Теперь понятно, почему согласно римскому закону два единокровных брата были агнатами, в то время как два единоутробных – нет. Тем не менее нельзя говорить, что происхождение по мужской линии являлось непреложным принципом, на котором основывались родственные отношения. Агнатов определяли не по рождению, а по общности культа. Сын, вышедший из-под родительской опеки и отрешенный от домашнего культа, больше не являлся агнатом отца, в то время как посторонний человек, усыновленный, то есть принятый в домашний культ, становился агнатом приемного отца и даже всей семьи. Все вышесказанное подтверждает, что именно религия устанавливала родственные отношения.
   В Индии и Греции, как и в Риме, наступило время, когда родственные отношения по культу больше не являлись единственным способом установления родства. По мере ослабления древней религии все громче звучал голос крови, и родство по рождению было признано законом. Римляне называли родство по рождению, абсолютно независящее от домашней религии, когнация. Читая сочинения юристов, от Цицерона до Юстиниана, мы видим, как две эти системы родства соперничают между собой и оспаривают превосходство. Но во времена Законов Двенадцати таблиц[40] единственным известным родством была агнация, и только она давала право на наследование. Дальше мы увидим, что в Греции была аналогичная ситуация.

Глава 6
ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ

   Об этом институте древности не следует судить исходя из современных представлений. Древние основали право собственности на принципах отличных от современных принципов; в результате древние законы существенно отличались от современных законов о собственности.
   Мы знаем, что существуют племена, которые так и не закрепили права на частную собственность, в то время как другие добились этого только ценой долгих и тяжких усилий. В зарождающемся обществе стояла непростая задача – определить, имеет ли право человек присвоить себе часть земли и установить такую связь между собой и этим участком земли, чтобы был вправе сказать: «Эта земля моя, эта земля часть меня». Татары понимают право собственности в том случае, когда речь идет о стадах, но не могут понять, если дело касается земли. У древних германцев земля не принадлежала никому; ежегодно племя отводило каждому члену племени земельный участок; каждый год участки менялись. Германцы владели плодами своего труда, но не землей. До сих пор так происходит у части семитических племен и некоторых славянских народов.
   Что касается народов Греции и Италии, то они с глубокой древности придерживались принципа сохранения частной собственности. Не сохранилось никаких упоминаний о временах, когда земля являлась общей собственностью[41], и нет никаких свидетельств о ежегодном распределении земельных участков, как было принято у германцев.
   Здесь следует отметить важное обстоятельство. В то время как племена, не дававшие своим членам право личной собственности на землю, давали им право на плоды труда, то есть на собранный урожай, у греков было наоборот. Во многих городах граждане были обязаны хранить вместе собранный урожай, или, по крайней мере, большую его часть, и сообща потреблять эти запасы. Таким образом, человек не был полновластным хозяином собранного урожая, но в то же время, по странному противоречию, обладал полным правом собственности на землю. Для него земля была нечто большее чем источник урожая. У греков, похоже, отношение к личной собственности развивалось совершенно иным путем, нежели установленным порядком. Право личной собственности относилось не к урожаю, а уже потом к земле, а прежде всего к земле, и затем к урожаю.
   С древнейших времен в греческом и италийском обществах были основаны три института: домашняя религия, семья и право собственности. Эти три института с самого возникновения, казалось, были неотделимы друг от друга. Понятие о праве на частную собственность заключалось в самой религии. У каждой семьи был свой очаг и свои предки. Этим богам могла поклоняться только данная семья, и эти боги защищали только эту семью. Они были ее собственностью.
   Между этими богами и землей древние люди видели таинственную связь. Давайте сначала рассмотрим очаг. Этот алтарь являлся символом оседлой жизни; само название указывает на это. Его следовало установить на земле, и, однажды установленный, он не мог менять своего места. Семейный бог хотел иметь постоянное жилище; физически трудно сдвинуть камень, с которого сиял бог, но еще труднее с религиозной точки зрения. Человеку разрешалось сдвинуть его только в том случае, если к этому вынуждала крайняя необходимость: если враг изгонял его с земли или если земля не могла его прокормить. Устанавливая очаг, люди надеялись, что он будет вечно стоять на этом месте. Бог водворялся не на день и даже не на время одной человеческой жизни, а на все время существования семьи, пока хотя бы один оставшийся в живых член этой семьи будет в состоянии поддерживать огонь с помощью жертвоприношений. Таким образом, очаг являлся владельцем земли, превращая ее в свою собственность. Земля становилась собственностью бога.
   И семья, которая по долгу и согласно религии группировалась вокруг алтаря, так же прочно закреплялась на земле, как и сам алтарь. Отсюда естественно возникает мысль о постоянном месте жительства. Семья связана с алтарем, алтарь связан с землей, а отсюда вытекает тесная связь между землей и семьей. Здесь должно быть постоянное жилище, и семья не может даже помышлять о том, чтобы покинуть его, если только ее не вынудят к этому непредвиденные обстоятельства. Семья, как и очаг, всегда будет занимать этот участок земли. Этот участок принадлежит ей, он является ее собственностью, – собственностью не одного человека, а всей семьи, все члены которой должны здесь, один за другим, появляться на свет и умирать.
   Попробуем разобраться в представлениях древних. Два очага представляли собой двух различных божеств, которые никогда не объединялись; даже смешанный брак между двумя семьями не устанавливал связи между богами этих семей. Священный огонь следовало изолировать от всего мира; посторонний человек не должен приближаться к нему во время совершения священных обрядов, не должен видеть его. Именно по этой причине богов называли сокровенными, или внутренними, богами, пенатами. Для точного соблюдения этого религиозного закона вокруг очага на определенном расстоянии устанавливалась ограда. Не имело ни малейшего значения, из чего была сделана эта ограда – это могла быть деревянная изгородь или каменная стена. Какой бы ограда ни была, она служила границей, отделявшей участок, принадлежавший одному очагу, от участка другого. Эта ограда считалась священной. Переступить через нее было бесчестьем. Бог следил за этой границей и охранял ее, поэтому бог получил эпитет «оградный». Эти ограды, установленные и охраняемые религией, являются бесспорным признаком, неоспоримым свидетельством права собственности.
   Вернемся в первобытные времена арийской расы. Священная ограда отделяла довольно обширный участок земли, на котором находился дом, паслось стадо, принадлежавшее семье, и небольшое поле, на котором семья выращивала злаки. В центре возвышался очаг – бог-покровитель семьи. Двигаемся дальше. Племена, распространяясь по земле, достигли Греции и Италии и приступили к строительству городов. Расстояние между домами уменьшилось; они по-прежнему отделялись священной оградой, но уже значительно меньших размеров. Теперь это была небольшая стенка, канава, борозда или просто полоска земли шириной в несколько футов. Соседние дома ни в коем случае не должны были соприкасаться; дома не могли иметь общую стену, поскольку в этом случае исчезла бы священная ограда богов. Согласно римскому закону расстояние между домами должно было составлять два с половиной фута, и этот участок отводился «оградному божеству».
   В результате этих религиозных законов у древних никогда не создавались общины. Древним ничего не было известно о фаланстерах[42].
   Ни на одном этапе исторической жизни древних мы не находим ничего похожего на общинное владение в деревнях, принятое во Франции в XII столетии. Каждая семья, имея своих богов и исповедуя свой культ, должна была иметь свой участок земли, свое отдельное владение, свою собственность.
   Греки утверждали, что очаг научил людей строить дома[43].
   Действительно, у человека, прикрепленного религией к одному месту, который считал своим долгом никогда не покидать его, должна была появиться мысль о возведении на этом месте прочного строения. Для араба подходит палатка, для татарина – кибитка, но семья, имеющая домашний очаг, нуждается в жилище. За хижиной, построенной из глины или дерева, вскоре последовал дом из камня. Строительство велось в расчете не на одну человеческую жизнь, а на поколения, которые будут жить в этом доме, сменяя друг друга.
   Дом всегда окружала священная ограда. У греков четырехугольное пространство, находившееся внутри ограды, делилось на две части: первая часть была двором, а вторую занимал дом. Очаг располагался в центре и находился, таким образом, в глубине двора и рядом с входом в дом. В Риме расположение было иное, но принцип оставался тем же. Очаг размещался в центре огороженного пространства, а дом строился вокруг него, таким образом, что очаг оказывался в центре небольшого двора.
   Легко понять, чем руководствовались римляне, выбрав такую схему строительства дома. Стены, возвышавшиеся вокруг очага, отделяли и защищали его от внешнего мира, и вполне уместно, следуя утверждению древних греков, сказать, что религия научила людей строить дома. Хозяйкой и собственницей этого дома была семья; домашний бог обеспечил ей это право. Дом освящался постоянным присутствием богов; он был храмом, под защитой которого находились боги.
   «Что есть более святое, – пишет Цицерон, – более тщательно огражденное, чем дом каждого человека? Там его алтарь, его очаг, его домашние боги; там хранятся все его святыни». Войти в дом с дурными намерениями было кощунством. Жилище было неприкосновенным. По римским преданиям, домашний бог отгонял грабителей и не позволял приблизиться врагам.
   Теперь давайте перейдем к другому объекту культа – к могиле. Могиле отводилось важное место в древней религии, поскольку, с одной стороны, был обязателен культ предков, а с другой – основная церемония этого культа – поминальная трапеза – должна была совершаться в том месте, где покоились предки.
   У каждой семьи было общее место погребения, семейная могила, куда один за другим уходили на покой члены семьи. На семейную могилу распространялся тот же закон, что и на очаг. В одной могиле не разрешалось соединять членов двух разных семей, как нельзя было устанавливать два домашних очага в одном доме. Одинаковым бесчестьем считалось похоронить умершего члена семьи не в семейной могиле и похоронить постороннего в семейной могиле. Домашняя религия, и при жизни, и после смерти, отделяла каждую семью от других семей и категорически отвергала любые проявления общности. Подобно тому как дома не должны были соприкасаться друг с другом, так и могилы должны были отстоять одна от другой, и каждую могилу, как и дом, окружало что-то наподобие ограды.
   Как отчетливо проявляется во всем этом характер частной собственности! Умершие – это боги, которые принадлежат конкретной семье, и только она имела право молиться им. Эти боги владели землей; они жили под небольшой насыпью, и никто, кроме членов семьи, не мог даже помышлять о том, чтобы общаться с ними. Кроме того, никто не имел права лишать богов земли, которую они занимали; могилы нельзя было разрушать или переносить в другое место – относительно этого существовал строжайший запрет[44].
   Таким образом, участок земли благодаря религии становится объектом вечной семейной собственности. Семья присваивает себе эту землю, погребая в ней своих умерших; здесь она обосновывается на веки вечные. Живой отпрыск этой семьи может на законном основании сказать, что это его земля. Она была настолько его, что он был неотделим от нее и не имел права отказаться от нее. Земля, в которой покоились умершие, была неотчуждаемой и неотъемлемой. Согласно римскому закону, семья, продававшая земельный участок, на котором находилась могила, оставалась собственником этой могилы и имела право проходить по этому участку к могиле для совершения культовых обрядов.
   По древнему обычаю, умерших полагалось погребать в земле, но не на кладбище или вблизи дороги, а на поле, принадлежавшем семье. Доказательством этого древнего обычая служат законы Солона[45] и несколько отрывков из сочинений Плутарха.
   Из одной из дошедших до нас речей Цицерона мы узнали, что даже в его время семьи хоронили умерших на своем поле и, после приобретения владения в Аттике, там было обнаружено место захоронения бывших владельцев. Что касается Италии, то этот же обычай подтверждается Законами Двенадцати таблиц, выдержками из выступлений двух юристов и следующей фразой Сикула Флакка: «В древности существовало два способа размещения могилы: одни помещали ее на краю поля, другие – в центре».
   Мы видим, что собственность в виде небольшого холмика быстро увеличилась до поля, окружавшего этот холмик. В сочинениях Катона Старшего[46] приведена молитва италийского земледельца, в которой он просит манов следить за его полем, охранять от воров и радовать урожаем[47].
   Таким образом, души умерших на правах собственников распространяли свое покровительство на конкретный участок земли. Благодаря им семья была полновластным хозяином этой земли. Захоронение установило неразрывную связь между семьей и землей, то есть собственностью.
   В большинстве первобытных обществ религия установила право на собственность. В Библии Господь говорит Аврааму: «Я Господь, который вывел тебя из Ура Халдейского, чтобы дать тебе землю сию во владение», а Моисею Господь сказал: «Вот земля, о которой Я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: «Семени твоему дам ее»; Я дал тебе увидеть ее глазами твоими…»
   Таким образом, Господь, первый владелец по праву творения, передает человеку право собственности на часть земли. Нечто похожее было и у древних греко-италийских народов. Правда, не религия Юпитера установила это право, но, возможно, потому, что в те времена ее еще не было. Боги, даровавшие каждой семье право на землю, были домашними богами, священным огнем и манами. Первая религия, являясь властительницей умов древних людей, ввела понятие собственности и права на нее.
   Совершенно ясно, что частная собственность была тем институтом, без которого не могла обойтись домашняя религия. Эта религия требовала изолированности жилья и могил; следовательно, об общинной жизни не могло быть и речи. Эта религия требовала, чтобы очаг был раз и навсегда установлен на определенном месте, а могилу нельзя было ни разрушать, ни переносить в другое место. Отмените право собственности, и очаг стали бы переносить с места на место, перемешались бы семьи, а об умерших забыли и лишили их культа. Благодаря стационарному очагу и постоянному месту погребения семья стала собственницей земли; земля была в некотором роде пропитана религией очага и предков. Таким образом, древние люди были избавлены от необходимости решать слишком сложные задачи. Без спора, без труда, без тени сомнения они сразу, только в силу религиозных верований, пришли к понятию о праве собственности – праве, которое является источником любой цивилизации, поскольку благодаря этому праву человек стал заботиться об улучшении земли и сам становился лучше.
   На первых порах религия, а не законы гарантировала соблюдение права собственности. Каждое владение находилось под присмотром домашнего бога. Каждое поле, как и каждый дом (о чем мы уже говорили), обязательно окружалось оградой, отделявшей его от полей, принадлежавших жившим по соседству семьям. Оградой была не каменная стена, а полоска земли в несколько футов шириной, эта полоска должна была оставаться необработанной, и никогда ее не касался плуг. Разделяющее поля пространство было священно: римский закон, по свидетельству Цицерона, объявлял его не подлежащим проскрипциям; оно принадлежало религии. В определенные дни месяца и года отец семейства обходил свое поле по этой священной линии; он гнал перед собой жертвенных животных, пел гимны и затем совершал жертвоприношения. Этим обрядом он рассчитывал вызвать благосклонность своих богов к своему полю и к своему дому, но в первую очередь, обходя свое поле и совершая обряды домашнего культа, он подчеркивал свое право собственности на это поле. Путь, которым следовали жертвенные животные и вдоль которого пелись молитвы, был нерушимым пределом владения.
   Вдоль этого пути на некотором расстоянии друг от друга владелец земли размещал камни или деревянные чурбаки, которые назывались termini – термины[48] (или термы).
   О том, что собой представляли эти межевые знаки и какие понятия были связаны с ними у древних, можно судить по тем обычаям, какие соблюдались благочестивыми людьми при их водружении на земле. «Вот как делали наши предки, – пишет Сикул Флакк. – Они начинали с того, что выкапывали небольшую яму, устанавливали на ее краю термин и увенчивали его гирляндами из трав и цветов. Затем совершали жертвоприношение. Они давали крови жертвы стекать в яму; туда же бросали тлеющие угли (по всей видимости, разожженные в священном огне очага), зерна, пироги, плоды и выливали немного вина и меда. Когда все это сгорало, то в еще теплую золу ставили камень или деревянный обрубок». Ясно видно, что целью всех этих обрядов было сделать из термина нечто вроде священного представителя домашнего культа; чтобы сохранить за ним священный характер, над ним ежегодно возобновлялось священнодействие, с возлияниями и чтением молитвы. Водруженный на земле термин был как бы домашней религией, внедренной в землю для того, чтобы показать, что эта земля на веки вечные стала собственностью семьи. Позже, с помощью поэзии, термин превратился в бога.
   Использование терминов, или священных межевых знаков, для обозначения границ полей было, по-видимому, свойственно всей индоевропейской расе. Этот обычай существовал в глубокой древности у индусов, и священные обряды установки границ имели много общего с обрядами, которые описывает Сикул Флакк. Мы находим термины у сабинян и у этрусков. У эллинов тоже были священные межевые знаки.
   В мире не существовало той силы, которая могла бы переместить установленные с соблюдением необходимых обрядов термины. Они должны были вечно оставаться на одном и том же месте. Этот религиозный принцип нашел отражение в римской легенде. Юпитер, пожелавший расчистить место для своего храма на Капитолийском холме, не смог вытеснить с этого места бога Термина.
   Это старое предание показывает, насколько священной считалась собственность; неподвижный Термин есть не что иное, как нерушимое право собственности.
   Термин фактически охранял границу. Сосед не смел приближаться к ней слишком близко, «ибо тогда, – как говорит Овидий, – бог, почувствовав удар лемехом или мотыгой, кричал: «Остановись: это мое поле, а твое вон там»[49].
   Для того чтобы завладеть чужим полем, надо было опрокинуть или переместить межевой столб, а между тем этот столб был богом. Это было страшное святотатство, и наказание было суровым. Согласно древнеримскому закону, если человек или его волы коснулись Термина, то они обречены, то есть и человек, и его волы будут принесены в жертву во искупление. Этрусский закон, от имени религии, гласил: «Кто коснется межевого столба или переместит его, будет осужден богами. Его дом будет разрушен; его род угаснет; его земля станет бесплодной; град и засуха погубят его урожай; члены (руки и ноги) виновного покроются язвами и отсохнут». До нас не дошли афинские законы по этому вопросу; сохранилось всего лишь три слова, означающие: «Не переступай границ». Но Платон, по-видимому, дополняет мысль законодателя, когда говорит: «Нашим первоочередным законом должен быть следующий: «Никто не должен касаться границы, отделяющей его поле от поля соседа, поскольку она должна оставаться нерушимой… Никому не позволено пытаться сдвигать даже самый маленький камень, который отделяет дружбу от вражды, камень, который поклялись сохранять на одном и том же месте».
   Из всех этих верований, обычаев и законов следует, что именно домашняя религия научила человека сделать землю своей собственностью и обеспечила ему право владения землей.
   Нетрудно понять, что задуманное и установленное таким образом право собственности было гораздо более полным и абсолютным в своих проявлениях, чем это возможно в современных обществах, где оно основывается на иных принципах. Собственность была настолько неотделима от домашней религии, что семья не могла отказаться от одной, не отказываясь от другой. Дом и поле входили, если можно так выразиться, в семью, и семья не могла лишиться их или отказаться от владения ими. Платон в учении о законах не претендует на то, что выдвигает новую мысль, когда запрещает владельцу продавать свое поле; он просто напоминает о старом законе. Все это заставляет нас высказать предположение, что в древности собственность была неотчуждаема. Известно, что в Спарте существовал запрет на продажу земли[50].