Я ждала, что старуха начнет говорить о чем-то своим довольно-таки противным голосом, но та лишь порылась в сумке и протянула мне щепотку трав. Видно было, что травы это разные. Я доверяла старухе, поэтому приняла их. «Поднеси их к лицу, глубоко вдохни, и ты узнаешь свою судьбу», – так сказала старуха. Если бы я не чувствовала себя хорошо с ней, думаю, я не стала бы делать то, что она мне предлагала. Но я была абсолютно спокойна и вдохнула пряное облако травяного аромата.
Когда вдох достиг цели, я почувствовала, как все вокруг изменилось.
Было не жарко и не холодно. Я не решалась пока открывать глаза. Я ощущала, будто я двигаюсь, как иногда бывало в быстро едущей карете, когда кучер то придерживал, то понукал лошадей. Только я не слышала топота лошадиных копыт. Я не слышала звука, который мог бы быть причиной такого движения. Лишь легкая, едва уловимая дрожь иногда чувствовалась, да какое-то далекое завывание, будто ветер воет в трубах. Когда это завывание усиливалось, я чувствовала что-то похожее на ощущение, которое испытала однажды, когда лошади понесли и я, сидящая лицом к ним, откинулась на подушки кареты. Но тогда воздух был наполнен испуганным ржанием лошадей, криками извозчика, грохотом камней под колесами. Здесь же ничего кроме слегка усиливающейся дрожи и легкого изменения далекого, едва слышного воя, не говорило о том, что я двигаюсь быстрее. Да и к подушкам, на которых я, очевидно, сидела, меня прижимало вовсе не так грубо и резко, как в том злополучном случае с лошадьми.
Осознав себя в движущемся экипаже, я вдохнула полной грудью и поняла, что не чувствую грубых запахов, которые всегда окружают тех, кто путешествует. Совсем не пахло лошадьми. Меня окутывали запахи, многие из которых я ощущала впервые. Я не могла разобраться в них. Это похоже было на запахи каких-то дивных заморских цветов, но не те слабые запахи, до которых можно дотянуться, лишь согнувшись перед цветком и, вдохнув воздух из самых его глубин. Это были сильные, но не пугающие запахи. Возможно, это были цветы, которых я раньше никогда не встречала.
Я решилась открыть глаза. Да, я сижу на подушках, цветом, напоминающих слоновую кость, статуэтку из которой отец однажды привез из похода. Я провела рукой по этой подушке – она была искусно сшита и на ощупь чуть холоднее, чем тело человека. Такое ощущение, будто она из кожи, но какой же тонкой выделки эта кожа! Я посмотрела на свои руки и в первый момент отшатнулась. Руки выглядели прекрасно, не то, что те руки, к которым я привыкла, найдя себе развлечение в езде на коне. Я поняла, что эти руки могут принадлежать очень богатой и очень странной женщине. На них было несколько украшений, они сияли и переливались в слабом, но явном свете, который меня окружал. Удивиться и даже испугаться меня заставил вид ногтей на моих руках. «У человека не может быть таких!» – подумала я в первый момент. Ногти были очень длинными и, насколько я могла разглядеть, красными и сверкающими. Они выглядели пугающе, но я разглядела их поближе и поняла, что все же это мои руки, и что они прекрасны. Я несколько раз сжала и разжала руку.
Слабый свет, о котором я говорила, в первый момент я приняла за свет свечей. Когда же я немного освоилась с видом собственных рук, я огляделась в поисках источника света. Свечей нигде не было. Сияли, будто огромные светлячки, некоторые части окружавшего меня экипажа. За одной из его стенок видно было мерцание, которое иногда усиливалось, но виднелось все это очень нечетко, будто через стекляшку, закопченную на свече.
Я провела руками по телу, ощупывая себя. Сначала мне показалось, что я совершенно раздета. Но, присмотревшись, я поняла, что я завернута в какую-то неизвестную мне ткань. Ткань была на ощупь почти как моя кожа – очень тонкая, так что касаясь своего тела через эту ткань, я будто бы касалась собственной кожи. На ощупь это было именно так. Я не успела еще обдумать столь странный наряд, как часть стенки, перед которой я сидела, вдруг исчезла. Прямо на меня, на расстоянии вытянутой руки, смотрело лицо мужчины.
На нем была странного вида шляпа, одет он был в мундир ранее невиданного мною покроя. Мужчина появился и заговорил со мной на языке, который показался мне незнакомым, но удивительным образом я поняла его. Некоторые слова были совершенно непонятны, но я могу воспроизвести его обращение ко мне. Он сказал: «Мэм, желаете заехать в парикмахерскую, или сразу в ресторан?». Что я могла ему ответить, если половину слов я не поняла? Я сделала вид, что глубоко задумалась и не слышу этого человека. Тот не стал настаивать, исчезнувшая часть стенки, за которой он, очевидно, сидел, вернулась с легким шорохом на место.
Я почувствовала, как мне здесь хорошо. Я не знала – где я, но если это место, где существует такая невероятная одежда, если экипажи здесь не воняют лошадьми, если свет исходит из стен без свечей, то какие еще чудеса могут меня здесь ожидать? Старуха знала, что делает, протягивая мне горсть ароматной травы. Мне так хорошо здесь, что я не хочу возвращаться в тот лес, откуда я пришла сюда.
Однако видение продолжилось. Когда мы двигались, я, полагая, что я в экипаже, попыталась понять, как выйти из него. Кареты, в которых мне приходилось ездить, обычно снабжают дверьми на петлях, которые стоит лишь толкнуть, как те открываются. Здесь я не видела ничего подобного. Я осторожно потрогала окружающие меня стены – они не подавались. Я ощутила, как мой экипаж остановился. Я ждала продолжения. Оно не замедлило последовать.
Часть стены экипажа, справа от меня, вдруг исчезла, с легким щелчком, похожим на звук, когда ломается тонкая сухая ветка, которую задеваешь, идя по тихому лесу. На меня обрушились водопады света. Как будто все вокруг содержало в себе солнце. Все сияло, будто какой-то спятивший с ума богач взял, да и усыпал дорогими камнями весь горный склон. Меня захватил водоворот невероятных запахов. Шум, который я едва слышала, когда только попала сюда, обрел полную силу. Когда глаза привыкли к свету, я увидела, что рядом со мной стоит человек, одетый во все черное. Он с улыбкой протягивал мне руку, очевидно, желая помочь мне покинуть экипаж. Когда сходишь с кареты, приходится преодолевать немалую высоту, а здесь я поняла, что сижу совсем невысоко от земли. Достаточно сделать легкое движение и ноги уже касаются земли.
Когда вдох достиг цели, я почувствовала, как все вокруг изменилось.
*****
Мои глаза были закрыты. Я ощущала себя сидящей на чем-то очень мягком. Как перина, но гораздо более упругом. Откуда-то доносился приглушенный шум. Я раньше никогда не слышала такого шума. Будто ветер гуляет в кронах деревьев. Но иначе – с множеством более мелких звуков, которые я сравнила бы с криками толпы и блеяньем овец. Но эти звуки лишь отдаленно напоминали что-то из того, что я до этого слышала. Я ни с чем не могла их сравнить.Было не жарко и не холодно. Я не решалась пока открывать глаза. Я ощущала, будто я двигаюсь, как иногда бывало в быстро едущей карете, когда кучер то придерживал, то понукал лошадей. Только я не слышала топота лошадиных копыт. Я не слышала звука, который мог бы быть причиной такого движения. Лишь легкая, едва уловимая дрожь иногда чувствовалась, да какое-то далекое завывание, будто ветер воет в трубах. Когда это завывание усиливалось, я чувствовала что-то похожее на ощущение, которое испытала однажды, когда лошади понесли и я, сидящая лицом к ним, откинулась на подушки кареты. Но тогда воздух был наполнен испуганным ржанием лошадей, криками извозчика, грохотом камней под колесами. Здесь же ничего кроме слегка усиливающейся дрожи и легкого изменения далекого, едва слышного воя, не говорило о том, что я двигаюсь быстрее. Да и к подушкам, на которых я, очевидно, сидела, меня прижимало вовсе не так грубо и резко, как в том злополучном случае с лошадьми.
Осознав себя в движущемся экипаже, я вдохнула полной грудью и поняла, что не чувствую грубых запахов, которые всегда окружают тех, кто путешествует. Совсем не пахло лошадьми. Меня окутывали запахи, многие из которых я ощущала впервые. Я не могла разобраться в них. Это похоже было на запахи каких-то дивных заморских цветов, но не те слабые запахи, до которых можно дотянуться, лишь согнувшись перед цветком и, вдохнув воздух из самых его глубин. Это были сильные, но не пугающие запахи. Возможно, это были цветы, которых я раньше никогда не встречала.
Я решилась открыть глаза. Да, я сижу на подушках, цветом, напоминающих слоновую кость, статуэтку из которой отец однажды привез из похода. Я провела рукой по этой подушке – она была искусно сшита и на ощупь чуть холоднее, чем тело человека. Такое ощущение, будто она из кожи, но какой же тонкой выделки эта кожа! Я посмотрела на свои руки и в первый момент отшатнулась. Руки выглядели прекрасно, не то, что те руки, к которым я привыкла, найдя себе развлечение в езде на коне. Я поняла, что эти руки могут принадлежать очень богатой и очень странной женщине. На них было несколько украшений, они сияли и переливались в слабом, но явном свете, который меня окружал. Удивиться и даже испугаться меня заставил вид ногтей на моих руках. «У человека не может быть таких!» – подумала я в первый момент. Ногти были очень длинными и, насколько я могла разглядеть, красными и сверкающими. Они выглядели пугающе, но я разглядела их поближе и поняла, что все же это мои руки, и что они прекрасны. Я несколько раз сжала и разжала руку.
Слабый свет, о котором я говорила, в первый момент я приняла за свет свечей. Когда же я немного освоилась с видом собственных рук, я огляделась в поисках источника света. Свечей нигде не было. Сияли, будто огромные светлячки, некоторые части окружавшего меня экипажа. За одной из его стенок видно было мерцание, которое иногда усиливалось, но виднелось все это очень нечетко, будто через стекляшку, закопченную на свече.
Я провела руками по телу, ощупывая себя. Сначала мне показалось, что я совершенно раздета. Но, присмотревшись, я поняла, что я завернута в какую-то неизвестную мне ткань. Ткань была на ощупь почти как моя кожа – очень тонкая, так что касаясь своего тела через эту ткань, я будто бы касалась собственной кожи. На ощупь это было именно так. Я не успела еще обдумать столь странный наряд, как часть стенки, перед которой я сидела, вдруг исчезла. Прямо на меня, на расстоянии вытянутой руки, смотрело лицо мужчины.
На нем была странного вида шляпа, одет он был в мундир ранее невиданного мною покроя. Мужчина появился и заговорил со мной на языке, который показался мне незнакомым, но удивительным образом я поняла его. Некоторые слова были совершенно непонятны, но я могу воспроизвести его обращение ко мне. Он сказал: «Мэм, желаете заехать в парикмахерскую, или сразу в ресторан?». Что я могла ему ответить, если половину слов я не поняла? Я сделала вид, что глубоко задумалась и не слышу этого человека. Тот не стал настаивать, исчезнувшая часть стенки, за которой он, очевидно, сидел, вернулась с легким шорохом на место.
Я почувствовала, как мне здесь хорошо. Я не знала – где я, но если это место, где существует такая невероятная одежда, если экипажи здесь не воняют лошадьми, если свет исходит из стен без свечей, то какие еще чудеса могут меня здесь ожидать? Старуха знала, что делает, протягивая мне горсть ароматной травы. Мне так хорошо здесь, что я не хочу возвращаться в тот лес, откуда я пришла сюда.
Однако видение продолжилось. Когда мы двигались, я, полагая, что я в экипаже, попыталась понять, как выйти из него. Кареты, в которых мне приходилось ездить, обычно снабжают дверьми на петлях, которые стоит лишь толкнуть, как те открываются. Здесь я не видела ничего подобного. Я осторожно потрогала окружающие меня стены – они не подавались. Я ощутила, как мой экипаж остановился. Я ждала продолжения. Оно не замедлило последовать.
Часть стены экипажа, справа от меня, вдруг исчезла, с легким щелчком, похожим на звук, когда ломается тонкая сухая ветка, которую задеваешь, идя по тихому лесу. На меня обрушились водопады света. Как будто все вокруг содержало в себе солнце. Все сияло, будто какой-то спятивший с ума богач взял, да и усыпал дорогими камнями весь горный склон. Меня захватил водоворот невероятных запахов. Шум, который я едва слышала, когда только попала сюда, обрел полную силу. Когда глаза привыкли к свету, я увидела, что рядом со мной стоит человек, одетый во все черное. Он с улыбкой протягивал мне руку, очевидно, желая помочь мне покинуть экипаж. Когда сходишь с кареты, приходится преодолевать немалую высоту, а здесь я поняла, что сижу совсем невысоко от земли. Достаточно сделать легкое движение и ноги уже касаются земли.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента