Марджи что-то там говорила. Не обращая на нее внимания, я подошел к Барбаре и сказал:
– Сдается, заставить тебя сидеть в спальне – дохлый номер. Но если дойдет до худшего, бросайся на пол и ползи, прячась за мебелью. Наплюй на платье и свое достоинство. Постарайся пробраться вниз и останься там.
– Если это Брукс, смотри в оба, – вмешалась Марджи. – Эта сволочь убьет тебя, как только увидит.
А там, внизу, уже обнаружили, что я оставил дверь незапертой. Карл первым поднялся по лестнице и остановился в дверном проеме. Свой белый обеденный пиджак он предусмотрительно где-то уже оставил. Лицо его было поцарапано, галстук развязан. Рубашка измазана губной помадой.
– Присоединяйся к нашей компании, Карл, – пригласил я его.
Гандермэн вошел в гостиную. Поднявшийся следом Брукс встал около двери.
Он был в вечернем костюме и выглядел, по крайней мере внешне, как джентльмен, если не считать того, что, как и Марджи, где-то в темноте оступился и порвал брючину на колене. С виду никакого оружия, хотя и без рентгеновских лучей нетрудно было догадаться о кобуре у него под мышкой. Рука Брукса, казалось, вот-вот готова туда нырнуть за пушкой. Похоже, он чересчур насмотрелся фильмов. Кто быстрее выхватит – тот и жив. У меня же были дела поважнее, чем беспокоиться, кто первым выстрелит.
– Это вас и всего-то? – притворно удивился я.
– Еще пара ребят снаружи, – ответил Карл.
– А ты уверен, что этого достаточно? Она же крупная девушка. И на мой взгляд, довольно крутая. Может, тебе лучше воспользоваться телефоном и вызвать подкрепление?
Какое-то время все молчали. Марджи повертела в руках большую шляпу, обнаружила, что поля ее сломаны, и швырнула шляпу на стул. Рука Брукса по-прежнему целилась под мышку. Он так и рвался за пушкой. Ему не терпелось ее достать, и это было так очевидно, что я едва сдержался, чтобы его не уважить. Не будь здесь малышки, так оно и было бы. Есть что-то впечатляющее и романтическое, а точнее, глупое, когда двое мужчин взирают друг на друга через грохот и огонь выстрелов. Верный способ умереть. Руки у меня так и чесались. Но это не мой стиль работы. К тому же я не был уверен, что не дам ему сделать ни одного выстрела. А пойди скажи, куда полетит пуля, когда малышка стоит почти рядом?
Я первым нарушил тишину:
– Карл, отзови своего пса!
Гандермэн смешался, на мгновение я даже подумал, что вот сейчас и начнется... Но Карл неожиданно осклабился:
– О'кей, Брукс! Расслабься!
Я видел, как рука Брукса некоторое время еще дергалась, словно за контроль над нею боролись сразу двое. Затем безвольно упала и повисла, будто обессиленная. Я глянул на Карла и Марджи, стоящих как огородные пугала, и засмеялся:
– Боже, должно быть, выдалась бурная ночка. Так что же с вами произошло?
– Это не твое собачье дело, приятель, – окрысился Карл.
– Это мой дом, а вы находитесь в нем. Выходит, меня тоже касается.
– Я предупреждал эту суку, – огрызнулся Карл, – говорил ей, что не потерплю, если она будет соваться в мои дела. Я заплатил ей. Отправил восвояси и оплатил дорогу. Я был щедрым и любезным. Ну, теперь я больше не намерен...
– Ах, твои дела! – выкрикнула Марджи. – Когда я прижала пушку к твоему уху, ты был уже готов ее убить! А ты не можешь вот так запросто убивать Макмагонов в этом округе. Или хотя бы насиловать. Это противозаконно. Смитов и Джонсонов – пожалуйста, а Макмагонов – нет! У них слишком большой вес в банке.
Карл понял, что дал маху.
– Произошло небольшое недоразумение, вот и все. Ну, может, немного вышел из себя...
– Немного? Дьявольщина, да она тряслась как лист, когда мы доставили ее домой. Ты зверь и скотина, беби! Свирепое животное, которое нельзя выпускать из клетки! – Карл сделал шаг вперед, ухватил Марджи за перед ее платья и подтянул к себе. Она оскалила все зубы в улыбке. – Выжившее доисторическое чудовище, вот ты кто! Недоумок-варвар с манией величия...
Гандермэн так ее толкнул, что Марджи, пролетев через комнату, ударилась о стену и соскользнула на пол. Барбара ахнула и сделала шаг к ней. Я схватил ее за руку и удержал возле себя. Марджи, сидя на полу, засмеялась, с трудом переводя дыхание.
– Ох, поняла, теперь ты собираешься сделать это лично, коли в темноте я ускользнула от твоей шавки? Но не потеряй я пушку, когда споткнулась, обязательно его пристрелила бы. Значит, собираешься сам сделать грязную работу? Но зачем на меня тратить время, беби? Почему бы тебе просто не извиниться перед самой принцессой? Объясни ей, что вовсе этого не хотел, что случилась большая ошибка, что это кто-то другой завалил ее на кушетку и раздел как последнюю шлюху...
Продолжая говорить, Марджи поднялась и двинулась к нему. А когда подошла, мгновенно вильнула в сторону и полоснула ногтями по его уже и так исцарапанному лицу. Карл поймал ее запястье, она подняла вверх колено, но он избежал удара с ловкостью, приобретенной большой практикой, и вмазал ей по лицу свободной рукой. Завязалась драка. Они повалили стул, перевернули столик, смахнули со стены две картины и разбили глиняную пепельницу, приобретенную мною во время поездки на запад. Она стоила всего тридцать центов, но мне нравилась. Стало ясно, что пора действовать. Прошествовав в угол, я взял шомпол для чистки ствола 22-го калибра. Он был длиной около тридцати шести дюймов и очень гибкий. В этот момент Карл взвыл, и я понял, что Марджи его укусила. Он разорвал ее платье, а она в свою очередь разодрала в клочья его рубашку. Это была битва гигантов, но Марджи явно уступала в весе. Карл загнал ее в угол, повалил, всем своим весом прижал к полу. И тут я увидел, что Брукс не сводит с меня жадных глаз, выискивая предлог, чтобы пристрелить.
– Расслабься, Брукс, – посоветовал я.
Подскочив к тому месту, где находились противоборствующие стороны, я поднял шомпол и изо всех сил огрел Карла по заднице. Шомпол просвистел в воздухе как хлыст. Гандермэн вскочил на ноги и повернулся.
– Оставь это до дома, Карл, – сказал я. – Мы с женой хотим немного поспать.
Мои слова дошли до него не сразу. По-моему, он и не видел меня толком. На миг мне подумалось, что Карл ринется на меня, как буйвол, вслепую, но неожиданно его глаза прояснились. Он тяжело покачал головой и облизал губы. Затем повернулся, посмотрел на Марджи и произнес:
– Ладно, пошли, беби.
Они вышли вместе. Брукс глянул на меня, все еще надеясь затеять пальбу, потом, видимо, махнул рукой и последовал за ними. Я закрыл дверь, задвинул засов. Потом опустил курок пистолета и облегченно вздохнул. Наконец пересек гостиную, чтобы поднять картины и повесить их обратно на стену.
– Иди в постель, Барбара, – предложил я. – Мне еще надо навести здесь порядок.
Она заговорила не сразу. Только когда я вопросительно взглянул на нее, прошептала:
– И часто... такое происходит?
– Время от времени, – ответил я, – мне приходится быть рефери. Когда дело доходит до стрельбы или поножовщины, они обычно заявляются с этим сюда... Сегодня случай особый – нечто вроде примирения. Просто надо было дать им возможность разобраться самим. Карл настолько озверел, что готов был натравить на нее Брукса, а тот не упустил бы случая измордовать или даже убить Марджи. Ну, ты же уже встречалась с Бруксом, знаешь, мне не надо о нем рассказывать. Потом Карл наверняка пожалел бы о содеянном, да вот только Марджи радости с того было бы мало. – Я скорчил гримасу. – А этот малый, Брукс, становится проблемой. Готов держать пари, что он практикуется перед зеркалом выхватывать пушку. Пожалуй, в один из ближайших дней придется ее у него отнять. Такие ребята, как он, создают скверную репутацию огнестрельному оружию.
Барбара смотрела на меня, не произнося ни слова. Тогда я спросил:
– В чем дело, малышка?
– В тебе, – последовал ответ.
– Не могла бы ты развить эту тему?
– Ты же ведь нисколечко его не боишься, не так ли? Я имею в виду Брукса. Он был как оскалившееся животное, а ты смеялся ему в лицо. Держу пари, ты стоял перед вепрем и этим вот лосем точно так же, не дрогнув, верно? И может быть, заслужил на войне медали...
– Ты заблуждаешься на мой счет.
– Нет. Ты просто пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле. Ты такой смелый и вместе с тем жуткий трус. Никакие дикие звери не могут тебя испугать. Все пушки на свете тебе нипочем. Но одна лишь мысль, что кто-то, возможно, будет смеяться за твоей спиной над тем, что не смешно и в чем нет твоей вины...
– Иди спать, малышка, – перебил я ее. – Или, если уж очень хочешь быть полезной, возьми половую щетку... Барбара тихо проговорила:
– Она смеялась над тобой, верно? Та девушка, на которой ты женился. А ты не мог перенести такое. Это все в тебе убило. Упреки ты еще мог бы выдержать, но когда она начала насмехаться, это стало невыносимым. Вот ты и убедил себя, что ничего подобного впредь не должно произойти. Поэтому крадучись в поисках убежища приехал сюда, позволил этому ужасному человеку помочь тебе, а взамен ты... ты даже согласился совершить для него убийство. И лишь для того, чтобы твое маленькое приватное убежище осталось непотревоженным.
– Моя мастерская себя окупает, – натянуто возразил я. – Она позволяет мне не только сводить концы с концами, но и получать приличный доход. Мне вполне хватает и без поддержки Карла, во всяком случае сейчас. А что до его насмешек, так он все время вышучивает меня не по злобе.
– Да, он себе такое позволяет. Но ведь он в единственном числе, не так ли? А ты можешь заткнуть ему глотку, потому что и у тебя тоже есть на него кое-что...
– Кто тебе сказал? – удивился я.
– Никто. Почему кто-то должен был мне сказать? Это же очевидно! Вот сейчас, когда ты ударил его. Карл повернулся, как взбесившийся зверь. Наверное, любого другого на твоем месте он задушил бы голыми руками. По-моему, он так и собирался сделать, но тут что-то вспомнил и остановился. Что у тебя есть на Карла Гандермэна, Пол? И как долго ты собираешься спекулировать на этом? Неужели тебе нравится быть паразитом такого человека? И еще этой женщины! Ведь ты даже испытываешь нечто вроде жалкого удовольствия от своей жертвенности...
– Жертвенности, – не выдержал я. – Это великое слово, малышка, «жертвенность!»
– Но это правда! – воскликнула она. – Ты же поддерживаешь его, их обоих. А ты не должен этого делать, ты в них не нуждаешься. Просто думаешь, что должен так делать, и все из-за того, что та девушка над тобой посмеялась. Но ты мог бы устоять и на собственных ногах...
– Слушай, а что, если мы отложим этот разговор до утра? – вновь перебил я Барбару. – Уже слишком поздно.
Мгновение она смотрела на меня, затем резко повернулась и выбежала из комнаты. Дверь спальни закрылась. Я отправился на кухню за половой щеткой.
Глава 23
Глава 24
– Сдается, заставить тебя сидеть в спальне – дохлый номер. Но если дойдет до худшего, бросайся на пол и ползи, прячась за мебелью. Наплюй на платье и свое достоинство. Постарайся пробраться вниз и останься там.
– Если это Брукс, смотри в оба, – вмешалась Марджи. – Эта сволочь убьет тебя, как только увидит.
А там, внизу, уже обнаружили, что я оставил дверь незапертой. Карл первым поднялся по лестнице и остановился в дверном проеме. Свой белый обеденный пиджак он предусмотрительно где-то уже оставил. Лицо его было поцарапано, галстук развязан. Рубашка измазана губной помадой.
– Присоединяйся к нашей компании, Карл, – пригласил я его.
Гандермэн вошел в гостиную. Поднявшийся следом Брукс встал около двери.
Он был в вечернем костюме и выглядел, по крайней мере внешне, как джентльмен, если не считать того, что, как и Марджи, где-то в темноте оступился и порвал брючину на колене. С виду никакого оружия, хотя и без рентгеновских лучей нетрудно было догадаться о кобуре у него под мышкой. Рука Брукса, казалось, вот-вот готова туда нырнуть за пушкой. Похоже, он чересчур насмотрелся фильмов. Кто быстрее выхватит – тот и жив. У меня же были дела поважнее, чем беспокоиться, кто первым выстрелит.
– Это вас и всего-то? – притворно удивился я.
– Еще пара ребят снаружи, – ответил Карл.
– А ты уверен, что этого достаточно? Она же крупная девушка. И на мой взгляд, довольно крутая. Может, тебе лучше воспользоваться телефоном и вызвать подкрепление?
Какое-то время все молчали. Марджи повертела в руках большую шляпу, обнаружила, что поля ее сломаны, и швырнула шляпу на стул. Рука Брукса по-прежнему целилась под мышку. Он так и рвался за пушкой. Ему не терпелось ее достать, и это было так очевидно, что я едва сдержался, чтобы его не уважить. Не будь здесь малышки, так оно и было бы. Есть что-то впечатляющее и романтическое, а точнее, глупое, когда двое мужчин взирают друг на друга через грохот и огонь выстрелов. Верный способ умереть. Руки у меня так и чесались. Но это не мой стиль работы. К тому же я не был уверен, что не дам ему сделать ни одного выстрела. А пойди скажи, куда полетит пуля, когда малышка стоит почти рядом?
Я первым нарушил тишину:
– Карл, отзови своего пса!
Гандермэн смешался, на мгновение я даже подумал, что вот сейчас и начнется... Но Карл неожиданно осклабился:
– О'кей, Брукс! Расслабься!
Я видел, как рука Брукса некоторое время еще дергалась, словно за контроль над нею боролись сразу двое. Затем безвольно упала и повисла, будто обессиленная. Я глянул на Карла и Марджи, стоящих как огородные пугала, и засмеялся:
– Боже, должно быть, выдалась бурная ночка. Так что же с вами произошло?
– Это не твое собачье дело, приятель, – окрысился Карл.
– Это мой дом, а вы находитесь в нем. Выходит, меня тоже касается.
– Я предупреждал эту суку, – огрызнулся Карл, – говорил ей, что не потерплю, если она будет соваться в мои дела. Я заплатил ей. Отправил восвояси и оплатил дорогу. Я был щедрым и любезным. Ну, теперь я больше не намерен...
– Ах, твои дела! – выкрикнула Марджи. – Когда я прижала пушку к твоему уху, ты был уже готов ее убить! А ты не можешь вот так запросто убивать Макмагонов в этом округе. Или хотя бы насиловать. Это противозаконно. Смитов и Джонсонов – пожалуйста, а Макмагонов – нет! У них слишком большой вес в банке.
Карл понял, что дал маху.
– Произошло небольшое недоразумение, вот и все. Ну, может, немного вышел из себя...
– Немного? Дьявольщина, да она тряслась как лист, когда мы доставили ее домой. Ты зверь и скотина, беби! Свирепое животное, которое нельзя выпускать из клетки! – Карл сделал шаг вперед, ухватил Марджи за перед ее платья и подтянул к себе. Она оскалила все зубы в улыбке. – Выжившее доисторическое чудовище, вот ты кто! Недоумок-варвар с манией величия...
Гандермэн так ее толкнул, что Марджи, пролетев через комнату, ударилась о стену и соскользнула на пол. Барбара ахнула и сделала шаг к ней. Я схватил ее за руку и удержал возле себя. Марджи, сидя на полу, засмеялась, с трудом переводя дыхание.
– Ох, поняла, теперь ты собираешься сделать это лично, коли в темноте я ускользнула от твоей шавки? Но не потеряй я пушку, когда споткнулась, обязательно его пристрелила бы. Значит, собираешься сам сделать грязную работу? Но зачем на меня тратить время, беби? Почему бы тебе просто не извиниться перед самой принцессой? Объясни ей, что вовсе этого не хотел, что случилась большая ошибка, что это кто-то другой завалил ее на кушетку и раздел как последнюю шлюху...
Продолжая говорить, Марджи поднялась и двинулась к нему. А когда подошла, мгновенно вильнула в сторону и полоснула ногтями по его уже и так исцарапанному лицу. Карл поймал ее запястье, она подняла вверх колено, но он избежал удара с ловкостью, приобретенной большой практикой, и вмазал ей по лицу свободной рукой. Завязалась драка. Они повалили стул, перевернули столик, смахнули со стены две картины и разбили глиняную пепельницу, приобретенную мною во время поездки на запад. Она стоила всего тридцать центов, но мне нравилась. Стало ясно, что пора действовать. Прошествовав в угол, я взял шомпол для чистки ствола 22-го калибра. Он был длиной около тридцати шести дюймов и очень гибкий. В этот момент Карл взвыл, и я понял, что Марджи его укусила. Он разорвал ее платье, а она в свою очередь разодрала в клочья его рубашку. Это была битва гигантов, но Марджи явно уступала в весе. Карл загнал ее в угол, повалил, всем своим весом прижал к полу. И тут я увидел, что Брукс не сводит с меня жадных глаз, выискивая предлог, чтобы пристрелить.
– Расслабься, Брукс, – посоветовал я.
Подскочив к тому месту, где находились противоборствующие стороны, я поднял шомпол и изо всех сил огрел Карла по заднице. Шомпол просвистел в воздухе как хлыст. Гандермэн вскочил на ноги и повернулся.
– Оставь это до дома, Карл, – сказал я. – Мы с женой хотим немного поспать.
Мои слова дошли до него не сразу. По-моему, он и не видел меня толком. На миг мне подумалось, что Карл ринется на меня, как буйвол, вслепую, но неожиданно его глаза прояснились. Он тяжело покачал головой и облизал губы. Затем повернулся, посмотрел на Марджи и произнес:
– Ладно, пошли, беби.
Они вышли вместе. Брукс глянул на меня, все еще надеясь затеять пальбу, потом, видимо, махнул рукой и последовал за ними. Я закрыл дверь, задвинул засов. Потом опустил курок пистолета и облегченно вздохнул. Наконец пересек гостиную, чтобы поднять картины и повесить их обратно на стену.
– Иди в постель, Барбара, – предложил я. – Мне еще надо навести здесь порядок.
Она заговорила не сразу. Только когда я вопросительно взглянул на нее, прошептала:
– И часто... такое происходит?
– Время от времени, – ответил я, – мне приходится быть рефери. Когда дело доходит до стрельбы или поножовщины, они обычно заявляются с этим сюда... Сегодня случай особый – нечто вроде примирения. Просто надо было дать им возможность разобраться самим. Карл настолько озверел, что готов был натравить на нее Брукса, а тот не упустил бы случая измордовать или даже убить Марджи. Ну, ты же уже встречалась с Бруксом, знаешь, мне не надо о нем рассказывать. Потом Карл наверняка пожалел бы о содеянном, да вот только Марджи радости с того было бы мало. – Я скорчил гримасу. – А этот малый, Брукс, становится проблемой. Готов держать пари, что он практикуется перед зеркалом выхватывать пушку. Пожалуй, в один из ближайших дней придется ее у него отнять. Такие ребята, как он, создают скверную репутацию огнестрельному оружию.
Барбара смотрела на меня, не произнося ни слова. Тогда я спросил:
– В чем дело, малышка?
– В тебе, – последовал ответ.
– Не могла бы ты развить эту тему?
– Ты же ведь нисколечко его не боишься, не так ли? Я имею в виду Брукса. Он был как оскалившееся животное, а ты смеялся ему в лицо. Держу пари, ты стоял перед вепрем и этим вот лосем точно так же, не дрогнув, верно? И может быть, заслужил на войне медали...
– Ты заблуждаешься на мой счет.
– Нет. Ты просто пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле. Ты такой смелый и вместе с тем жуткий трус. Никакие дикие звери не могут тебя испугать. Все пушки на свете тебе нипочем. Но одна лишь мысль, что кто-то, возможно, будет смеяться за твоей спиной над тем, что не смешно и в чем нет твоей вины...
– Иди спать, малышка, – перебил я ее. – Или, если уж очень хочешь быть полезной, возьми половую щетку... Барбара тихо проговорила:
– Она смеялась над тобой, верно? Та девушка, на которой ты женился. А ты не мог перенести такое. Это все в тебе убило. Упреки ты еще мог бы выдержать, но когда она начала насмехаться, это стало невыносимым. Вот ты и убедил себя, что ничего подобного впредь не должно произойти. Поэтому крадучись в поисках убежища приехал сюда, позволил этому ужасному человеку помочь тебе, а взамен ты... ты даже согласился совершить для него убийство. И лишь для того, чтобы твое маленькое приватное убежище осталось непотревоженным.
– Моя мастерская себя окупает, – натянуто возразил я. – Она позволяет мне не только сводить концы с концами, но и получать приличный доход. Мне вполне хватает и без поддержки Карла, во всяком случае сейчас. А что до его насмешек, так он все время вышучивает меня не по злобе.
– Да, он себе такое позволяет. Но ведь он в единственном числе, не так ли? А ты можешь заткнуть ему глотку, потому что и у тебя тоже есть на него кое-что...
– Кто тебе сказал? – удивился я.
– Никто. Почему кто-то должен был мне сказать? Это же очевидно! Вот сейчас, когда ты ударил его. Карл повернулся, как взбесившийся зверь. Наверное, любого другого на твоем месте он задушил бы голыми руками. По-моему, он так и собирался сделать, но тут что-то вспомнил и остановился. Что у тебя есть на Карла Гандермэна, Пол? И как долго ты собираешься спекулировать на этом? Неужели тебе нравится быть паразитом такого человека? И еще этой женщины! Ведь ты даже испытываешь нечто вроде жалкого удовольствия от своей жертвенности...
– Жертвенности, – не выдержал я. – Это великое слово, малышка, «жертвенность!»
– Но это правда! – воскликнула она. – Ты же поддерживаешь его, их обоих. А ты не должен этого делать, ты в них не нуждаешься. Просто думаешь, что должен так делать, и все из-за того, что та девушка над тобой посмеялась. Но ты мог бы устоять и на собственных ногах...
– Слушай, а что, если мы отложим этот разговор до утра? – вновь перебил я Барбару. – Уже слишком поздно.
Мгновение она смотрела на меня, затем резко повернулась и выбежала из комнаты. Дверь спальни закрылась. Я отправился на кухню за половой щеткой.
Глава 23
Проснувшись утром, я услышал, что Барбара на кухне. Вскоре учуял запах бекона и кофе. Должно быть, вчера она останавливалась у продуктового магазина, потому что в доме бекона не было. Я встал, прошел в ванную комнату. На стеклянной полочке над умывальником рядом с моими вещами аккуратно разместились ее кремы, туалетная вода, косметичка. Это вызвало у меня странное чувство. Уже умытый и выбритый, я натягивал слаксы, когда она постучала в дверь:
– Завтрак.
– Буду через минуту.
Когда я вошел на кухню, Барбара разливала кофе. На ней были голубые льняные шорты, майка джерси в бело-голубую полоску и босоножки. Волосы зачесаны назад и перевязаны узкой голубой лентой. Я уселся и одобрительно хмыкнул при виде пищи. Она устроилась напротив, и мы принялись за еду. Уплетая яичницу, я спросил:
– Все в порядке. Бабе?
– Да, – она смешалась, – прости меня. Пол...
– Не надо дальше, малышка.
– Это не мое дело. Мне следовало бы помолчать.
– Просто запомни одну вещь. Карл и Марджи все же человеческие существа, даже если они тебе не нравятся. И бывают времена, когда любой человек может оказать большую помощь... Мне с утра понадобится машина. Надеюсь, не возражаешь?
– Конечно. Ты вернешься домой к ленчу?
– Отлично. Если только это не доставит тебе хлопот.
– Какие там хлопоты! Не подорвись на своих зарядах или что там еще у тебя?
– До сих пор Бог миловал, – ответил я и спустился вниз. Как раз когда я выходил из двери, мимо на велосипеде проезжал Дик Менкасо. Увидев меня, он остановился.
– Здравствуйте, мистер Найквист. Слышал, вы женились?
– Верно.
– Думаю, больше мы уже не будем так часто видеть вас в тире?
– Почему? Скорее наоборот. Ну, как ведет себя новый боек?
– У меня еще не было возможности его испробовать. Я глянул на газеты в его корзине, и тут мне пришло в голову, что малышка, не в пример мне, возможно, привыкла по утрам их просматривать.
– Как насчет того, чтобы включить и нас в твой список, Дик?
– Нет проблем, – ответил он и, вытащив газету, ловко сложил ее, как это умеют только разносчики. Затем вручил ее мне. – Вот, держите.
– А ты никого не оставишь без новостей?
– Нет, тут одна леди уехала в отпуск. – И он укатил насвистывая.
Я зашвырнул газету на верхнюю лестничную площадку квартиры и пошел в мастерскую. Но едва успел расположиться, как пожаловал Джек Вильямс.
– Видишь, стукач, – обратился я к нему, – я весь в делах. И больше знать ничего не знаю. Все, чем занят последнее время, – это собственной женитьбой.
– Да, наслышан об этом, – произнес он. – Довольно странное совпадение, что твоя жена работала за соседней дверью офиса, из которого стреляли в губернатора Мэйни.
– Какие, к дьяволу, совпадения! Это дело наших с ней рук.
– Я не слишком уверен, что ты шутишь, – нахмурился Джек. – Уже слишком многое складывается в общую картину. Вот этот факт, а еще то, что в то утро Мэйни посетил окулиста...
– Может, он хотел быть уверенным, что увидит предстоящее покушение?
– Он и под носом-то ничего не разглядел бы в темных очках... Пол, что ты знаешь об Арнольде Бруксе?
– О боже! Так его зовут Арнольдом? Теперь уж точно не смогу его уважать. – Я посмотрел на Джека. – Не будь дураком, Джек. Даже если бы я знал что-нибудь, не мог бы тебе сказать.
– А ты, случайно, не в курсе, где он был в ту ночь, когда убили Дженни?
– Нет. А ты знаешь?
– Думаю, да.
– Тогда на твоем месте я бы помалкивал.
– Если я прав, то обязательно его достану. Доберусь до него, даже если это будет последнее, что мне удастся в жизни сделать.
– Возможно, так оно и будет, это я насчет заключительной части твоей фразы.
Когда я вернулся в мастерскую, Джим сообщил:
– Спускалась ваша жена, мистер Найквист. Просила, чтобы вы срочно зашли домой.
– О'кей, – ответил я.
Задавать вопросы не было смысла. Знай Джим больше, все бы мне и сказал, а потому за ответом надо было подняться наверх. Я освободился от ноши и отправился в квартиру.
Барбара стояла возле большого кресла, в котором прошлой ночью сидела в белом вечернем платье, подобрав под себя босые ноги. Она стояла так, что было ясно – вскочила только что, услышав, как я поднимаюсь по лестнице. Что бы там такое ни было, ей не хотелось обсуждать это сидя. Малышка была в светлом летнем костюме, в котором я впервые ее увидел и в котором она вышла за меня замуж. На голове красовалась шляпка. Белые перчатки и сумочка лежали на столике рядом. Малышка была готова на выход. В руке она держала свернутую газету и, кивнув на нее, спросила:
– Ты видел?
– Никогда не утруждаю себя чтением газет, – ответил я. – С тех пор как умер Сталин, еще не было хороших новостей, и это обернулось не такой уж отличной вестью, как выглядело на первый взгляд.
Она протянула мне газету. Я прошествовал через комнату и взял ее. У Барбары были заплаканные глаза. На первой странице красовался набранный крупными буквами заголовок: «Покушавшийся на Мэйни схвачен и доставлен в наш город».
Я быстро пробежал глазами текст. Оказывается, Тони Аугуст умудрился засадить себя в Техасе в тюрьму за то, что устроил поножовщину во время дружеской игры в картишки. Что он забыл в Техасе и какого черта играл там в карты, когда по плану должен был улепетывать в Мексику со все увеличивающейся скоростью, – естественно, ничего не говорилось. Полицейские и спецы из ФБР оказались шустрыми ребятами – идентифицировали отпечатки его пальцев. В результате мистер Аугуст оказался препровожден в тюрьму Капитал-Сити и теперь ожидает суда по обвинению в покушении на убийство. Утверждалось, что для этого есть немало вещественных доказательств.
Закончив читать, я сказал:
– Ну, похоже, дела Тони плохи. Пахнет браслетами на запястьях.
– Ты знал его?
– Встречались.
– Что... – Она облизнула губы. – Что ты собираешься делать, Пол?
Глянув на нее, я вдруг понял, что ее волнует. В этот день до меня все туго доходило. Для нее, конечно, черным по белому было написано: невиновный человек схвачен за мое преступление. Да, я явно был не в форме. Ну, что тут скажешь?
– С чего это я должен сморозить величайшую глупость, лапочка? Даже не собираюсь...
– Тогда... – Она опять облизала губы. Если так пойдет и дальше, у нее совсем не останется помады на губах. – Тогда придется это сделать мне. Если... если, конечно, ты меня не остановишь.
Никогда я еще не был так близок к тому, чтобы ударить женщину. Отвернувшись от нее, я вытащил из оружейного шкафа сорок пятый автоматический, вставил в него обойму и заслал патрон в патронник. Даже не поставил его на предохранитель. Так и вложил пушку ей в руку – заряженной, со взведенным курком.
– Нажми, – приказал я. – Просто нажми на этот чертов спуск. Наведи прямо вот сюда, – я показал на собственное сердце, – и стреляй. Может, когда я буду мертв, ты наконец почувствуешь себя в безопасности.
– Пол, пожалуйста!
Она робко отложила пушку. Я скорчил гримасу, чувствуя себя дураком, потянулся за оружием и опустил курок.
– Извини за мелодраму. Но что, черт возьми, прикажешь делать, чтобы доказать свои добрые намерения?
– Прости меня.
Я разрядил пушку, отложил ее в сторону и заговорил, стоя спиной к Барбаре:
– О'кей. Мы можем побеседовать как разумные люди? Или ты предпочитаешь взять на кухне кусок бельевой веревки и связать мне руки за спиной? Просто чтобы быть уверенной, что по рассеянности я не схвачу тебя и не задушу голыми руками.
– Я же сказала, прости меня. Обернувшись к ней, я сказал:
– Не собираюсь идти в полицейский участок и предлагать себя вместо Тони Аугуста. Во-первых, потому, что он головорез и наемник. Во-вторых, мне не дадут отойти отсюда и на девять ярдов, если пронюхают, куда и зачем я иду. В-третьих, Тони Аугусту хорошо заплачено за его роль. И наконец, очень маловероятно, что с ним что-либо случится, пока он там, а к тюрьме ему не привыкать. А если что-то произойдет, то лишь по его вине. О том, что он даст себя поймать, не договаривались. Она с трудом выговорила:
– Здесь говорится, что обвинитель собирается просить для него смертного приговора, потому что нельзя поощрять потенциального убийцу просто за то, что тот сделал неверный выстрел.
– Мало ли чего пишут! – возразил я. – Это еще ничего не значит. Не забывай, что скоро выборы.
– Факт тот, что человек в тюрьме за содеянное тобой. Я не мог не ухмыльнуться:
– Ты умна, как утка, Бабе. Не иначе всему этому научилась в школе, угадал? Хорошо – это хорошо, а плохо – это плохо.
– Да, – твердо произнесла она.
– Фактом является то, что ты, черт подери, даже не знаешь, о чем толкуешь.
– Может, и не знаю. – Она была близка к тому, чтобы расплакаться. – Но убеждена в том, что должна сделать, Пол. Я... я должна была так поступить еще в первый же день. Но позволила тебе тогда меня отговорить. Даже не знаю почему. Просто... нет, не знаю. Ты действовал так... так естественно. Было очень трудно поверить, что ты... даже после того, как я сама видела... я знала и, однако, пыталась... объяснить себе... ох, проклятье, как мне не хочется чуть что реветь, словно ребенок!
– Вот носовой платок. Я бы предложил тебе выплакаться мне в жилетку, но не думаю, что это было бы верным в данных обстоятельствах.
– Иногда я думаю, что ненавижу тебя, – выдохнула Барбара. – Почему тебе обязательно надо все еще усугублять?
Я уставился на нее. Скажи ей правду, она, скорей всего, не поверит, да и в любом случае, поверит или нет, для нее безопаснее повсюду таскать с собой шашку динамита. До тех пор, пока малышка думает, что видела настоящую попытку убийства, у нее один шанс уцелеть, хотя и не очень хороший. Она определенно слишком трудна для защиты. Уже дважды я пытался ее защитить, и каждый раз это удавалось лишь огромным трудом.
Подойдя к телефону, я поискал номер в справочнике:
– Вот, нашел. Если собираешься этим заняться, по крайней мере, сделай все правильно. Это телефон «Курьера». Спроси репортера по имени Джек Вильямс... Утром он уже был здесь, так что сейчас где-то в пределах досягаемости. Заставь Джека пообещать использовать все влияние его газеты, чтобы обеспечить тебе защиту. Он честный малый и уже давно пытается добыть на меня компромат. Возможно, с ним тебе удастся лучше поладить, если, конечно, не будешь действовать в духе особой любви ко мне. Советую тебе прикинуться несчастной разочарованной невестой без большого числа извилин в голове. Вроде ты случайно на что-то наткнулась и теперь не знаешь, как выпутаться. Что, по сути дела, истинная правда.
Я посмотрел на оружие в застекленном шкафу. Но не было смысла обременять себя лишней ношей. Я не собирался заходить слишком далеко. Положим, долгое время мне просто везло, но, похоже, теперь пришел конец.
– Пока, малышка! – сказал я. – Как говорим мы, закоренелые преступники, я делаю ноги. Увидимся, если навестишь в тюряге.
– Завтрак.
– Буду через минуту.
Когда я вошел на кухню, Барбара разливала кофе. На ней были голубые льняные шорты, майка джерси в бело-голубую полоску и босоножки. Волосы зачесаны назад и перевязаны узкой голубой лентой. Я уселся и одобрительно хмыкнул при виде пищи. Она устроилась напротив, и мы принялись за еду. Уплетая яичницу, я спросил:
– Все в порядке. Бабе?
– Да, – она смешалась, – прости меня. Пол...
– Не надо дальше, малышка.
– Это не мое дело. Мне следовало бы помолчать.
– Просто запомни одну вещь. Карл и Марджи все же человеческие существа, даже если они тебе не нравятся. И бывают времена, когда любой человек может оказать большую помощь... Мне с утра понадобится машина. Надеюсь, не возражаешь?
– Конечно. Ты вернешься домой к ленчу?
– Отлично. Если только это не доставит тебе хлопот.
– Какие там хлопоты! Не подорвись на своих зарядах или что там еще у тебя?
– До сих пор Бог миловал, – ответил я и спустился вниз. Как раз когда я выходил из двери, мимо на велосипеде проезжал Дик Менкасо. Увидев меня, он остановился.
– Здравствуйте, мистер Найквист. Слышал, вы женились?
– Верно.
– Думаю, больше мы уже не будем так часто видеть вас в тире?
– Почему? Скорее наоборот. Ну, как ведет себя новый боек?
– У меня еще не было возможности его испробовать. Я глянул на газеты в его корзине, и тут мне пришло в голову, что малышка, не в пример мне, возможно, привыкла по утрам их просматривать.
– Как насчет того, чтобы включить и нас в твой список, Дик?
– Нет проблем, – ответил он и, вытащив газету, ловко сложил ее, как это умеют только разносчики. Затем вручил ее мне. – Вот, держите.
– А ты никого не оставишь без новостей?
– Нет, тут одна леди уехала в отпуск. – И он укатил насвистывая.
Я зашвырнул газету на верхнюю лестничную площадку квартиры и пошел в мастерскую. Но едва успел расположиться, как пожаловал Джек Вильямс.
– Видишь, стукач, – обратился я к нему, – я весь в делах. И больше знать ничего не знаю. Все, чем занят последнее время, – это собственной женитьбой.
– Да, наслышан об этом, – произнес он. – Довольно странное совпадение, что твоя жена работала за соседней дверью офиса, из которого стреляли в губернатора Мэйни.
– Какие, к дьяволу, совпадения! Это дело наших с ней рук.
– Я не слишком уверен, что ты шутишь, – нахмурился Джек. – Уже слишком многое складывается в общую картину. Вот этот факт, а еще то, что в то утро Мэйни посетил окулиста...
– Может, он хотел быть уверенным, что увидит предстоящее покушение?
– Он и под носом-то ничего не разглядел бы в темных очках... Пол, что ты знаешь об Арнольде Бруксе?
– О боже! Так его зовут Арнольдом? Теперь уж точно не смогу его уважать. – Я посмотрел на Джека. – Не будь дураком, Джек. Даже если бы я знал что-нибудь, не мог бы тебе сказать.
– А ты, случайно, не в курсе, где он был в ту ночь, когда убили Дженни?
– Нет. А ты знаешь?
– Думаю, да.
– Тогда на твоем месте я бы помалкивал.
– Если я прав, то обязательно его достану. Доберусь до него, даже если это будет последнее, что мне удастся в жизни сделать.
– Возможно, так оно и будет, это я насчет заключительной части твоей фразы.
* * *
На стрельбище Стрелкового клуба было жарко, солнечно и тихо. Хороший день, если не считать, конечно, пекла, которое, впрочем, не слишком меня беспокоило. «Деревяшка» Хоффи была просто блеск. Все его ружейные ложа и приклады высокого качества. Но подгонка дробовика, который я привез, потребовала много хождений для установки бумажных мишеней. Дробовики оцениваются на основе процентного соотношения числа дробинок, поразивших тридцатидюймовый кружок с расстояния сорока ярдов, к общему количеству дроби в заряде. Этот давал семьдесят процентов, что не устраивало владельца, который хотел снизить их до пятидесяти, ибо, по его словам, при такой плотной кучности трудно попасть в летящую утку. Ну может, по-своему он был и прав, да вот бегать к мишени и обратно пришлось мне. Это, скажу вам, чертова работенка – считать кучу маленьких дырок. Я даже пожалел, что не могу передоверить ее Джиму Хайнсу.Когда я вернулся в мастерскую, Джим сообщил:
– Спускалась ваша жена, мистер Найквист. Просила, чтобы вы срочно зашли домой.
– О'кей, – ответил я.
Задавать вопросы не было смысла. Знай Джим больше, все бы мне и сказал, а потому за ответом надо было подняться наверх. Я освободился от ноши и отправился в квартиру.
Барбара стояла возле большого кресла, в котором прошлой ночью сидела в белом вечернем платье, подобрав под себя босые ноги. Она стояла так, что было ясно – вскочила только что, услышав, как я поднимаюсь по лестнице. Что бы там такое ни было, ей не хотелось обсуждать это сидя. Малышка была в светлом летнем костюме, в котором я впервые ее увидел и в котором она вышла за меня замуж. На голове красовалась шляпка. Белые перчатки и сумочка лежали на столике рядом. Малышка была готова на выход. В руке она держала свернутую газету и, кивнув на нее, спросила:
– Ты видел?
– Никогда не утруждаю себя чтением газет, – ответил я. – С тех пор как умер Сталин, еще не было хороших новостей, и это обернулось не такой уж отличной вестью, как выглядело на первый взгляд.
Она протянула мне газету. Я прошествовал через комнату и взял ее. У Барбары были заплаканные глаза. На первой странице красовался набранный крупными буквами заголовок: «Покушавшийся на Мэйни схвачен и доставлен в наш город».
Я быстро пробежал глазами текст. Оказывается, Тони Аугуст умудрился засадить себя в Техасе в тюрьму за то, что устроил поножовщину во время дружеской игры в картишки. Что он забыл в Техасе и какого черта играл там в карты, когда по плану должен был улепетывать в Мексику со все увеличивающейся скоростью, – естественно, ничего не говорилось. Полицейские и спецы из ФБР оказались шустрыми ребятами – идентифицировали отпечатки его пальцев. В результате мистер Аугуст оказался препровожден в тюрьму Капитал-Сити и теперь ожидает суда по обвинению в покушении на убийство. Утверждалось, что для этого есть немало вещественных доказательств.
Закончив читать, я сказал:
– Ну, похоже, дела Тони плохи. Пахнет браслетами на запястьях.
– Ты знал его?
– Встречались.
– Что... – Она облизнула губы. – Что ты собираешься делать, Пол?
Глянув на нее, я вдруг понял, что ее волнует. В этот день до меня все туго доходило. Для нее, конечно, черным по белому было написано: невиновный человек схвачен за мое преступление. Да, я явно был не в форме. Ну, что тут скажешь?
– С чего это я должен сморозить величайшую глупость, лапочка? Даже не собираюсь...
– Тогда... – Она опять облизала губы. Если так пойдет и дальше, у нее совсем не останется помады на губах. – Тогда придется это сделать мне. Если... если, конечно, ты меня не остановишь.
Никогда я еще не был так близок к тому, чтобы ударить женщину. Отвернувшись от нее, я вытащил из оружейного шкафа сорок пятый автоматический, вставил в него обойму и заслал патрон в патронник. Даже не поставил его на предохранитель. Так и вложил пушку ей в руку – заряженной, со взведенным курком.
– Нажми, – приказал я. – Просто нажми на этот чертов спуск. Наведи прямо вот сюда, – я показал на собственное сердце, – и стреляй. Может, когда я буду мертв, ты наконец почувствуешь себя в безопасности.
– Пол, пожалуйста!
Она робко отложила пушку. Я скорчил гримасу, чувствуя себя дураком, потянулся за оружием и опустил курок.
– Извини за мелодраму. Но что, черт возьми, прикажешь делать, чтобы доказать свои добрые намерения?
– Прости меня.
Я разрядил пушку, отложил ее в сторону и заговорил, стоя спиной к Барбаре:
– О'кей. Мы можем побеседовать как разумные люди? Или ты предпочитаешь взять на кухне кусок бельевой веревки и связать мне руки за спиной? Просто чтобы быть уверенной, что по рассеянности я не схвачу тебя и не задушу голыми руками.
– Я же сказала, прости меня. Обернувшись к ней, я сказал:
– Не собираюсь идти в полицейский участок и предлагать себя вместо Тони Аугуста. Во-первых, потому, что он головорез и наемник. Во-вторых, мне не дадут отойти отсюда и на девять ярдов, если пронюхают, куда и зачем я иду. В-третьих, Тони Аугусту хорошо заплачено за его роль. И наконец, очень маловероятно, что с ним что-либо случится, пока он там, а к тюрьме ему не привыкать. А если что-то произойдет, то лишь по его вине. О том, что он даст себя поймать, не договаривались. Она с трудом выговорила:
– Здесь говорится, что обвинитель собирается просить для него смертного приговора, потому что нельзя поощрять потенциального убийцу просто за то, что тот сделал неверный выстрел.
– Мало ли чего пишут! – возразил я. – Это еще ничего не значит. Не забывай, что скоро выборы.
– Факт тот, что человек в тюрьме за содеянное тобой. Я не мог не ухмыльнуться:
– Ты умна, как утка, Бабе. Не иначе всему этому научилась в школе, угадал? Хорошо – это хорошо, а плохо – это плохо.
– Да, – твердо произнесла она.
– Фактом является то, что ты, черт подери, даже не знаешь, о чем толкуешь.
– Может, и не знаю. – Она была близка к тому, чтобы расплакаться. – Но убеждена в том, что должна сделать, Пол. Я... я должна была так поступить еще в первый же день. Но позволила тебе тогда меня отговорить. Даже не знаю почему. Просто... нет, не знаю. Ты действовал так... так естественно. Было очень трудно поверить, что ты... даже после того, как я сама видела... я знала и, однако, пыталась... объяснить себе... ох, проклятье, как мне не хочется чуть что реветь, словно ребенок!
– Вот носовой платок. Я бы предложил тебе выплакаться мне в жилетку, но не думаю, что это было бы верным в данных обстоятельствах.
– Иногда я думаю, что ненавижу тебя, – выдохнула Барбара. – Почему тебе обязательно надо все еще усугублять?
Я уставился на нее. Скажи ей правду, она, скорей всего, не поверит, да и в любом случае, поверит или нет, для нее безопаснее повсюду таскать с собой шашку динамита. До тех пор, пока малышка думает, что видела настоящую попытку убийства, у нее один шанс уцелеть, хотя и не очень хороший. Она определенно слишком трудна для защиты. Уже дважды я пытался ее защитить, и каждый раз это удавалось лишь огромным трудом.
Подойдя к телефону, я поискал номер в справочнике:
– Вот, нашел. Если собираешься этим заняться, по крайней мере, сделай все правильно. Это телефон «Курьера». Спроси репортера по имени Джек Вильямс... Утром он уже был здесь, так что сейчас где-то в пределах досягаемости. Заставь Джека пообещать использовать все влияние его газеты, чтобы обеспечить тебе защиту. Он честный малый и уже давно пытается добыть на меня компромат. Возможно, с ним тебе удастся лучше поладить, если, конечно, не будешь действовать в духе особой любви ко мне. Советую тебе прикинуться несчастной разочарованной невестой без большого числа извилин в голове. Вроде ты случайно на что-то наткнулась и теперь не знаешь, как выпутаться. Что, по сути дела, истинная правда.
Я посмотрел на оружие в застекленном шкафу. Но не было смысла обременять себя лишней ношей. Я не собирался заходить слишком далеко. Положим, долгое время мне просто везло, но, похоже, теперь пришел конец.
– Пока, малышка! – сказал я. – Как говорим мы, закоренелые преступники, я делаю ноги. Увидимся, если навестишь в тюряге.
Глава 24
Я забрался на запад до Гарднер-Форкс, находящегося примерно милях в ста семидесяти от Кэпитал-Сити. Но, должно быть, на моем хвосте висели две тачки. Оторвавшись от одной из них, я как раз праздновал это событие, сидя за обедом, когда они и нагрянули в забегаловку. Увидев их, я немного пожалел, что не захватил с собой никакого оружия. Я-то грешным делом думал о копах, пусть коррумпированных, но все же копах, выполняющих свою прямую работу. Но, по-видимому, Гандермэн решил заняться мною лично. Шестерки – их было трое – остановились подле меня. Я положил на стол два доллара сорок центов за обед, встал и вышел с ними наружу. Ну, как я уже и говорил: единственная вещь, на что годится пушка, это стрелять из нее. Однако даже будь она со мной, все равно я не пустил бы ее в ход в переполненном людьми месте.
Обратно мы ехали намного быстрее, чем я из города. Шестерка, сидящий за рулем, еще с рождения был чокнутым, и используемая им на всю катушку мощь в двести лошадиных сил служила тому доказательством. Когда мы наконец остановились у какого-то подобия гаража на южной стороне Бенсон-стрит, перевалило уже за десять вечера. Там стояло немало грузовиков. Я и понятия не имел, что здесь за бизнес. Весь второй этаж занимал склад, до потолка набитый ящиками. В углу было устроено что-то вроде офиса. Там находился Брукс.
– Все прошло гладко? – спросил он моих конвоиров. Один из шестерок не замедлил с ответом:
– Как по маслу. Вел себя словно овечка, агнец, да и только! Верно, приятель? – В подтверждение своих слов он ударил меня по голове.
– Не делай этого, – укорил его Брукс. – Он же друг Гандермэна, не забывай. Обращайся с ним нежно. – И двинул мне в живот.
Не было никакого смысла затевать с ними драку. Вечер обещал быть долгим и нелегким. Я решил расслабиться и вытерпеть все, что ни случится.
– Где девушка? – потребовал ответа Брукс. Было очевидно, что они это и так знают.
– Отправилась в полицию, – не стал я врать.
– Почему же ты ее не остановил? – Так как я промолчал, Брукс задал следующий вопрос: – И что заставило ее раскрыть рот?
– В тюрьму попал невиновный человек за преступление, которого он не совершал.
– Это Тони-то невиновный? Не смеши меня!
– Так она сказала.
– И почему же ты ее не остановил?
– Она славная малышка. Я люблю ее.
– И как много она знает?
– Очень мало.
– Ты же говорил Карлу, что она с тобой в деле, будто в субботу тебя прикрывала.
– Я лгал. Она вошла и наткнулась на нас с Уити сразу же после выстрела. Никогда не видел ее прежде. Уити хотел ее убить, вот почему я его и застрелил. Потом под прицелом заставил девушку отвести меня к ее машине и вывезти из города. Постарался нагнать на нее страху, чтобы держала язык за зубами. Я же спас ее от Уити, поэтому она и купилась на мои слова. Позже отправился к ней клеиться, дав понять, какой я славный малый. У меня с собой была лицензия на брак, но малышка заартачилась, пока вы, ребята, мне не помогли, попытавшись ее похитить. Она хорошая девушка и ничего не знает, кроме того, кто стрелял и подстрелил Мэйни. Все еще верит, что это была настоящая попытка убийства.
Обратно мы ехали намного быстрее, чем я из города. Шестерка, сидящий за рулем, еще с рождения был чокнутым, и используемая им на всю катушку мощь в двести лошадиных сил служила тому доказательством. Когда мы наконец остановились у какого-то подобия гаража на южной стороне Бенсон-стрит, перевалило уже за десять вечера. Там стояло немало грузовиков. Я и понятия не имел, что здесь за бизнес. Весь второй этаж занимал склад, до потолка набитый ящиками. В углу было устроено что-то вроде офиса. Там находился Брукс.
– Все прошло гладко? – спросил он моих конвоиров. Один из шестерок не замедлил с ответом:
– Как по маслу. Вел себя словно овечка, агнец, да и только! Верно, приятель? – В подтверждение своих слов он ударил меня по голове.
– Не делай этого, – укорил его Брукс. – Он же друг Гандермэна, не забывай. Обращайся с ним нежно. – И двинул мне в живот.
Не было никакого смысла затевать с ними драку. Вечер обещал быть долгим и нелегким. Я решил расслабиться и вытерпеть все, что ни случится.
– Где девушка? – потребовал ответа Брукс. Было очевидно, что они это и так знают.
– Отправилась в полицию, – не стал я врать.
– Почему же ты ее не остановил? – Так как я промолчал, Брукс задал следующий вопрос: – И что заставило ее раскрыть рот?
– В тюрьму попал невиновный человек за преступление, которого он не совершал.
– Это Тони-то невиновный? Не смеши меня!
– Так она сказала.
– И почему же ты ее не остановил?
– Она славная малышка. Я люблю ее.
– И как много она знает?
– Очень мало.
– Ты же говорил Карлу, что она с тобой в деле, будто в субботу тебя прикрывала.
– Я лгал. Она вошла и наткнулась на нас с Уити сразу же после выстрела. Никогда не видел ее прежде. Уити хотел ее убить, вот почему я его и застрелил. Потом под прицелом заставил девушку отвести меня к ее машине и вывезти из города. Постарался нагнать на нее страху, чтобы держала язык за зубами. Я же спас ее от Уити, поэтому она и купилась на мои слова. Позже отправился к ней клеиться, дав понять, какой я славный малый. У меня с собой была лицензия на брак, но малышка заартачилась, пока вы, ребята, мне не помогли, попытавшись ее похитить. Она хорошая девушка и ничего не знает, кроме того, кто стрелял и подстрелил Мэйни. Все еще верит, что это была настоящая попытка убийства.