сарказма.
   — Рыскание — в норме, — добавил Бретт.
   — Пересекаем терминатор, — объявила Ламберт. — Выходим на ночную сторону планеты.
   Внизу, под кораблем, плотный облачный покров планеты был как бы рассечен надвое: одна часть освещалась чужим солнцем; другая была темна, как могила.
   — Приготовиться, приготовиться… — Ламберт по очереди включала тумблеры. — Пятнадцать секунд… десять… пять… четыре. Три. Две. Одна. Замок!
   — Есть отделение, — коротко сказал Даллас.
   Между кораблем и буксируемой платформой появился промежуток, который увеличивался с каждой минутой. Две конструкции — одна маленькая и обитаемая, другая громадная и безлюдная — медленно отплывали друг от друга. Даллас наблюдал за отделением на экране номер два.
   — Стыковочный узел свободен, — объявила Рипли после короткой паузы.
   — Прецессия скорректирована, — Кейн откинулся в кресле, позволяя себе расслабиться на несколько секунд. — Все проделано четко. Расстыковка прошла успешно. Полный порядок.
   Даллас посмотрел на навигатора:
   — Ты уверена, что платформа действительно осталась на устойчивой орбите? Мне бы не хотелось, чтобы два миллиарда тонн нефти рухнули вниз и загорелись, когда мы будем на поверхности заниматься поисками. Атмосфера недостаточно плотная, чтобы защитить нас в этом случае.
   Ламберт проверила расчеты.
   — Она спокойно пробудет на этой орбите по крайней мере год, сэр.
   — Отлично. Можно быть спокойным и за деньги, и за наши головы. Приготовиться к атмосферному полету.
   Пятеро астронавтов занялись подготовительными операциями. Кот Джонс уселся рядом с левым иллюминатором, с интересом наблюдая за приближающимися облаками.
   — Снижаемся, — Ламберт полностью сосредоточила внимание на одном из датчиков. — Пятьдесят тысяч метров. Сорок пять тысяч. Входим в атмосферу.
   Даллас внимательно наблюдал за своими приборами, запоминая и сопоставляя десятки постоянно меняющихся показаний. Пилотированием корабля в открытом космосе обычно занимались компьютеры.
   Совсем иное дело — полеты в атмосфере. Здесь все зависело от мастерства пилота.
   «Ностромо» коснулся брюхом серо-коричневых облаков. — Внизу должно быть довольно противно.
   Рипли подумалось: «Как это похоже на Далласа!». Они опускались на совершенно незнакомую планету, откуда другой космический корабль посылает в пространство нечеловеческие сигналы тревоги; впереди их ждет полная неизвестность, а для Далласа это всего лишь «противно». Она часто задумывалась, почему такой квалифицированный специалист, как их капитан, пилотирует буксиры, подобные «Ностромо». Если бы Рипли могла читать мысли Далласа, ответ ее очень бы удивил. Ему просто нравилось это занятие.
   — Расчеты вертикального спуска завершены. Начинаем спускаться. Небольшая корректировка курса, — доложила Ламберт.
   — Какую поправку надо сделать на метеоусловия?
   — Пока все нормально, сэр. О метеоусловиях можно будет судить, когда спустимся ниже облачного покрова.
   «Ностромо» зашел в толщу облаков, и обзорные экраны заволокло мутью. Однако приборы по-прежнему действовали исправно. Корабль несколько раз тряхнуло, но в целом вход в плотные слои атмосферы прошел благополучно, благодаря точности курса, проложенного Ламберт, и мастерству Далласа как пилота. Атмосферные вихри продолжали толкать корабль.
   — Турбулентность, — проговорила Рипли, пытаясь справиться с управлением.
   — Включи навигационные и посадочные огни, — Даллас пытался разглядеть что-либо на обзорных экранах. — Может быть, удастся что-нибудь увидеть.
   — Вы не сможете тягаться с приборами, — сказал Эш. — Особенно в таких условиях.
   — Конечно, я не смету их заменить. Но тем не менее, мне хотелось бы видеть все своими глазами.
   Мощные лучи прожекторов «Ностромо» не в силах были пронзить облака, однако они осветили экраны, а от них, в свою очередь, стало светлее в командном отсеке. Ламберт казалось, что корабль плывет сквозь чернила.
   Паркер и Бретт не могли видеть облачного покрова снаружи, но они ощутили его на себе. Инженерный отсек внезапно накренился.
   Паркер выругался про себя.
   — Что это такое? Ты слышишь?
   — Да, — Бретт, нервничая, всматривался в показания приборов. — Падает давление в воздухозаборном устройстве номер три. Должно быть, мы потеряли предохранительный кожух. Да, третий воздухозабор вышел из строя. Через него идет пыль.
 
   — Отключи его немедленно!
   — А что я, по-твоему, делаю?
   — Превосходно, ничего не скажешь! Теперь все забито пылью.
   — Ничего страшного… я надеюсь, — сказал Бретт. — Можно пустить воздух в обход, и выдуть всю пыль обратно.
   — Боюсь, не так все просто, — Паркеру не хотелось думать о том, что эта абразивная пыль могла сделать с изоляцией воздухозабора. — Сквозь что же, черт побери, летим? Что это, облака или скалы? Если мы не разобьемся, то уж, во всяком случае, можем схлопотать короткое замыкание в какой-нибудь важной цепи.
   Не подозревая о том, что происходит у инженеров, пятеро астронавтов в командном отсеке напряженно работали, чтобы посадить буксир целым и невредимым как можно ближе к бакену.
   — Приближаемся к источнику сигнала, — Ламберт напряженно наблюдала за датчиками. — Осталось двадцать пять километров, двадцать. Десять, пять…
   — Замедляем ход и разворачиваемся, — Даллас склонился над рычагами ручного управления..
   — Корректировка курса на три градуса, четыре минуты вправо. Пять километров до центра поисковой окружности.
   Даллас снова взялся за рычаги.
   — Три километра, два… — голос Ламберт звучал взволнованно то ли от близости источника сигнала, то ли от сознания связанной с ним опасности. — Мы практически кружим прямо над бакеном.
   — Отличная работа, Ламберт. Рипли, на что похожа местность? Выбери место посадки.
   — Уже занимаюсь этим, сэр.
   По мере того, как Рипли всматривалась в дисплей, недовольство ее росло. Даллас следил за тем, чтобы корабль не удалялся от цели, в то время как Рипли пыталась составить представление о невидимом ландшафте. Судя по показаниям приборов, это была практически ровная пустыня.
   — Радар уловил помехи, — доложила Рипли. Сонар тоже фиксирует помехи. То же и в инфракрасном диапазоне. Сейчас посмотрю в ультрафиолетовом.
   — Есть место для посадки?
   — Насколько я могу судить, — сказала Рипли, полностью расслабившись, — внизу абсолютно ровная поверхность. Садиться можно где угодно.
   Даллас мысленно представил себе потоки лавы, слегка покрытые сверху застывшей коркой.
   — Да, но что это за поверхность? Вода, песок или что еще? Кейн, это необходимо уточнить. Поскольку внизу ровно, я могу опустить корабль без опаски так низко, насколько потребуется.
   Кейн щелкнул тумблерами.
   — Пока трудно сказать определенно…
   Даллас еще немного снизился. Ламберт следила за датчиками. Ниже опускаться было уже опасно. При той скорости, с которой они летели, малейшая неожиданность могла привести к критической потере контроля.
   Кейн всматривался в контурные линии, которые вычерчивал корабельный сканер.
   — Так, теперь ясно. Это остывшая планета. В основном базальт, местами риолит, кое-где застывшая лава. Никаких следов тектонической деятельности.
   — Ты абсолютно в этом уверен? — спросил Даллас.
   — Планетка слишком стара, чтобы это было иначе, — в голосе старшего помощника прозвучало легкое раздражение. — Можете не сомневаться. Думаете, мне хочется, чтобы мы приземлились в жерле вулкана?
   — Хорошо, хорошо. Извини меня. Просто я хотел убедиться. Со времени учебы мне не приходилось совершать посадку без карт и бакенов. Я немного нервничаю.
   — Как и все мы, — немедленно откликнулась Ламберт.
   — Тогда будем садиться.
   Никто не возражал.
   — Я буду снижаться по спирали и, насколько позволит ветер, постараюсь сесть поближе к цели. Следи за бакеном, Ламберт. Мне бы не хотелось сесть прямо на крышу попавшего в беду корабля. Предупреди меня, если мы приблизимся на опасное расстояние.
   Были сделаны необходимые уточнения, и «Ностромо» начал снижаться, борясь с беснующимся ветром.
   — Высота пятнадцать километров, — вела отсчет Рипли, — двенадцать, десять, восемь…
   Скорость полета снижалась.
   — Пять… три… два. Один километр. Уменьшить скорость. Включить двигатели мягкой посадки.
   — Есть включение! — Кейн напряженно работал за своим терминалом. — Теперь посадку обеспечивает компьютер.
   Специальный сигнал оповестил экипаж, что с этой минуты Мать взяла на себя функции пилота, управляя посадкой с точностью, не доступной обычному человеку.
   — Заглушить двигатели!
   Даллас, проверив еще раз показания приборов, выключил несколько тумблеров. — Двигатели отключены.
   Астронавты не сводили глаз с экранов. — Осталось девятьсот метров, восемьсот, семьсот, шестьсот…
   Рипли продолжала отсчет метров в сотнях, затем перешла на десятки. В пяти метрах над поверхностью корабль замер, словно колеблясь.
   — Выпустить посадочные опоры!
   Кейн моментально отреагировал на команду. Несколько толстых металлических ног выдвинулись из брюха корабля, сделав его похожим на гигантского жука.
   — Четыре метра… Уфф!
   Рипли остановилась. «Ностромо» остановился тоже, едва его опоры коснулись бесплодной каменистой поверхности планеты. Мощные амортизаторы смягчили посадку.
   — Мы сели…
   Внезапно раздался щелчок. Вероятно, где-то произошло короткое замыкание. Корабль содрогнулся. Его металлический корпус завибрировал, издавая звук, похожий на стон. Свет в командном отсеке погас. Датчики предупреждали об опасности, масштабы аварии росли, как снежный ком.
   Когда удар сотряс инженерный отсек, Паркер и Бретт готовились открыть по очередной банке пива. Сквозь стеклянные стены своей кабины они увидели, как в машинном отделении взорвались трубы, проложенные под потолком. У них в кабине загорелись и взорвались три панели. Свет погас. Паркер пытался нащупать включатель запасного генератора.
   В командном отсеке царило смятение. Когда возгласы и вопросы немного поутихли, Ламберт высказала здравую мысль:
   — Запасной генератор, наверное, поврежден.
   Она сделала шаг и больно ударилась коленом о консоль. Кейн придвинулся к стене и ощупью добрался до приборной доски. Его пальцы в темноте нащупывали знакомые кнопки. Наконец он нашел выключатель индивидуального аварийного освещения и нажал его. При тусклом свете маленькой лампочки Даллас и Ламберт смогли сделать то же самое. При таком освещении уже можно было работать.
   — Что случилось? Почему не работает запасной генератор? В чем причина аварии?
   Рипли вызвала по селектору инженерный отсек.
   — Паркер, что случилось? Каково состояние механизмов?
   — Гнусное, — в голосе Паркера слышалась тревога. — Проклятая пыль набилась в двигатели. Мы не смогли вовремя от нее избавиться. Произошло возгорание.
   — И значительное, — добавил Бретт.
   Возникла пауза, во время которой было слышно лишь шипение огнетушителей в инженерном отсеке.
   — Воздухозаборники засорены, — наконец раздался голос Бретта. — У нас невыносимо жарко. Боюсь, сгорел целый отсек.
   Даллас посмотрел на Рипли.
   — Эти двое слишком заняты. Постарайтесь сами что-нибудь выяснить. Я надеюсь, черт побери, что пострадало только машинное отделение, но все может быть гораздо хуже. Цела ли обшивка? А если нет, то насколько серьезны повреждения?
   Рипли проверила показания аварийных индикаторов герметичности, после чего ответила уверенно:
   — Повреждений корпуса нет. Давление постоянно во всех отсеках. Эш работал за собственным терминалом, который, как и все остальные, был снабжен автономным источником питания на случай аварии в энергосети.
   — Я тоже считаю, что герметичность не нарушена. Никаких признаков загрязнения нашего воздуха наружной атмосферой.
   — Это лучшие новости за последнюю минуту. Кейн, попробуй включить экраны наружного обзора.
   Кейн поспешил выполнить распоряжение капитана. Экраны на мгновение замерцали, затем вновь погасли.
   — Ничего. Снаружи мы так же слепы, как и внутри. Не запустив генератор, мы ничего не сможем увидеть. Батарей для этого недостаточно.