Страница:
Йонас хотел спросить, что происходит, но не успел даже шевельнуться. Внезапно губка закрыла его нос и рот. Видимо, она была пропитана каким-то веществом паралитического действия – спецагент обнаружил, что не может двинуть ни рукой, ни ногой, хотя остается в сознании. Милиционеры быстро стащили с него куртку, надели другую, руки и ноги заковали в кандалы.
Потом незнакомый голос за его спиной произнес:
– Ты – Хиоб.
Он пытался ответить, но язык и губы не слушались.
– Ты – Хиоб, – продолжал офицер. – Тебя будут судить. Ты должен будешь искупить свою вину. Ты будешь приговорен. Ты заплатишь за все.
Милиционеры схватили Йонаса за плечи и пересадили на место Хиоба. Он все еще не мог сопротивляться. Затем офицер взглянул на часы и кивнул с выражением явного удовольствия на лице. Все заняли свои места и снова пристегнулись.
Шаттл вышел на глиссаду над посадочной полосой космодрома. В иллюминаторы можно было разглядеть встречающих. Около небольшой трибуны топталась пестрая толпа людей, которую сдерживала цепь милиционеров. Над трибуной реяли голубые флаги с изображением земного шара и лаврового венка. Тысячи камер нацелились на снижающийся шаттл. Корабль коснулся земли точно в центре огромного красного круга и побежал по полосе.
Офицер снова взглянул на часы, повернулся к Йонасу и скомандовал:
– Руки на колени! Голову влево!
Тот повиновался – мышцы сами среагировали на команду, не подчиняясь больше мозгу.
Корабль выбросил парашюты и затормозил. Мелодично прозвенел гонг. Пассажиры отстегнули пояса, но остались сидеть в креслах. Снаружи послышались шорохи, скрип, негромкий стук – к шаттлу подъехал трапп, люк открылся. В лицо ударил порыв холодного ветра.
– Сначала Йонас и Хиоб! – скомандовал офицер. – Спускаетесь по трапу и медленно идете к трибуне.
Сквозь открытую дверь можно было увидеть, как от трапа до трибуны выстраиваются милиционеры – то ли оцепление, то ли почетный караул. Оркестр играл старинный торжественный марш.
Йонас с Хиобом не успели пройти и десяти шагов, когда раздался взрыв – ослепительная вспышка, пламя, черный дым.
Оркестр сыграл еще несколько тактов, затем музыка смолкла, раздались отчаянные крики. Люди бросились врассыпную, преградив дорогу пожарным машинам. Лишь корреспонденты не отрывались от камер.
Завыла сирена, в воздух поднялись пожарные и медицинские флюгботы. Взрывная волна отбросила Йонаса и Хиоба на добрую дюжину метров, и санитары без труда нашли их. Оба сильно пострадали, но остались живы.
Все, кто остался в шаттле, погибли.
Часть III.
Потом незнакомый голос за его спиной произнес:
– Ты – Хиоб.
Он пытался ответить, но язык и губы не слушались.
– Ты – Хиоб, – продолжал офицер. – Тебя будут судить. Ты должен будешь искупить свою вину. Ты будешь приговорен. Ты заплатишь за все.
Милиционеры схватили Йонаса за плечи и пересадили на место Хиоба. Он все еще не мог сопротивляться. Затем офицер взглянул на часы и кивнул с выражением явного удовольствия на лице. Все заняли свои места и снова пристегнулись.
Шаттл вышел на глиссаду над посадочной полосой космодрома. В иллюминаторы можно было разглядеть встречающих. Около небольшой трибуны топталась пестрая толпа людей, которую сдерживала цепь милиционеров. Над трибуной реяли голубые флаги с изображением земного шара и лаврового венка. Тысячи камер нацелились на снижающийся шаттл. Корабль коснулся земли точно в центре огромного красного круга и побежал по полосе.
Офицер снова взглянул на часы, повернулся к Йонасу и скомандовал:
– Руки на колени! Голову влево!
Тот повиновался – мышцы сами среагировали на команду, не подчиняясь больше мозгу.
Корабль выбросил парашюты и затормозил. Мелодично прозвенел гонг. Пассажиры отстегнули пояса, но остались сидеть в креслах. Снаружи послышались шорохи, скрип, негромкий стук – к шаттлу подъехал трапп, люк открылся. В лицо ударил порыв холодного ветра.
– Сначала Йонас и Хиоб! – скомандовал офицер. – Спускаетесь по трапу и медленно идете к трибуне.
Сквозь открытую дверь можно было увидеть, как от трапа до трибуны выстраиваются милиционеры – то ли оцепление, то ли почетный караул. Оркестр играл старинный торжественный марш.
Йонас с Хиобом не успели пройти и десяти шагов, когда раздался взрыв – ослепительная вспышка, пламя, черный дым.
Оркестр сыграл еще несколько тактов, затем музыка смолкла, раздались отчаянные крики. Люди бросились врассыпную, преградив дорогу пожарным машинам. Лишь корреспонденты не отрывались от камер.
Завыла сирена, в воздух поднялись пожарные и медицинские флюгботы. Взрывная волна отбросила Йонаса и Хиоба на добрую дюжину метров, и санитары без труда нашли их. Оба сильно пострадали, но остались живы.
Все, кто остался в шаттле, погибли.
Часть III.
В кромешной тьме звучал равнодушный, лишенный интонаций голос:
– Воры и грабители, разбойники и убийцы, все вы осуждены, и вам вынесен приговор.
Йонас пытался разглядеть хоть что-нибудь, но перед глазами была только темнота, лишенная цвета, или наоборот, поглотившая все цвета.
– Те, кто не подчинялся законам, те кто нарушал порядок, знайте, ваша кара будет так же тяжела, как и ваши преступления.
«Неужели я ослеп?» – подумал Йонас. Он поводил глазами из стороны в сторону, но ничего не менялось. Он хотел поднять руку, чтобы коснуться лица, но она не слушалась. Внезапно у него возникло чувство, что он куда-то движется, хотя ноги, как и руки оставались парализованными.
– Сильные и слабые, ведущие и ведомые, все должны отвечать за свои поступки. Но все заслуживают помощи. К этому обязывают нас справедливость и милосердие.
Йонас даже не мог различить с какой стороны раздается голос – казалось, он идет отовсюду, а возможно, он звучал в мозгу Йонаса. О ком шла речь? О нем самом?
– Однако вы – те, кто отверг закон и порядок, – вы не заслуживаете милосердия. Вы отвергли закон, и он не защитит вас. Готовьтесь узнать силу нашего гнева.
Все оставалось прежним – ощущение движения, непроглядная тьма, голос. Однако чувство направления подсказывало ему, что он опускается все глубже и глубже. Потом пришло ощущение головокружения, тошноты. Вероятно, мозг медленно пробуждался из того странного ступора, в который он был погружен.
К рукам вернулась чувствительность, и Йонас осознал, что сжимает в ладони что-то мокрое, покрытое слизью. Он снова попытался открыть глаза, и на этот раз ему удалось это сделать.
Он увидел тусклый, сумеречный свет.
Он лежал на земле лицом вниз.
На его ладони что-то шевелилось.
Йонас повернул голову и увидел, что по руке ползет огромная улитка. Сморщившись от отвращения, он отбросил ее в сторону, потом сел и осмотрелся.
Он находился в огромном подвале; откуда-то сверху пробивались узкие лучи света.
Вокруг на земляном полу лежали другие люди. Они дышали, их руки и ноги подергивались. Внезапно один из них – самый рослый и мускулистый – рывком сел и уставился на Йонаса темными блестящими глазами.
Не раздумывая, Йонас встал и шагнул ему навстречу. Силач тоже вскочил на ноги, в его руке блеснул стальной кастет. Не сказав ни слова, дикарь обрушил его Йонасу на голову. Йонас успел увернуться, но в другой руке у силача был стальной крюк. Ударив Йонаса под колени, силач свалил его на землю и уселся сверху, прижав шею Йонаса рукоятью крюка к полу.
– Меня зовут Маньяк, – сообщил он, похрюкивая от удовольствия. – И ты будешь делать все, что я прикажу. Ты, я смотрю, большой франт, твоя куртка мне как раз подойдет. Стягивай ее. Остальное я оставляю вам.
Он сделал широкий жест, и Йонас увидел, что вокруг стоит еще дюжина подонков с жадным блеском в глазах.
Маньяк соскочил с груди Йонаса, и по его знаку остальные разбойники бросились стаскивать с новичка одежду.
Пока они делили добычу, маньяк критически осмотрел Йонаса:
– Ты выглядишь довольно сильным. – сказал он наконец. – Это твое счастье, я беру тебя к себе. Вот там лежит куча тряпья. Подбери себе что-нибудь, но не слишком наряжайся, а то, глядишь, бабы передерутся из-за тебя!
И он громко расхохотался над собственной шуткой.
Йонас последовал его совету. Большинство тряпок были рваными, грязными и заляпанными остатками еды, однако через некоторое время Йонасу удалось обнаружить балахон из плотной и довольно теплой ткани. Это было кстати – воздух здесь был холодным, и Йонас уже начал стучать зубами. Потом он нашел пару сандалий с ремешками и решил, что для первого раза это уже неплохо.
Весь следующий день он старался держаться поближе к Маньяку. Нужно было приспособиться к новым условиям, а этот тип, похоже, был асом в таких делах. Йонас не сомневался, что попал именно туда, куда стремился, – в тайную тюрьму, где содержали самых опасных преступников. О существовании подобного места ходили упорные слухи. Существовали якобы даже видеокассеты, отснятые здесь. Нелегальные торговцы предлагали их любителям пощекотать нервы за огромные деньги. Впрочем, никто не мог сказать, не являются ли эти кассеты обыкновенной подделкой.
Место, где сейчас находился Йонас, представляло собой лабиринт из пещер. Пещеры располагались в несколько этажей и соединялись узкими тоннелями и лестницами. Было здесь также несколько клеток, в которых содержались заключенные, уже полностью потерявшие разум и человеческий облик.
Впрочем, и остальных обитателей этого места едва ли можно было назвать людьми.
Это были всевозможные подонки, которых отвергло чистое и здоровое общество. Возможно, они были жертвами генетических аномалий, возможно, получили мозговые травмы, но так или иначе им не было места среди нормальных законопослушных граждан.
Нелегко было сказать, сколько заключенных содержится в этой тюрьме. Меньшинство, сохранившее остатки интеллекта, сбивалось в банды, где царило право силы. Стихийные лидеры, вроде Маньяка, могли некоторое время удержаться наверху пирамиды. Как ни странно, в этом мире оказалось множество предметов, из которых можно было изготовить инструменты или оружие. Здесь можно было найти металлические балки, обрывки шнуров. Потолок одной их пещер был проломлен и на полу валялись каменные блоки, куски дерева. В обязанности Йонаса как раз и входил сбор топлива для костра.
За пищу тоже приходилось побороться. Ее также находили в пещерах – одинаковые порции, запаянные в пластиковые упаковки. Йонасу удалось выявить систему доставки – продукты привозили по канатной дороге, проложенной под потолком пещер. В нужном месте груз сбрасывался с крючка, и канат двигался дальше. В пакетах находились синтетический хлеб, протеиновые таблетки и брикеты овощей, вроде огурцов, капусты или тыквы.
Вода стекала со сталактитов, ее собирали в старые консервные банки. Лишь в некоторых местах по стенам текли настоящие ручьи. За контроль над этими источниками шли кровопролитные бои. Тот же, кому удавалось захватить место у воды, мог обменивать ее на пищу и оружие.
Йонас провел не один час, изучая канатную дорогу, и в конце концов отыскал ее начало. Под сводами царила темнота, и все же ему казалось, что он видит, как там наверху раскрываются створки огромного люка, из которого начинают опускаться привешенные к шнурам свертки с пищей. Можно ли воспользоваться этим путем для побега? Он пытался угадать, когда именно откроется люк в следующий раз, но без часов невозможно было установить закономерность. Однажды, когда он по-прежнему безрезультатно бился над этой загадкой, наверху послышались голоса. Товарищи Йонаса по заключению насторожились, остановились, задрали головы вверх. Там под потолком внезапно появилась лестница, сотканная из световых лучей. По лестнице спускалась группа людей – старики, юноши, женщины. Все были одеты в легкие яркие платья или белые костюмы. Йонас не мог разобрать слов, однако судя по интонациям один из светлых призраков – предводитель или, возможно, учитель что-то объясняя остальным. Группа спустилась на платформу, услужливо подкатившую к их ногам по канатной дороге. Платформа еще несколько минут плыла под потолком, потом поднялась выше и затерялась в тьме.
Этот случай убедил Йонаса в том, что побег возможен, но он никак не мог придумать, как добраться до канатной дороги. В конце концов он отбросил эту мысль и сосредоточился на других вариантах. Сначала он долго бродил по лабиринту, пытаясь найти выход, но лестницы вели в новые залы, тоннели выводили в новые камеры, кое-где на стенах мелькали блики света, но ему не удалось найти ничего похожего на дверь или окно. Он ни на минуту не забывал о цели, которая привела его сюда, и пытался найти Хиоба. Если бы тот действительно был здесь, он несомненно стал бы предводителем одной из команд и попытался бы прорваться на свободу. Однако Хиоба здесь не было, и это только укрепило Йонаса в его намерениях.
Наконец ему представился удобный момент. Изредка канатная дорога приносила фляжки со шнапсом. Разумеется, обитатели пещер мгновенно расхватывали и опустошали их. Алкоголь быстро лишал их последних остатков разума, и под сводами темницы начиналась безумная вакханалия, которая обычно заканчивалась всеобщим братанием. Прежние заклятые враги бросались друг другу на шею, проливали слезы, обнимались. Потом все садились в общий круг и запевали хриплыми голосами дикие песни, какие, наверное, пели когда-то солдаты на бивуаках или матросы в портовых тавернах. Они пели о ветре и дожде, о любви, тоске и мести. Потом песни затихали, люди падали на землю и засыпали.
Йонас только делал вид, что пьет, – мерзкий запах этого пойла напрочь отбивал желание его употреблять. Однако общее безумие завладевало и им – он танцевал и пел вместе со всеми. В эти секунды он ощущал связь со своими соседями, и это ощущение почему-то наполняло его силой и радостью.
Потом, когда упившиеся люди начали засыпать, безумие оставило Йонаса и он снова обрел способность рассуждать здраво. Наконец Маньяк, до последнего боровшийся с опьянением, свалился на землю и замер. Настало время действовать.
Йонас намочил обрывки тряпья в масле из банки с рыбными консервами, соорудил примитивный факел, зажег его на углях костра и двинулся в путь.
Идти было нелегко. Ему казалось, что он неплохо изучил доступную ему часть подземелья, однако в темноте, которую не мог рассеять свет его факела, все предстало совсем другим. Он рассчитывал пройти в тоннель, но натыкался на стену, он спотыкался на лестницах, на которых не хватало ступеней, и через некоторое время обнаружил, что вернулся на то же место, откуда начал свой путь. Однако Йонас не привык отступать. Он продолжал идти и через некоторое время обнаружил, что попал в огромный зал, в котором раньше никогда не бывал. В конце зала нашлась лестница, по ступеням которой стекал ручей. Воздух становился густым, теплым и влажным – Йонасу казалось, что он проходит сквозь грозовое облако. Неожиданно он обнаружил, что стоит на тонком мосту над пропастью, окутанном облаками пара. Сквозь пар пробивались солнечные лучи, дробясь на тысячи радуг, и с минуту Йонас просто стоял, любуясь открывшейся ему красотой. Затем он быстро зашагал туда, откуда исходили солнечные лучи, – скорее всего, именно там находился выход, который он так долго искал. Неожиданно солнечный свет померк, облака посерели, и Йонас обнаружил, что не видит пальцев на вытянутой руке. Но к счастью, уже через несколько секунд свет снова вспыхнул и радуги засияли во всем своем великолепии. Потом новая фаза темноты. И примерно через двадцать секунд снова свет.
Йонас достиг площадки у конца моста и обнаружил там лестницу, ведущую на следующий этаж. В глубине души он боялся, что снова уткнется в стену, однако на следующем этаже его ожидал новый мост, потом ворота и новый зал. Здесь было уже два выхода: одна из лестниц вела вверх, другая – вниз. Йонас заколебался – инстинкт говорил ему, что надо продолжать подъем, но возможно, строители лабиринта заранее постарались обезопасить себя от слишком упорных любителей свободы и специально запутали дорогу. Однако, несмотря на все свои опасения, он начал подниматься вверх.
Постепенно у Йонаса появилось четкое ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Через некоторое время он услышал странные звуки. Как будто где-то вдали пел хор. Чем дальше продвигался Йонас, тем громче становилось пение. Это был светлый ликующий гимн. Теперь Йонас уже сознательно двигался к источнику звуков. Он сделал еще несколько шагов, и его руки уперлись в тяжелую чугунную цепь, укрепленную на двух столбиках.
Он стоял на балконе, высоко над огромным залом в форме креста. Зал бы пуст, однако снизу доносился шорох шагов. Йонас отпрыгнул в сторону, прижался к стене, однако любопытство было сильнее, чем соображения безопасности, и Йонас лег на камни, подполз к перилам балкона и глянул вниз.
Хлопнули двери, и внизу показалось невероятное шествие. Люди в старинных белых и золотых одеждах с алебардами в руках. Мальчики-пажи несли факелы и масляные лампы. Но вот предводитель шествия поднялся на возвышение в конце зала. Его спутники остановились вдоль стен, пение затихло. Один из людей подошел к ступеням и склонился до земли в смиренной позе умоляющего о прощении. Йонасу казалось, что он присутствует в одном из старинных храмов на торжественном богослужении. Но кто и для чего мог затеять подобный обряд?
Священник, стоявший на возвышении, заговорил. Человек на коленях отвечал ему, и Йонасу показалось, что он узнает один из голосов. Это был голос Хиоба.
Хиоб: Я никогда не терял надежды, никогда не терял веры…
Священник: То, что было потеряно, будет найдено. Смирение есть глубочайший источник спасения. Господь очищает водой, песком или огнем.
Хиоб: Я сражался против закона, но никогда против истины.
Священник: Господь испытывает грешных. Их печаль велика, раскаяние сокрушает их сердца. Они должны вечно сражаться с сомнениями и унынием. Они теряют близких, друзей, родину и остаются в одиночестве.
Хиоб: Время испытаний было долгим, но твердая вера помогла мне преодолеть их.
Священник: Ты был потерян, мой сын, но ты был найден снова. Ты узнал все искушения этого мира. Ты знал страдания и перенес их мужественно. Ты слышал голос совести и не замкнул свой слух. Твоя награда будет велика.
Хиоб: Я славлю Господа.
Священник: Все, что ты потерял, будет возвращено тебе вдвойне и втройне. Время поисков прошло, наступило время обретения. Ты снова узнаешь радость.
Хиоб: Я могу надеяться на прощение?
Священник: Взгляни вокруг себя, освободись от своих сомнений, и ты будешь прощен именем Господа.
Он долго ждал, не шевельнув ни мускулом. Затем встал и начал обыскивать стены ниши, в которой прятался. Пальцы нащупали ручку двери. Распахнув дверь, он увидел длинный коридор, в конце которого горел свет. Факел давно уже погас, пришлось идти почти на ощупь, касаясь стен руками.
Пол, стены и даже низкий потолок были покрыт какой-то мягкой пенистой массой, на которой можно было прощупать что-то вроде узора – периодически повторяющиеся последовательности из выступов и впадин. Похоже на звукоизолирующее покрытие. Значит, коридор ведет в какую-то лабораторию или студию звукозаписи? Возможно, то, что он видел, было просто голографическим фильмом? Но кто и зачем его снял?
Комната, куда он в конце концов попал, действительно напоминала то ли студию, то ли офис. Здесь стояли два обитых черной тканью стула. Йонас положил руку на сидение одного из них – ткань была теплой. Здесь только что были люди. Они что, играют с ним в «горячо-холодно»? И какой же приз ожидает его, если он придет в нужное место в нужное время?
Йонас осмотрелся. Потом осторожно ощупал стену, нашел разрез в обивке. Его глаза ничего не видели – здесь, скорее всего, применялись голографические эффекты, но руки уверяли, что перед ним еще одна дверь. Крохотная кнопка там, где должна была располагаться ручка. Он нажал на кнопку, дверь послушно открылась. На этот раз коридор был освещен лампами и уводил куда-то вниз. Йонас пошел дальше.
Коридор извивался огромной спиралью, и Йонасу приходилось послушно выписывать круги, не теряя надежды, что он все же продвигается вперед, а не кружит на месте. Наконец впереди снова забрезжил свет. Новая дверь, на этот раз овальной формы и сделанная из металла. Ее освещала специальная лампа, висящая над дверным проемом. Здесь не было дверной ручки, зато имелись видеокамера внешнего наблюдения, а также монитор, микрофон, динамик и цифровая клавиатура.
Йонас потянулся к клавиатуре и набрал один, хорошо ему знакомый, номер. Монитор остался темным, динамик молчал. Однако дверь тут же отворилась, в проеме показался Лами и приветственно взмахнул рукой.
За его спиной Йонас увидел уходящий вдаль коридор со множеством закрытых дверей.
– Мы в здании администрации, – сказал он.
– Проходи же, не стой! – отозвался бывший шеф и похлопал Йонаса по плечу.
– Значит, нет никакой тюрьмы на планете Лойна?
Лами покачал головой:
– Тюрьма существует. Ты там был.
– Это всего лишь голографические иллюзии.
– Темнота – это не иллюзия, – возразил Лами. – Грязь – не иллюзия. Страх – не иллюзия. Все остальное – действительно иллюзия, но это не принципиально. Это работает. Старый трюк фокусников, зеркальная комната, мы только повторили его на новом уровне. Но это мы можем обсудить и в другой раз. Идем же!
Он открыл одну из дверей и повел Йонаса вверх по лестнице. Преодолев множество пролетов (Йонас быстро сбился со счета), они попали в своеобразный планетарий – большой зал, накрытый куполом с изображением звездного неба. Рядом с важнейшими планетарными системами горели соответствующие надписи – Дутх, Эксксон, Дональд, Левер, Барклай… Большинство из них были окрашены в белый цвет, и лишь немногие – в красный или желтый. Миры вроде Хитачи, Тойоты, Космофлота или Малева, где продолжалась конкуренция, были помечены всеми тремя цветами. Это производило впечатление. Наглядная реклама достижений правительства белых.
Лами прошел через планетарий, не задерживаясь, и повел Йонаса в свое бюро, где выдал ему чистую одежду. Несмотря на то, что эта часть здания располагалась под землей, из окон открывался прекрасный вид на город с высоты птичьего полета – для этого была создана специальная система зеркал.
– Зачем вы это сделали? – поинтересовался Йонас, устроившись на диване в кабинете бывшего шефа.
Под потолком крутилась видеокамера – Лами уверял, что поставил ее, потому что не любил пользоваться микрофоном для вызова секретарши.
Услышав вопрос Йонаса, Лами искренне рассмеялся:
– Я сам собирался спросить тебя, зачем ты это сделал. Однако, если хочешь, я отвечу первым. То, что мы сделали, было единственно возможной реакцией на твои действия. Кто недавно говорил мне, что хочет жить в мире и покое? У тебя в последнее время плоховато с логикой. Я бы даже сказал, что в последние несколько недель твое поведение стало иррациональным.
Йонас невольно взглянул в висевшее на стене зеркало и провел рукой по своим все еще седым волосам:
– Посмотри на меня! Вы хорошенько надо мной потрудились, и я имею право знать, почему и за что.
– Только не волнуйся! – воскликнул Лами. – Может быть, тебе налить чего-нибудь?
Йонас покачал головой.
– Признаю, это была наша ошибка. – продолжал шеф. – Один из моих подчиненных решил проявить самостоятельность. Он действовал без моего ведома. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Если бы со мной случилось такое, я бы, наверное, тоже здорово разозлился. Однако мы можем все исправить.
– Это еще не все, – сказал Йонас. – Я вовсе не жажду добраться до виновника моих злоключений и лично перегрызть ему горло. Меня интересует Хиоб. Ты лично обещал мне открытый и справедливый суд. Но вместо этого его заочно признали виновным по всем пунктам.
– Его признали виновным, потому что он был виновен. Его преступления были известны всем, и его участь ни у кого не вызывала сомнений. Незачем было создавать лишнюю шумиху. Что же касается приговора, скажу тебе по секрету: он получил гораздо меньше, чем заслужил. Разумеется, он находится в изоляции, и его лечат как любого преступника. Однако по отношению к нему я назвал бы такой приговор в высшей степени милосердным.
– А «лечение» заключается в том, что вы смоделировали у него синдром Альцгеймера? – поинтересовался Йонас. – И в этом тоже виноват твой излишне самоуверенный подчиненный?
– Любое лечение имеет побочные эффекты, – отвечал Лами, не моргнув глазом. – Однако если положить на одну чашу весов здоровье Хиоба, а на другую – безопасность общества, думаю ты догадываешься, что перевесит. Оставаясь здоровым, Хиоб представляет опасность…
– Точно так же, как и я? – перебил его Йонас.
Лами сокрушенно покачал головой, потом, видимо, решив не замечать выпадов бывшего подчиненного, продолжал:
– В настоящее время средняя продолжительность человеческой жизни составляет 150—160 лет. А пока Хиоб жив и здоров, само его существование угрожает жизням миллионов людей. В любой момент он может выйти на контакт с недовольными и создать новое подполье. Мы до сих пор не нашли его секретную базу – так называемую Звезду Хиоба, где он прячет оружие и отряды верных ему людей. Все новейшие методики допросов не дали никакого результата. Поэтому мы просто вынуждены были принять меры. В конце концов, это синдром Альцгеймера, а не болезнь. Никаких необратимых изменений в мозгу не происходит, просто обычные старческие недомогания начинаются на несколько лет раньше.
Йонас кивнул головой, чувствуя, как с каждой секундой угасает его боевой задор. День сегодня получился очень длинным, а этот разговор ни к чему не вел.
– Мои знания тоже представляли для вас опасность, – сказал он с усталым вздохом, – и вы решили слегка укоротить мою жизнь.
Внезапно Лами подошел к нему, снова положил руку на плечо и заглянул в глаза.
– Как представитель правительства я не обязан и не могу разговаривать с тобой на эти темы, – сказал он. – У меня другие задачи. Но когда-то я считал себя твоим другом. Мы много лет работали вместе, и я всегда знал, что могу полностью тебе доверять, – он взглянул вверх, на потолок и на описывавшую круги видеокамеру. – Так вот, то, что я сказал тебе как официальное лицо, я могу повторить как друг. Правительство заинтересовано в том, чтобы сохранить status quo. Мы признаем свою ошибку. Ты можешь получить возмещение – назови любую сумму. Если ты захочешь, мы можем вернуть тебя в КОР-группу. Что ты скажешь на это?
Йонас молчал.
– Ты понимаешь, что мы тебе предлагаем? – продолжал Лами. – Это ли не справедливость, которой ты добивался? Мы не считаем тебя преступником. Мы помним, что многие годы ты был бесстрашным защитником порядка и закона. И мы будем вести себя в соответствии с самыми высокими мерками законности, этики и морали.
– Я хотел бы поговорить с Серже, – сказал Йонас.
– Ты хотел бы поговорить с Серже? – Лами искренне удивился; с минуту он молчал, словно пытаясь разгадать тайный смысл слов Йонаса. – Что ж, наверное, это можно будет устроить. Это не так-то просто, но я могу заняться. А ты пока поживи в гостинице.
– Воры и грабители, разбойники и убийцы, все вы осуждены, и вам вынесен приговор.
Йонас пытался разглядеть хоть что-нибудь, но перед глазами была только темнота, лишенная цвета, или наоборот, поглотившая все цвета.
– Те, кто не подчинялся законам, те кто нарушал порядок, знайте, ваша кара будет так же тяжела, как и ваши преступления.
«Неужели я ослеп?» – подумал Йонас. Он поводил глазами из стороны в сторону, но ничего не менялось. Он хотел поднять руку, чтобы коснуться лица, но она не слушалась. Внезапно у него возникло чувство, что он куда-то движется, хотя ноги, как и руки оставались парализованными.
– Сильные и слабые, ведущие и ведомые, все должны отвечать за свои поступки. Но все заслуживают помощи. К этому обязывают нас справедливость и милосердие.
Йонас даже не мог различить с какой стороны раздается голос – казалось, он идет отовсюду, а возможно, он звучал в мозгу Йонаса. О ком шла речь? О нем самом?
– Однако вы – те, кто отверг закон и порядок, – вы не заслуживаете милосердия. Вы отвергли закон, и он не защитит вас. Готовьтесь узнать силу нашего гнева.
Все оставалось прежним – ощущение движения, непроглядная тьма, голос. Однако чувство направления подсказывало ему, что он опускается все глубже и глубже. Потом пришло ощущение головокружения, тошноты. Вероятно, мозг медленно пробуждался из того странного ступора, в который он был погружен.
К рукам вернулась чувствительность, и Йонас осознал, что сжимает в ладони что-то мокрое, покрытое слизью. Он снова попытался открыть глаза, и на этот раз ему удалось это сделать.
Он увидел тусклый, сумеречный свет.
Он лежал на земле лицом вниз.
На его ладони что-то шевелилось.
Йонас повернул голову и увидел, что по руке ползет огромная улитка. Сморщившись от отвращения, он отбросил ее в сторону, потом сел и осмотрелся.
Он находился в огромном подвале; откуда-то сверху пробивались узкие лучи света.
Вокруг на земляном полу лежали другие люди. Они дышали, их руки и ноги подергивались. Внезапно один из них – самый рослый и мускулистый – рывком сел и уставился на Йонаса темными блестящими глазами.
Не раздумывая, Йонас встал и шагнул ему навстречу. Силач тоже вскочил на ноги, в его руке блеснул стальной кастет. Не сказав ни слова, дикарь обрушил его Йонасу на голову. Йонас успел увернуться, но в другой руке у силача был стальной крюк. Ударив Йонаса под колени, силач свалил его на землю и уселся сверху, прижав шею Йонаса рукоятью крюка к полу.
– Меня зовут Маньяк, – сообщил он, похрюкивая от удовольствия. – И ты будешь делать все, что я прикажу. Ты, я смотрю, большой франт, твоя куртка мне как раз подойдет. Стягивай ее. Остальное я оставляю вам.
Он сделал широкий жест, и Йонас увидел, что вокруг стоит еще дюжина подонков с жадным блеском в глазах.
Маньяк соскочил с груди Йонаса, и по его знаку остальные разбойники бросились стаскивать с новичка одежду.
Пока они делили добычу, маньяк критически осмотрел Йонаса:
– Ты выглядишь довольно сильным. – сказал он наконец. – Это твое счастье, я беру тебя к себе. Вот там лежит куча тряпья. Подбери себе что-нибудь, но не слишком наряжайся, а то, глядишь, бабы передерутся из-за тебя!
И он громко расхохотался над собственной шуткой.
Йонас последовал его совету. Большинство тряпок были рваными, грязными и заляпанными остатками еды, однако через некоторое время Йонасу удалось обнаружить балахон из плотной и довольно теплой ткани. Это было кстати – воздух здесь был холодным, и Йонас уже начал стучать зубами. Потом он нашел пару сандалий с ремешками и решил, что для первого раза это уже неплохо.
Весь следующий день он старался держаться поближе к Маньяку. Нужно было приспособиться к новым условиям, а этот тип, похоже, был асом в таких делах. Йонас не сомневался, что попал именно туда, куда стремился, – в тайную тюрьму, где содержали самых опасных преступников. О существовании подобного места ходили упорные слухи. Существовали якобы даже видеокассеты, отснятые здесь. Нелегальные торговцы предлагали их любителям пощекотать нервы за огромные деньги. Впрочем, никто не мог сказать, не являются ли эти кассеты обыкновенной подделкой.
Место, где сейчас находился Йонас, представляло собой лабиринт из пещер. Пещеры располагались в несколько этажей и соединялись узкими тоннелями и лестницами. Было здесь также несколько клеток, в которых содержались заключенные, уже полностью потерявшие разум и человеческий облик.
Впрочем, и остальных обитателей этого места едва ли можно было назвать людьми.
Это были всевозможные подонки, которых отвергло чистое и здоровое общество. Возможно, они были жертвами генетических аномалий, возможно, получили мозговые травмы, но так или иначе им не было места среди нормальных законопослушных граждан.
Нелегко было сказать, сколько заключенных содержится в этой тюрьме. Меньшинство, сохранившее остатки интеллекта, сбивалось в банды, где царило право силы. Стихийные лидеры, вроде Маньяка, могли некоторое время удержаться наверху пирамиды. Как ни странно, в этом мире оказалось множество предметов, из которых можно было изготовить инструменты или оружие. Здесь можно было найти металлические балки, обрывки шнуров. Потолок одной их пещер был проломлен и на полу валялись каменные блоки, куски дерева. В обязанности Йонаса как раз и входил сбор топлива для костра.
За пищу тоже приходилось побороться. Ее также находили в пещерах – одинаковые порции, запаянные в пластиковые упаковки. Йонасу удалось выявить систему доставки – продукты привозили по канатной дороге, проложенной под потолком пещер. В нужном месте груз сбрасывался с крючка, и канат двигался дальше. В пакетах находились синтетический хлеб, протеиновые таблетки и брикеты овощей, вроде огурцов, капусты или тыквы.
Вода стекала со сталактитов, ее собирали в старые консервные банки. Лишь в некоторых местах по стенам текли настоящие ручьи. За контроль над этими источниками шли кровопролитные бои. Тот же, кому удавалось захватить место у воды, мог обменивать ее на пищу и оружие.
Йонас провел не один час, изучая канатную дорогу, и в конце концов отыскал ее начало. Под сводами царила темнота, и все же ему казалось, что он видит, как там наверху раскрываются створки огромного люка, из которого начинают опускаться привешенные к шнурам свертки с пищей. Можно ли воспользоваться этим путем для побега? Он пытался угадать, когда именно откроется люк в следующий раз, но без часов невозможно было установить закономерность. Однажды, когда он по-прежнему безрезультатно бился над этой загадкой, наверху послышались голоса. Товарищи Йонаса по заключению насторожились, остановились, задрали головы вверх. Там под потолком внезапно появилась лестница, сотканная из световых лучей. По лестнице спускалась группа людей – старики, юноши, женщины. Все были одеты в легкие яркие платья или белые костюмы. Йонас не мог разобрать слов, однако судя по интонациям один из светлых призраков – предводитель или, возможно, учитель что-то объясняя остальным. Группа спустилась на платформу, услужливо подкатившую к их ногам по канатной дороге. Платформа еще несколько минут плыла под потолком, потом поднялась выше и затерялась в тьме.
Этот случай убедил Йонаса в том, что побег возможен, но он никак не мог придумать, как добраться до канатной дороги. В конце концов он отбросил эту мысль и сосредоточился на других вариантах. Сначала он долго бродил по лабиринту, пытаясь найти выход, но лестницы вели в новые залы, тоннели выводили в новые камеры, кое-где на стенах мелькали блики света, но ему не удалось найти ничего похожего на дверь или окно. Он ни на минуту не забывал о цели, которая привела его сюда, и пытался найти Хиоба. Если бы тот действительно был здесь, он несомненно стал бы предводителем одной из команд и попытался бы прорваться на свободу. Однако Хиоба здесь не было, и это только укрепило Йонаса в его намерениях.
Наконец ему представился удобный момент. Изредка канатная дорога приносила фляжки со шнапсом. Разумеется, обитатели пещер мгновенно расхватывали и опустошали их. Алкоголь быстро лишал их последних остатков разума, и под сводами темницы начиналась безумная вакханалия, которая обычно заканчивалась всеобщим братанием. Прежние заклятые враги бросались друг другу на шею, проливали слезы, обнимались. Потом все садились в общий круг и запевали хриплыми голосами дикие песни, какие, наверное, пели когда-то солдаты на бивуаках или матросы в портовых тавернах. Они пели о ветре и дожде, о любви, тоске и мести. Потом песни затихали, люди падали на землю и засыпали.
Йонас только делал вид, что пьет, – мерзкий запах этого пойла напрочь отбивал желание его употреблять. Однако общее безумие завладевало и им – он танцевал и пел вместе со всеми. В эти секунды он ощущал связь со своими соседями, и это ощущение почему-то наполняло его силой и радостью.
Потом, когда упившиеся люди начали засыпать, безумие оставило Йонаса и он снова обрел способность рассуждать здраво. Наконец Маньяк, до последнего боровшийся с опьянением, свалился на землю и замер. Настало время действовать.
Йонас намочил обрывки тряпья в масле из банки с рыбными консервами, соорудил примитивный факел, зажег его на углях костра и двинулся в путь.
Идти было нелегко. Ему казалось, что он неплохо изучил доступную ему часть подземелья, однако в темноте, которую не мог рассеять свет его факела, все предстало совсем другим. Он рассчитывал пройти в тоннель, но натыкался на стену, он спотыкался на лестницах, на которых не хватало ступеней, и через некоторое время обнаружил, что вернулся на то же место, откуда начал свой путь. Однако Йонас не привык отступать. Он продолжал идти и через некоторое время обнаружил, что попал в огромный зал, в котором раньше никогда не бывал. В конце зала нашлась лестница, по ступеням которой стекал ручей. Воздух становился густым, теплым и влажным – Йонасу казалось, что он проходит сквозь грозовое облако. Неожиданно он обнаружил, что стоит на тонком мосту над пропастью, окутанном облаками пара. Сквозь пар пробивались солнечные лучи, дробясь на тысячи радуг, и с минуту Йонас просто стоял, любуясь открывшейся ему красотой. Затем он быстро зашагал туда, откуда исходили солнечные лучи, – скорее всего, именно там находился выход, который он так долго искал. Неожиданно солнечный свет померк, облака посерели, и Йонас обнаружил, что не видит пальцев на вытянутой руке. Но к счастью, уже через несколько секунд свет снова вспыхнул и радуги засияли во всем своем великолепии. Потом новая фаза темноты. И примерно через двадцать секунд снова свет.
Йонас достиг площадки у конца моста и обнаружил там лестницу, ведущую на следующий этаж. В глубине души он боялся, что снова уткнется в стену, однако на следующем этаже его ожидал новый мост, потом ворота и новый зал. Здесь было уже два выхода: одна из лестниц вела вверх, другая – вниз. Йонас заколебался – инстинкт говорил ему, что надо продолжать подъем, но возможно, строители лабиринта заранее постарались обезопасить себя от слишком упорных любителей свободы и специально запутали дорогу. Однако, несмотря на все свои опасения, он начал подниматься вверх.
Постепенно у Йонаса появилось четкое ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Через некоторое время он услышал странные звуки. Как будто где-то вдали пел хор. Чем дальше продвигался Йонас, тем громче становилось пение. Это был светлый ликующий гимн. Теперь Йонас уже сознательно двигался к источнику звуков. Он сделал еще несколько шагов, и его руки уперлись в тяжелую чугунную цепь, укрепленную на двух столбиках.
Он стоял на балконе, высоко над огромным залом в форме креста. Зал бы пуст, однако снизу доносился шорох шагов. Йонас отпрыгнул в сторону, прижался к стене, однако любопытство было сильнее, чем соображения безопасности, и Йонас лег на камни, подполз к перилам балкона и глянул вниз.
Хлопнули двери, и внизу показалось невероятное шествие. Люди в старинных белых и золотых одеждах с алебардами в руках. Мальчики-пажи несли факелы и масляные лампы. Но вот предводитель шествия поднялся на возвышение в конце зала. Его спутники остановились вдоль стен, пение затихло. Один из людей подошел к ступеням и склонился до земли в смиренной позе умоляющего о прощении. Йонасу казалось, что он присутствует в одном из старинных храмов на торжественном богослужении. Но кто и для чего мог затеять подобный обряд?
Священник, стоявший на возвышении, заговорил. Человек на коленях отвечал ему, и Йонасу показалось, что он узнает один из голосов. Это был голос Хиоба.
***
Священник:…можешь вернуться в лоно нашей благочестивой общины. Господь очищает грешников. Его милость безгранична.Хиоб: Я никогда не терял надежды, никогда не терял веры…
Священник: То, что было потеряно, будет найдено. Смирение есть глубочайший источник спасения. Господь очищает водой, песком или огнем.
Хиоб: Я сражался против закона, но никогда против истины.
Священник: Господь испытывает грешных. Их печаль велика, раскаяние сокрушает их сердца. Они должны вечно сражаться с сомнениями и унынием. Они теряют близких, друзей, родину и остаются в одиночестве.
Хиоб: Время испытаний было долгим, но твердая вера помогла мне преодолеть их.
Священник: Ты был потерян, мой сын, но ты был найден снова. Ты узнал все искушения этого мира. Ты знал страдания и перенес их мужественно. Ты слышал голос совести и не замкнул свой слух. Твоя награда будет велика.
Хиоб: Я славлю Господа.
Священник: Все, что ты потерял, будет возвращено тебе вдвойне и втройне. Время поисков прошло, наступило время обретения. Ты снова узнаешь радость.
Хиоб: Я могу надеяться на прощение?
Священник: Взгляни вокруг себя, освободись от своих сомнений, и ты будешь прощен именем Господа.
***
Темнота и абсолютная тишина. Йонас не слышал шороха шагов, не чувствовал вибрации камней.Он долго ждал, не шевельнув ни мускулом. Затем встал и начал обыскивать стены ниши, в которой прятался. Пальцы нащупали ручку двери. Распахнув дверь, он увидел длинный коридор, в конце которого горел свет. Факел давно уже погас, пришлось идти почти на ощупь, касаясь стен руками.
Пол, стены и даже низкий потолок были покрыт какой-то мягкой пенистой массой, на которой можно было прощупать что-то вроде узора – периодически повторяющиеся последовательности из выступов и впадин. Похоже на звукоизолирующее покрытие. Значит, коридор ведет в какую-то лабораторию или студию звукозаписи? Возможно, то, что он видел, было просто голографическим фильмом? Но кто и зачем его снял?
Комната, куда он в конце концов попал, действительно напоминала то ли студию, то ли офис. Здесь стояли два обитых черной тканью стула. Йонас положил руку на сидение одного из них – ткань была теплой. Здесь только что были люди. Они что, играют с ним в «горячо-холодно»? И какой же приз ожидает его, если он придет в нужное место в нужное время?
Йонас осмотрелся. Потом осторожно ощупал стену, нашел разрез в обивке. Его глаза ничего не видели – здесь, скорее всего, применялись голографические эффекты, но руки уверяли, что перед ним еще одна дверь. Крохотная кнопка там, где должна была располагаться ручка. Он нажал на кнопку, дверь послушно открылась. На этот раз коридор был освещен лампами и уводил куда-то вниз. Йонас пошел дальше.
Коридор извивался огромной спиралью, и Йонасу приходилось послушно выписывать круги, не теряя надежды, что он все же продвигается вперед, а не кружит на месте. Наконец впереди снова забрезжил свет. Новая дверь, на этот раз овальной формы и сделанная из металла. Ее освещала специальная лампа, висящая над дверным проемом. Здесь не было дверной ручки, зато имелись видеокамера внешнего наблюдения, а также монитор, микрофон, динамик и цифровая клавиатура.
Йонас потянулся к клавиатуре и набрал один, хорошо ему знакомый, номер. Монитор остался темным, динамик молчал. Однако дверь тут же отворилась, в проеме показался Лами и приветственно взмахнул рукой.
За его спиной Йонас увидел уходящий вдаль коридор со множеством закрытых дверей.
– Мы в здании администрации, – сказал он.
– Проходи же, не стой! – отозвался бывший шеф и похлопал Йонаса по плечу.
– Значит, нет никакой тюрьмы на планете Лойна?
Лами покачал головой:
– Тюрьма существует. Ты там был.
– Это всего лишь голографические иллюзии.
– Темнота – это не иллюзия, – возразил Лами. – Грязь – не иллюзия. Страх – не иллюзия. Все остальное – действительно иллюзия, но это не принципиально. Это работает. Старый трюк фокусников, зеркальная комната, мы только повторили его на новом уровне. Но это мы можем обсудить и в другой раз. Идем же!
Он открыл одну из дверей и повел Йонаса вверх по лестнице. Преодолев множество пролетов (Йонас быстро сбился со счета), они попали в своеобразный планетарий – большой зал, накрытый куполом с изображением звездного неба. Рядом с важнейшими планетарными системами горели соответствующие надписи – Дутх, Эксксон, Дональд, Левер, Барклай… Большинство из них были окрашены в белый цвет, и лишь немногие – в красный или желтый. Миры вроде Хитачи, Тойоты, Космофлота или Малева, где продолжалась конкуренция, были помечены всеми тремя цветами. Это производило впечатление. Наглядная реклама достижений правительства белых.
Лами прошел через планетарий, не задерживаясь, и повел Йонаса в свое бюро, где выдал ему чистую одежду. Несмотря на то, что эта часть здания располагалась под землей, из окон открывался прекрасный вид на город с высоты птичьего полета – для этого была создана специальная система зеркал.
– Зачем вы это сделали? – поинтересовался Йонас, устроившись на диване в кабинете бывшего шефа.
Под потолком крутилась видеокамера – Лами уверял, что поставил ее, потому что не любил пользоваться микрофоном для вызова секретарши.
Услышав вопрос Йонаса, Лами искренне рассмеялся:
– Я сам собирался спросить тебя, зачем ты это сделал. Однако, если хочешь, я отвечу первым. То, что мы сделали, было единственно возможной реакцией на твои действия. Кто недавно говорил мне, что хочет жить в мире и покое? У тебя в последнее время плоховато с логикой. Я бы даже сказал, что в последние несколько недель твое поведение стало иррациональным.
Йонас невольно взглянул в висевшее на стене зеркало и провел рукой по своим все еще седым волосам:
– Посмотри на меня! Вы хорошенько надо мной потрудились, и я имею право знать, почему и за что.
– Только не волнуйся! – воскликнул Лами. – Может быть, тебе налить чего-нибудь?
Йонас покачал головой.
– Признаю, это была наша ошибка. – продолжал шеф. – Один из моих подчиненных решил проявить самостоятельность. Он действовал без моего ведома. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Если бы со мной случилось такое, я бы, наверное, тоже здорово разозлился. Однако мы можем все исправить.
– Это еще не все, – сказал Йонас. – Я вовсе не жажду добраться до виновника моих злоключений и лично перегрызть ему горло. Меня интересует Хиоб. Ты лично обещал мне открытый и справедливый суд. Но вместо этого его заочно признали виновным по всем пунктам.
– Его признали виновным, потому что он был виновен. Его преступления были известны всем, и его участь ни у кого не вызывала сомнений. Незачем было создавать лишнюю шумиху. Что же касается приговора, скажу тебе по секрету: он получил гораздо меньше, чем заслужил. Разумеется, он находится в изоляции, и его лечат как любого преступника. Однако по отношению к нему я назвал бы такой приговор в высшей степени милосердным.
– А «лечение» заключается в том, что вы смоделировали у него синдром Альцгеймера? – поинтересовался Йонас. – И в этом тоже виноват твой излишне самоуверенный подчиненный?
– Любое лечение имеет побочные эффекты, – отвечал Лами, не моргнув глазом. – Однако если положить на одну чашу весов здоровье Хиоба, а на другую – безопасность общества, думаю ты догадываешься, что перевесит. Оставаясь здоровым, Хиоб представляет опасность…
– Точно так же, как и я? – перебил его Йонас.
Лами сокрушенно покачал головой, потом, видимо, решив не замечать выпадов бывшего подчиненного, продолжал:
– В настоящее время средняя продолжительность человеческой жизни составляет 150—160 лет. А пока Хиоб жив и здоров, само его существование угрожает жизням миллионов людей. В любой момент он может выйти на контакт с недовольными и создать новое подполье. Мы до сих пор не нашли его секретную базу – так называемую Звезду Хиоба, где он прячет оружие и отряды верных ему людей. Все новейшие методики допросов не дали никакого результата. Поэтому мы просто вынуждены были принять меры. В конце концов, это синдром Альцгеймера, а не болезнь. Никаких необратимых изменений в мозгу не происходит, просто обычные старческие недомогания начинаются на несколько лет раньше.
Йонас кивнул головой, чувствуя, как с каждой секундой угасает его боевой задор. День сегодня получился очень длинным, а этот разговор ни к чему не вел.
– Мои знания тоже представляли для вас опасность, – сказал он с усталым вздохом, – и вы решили слегка укоротить мою жизнь.
Внезапно Лами подошел к нему, снова положил руку на плечо и заглянул в глаза.
– Как представитель правительства я не обязан и не могу разговаривать с тобой на эти темы, – сказал он. – У меня другие задачи. Но когда-то я считал себя твоим другом. Мы много лет работали вместе, и я всегда знал, что могу полностью тебе доверять, – он взглянул вверх, на потолок и на описывавшую круги видеокамеру. – Так вот, то, что я сказал тебе как официальное лицо, я могу повторить как друг. Правительство заинтересовано в том, чтобы сохранить status quo. Мы признаем свою ошибку. Ты можешь получить возмещение – назови любую сумму. Если ты захочешь, мы можем вернуть тебя в КОР-группу. Что ты скажешь на это?
Йонас молчал.
– Ты понимаешь, что мы тебе предлагаем? – продолжал Лами. – Это ли не справедливость, которой ты добивался? Мы не считаем тебя преступником. Мы помним, что многие годы ты был бесстрашным защитником порядка и закона. И мы будем вести себя в соответствии с самыми высокими мерками законности, этики и морали.
– Я хотел бы поговорить с Серже, – сказал Йонас.
– Ты хотел бы поговорить с Серже? – Лами искренне удивился; с минуту он молчал, словно пытаясь разгадать тайный смысл слов Йонаса. – Что ж, наверное, это можно будет устроить. Это не так-то просто, но я могу заняться. А ты пока поживи в гостинице.