— Хорошо, что наша корчма процветает…
   В то время меня шокировало то, с какой легкостью Конрад использовал множественное число, как если бы был королем, но потом, хорошенько узнав его, понял, в чем дело. Он на самом деле полагал, будто корчма принадлежала одновременно и ему, и корчмарю. Конрад считался владельцем корчмы, а корчмарь управлял ею. Таким образом, она принадлежала «им». Он действительно думал так.
   — Нам не всем нужны отдельные комнаты, — тем временем говорил Конрад, почесывая грязную шею. — Как насчет комнат, которые ты должен был держать специально для меня?
   — Так ведь ими пользуется ваш счетовод Петр, мой господин. А! Знаю! Эти купцы из Праги! Я их выставлю вон. Мне в любом случае никогда не нравились чехи!
   — Эй, не вздумай этого делать! Если мы сдали им комнаты, значит, они принадлежат им. Давай так, на сегодняшний вечер поместим Петра с конюхами, найди вторую кровать и поставь ее в комнату для пана Владимира и Анастасии. Три девушки могут переночевать со служанками.
   — О, мой господин! Некоторые из этих девушек желают работать служанками в корчме?
   — Боюсь, они не совсем подходят для этого. А теперь мне нужна большая чаша с пивом и теплая ванна перед ужином.
   Позже я узнал, что для того, чтобы стать служанкой в корчме «Розовый дракон», девушке необходимо сохранить нетронутой свою девственность. Моя же Анастасия потеряла ее много месяцев назад.
   Несмотря на то, что солнце еще стояло высоко, в общем зале корчмы народу набилось битком. После тихого слова в сторону группы молодых людей со стороны корчмаря первые быстро заулыбались, поклонились и освободили нам стол. Кажется, они работали в литейной, которая также принадлежала Конраду.
   Две шустрые служанки быстро вымыли стол и принесли нам кувшины холодного пива из кладовых. Девушки были невероятно красивы и совсем уж неприлично одеты.
   Если начинать снизу, я бы сразу заметил, что они носили туфли на очень высоком каблуке — в два или даже три моих пальца. Платьями девушки пренебрегли, а вместо них надели прилегающие к телу тряпочки, которые еле прикрывали их грудь и другие сокровенные места тела. Сзади абсурдного предмета одежды находился нелепый комок перьев, что-то вроде заячьего хвоста. Ноги их прикрывали очень узкие штаны из тончайшего материала, которым впору ловить мелкую рыбу. На шее и запястьях красовались полоски ткани — похожие на оковы и ошейники, а на голове — странная шляпа, напоминающая заячьи уши. Вот и весь наряд.
   Я уставился на эти прекрасные видения и смотрел бы, не отрываясь, довольно долго, если бы Анастасия не пнула меня в голень, причем весьма ощутимо.
   Конрад не потрудился сесть, когда нам принесли пиво. Он всего-навсего опустошил свой кувшин одним махом и скомандовал:
   — Под душ, — и с этим пошагал к задней двери корчмы.
   — Он может вызвать ливень? — спросила одна из наших девушек, Наталья, между большими глотками пива.
   — Нет, — ответила Кристина, — он всего лишь приглашал нас в баню.
   — О, замечательно! Мне так недоставало старой доброй бани!
   В замке графа Ламберта была сауна, которую использовали зимой, а летом все довольствовались ближайшей речкой с заводью для купания. Однако бани там отродясь не водилось. Девушки уже достаточно наслушались рассказов Кристины о том, как здорово отмокать в чане с горячей водой, поэтому с готовностью поспешили за Конрадом.
   Я оказался позади всех, но проявил достойное восхищения благоразумие и прихватил с собой кувшины с пивом, оставшиеся на столе.
   Баня представляла собой отдельное от корчмы строение, примыкавшее к черному ходу. Конраду она не принадлежала, однако он заключил специальное соглашение с владельцем, которое предусматривало особые привилегии для слуг и гостей корчмы. Мы заплатили за посещение бани чисто символическую сумму в медных деньгах.
   В бане придерживались традиционных взглядов — мужчины и женщины мылись вместе. В некоторых больших городах существует увлечение разделением полов в парной. Дурацкое нововведение, оно только портит картину. К тому же — как вы прикажете мужчине мыть собственную спину?
   Когда я зашел в предбанник, пан Конрад уже выходил оттуда, оставив свою одежду и доспехи валяться по полу.
   — Прекрасная мысль, — заметил он, увидев мои кувшины. — Эй, парень, сбегай принеси нам еще парочку кувшинов! И кружки!
   Он исчез в темноте парилки.
   Девушки, увидев, как Конрад разбросал свою одежду и доспехи по полу, естественно, пришли к выводу, что именно так все и ведут себя в бане. Кожу и железо погребли под собой чулки и вышивные нижние юбки.
   Мое оружие и доспехи стоили в три раза больше суммы, звеневшей в моем кошельке. Обращаться с ними таким неподобающим образом показалось мне святотатством, но я все равно последовал примеру остальных — чтобы не выделяться.
   Когда я уже закончил раздеваться, в предбанник вошла старая служанка, покачала седой головой при виде беспорядка и принялась складывать вещи. Я хотел было приказать ей обращаться с моим снаряжением как можно аккуратнее, но не стал этого делать, побоявшись, что она потребует вознаграждения за услугу.
   В самой бане окон не оказалось: помещение освещали две масляные лампы, к которым надо еще привыкнуть, пока начнешь хоть что-то различать в их свете.
   — Так-так, — произнес голос, который я почти узнал, — они, кажется, стали впускать сюда кого попало.
   — Можно подумать, здесь публичный дом, — согласился второй смутно знакомый голос.
   — С другой стороны, он действительно публичный, с разной публикой вроде нас, и это, несомненно, дом.
   — Точно, — подтвердил третий голос, — и я бы сказал, не самый плохой.
   — В самом деле, здесь есть пять предметов действительно лучших в своем роде.
   — Неодетым девушкам следует дать право посещения любого дома, — вставил первый. — Лично я за то, чтобы издали подобный указ.
   — Предложение выдвинуто, подтверждено и поддержано большинством голосов.
   Было все еще слишком темно, чтобы разглядеть, кто же говорит. Напрягая зрение и пытаясь увидеть говоривших, я ударился голенью о край одного из громадных чанов, наполовину утопленных в полу.
   — Да, такой неуклюжий парень. А его мать так гордится им. Двадцать лет тщательного воспитания полетели к черту.
   — Все матери одинаковы. У них это врожденное. Но заметь, он оказался достаточно предусмотрительным, чтобы принести с собой пиво. Если его мудрость соседствует со щедростью, думаю, мы сможем признать его достойным членом нашей компании.
   Девушки обменялись смешками, но мне показалось, что вести себя задиристо в голом виде немного неуместно. Будь я во всеоружии, мой ответ на насмешки мог оказаться болезненным, а так я попытался отшутиться:
   — Я принес кувшин со стола, иначе он почувствовал бы себя брошенным. Этой самой ночью мусульманские дети лягут в постель, умирая от жажды, поэтому грех быть расточительным.
   — Знаете, — в первый раз подал голос Конрад, — моя мама использовала тот же аргумент, когда пыталась заставить меня есть овощи.
   — Моя тоже, хотя о пиве она никогда так не говорила, — поделился второй. — Я все время просил ее отослать пищу несчастным детям, но она пропускала мои просьбы мимо ушей.
   — Я делал то же самое, — откликнулся Конрад. — А что, все матери читают одни и те же книги?
   — Моя мать вообще не умеет читать. Все же это замечательно, что Владимир принес пиво. Оно ведь могло попасть в руки какого-нибудь невоздержанного алкоголика и, таким образом, послужило бы причиной свершения еще одного греха.
   — Плюс парочки плотских грехов.
   — Да кто же вы такие? — не выдержал я.
   — Он нас не узнает! Я в отчаянии. Должно быть, все дело в куриной слепоте.
   — Несомненно, вызванной постоянным любованием этими прекрасными девушками.
   — Черт возьми!.. — высказался я.
   — Мы из Гильдии Великих Пьющих Воинов Силезии!
   — …Убийцы драконов, искатели сокровищ, спасатели впавших в отчаяние девиц!
   — Все услуги предоставляются настоящими опоясанными рыцарями.
   — Никогда не слышал о такой гильдии, — признался я.
   — Неудивительно. Мы основали ее только сегодня вечером. В любом случае, если даже простолюдины могут основывать гильдии с разнообразными специальными привилегиями для членов, почему нам нельзя?
   — Правильно. Мы, например, объявляем монополию нашей гильдии на спасение прекрасных девушек от отчаяния. Итак, вы, прекрасная пани, кажется, нуждаетесь в спасении?
   — Но я не в отчаянии, — возразила Наталья.
   — Легко поправимо. Гжегож может все устроить.
   — Гжегож! — воскликнул я. — Ты мой двоюродный брат Гжегож!..
   — Парень слегка тормозит, но в конце концов приходит к истине.
   — А это — второй кузен. Нам есть чем гордиться, не так ли? — сказал его брат Виктор.
   — Мы все-таки одна семья, Владимир, — добавил мой кузен Войцех, — так что залазь в чан, делись пивом и представь нас своим очаровательным подругам.
   Я залез. Теперь мои глаза уже достаточно привыкли к освещению, и я видел очень хорошо.
   — Угощайтесь пивом, если оно нужно вам до такой степени, что вы опускаетесь до попрошайничества. К сожалению, я не могу представить вас троих своим друзьям. Понимаете, им надо поддерживать свои стандарты, которые не позволят им общаться с менее счастливыми представителями моей семьи…
   — Ну, прекратите, пан Владимир. Они хорошо подшутили над вами. Не надо их за это наказывать. Панове, я — пан Конрад Старгардский.
   — А я — рыцарь Гжегож Банки. Это мои братья рыцарь Виктор и рыцарь Войцех.
   — Рыцарь Войцех? Какой дурак посвятил тебя в рыцари? — спросил я, но меня дружно проигнорировали.
   — Вы тот самый пан Конрад Старгардский? Мне следовало догадаться по вашему росту, — сказал Виктор.
   — Вы тот воин, который одним ударом уничтожил шайку пана Райнберга? Колдун, который творит все те странные штуки в Окойтце?
   — Панове, если хотите оставаться моими друзьями, прошу вас забыть слово «колдун». Я построил текстильную фабрику в Окойтце и соорудил пару ветряных мельниц. Что касается остального, мне просто повезло, — просветил нас Конрад.
   Служанка из корчмы принесла поднос с кувшинами пива и кружками. Несмотря на то, что в чанах вместе с нами присутствовали пять прекрасных нагих дам, взгляды мужчин приклеились к служанке.
   Когда она ушла, Виктор спросил:
   — Пан Конрад, каким образом вы научили их так ходить? Я имею в виду ее… э… двигаться?
   — Дело не в обучении. Это туфли. Чтобы ходить на высоких каблуках, приходится больше двигать бедрами.
   — Надо будет раздобыть такие же, — прошептала Явальда.
   Конрад засмеялся:
   — Панове, позвольте мне закончить со знакомством. Это пани Кристина, пани Анастасия, пани Наталья, пани Явальда и пани Янина.
   — Мы счастливы познакомиться с вами, дамы, — сказал Гжегож. — Извините меня. Я предполагал, что раз пан Конрад только что из Окойтца, то вы — одни из знаменитых ламбертских «ожидающих дам».
   — В общем-то это они и есть, — заметил Конрад. — Или были. Потому что, на правах их опекуна, я только что сделал их благородными.
   — Вы можете это сделать? — удивился Виктор.
   — Вы хотите сказать, что не могу? — грозно спросил Конрад.
   — Пан Конрад, учитывая все эти истории о вашем знаменитом мече, я бы сказал, что вы можете делать все, что вам угодно, — засмеялся Гжегож.
   — Тогда решено, — объявил Конрад. — Думаю, я достаточно времени провел в чане, и вся грязь уже отстала. Кристина, если бы ты была так любезна и потерла щеткой с мылом мою спину, я вскоре ответил бы тебе тем же.
   Как только Кристина принялась за работу, Анастасия завладела моей собственной спиной. Через несколько минут, после неуверенных улыбок, которыми обменивались остальные девушки и мои кузены, в бане надолго воцарилось молчание. Когда служанка вернулась, чтобы заново наполнить наши кружки, ее едва заметили.
   Настроение компании становилось все веселее и беззаботнее. Судя по всему, дело должно было закончиться или сексом, или игрой, но я вовсе не хотел, чтобы мои тетушки прослышали о моем участии в публичной оргии!
   Вскоре Наталья плеснула в Гжегожа водой, тот достойно ответил, и помещение наполнилось мыльной водой, когда остальные присоединились к забаве.
   Когда все успокоились, Конрад перелез из одного чана в другой — с чистой горячей водой. Старая служанка, закончив с нашей одеждой, вошла, покачала устало седой головой и взяла в руки тряпку. Она вытерла пол, бормоча что-то себе под нос. Молодая служанка вернулась с новыми кружками пива, потому что прежние наполовину наполнились мыльной водой.
   Остальные последовали примеру пана Конрада и полезли в чаны с чистой водой, но Анастасия намеренно приотстала от них вместе со мной.
   — То, что пан Конрад сказал… — прошептала она. — Ну, о том, что мы теперь как бы все благородные дамы. Это взаправду? Я имею в виду, твои родители…
   Я покачал головой.
   — Это означает, что с тобой будут вежливо обращаться в корчме и вообще на землях пана Конрада. Но мои родители, особенно мама, будут смотреть с презрением на всякого, чей прадедушка был простолюдином…
   После бани мои кузены приняли приглашение пана Конрада на ужин. Мы вернулись в корчму и обнаружили уже приготовленные для нас столы, которые буквально ломились от еды и питья. Мы отдали должное копченой рыбе, запеченной телячьей ноге и цельному гусю. Галлоны вина и литры пива смыли в желудки огромное количество хлеба и сыра. Наверное, только у моего дяди Феликса стол лучше, чем в корчме пана Конрада.
   К тому же нам не пришлось идти на рынок и самим покупать продукты, из которых приготовили бы блюда в корчме, как это обычно бывает. Здесь все делали сами слуги, причем не только для нас, но и для всех остальных посетителей. Корчмарь рассказал мне, что именно это нововведение пана Конрада и повлияло — по крайней мере наполовину — на их процветание. Покупая большое количество продуктов, он мог приобрести самое лучшее по самой низкой цене.
   — Более того, — продолжал Тадеуш, — мне нужно приготовить для гостей только полдюжины блюд, чтобы удовлетворить запросы гостей, а это освобождает поваров от излишних усилий.
   — Но откуда вы знаете, сколько готовить? — поинтересовалась Кристина.
   — Пани, мы примерно знаем, сколько может съесть каждый гость. Вообще-то наши свиньи иногда получают лучшую пищу, чем заслуживают, но не так часто. К тому же служанки стали мастерицами по части уговаривания посетителей приобрести то, чего у нас в избытке.
   Я засмеялся.
   — Думаю, эти девушки легко смогут подать человеку собачью кость, а тот и не заметит, что ест!
   — Гм… интересная идея, но боюсь, пан Конрад ее не одобрит.
   — Нет, пан Конрад не одобрит, — подтвердил пан Конрад. — Значит, вы скармливаете оставшуюся еду свиньям? Так не пойдет. Завтра поговори с отцом Томашем и выясни, можно ли устроить так, чтобы остатки пищи попадали к нуждающимся беднякам. Не давай им ничего, что ты бы не стал есть сам… но все-таки здесь много голодных людей.
   Я отвлекся на приватную беседу с Анастасией и потому вскоре потерял нить разговора. Когда я вернулся, пан Конрад зачитывал с листа:
   — …две дюжины плотнических молотков, две дюжины молотков для каменщиков, три дюжины деревянных долот, дюжина тачек, две дюжины…
   — Пан Конрад, — прервал его я, — о чем это вы говорите? И что такое тачка?
   — Тачка — это такая тележка с единственным колесом.
   — Одно колесо?.. Почему же она не падает?
   — Упала бы, если бы ее не удерживал человек.
   — Бессмыслица какая.
   — Когда увидишь тачку, поймешь, что я имел в виду. Ну-ка, посмотри на этот список инструментов, которые мне надо приобрести. И скажи, если я что-нибудь забыл.
   — Инструменты? Зачем вам покупать инструменты? — удивился я. — Если вы наймете рабочих, они принесут свои собственные.
   — Правда? Я не знал об этом.
   — Тогда, наверное, вы еще кое-чего не знаете, пан Конрад, — встрял мой кузен Гжегож, — а именно то, что рабочий со своими инструментами стоит вдвое дороже, чем его коллега без оных. Если вы планируете какое-то строительство…
   — Нам нужно возвести город, со стеной и шахтой, которую надо возвратить к жизни, и…
   — Тогда вам лучше самому предоставить инструменты. К тому же свое собственное оборудование вы явно улучшите с помощью вашего знаменитого укрепляющего процесса, о котором мы все столько слышали.
   — Конечно.
   — Значит, инструменты будут гораздо лучше, чем любые из арсенала рабочих. В Цешине настали не самые лучшие времена. В прошлом году мастера не потратили ни гривны на что-либо, кроме еды, да и стол их не ломился от яств.
   — Тяжко, да?
   — Печально видеть оборванных, голодных мужчин и несчастных женщин.
   — А дети? — спросил Конрад.
   — Дети? Их немного осталось. Большинство умирает в младенчестве. Но что мы можем поделать? Мои собственные крестьяне хорошо накормлены, мы поддерживаем своих бедняков, но это все. У меня не так много денег, чтобы накормить каждого бродягу в городе.
   — Но ведь что-то наверняка можно сделать!
   — Если вас это беспокоит, пан Конрад, наймите больше людей, чем вам нужно. Они навряд ли обойдутся вам дорого. И стройтесь себе, не скупясь.
   — Хорошая мысль, пан Гжегож. Последую вашему совету.

ГЛАВА 4

Из дневника Конрада Шварца
   Вскоре стало очевидно, что у меня не получится просто нанять бригаду рабочих и уехать в Три Стены. Мне пришлось нанимать их поодиночке и самому формировать группу.
   Более того, у большинства мастеров не имелось собственных инструментов. Они продали их, чтобы прокормить свои семьи. То немногое, что осталось у людей на руках, пребывало в отвратительном состоянии, не говоря уже о том, что их конструкция совсем меня не устраивала.
   К тому же я не мог пойти в магазин и купить все необходимое в нужных количествах. Приходилось заключать договоры, чтобы все делали на заказ, и если я хотел, чтобы инструменты оказались хорошего качества, надо было следить за процессом их изготовления. Я достал чертежные приспособления и принялся за работу.
   Я начал рисовать клещи и с огромным удивлением обнаружил, что знаю более девяноста их видов. На чертежи ушло около двух дней, прежде чем я осознал, что в строительстве нам клещи не понадобятся.
   Пришлось остановиться и серьезно подумать над тем, что нам точно нужно, потому что если позже выяснится, что чего-то не хватает, достать это в срок будет крайне сложно.
   Мне предстояло всего-то построить пару зданий за четырнадцать миль отсюда, а чувствовал я себя, как исследователь из девятнадцатого века, отправляющийся в непроходимые джунгли.
   Полезность некоторых инструментов напрямую зависит от их применения. На первый взгляд большого различия между продольной и поперечной пилой нет, но разница в их использовании огромна. Одна лучше режет ствол дерева поперек, другая — вдоль. Все дело в разном угле зубцов, но понять эту разницу можно только на практике.
   Когда я наконец определил количество и дизайн требуемых инструментов, осталось только прибить лист с предложением о работе на дверь церкви. Знаю, это звучит как святотатство, но именно так здесь «опубликовывают» объявления.
   Наймы на конкурсной основе не так уж часты в этих местах, и многие плотники отказались участвовать в конкурсе. Это противоречило заведенным обычаям. Они, видите ли, рабочие, а не купцы.
   Я выслушал их возражения и заявил, что если они хотят работать на меня, им придется соревноваться друг с другом. В конце концов, все вышло по-моему, но сколько было потрачено усилий! Печально, что добрый социалист вынужден заниматься такими вещами.
   Все это заняло много времени. Прошло целых три месяца, прежде чем я смог отправиться в Три Стены.
   Однажды утром я обедал с братьями Банки и в разговоре упомянул, что на пути в Высокие Татры встретил немецкого рыцаря, который нанес мне удар по голове. А через месяц после этого во владениях пана Ламберта меня атаковал еще один немец. А еще через день на меня напала целая банда немцев!
   — Такое чувство, что здесь настоящее нашествие этих чертовых немцев! — пожаловался я.
   — Выбирай выражения, — предупредил пан Гжегож. — Ты разве не знаешь, что бабушка по отцовской линии князя Хенрика была немецкой принцессой? Что и его мать — немецкая принцесса? Что и жена его — немецкая принцесса? И что жена молодого Генриха — тоже немецкая принцесса?
   — Нет, не знал. А что это они все как один на немках женятся?
   — Не могу сказать точно, конечно, но думаю все дело в том, что немецкие принцессы приносят приданое в десять раз большее, чем могут дать своим дочерям поляки. Множество их молодых людей уходит странствовать и находит свою смерть, так что молодых девушек остается в излишке. К тому же в Германии только старший сын наследует земли и титул отца. Младшие сыновья, оставшись с неутешительными перспективами на будущую жизнь, в последнюю очередь думают о поиске жены на свою голову.
   — Более того, есть еще умелые немецкие мастера, — прибавил Виктор, — они знают множество вещей, которые нам в новинку. Большая часть из них перебирается в Польшу, чтобы улучшить свое материальное положение, а князь всячески привечает их.
   — Мирное или не очень, но все равно это нашествие, — упрямился я.
   Ответил мне пан Войцех:
   — О, если только ко мне придут сто блестящих мастеровых и прекрасная немецкая принцесса с полным золота мешком! Завоюйте меня! Пожалуйста, завоюйте!..
   Я хлебнул пива из нового кувшина, но оно показалось испорченным. Я подозвал Тадеуша.
   — Попробуй это и скажи, испортилось ли пиво, или виновато только мое плохое настроение.
   Он выполнил просьбу и побелел лицом.
   — Простите меня, пан Конрад. Это, должно быть, из новой бочки… Должно быть, вся бочка испортилась… Мы не можем подавать это гостям. Вот жалость, придется опустошить бочку, обжечь ее изнутри, потом наполнить горячей водой и прокипятить, прежде чем снова использовать для хранения пива.
   — Итак, иными словами, тебе попались плохие дрожжи. О каком количестве пива идет речь?
   — Это была большая бочка, ваша светлость. Более шести тысяч галлонов…
   — Ого! Как много пива. Слушай, не опустошай бочку, мы еще сможем кое-что сделать с пивом. У него отвратительный вкус, но алкоголь в нем все же присутствует. Есть такой процесс, называемый дистилляцией, который поможет нам высвободить алкоголь.
   — А этот алкоголь, ваша светлость… Для чего он?
   — В основном для питья, но есть и другое применение. Им хорошо обрабатывать раны и порезы, чтобы защитить их от нагноения. Из него можно делать духи и лекарства. Он не дает продуктам гнить и, следовательно, используется для их сохранения. Но в основном его пьют.
   — Звучит здорово, ваша светлость. И мы можем провести эту самую дистилляцию прямо в корчме?
   — Можно здесь, а можно в литейной. Пойду туда и посмотрю, что нам больше подойдет для выполнения задачи.
   Мы сделали два больших бронзовых котла, которые предназначались для отмачивания дерева на текстильной фабрике Ламберта, но не успели доставить их по назначению. У каждого имелась плотно пригнанная крышка.
   Для дистилляции нужен контейнер, чтобы кипятить смесь, или в нашем случае — пиво. Вы собираете в емкости пар и охлаждаете его настолько, чтобы он смог превратиться обратно в жидкость. Обычно это проделывают с помощью медного чана с кольцами, которого у нас не было. Но на самом деле важно только обеспечить достаточное пространство для охлаждения пара.
   Я взял один из котлов и поставил его на огонь во дворе корчмы. Потом нашел здоровенный кусок медной трубы, предназначенной для промывки, длиной с мой рост. На том самом расстоянии установил второй котел в чане. Потом привел кузнеца с литейной, чтобы тот приварил трубу к обоим котлам ближе к верху.
   Это подразумевало проделывание дыр в новеньких котлах моего хозяина, но он, наверное, ничего и не заметит. А если и заметит, я смогу убедительно доказать, что сделал их специально. Инженеры все с годами набивают руку в такого рода занятиях.
   Я попросил кузнеца сделать отверстия в крышках, чтобы мы могли проверять уровень жидкости в котлах с помощью палки. Толстый кусок кожи служил надежной прокладкой. Мешки с песком хорошо прижимали крышки, а деревянные пробки не давали пару выходить через отверстия по бокам.
   К полудню мы построили такой аппарат, которому позавидовал бы любой самогонщик.
   С помощью одного из поваров я перелил сорок галлонов испорченного пива в один из котлов и зажег под ним огонь. Чан, в котором стоял котел-конденсатор, мы наполнили холодной водой, а потом отошли в сторонку и стали смотреть, как работает механизм.
   К вечеру уровень жидкости в кипящем котле снизился на десять процентов, и я пришел к выводу, что это все, что мы смогли выжать.
   Представьте себе, на дне конденсатора оказалось четыре галлона вполне чистой жидкости. Я наполнил ею кувшин и отнес в корчму, а остальное приказал повару перелить в какую-нибудь бочку и поставить в кладовую. Жидкость в кипятильнике годилась разве что свиньям в корм.
   Тадеуш с нетерпением ждал результатов наших усилий. Мысль о новом напитке взволновала его до предела.
   Понимаете, во времена средневековья мало что можно было пить. Вино приходилось импортировать из других стран. Пиво варили слабенькое, потому что не изобрели еще емкости, которая бы создавала высокое давление. Воду пить оказывалось не всегда безопасно. А молоко появлялось только летом и весной. Вот и все. Больше не было ничего, чем бы человек мог утолить жажду.