Страница:
– Нет, ничего, или…. Так, значит, у Миши теперь другая фамилия?
– Да. Он и ваш с ним младший брат Эдуард носят фамилию Гаспарян. Ладно, продолжу.
Итак, спустя какое-то время после развода твой отец решил уехать в Австралию. При оформлении документов ему необходимо было получить разрешение Аиды на твой отъезд из России. Он приехал к ней за подписью, и тогда же она сообщила ему, что Артур Гаспарян, как беженец из Баку, уже получил американскую визу, остается лишь оформить документы для всей семьи, а после этого они уедут. Поэтому твой отец был абсолютно убежден, что искать их нужно в США. Так мы и сделали.
Меня охватило горькое отчаяние – эта женщина, моя…мать, она ведь даже не захотела меня повидать перед разлукой, навсегда вычеркнула из своей жизни. Преодолев сжавший горло спазм, я сумела принять безразличный вид.
– Что ж, ваше агентство нашло их, Сэм, и твоя работа выполнена. Спасибо, давай, я подпишу бумаги.
Он отвел мою руку, потянувшуюся к лежавшему поверх остальных бумаг контракту.
– Не спеши, согласно контракту я должен доложить тебе об основных деталях расследования. Итак, мы сделали запрос в эмиграционные службы, вот ответ и отчет о расходах на информационные услуги. Среди мигрантов, прибывших из России в США за последние восемнадцать лет, Артура Гаспаряна с женой Аидой и двумя сыновьями нет, хотя само имя «Артур Гаспарян» встречается настолько часто, что идентифицировать каждого из них заняло бы года два или три. Тогда мы пошли другим путем – отыскали первую жену Гаспаряна. Ну и женщина! Какой темперамент! Битый час возмущалась и поносила первого мужа всяческими словами за то, что он после развода так и не вернул ей положенную половину супружеского имущества – я представлю тебе счет за телефонный разговор с Лос-Анжелесом. Потом заявила, что уже двадцать лет не поддерживает с «этим мошенником» никаких отношений, но под конец все же дала адрес их с Артуром дочери Лианы. С дочерью у нее тоже полный разлад, поскольку та «во всем копия своего подлого папаши». По словам Дианы, они с отцом вроде как переписываются, но ее, конечно, «это абсолютно не касается». Лиана живет в Атланте, замужем за дантистом, воспитывает двоих маленьких детей. В отличие от своей матери, она оказалась очень спокойной и приветливой женщиной. Когда я объяснил, в чем дело, она с готовностью рассказала все, что знала. Артур Гаспарян живет в США с 2007 года, занимается бизнесом. Но женат он теперь на другой женщине, не на Аиде.
На другой женщине?! В памяти моей возникло худое лицо высокого человека, возившего нас в зоопарк и потом разговаривавшего с мамой у катка возле нашего московского дома. Его хмурый взгляд, смутно сохранившееся в детской памяти лицо моей мамы, прекрасное лицо женщины с фотографии – все на миг смешалось, поплыло перед глазами.
– А… Аида? – спросила я, чувствуя, что бледнею и уже ничего не могу поделать со своим дрожащим голосом. – Она….
Грэйси торопливо сказала:
– Она жива, жива, осталась в России вместе с твоими братьями. Ребята, а может, мы выпьем кофе, потом продолжим? Денис, твой несравненный кофе готов?
– Почему? После всего…. После того, как он….. На другой женщине?!
– Денис! – закричала Грэйси.
– Есть, командир! – по-военному отчеканил он, приближаясь к нам с подносом.
Ароматный кофе, покрытый густой белой пеной. Мелькнула глупая мысль: «Где, интересно, он откопал эти чашки? Даже не знала, что у нас в шкафу есть такой сервиз». Легко соскочив с дивана, Грэйси побежала к холодильнику и отыскала там сливки.
– Ничего, что я у тебя тут хозяйничаю, Натали? Не могу пить кофе без сливок, ты же знаешь. Тебе тоже кладу, да?
Я тупо уставилась на свой кофе, потом перевела взгляд на Сэма.
– И когда же он развелся с Аидой?
– Рассказываю то, что узнал от Лианы. Оформление выездных документов для всей семьи затянулось, потом вообще было отсрочено на неопределенное время – в американской программе помощи беженцам изменились кое-какие параграфы. На какое-то время они даже отказались от мысли о переезде – у Гаспаряна в России был свой бизнес, и семья жила относительно неплохо. Приобрели участок земли в районе Бутово, выстроили коттедж, много путешествовали по Европе, Михаил окончил университет, женился. В две тысячи четвертом у твоей матери обнаружили рак молочной железы, и Гаспарян отправил ее лечиться в Германию. Ампутация груди, длительное лечение – он не жалел денег. Однако за время болезни жены у Гаспаряна появилась другая женщина – украинка Марина Лагутко. После лечения Аида полностью поправилась, но потеряла мужа – едва врачи объявили о полном ее выздоровлении, как Гаспарян подал на развод. Его дочь Лиана искренне полагает, что ее отец честно выполнил свой долг перед второй женой и получил право заново устроить свою жизнь. Тем более, что он полностью всем обеспечил Аиду и сыновей – Михаилу с семьей отдал их прежнюю квартиру в Москве, Аиде с Эдуардом оставил коттедж. Бизнес свой, правда, полностью ликвидировал, чтобы начать дело в США, но по мере возможности присылает Аиде с Эдуардом деньги. Михаил, по словам Лианы, в помощи не нуждается – он на хорошем счету в банке, где работает и имеет большие перспективы. Однако Аиде с Эдуардом немного не повезло – у них отобрали коттедж, и теперь они живут в двухкомнатной квартире.
– Как можно отобрать собственность? – изумилась я, на время даже забыв о своих переживаниях, вызванных рассказом Сэма.
– Тут я тоже не совсем понял, это Россия, Денис тебе лучше меня объяснит.
Денис рассмеялся.
– Точно, вам, аборигенам, такого не понять. Наташка, ты поймешь, если я объясню по-русски? По-английски для такого словарного запаса не хватает.
– Да, – растерянно ответила я, – пойму, наверное.
– Ты спрашивай, если неясно. Короче, правительство Москвы решило застроить земли в Бутово – как раз те места, где находился коттедж. Предложили жителям в виде компенсации квартиры городского типа. Мы с дедом живем в Бутово, поэтому я все эту катавасию как дважды два знаю. Многие отказывались, митинговали, протестовали, писали куда-то, но все без толку – митинги разогнали, вещи насильно вывезли в новые квартиры, дома сломали.
– Но ведь Гаспарян и остальные люди покупали эту землю!
– У многих эта земля была с советских времен, власти доказывали, что там какие-то закорючки были оформлены неправильно. Я насчет Гаспарянов специально связался с одним своим бывшим одноклассником, он на Петровке работает и сумел (не бесплатно, конечно) получить информацию. У самого-то Гаспаряна покупка была оформлена правильно, но человек, который продал землю, якобы владел ею незаконно. Гаспаряна в России уже не было, приехать он не мог – ждал получения «грин карты», а Аида с мальчиками что могли сделать? Михаил решил, что не стоит связываться с правительством Москвы, сам подписал согласие и матери велел подписать. Это уже нам Лиана рассказала, она тоже в ситуации не разобралась, просто передала, что слышала от отца. Очень возмущалась, ругала Аиду и Михаила за глупость, за то, что позволили отнять то, что своими руками сумел нажить ее отец, но ей-то ведь ситуацию не объяснишь, такое только русский человек понять может.
– Ну, и что они теперь делают? – хмуро спросила я.
– Живут себе и живут, что тут поделаешь? Аида не работает, получает пенсию по инвалидности, потому что состоит на учете у онколога, Гаспарян им, конечно, регулярно помогает, поэтому у них все есть. Твой брат Эдуард должен был в этом году окончить школу, но дальше, – Денис вновь перешел на английский и посмотрел на Сэма, – дальше пусть Сэм тебе докладывает.
– Восьмого декабря прошлого года, твой брат Эдуард был арестован, – будничным голосом продолжил его рассказ Сэм, – его обвиняют в убийстве учительницы.
– Что?!
Я торопливо поставила чашку на стол, и хорошо, что кофе остыл, иначе, плеснув на мою дрогнувшую руку и джинсы, он основательно обжег бы кожу. Грэйси сбегала к стенному шкафу и, притащив пачку бумажных салфеток, начала меня тщательно вытирать со всех сторон.
– Подробности мы узнали с помощью того же приятеля Дениса, который работает в полицейском управлении Москвы. Формально он не имеет доступа к этому делу, информация закрытая, но в России, к счастью для нас, можно купить все, что угодно. Я представлю отчет о расходах.
– Хорошо, Сэм, но только позже, ладно? Сейчас расскажи мне, что произошло.
– Убийство и ограбление. Жертва убита из травматического оружия – случай крайне редкий, но пуля выпущена с близкого расстояния и прошла через глаз. В квартире все перевернуто верх дном, пропали золотые вещи и, предположительно, деньги.
– Боже мой! Но почему заподозрили моего… моего брата?
– Убитую, учительницу Анну Григоренко, обнаружила ее мать – она пришла домой около шести, и она же вызвала полицию. Первым делом, как и положено, проверили бывшего мужа, но у него стопроцентное алиби – в день убийства ему удалили аппендицит. Стали проверять другие контакты, выяснили, что в пять часов того дня к Анне на урок английского языка должен был прийти Эдуард Гаспарян. Мать Анны работает медсестрой в поликлинике, и они с Аидой сдружились, когда та проходила у них лечение. Дома Эдуарда не оказалось – около семи он позвонил матери, сказал, что английским успешно отзанимался, а теперь хочет проводить свою девочку, Надю Калугину, в танцевальную студию и там ее подождать. Это сразу вызвало у следователя подозрение – по словам матери Григоренко, урок с Эдуардом должен был начаться в пять и закончиться в половине седьмого. Но уже в пять, по предварительным данным, жертва была мертва, поэтому «успешно отзаниматься» с ней Эдуард никак не мог. Поехали в местный клуб «Лира», куда Надя Калугина ходила в танцкласс, но оказалось, что на урок она не пришла. Мобильный телефон у Эдуарда был отключен, поэтому дождались, пока он явится домой, и задержали.
– Он признался?
– В убийстве? Нет, конечно. Но сознался, что обманул мать – в пять он пришел на урок, но никто ему не открыл дверь. Эдуард подумал, что Анны нет дома. Такое случалось – задержалась, едет в метро и сообщить по мобильному не может, там не везде есть связь. Он позвонил своей девочке, и они решили плюнуть на все занятия и поехать в центр в кинотеатр. А матери он соврал, чтобы не возвращать ей деньги, которые должен был отдать учительнице за урок, звонил ей по мобильному уже из центра.
– Девочка подтвердила его слова?
– Поначалу – да, слово в слово. Но через пару дней начала путаться, говорить, что не помнит точно – у нее в тот день сильно болела голова. Кажется, она приняла таблетку и весь вечер проспала. После этого в квартире Гаспарянов провели обыск, в комнате Эдуарда обнаружили сумку с золотыми вещами и травматический пистолет Стечкина, из которого была убита Григоренко. Следователь предположил, что пистолет принадлежал Артуру Гаспаряну, который пользовался им для самозащиты.
Я похолодела.
– Но тогда… тогда это все, конец, – голос мой внезапно осип, в глубине души закипало раздражение. Почему? Почему я должна так переживать из-за мальчишки-преступника, которого никогда в жизни не видела?
Сэм пожал плечами.
– Не знаю. Михаил и Аида наняли адвоката, сам Артур прислал деньги, но приехать отказался. Он сообщил, что действительно имел травматическое оружие – не пистолет Стечкина, а «осу», – но разобрал и выбросил его перед отъездом в Штаты. Однако показания его особой силы не имеют.
– А адвокат?
– Адвокат Марк Яновский напирает на нарушения при обыске – он подробно расспросил Аиду, по ее словам, понятые почти все время находились в прихожей, их пригласили в комнату только после того, как были обнаружены улики. Две пожилые соседки. Во время обыска они растерялись, плохо понимали, что от них требуется, и толком объяснить, как все происходило, не могут. Или не хотят. Повторяют, что видели все из прихожей, большего от них не добиться. А Аида – мать, ее словам не придают значения.
– Отпечатки на уликах? Какие-нибудь другие следы?
– Не нашли. Следователь считает, что Эдуард все стер – парень ведь не дурак, читает детективы.
– Где же он спрятал вещи и пистолет перед тем, как встретился со своей девочкой? Он ведь не заходил домой и вряд ли поехал в кино с награбленным. А если спрятал где-то, то зачем потом принес домой улики? Пусть адвокат расспросит Надю еще раз!
– Отец девочки, крупный бизнесмен, взял у невропатолога справку, что его дочь страдает нервным расстройством, и потребовал, чтобы девочку оставили в покое, потому что она несовершеннолетняя – шестнадцать лет.
– Шестнадцать лет! Она обязана дать показания, если от этого зависит судьба моего брата!
Я и не заметила, с какой легкостью стала называть Эдуарда своим братом! Грэйси переглянулась с Сэмом.
– Мы не думаем, что твой брат действительно виновен, Денис, расскажи, что ты узнал.
Денис кивнул.
– Мой приятель, который работает на Петровке, сумел выяснить, что кто-то очень заинтересован в том, чтобы твоего брата признали виновным. Кто – узнать ему не удалось. Однако отдельные СМИ подготавливают общественное мнение – освещают дело определенным образом, посмотри, я сделал тебе подборку на русском языке.
Он положил передо мной несколько распечаток статей из Интернета. Голова моя закружилась.
«Убийство учительницы выходцем с Кавказа….»
«Армянский подросток ограбил и убил свою учительницу….»
«Учительницу из Бутова зверски убил выходец из Армении…»
– Почему они так пишут? – голос мой звучал растерянно. – Эдуард не выходец из Армении, он родился в Москве, его мать и отец из Баку. И потом, какое это может иметь значение?
– Это Россия, – хмыкнул Денис и положил передо мной еще одну распечатку. – Видишь, адвокат Эдуарда жалуется на звонки с угрозами.
Внезапно ко мне пришло решение.
– Я еду в Россию, это дело требует тщательного расследования, их властям нельзя доверять. Сэм, Грэйси, я хочу поручить эту работу вашему агентству.
Не успела я закончить фразу, а Сэм уже отрицательно качал головой.
– Нет, Натали, это не наша территория. В России у меня нет агентов, а сам я, не зная языка и сложностей менталитета, работать не смогу, прости.
Я поднялась, губы у меня дрожали, и я ничего не могла с этим поделать.
– Тогда… тогда я поеду туда одна. И сама проведу расследование!
– Что ж, пожалуй, такой вариант тоже можно рассмотреть, – согласился Сэм.
– Ты шутишь, Сэм? – возмутилась Грэйси.
– Какие шутки? Натали хочет работать в нашем агентстве, будем считать это испытательным сроком.
– Это несерьезно, она никогда не вела частного расследования!
– Натали способна на большее, чем ты думаешь, Грэйси. К тому же, она имеет степень бакалавра с отличием в области психологии, мы будем с ней на связи и в любой момент поможем, – Сэм посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся очень теплой дружеской улыбкой, – и у нее будет преданный помощник – ХОЛМС.
– Холмс? – смущенно отводя взгляд, переспросила я.
– Так называется моя программа, разве ты не знала? – засмеялся Денис и ласково сжал руку Грэйси. – Когда Грэйси попросила меня дать ей экзотическое название для рекламы, у меня не хватило фантазии ни на что другое. ХОЛМС, заглавными буквами.
– Мы составим два соглашения, – добавил Сэм, – с одной стороны, наше агентство заключит с тобой контракт, как с клиентом. С другой стороны, работать ты будешь, как сотрудник нашего агентства, сможешь пользоваться нашей лицензионной программой и нашими регулярными консультациями. Действия твои мы спланируем и будем постоянно корректировать, но если ты нарушишь указания, наше агентство вправе уволить тебя без выходного пособия, а заказ будет считаться невыполненным по вине клиента, и тебе придется оплатить все издержки. Устраивает?
– Думаю, Сэм, ты нашел оптимальное решение, – я посмотрела ему прямо в глаза, – составляй контракты, я готова подписать их прямо сейчас.
Задумчиво оглядев меня с ног до головы, он покачал головой.
– Встретимся через три дня, великая сыщица, к этому времени мы подготовим тексты.
Глава четвертая
– Да. Он и ваш с ним младший брат Эдуард носят фамилию Гаспарян. Ладно, продолжу.
Итак, спустя какое-то время после развода твой отец решил уехать в Австралию. При оформлении документов ему необходимо было получить разрешение Аиды на твой отъезд из России. Он приехал к ней за подписью, и тогда же она сообщила ему, что Артур Гаспарян, как беженец из Баку, уже получил американскую визу, остается лишь оформить документы для всей семьи, а после этого они уедут. Поэтому твой отец был абсолютно убежден, что искать их нужно в США. Так мы и сделали.
Меня охватило горькое отчаяние – эта женщина, моя…мать, она ведь даже не захотела меня повидать перед разлукой, навсегда вычеркнула из своей жизни. Преодолев сжавший горло спазм, я сумела принять безразличный вид.
– Что ж, ваше агентство нашло их, Сэм, и твоя работа выполнена. Спасибо, давай, я подпишу бумаги.
Он отвел мою руку, потянувшуюся к лежавшему поверх остальных бумаг контракту.
– Не спеши, согласно контракту я должен доложить тебе об основных деталях расследования. Итак, мы сделали запрос в эмиграционные службы, вот ответ и отчет о расходах на информационные услуги. Среди мигрантов, прибывших из России в США за последние восемнадцать лет, Артура Гаспаряна с женой Аидой и двумя сыновьями нет, хотя само имя «Артур Гаспарян» встречается настолько часто, что идентифицировать каждого из них заняло бы года два или три. Тогда мы пошли другим путем – отыскали первую жену Гаспаряна. Ну и женщина! Какой темперамент! Битый час возмущалась и поносила первого мужа всяческими словами за то, что он после развода так и не вернул ей положенную половину супружеского имущества – я представлю тебе счет за телефонный разговор с Лос-Анжелесом. Потом заявила, что уже двадцать лет не поддерживает с «этим мошенником» никаких отношений, но под конец все же дала адрес их с Артуром дочери Лианы. С дочерью у нее тоже полный разлад, поскольку та «во всем копия своего подлого папаши». По словам Дианы, они с отцом вроде как переписываются, но ее, конечно, «это абсолютно не касается». Лиана живет в Атланте, замужем за дантистом, воспитывает двоих маленьких детей. В отличие от своей матери, она оказалась очень спокойной и приветливой женщиной. Когда я объяснил, в чем дело, она с готовностью рассказала все, что знала. Артур Гаспарян живет в США с 2007 года, занимается бизнесом. Но женат он теперь на другой женщине, не на Аиде.
На другой женщине?! В памяти моей возникло худое лицо высокого человека, возившего нас в зоопарк и потом разговаривавшего с мамой у катка возле нашего московского дома. Его хмурый взгляд, смутно сохранившееся в детской памяти лицо моей мамы, прекрасное лицо женщины с фотографии – все на миг смешалось, поплыло перед глазами.
– А… Аида? – спросила я, чувствуя, что бледнею и уже ничего не могу поделать со своим дрожащим голосом. – Она….
Грэйси торопливо сказала:
– Она жива, жива, осталась в России вместе с твоими братьями. Ребята, а может, мы выпьем кофе, потом продолжим? Денис, твой несравненный кофе готов?
– Почему? После всего…. После того, как он….. На другой женщине?!
– Денис! – закричала Грэйси.
– Есть, командир! – по-военному отчеканил он, приближаясь к нам с подносом.
Ароматный кофе, покрытый густой белой пеной. Мелькнула глупая мысль: «Где, интересно, он откопал эти чашки? Даже не знала, что у нас в шкафу есть такой сервиз». Легко соскочив с дивана, Грэйси побежала к холодильнику и отыскала там сливки.
– Ничего, что я у тебя тут хозяйничаю, Натали? Не могу пить кофе без сливок, ты же знаешь. Тебе тоже кладу, да?
Я тупо уставилась на свой кофе, потом перевела взгляд на Сэма.
– И когда же он развелся с Аидой?
– Рассказываю то, что узнал от Лианы. Оформление выездных документов для всей семьи затянулось, потом вообще было отсрочено на неопределенное время – в американской программе помощи беженцам изменились кое-какие параграфы. На какое-то время они даже отказались от мысли о переезде – у Гаспаряна в России был свой бизнес, и семья жила относительно неплохо. Приобрели участок земли в районе Бутово, выстроили коттедж, много путешествовали по Европе, Михаил окончил университет, женился. В две тысячи четвертом у твоей матери обнаружили рак молочной железы, и Гаспарян отправил ее лечиться в Германию. Ампутация груди, длительное лечение – он не жалел денег. Однако за время болезни жены у Гаспаряна появилась другая женщина – украинка Марина Лагутко. После лечения Аида полностью поправилась, но потеряла мужа – едва врачи объявили о полном ее выздоровлении, как Гаспарян подал на развод. Его дочь Лиана искренне полагает, что ее отец честно выполнил свой долг перед второй женой и получил право заново устроить свою жизнь. Тем более, что он полностью всем обеспечил Аиду и сыновей – Михаилу с семьей отдал их прежнюю квартиру в Москве, Аиде с Эдуардом оставил коттедж. Бизнес свой, правда, полностью ликвидировал, чтобы начать дело в США, но по мере возможности присылает Аиде с Эдуардом деньги. Михаил, по словам Лианы, в помощи не нуждается – он на хорошем счету в банке, где работает и имеет большие перспективы. Однако Аиде с Эдуардом немного не повезло – у них отобрали коттедж, и теперь они живут в двухкомнатной квартире.
– Как можно отобрать собственность? – изумилась я, на время даже забыв о своих переживаниях, вызванных рассказом Сэма.
– Тут я тоже не совсем понял, это Россия, Денис тебе лучше меня объяснит.
Денис рассмеялся.
– Точно, вам, аборигенам, такого не понять. Наташка, ты поймешь, если я объясню по-русски? По-английски для такого словарного запаса не хватает.
– Да, – растерянно ответила я, – пойму, наверное.
– Ты спрашивай, если неясно. Короче, правительство Москвы решило застроить земли в Бутово – как раз те места, где находился коттедж. Предложили жителям в виде компенсации квартиры городского типа. Мы с дедом живем в Бутово, поэтому я все эту катавасию как дважды два знаю. Многие отказывались, митинговали, протестовали, писали куда-то, но все без толку – митинги разогнали, вещи насильно вывезли в новые квартиры, дома сломали.
– Но ведь Гаспарян и остальные люди покупали эту землю!
– У многих эта земля была с советских времен, власти доказывали, что там какие-то закорючки были оформлены неправильно. Я насчет Гаспарянов специально связался с одним своим бывшим одноклассником, он на Петровке работает и сумел (не бесплатно, конечно) получить информацию. У самого-то Гаспаряна покупка была оформлена правильно, но человек, который продал землю, якобы владел ею незаконно. Гаспаряна в России уже не было, приехать он не мог – ждал получения «грин карты», а Аида с мальчиками что могли сделать? Михаил решил, что не стоит связываться с правительством Москвы, сам подписал согласие и матери велел подписать. Это уже нам Лиана рассказала, она тоже в ситуации не разобралась, просто передала, что слышала от отца. Очень возмущалась, ругала Аиду и Михаила за глупость, за то, что позволили отнять то, что своими руками сумел нажить ее отец, но ей-то ведь ситуацию не объяснишь, такое только русский человек понять может.
– Ну, и что они теперь делают? – хмуро спросила я.
– Живут себе и живут, что тут поделаешь? Аида не работает, получает пенсию по инвалидности, потому что состоит на учете у онколога, Гаспарян им, конечно, регулярно помогает, поэтому у них все есть. Твой брат Эдуард должен был в этом году окончить школу, но дальше, – Денис вновь перешел на английский и посмотрел на Сэма, – дальше пусть Сэм тебе докладывает.
– Восьмого декабря прошлого года, твой брат Эдуард был арестован, – будничным голосом продолжил его рассказ Сэм, – его обвиняют в убийстве учительницы.
– Что?!
Я торопливо поставила чашку на стол, и хорошо, что кофе остыл, иначе, плеснув на мою дрогнувшую руку и джинсы, он основательно обжег бы кожу. Грэйси сбегала к стенному шкафу и, притащив пачку бумажных салфеток, начала меня тщательно вытирать со всех сторон.
– Подробности мы узнали с помощью того же приятеля Дениса, который работает в полицейском управлении Москвы. Формально он не имеет доступа к этому делу, информация закрытая, но в России, к счастью для нас, можно купить все, что угодно. Я представлю отчет о расходах.
– Хорошо, Сэм, но только позже, ладно? Сейчас расскажи мне, что произошло.
– Убийство и ограбление. Жертва убита из травматического оружия – случай крайне редкий, но пуля выпущена с близкого расстояния и прошла через глаз. В квартире все перевернуто верх дном, пропали золотые вещи и, предположительно, деньги.
– Боже мой! Но почему заподозрили моего… моего брата?
– Убитую, учительницу Анну Григоренко, обнаружила ее мать – она пришла домой около шести, и она же вызвала полицию. Первым делом, как и положено, проверили бывшего мужа, но у него стопроцентное алиби – в день убийства ему удалили аппендицит. Стали проверять другие контакты, выяснили, что в пять часов того дня к Анне на урок английского языка должен был прийти Эдуард Гаспарян. Мать Анны работает медсестрой в поликлинике, и они с Аидой сдружились, когда та проходила у них лечение. Дома Эдуарда не оказалось – около семи он позвонил матери, сказал, что английским успешно отзанимался, а теперь хочет проводить свою девочку, Надю Калугину, в танцевальную студию и там ее подождать. Это сразу вызвало у следователя подозрение – по словам матери Григоренко, урок с Эдуардом должен был начаться в пять и закончиться в половине седьмого. Но уже в пять, по предварительным данным, жертва была мертва, поэтому «успешно отзаниматься» с ней Эдуард никак не мог. Поехали в местный клуб «Лира», куда Надя Калугина ходила в танцкласс, но оказалось, что на урок она не пришла. Мобильный телефон у Эдуарда был отключен, поэтому дождались, пока он явится домой, и задержали.
– Он признался?
– В убийстве? Нет, конечно. Но сознался, что обманул мать – в пять он пришел на урок, но никто ему не открыл дверь. Эдуард подумал, что Анны нет дома. Такое случалось – задержалась, едет в метро и сообщить по мобильному не может, там не везде есть связь. Он позвонил своей девочке, и они решили плюнуть на все занятия и поехать в центр в кинотеатр. А матери он соврал, чтобы не возвращать ей деньги, которые должен был отдать учительнице за урок, звонил ей по мобильному уже из центра.
– Девочка подтвердила его слова?
– Поначалу – да, слово в слово. Но через пару дней начала путаться, говорить, что не помнит точно – у нее в тот день сильно болела голова. Кажется, она приняла таблетку и весь вечер проспала. После этого в квартире Гаспарянов провели обыск, в комнате Эдуарда обнаружили сумку с золотыми вещами и травматический пистолет Стечкина, из которого была убита Григоренко. Следователь предположил, что пистолет принадлежал Артуру Гаспаряну, который пользовался им для самозащиты.
Я похолодела.
– Но тогда… тогда это все, конец, – голос мой внезапно осип, в глубине души закипало раздражение. Почему? Почему я должна так переживать из-за мальчишки-преступника, которого никогда в жизни не видела?
Сэм пожал плечами.
– Не знаю. Михаил и Аида наняли адвоката, сам Артур прислал деньги, но приехать отказался. Он сообщил, что действительно имел травматическое оружие – не пистолет Стечкина, а «осу», – но разобрал и выбросил его перед отъездом в Штаты. Однако показания его особой силы не имеют.
– А адвокат?
– Адвокат Марк Яновский напирает на нарушения при обыске – он подробно расспросил Аиду, по ее словам, понятые почти все время находились в прихожей, их пригласили в комнату только после того, как были обнаружены улики. Две пожилые соседки. Во время обыска они растерялись, плохо понимали, что от них требуется, и толком объяснить, как все происходило, не могут. Или не хотят. Повторяют, что видели все из прихожей, большего от них не добиться. А Аида – мать, ее словам не придают значения.
– Отпечатки на уликах? Какие-нибудь другие следы?
– Не нашли. Следователь считает, что Эдуард все стер – парень ведь не дурак, читает детективы.
– Где же он спрятал вещи и пистолет перед тем, как встретился со своей девочкой? Он ведь не заходил домой и вряд ли поехал в кино с награбленным. А если спрятал где-то, то зачем потом принес домой улики? Пусть адвокат расспросит Надю еще раз!
– Отец девочки, крупный бизнесмен, взял у невропатолога справку, что его дочь страдает нервным расстройством, и потребовал, чтобы девочку оставили в покое, потому что она несовершеннолетняя – шестнадцать лет.
– Шестнадцать лет! Она обязана дать показания, если от этого зависит судьба моего брата!
Я и не заметила, с какой легкостью стала называть Эдуарда своим братом! Грэйси переглянулась с Сэмом.
– Мы не думаем, что твой брат действительно виновен, Денис, расскажи, что ты узнал.
Денис кивнул.
– Мой приятель, который работает на Петровке, сумел выяснить, что кто-то очень заинтересован в том, чтобы твоего брата признали виновным. Кто – узнать ему не удалось. Однако отдельные СМИ подготавливают общественное мнение – освещают дело определенным образом, посмотри, я сделал тебе подборку на русском языке.
Он положил передо мной несколько распечаток статей из Интернета. Голова моя закружилась.
«Убийство учительницы выходцем с Кавказа….»
«Армянский подросток ограбил и убил свою учительницу….»
«Учительницу из Бутова зверски убил выходец из Армении…»
– Почему они так пишут? – голос мой звучал растерянно. – Эдуард не выходец из Армении, он родился в Москве, его мать и отец из Баку. И потом, какое это может иметь значение?
– Это Россия, – хмыкнул Денис и положил передо мной еще одну распечатку. – Видишь, адвокат Эдуарда жалуется на звонки с угрозами.
Внезапно ко мне пришло решение.
– Я еду в Россию, это дело требует тщательного расследования, их властям нельзя доверять. Сэм, Грэйси, я хочу поручить эту работу вашему агентству.
Не успела я закончить фразу, а Сэм уже отрицательно качал головой.
– Нет, Натали, это не наша территория. В России у меня нет агентов, а сам я, не зная языка и сложностей менталитета, работать не смогу, прости.
Я поднялась, губы у меня дрожали, и я ничего не могла с этим поделать.
– Тогда… тогда я поеду туда одна. И сама проведу расследование!
– Что ж, пожалуй, такой вариант тоже можно рассмотреть, – согласился Сэм.
– Ты шутишь, Сэм? – возмутилась Грэйси.
– Какие шутки? Натали хочет работать в нашем агентстве, будем считать это испытательным сроком.
– Это несерьезно, она никогда не вела частного расследования!
– Натали способна на большее, чем ты думаешь, Грэйси. К тому же, она имеет степень бакалавра с отличием в области психологии, мы будем с ней на связи и в любой момент поможем, – Сэм посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся очень теплой дружеской улыбкой, – и у нее будет преданный помощник – ХОЛМС.
– Холмс? – смущенно отводя взгляд, переспросила я.
– Так называется моя программа, разве ты не знала? – засмеялся Денис и ласково сжал руку Грэйси. – Когда Грэйси попросила меня дать ей экзотическое название для рекламы, у меня не хватило фантазии ни на что другое. ХОЛМС, заглавными буквами.
– Мы составим два соглашения, – добавил Сэм, – с одной стороны, наше агентство заключит с тобой контракт, как с клиентом. С другой стороны, работать ты будешь, как сотрудник нашего агентства, сможешь пользоваться нашей лицензионной программой и нашими регулярными консультациями. Действия твои мы спланируем и будем постоянно корректировать, но если ты нарушишь указания, наше агентство вправе уволить тебя без выходного пособия, а заказ будет считаться невыполненным по вине клиента, и тебе придется оплатить все издержки. Устраивает?
– Думаю, Сэм, ты нашел оптимальное решение, – я посмотрела ему прямо в глаза, – составляй контракты, я готова подписать их прямо сейчас.
Задумчиво оглядев меня с ног до головы, он покачал головой.
– Встретимся через три дня, великая сыщица, к этому времени мы подготовим тексты.
Глава четвертая
– Первое и основное условие: ты должна будешь точно следовать всем пунктам разработанной агентством линии поведения, – ледяным тоном произнесла Грэйси, – если что-то тебя не устраивает, никаких соглашений агентство заключать с тобой не будет.
– Сначала, наверное, мне все же следует прочитать оба текста, – задетая ее тоном, ответила я, глядя в сторону.
Грэйси сразу оттаяла и всхлипнула.
– Ох, Натали!
– Опять? – укоризненно прикрикнул на нее Сэм. – А ну перестань!
Она повернула к нему расстроенное лицо.
– Мы не должны были этого делать, Сэмми, не должны! У нее нет никакого опыта, а Денис говорит, что в России очень опасно. Если бы мы с Денисом могли поехать с ней….
– Бессмысленно об этом говорить, малышка, твой врач категорически против.
Забыв о прочем, я испуганно перевела взгляд с Грэйси на Сэма.
– Врач? Какой врач?
– Они с Денисом собирались поехать с тобой, – объяснил Сэм, – но вчера их семейный доктор запретил ей подобные телодвижения.
Внутри у меня словно все оборвалось.
– Грэйси, дорогая, что… что сказал тебе доктор?
– Ну… – Грэйси запнулась и слегка зарумянилась, – почти два месяца, а я даже и не подозревала.
Когда до меня дошло, дыхание вновь перехватило, но теперь уже от восторга.
– Грэйси, у тебя будет ребенок?
Я бросилась ее целовать, она тоже чмокнула меня в щеку, стиснула мою руку и, шмыгнув носом, уткнулась в плечо Дениса. Он смеялся, ласково ероша ее волосы.
– Все правильно, через семь месяцев она сделает меня папой.
– Поздравляю! – его я тоже от души расцеловала.
Обняв меня одной рукой, другой Грэйси продолжала держаться за рукав Дениса.
– Спасибо, Натали, будешь крестной?
– Ну, конечно!
Мы опять обнялись и долго продолжали бы наши излияния, не постучи Сэм костяшками пальцев по столу:
– А меня как – никто не хочет поздравить? – в глазах его прыгали искорки смеха. Но лучше бы ему так не шутить – выскользнув из объятий Грэйси, я обхватила его крепкую шею и горячо поцеловала в губы.
– Поздравляю, Сэм!
Грэйси и Денис хохотали, а Сэм, кажется, немного смутился, потому что, поспешно отстранив меня, строго сказал таким тоном, каким говорят с детьми:
– Ладно, Натали, если праздник закончен, то, может, ты для разнообразия ознакомишься с текстами и инструкциями? Если что-то неясно, спрашивай, не стесняйся.
Взяв со стола распечатки, я вернулась на свое место и начала читать.
– Почему, приехав в Москву, мне не следует вступать в контакт с моей матерью и братом Мишей? – подняв голову, я встретила внимательный взгляд Сэма. Он кивнул.
– Это в интересах дела – тем, кто подставил твоего брата, пока не нужно знать о твоем расследовании. Работай в полной изоляции, предварительная информация у тебя есть. Свяжешься с Михаилом и матерью только после того, как полностью закончишь первый этап работы.
Что ж, я не могла не согласиться, что доводы Сэма весьма логичны, и слова «твое расследование», приятно ласкали мой слух. Однако следующий пункт меня немного смутил. Я в замешательстве взглянула на мужа Грэйси.
– Это крайне неловко для меня – остановиться у твоего деда, Денис. Очень мило с твоей стороны предложить это, но я не люблю никого стеснять.
– Я уже говорил по этому поводу с дедом, он будет рад, если ты остановишься в нашей квартире.
– Я предпочла бы отель.
– Тебе нужно начать расследование в районе, где произошло убийство, ближайший отель довольно далеко оттуда, а дед живет поблизости. С середины февраля квартира вообще будет в твоем полном распоряжении – дед собирается к нам в Мельбурн, он специально отказался от всех лекций и взял на полгода творческий отпуск.
В голосе Дениса звучала неподдельная радость. Грэйси нежно погладила его руку.
– Серж и Денис полтора года не виделись, – сказала она, – я так рада! Мой дед хочет, чтобы Серж побыл у нас подольше, хотя бы до рождения малыша.
– К тому же, это будет частью твоей легенды, – продолжал Денис. – Соседям дед тебя представит, как свою внучку из Вильнюса – ты приехала учиться в московской школе, чтобы потом поступить в Московский университет.
– Почему из Вильнюса? – не поняла я. – В какой школе?
Он рассмеялся.
– Не обижайся, Наташа, но нужно же как-то будет объяснить окружающим твой небольшой акцент и, скажем, некоторые особенности речи – ты ведь с детства живешь в англоязычной среде. А школа… мы решили, что лучше всего, если ты перед посторонними будешь изображать девочку-подростка.
– Лет так около пятнадцати, – добавил Сэм.
– Ну, знаете! – от возмущения у меня на миг даже язык присох к горлу. – Мне двадцать два года, в этом году будет двадцать три, а вы хотите….
Легонько, как пушинку, Сэм приподнял меня с места и поставил перед большим настенным зеркалом.
– Обрати внимание, при соответствующей одежде тебя никто не примет за взрослую женщину, и это откроет перед тобой дополнительные перспективы.
– Какие?
– Ты, как психолог, лучше меня знаешь: когда человек считает собеседника глупее себя, он расслабляется. Поэтому в разговоре с детьми люди менее осторожны и чаще допускают промахи. Твой тип лица позволяет тебе при желании создать себе имидж наивной глупышки, это большое преимущество. Посмотри внимательно.
Я посмотрела – действительно, пышные волнистые волосы цвета меда вкупе с огромными темными глазами делали мое лицо детски наивным, если не сказать глуповатым. Причем, без всякого моего на то желания. Позади меня в широком зеркале отражался Сэм – широкоплечий, высокий, с мужественным лицом и легкой сединой на висках. Сколько же усилий мне с моим лицом придется приложить, чтобы полностью изменить сложившийся у него стереотип привлекательной женщины! И удастся ли? Думаю, Грэйси немедленно поняла, что творится у меня на душе, потому что, изобразив восторг, захлопала в ладоши и воскликнула:
– Какая ты прелесть, Натали! Правда, Сэм? Правда, Денис?
– Правда, – влюбленными глазами глядя на нее, а не на меня, согласился ее муж.
Сэм же ничего не ответил, потому что продолжал меня разглядывать с выражением глубокой задумчивости на лице. Грэйси, в конце концов, даже возмутилась:
– Сэмми, хватит ее вертеть и разглядывать, ты напрочь лишен чувства такта!
– Я простой детектив, а не принц Уэльский и должен точно оценивать ситуацию, – Сэм еще раз крутанул меня вокруг моей оси – так, словно я была неодушевленным предметом, – да, лет пятнадцати. Грэйси, Денис, подберите ей онлайн подходящую для России подростковую одежду.
– Сэм верно говорит, Наташа, – поддержал его Денис, – подростком в Москве выглядеть лучше – у любого взрослого в любой момент могут потребовать документы. Тем более, что на носу президентские выборы.
– Как это потребуют документы? Почему?
– Такая система, долго объяснять. Подойдут на улице и потребуют паспорт, к регистрации придерутся, мало ли.
– Я зарегистрируюсь, если положено.
– В России много чего положено, но не делается. Зачем тебе себя расшифровывать? Живи у деда, на подростков никто не обращает внимания.
Я посмотрела на Сэма, потом на Грэйси, но они лишь пожали плечами.
– Я тоже полагал, что тебе по приезде в Москву нужно сделать все по закону, – сказал Сэм, – но Денис у нас главный эксперт по России. По его словам, это весьма специфическая страна.
– К тому же, – добавил Денис, – у нас дома на моем компьютере тоже стоит версия программы ХОЛМС, и ты можешь ею пользоваться – она несколько упрощена, может не уловить нюансов интонации в диктофонной записи, но зато анализирует быстрее.
Ничего не поняв (в тот момент я еще не была знакома с программой ХОЛМС), я смирилась, еще раз просмотрела инструкции и, подписав два экземпляра контракта, протянула их Сэму. Он бегло глянул, передал бумаги Грэйси и констатировал:
– Дело сделано, Мата Харри.
Обиженная насмешкой, я сфокусировала глаза на середине его лба – подобный взгляд мы отрабатывали на тренингах, он заставляет собеседника ощутить ваше над ним превосходство. Однако Сэм, кажется, ничего такого не ощутил, потому что в глазах его продолжали скакать смешинки.
Все оставшееся до отъезда время я посвятила освоению программы «ХОЛМС» – Денис установил ее на мой ноутбук.
– Программа обрабатывает информацию, которую ты ей представляешь в виде диктофонной записи, отсканированных документов или непосредственно введенного в базу данных текста, – сказал он, – сама ты в смысл можешь не вникать.
– То есть, я должна буду записывать на диктофон и сканировать все-все подряд?
– Что сканировать, выберешь сама, но главное – диктофонная запись всего, что тебя окружает. Твоя задача – спровоцировать возникновение нужной тебе ситуации. Перед началом обработки данных иногда стоит внести коррективы и выбросить лишнее – пение птиц, например. В принципе, ХОЛМС и сам в состоянии это сделать, но тогда время обработки данных возрастет. Учти только: если будешь вводить информацию сама в виде текстового файла, ХОЛМС пометит ее как «субъективная» и оценит с достоверностью восемьдесят процентов.
– Почему только восемьдесят? – удивилась я.
Отвечать Денис начал по-английски, но потом перешел на русский – его запасов английского для столь философского объяснения явно не хватало.
– Сначала, наверное, мне все же следует прочитать оба текста, – задетая ее тоном, ответила я, глядя в сторону.
Грэйси сразу оттаяла и всхлипнула.
– Ох, Натали!
– Опять? – укоризненно прикрикнул на нее Сэм. – А ну перестань!
Она повернула к нему расстроенное лицо.
– Мы не должны были этого делать, Сэмми, не должны! У нее нет никакого опыта, а Денис говорит, что в России очень опасно. Если бы мы с Денисом могли поехать с ней….
– Бессмысленно об этом говорить, малышка, твой врач категорически против.
Забыв о прочем, я испуганно перевела взгляд с Грэйси на Сэма.
– Врач? Какой врач?
– Они с Денисом собирались поехать с тобой, – объяснил Сэм, – но вчера их семейный доктор запретил ей подобные телодвижения.
Внутри у меня словно все оборвалось.
– Грэйси, дорогая, что… что сказал тебе доктор?
– Ну… – Грэйси запнулась и слегка зарумянилась, – почти два месяца, а я даже и не подозревала.
Когда до меня дошло, дыхание вновь перехватило, но теперь уже от восторга.
– Грэйси, у тебя будет ребенок?
Я бросилась ее целовать, она тоже чмокнула меня в щеку, стиснула мою руку и, шмыгнув носом, уткнулась в плечо Дениса. Он смеялся, ласково ероша ее волосы.
– Все правильно, через семь месяцев она сделает меня папой.
– Поздравляю! – его я тоже от души расцеловала.
Обняв меня одной рукой, другой Грэйси продолжала держаться за рукав Дениса.
– Спасибо, Натали, будешь крестной?
– Ну, конечно!
Мы опять обнялись и долго продолжали бы наши излияния, не постучи Сэм костяшками пальцев по столу:
– А меня как – никто не хочет поздравить? – в глазах его прыгали искорки смеха. Но лучше бы ему так не шутить – выскользнув из объятий Грэйси, я обхватила его крепкую шею и горячо поцеловала в губы.
– Поздравляю, Сэм!
Грэйси и Денис хохотали, а Сэм, кажется, немного смутился, потому что, поспешно отстранив меня, строго сказал таким тоном, каким говорят с детьми:
– Ладно, Натали, если праздник закончен, то, может, ты для разнообразия ознакомишься с текстами и инструкциями? Если что-то неясно, спрашивай, не стесняйся.
Взяв со стола распечатки, я вернулась на свое место и начала читать.
– Почему, приехав в Москву, мне не следует вступать в контакт с моей матерью и братом Мишей? – подняв голову, я встретила внимательный взгляд Сэма. Он кивнул.
– Это в интересах дела – тем, кто подставил твоего брата, пока не нужно знать о твоем расследовании. Работай в полной изоляции, предварительная информация у тебя есть. Свяжешься с Михаилом и матерью только после того, как полностью закончишь первый этап работы.
Что ж, я не могла не согласиться, что доводы Сэма весьма логичны, и слова «твое расследование», приятно ласкали мой слух. Однако следующий пункт меня немного смутил. Я в замешательстве взглянула на мужа Грэйси.
– Это крайне неловко для меня – остановиться у твоего деда, Денис. Очень мило с твоей стороны предложить это, но я не люблю никого стеснять.
– Я уже говорил по этому поводу с дедом, он будет рад, если ты остановишься в нашей квартире.
– Я предпочла бы отель.
– Тебе нужно начать расследование в районе, где произошло убийство, ближайший отель довольно далеко оттуда, а дед живет поблизости. С середины февраля квартира вообще будет в твоем полном распоряжении – дед собирается к нам в Мельбурн, он специально отказался от всех лекций и взял на полгода творческий отпуск.
В голосе Дениса звучала неподдельная радость. Грэйси нежно погладила его руку.
– Серж и Денис полтора года не виделись, – сказала она, – я так рада! Мой дед хочет, чтобы Серж побыл у нас подольше, хотя бы до рождения малыша.
– К тому же, это будет частью твоей легенды, – продолжал Денис. – Соседям дед тебя представит, как свою внучку из Вильнюса – ты приехала учиться в московской школе, чтобы потом поступить в Московский университет.
– Почему из Вильнюса? – не поняла я. – В какой школе?
Он рассмеялся.
– Не обижайся, Наташа, но нужно же как-то будет объяснить окружающим твой небольшой акцент и, скажем, некоторые особенности речи – ты ведь с детства живешь в англоязычной среде. А школа… мы решили, что лучше всего, если ты перед посторонними будешь изображать девочку-подростка.
– Лет так около пятнадцати, – добавил Сэм.
– Ну, знаете! – от возмущения у меня на миг даже язык присох к горлу. – Мне двадцать два года, в этом году будет двадцать три, а вы хотите….
Легонько, как пушинку, Сэм приподнял меня с места и поставил перед большим настенным зеркалом.
– Обрати внимание, при соответствующей одежде тебя никто не примет за взрослую женщину, и это откроет перед тобой дополнительные перспективы.
– Какие?
– Ты, как психолог, лучше меня знаешь: когда человек считает собеседника глупее себя, он расслабляется. Поэтому в разговоре с детьми люди менее осторожны и чаще допускают промахи. Твой тип лица позволяет тебе при желании создать себе имидж наивной глупышки, это большое преимущество. Посмотри внимательно.
Я посмотрела – действительно, пышные волнистые волосы цвета меда вкупе с огромными темными глазами делали мое лицо детски наивным, если не сказать глуповатым. Причем, без всякого моего на то желания. Позади меня в широком зеркале отражался Сэм – широкоплечий, высокий, с мужественным лицом и легкой сединой на висках. Сколько же усилий мне с моим лицом придется приложить, чтобы полностью изменить сложившийся у него стереотип привлекательной женщины! И удастся ли? Думаю, Грэйси немедленно поняла, что творится у меня на душе, потому что, изобразив восторг, захлопала в ладоши и воскликнула:
– Какая ты прелесть, Натали! Правда, Сэм? Правда, Денис?
– Правда, – влюбленными глазами глядя на нее, а не на меня, согласился ее муж.
Сэм же ничего не ответил, потому что продолжал меня разглядывать с выражением глубокой задумчивости на лице. Грэйси, в конце концов, даже возмутилась:
– Сэмми, хватит ее вертеть и разглядывать, ты напрочь лишен чувства такта!
– Я простой детектив, а не принц Уэльский и должен точно оценивать ситуацию, – Сэм еще раз крутанул меня вокруг моей оси – так, словно я была неодушевленным предметом, – да, лет пятнадцати. Грэйси, Денис, подберите ей онлайн подходящую для России подростковую одежду.
– Сэм верно говорит, Наташа, – поддержал его Денис, – подростком в Москве выглядеть лучше – у любого взрослого в любой момент могут потребовать документы. Тем более, что на носу президентские выборы.
– Как это потребуют документы? Почему?
– Такая система, долго объяснять. Подойдут на улице и потребуют паспорт, к регистрации придерутся, мало ли.
– Я зарегистрируюсь, если положено.
– В России много чего положено, но не делается. Зачем тебе себя расшифровывать? Живи у деда, на подростков никто не обращает внимания.
Я посмотрела на Сэма, потом на Грэйси, но они лишь пожали плечами.
– Я тоже полагал, что тебе по приезде в Москву нужно сделать все по закону, – сказал Сэм, – но Денис у нас главный эксперт по России. По его словам, это весьма специфическая страна.
– К тому же, – добавил Денис, – у нас дома на моем компьютере тоже стоит версия программы ХОЛМС, и ты можешь ею пользоваться – она несколько упрощена, может не уловить нюансов интонации в диктофонной записи, но зато анализирует быстрее.
Ничего не поняв (в тот момент я еще не была знакома с программой ХОЛМС), я смирилась, еще раз просмотрела инструкции и, подписав два экземпляра контракта, протянула их Сэму. Он бегло глянул, передал бумаги Грэйси и констатировал:
– Дело сделано, Мата Харри.
Обиженная насмешкой, я сфокусировала глаза на середине его лба – подобный взгляд мы отрабатывали на тренингах, он заставляет собеседника ощутить ваше над ним превосходство. Однако Сэм, кажется, ничего такого не ощутил, потому что в глазах его продолжали скакать смешинки.
Все оставшееся до отъезда время я посвятила освоению программы «ХОЛМС» – Денис установил ее на мой ноутбук.
– Программа обрабатывает информацию, которую ты ей представляешь в виде диктофонной записи, отсканированных документов или непосредственно введенного в базу данных текста, – сказал он, – сама ты в смысл можешь не вникать.
– То есть, я должна буду записывать на диктофон и сканировать все-все подряд?
– Что сканировать, выберешь сама, но главное – диктофонная запись всего, что тебя окружает. Твоя задача – спровоцировать возникновение нужной тебе ситуации. Перед началом обработки данных иногда стоит внести коррективы и выбросить лишнее – пение птиц, например. В принципе, ХОЛМС и сам в состоянии это сделать, но тогда время обработки данных возрастет. Учти только: если будешь вводить информацию сама в виде текстового файла, ХОЛМС пометит ее как «субъективная» и оценит с достоверностью восемьдесят процентов.
– Почему только восемьдесят? – удивилась я.
Отвечать Денис начал по-английски, но потом перешел на русский – его запасов английского для столь философского объяснения явно не хватало.