Страница:
По самой крайности, если Амплитуру удастся отразить нападение, стянув для этого отовсюду необходимые силы, то Узору удастся одержать крупные победы на оголенных мирах. Стратеги Узора были уверены в своих планах, даже не имея возможности предсказать, в каком из направлений последует успех. Но победа будет отражена – просто никто не может знать наверняка, где она произойдет.
Как и сотни других офицеров, Неван регулярно получал официальные приказы. Лалелеланг, единственная вейс среди солдат-людей, с энтузиазмом продолжала работать, записывая, анализируя создание и отправление войсковых соединений. Она стала настолько привычным зрелищем, что в армейской круговерти никто уже не отпускал замечаний по поводу ее присутствия, и у нее появилась возможность ходить среди солдат с небывалой прежде свободой и спокойствием.
С Весилиана, с Третьей планеты Нойонга, с Олебебунды, Дидона и десятка других незначительных планет уже отбыли огромные флотилии. Приготовления продолжались в подпространстве и будут продолжаться там до самого момента выныривания. О строении поверхности планет Амплитура мало чего было известно, но никто не сомневался, что они будут подходить под общие мерки для населенных, цивилизованных планет: единый, обширный материк, омываемый со всех сторон океанами, вокруг которого раскиданы по шельфу немногочисленные острова. От всеобщей схемы отклонялась только Земля. От Аила и Эила таких сюрпризов не ждали. В зависимости от степени неожиданности, которой удастся достичь Узору, реакция Амплитура представлялась различной. Но несмотря на тщательнейшие проработки, никто ни на одном из кораблей ударной группы не был готов к тому, что встретит их сразу же после выхода из подпространства.
А встреча была организована в форме сообщений по открытой связи, которое повторялось непрерывно на дюжине основных языков Узора. Исходило оно с обоих миров Амплитура и эффективнейшим образом расстроило любые варианты тщательно разработанного плана нападения. Естественно, первым делом это было принято за уловку, отчаянный отвлекающий маневр, который дал бы защитникам время мобилизовать и сконцентрировать оборонительные рубежи. Несколько командиров боевых кораблей были вовсе за то, чтобы не обращать внимания на это сообщение, переданное по всем частотам, и продолжать операцию согласно разработанному плану. Но настойчивость вещания, отсутствие отпора со стороны орбитальных защитных систем и соответствующие сообщения от Мазвека, Криголита и других соседей по альянсу, только усилили веру в то, что это не обман. И все равно, высшему командованию трудно было поверить своим ушам. Специалисты-дешифровщики и другие сотрудники разведслужб принялись за работу, исследуя глубины сообщения, равно как и перемещения на поверхности Эила, на орбите которого вынырнула великая армада. Укрепления на поверхности, определенно, имелись, но задействованы не были. И – сколь бы невероятным не показалось это сначала – специалисты на борту стали сходиться на мысли, что назойливо повторяющееся сообщение вполне может соответствовать действительности. Амплитурологи указали, что помимо прочего это подтверждается в значительной степени социокультурными прецедентами.
Амплитур не врал.
Как и все в их обществе, даже радость была окрашена у людей в агрессивные тона. Она держалась в сторонке, жалась к стенам, дабы не быть затоптанной в потоке безраздельного ликования. Она мало внимания обращала на происходящее, поскольку неоднократно наблюдала и записывала подобное, – она была свидетельницей стандартной сцены стадного триумфа приматов.
Она нашла его сидящим сбоку у иллюминатора и созерцающим проносящиеся внизу панорамы родины амплитуров.
– Что такое? Что вы хотите сказать? – Рекордер у нее был включен. Как всегда, гримасы на лице давали восхитительную картину человеческого мыслительного процесса. Однако нынешнее его выражение она затруднялась перевести. Он выглядел одновременно смутившимся и задумчивым.
– Это все из-за проклятого Амплитура. Они сдались.
– Сдались? Но почему? Они что, потерпели где-то еще крупное поражение?
– Никто не знает. Никто, похоже, толком ничего не понимает. У всех по-прежнему полно вопросов. Амплитур же тем временем позволяет кораблям беспрепятственно приземляться, а их орбитальные вооружения никак не реагируют на наше присутствие Ходит гипотеза – но это только гипотеза – что едва они увидели, какими силами мы на них нападаем, тут же решили избежать напрасных потерь, прежде чем они произойдут. Да, Лалелеланг, Великая Война окончена.
Не будучи способной самостоятельно взобраться на скамейку, сконструированную под человека, она поджала ноги и уселась рядом с ним на полу.
Вся их жизнь целиком очерчивалась войной, если и не сводилась к ней. Поколение за поколением не знали ничего, кроме войны. Они воспитывались под ее давящим присутствием, довлеющим над сознанием. Причина конфликта лежала в глубокой древности, он брал начало тысячу с лишним лет назад, когда произошел первый контакт между Узором и Сспари. Так могло ли такое присутствие просто исчезнуть?
– Все кончено, – сказал полковник Страат-иен. – Но сколько времени пройдет, прежде чем уляжется истинное значение этих слов? И что будет теперь?
– Это едва ли кажется возможным, – пропела она за неимением ничего более продуманного. Человек пожал плечами.
– Возможно это или невозможно, но так случилось. Согласно тем немногим сводкам, что мне довелось просмотреть, прямо сейчас, когда мы здесь сидим, враг сдает оружие, транспорт, средства связи – все. Нет больше войны. Не с кем больше драться.
– Вейсы никогда ни с кем не дрались, – напомнила она.
– Вы знаете, что я имею в виду, – нетерпеливо ответил он. – Узор. Он, вероятно, просто распадется за ненадобностью, как только Амплитур будет полностью разоружен. Он и возник-то специально с целью противостояния им. А как только их победили и заизолируют, Вейс и Гивистам, О'о'йан и С'ван – и все остальные тоже несомненно захотят снова пойти своим независимым путем.
– Я не уверена, что согласна с вами. Узор на протяжении уже стольких веков представляет из себя действующую организацию, что вполне может просуществовать еще очень долго – даже после того, как исчезнет первоначальная причина, побудившая к его основанию. – Поведайте мне свои мысли, полковник Неван. Это настоящая капитуляция или очередная хитрая задумка вечно непроницаемых амплитуров?
– Я думаю, что это какой-то трюк, но командование укомплектовано личностями куда более чувствительными, чем я. И даже если Амплитур пытается нас обмануть, с'ваны не дадут себя одурачить. – Он кивнул в сторону жестикулирующих, галдящих военных. – Именно поэтому я считаю празднование преждевременным. Никому еще не дали команды «отбой». Но невозможно заставить людей не реагировать на новости. – Он пожал плечами.
– Не знаю уж, что может сделать Амплитур без кораблей и вооружений, при том, что силы Узора расположатся на его планетах.
– Давайте предположим, что это реальность и что все это на самом деле означает конец войны. Что, по-вашему, теперь произойдет?
– С чем?
– С вами, с вашими товарищами-людьми.
– Что? А, вы про ваши теории. – Он доверительно улыбнулся. – Я полагаю, часть из нас останется здесь, помогать разоружению врага и участвовать в демонтаже их орбитальных комплексов. Разумное число будет постоянно находиться на двух планетах Амплитура, чтобы не спускать глаз с их дальнейшей деятельности. То же самое может иметь место на ключевых мирах Криголита, Мазвека, Ашрегана и прочих воевавших союзников Амплитура. Те же войска, которые не потребуются для исполнения подобных обязанностей, будут по возможности скорее отпущены по домам. На Землю, на Асмарию, на Барнард и так далее.
– А потом?
– Я знаю, о чем вы думаете, Лалелеланг, но я по-прежнему считаю, что вы не правы. Они вернутся к мирным делам. К производству, искусству, образованию, сельскому хозяйству – просто к жизни.
– Но есть другие виды, которые все это умеют делать лучше, чем Человечество. И если вы отважитесь утвердиться в этих отраслях за пределами планет, где в настоящее время проживаете, то неизбежно столкнетесь с конкуренцией Гивистама и О'о'йана в промышленности, Вейса – в искусствах и даже Лепара – в неквалифицированном труде.
– Я думаю, вы будете удивлены, как хорошо мы умеем переориентировать свою энергию, Лалелеланг.
– Как я уже неоднократно заявляла, ничто так не порадовало бы меня, как это. – Безобидные огромные голубые глаза сверлили его. – Вот вы, например. Вы хоть раз задумывались, каким родом деятельности могли бы заняться вне армии?
Он моргнул.
– Не то чтобы... Ведь я не мог предвидеть, что война кончится уже сегодня.
– И я уверена, что то же самое ответит мне любой человек. Интересно было бы пронаблюдать их реакцию на мой вопрос.
– Вы никогда не отдыхаете, Лалелеланг?
– Я посвятила себя работе. С чего бы мне отдыхать?
Он понимающе улыбнулся, но в глубине души не проходил тревожный шепот, настойчиво спрашивающий: а не оставит ли его эта уверенность?
Как только родина Амплитура и других союзников были обезврежены, армия Узора пошла на научно обоснованное, но неуклонное сокращение боевой силы. Целые соединения по-прежнему требовались не только для присмотра за бывшим врагом, но и для наблюдения за уничтожением огромных арсеналов вооружений. Целая отрасль промышленности выросла из простой необходимости присмотреть за правильным повторным использованием необъятных ресурсов, предназначенных изначально для нужд войны и разрушения.
На мирах, населенных союзниками Амплитура криголитами, ашреганами, сегунианами, копави, т'ретури, – возвращающиеся домой солдаты с тревогой и надеждой старались поскорее затеряться среди прочего населения. Были зафиксированы первые, пока еще отдельные случаи индивидуального отказа от догматов Назначения, хотя в целом продолжали цепляться за него, поскольку в течение многих столетий лишь Назначение было главной движущей силой их обществ.
У Лалелеланг не было ни времени, ни желания праздновать. К тому же возбужденное выплескивание эмоций не принято было в обществе Вейса. Она вернулась под слегка настороженные дифирамбы своих коллег, которые одновременно были восхищены и встревожены ее работой. Мало того, что она была небывалого объема, от самого по себе предмета дух захватывало его беспрецедентностью. Что бы ни думали сами по себе другие вейсы, каким омерзительным ни считали бы предмет ее исследований, но игнорировать его было невозможно. Она совершила все, ради чего пускалась в экспедицию, и отразилось это в скромных, но значимых почестях, которых она была удостоена сразу по возвращении. Ее положение в научном мире никогда уже не сможет быть подвергнуто сомнениям. Она возобновила проведение семинаров, одновременно пытаясь выявить первостепенное в собранных ей обширных архивах. Без самых современных методов каталогизации невозможно было бы даже просто усвоить названия разделов, не говоря уже о том, чтобы составить многие тысячи тематических перекрестных ссылок. Единственное, что ей помогало, так это то, что толпы ученых отнюдь не выстраивались в очередь, чтобы заглянуть в ее открытия. Избранная ей отрасль знаний по-прежнему оставалась для вейсов мало привлекательной. При личном же общении как коллеги, так и студенты, относились к ней, как к заслуженному художнику, написавшему отмеченную призами, но никому не понятную картину.
Проявляя крайнюю степень разборчивости в словах и построении фраз, друзья и знакомые, все как один, намекали ей, что прожитое явно не украсило ее внешности. Ничего оскорбительного за их словами не таилось. Ничего другого и ждать было нельзя, учитывая, через что она прошла. Мало кто способен был даже абстрактно обсуждать боевые действия, не говоря уже о том, чтобы наглядно представить себе, каково поучаствовать в них в компании остервеневших людей, и не почувствовать приступа тошноты. Теперь, когда война позади, ее работу можно взаправду отнести к области исторических исследований.
Она понимающе терпела аффектацию тех, с кем ей доводилось общаться, терпеливо снося даже тех, чье брезгливое присутствие на ее семинарах объяснялось исключительно желанием примазаться к чужой академической славе. Во всем же остальном она ничуть не изменилась в результате пережитого ей опыта, и даже все также продолжала пренебрегать исполнением своих светских функций в обществе сестер по триаде. Слишком много дел, объясняла она. До своего путешествия было слишком много дел по его планированию, а теперь – организационных. Ее семья и сестры отчаялись хоть как-то повлиять на ее угнетающую общественную пассивность. И чем дольше она работала, чем больше посвящала себя исследовательским построениям, тем меньше видела перед собой возможности опровержения первоначальной гипотезы.
Непосредственно после победы над Амплитуром последовал период общественного умиротворения. Но оно уже начинало распадаться. Признаки опасности накапливались далеко не на одной из планет Человечества. И никто другой не распознает их истинного смысла, только историк Лалелеланг безошибочно видит их значение.
Бунт в Кендай-Сити на Эдо. Война вооруженных банд на Колумбии. Конфликт на Барнарде. И все более разрастающиеся враждебные настроения, особенно на Земле, в большинстве своем связанные с солдатами, вернувшимися с войны и испытывающими трудности в приспособлении к цивилизованному, мирному обществу, которые она и предвидела.
Для Лалелеланг все это представлялось неизбежным. А чего еще можно было ожидать от вида, который все последние века вдохновлялся Узором на то, чтобы отдать всю свою энергию на создание самых эффективных в Галактике вооруженных сил? Чего хотели С'ван и Гивистам? Они воспользовались услугами откровенно нецивилизованных существ. А теперь хотят, чтобы они отреагировали на изменение обстановки самым что ни на есть цивилизованным образом.
Воевавшие вместе мужчины и женщины имели тенденцию держаться вместе посредством общественных клубов или традиционных армейских формирований. Только там чувствовали они зачастую возможность найти единственный выход для выплескивания своих смятенных чувств и внезапно ограниченной в проявлении агрессивности. Выискивая и интерпретируя все эти знаки, она видела, что послевоенный взрыв, которого она боялась, уже накапливается. И если ее теория верна, то для всех цивилизованных обществ Узора, включая ее собственное, очень скоро вопрос будет стоять не в том, удастся ли этот взрыв предотвратить, а в том, удастся ли его выдержать. Тот факт, что для других видов не существовало более объективных сдерживающих причин, мешающих им открыто высказывать свою неприязнь к людям – вонючим, грубым, нецивилизованным, – только усугублял проблему. Механизм был запущен.
Глава 15
Как и сотни других офицеров, Неван регулярно получал официальные приказы. Лалелеланг, единственная вейс среди солдат-людей, с энтузиазмом продолжала работать, записывая, анализируя создание и отправление войсковых соединений. Она стала настолько привычным зрелищем, что в армейской круговерти никто уже не отпускал замечаний по поводу ее присутствия, и у нее появилась возможность ходить среди солдат с небывалой прежде свободой и спокойствием.
С Весилиана, с Третьей планеты Нойонга, с Олебебунды, Дидона и десятка других незначительных планет уже отбыли огромные флотилии. Приготовления продолжались в подпространстве и будут продолжаться там до самого момента выныривания. О строении поверхности планет Амплитура мало чего было известно, но никто не сомневался, что они будут подходить под общие мерки для населенных, цивилизованных планет: единый, обширный материк, омываемый со всех сторон океанами, вокруг которого раскиданы по шельфу немногочисленные острова. От всеобщей схемы отклонялась только Земля. От Аила и Эила таких сюрпризов не ждали. В зависимости от степени неожиданности, которой удастся достичь Узору, реакция Амплитура представлялась различной. Но несмотря на тщательнейшие проработки, никто ни на одном из кораблей ударной группы не был готов к тому, что встретит их сразу же после выхода из подпространства.
А встреча была организована в форме сообщений по открытой связи, которое повторялось непрерывно на дюжине основных языков Узора. Исходило оно с обоих миров Амплитура и эффективнейшим образом расстроило любые варианты тщательно разработанного плана нападения. Естественно, первым делом это было принято за уловку, отчаянный отвлекающий маневр, который дал бы защитникам время мобилизовать и сконцентрировать оборонительные рубежи. Несколько командиров боевых кораблей были вовсе за то, чтобы не обращать внимания на это сообщение, переданное по всем частотам, и продолжать операцию согласно разработанному плану. Но настойчивость вещания, отсутствие отпора со стороны орбитальных защитных систем и соответствующие сообщения от Мазвека, Криголита и других соседей по альянсу, только усилили веру в то, что это не обман. И все равно, высшему командованию трудно было поверить своим ушам. Специалисты-дешифровщики и другие сотрудники разведслужб принялись за работу, исследуя глубины сообщения, равно как и перемещения на поверхности Эила, на орбите которого вынырнула великая армада. Укрепления на поверхности, определенно, имелись, но задействованы не были. И – сколь бы невероятным не показалось это сначала – специалисты на борту стали сходиться на мысли, что назойливо повторяющееся сообщение вполне может соответствовать действительности. Амплитурологи указали, что помимо прочего это подтверждается в значительной степени социокультурными прецедентами.
Амплитур не врал.
***
Озадаченная Лалелеланг разыскивала на центральном плацу Страат-иена. Повсюду вокруг группы людей что-то кричали и выли, бешено подпрыгивали, радостно набрасывались друг на друга.Как и все в их обществе, даже радость была окрашена у людей в агрессивные тона. Она держалась в сторонке, жалась к стенам, дабы не быть затоптанной в потоке безраздельного ликования. Она мало внимания обращала на происходящее, поскольку неоднократно наблюдала и записывала подобное, – она была свидетельницей стандартной сцены стадного триумфа приматов.
Она нашла его сидящим сбоку у иллюминатора и созерцающим проносящиеся внизу панорамы родины амплитуров.
– Что такое? Что вы хотите сказать? – Рекордер у нее был включен. Как всегда, гримасы на лице давали восхитительную картину человеческого мыслительного процесса. Однако нынешнее его выражение она затруднялась перевести. Он выглядел одновременно смутившимся и задумчивым.
– Это все из-за проклятого Амплитура. Они сдались.
– Сдались? Но почему? Они что, потерпели где-то еще крупное поражение?
– Никто не знает. Никто, похоже, толком ничего не понимает. У всех по-прежнему полно вопросов. Амплитур же тем временем позволяет кораблям беспрепятственно приземляться, а их орбитальные вооружения никак не реагируют на наше присутствие Ходит гипотеза – но это только гипотеза – что едва они увидели, какими силами мы на них нападаем, тут же решили избежать напрасных потерь, прежде чем они произойдут. Да, Лалелеланг, Великая Война окончена.
Не будучи способной самостоятельно взобраться на скамейку, сконструированную под человека, она поджала ноги и уселась рядом с ним на полу.
Вся их жизнь целиком очерчивалась войной, если и не сводилась к ней. Поколение за поколением не знали ничего, кроме войны. Они воспитывались под ее давящим присутствием, довлеющим над сознанием. Причина конфликта лежала в глубокой древности, он брал начало тысячу с лишним лет назад, когда произошел первый контакт между Узором и Сспари. Так могло ли такое присутствие просто исчезнуть?
– Все кончено, – сказал полковник Страат-иен. – Но сколько времени пройдет, прежде чем уляжется истинное значение этих слов? И что будет теперь?
– Это едва ли кажется возможным, – пропела она за неимением ничего более продуманного. Человек пожал плечами.
– Возможно это или невозможно, но так случилось. Согласно тем немногим сводкам, что мне довелось просмотреть, прямо сейчас, когда мы здесь сидим, враг сдает оружие, транспорт, средства связи – все. Нет больше войны. Не с кем больше драться.
– Вейсы никогда ни с кем не дрались, – напомнила она.
– Вы знаете, что я имею в виду, – нетерпеливо ответил он. – Узор. Он, вероятно, просто распадется за ненадобностью, как только Амплитур будет полностью разоружен. Он и возник-то специально с целью противостояния им. А как только их победили и заизолируют, Вейс и Гивистам, О'о'йан и С'ван – и все остальные тоже несомненно захотят снова пойти своим независимым путем.
– Я не уверена, что согласна с вами. Узор на протяжении уже стольких веков представляет из себя действующую организацию, что вполне может просуществовать еще очень долго – даже после того, как исчезнет первоначальная причина, побудившая к его основанию. – Поведайте мне свои мысли, полковник Неван. Это настоящая капитуляция или очередная хитрая задумка вечно непроницаемых амплитуров?
– Я думаю, что это какой-то трюк, но командование укомплектовано личностями куда более чувствительными, чем я. И даже если Амплитур пытается нас обмануть, с'ваны не дадут себя одурачить. – Он кивнул в сторону жестикулирующих, галдящих военных. – Именно поэтому я считаю празднование преждевременным. Никому еще не дали команды «отбой». Но невозможно заставить людей не реагировать на новости. – Он пожал плечами.
– Не знаю уж, что может сделать Амплитур без кораблей и вооружений, при том, что силы Узора расположатся на его планетах.
– Давайте предположим, что это реальность и что все это на самом деле означает конец войны. Что, по-вашему, теперь произойдет?
– С чем?
– С вами, с вашими товарищами-людьми.
– Что? А, вы про ваши теории. – Он доверительно улыбнулся. – Я полагаю, часть из нас останется здесь, помогать разоружению врага и участвовать в демонтаже их орбитальных комплексов. Разумное число будет постоянно находиться на двух планетах Амплитура, чтобы не спускать глаз с их дальнейшей деятельности. То же самое может иметь место на ключевых мирах Криголита, Мазвека, Ашрегана и прочих воевавших союзников Амплитура. Те же войска, которые не потребуются для исполнения подобных обязанностей, будут по возможности скорее отпущены по домам. На Землю, на Асмарию, на Барнард и так далее.
– А потом?
– Я знаю, о чем вы думаете, Лалелеланг, но я по-прежнему считаю, что вы не правы. Они вернутся к мирным делам. К производству, искусству, образованию, сельскому хозяйству – просто к жизни.
– Но есть другие виды, которые все это умеют делать лучше, чем Человечество. И если вы отважитесь утвердиться в этих отраслях за пределами планет, где в настоящее время проживаете, то неизбежно столкнетесь с конкуренцией Гивистама и О'о'йана в промышленности, Вейса – в искусствах и даже Лепара – в неквалифицированном труде.
– Я думаю, вы будете удивлены, как хорошо мы умеем переориентировать свою энергию, Лалелеланг.
– Как я уже неоднократно заявляла, ничто так не порадовало бы меня, как это. – Безобидные огромные голубые глаза сверлили его. – Вот вы, например. Вы хоть раз задумывались, каким родом деятельности могли бы заняться вне армии?
Он моргнул.
– Не то чтобы... Ведь я не мог предвидеть, что война кончится уже сегодня.
– И я уверена, что то же самое ответит мне любой человек. Интересно было бы пронаблюдать их реакцию на мой вопрос.
– Вы никогда не отдыхаете, Лалелеланг?
– Я посвятила себя работе. С чего бы мне отдыхать?
Он понимающе улыбнулся, но в глубине души не проходил тревожный шепот, настойчиво спрашивающий: а не оставит ли его эта уверенность?
***
Как только радостная весть долетела через подпространство до планет Узора, как только начал доходить до всех ее смысл, повсеместно повторился миллионы раз взрыв эмоций, подобный тому, что произошел на корабле. На планетах, населенных не людьми, выразился он менее буйно, но с равным энтузиазмом.Как только родина Амплитура и других союзников были обезврежены, армия Узора пошла на научно обоснованное, но неуклонное сокращение боевой силы. Целые соединения по-прежнему требовались не только для присмотра за бывшим врагом, но и для наблюдения за уничтожением огромных арсеналов вооружений. Целая отрасль промышленности выросла из простой необходимости присмотреть за правильным повторным использованием необъятных ресурсов, предназначенных изначально для нужд войны и разрушения.
***
На мирах Человечества возвращающиеся войска встречали отработанными парадами и массовыми излияниями облегчения и признательности. Отставные военные массуды расползлись по Массудаю и другим своим поселениям, где их куда менее помпезно встречали их семьи и кланы. Технический персонал – гивистамы и с'ваны спокойно перешли к нормальной, цивилизованной жизни. Заторможенные лепары тихо вернулись на немногочисленные свои миры, будто ничего значительного и не произошло, в то время как у вейсов окончание Великой Войны нашло отражение в лавине произведений искусства – лаконичных и сдержанных.На мирах, населенных союзниками Амплитура криголитами, ашреганами, сегунианами, копави, т'ретури, – возвращающиеся домой солдаты с тревогой и надеждой старались поскорее затеряться среди прочего населения. Были зафиксированы первые, пока еще отдельные случаи индивидуального отказа от догматов Назначения, хотя в целом продолжали цепляться за него, поскольку в течение многих столетий лишь Назначение было главной движущей силой их обществ.
У Лалелеланг не было ни времени, ни желания праздновать. К тому же возбужденное выплескивание эмоций не принято было в обществе Вейса. Она вернулась под слегка настороженные дифирамбы своих коллег, которые одновременно были восхищены и встревожены ее работой. Мало того, что она была небывалого объема, от самого по себе предмета дух захватывало его беспрецедентностью. Что бы ни думали сами по себе другие вейсы, каким омерзительным ни считали бы предмет ее исследований, но игнорировать его было невозможно. Она совершила все, ради чего пускалась в экспедицию, и отразилось это в скромных, но значимых почестях, которых она была удостоена сразу по возвращении. Ее положение в научном мире никогда уже не сможет быть подвергнуто сомнениям. Она возобновила проведение семинаров, одновременно пытаясь выявить первостепенное в собранных ей обширных архивах. Без самых современных методов каталогизации невозможно было бы даже просто усвоить названия разделов, не говоря уже о том, чтобы составить многие тысячи тематических перекрестных ссылок. Единственное, что ей помогало, так это то, что толпы ученых отнюдь не выстраивались в очередь, чтобы заглянуть в ее открытия. Избранная ей отрасль знаний по-прежнему оставалась для вейсов мало привлекательной. При личном же общении как коллеги, так и студенты, относились к ней, как к заслуженному художнику, написавшему отмеченную призами, но никому не понятную картину.
Проявляя крайнюю степень разборчивости в словах и построении фраз, друзья и знакомые, все как один, намекали ей, что прожитое явно не украсило ее внешности. Ничего оскорбительного за их словами не таилось. Ничего другого и ждать было нельзя, учитывая, через что она прошла. Мало кто способен был даже абстрактно обсуждать боевые действия, не говоря уже о том, чтобы наглядно представить себе, каково поучаствовать в них в компании остервеневших людей, и не почувствовать приступа тошноты. Теперь, когда война позади, ее работу можно взаправду отнести к области исторических исследований.
Она понимающе терпела аффектацию тех, с кем ей доводилось общаться, терпеливо снося даже тех, чье брезгливое присутствие на ее семинарах объяснялось исключительно желанием примазаться к чужой академической славе. Во всем же остальном она ничуть не изменилась в результате пережитого ей опыта, и даже все также продолжала пренебрегать исполнением своих светских функций в обществе сестер по триаде. Слишком много дел, объясняла она. До своего путешествия было слишком много дел по его планированию, а теперь – организационных. Ее семья и сестры отчаялись хоть как-то повлиять на ее угнетающую общественную пассивность. И чем дольше она работала, чем больше посвящала себя исследовательским построениям, тем меньше видела перед собой возможности опровержения первоначальной гипотезы.
Непосредственно после победы над Амплитуром последовал период общественного умиротворения. Но оно уже начинало распадаться. Признаки опасности накапливались далеко не на одной из планет Человечества. И никто другой не распознает их истинного смысла, только историк Лалелеланг безошибочно видит их значение.
Бунт в Кендай-Сити на Эдо. Война вооруженных банд на Колумбии. Конфликт на Барнарде. И все более разрастающиеся враждебные настроения, особенно на Земле, в большинстве своем связанные с солдатами, вернувшимися с войны и испытывающими трудности в приспособлении к цивилизованному, мирному обществу, которые она и предвидела.
Для Лалелеланг все это представлялось неизбежным. А чего еще можно было ожидать от вида, который все последние века вдохновлялся Узором на то, чтобы отдать всю свою энергию на создание самых эффективных в Галактике вооруженных сил? Чего хотели С'ван и Гивистам? Они воспользовались услугами откровенно нецивилизованных существ. А теперь хотят, чтобы они отреагировали на изменение обстановки самым что ни на есть цивилизованным образом.
Воевавшие вместе мужчины и женщины имели тенденцию держаться вместе посредством общественных клубов или традиционных армейских формирований. Только там чувствовали они зачастую возможность найти единственный выход для выплескивания своих смятенных чувств и внезапно ограниченной в проявлении агрессивности. Выискивая и интерпретируя все эти знаки, она видела, что послевоенный взрыв, которого она боялась, уже накапливается. И если ее теория верна, то для всех цивилизованных обществ Узора, включая ее собственное, очень скоро вопрос будет стоять не в том, удастся ли этот взрыв предотвратить, а в том, удастся ли его выдержать. Тот факт, что для других видов не существовало более объективных сдерживающих причин, мешающих им открыто высказывать свою неприязнь к людям – вонючим, грубым, нецивилизованным, – только усугублял проблему. Механизм был запущен.
Глава 15
Когда ей доложили о посетителе, она сидела в своем кабинете, глядя поочередно на один из двух экранов и не обращая внимания на яркое солнышко, золотом покрывающее садовое оформление за окном. Уединившись за своим оборудованием, она пыталась привести в порядок мысли, но обнаружила, что сделать это куда сложнее, чем составить формальные каталоги систематизированной информации. Кроме того, она потеряла практику. Чужие слова и фразы доходили до нее медленно, со ржавым от долгого неиспользования скрипом.
Она проверила, хорошо ли запечатана дверь в офис, и пошла по коридору в направлении официального приемного центра. Это было лучшее место для встречи. Ее посетителю коридор будет слишком узок, а потолки слишком низки.
Кроме того, она не позавидовала бы всякому вейсу, случайно встретившемуся на его пути, тем более в такой стесненной обстановке. В приемной он мчал один, скрестив вытянутые вперед ноги и откинувшись на вращающемся кресле. Позади него кружились в торжественной процессии жидкие шарики, поддерживаемые и направляемые силовыми магнитными линиями, запрограммированными художником; переливающаяся жидкость обходила стороной побеги цветущего кандра и выбрасывалась вверх грациозными изгибами из расположенного в середине плантера.
Она обратила внимание на притягиваемые им взгляды прохожих, старавшихся украдкой взглянуть на него. Ничего удивительного в этом не было. Махмахар был в свое время очень далеко от фронта, насколько можно говорить о фронте при межзвездном конфликте. Никаких военных заказов на нем размещено не было. Даже в столице трудно было встретить человека. А здесь, в академическом городке, их так и вовсе не знали. Поэтому все и стремились тайком поглядеть, что же это за небывалый гость. Но держались на расстоянии.
Некоторым не удавалось сдержать себя – и они разглядывали его беззастенчиво. Все ахнули, когда она бесстрашно направилась прямо к пришельцу и, протянув кончик крыла, пожала ему ладонь. Тут же осознав за собой полную потерю такта, все они устремились прочь, пытаясь прикрыть лицо взъерошенными перьями крыльев. Не всем это удалось.
– Очень рада снова видеть вас, полковник Неван Страат-иен.
Понимая, что может испугать других, он старательно не улыбался – даже ей.
– Для вас я по-прежнему просто Неван, уважаемый историк. – Он указал на обстановку. – Что, много шума из-за меня?
– Университету позволено принимать одного гостя-человека в год, – объяснила она, – и то с высочайшего дозволения администрации. Ваше здесь присутствие сравнимо с прогулкой земного недрессированного льва или тигра по детскому саду. Проявите снисхождение к моим коллегам. Любопытство на какой-то момент пересилило их природную вежливость, не говоря уж об инстинктивном страхе.
– Я, признаюсь, ожидал, что обитатели учреждения высочайшей культуры окажутся более разборчивы.
– Высшее образование еще не подразумевает высокого ума. Они проявляют в ваш адрес ровно такое понимание, какого, с их точки зрения, вы заслуживаете. Давайте пройдем в мой кабинет. Только берегите голову – потолки у нас низкие.
Вызвав легкую панику среди нескольких затаившихся наблюдателей, она продела кончик крыла в кольцо, образованное его левой рукой; для выполнения этого маневра ей пришлось слегка вытянуться. Хорошо еще, что Страат-иен был ниже среднего человеческого роста, иначе бы у нее ничего не вышло. Он все равно башней высился над всеми, кто был в приемном зале. Более всего зевак поразило даже не то, что она легко выдерживает физический контакт с ним, а то, что она сама на него пошла. Он раздвинул цветы и прочие безделушки, украшавшие подоконник ее кабинета, выходившего на окрестный пейзаж, и устроился на нем. Выбор был между подоконником и полом, поскольку никакая мебель его не выдержала бы.
– А я остался на службе.
– Я заметила, – тихо сказала она.
– И никак не могу забыть вашу теорию. Даже если бы захотел, никак бы не смог от нее отделаться. С самого момента капитуляции Амплитура я стал очень много внимания уделять всеобщим новостям, а также проводить кое-какие собственные изыскания и проверки. И мне не очень нравится, что за всем этим кроется. – Он заколебался. – Боюсь, что вы можете оказаться правы.
Легким взмахом крыла она указала на один из экранов, на котором ничего не было.
– Я также не нашла ничего, чем можно было бы меня опровергнуть. Но есть еще надежда. Индекс взрывоопасности, который я разработала, уже около двух месяцев находится на стабильном уровне. Есть вероятность, что выше он и не поднимется.
– Вы в это верите?
Она мелодично вздохнула, тяжелые ресницы, наконец, поднялись, и мягкий взгляд уставился на него.
– Нет.
– И я тоже. Не могу, поскольку прекрасно знаком с вашими трудами. – Встав, он достал из кармана небольшой прибор и, обходя кабинет по кругу, внимательно считывал его показания. Удовлетворившись, он занял свое место на подоконнике.
– Я регулярно связываюсь с членами моей большой семьи. – В пояснениях нужды не было. – Они все осведомлены о вашей теории, но они разделились относительно ее достоверности. В любом случае, они мало чем могут помочь. Как вам известно, мы не можем воздействовать на свой вид, равно как и действовать открыто. Нам удалось предотвратить несколько потенциально неприятных ситуаций, сделав соответствующее внушение их участникам не из людей. В обоих случаях в деле были замешаны массуды. И это плохой прецедент. Некоторые из тех, с кем мне удалось обменяться мнениями на этот счет, полагают, что несколько столетий контакта с Узором вывели бы из нас склонность к внешним проявлениям агрессивности, но помешала эта война.
– Я склоняюсь к тому же, – согласилась она. – Как можно требовать от народа, чтобы он сначала производил одних военных, а потом вдруг переключился на инженеров и агрономов? Это слишком суровое требование даже для цивилизованной рады, не говоря уже о Человечестве. – Она немного помолчала. – А какие новости с Амплитура? Они на самом деле сложили оружие?
– Оружие-то сложили, это верно. Но по-моему, не сдались.
– Я думала, что в совершенстве знаю ваш язык. На первый взгляд, это одно и то же. Будьте добры пояснить, Неван.
– Мое положение дает мне доступ к очень большому объему информации.
Война окончилась, это налицо. Амплитуры и их союзники продолжают передавать нам свое оружие для демонтажа. Заводы, которые это оружие веками производили, быстро конверсируются под выпуск мирной продукции. Ученые Гивистама начали работу над техническим осуществлением избавления рас, подобных мазвекам, от генетических манипуляций, которыми они за века были подвергнуты со стороны Амплитура. Инспекционные бригады Узора даже были допущены с этой целью на их миры.
– А что с их великим и могучим Назначением?
– Они продолжают его пропагандировать, но только словесно. Они говорят, что заклялись использовать свою выдающуюся мысленную способность для насильственной манипуляции другими.
– Это неважно, – промурлыкала она. – Такие вещи можно проверить, и Амплитур об этом знает. Кроме того, они никогда не лгут. – Она посмотрела в прозрачное голубое небо за окнами здания.
– У моего вида есть старинное высказывание, что называется, в корень, которое сводится к тому, что в любом деле главное – начать. А если не говорить иносказательно, то у нас им многие не верят.
– Но люди никому не верят, – напомнила она ему, – включая друг друга.
Принимая во внимание вашу извращенную историю, по-другому и быть не может. Именно поэтому я и озабочена была все время делами вашего народа! Задачу отслеживания махинаций Амплитура я оставлю другим. Человечество – вот что меня тревожит. А теперь, когда война закончилась, тем более. Тут весь вопрос в том, смогут ли ваши люди преодолеть столетия поощрения со стороны Узора и тысячелетия вашей собственной неуравновешенной исторической эволюции – и построить-таки цивилизованное общество?
– А то вдруг еще не подтвердится ваша теория, – пробормотал себе под нос полковник.
– И ведь подумать только! Первый из вступивших в контакт, Уильям Дьюлак, был убежден, что мы не достаточно воинственны, чтобы помочь вам в войне! – сказал он вслух.
– Со временем, однако, он и сам отправился воевать, – напомнила она ему.
– Вроде того. Узор-то проследил, чтобы большинство подобных Уиллу Дьюлаку исчезли из человеческого генофонда. А теперь нам всем – и людям, и не-людям – приходится иметь дело с последствиями. Он встал и зашагал по комнате – вид занятия, от бесцельности и энергичности которого любой вейс, кроме Лалелеланг, пришел бы в ужас. Но на историка это мало действовало. Она подобное неоднократно наблюдала. Он остановился и прислонился к ее настенному украшению.
– Мы с друзьями кое-что обсудили – и сформулировали собственную теорию. Более всего Амплитур славится своим долготерпением. Они мыслят в масштабах столетий, а не годов. А что, если они независимо от вас пришли к тому же выводу, что и вы?
– Что вы хотите сказать?
– Предположим, они увидели, что Узор им не одолеть. Они должны были прекрасно сознавать, как плохи их дела еще задолго до нападения на их собственные миры. Что, если капитуляцию они задумали, как последнюю стратегическую уловку?
Она проверила, хорошо ли запечатана дверь в офис, и пошла по коридору в направлении официального приемного центра. Это было лучшее место для встречи. Ее посетителю коридор будет слишком узок, а потолки слишком низки.
Кроме того, она не позавидовала бы всякому вейсу, случайно встретившемуся на его пути, тем более в такой стесненной обстановке. В приемной он мчал один, скрестив вытянутые вперед ноги и откинувшись на вращающемся кресле. Позади него кружились в торжественной процессии жидкие шарики, поддерживаемые и направляемые силовыми магнитными линиями, запрограммированными художником; переливающаяся жидкость обходила стороной побеги цветущего кандра и выбрасывалась вверх грациозными изгибами из расположенного в середине плантера.
Она обратила внимание на притягиваемые им взгляды прохожих, старавшихся украдкой взглянуть на него. Ничего удивительного в этом не было. Махмахар был в свое время очень далеко от фронта, насколько можно говорить о фронте при межзвездном конфликте. Никаких военных заказов на нем размещено не было. Даже в столице трудно было встретить человека. А здесь, в академическом городке, их так и вовсе не знали. Поэтому все и стремились тайком поглядеть, что же это за небывалый гость. Но держались на расстоянии.
Некоторым не удавалось сдержать себя – и они разглядывали его беззастенчиво. Все ахнули, когда она бесстрашно направилась прямо к пришельцу и, протянув кончик крыла, пожала ему ладонь. Тут же осознав за собой полную потерю такта, все они устремились прочь, пытаясь прикрыть лицо взъерошенными перьями крыльев. Не всем это удалось.
– Очень рада снова видеть вас, полковник Неван Страат-иен.
Понимая, что может испугать других, он старательно не улыбался – даже ей.
– Для вас я по-прежнему просто Неван, уважаемый историк. – Он указал на обстановку. – Что, много шума из-за меня?
– Университету позволено принимать одного гостя-человека в год, – объяснила она, – и то с высочайшего дозволения администрации. Ваше здесь присутствие сравнимо с прогулкой земного недрессированного льва или тигра по детскому саду. Проявите снисхождение к моим коллегам. Любопытство на какой-то момент пересилило их природную вежливость, не говоря уж об инстинктивном страхе.
– Я, признаюсь, ожидал, что обитатели учреждения высочайшей культуры окажутся более разборчивы.
– Высшее образование еще не подразумевает высокого ума. Они проявляют в ваш адрес ровно такое понимание, какого, с их точки зрения, вы заслуживаете. Давайте пройдем в мой кабинет. Только берегите голову – потолки у нас низкие.
Вызвав легкую панику среди нескольких затаившихся наблюдателей, она продела кончик крыла в кольцо, образованное его левой рукой; для выполнения этого маневра ей пришлось слегка вытянуться. Хорошо еще, что Страат-иен был ниже среднего человеческого роста, иначе бы у нее ничего не вышло. Он все равно башней высился над всеми, кто был в приемном зале. Более всего зевак поразило даже не то, что она легко выдерживает физический контакт с ним, а то, что она сама на него пошла. Он раздвинул цветы и прочие безделушки, украшавшие подоконник ее кабинета, выходившего на окрестный пейзаж, и устроился на нем. Выбор был между подоконником и полом, поскольку никакая мебель его не выдержала бы.
– А я остался на службе.
– Я заметила, – тихо сказала она.
– И никак не могу забыть вашу теорию. Даже если бы захотел, никак бы не смог от нее отделаться. С самого момента капитуляции Амплитура я стал очень много внимания уделять всеобщим новостям, а также проводить кое-какие собственные изыскания и проверки. И мне не очень нравится, что за всем этим кроется. – Он заколебался. – Боюсь, что вы можете оказаться правы.
Легким взмахом крыла она указала на один из экранов, на котором ничего не было.
– Я также не нашла ничего, чем можно было бы меня опровергнуть. Но есть еще надежда. Индекс взрывоопасности, который я разработала, уже около двух месяцев находится на стабильном уровне. Есть вероятность, что выше он и не поднимется.
– Вы в это верите?
Она мелодично вздохнула, тяжелые ресницы, наконец, поднялись, и мягкий взгляд уставился на него.
– Нет.
– И я тоже. Не могу, поскольку прекрасно знаком с вашими трудами. – Встав, он достал из кармана небольшой прибор и, обходя кабинет по кругу, внимательно считывал его показания. Удовлетворившись, он занял свое место на подоконнике.
– Я регулярно связываюсь с членами моей большой семьи. – В пояснениях нужды не было. – Они все осведомлены о вашей теории, но они разделились относительно ее достоверности. В любом случае, они мало чем могут помочь. Как вам известно, мы не можем воздействовать на свой вид, равно как и действовать открыто. Нам удалось предотвратить несколько потенциально неприятных ситуаций, сделав соответствующее внушение их участникам не из людей. В обоих случаях в деле были замешаны массуды. И это плохой прецедент. Некоторые из тех, с кем мне удалось обменяться мнениями на этот счет, полагают, что несколько столетий контакта с Узором вывели бы из нас склонность к внешним проявлениям агрессивности, но помешала эта война.
– Я склоняюсь к тому же, – согласилась она. – Как можно требовать от народа, чтобы он сначала производил одних военных, а потом вдруг переключился на инженеров и агрономов? Это слишком суровое требование даже для цивилизованной рады, не говоря уже о Человечестве. – Она немного помолчала. – А какие новости с Амплитура? Они на самом деле сложили оружие?
– Оружие-то сложили, это верно. Но по-моему, не сдались.
– Я думала, что в совершенстве знаю ваш язык. На первый взгляд, это одно и то же. Будьте добры пояснить, Неван.
– Мое положение дает мне доступ к очень большому объему информации.
Война окончилась, это налицо. Амплитуры и их союзники продолжают передавать нам свое оружие для демонтажа. Заводы, которые это оружие веками производили, быстро конверсируются под выпуск мирной продукции. Ученые Гивистама начали работу над техническим осуществлением избавления рас, подобных мазвекам, от генетических манипуляций, которыми они за века были подвергнуты со стороны Амплитура. Инспекционные бригады Узора даже были допущены с этой целью на их миры.
– А что с их великим и могучим Назначением?
– Они продолжают его пропагандировать, но только словесно. Они говорят, что заклялись использовать свою выдающуюся мысленную способность для насильственной манипуляции другими.
– Это неважно, – промурлыкала она. – Такие вещи можно проверить, и Амплитур об этом знает. Кроме того, они никогда не лгут. – Она посмотрела в прозрачное голубое небо за окнами здания.
– У моего вида есть старинное высказывание, что называется, в корень, которое сводится к тому, что в любом деле главное – начать. А если не говорить иносказательно, то у нас им многие не верят.
– Но люди никому не верят, – напомнила она ему, – включая друг друга.
Принимая во внимание вашу извращенную историю, по-другому и быть не может. Именно поэтому я и озабочена была все время делами вашего народа! Задачу отслеживания махинаций Амплитура я оставлю другим. Человечество – вот что меня тревожит. А теперь, когда война закончилась, тем более. Тут весь вопрос в том, смогут ли ваши люди преодолеть столетия поощрения со стороны Узора и тысячелетия вашей собственной неуравновешенной исторической эволюции – и построить-таки цивилизованное общество?
– А то вдруг еще не подтвердится ваша теория, – пробормотал себе под нос полковник.
– И ведь подумать только! Первый из вступивших в контакт, Уильям Дьюлак, был убежден, что мы не достаточно воинственны, чтобы помочь вам в войне! – сказал он вслух.
– Со временем, однако, он и сам отправился воевать, – напомнила она ему.
– Вроде того. Узор-то проследил, чтобы большинство подобных Уиллу Дьюлаку исчезли из человеческого генофонда. А теперь нам всем – и людям, и не-людям – приходится иметь дело с последствиями. Он встал и зашагал по комнате – вид занятия, от бесцельности и энергичности которого любой вейс, кроме Лалелеланг, пришел бы в ужас. Но на историка это мало действовало. Она подобное неоднократно наблюдала. Он остановился и прислонился к ее настенному украшению.
– Мы с друзьями кое-что обсудили – и сформулировали собственную теорию. Более всего Амплитур славится своим долготерпением. Они мыслят в масштабах столетий, а не годов. А что, если они независимо от вас пришли к тому же выводу, что и вы?
– Что вы хотите сказать?
– Предположим, они увидели, что Узор им не одолеть. Они должны были прекрасно сознавать, как плохи их дела еще задолго до нападения на их собственные миры. Что, если капитуляцию они задумали, как последнюю стратегическую уловку?