– Что с тобой? Чего ты хочешь? Скажи мне!..
– Моя жизнь кончена! – прорыдала Онорина. Раздраженная Анжелика топнула ногой в свою очередь:
– Маленькая дрянь! Ты будешь делать то, что я тебе велю! И если я еще хоть раз увижу твои мокрые глаза, услышу твое хныканье, берегись! Ты меня еще не знаешь!..
Онорина, казалось, была испугана. Девушка послушно закивала головой. Теперь она сделалась тиха, меланхолична. Видно было, что она полагает свою участь истинно трагической и наслаждается искренне этим трагизмом.
Андре вдруг обнаружил себя совершенно раздетым и лежащим на постели рядом с пожилой любовницей. Чувство юмора со страшной силой охватывало его. Он засмеялся и отвечал долгим поцелуем на поцелуй увядших губ.
– Мадам! Вы – замечательная шлюха. Но неужели я вам так нравлюсь? Это любовь с первого взгляда?
Купеческая вдова села на постели, несколько развороченной, оправила растрепанные волосы и заговорила:
– Послушай, Андре! Ты еще очень молод и не знаешь, что такое солдатская служба. И вряд ли тебе удастся поступить в университет и выучиться на нотариуса. Ты сирота, а у нотариусов, ныне действующих, довольно сыновей. И каждый нотариус заинтересован в том, чтобы его сын, в свою очередь, сделался нотариусом! А я хочу предложить тебе иное направление жизненного пути!
– Какое же?
– Ты женишься на моей младшей дочери! Ты парень, как я вижу, славный. Ты сумеешь заставить моего зятя вернуть приданое…
– Но, мадам!.. Тогда почему здесь, в постели, вы, а не ваша прелестная дочь? – Ситуация явно забавляла молодого Андре Рубо.
– Моя дочь? Она дура. И, пожалуйста, не называй ее «прелестной». Дениз – просто-напросто уродливая дура.
– Вы, стало быть, хотите женить меня на уродливой дуре?
– Умоляю тебя, не притворяйся и ты глупцом! Я предлагаю тебе отличную жизнь. Полное довольство…
– Уродливая супруга… – продолжил Андре, улыбаясь.
– Ты сможешь иметь любовниц…
– Нет, милая старушка! Меня ваши планы не прельщают. Я, пожалуй, сейчас оденусь и уйду из вашего гостеприимного жилища!
Он приподнялся, но она опередила его и кошкой кинулась к двери. Юноша легко догадался, что любезная хозяйка намеревается запереть его. Самоуверенность пожилой дамы даже удивила месье Рубо. Силы-то были явно не равны. Он быстро встал с постели, быстро приблизился к двери и схватил женщину.
– Я позову на помощь! – шипела она. – Все узнают, что ты изнасиловал меня… – И она стремилась дотянуться ногтями до его щек…
Андре почувствовал раздражение. Слишком уж ему досталось за неполные сутки! Он не сумел рассчитать свои силы. А женщина так и не успела закричать. С силой он поднял ее кверху и с размаху бросил на пол. Он был охвачен досадой, гневом, и не думал о последствиях своих действий. К несчастью, близко к двери был поставлен сундук, окованный медью. Вдова купца ударилась головой об угол этого сундука. Андре увидел, как хлынула рекою красная кровь. Волосы тотчас намокли, слиплись и побурели. Удар был чрезвычайно силен. Был проломлен череп. Андре, человек отнюдь не злой, сознавал, что несчастной, невольной жертве его гнева уже ничем не поможешь. Он невольно порадовался тому обстоятельству, что кровь не запачкала ого одежду, ведь он был голый! Надо было спешить, так, на всякий случай. Не глядя на труп, он оделся и спустился вниз. Входная дверь была заперта. Андре уже знал, где спит слуга и вознамерился разбудить его. Но тут заскрипели ступеньки. Он повернулся. По лестнице спускалась Дениз.
– Куда вы? – спросила она чуть настороженно, но в достаточной мере мягко и доброжелательно.
Он пожал плечами:
– Я люблю прогуливаться по ночам!
– Простите меня… – Девушка волновалась. – Я знаю… Моя мать… Она… Она, должно быть, предложит вам… предложит жениться на… на мне!..
– Она ничего подобного мне не предлагала, – быстро отвечал юноша.
Девушка смутилась еще более:
– Но… она предложит… я уверена!.. Я не хочу выходить замуж! Я уйду в монастырь!.. Я… хотела бы поговорить с вами!.. Поднимемся ко мне… в мою комнату…
– Сударыня! – Андре поклонился. – Я вовсе не намерен вам препятствовать. Быть монахиней – прекрасная участь для девицы добродетельной. Таково мое мнение. В вашей комнате оно не изменится ни на йоту! Поэтому отворите, пожалуйста, входную дверь!
– Как вы жестоки! – Пальцы ее рук явственно задрожали.
– У вас есть ключ? Или ваша матушка хранит ключ у себя? – Он скрывал свою тревогу, как мог.
– Я боюсь вас, – проговорила она почти шепотом.
– Дайте ключ!..
– Ключ в матушкиной комнате, висит над кроватью.
– Ступайте и принесите!
Дениз круто повернулась и, не оглядываясь, пошла вверх по лестнице. Андре не знал, что же произойдет дальше. Он заметался вдоль двери, затем в нетерпении налег ладонями, коленями… К его удивлению, дверь отворилась. Он выбежал и помчался сломя голову по ночной улице.
Дениз спустилась с большим ключом в руке. Она увидела, что дверь открыта, а в прихожей никого нет.
– Андре! – позвала она негромко. – Андре!.. – Нет ответа. Что-то увлажнило ее обнаженную шею. Увлажнило густо и липко. Дениз подняла голову. Сверху крупными каплями лилась кровь!.. Слуга и служанка проснулись и выбежали из своих комнат на страшный крик девушки.
Андре Рубо несся рысью, круто сворачивая в извилистые переулки… Он думал прерывисто, что два убийства за одни неполные сутки – для него одного многовато! Прежде ему не доводилось убивать. Ну, проломил в драках пару-другую буйных голов, но не насмерть, не насмерть! А теперь мало того, что убил мужика, так еще и бабу укокошил! Это, конечно, было ужасно, эти два убийства; но во-первых, и трактирщик, и купеческая вдова, оба были, в сущности, сами виноваты, а во-вторых, в быстроте, с которой эти убийства последовали одно за другим, заключалось нечто комическое!
Но куда податься? Ночью его могли схватить! В каком-нибудь притоне могли заколоть его кинжалом! Он услышал звонкий лай. Огляделся, увидел себя на пустыре. Несколько бродячих собак сердито кидались на него и лаяли. Он нисколько не испугался и заорал на них. Поджали хвосты, отбежали. Теперь тявкали тихо, будто ворчливо. А молодой человек вдруг опустился на землю и глухо заплакал.
В платье коричневых тонов, в простой прическе высоко подобранных волос графиня де Пейрак ехала во дворец. Сначала ей предстояла аудиенция в малой приемной Его Величества. Она волновалась. То и дело подносила к глазам правую руку. Запястье, тонкое, изящное, охватывал золотой браслет. Сейчас ей казалось, что это запястье, сжатое змейкой браслета, самое очаровательное, что есть в ее нынешнем облике. Северина, сидя против госпожи, молчала, также взволнованная. Спустя недолгое время Анжелика уже быстро шла дворцовым коридором, обильно украшенным лепниной и позолотой. Она шла, горделиво вскинув голову, ощущая себя не просто красивой, но даже необычайно красивой зрелой женщиной.
Она увидела Его Величество Людовика XIV после многих лет разлуки. Король-Солнце показался ей постаревшим и усталым. Она присела в низком придворном поклоне. Они находились одни в небольшой комнате, где стены отделаны были зеленоватым шелком.
– Встаньте, милая! – Голос его показался ей надтреснутым. – Сядьте сюда, в это кресло. – Она покорно села. Он улыбнулся старческой улыбкой. – Я вижу, вы уже не так строптивы!.. Когда-то вы поразили меня своей юной прелестью! Как поживает граф де Пейрак?
– Мы расстались. – Глаза ее приняли мягкое выражение с оттенком некоторой беспомощности, могущей лишь украсить прелестную женщину… – Ваше Величество! Вы напомнили мне о быстротечности времени. Разумеется, я уже не та, что была прежде!..
– Отчего же!.. Отчего же!.. – Он привстал со своего кресла, будто хотел приблизиться к ней, но не приблизился. – Когда-то вы сопротивлялись мне, как тигрица! – Он старчески хохотнул.
– Вы мало изменились, Ваше Величество! – Она старалась, чтобы ее голос звучал естественно.
Он замахал обеими руками, затрепетали белые манжеты:
– Вы – маленькая лгунья! Ха-ха! Прежде вы были маленькой колдуньей, а теперь – маленькая лгунья! Ха-ха!..
– Пожалуй, я была глуповата…
Вы, должно быть, полагаете меня виновным в несчастьях, постигших вас и вашего супруга! Но представьте себя на моем месте! – Он снова хохотнул. – Не мог же я, король, позволить, чтобы во Франции было два короля, Людовик XIV и Жоффрей де Пейрак! И не думайте. – Он снова взмахнул обеими руками, встопорщив кружево манжет, – не думайте, будто я властолюбив, эгоистичен, будто я – самовлюбленный тиран! Нет, нет, нет! Поймите, это нужно, это просто-напросто насущно необходимо для Франции, то есть необходима неограниченная, абсолютная власть монарха! Я не знаю, что именно будет необходимо через сто или двести лет, но сейчас необходима абсолютная власть монарха! Без этой власти Франция никогда не станет тем, чем она может стать; никогда не станет той цитаделью, тем оплотом всевозможных искусств и наук… Да, искусства и науки… – Он старчески пожевал губами, чуть отвисшими. – Искусства и науки! Но и благочестие, просвещенное благочестие! Я понял! Я понял это, потому что рядом со мной оказалась… Нет, не женщина, идеал женщины!.. Вы оставили вашего супруга, графиня! Не одобряю, не одобряю!..
– Я о многом сожалею в своей жизни, Ваше Величество! И… в частности… Я сожалею о моей прежней строптивости!..
– Нет, милая Анжелика, – голос короля сделался серьезным, – Я должен быть благодарен вам за вашу прежнюю строптивость. Возможно, именно благодаря вашей милой строптивости мое сердце оставалось длительное время свободным и наконец я встретил идеал!..
Анжелика почувствовала, как стремительно покидает ее способность рассчитывать свои действия, способность мыслить тщательно и логически…
– …Целомудрие… – повторял король. – … Целомудрие…
Анжелика порывисто поднялась и скорыми шагами приблизилась к Его Величеству. Полные белоснежные ее руки лебедино поднялись, откинулись рукава… Его Величество очутился в нежнейшем кольце ласковейших женских рук. Нежные сочные губы впились в его рот. Тонкий гибкий язычок прелестной женщины упирался в его нёбо. Ее пальцы скользнули вниз, он почувствовал, как Анжелика высвобождает, выпускает на волю жезл его жизни…
– Но я не могу… я давно уже… – смущенно бормотал Людовик.
И тотчас замолк и тяжело задышал. Произошло то, что не происходило уже давно. Совершенно внезапно старческий жезл жизни поднялся, наполнился живою кровью, смело вошел в мягкое влажное женское лоно, искусно направленный ловкими пальцами прекрасной дамы…
Его Величество полулежал в кресле. Анжелика спокойно оправляла платье.
– Ох!.. Чаровница! – прошептал Людовик. – Не опускайте же юбку! Прошу вас! Сядьте в кресло. Вот так! Вам липко, не так ли? Повернитесь… слегка… Дайте мне увидеть очаровательную ягодицу… Эта голая попка – совершенство! Нет, нет, я не случайно столь долго домогался вашей близости!..
– Вы позабыли меня. Вы встретили свой идеал…
Словно околдованный, Людовик приблизился к ней, пальцы его шарили по ее телу… Она улыбалась. Затем он с глубоким вздохом возвратился на свое кресло…
– Анжелика! Дьявольский ангел! Мы должны видеться!..
– Я не понимаю, почему я противилась так долго!..
– …Но тем слаще победа!
– А что же ваш идеал?
Король опустил голову. Крупные локоны темно-коричневого алонжевого парика елозили по плечам:
– Анжелика! Я не могу оставить Франсуазу! Разве вы разлюбили Жоффрея де Пейрака? Вспомните, как вы обожали его!..
– Да, кажется, я разлюбила его, – отвечала она решительно.
– Ах, Анжелика! Ах, ужасная маленькая лгунья! Не смейте говорить, будто вы полюбили меня!
– Я этого не утверждаю! Я только сказала, что, вероятнее всего, разлюбила графа де Пейрака. И говорю, что мне внезапно захотелось отдаться вам, что и было мною исполнено!
– Вы должны познакомиться с Франсуазой!
– Мадам де Ментенон ждет меня завтра после полудня. Она не ревнива?
– Не шутите, Анжелика! Я не могу расстаться с этой женщиной!
– С этим идеалом!
– Ее беседы со мной…
– Но вы не спите вместе…
– Она не заменит мне вас, вы не замените ее!.. Она не должна подозревать…
– Она так наивна?
– Да, при всей своей образованности, начитанности эта дорогая моему сердцу женщина наивна. Да, наивна!
Анжелика задумалась и опустила юбку:
– Такое случается, Ваше Величество, когда человек изощренно судит о книгах, об изящных искусствах, но ничего не смыслит в простых житейских делах. Однако прежде мне казалось, что подобные личности невозможны в придворном кругу!
Я понимаю, что вы хотите сказать! Нет, Франсуаза – отнюдь не интриганка. Она не похожа ни на Луизу де Лавальер, ни на мадам де Монтеспан, ни на несчастную Анну де Монтазье, которая предпочла мне Вателя, кондитера принца Конде, а после смерти этого простолюдина предпочла жизни при дворе монастырь! Франсуаза не похожа на них. Она так добpa, ее ум так изощрен, когда речь заходит о книгах, о театре… Что вы скажете, если я подарю вам поместье де Монбаррей, а вместе с ним и титул герцогини де Монбаррей?
– А что скажут при дворе? Что скажет обожаемая вами Франсуаза, ваш идеал? Как это будет выглядеть со стороны? В Париж возвращается супруга опального графа, а король вдруг осыпает ее милостями!..
– Как это будет выглядеть со стороны? В Париж возвращается супруга опального графа Тулузского. Она решилась порвать со своим мужем и сделаться верной подданной короля. Она – не такое уж незначительное лицо! Король решает наградить ее, потому что ее поступок – пример для подражания. Французская знать должна быть верна своему королю! Вот как это будет выглядеть со стороны!..
– Вы мудры, Ваше Величество! – тихо проговорила Анжелика.
– Но чего вы хотите от Франсуазы?
Анжелика рассказала королю о своем желании дать Онорине хорошее образование, именно такое, какое положено иметь благородным девицам. Будущая герцогиня де Монбаррей еще не успела даже произнести слово «Сен-Сир», а король уже сам заговорил об этом учебном заведении. Он почему-то был уверен в том, что Анжелика отлично поладит с мадам де Ментенон.
Следующие дни пролетели, промчались, пронеслись в каком-то радостном, радужном тумане. Новоиспеченная герцогиня де Монбаррей переехала во дворец, принадлежавший некогда господину Фуке, давнему министру финансов, который плохо кончил еще в самом начале правления Людовика XIV. Король приказал заключить Фуке пожизненно в тюрьму, конфисковав предварительно все имущество незадачливого министра, весьма значительное. Анжелику и верную Северину одолели новые хлопоты. Надо было заботиться о новейшем, самом модном убранстве. В резиденцию новейшей герцогини устремились многие лица, занимавшие важные должности при дворе. Флоримон и Мари-Сесиль теперь обращались с Анжеликой необыкновенно почтительно и даже как будто чуточку побаивались ее. Флоримон в супружеской спальне, оставшись наедине с молодой женой, восхищался матерью и повторял, что никому и никогда еще не удавалось делать столь блестящую карьеру при дворе. Про себя Флоримон полагал, что его мать вполне способна сместить в сердце короля мадам де Ментенон. Но об этом опытный граф не хотел говорить даже со своей женой, то есть с самым близким ему человеком. Действительно ли мадам де Ментенон была такой непрактичной, такой увлеченной чтением и благочестием? Или за этим ее обликом скрывался другой, представляющий собой обыкновенную хищницу?
Анжелика вовсе не намеревалась бросать вызов некоронованной королеве Франции. Флоримон думал, что его мать решительна и практична, но для самой Анжелики то, что она так внезапно отдалась Людовику, явилось занятной и странной неожиданностью. Она ничего подобного от себя не ожидала. Внезапный взлет поселил в ее душе некоторую жалость к мадам де Ментенон. Герцогиня де Монбаррей волновалась, готовясь посетить мадам де Ментенон. В сущности, Анжелика вовсе не желала сделаться при короле единственной властительницей его сердца. Ведь это означало бы целиком и полностью зависеть от Его Величества. А на самом деле она не хотела ни от кого зависеть! Она ехала к мадам де Ментенон, не строя никаких планов.
Она сама не понимала, почему чувствует расположение к этой даме, которую до сих пор не знала. Мадам де Ментенон тактично принимала гостью в своей собственной, а не в королевской резиденции. Дом некоронованной королевы представлял собой очаровательный небольшой белый дворец. Стражники распахнули ажурные металлические ворота и парадная карета герцогини де Монбаррей покатилась по ровно мощеной дороге.
Франсуаза де Ментенон одета была в дорогое, но темных тонов платье, туалет ее обретался отчасти в беспорядке, шейная кружевная косынка сбилась, открыв нежную смугловатую, чуть увядшую кожу; темные волосы, чрезвычайно тонкие, ореолом окружали печальное лицо с грустными глазами. Казалось, трудно себе представить двух женщин, более не похожих друг на друга, нежели герцогиня де Монбаррей и некоронованная королева Франции, мадам де Ментенон! Многие предположили бы, что Анжелика покажется Франсуазе кокетливой выскочкой, а Франсуаза – Анжелике – ханжой, не желающей следить за своей внешностью. Но случилось так, что эти две женщины, много пережившие и, в сущности, одинокие, сразу почувствовали дружеское расположение одна к другой. Мадам де Ментенон оказалась настолько мила и внимательна, что Анжелике всерьез захотелось поведать этой милой печальной женщине о своих отношениях с Людовиком. Но все же Анжелика сдержалась. Знала ли мадам де Ментенон, подозревала ли?.. Лицо супруги короля постоянно оставалось печальным. Разговор тотчас зашел о девичьей школе в замке Сен-Сир.
– Это мое детище, – грустно и чуть склонив голову к правому плечу, повторяла Франсуаза. – Мое прекрасное детище. Там воспитываются будущие матери Французской нации…
Анжелика искренне говорила о характере любимой дочери:
– Мне порою бывает трудно с Онориной. Она странная и немного нервная девочка… – Под пристальным взглядом темных печальных глаз мадам де Ментенон Анжелика внезапно замолчала.
Франсуаза порывисто протянула руки и обняла гостью. Затем мягко отстранила от себя красавицу-герцогиню и проговорила почти шепотом:
– Простите меня, Анжелика, но я невольно догадываюсь о происхождении вашей дочери. Ведь Онорина – не дочь графа де Пейрака?
Прежде чем ответить, Анжелика помедлила одно мгновение, но все же проговорила с решимостью в голосе:
– Вы правы, Франсуаза! Онорина действительно не является дочерью графа де Пейрака. Более того, – Анжелика едва приметно вздохнула, – более того, отец Онорины отнюдь не являлся моим любовником; это милое мне дитя – не плод страсти. Ее отец – мародер, овладевший мною насильно! Я не обижусь на вас, если это невеселое, – Анжелика улыбнулась, – если это невеселое обстоятельство послужит препятствием к поступлению Онорины в Сен-Сир! Но… Как вы догадались?
Я не была уверена в своей догадке, но ваша явственная и даже несколько болезненная привязанность к дочери… Я распоряжусь о том, чтобы ее приняли. Но я буду откровенна с вами, Анжелика! В жилах этой девушки течет бурная кровь. За поведением воспитанниц Сен-Сира, за их добродетелью строго следят, я так приказала! Если будет замечена хотя бы тень дурного поведения, придется исключить Онорину из числа воспитанниц… И… задумайтесь хорошенько о ее дальнейшей судьбе. Действительно ли она должна быть счастлива в роли светской дамы, в роли супруги какого-нибудь маркиза или графа? Попытайтесь понять ее склонности!..
Анжелика слушала задумчиво, затем отвечала:
– Вы проницательны, Франсуаза. Мне кажется, что ваша мудрая проницательность передалась и Его Величеству. Да, Онорина тревожит меня. Я не понимаю ее устремлений, не понимаю, чего она желает в этой жизни!..
Франсуаза де Ментенон и Анжелика де Монбаррей расстались совершенными подругами, уговорившись о поступлении Онорины в Сен-Сир.
Дома Анжелику ждала встреча с дочерью, мрачной, углубленной в какие-то свои мысли. Известие об отъезде в Сен-Сир Онорина приняла сердито и молчаливо. В глубине души Анжелика радовалась этому молчанию дочери. Мать поцеловала Онорину в щеку. В просторной бельевой верная Северина отдавала многочисленные распоряжения. Служанки в белых передниках, повязанных поверх простых платьев, забегали по коридорам с охапками белья. Анжелика то и дело входила в комнату дочери и говорила ей о Сен-Сире. Онорина слушала, не противясь. Анжелика начала надеяться на хорошее устроение судьбы Онорины. «Главное: – я не должна думать о ее отце, не должна думать о том, чья кровь течет в ее жилах», – внушала себе Анжелика.
В Париже разыскивали Андре Рубо, убийцу трактирщика на почтовой станции. Пожалуй, были все основания подозревать означенного Андре Рубо в убийстве купеческой вдовы, совершенном в доме, который издавна назывался: «Дом льва, играющего в мяч». Кто он был, этот Андре Рубо? Человек неведомого происхождения, непонятно откуда явившийся. Невозможно было проследить его жизненный путь, покамест еще в достаточной степени краткий. Впрочем, Париж кишел всевозможными мошенниками, злачными местами, жуткими трущобами. Возможно ли было в этаком лабиринте отыскать какого-то Андре Рубо, укокошившего какого-то трактирщика и какую-то бабу!.. По улицам столицы Французского королевства гуляли и не такие душегубы! Возможно, неведомого Андре Рубо и не стали бы разыскивать вовсе, но из тайной королевской канцелярии пришел тайный приказ… Почему-то следовало отыскать ничем не примечательного и, вернее всего, случайного убийцу!..
Меж тем юноша и не думал скрываться в глубинах воровских притонов и трущоб. Он ведь обладал не такой уж примечательной внешностью. Таких, как он, молодых людей, явившихся, зачастую пешком, из провинции, в Париже также находилось множество. И вот он шатался отчего-то в окрестностях замка герцогини де Монбаррей, еще недавно считавшегося замком опального министра Фуке. Не так далеко от замка имелась деревня, поставлявшая в замок молоко, овощи, баранину и говядину, дрова. В этой деревне Андре Рубо нанялся к зажиточному крестьянину батраком. Старательно трудился, ездил в лес за дровами, привозил дрова для каминов на замковый двор. Он был не очень умелым, но, кажется, в меру честным и даже и трудолюбивым. Одежда на нем поистерлась. Выглядел он простоватым. Кто бы заподозрил этого простоватого малого в двух убийствах?!..
Онорина безучастно относилась к отъезду в Сен-Сир. Думая о чем-то своем, она сидела перед матерью, смотрела на ее лицо и ухитрялась не вслушиваться в ее слова. Онорина заметила этого парня, выглянув из окна. Это, конечно же, был он! Нет, она не могла ошибиться! Но как он очутился здесь? В конце концов, он бедный человек, он просто-напросто явился наниматься на работу. Что же в этом удивительного?!.. Но почему он не поднимает голову? Неужели он здесь не ради нее? Она, дочь герцогини, не имела возможности выбежать на задний двор, где крестьяне сгружали со своих повозок дрова и провизию. Оставшись одна в комнате, Онорина подлетала к окну и смотрела вниз. Девушка не знала о том, что юноша и сам пытается увидеть ее. Он знал, что она здесь, в этом замке. Саму новоиспеченную герцогиню он видел несколько раз, но покамест ему не удалось даже разузнать, где же окно комнаты Онорины. Впрочем, узнать о том, что графиня де Пейрак, едва прибыв в Париж, сделалась герцогиней де Монбаррей, оказалось совсем не трудно! Об этом судачил весь Париж!
Онорина размышляла. Должно быть, он живет где-то неподалеку. До ее отъезда в Сен-Сир оставалось несколько дней. Она уже всерьез подумывала о побеге. Бежать! Открыться ему! Что дальше? О дальнейшей своей судьбе Онорина не задумывалась. Сердце ее билось часто и сильно. Она мало что знала о близости мужчины и женщины. Ей представлялось, как он целует ее в губы, заключает в объятия… А дальше… Она не знала, что же возможно дальше!.. Она металась в своей комнате, как молодая тигрица!.. Почему, почему он не может хоть что-нибудь придумать для того, чтобы увидеться с ней?!..
Наконец настал день отъезда. Ее вывели, как узницу. Ее усадили в карету. Мать села рядом, с другой стороны поместилась верная Северина Берн. Онорина ярко вспомнила, как они въезжали в Париж. Мать ждал головокружительный успех, а ее, Онорину… Ах, жизнь ее черна, она гибнет… Девушка прижала к лицу кружевной платок и отчаянно разрыдалась. Так, горько плача, она проделала весь путь до Сен-Сира. Анжелика решила не досаждать дочери.
Сен-Сир, то есть сам замок с пристройками, помещался в болотистой местности, дорожная карета герцогини де Монбаррей подъехала к замку вечером. Над обросшей деревьями дорогой клубился легкий туман. К встрече герцогини и ее спутниц уже подготовились. Анжелике предложили осмотреть школу. Здесь воспитывалось и училось более ста девушек, преимущественно дочерей небогатых дворян. Но в последнее время в Сен-Сир устремились и отпрыски женского пола из семейств состоятельных и знатных. Дортуары и классные комнаты были вместительными, пища – здоровой и вкусной. За платьем и бельем девиц внимательно надзирали. Анжелику пригласили присутствовать на одном из уроков. Она была удивлена, увидев, как две юные девушки изображали, и с большим знанием дела! – одна – адвоката, другая – судебного обвинителя! Но вот пришло время уезжать. Впервые Анжелика покидала любимую дочь. Впервые Онорина оставалась без матери. Прощаясь с Онориной, Анжелика невольно заплакала. Онорина была безучастна. Эта безучастность девушки насторожила мать. Ведь она знала, что Онорина отнюдь не бесчувственна. Что же крылось за этой видимой безучастностью? Анжелика никак не могла догадаться. Но на всякий случай она попросила печься о ее дочери с особой тщательностью:
– Моя жизнь кончена! – прорыдала Онорина. Раздраженная Анжелика топнула ногой в свою очередь:
– Маленькая дрянь! Ты будешь делать то, что я тебе велю! И если я еще хоть раз увижу твои мокрые глаза, услышу твое хныканье, берегись! Ты меня еще не знаешь!..
Онорина, казалось, была испугана. Девушка послушно закивала головой. Теперь она сделалась тиха, меланхолична. Видно было, что она полагает свою участь истинно трагической и наслаждается искренне этим трагизмом.
Андре вдруг обнаружил себя совершенно раздетым и лежащим на постели рядом с пожилой любовницей. Чувство юмора со страшной силой охватывало его. Он засмеялся и отвечал долгим поцелуем на поцелуй увядших губ.
– Мадам! Вы – замечательная шлюха. Но неужели я вам так нравлюсь? Это любовь с первого взгляда?
Купеческая вдова села на постели, несколько развороченной, оправила растрепанные волосы и заговорила:
– Послушай, Андре! Ты еще очень молод и не знаешь, что такое солдатская служба. И вряд ли тебе удастся поступить в университет и выучиться на нотариуса. Ты сирота, а у нотариусов, ныне действующих, довольно сыновей. И каждый нотариус заинтересован в том, чтобы его сын, в свою очередь, сделался нотариусом! А я хочу предложить тебе иное направление жизненного пути!
– Какое же?
– Ты женишься на моей младшей дочери! Ты парень, как я вижу, славный. Ты сумеешь заставить моего зятя вернуть приданое…
– Но, мадам!.. Тогда почему здесь, в постели, вы, а не ваша прелестная дочь? – Ситуация явно забавляла молодого Андре Рубо.
– Моя дочь? Она дура. И, пожалуйста, не называй ее «прелестной». Дениз – просто-напросто уродливая дура.
– Вы, стало быть, хотите женить меня на уродливой дуре?
– Умоляю тебя, не притворяйся и ты глупцом! Я предлагаю тебе отличную жизнь. Полное довольство…
– Уродливая супруга… – продолжил Андре, улыбаясь.
– Ты сможешь иметь любовниц…
– Нет, милая старушка! Меня ваши планы не прельщают. Я, пожалуй, сейчас оденусь и уйду из вашего гостеприимного жилища!
Он приподнялся, но она опередила его и кошкой кинулась к двери. Юноша легко догадался, что любезная хозяйка намеревается запереть его. Самоуверенность пожилой дамы даже удивила месье Рубо. Силы-то были явно не равны. Он быстро встал с постели, быстро приблизился к двери и схватил женщину.
– Я позову на помощь! – шипела она. – Все узнают, что ты изнасиловал меня… – И она стремилась дотянуться ногтями до его щек…
Андре почувствовал раздражение. Слишком уж ему досталось за неполные сутки! Он не сумел рассчитать свои силы. А женщина так и не успела закричать. С силой он поднял ее кверху и с размаху бросил на пол. Он был охвачен досадой, гневом, и не думал о последствиях своих действий. К несчастью, близко к двери был поставлен сундук, окованный медью. Вдова купца ударилась головой об угол этого сундука. Андре увидел, как хлынула рекою красная кровь. Волосы тотчас намокли, слиплись и побурели. Удар был чрезвычайно силен. Был проломлен череп. Андре, человек отнюдь не злой, сознавал, что несчастной, невольной жертве его гнева уже ничем не поможешь. Он невольно порадовался тому обстоятельству, что кровь не запачкала ого одежду, ведь он был голый! Надо было спешить, так, на всякий случай. Не глядя на труп, он оделся и спустился вниз. Входная дверь была заперта. Андре уже знал, где спит слуга и вознамерился разбудить его. Но тут заскрипели ступеньки. Он повернулся. По лестнице спускалась Дениз.
– Куда вы? – спросила она чуть настороженно, но в достаточной мере мягко и доброжелательно.
Он пожал плечами:
– Я люблю прогуливаться по ночам!
– Простите меня… – Девушка волновалась. – Я знаю… Моя мать… Она… Она, должно быть, предложит вам… предложит жениться на… на мне!..
– Она ничего подобного мне не предлагала, – быстро отвечал юноша.
Девушка смутилась еще более:
– Но… она предложит… я уверена!.. Я не хочу выходить замуж! Я уйду в монастырь!.. Я… хотела бы поговорить с вами!.. Поднимемся ко мне… в мою комнату…
– Сударыня! – Андре поклонился. – Я вовсе не намерен вам препятствовать. Быть монахиней – прекрасная участь для девицы добродетельной. Таково мое мнение. В вашей комнате оно не изменится ни на йоту! Поэтому отворите, пожалуйста, входную дверь!
– Как вы жестоки! – Пальцы ее рук явственно задрожали.
– У вас есть ключ? Или ваша матушка хранит ключ у себя? – Он скрывал свою тревогу, как мог.
– Я боюсь вас, – проговорила она почти шепотом.
– Дайте ключ!..
– Ключ в матушкиной комнате, висит над кроватью.
– Ступайте и принесите!
Дениз круто повернулась и, не оглядываясь, пошла вверх по лестнице. Андре не знал, что же произойдет дальше. Он заметался вдоль двери, затем в нетерпении налег ладонями, коленями… К его удивлению, дверь отворилась. Он выбежал и помчался сломя голову по ночной улице.
Дениз спустилась с большим ключом в руке. Она увидела, что дверь открыта, а в прихожей никого нет.
– Андре! – позвала она негромко. – Андре!.. – Нет ответа. Что-то увлажнило ее обнаженную шею. Увлажнило густо и липко. Дениз подняла голову. Сверху крупными каплями лилась кровь!.. Слуга и служанка проснулись и выбежали из своих комнат на страшный крик девушки.
Андре Рубо несся рысью, круто сворачивая в извилистые переулки… Он думал прерывисто, что два убийства за одни неполные сутки – для него одного многовато! Прежде ему не доводилось убивать. Ну, проломил в драках пару-другую буйных голов, но не насмерть, не насмерть! А теперь мало того, что убил мужика, так еще и бабу укокошил! Это, конечно, было ужасно, эти два убийства; но во-первых, и трактирщик, и купеческая вдова, оба были, в сущности, сами виноваты, а во-вторых, в быстроте, с которой эти убийства последовали одно за другим, заключалось нечто комическое!
Но куда податься? Ночью его могли схватить! В каком-нибудь притоне могли заколоть его кинжалом! Он услышал звонкий лай. Огляделся, увидел себя на пустыре. Несколько бродячих собак сердито кидались на него и лаяли. Он нисколько не испугался и заорал на них. Поджали хвосты, отбежали. Теперь тявкали тихо, будто ворчливо. А молодой человек вдруг опустился на землю и глухо заплакал.
В платье коричневых тонов, в простой прическе высоко подобранных волос графиня де Пейрак ехала во дворец. Сначала ей предстояла аудиенция в малой приемной Его Величества. Она волновалась. То и дело подносила к глазам правую руку. Запястье, тонкое, изящное, охватывал золотой браслет. Сейчас ей казалось, что это запястье, сжатое змейкой браслета, самое очаровательное, что есть в ее нынешнем облике. Северина, сидя против госпожи, молчала, также взволнованная. Спустя недолгое время Анжелика уже быстро шла дворцовым коридором, обильно украшенным лепниной и позолотой. Она шла, горделиво вскинув голову, ощущая себя не просто красивой, но даже необычайно красивой зрелой женщиной.
Она увидела Его Величество Людовика XIV после многих лет разлуки. Король-Солнце показался ей постаревшим и усталым. Она присела в низком придворном поклоне. Они находились одни в небольшой комнате, где стены отделаны были зеленоватым шелком.
– Встаньте, милая! – Голос его показался ей надтреснутым. – Сядьте сюда, в это кресло. – Она покорно села. Он улыбнулся старческой улыбкой. – Я вижу, вы уже не так строптивы!.. Когда-то вы поразили меня своей юной прелестью! Как поживает граф де Пейрак?
– Мы расстались. – Глаза ее приняли мягкое выражение с оттенком некоторой беспомощности, могущей лишь украсить прелестную женщину… – Ваше Величество! Вы напомнили мне о быстротечности времени. Разумеется, я уже не та, что была прежде!..
– Отчего же!.. Отчего же!.. – Он привстал со своего кресла, будто хотел приблизиться к ней, но не приблизился. – Когда-то вы сопротивлялись мне, как тигрица! – Он старчески хохотнул.
– Вы мало изменились, Ваше Величество! – Она старалась, чтобы ее голос звучал естественно.
Он замахал обеими руками, затрепетали белые манжеты:
– Вы – маленькая лгунья! Ха-ха! Прежде вы были маленькой колдуньей, а теперь – маленькая лгунья! Ха-ха!..
– Пожалуй, я была глуповата…
Вы, должно быть, полагаете меня виновным в несчастьях, постигших вас и вашего супруга! Но представьте себя на моем месте! – Он снова хохотнул. – Не мог же я, король, позволить, чтобы во Франции было два короля, Людовик XIV и Жоффрей де Пейрак! И не думайте. – Он снова взмахнул обеими руками, встопорщив кружево манжет, – не думайте, будто я властолюбив, эгоистичен, будто я – самовлюбленный тиран! Нет, нет, нет! Поймите, это нужно, это просто-напросто насущно необходимо для Франции, то есть необходима неограниченная, абсолютная власть монарха! Я не знаю, что именно будет необходимо через сто или двести лет, но сейчас необходима абсолютная власть монарха! Без этой власти Франция никогда не станет тем, чем она может стать; никогда не станет той цитаделью, тем оплотом всевозможных искусств и наук… Да, искусства и науки… – Он старчески пожевал губами, чуть отвисшими. – Искусства и науки! Но и благочестие, просвещенное благочестие! Я понял! Я понял это, потому что рядом со мной оказалась… Нет, не женщина, идеал женщины!.. Вы оставили вашего супруга, графиня! Не одобряю, не одобряю!..
– Я о многом сожалею в своей жизни, Ваше Величество! И… в частности… Я сожалею о моей прежней строптивости!..
– Нет, милая Анжелика, – голос короля сделался серьезным, – Я должен быть благодарен вам за вашу прежнюю строптивость. Возможно, именно благодаря вашей милой строптивости мое сердце оставалось длительное время свободным и наконец я встретил идеал!..
Анжелика почувствовала, как стремительно покидает ее способность рассчитывать свои действия, способность мыслить тщательно и логически…
– …Целомудрие… – повторял король. – … Целомудрие…
Анжелика порывисто поднялась и скорыми шагами приблизилась к Его Величеству. Полные белоснежные ее руки лебедино поднялись, откинулись рукава… Его Величество очутился в нежнейшем кольце ласковейших женских рук. Нежные сочные губы впились в его рот. Тонкий гибкий язычок прелестной женщины упирался в его нёбо. Ее пальцы скользнули вниз, он почувствовал, как Анжелика высвобождает, выпускает на волю жезл его жизни…
– Но я не могу… я давно уже… – смущенно бормотал Людовик.
И тотчас замолк и тяжело задышал. Произошло то, что не происходило уже давно. Совершенно внезапно старческий жезл жизни поднялся, наполнился живою кровью, смело вошел в мягкое влажное женское лоно, искусно направленный ловкими пальцами прекрасной дамы…
Его Величество полулежал в кресле. Анжелика спокойно оправляла платье.
– Ох!.. Чаровница! – прошептал Людовик. – Не опускайте же юбку! Прошу вас! Сядьте в кресло. Вот так! Вам липко, не так ли? Повернитесь… слегка… Дайте мне увидеть очаровательную ягодицу… Эта голая попка – совершенство! Нет, нет, я не случайно столь долго домогался вашей близости!..
– Вы позабыли меня. Вы встретили свой идеал…
Словно околдованный, Людовик приблизился к ней, пальцы его шарили по ее телу… Она улыбалась. Затем он с глубоким вздохом возвратился на свое кресло…
– Анжелика! Дьявольский ангел! Мы должны видеться!..
– Я не понимаю, почему я противилась так долго!..
– …Но тем слаще победа!
– А что же ваш идеал?
Король опустил голову. Крупные локоны темно-коричневого алонжевого парика елозили по плечам:
– Анжелика! Я не могу оставить Франсуазу! Разве вы разлюбили Жоффрея де Пейрака? Вспомните, как вы обожали его!..
– Да, кажется, я разлюбила его, – отвечала она решительно.
– Ах, Анжелика! Ах, ужасная маленькая лгунья! Не смейте говорить, будто вы полюбили меня!
– Я этого не утверждаю! Я только сказала, что, вероятнее всего, разлюбила графа де Пейрака. И говорю, что мне внезапно захотелось отдаться вам, что и было мною исполнено!
– Вы должны познакомиться с Франсуазой!
– Мадам де Ментенон ждет меня завтра после полудня. Она не ревнива?
– Не шутите, Анжелика! Я не могу расстаться с этой женщиной!
– С этим идеалом!
– Ее беседы со мной…
– Но вы не спите вместе…
– Она не заменит мне вас, вы не замените ее!.. Она не должна подозревать…
– Она так наивна?
– Да, при всей своей образованности, начитанности эта дорогая моему сердцу женщина наивна. Да, наивна!
Анжелика задумалась и опустила юбку:
– Такое случается, Ваше Величество, когда человек изощренно судит о книгах, об изящных искусствах, но ничего не смыслит в простых житейских делах. Однако прежде мне казалось, что подобные личности невозможны в придворном кругу!
Я понимаю, что вы хотите сказать! Нет, Франсуаза – отнюдь не интриганка. Она не похожа ни на Луизу де Лавальер, ни на мадам де Монтеспан, ни на несчастную Анну де Монтазье, которая предпочла мне Вателя, кондитера принца Конде, а после смерти этого простолюдина предпочла жизни при дворе монастырь! Франсуаза не похожа на них. Она так добpa, ее ум так изощрен, когда речь заходит о книгах, о театре… Что вы скажете, если я подарю вам поместье де Монбаррей, а вместе с ним и титул герцогини де Монбаррей?
– А что скажут при дворе? Что скажет обожаемая вами Франсуаза, ваш идеал? Как это будет выглядеть со стороны? В Париж возвращается супруга опального графа, а король вдруг осыпает ее милостями!..
– Как это будет выглядеть со стороны? В Париж возвращается супруга опального графа Тулузского. Она решилась порвать со своим мужем и сделаться верной подданной короля. Она – не такое уж незначительное лицо! Король решает наградить ее, потому что ее поступок – пример для подражания. Французская знать должна быть верна своему королю! Вот как это будет выглядеть со стороны!..
– Вы мудры, Ваше Величество! – тихо проговорила Анжелика.
– Но чего вы хотите от Франсуазы?
Анжелика рассказала королю о своем желании дать Онорине хорошее образование, именно такое, какое положено иметь благородным девицам. Будущая герцогиня де Монбаррей еще не успела даже произнести слово «Сен-Сир», а король уже сам заговорил об этом учебном заведении. Он почему-то был уверен в том, что Анжелика отлично поладит с мадам де Ментенон.
Следующие дни пролетели, промчались, пронеслись в каком-то радостном, радужном тумане. Новоиспеченная герцогиня де Монбаррей переехала во дворец, принадлежавший некогда господину Фуке, давнему министру финансов, который плохо кончил еще в самом начале правления Людовика XIV. Король приказал заключить Фуке пожизненно в тюрьму, конфисковав предварительно все имущество незадачливого министра, весьма значительное. Анжелику и верную Северину одолели новые хлопоты. Надо было заботиться о новейшем, самом модном убранстве. В резиденцию новейшей герцогини устремились многие лица, занимавшие важные должности при дворе. Флоримон и Мари-Сесиль теперь обращались с Анжеликой необыкновенно почтительно и даже как будто чуточку побаивались ее. Флоримон в супружеской спальне, оставшись наедине с молодой женой, восхищался матерью и повторял, что никому и никогда еще не удавалось делать столь блестящую карьеру при дворе. Про себя Флоримон полагал, что его мать вполне способна сместить в сердце короля мадам де Ментенон. Но об этом опытный граф не хотел говорить даже со своей женой, то есть с самым близким ему человеком. Действительно ли мадам де Ментенон была такой непрактичной, такой увлеченной чтением и благочестием? Или за этим ее обликом скрывался другой, представляющий собой обыкновенную хищницу?
Анжелика вовсе не намеревалась бросать вызов некоронованной королеве Франции. Флоримон думал, что его мать решительна и практична, но для самой Анжелики то, что она так внезапно отдалась Людовику, явилось занятной и странной неожиданностью. Она ничего подобного от себя не ожидала. Внезапный взлет поселил в ее душе некоторую жалость к мадам де Ментенон. Герцогиня де Монбаррей волновалась, готовясь посетить мадам де Ментенон. В сущности, Анжелика вовсе не желала сделаться при короле единственной властительницей его сердца. Ведь это означало бы целиком и полностью зависеть от Его Величества. А на самом деле она не хотела ни от кого зависеть! Она ехала к мадам де Ментенон, не строя никаких планов.
Она сама не понимала, почему чувствует расположение к этой даме, которую до сих пор не знала. Мадам де Ментенон тактично принимала гостью в своей собственной, а не в королевской резиденции. Дом некоронованной королевы представлял собой очаровательный небольшой белый дворец. Стражники распахнули ажурные металлические ворота и парадная карета герцогини де Монбаррей покатилась по ровно мощеной дороге.
Франсуаза де Ментенон одета была в дорогое, но темных тонов платье, туалет ее обретался отчасти в беспорядке, шейная кружевная косынка сбилась, открыв нежную смугловатую, чуть увядшую кожу; темные волосы, чрезвычайно тонкие, ореолом окружали печальное лицо с грустными глазами. Казалось, трудно себе представить двух женщин, более не похожих друг на друга, нежели герцогиня де Монбаррей и некоронованная королева Франции, мадам де Ментенон! Многие предположили бы, что Анжелика покажется Франсуазе кокетливой выскочкой, а Франсуаза – Анжелике – ханжой, не желающей следить за своей внешностью. Но случилось так, что эти две женщины, много пережившие и, в сущности, одинокие, сразу почувствовали дружеское расположение одна к другой. Мадам де Ментенон оказалась настолько мила и внимательна, что Анжелике всерьез захотелось поведать этой милой печальной женщине о своих отношениях с Людовиком. Но все же Анжелика сдержалась. Знала ли мадам де Ментенон, подозревала ли?.. Лицо супруги короля постоянно оставалось печальным. Разговор тотчас зашел о девичьей школе в замке Сен-Сир.
– Это мое детище, – грустно и чуть склонив голову к правому плечу, повторяла Франсуаза. – Мое прекрасное детище. Там воспитываются будущие матери Французской нации…
Анжелика искренне говорила о характере любимой дочери:
– Мне порою бывает трудно с Онориной. Она странная и немного нервная девочка… – Под пристальным взглядом темных печальных глаз мадам де Ментенон Анжелика внезапно замолчала.
Франсуаза порывисто протянула руки и обняла гостью. Затем мягко отстранила от себя красавицу-герцогиню и проговорила почти шепотом:
– Простите меня, Анжелика, но я невольно догадываюсь о происхождении вашей дочери. Ведь Онорина – не дочь графа де Пейрака?
Прежде чем ответить, Анжелика помедлила одно мгновение, но все же проговорила с решимостью в голосе:
– Вы правы, Франсуаза! Онорина действительно не является дочерью графа де Пейрака. Более того, – Анжелика едва приметно вздохнула, – более того, отец Онорины отнюдь не являлся моим любовником; это милое мне дитя – не плод страсти. Ее отец – мародер, овладевший мною насильно! Я не обижусь на вас, если это невеселое, – Анжелика улыбнулась, – если это невеселое обстоятельство послужит препятствием к поступлению Онорины в Сен-Сир! Но… Как вы догадались?
Я не была уверена в своей догадке, но ваша явственная и даже несколько болезненная привязанность к дочери… Я распоряжусь о том, чтобы ее приняли. Но я буду откровенна с вами, Анжелика! В жилах этой девушки течет бурная кровь. За поведением воспитанниц Сен-Сира, за их добродетелью строго следят, я так приказала! Если будет замечена хотя бы тень дурного поведения, придется исключить Онорину из числа воспитанниц… И… задумайтесь хорошенько о ее дальнейшей судьбе. Действительно ли она должна быть счастлива в роли светской дамы, в роли супруги какого-нибудь маркиза или графа? Попытайтесь понять ее склонности!..
Анжелика слушала задумчиво, затем отвечала:
– Вы проницательны, Франсуаза. Мне кажется, что ваша мудрая проницательность передалась и Его Величеству. Да, Онорина тревожит меня. Я не понимаю ее устремлений, не понимаю, чего она желает в этой жизни!..
Франсуаза де Ментенон и Анжелика де Монбаррей расстались совершенными подругами, уговорившись о поступлении Онорины в Сен-Сир.
Дома Анжелику ждала встреча с дочерью, мрачной, углубленной в какие-то свои мысли. Известие об отъезде в Сен-Сир Онорина приняла сердито и молчаливо. В глубине души Анжелика радовалась этому молчанию дочери. Мать поцеловала Онорину в щеку. В просторной бельевой верная Северина отдавала многочисленные распоряжения. Служанки в белых передниках, повязанных поверх простых платьев, забегали по коридорам с охапками белья. Анжелика то и дело входила в комнату дочери и говорила ей о Сен-Сире. Онорина слушала, не противясь. Анжелика начала надеяться на хорошее устроение судьбы Онорины. «Главное: – я не должна думать о ее отце, не должна думать о том, чья кровь течет в ее жилах», – внушала себе Анжелика.
В Париже разыскивали Андре Рубо, убийцу трактирщика на почтовой станции. Пожалуй, были все основания подозревать означенного Андре Рубо в убийстве купеческой вдовы, совершенном в доме, который издавна назывался: «Дом льва, играющего в мяч». Кто он был, этот Андре Рубо? Человек неведомого происхождения, непонятно откуда явившийся. Невозможно было проследить его жизненный путь, покамест еще в достаточной степени краткий. Впрочем, Париж кишел всевозможными мошенниками, злачными местами, жуткими трущобами. Возможно ли было в этаком лабиринте отыскать какого-то Андре Рубо, укокошившего какого-то трактирщика и какую-то бабу!.. По улицам столицы Французского королевства гуляли и не такие душегубы! Возможно, неведомого Андре Рубо и не стали бы разыскивать вовсе, но из тайной королевской канцелярии пришел тайный приказ… Почему-то следовало отыскать ничем не примечательного и, вернее всего, случайного убийцу!..
Меж тем юноша и не думал скрываться в глубинах воровских притонов и трущоб. Он ведь обладал не такой уж примечательной внешностью. Таких, как он, молодых людей, явившихся, зачастую пешком, из провинции, в Париже также находилось множество. И вот он шатался отчего-то в окрестностях замка герцогини де Монбаррей, еще недавно считавшегося замком опального министра Фуке. Не так далеко от замка имелась деревня, поставлявшая в замок молоко, овощи, баранину и говядину, дрова. В этой деревне Андре Рубо нанялся к зажиточному крестьянину батраком. Старательно трудился, ездил в лес за дровами, привозил дрова для каминов на замковый двор. Он был не очень умелым, но, кажется, в меру честным и даже и трудолюбивым. Одежда на нем поистерлась. Выглядел он простоватым. Кто бы заподозрил этого простоватого малого в двух убийствах?!..
Онорина безучастно относилась к отъезду в Сен-Сир. Думая о чем-то своем, она сидела перед матерью, смотрела на ее лицо и ухитрялась не вслушиваться в ее слова. Онорина заметила этого парня, выглянув из окна. Это, конечно же, был он! Нет, она не могла ошибиться! Но как он очутился здесь? В конце концов, он бедный человек, он просто-напросто явился наниматься на работу. Что же в этом удивительного?!.. Но почему он не поднимает голову? Неужели он здесь не ради нее? Она, дочь герцогини, не имела возможности выбежать на задний двор, где крестьяне сгружали со своих повозок дрова и провизию. Оставшись одна в комнате, Онорина подлетала к окну и смотрела вниз. Девушка не знала о том, что юноша и сам пытается увидеть ее. Он знал, что она здесь, в этом замке. Саму новоиспеченную герцогиню он видел несколько раз, но покамест ему не удалось даже разузнать, где же окно комнаты Онорины. Впрочем, узнать о том, что графиня де Пейрак, едва прибыв в Париж, сделалась герцогиней де Монбаррей, оказалось совсем не трудно! Об этом судачил весь Париж!
Онорина размышляла. Должно быть, он живет где-то неподалеку. До ее отъезда в Сен-Сир оставалось несколько дней. Она уже всерьез подумывала о побеге. Бежать! Открыться ему! Что дальше? О дальнейшей своей судьбе Онорина не задумывалась. Сердце ее билось часто и сильно. Она мало что знала о близости мужчины и женщины. Ей представлялось, как он целует ее в губы, заключает в объятия… А дальше… Она не знала, что же возможно дальше!.. Она металась в своей комнате, как молодая тигрица!.. Почему, почему он не может хоть что-нибудь придумать для того, чтобы увидеться с ней?!..
Наконец настал день отъезда. Ее вывели, как узницу. Ее усадили в карету. Мать села рядом, с другой стороны поместилась верная Северина Берн. Онорина ярко вспомнила, как они въезжали в Париж. Мать ждал головокружительный успех, а ее, Онорину… Ах, жизнь ее черна, она гибнет… Девушка прижала к лицу кружевной платок и отчаянно разрыдалась. Так, горько плача, она проделала весь путь до Сен-Сира. Анжелика решила не досаждать дочери.
Сен-Сир, то есть сам замок с пристройками, помещался в болотистой местности, дорожная карета герцогини де Монбаррей подъехала к замку вечером. Над обросшей деревьями дорогой клубился легкий туман. К встрече герцогини и ее спутниц уже подготовились. Анжелике предложили осмотреть школу. Здесь воспитывалось и училось более ста девушек, преимущественно дочерей небогатых дворян. Но в последнее время в Сен-Сир устремились и отпрыски женского пола из семейств состоятельных и знатных. Дортуары и классные комнаты были вместительными, пища – здоровой и вкусной. За платьем и бельем девиц внимательно надзирали. Анжелику пригласили присутствовать на одном из уроков. Она была удивлена, увидев, как две юные девушки изображали, и с большим знанием дела! – одна – адвоката, другая – судебного обвинителя! Но вот пришло время уезжать. Впервые Анжелика покидала любимую дочь. Впервые Онорина оставалась без матери. Прощаясь с Онориной, Анжелика невольно заплакала. Онорина была безучастна. Эта безучастность девушки насторожила мать. Ведь она знала, что Онорина отнюдь не бесчувственна. Что же крылось за этой видимой безучастностью? Анжелика никак не могла догадаться. Но на всякий случай она попросила печься о ее дочери с особой тщательностью: