Фрейова Людмила. Невидимые преступники

   ОТВЕТ
   Мы отвергаем обвинение в противозаконных действиях, оно безосновательно. Твоя оценка изменений, происходящих в здешних существах, сильно преувеличен на. Мы проверяли: эти изменения незначительны, существа функционируют вполне нормально. О регрессе не может быть и речи, ибо бОльшая часть человечества (пользуемся твоей терминологией) не проявляет никакого интереса к картинам.
   Твое поведение мы объясняли перенапряжением, что, впрочем, наблюдается и у некоторых других членов экспедиции в определенные периоды. Но твой отказ выполнить задание, к сожалению, убедил нас: дело не в усталости, а в изменениях, происшедших в твоем организме. Ты воспринял жизненные принципы и интересы существ, населяющих здешнюю планету, ты стал гибридом. Ты сам отторг себя от нашего общества, ибо в таком измененном виде ты уже никогда не сможешь стать его полноценным членом.
   Оставайся там, где ты есть, доживай свой век, питаясь собственной энергией. Мы не в состоянии разделить твою участь, даже если бы и захотели: тогда нам пришлось бы оставить здесь и остальных членов экипажа, никоим образом не заслуживших изгнания. К тому же их еще можно использовать в дальнейших экспедициях. На данной негостеприимной планете нет более интересующих нас объектов исследований.
   Твои действия способствовали тому, чтобы наше задание было завершено в ускоренном темпе. Полученных образцов, по всей вероятности, достаточно, чтобы сделать определенные выводы, хотя нам пока не удалось выявить функциональное значение собранных объектов. Мы, естественно, против того, чтобы вызвать всеобщую панику, и тебе, нам кажется, не стоило поднимать этот вопрос: разумеется, и нам известно, какие последствия могут повлечь на здешней планете подобные поступки. По возвращении мы сообщим твоим друзьям о судьбе, которую ты сам себе уготовил.
   - В чем дело, Сандрочка, почему мы грустим? Или мы скучаем без краж?
   Взглянув на Ироудека, Сандра даже не улыбнулась.
   Он подошел к ней, дружески положил руку на плечо. Что она может ответить? Как должна вести себя? Ведь это в конце концов неприлично - все время ходить с заплаканной физиономией. Разве Ироудек в чем-то виноват?
   - Что с вами? Вы ведь теперь знаменитость! Вот уже две недели о вас трубят во всех газетах - и у нас, и за рубежом, интервью в журналах: САНДРА СПАСАЕТ КАРТИНУ "ЗЕЛЕНЫЕ ХЛЕБА". Вас это не радует? Или вы расстались со своим приятелем?
   Сандра отвернулась.
   - Ах вот в чем дело. Ну, ничего, переживете, такое с каждым может случиться. Пройдет неделя-другая, и вы об этом и не вспомните.
   Расстались с приятелем? Если бы.
   "Меня покинуло поле, мое поле, вот уже две недели оно не дает о себе знать. А почему, собственно, оно должно давать знать о себе? Ведь кражи прекратились... Мне помогло поле, всем нам помогло поле. Я должна быть счастлива".
   Но Сандра не испытывает счастья. Она тоскует, как если бы ее покинул человек, который постоянно находился рядом с ней, вернее в ней самой, и вдруг исчез, не попрощавшись, даже адреса не оставив.
   "Поле, - шептала Сандра каждый вечер, - отзовись, мое поле. Многое я хотела бы узнать. Откуда ты, из какого мира?"
   Она долго прислушивалась к пустоте...
   "Ты так долго молчишь. Ты еще со мной?"
   "Да, я с тобой", - раздалось внезапно, и она вздрогнула.
   Поле!
   "Сандра, - прозвучало тихо внутри ее, - эксперимент завершен, я исполнил свой долг. Кончилось и мое вмешательство. Не жди от меня никакой помощи, разве что одни неприятности. Наши законы не позволяют изменять живые существа, а я изменяю тебя, ты становишься непохожей на своих соплеменников. Мы больше не можем быть вместе. Чтобы сберечь картины, я обращался за твоей помощью и превысил свои права. Ибо я понял, вернее, ты помогла мне понять, что для вас имеет ценность. Ты должна снова обрести прежнее свое состояние, стать сама собой, а не каким-то раздвоенным существом. Вот почему я и не даю о себе знать. К тому же беседы с тобой резко сокращают запас моей энергии, впрочем, это не главное. Видишь, я искренен и откровенен. Мне хорошо. Ты понимаешь, меня, Сандра?"
   Вместо ответа она заплакала.
   "Поле мое, объясни, что значат слова: эксперимент завершен? Чей эксперимент? Ведь я ничего не знаю. А ты? Куда направишься ты, когда покинешь меня?"
   "Не беспокойся обо мне, Сандра, я существую по законам нашей планеты и по тем же законам умру. Как в свое время и ты, Сандра. Законы природы неумолимы, и мы должны считаться с ними".
   Ее обдало легким ветерком; она подняла руку - ветер прошел сквозь пальцы.
   "Я знаю, мое поле, мне будет тоскливо без тебя".
   "Если ты хочешь, на какое-то время я останусь с тобой и сделаю это с великой радостью. Если ты вдруг надумаешь сделать мне приятное, позволь полюбоваться картинами, которые я могу обозревать только твоими глазами и восторгаться только благодаря твоему восприятию. Ничего подобного в жизни я еще не испытал. Ты выполнишь мою просьбу? Хотя бы иногда посещай музеи, прошу тебя. Прости, Сандра, что я не понял раньше..."
   Ветерок затих, колосья застыли в неподвижности.
   "Поле, - думала Сандра, - сколько времени ты еще сможешь побыть со мной?"
   Она не торопила его с ответом.
   "Разговор со мной лишает тебя сил, а я не хочу твоей смерти. Но останься подольше со мной, мы вместе походим по музеям. Я научу тебя смотреть картины - тому, чему я так мечтала научить Индржиха..."
   Утром Сандра никак не могла решить, стоит ли ей идти на прием к психиатру? На всякий случай она положила талончик в сумку: идти - не идти?
   Ноги заплетались; она тащилась в поликлинику вместо того, чтобы бодро шагать на службу. Но ей уже знакомо было такое состояние. "Поле, мое поле, ты хочешь, чтобы я шла к врачу? Почему?"
   И все-таки она пересилила себя и пошла на работу. День прошел беспокойно, снова ошибка в расчетах. К счастью, Ироудек не из тех, кто устраивает скандалы. Что же ей делать? Вечерами ее мучает головная боль, которая не прекращается ни на минуту. "Ладно, завтра пойду к врачу, если ты этого хочешь. Но почему? Или это не твоя воля? Ты уже не со мной?"
   Тихо, пусто до грусти. Тоска...
   "Ты уже не будешь со мной, поле? Врач должен приглушить мою боль? Ладно, послушаюсь тебя. Но если ты так думаешь, то зря. Я всегда буду вспоминать о тебе с благодарностью, мое доброе поле. Никогда не забуду тебя..."
   Та же приемная, молчаливые пациенты, та же медсестра.
   - Прошу вас, девушка. - Бодрый голос, профессиональная улыбка.
   - Я назначена на сегодня, пан доктор. - Она кладет талончик на стол.
   - Так, так. Значит, вы - та самая знаменитая Сандра, что спасла картину Ван Гога и все остальные.
   Сандра молчит, выжидая. "Зачем ты послало меня сюда, поле? По-твоему, я должна поддерживать пустую беседу?"
   А психиатр продолжал:
   - Интересный случай, в самом деле, чрезвычайно интересный. Когда вы были здесь в прошлый раз, все выглядело гораздо проще. Помните?
   Она кивнула.
   - Тогда я не сказала вам всего, пан доктор.
   Он понимающе улыбнулся.
   - Никто никогда и не выкладывает врачу все во время первого визита. Он показал ей на кресло, она села. - Но раз уж я вами занялся, расскажите-ка мне обо всем подробнее.
   Он вытащил из ящика стола номер журнала "Кветы", где было помещено интервью с Сандрой.
   Сандра молчала.
   Врач раскрыл журнал.
   - Вы можете описать свои ощущения? Чем была вызвана ваша уверенность? Каким образом вы получили информацию?
   - Мне нечего добавить, пан доктор. Все было именно так, как здесь написано. Просто однажды я узнала, что предстоит похищение картины Ван Гога.
   - Вам сообщил об этом тот самый голос, о котором вы упоминали в прошлый раз?
   - Не знаю. Собственно, это даже не голос.
   Она колебалась, но сигнала открыть тайну от поля не поступило. "Бедняжка поле, оно хочет, чтобы врач дал мне что-нибудь успокаивающее". Волна нежности мелькнула у нее в глазах, и врач насторожился.
   - Знаете что? Давайте-ка испробуем гипноз. Ложитесь сюда.
   Она послушно легла на кушетку. "Если поле не захочет, чтобы я говорила, оно даст мне знать". Сандра уставилась на блестящий шар, висящий у нее над головой, и стала вслушиваться в слова врача: отдохните, ни о чем не думайте, представьте себе то место, где вам хотелось бы быть. Вы спокойны, вас ничто не волнует. Шар то тускнел, то вновь становился блестящим, словно его окутывала серая пелена, веки тяжелели, слова, доносившиеся откуда-то издалека, становились все приглушеннее. Сандра вновь очутилась на поле, на мягкой теплой земле среди хрупких колосьев; ощущение счастья, почва под ногами дышит одновременно с ней и пульсирует в том же ритме, что и ее сердце...
   Но вот солнце превратилось в лампу, а земля - в простыню. Врач внимательно и спокойно смотрел на нее. А Сандре хорошо: она до сих пор ощущает это двойное слаженное пульсирование. Она улыбнулась.
   - Благодарю вас, пан доктор.
   И она охотно рассказала о своих ощущениях: поле, похожее на то, что на картине в галерее, но в то же время совсем другое, чем "Зеленые хлеба".
   - Вы хотели бы иметь эту картину?
   Взгляд девушки выражает удивление.
   - Зачем? Она у меня есть. Ведь ее не украли.
   Доктор прикрыл глаза. "У вас есть эта картина, точно так же как у меня, как у любого другого посетителя галереи".
   - Я имею в виду, хотели бы вы иметь ее у себя дома?
   Сандра не понимала.
   - Но ведь... Она всегда в моем распоряжении...
   - Ага, зрительная память. Воображение. Беспокойство о судьбе произведения искусства, которым вы особенно дорожите. Не так ли? Между прочим, охранники тоже испытывали чувство беспокойства: страх, что произойдут кражи, обуял всех, весь мир был в тревоге. А вы - такая чувствительная, такая эмоциональная натура...
   Говоря эти успокаивающие слова, врач не испытывал удовлетворения. Что, собственно, ему удалось выяснить?
   - Голова болит? Чувствуете себя хорошо? - продолжал он задавать привычные вопросы.
   - Вполне нормально.
   И все же врач выписал рецепт.
   - Вы и на сей раз не рассказали мне откровенно обо всем. Ну, как-нибудь загляните еще, - прощаясь, сказал он.
   Сандра поблагодарила и поспешила уйти. "Ты со мной, поле, ты еще со мной, и мне этого достаточно. Для чего мне лекарства? Сразу же после работы мы пойдем с тобой на выставку современного искусства, хочешь? А в воскресенье поедем в Збраслав, я постараюсь научить тебя разбираться в скульптуре. Вечером мы вместе будем читать стихи".
   ЭПИЛОГ. ИЗГНАНИЕ
   Отовсюду изгнан. Один.
   По распоряжению руководства все участники эксперимента своевременно покинули своих испытуемых, лишь я остаюсь. Если бы я не взбунтовался, я бы тоже сейчас возвращался вместе с ними... Мне предстояла еще долгая жизнь, интересная, плодотворная, полезная.
   Но что осталось бы после меня?
   После акции, которая могла бы изменить жизнь планеты, теперь уже моей планеты, которую они назвали негостеприимной, я бы испытывал постоянные угрызения совести, чувствовал бы себя виноватым. Разве я мог смириться с тем, что моя собственная жизнь интересная? Плодотворная? Полезная?
   Обладай я бОльшими запасами энергии, я бы остался здесь и ждал. Ждал того момента, когда смогу вернуться к себе на родину вместе с человеком. Хотя путешествие со скоростью, которая не вредна человеку, для нас слишком незначительно - оно продолжалось бы столетия, - все-таки я бы дождался. А сейчас я обречен на гибель: мне неоткуда пополнить свои запасы энергии.
   Я должен погибнуть: вступив в контакт с представителями здешней интеллигенции, я израсходовал слишком много энергии. Но я об этом не жалею. Я сделал это ради человечества.
   Я бы с удовольствием остался с тобой, Сандра, еще на некоторое время; я бы смог еще просуществовать за счет твоей энергии, утечку которой ты бы даже и не почувствовала - ведь ты постоянно рождаешь новую энергию. Но это всего лишь вторичная энергия, не та, которая дает мне возможность чувствовать себя самостоятельным существом. Я бы только воспринимал тебя, выслушивал, не в состоянии ответить взаимностью. Разве это жизнь? Это равноценно смерти.
   И все-таки я бы остался, ты мне веришь? Но я не стану этого делать, ибо мое присутствие изменяет тебя. Ты относишься ко мне так, как могут относиться друг к другу только представители одного рода, вы нуждаетесь в постоянном общении, я должен говорить с тобой. А мои силы на исходе. Я постараюсь вернуть тебя в твое первоначальное состояние. Чтобы ты могла жить, как раньше. Вот почему я заставил тебя пойти к врачу, а его - дать тебе сеанс гипноза. Остатки своей энергии я израсходую, сообщив тебе мою последнюю волю: ЗАБУДЬ МЕНЯ. Если ты забудешь меня, не оставишь в своей памяти, я умру дважды. Но ты будешь жить, счастливо жить. Ты научила меня называть это совестью. Я не знаю, какая разница существует между понятиями "совесть" и "ответственность"; наш закон предполагает руководствоваться в своих действиях чувством ответственности. Я, не согрешу, выполнил его. Я вычеркну себя из твоей памяти, уничтожу все следы о себе в твоих воспоминаниях. И ты забудешь меня. Ты вернешься к тому человеку, которого покинула ради меня.
   Я совсем близко, Сандра, и я чувствую свою обновленную гармонию. Освободившись от меня, ты, верно, улыбаешься в ожидании новой встречи. Мне не хватает твоих чувств, Сандра, я бы хотел видеть, слышать... Но я забуду, что означают эти слова. И сами слова забуду, энергия убывает, прощай, Сандра, твое поле погибает. Но оно не жалеет об этом, оно ни о чем не жалеет. Я познал, понял и пережил то, что мало кому из нас суждено. Пока будет теплиться во мне моя угасающая жизнь, я буду благодарен тебе: ты научила меня жить так, как живете вы, люди. Трудно. Несовершенно. Но как прекрасно это несовершенство! Перед человечеством открыты безграничные возможности, жаль только, что я уже не увижу, как оно их реализует...