Гамильтон Лорел. Жертва всесожжения

   – Потрясающе, – сказала она, нахмурившись.
   – Спасибо, – ответила я.
   Балтазар обошел ее и опустился передо мной на одно колено. Положив руку на спинку моего стула, он наклонился ко мне.
   Раз Иветта – не Мастер, то он не ее слуга. Только Мастер вампиров может создать человека-слугу. Значит, Балтазар принадлежит кому-то другому. Кому-то, кого я еще не знаю. И откуда у меня такое чувство, что вскоре мне предстоит с ним познакомиться?
   – Мой Мастер – член совета, – сказал Балтазар. – И ты понятия не имеешь, какова его сила.
   – А ты меня спроси, интересно ли мне это.
   Гнев зажег его лицо, затемнил глаза, заставил крепче стиснуть спинку моего стула. Положив мне руку на ногу чуть выше колена, он стал сжимать пальцы. Я достаточно долго имею дело с монстрами, чтобы знать, как ощущается сверхъестественная сила. Он сжимал пальцы, и я знала, что у него хватит сил это делать до тех пор, пока не лопнут мышцы и кость не хрустнет, выскакивая из-под кожи.
   Схватив его за галстук, я притянула его к себе и приставила ему к груди «файрстар». На его лице, в паре дюймов от моего, отразилось изумление.
   – Спорим, я пробью в тебе дырку раньше, чем ты успеешь сломать мне ногу?
   – Ты не посмеешь.
   – Это почему?
   В его глазах мелькнула тень страха.
   – Я – слуга члена совета.
   – Не помогает, – сказала я. – Попробуй соседнюю дверь.
   – Не понял, – нахмурился он.
   – Укажи ей более серьезную причину не убивать тебя, – объяснил Жан-Клод.
   – Если ты застрелишь меня при свидетелях, попадешь в тюрьму.
   – Это уже что-то, – вздохнула я и притянула его к себе почти вплотную. – Очень медленно сними руку с моего колена, и я не спущу курок. А если нет – рискну объясняться с полицией.
   Он глядел на меня широко раскрытыми глазами.
   – Это ведь правда. Ты действительно это можешь.
   – Я не блефую, Балтазар. Запомни это на будущее, и, быть может, мне не придется тебя убивать.
   Он разжал пальцы и медленно отодвинулся. Я отпускала его, пропуская галстук через руку, как леску спиннинга. Потом я откинулась на спинку, не убирая пистолет из-под скатерти. Мы оба были образцом благоразумия.
   Но официант все равно подошел:
   – Есть проблемы?
   – Никаких, – ответила я.
   – Пожалуйста, наш счет, – попросил Жан-Клод.
   – Сию минуту, – ответил официант, несколько нервно наблюдая, как Балтазар поднимается с пола. Он попытался разгладить морщины на брюках, но лен есть лен. Он не рассчитан на коленопреклоненные позы.
   – Первый раунд за тобой, Жан-Клод, – сказала Иветга. – Смотри, чтобы твоя победа не оказалась пирровой.
   Они с Балтазаром вышли, даже не сев за стол. Наверное, не были голодны.
   – Что произошло? – спросила я.
   Жан-Клод сел.
   – Иветта сегодня представляла совет. Балтазар – слуга одного из самых сильных членов совета.
   – А зачем они приходили?
   – Думаю, что из-за мистера Оливера.
   Мистер Оливер – самый старый вампир, которого мне приходилось в жизни видеть. Ему был миллион лет – без шуток, именно миллион плюс-минус сколько-то. Для тех, кто разбирается в палеонтологии, уточняю: он действительно не был хомо сапиенс. Он был хомо эректус и умел ходить при дневном свете, хотя я не видела, чтобы он появлялся прямо под солнцем. Это единственный вампир, который на несколько минут заставил меня принять себя за человека. Тонкая ирония здесь в том, что он вообще никогда человеком не был. Он придумал план убрать Жан-Клода, подчинить себе всех местных вампиров и принудить их убивать людей. Оливер считал, что подобная бойня заставит власти снова объявить вампиров вне закона. Он полагал, что вампиры, имея законные права, слишком быстро распространятся и подчинят себе расу людей. В некотором смысле я была с ним согласна.
   Его план мог бы и удасться, если бы я его не убила. Как это у меня получилось – долгая история, которая для меня кончилась комой. Неделя без сознания, так близко к смерти, что врачи не могли понять, как я выжила. Им вообще была неясна причина комы, а объяснять про вампира хомо эректус и про вампирские метки почему-то никому не хотелось.
   Я вытаращилась на Жан-Клода:
   – Тот психованный тип, что хотел убить тебя во время Хеллоуина?
   – Oui.
   – А при чем здесь он?
   – Он был членом совета.
   Я чуть не засмеялась:
   – Не может быть. Он был стар, старше смертного греха, но у него не было такой силы.
   – Я тебе говорил, что он согласился ограничить свою силу, mа petite. Сперва я не знал, кто он такой, но он был членом совета, известным под именем Колебатель Земли.
   – Извини?
   – Он мог одной своей силой устраивать землетрясения.
   – Не может быть.
   – Может быть, mа petite. Он согласился не обрушить город под землю, потому что это было бы расценено как обычное землетрясение. Он же хотел, чтобы вину за кровопролитие возложили на вампиров. Ты помнишь, он хотел, чтобы вампиров снова поставили вне закона. Землетрясение в этом ему не помогло бы, а кровавая баня – вполне. Никто ведь, даже ты, не поверит, что землетрясение может вызвать обыкновенный вампир.
   – Что да, то да, не поверю... – Я посмотрела ему в глаза. – Ты серьезно?
   – Смертельно серьезно, mа petite.
   Слишком это было много, чтобы переварить все за раз. Если сомневаешься, плюй на все и ничему не удивляйся.
   – Значит, мы убрали члена совета. Ну и что?
   Он покачал головой:
   – Ты совсем не боишься, mа petite. Ты понимаешь, в какой опасности находимся все мы?
   – Нет – и не знаю, что значит «все мы». Кто еще, кроме нас?
   – Все наши.
   – Что значит – «все наши»?
   – Все мои вампиры и все, кого совет сочтет нашими.
   – Ларри? – спросим я.
   Он вздохнул:
   – Да, наверное.
   – Мне ему позвонить? Предупредить? Насколько велика опасность?
   – Я не знаю точно. Еще не было случая, чтобы кто-то убил члена совета и не занял его места.
   – Его убила я, а не ты.
   – Ты – мой слуга-человек. Твои действия совет считает продолжением моих.
   Я уставилась на него:
   – То есть убитые мной – это убитые тобой?
   Он кивнул.
   – Я не была твоим слугой, когда убила Оливера.
   – Я бы этот маленький секрет сохранил между нами.
   – Почему?
   – Может быть, они не убьют меня, mа petite, но охотник за вампирами, убивший члена совета, приговорен. Без суда и сомнений.
   – Даже если сейчас я твой слуга?
   – Это может тебя спасти. Один из самых строгих наших законов – не уничтожать cлyгy другого.
   – И они не могут меня убить, потому что я твой слуга.
   – Убить – нет, но могут ранить. Так ранить, что ты будешь желать смерти.
   – То есть пытать?
   – Не в обычном смысле слова. Но они – мастера находить, чего ты боишься больше всего на свете, и пускать это в ход. Твои же мечтания они используют против тебя, вывернут все, что в тебе есть, так, чтобы ты приняла нужную им форму.
   – Я знала Мастеров вампиров, которые умели чуять желания твоего сердца и использовать их против тебя же.
   – Все наши проявления, что ты видела раньше, – это как далекий сон, mа petite. А совет – это явь. Тот кошмар, который служит основой нам всем. Страх, которого боимся даже мы.
   – Иветта и Балтазар не показались мне особо страшныМИ.
   Он смотрел на меня, и на лице его ничего нельзя было прочесть. Это была маска – гладкая, вежливая, скрытная.
   – Если тебя они не напугали, mа petite, то лишь потому, что ты их не знаешь. Иветта стала у совета лизоблюдом, потому что получает постоянный поток жертв.
   – Жертв? То есть человеческих жертв?
   – Бывает, что человеческих. Но Иветта считается извращенной даже среди вампиров.
   Я не была уверена, что хочу уточнять, но...
   – Извращенной в чем?
   Он вздохнул, глядя себе на руки. Они лежали на скатерти совершенно неподвижно. Будто он отодвигался от меня. Я буквально слышала, как со щелчком становятся на место стены. Он восстанавливал в себе Жан-Клода, Принца Города. Я была потрясена, поняв, что изменение было. Оно было настолько плавным, что я раньше не осознавала: со мной, на наших свиданиях, он другой. Я не знаю, то ли он становился собой, то ли таким, каким я хотела его видеть, но он бывал расслабленней, менее защищенным. И очень горестно было смотреть, как он надевает на себя лицо, которое носит на публике.
   – Иветта любит мертвых.
   Я наморщила лоб:
   – Но она же вампир. Так что ничего странного.
   Он поглядел на меня совсем не по-дружески.
   – Я не буду сейчас это обсуждать, mа petite. Ты делишь со мной ложе. Если бы я был зомби, ты бы ко мне и не притронулась.
   – Это правда. – Понадобилась пара секунд, чтобы до меня дошел смысл. – Ты хочешь сказать, что Иветта любит заниматься сексом с зомби, по-настоящему разложившимися трупами?
   – В числе прочего.
   Я не смогла скрыть отвращения.
   – Боже мой, это же... – Я не находила слов, потом нашла: – Это же некрофилия!
   – Если ничего лучшего не подвернется, она готова использовать мертвое тело, но истинная для нее радость – сгнивший анимированный труп. Твой талант, mа petite, ее бы очень заинтересовал. Ты могла бы поднимать для нее неиссякаемый поток партнеров.
   – Я не стала бы поднимать мертвых для ее забавы.
   – Поначалу – нет, – согласился он.
   – Ни при каких обстоятельствах.
   – Совет умеет находить обстоятельства, которые заставят тебя делать практически что угодно.
   Я глядела ему в лицо и жалела, что ничего не могу на нем прочесть. Но я поняла, в чем дело. Он закрылся от них.
   – И в насколько глубокой дыре мы находимся?
   – Достаточно, чтобы всех нас в ней похоронить, если совет захочет.
   – Может быть, не надо было мне убирать пистолет, – сказала я.
   – Возможно, – ответил он.
   Принесли счет, мы расплатились и вышли. Я забежала в туалет и снова вытащила пистолет. Ключи от машины взял Жан-Клод, так что ничего, кроме пистолета, мне нести не надо было. От туалета до двери недалеко, и черный пистолет на фоне черного платья никто либо не заметил, либо просто не захотел возникать. А чего вы ждали?

9

   На автостоянке царила густая тьма с лужицами света на блестящих кузовах машин. «Ягуары», «вольво», «мерседесы» – эти марки здесь доминировали. Мой джип мелькнул в самом конце площадки. Когда мы направлялись к нему, я вновь потеряла его из виду. Жан-Клод зажал мои ключи в кулаке, чтобы они не звякали при ходьбе. Мы не держались за руки и ни за что другое. Я опустила ствол «файрстара» к земле, но, готовая к выстрелу, озиралась по сторонам. Я не пыталась скрывать, что делаю: любой коп за нескольких ярдов понял бы. Я выискивала опасность, выискивала мишени.
   Чувствовала я себя и глупо, и тревожно. По коже обнаженных плеч пробежали мурашки. Чушь, конечно, но мне было бы уютнее в джинсах и рубашке. Надежнее как-то.
   – Мне кажется, их тут нет, – прошептала я.
   – Я точно знаю, что ты права, mа petite. Иветта и Балтазар передали нам то, что должны были, и вернулись к своим хозяевам.
   Я даже глянула на него, но тут же снова стала осматривать стоянку.
   – Так зачем я тогда в боевом режиме?
   – Потому что совет путешествует со свитой, mа petite. Могу обещать, что это было не последнее их появление в эту ночь.
   – М-да, ничего себе.
   Мы миновали последние автомобили между нами и джипом. Около него стоял, опираясь на кузов, какой-то человек. «Файрстар» уже смотрел на него. Я даже задуматься не успела – чистая паранойя... то есть простите, осторожность.
   Жан-Клод застыл рядом в полной неподвижности. Старые вампиры это умеют – они прекращают двигаться, дышать – все прекращают. Если отвернешься, его будто и нет.
   Человек стоял к нам в профиль, опираясь на джип. Он как раз прикуривал. Можно было бы подумать, что он нас не видел, но я знала, что это не так, и держала его под прицелом. Он знал, что мы здесь. Спичка вспыхнула, выхватив из темноты такой совершенный профиль, что редко увидишь. Золотые в свете пламени волосы спадали до плеч густой волной, обрамляя лицо. Привычным движением человек бросил спичку на асфальт, вынул изо рта сигарету и поднял лицо к небу. Уличный свет играл на его лице и золотых волосах. Человек пустил три идеальных дымовых кольца и рассмеялся.
   Этот смех как прикосновение пробежал у меня по спине, заставил задрожать, и я подумала, как это я, черт меня побери, могла принять его за человека.
   – Ашер, – произнес Жан-Клод. Произнес без интонации, как ничего не значащее. Но я лишь с трудом удержалась, чтобы не обернуться на Жан-Клода. Я знала, кто такой Ашер, но только понаслышке. Они с Жан-Клодом и слугой Ашера, Джулианной, лет двадцать мотались по Европе. Это был menage a trois – наиболее близкий к семье союз, который был у Жан-Клода с тех пор, как он стал вампиром. Потом Жан-Клод был вызван к одру умирающей матери, а Джулианна и Ашер попали в руки церкви. Охотников за ведьмами.
   Ашер повернулся к нам правым профилем. Свет фонарей, ласкавший совершенство его левой стороны, вдруг показался резким. Правая сторона лица была похожа на оплавленный воск. Ожоговые, кислотные рубцы – следы от святой воды. Вампиры не умеют залечивать раны, нанесенные освященными предметами. У тех попов была теория, что из Ашера можно выжечь дьявола, капая на него святую воду.
   Я держала его под прицелом, и ствол не дрогнул. Недавно я видала зрелище и похуже. Это был вампир, у которого половина лица сгнила. Глаз болтался в пустой орбите. По сравнению с ним Ашер – просто мальчик с глянцевой обложки. Но шрамы эти выглядели еще ужаснее по контрасту с красотой уцелевшей части лица. Почему-то они казались хуже, оскорбительнее. Глаза у него были оставлены чистыми, и поэтому нос, полнота губ и контур лица вырастали из моря шрамов. Его Жан-Клод успел спасти, но Джулианну сожгли как ведьму.
   Ашер так и не простил Жан-Клоду смерть женщины, которую любили они оба. Насколько мне было известно, он просил моей смерти – хотел убить человека-слугу Жан-Клода в качестве мести. Совет отказывал ему – пока что.
   – Отойдите от джипа. Медленно, – сказала я.
   – Вы хотите меня застрелить за то, что я прислонился к вашей машине? – спросил он с беззаботной иронией. Интонация, выбор слов напомнили мне Жан-Клода в первое время нашего знакомства. Ашер, не касаясь машины руками, встал ровно, выпустил в мою сторону кольцо дыма и снова засмеялся.
   Смех скользнул по моей коже, как прикосновение меха, мягкого и отдающего смертью – ну самую чуточку. Это был смех Жан-Клода, и он меня чертовски нервировал.
   Жан-Клод сделал глубокий, прерывистый вдох и шагнул вперед. Он не загораживал мне обзор и не просил убрать пистолет.
   – Зачем ты здесь, Ашер?
   В его голосе было такое, что мне редко доводилось слышать: сожаление.
   – Она меня застрелит?
   – Спроси ее сам. Это не я держу пистолет.
   – Значит, это правда. Ты не правишь своим слугой.
   – Лучшие слуги – те, кто приходит в твои руки добровольно. Ты меня этому учил, Ашер, ты и Джулианна.
   Ашер отбросил сигарету и сделал два быстрых шага вперед.
   – Не надо, – сказала я.
   Руки Ашера сжались в кулаки, гнев его наполнил ночь напряжением приближающейся молнии.
   – Никогда, никогда не произноси ее имя! Ты не имеешь права, ты не заслуживаешь!
   Жан-Клод чуть поклонился:
   – Как прикажешь. А теперь скажи, чего ты хочешь, Ашер? Анита скоро может потерять терпение.
   Ашер уставился на меня. Смерил с головы до ног, но без сексуального любопытства, хотя похоть во взгляде тоже была. Он меня оглядывал, будто я была машиной, которую он собирается купить. У его глаз был странный бледно-голубой оттенок.
   – И ты действительно меня застрелила бы? – Он повернулся, чтобы мне не были видны шрамы. Он точно знал, как лягут тени. При этом он улыбнулся так, что мне полагалось бы растаять в лужицу. Не вышло.
   – Прекрати меня чаровать и назови хоть одну причину не убивать тебя.
   Он повернул голову, уронив волну золотых волос на правую сторону лица. Если бы у меня зрение было похуже, волосы могли бы скрыть шрамы.
   – Совет продлевает свое приглашение Жан-Клоду, Принцу Города Сент-Луис, и его слуге-человеку, Аните Блейк. Вас просят прибыть этой ночью.
   – Можешь убрать пистолет, mа petite. Нам ничего не грозит до встречи с советом.
   – Так я и поверила, – сказала я. – В последний раз я слышала, что Ашер хотел моей смерти.
   – Совет отказал ему в этой просьбе, – ответил Жан-Клод. – Нам слишком дороги люди-слуги, чтобы совет согласился.
   – Очень верно, – заметил Ашер.
   Два вампира друг с друга глаз не сводили. Я ожидала, что каждый из них попробует подавить другого вампирской силой. Но они просто стояли друг напротив друга и глядели глаза в глаза. Лица их ничего не выдавали, но если бы это были люди, а не монстры, я бы предложила им обняться и помириться. В воздухе даже ощущалось, как им больно. До меня дошло то, чего я не понимала раньше: они когда-то любили друг друга. Только любовь может перейти в столь горькие сожаления. Джулианна связывала их, но не была единственной, которую они любили.
   Пора было убирать пистолет, но меня злило, что придется заголяться на автостоянке. Действительно надо потратиться на более шикарный брючный костюм. Платья для тайного ношения оружия – плохой выбор.
   На стоянке были только мы трое. Я повернулась к ним спиной и подняла платье, чтобы спрятать пистолет.
   – Прошу вас, меня можете не стесняться, – сказал Ашер.
   Я огладила платье, потом повернулась:
   – Не льстите себе.
   Он улыбнулся. На лице его было добродушие, снисхождение и еще что-то. Вот это «еще что-то» меня и тревожило.
   – Стеснительная. И ты была целомудренной, пока наш лихой Жан-Клод тебя не встретил?
   – Хватит, Ашер, – сказал Жан-Клод.
   – Она до тебя была девственна? – спросил он и захохотал, закинув голову. Захохотал так, что ему пришлось прислониться к джипу. – Ты запал на девственницу! Это просто потрясающе!
   – Я не была девственницей, и это не твое собачье дело.
   Смех прекратился так резко, что чуть не испугал меня. Ашер соскользнул вниз и сел на темную мостовую. Он глядел на меня сквозь занавес золотых волос, глазами странными и светлыми.
   – Не девственна, но целомудренна.
   – Хватит с меня этих игр на сегодня, – сказала я.
   – Игры только начинаются, – ответил он.
   – И что это должно значить?
   – Это значит, mа petite, что совет нас ждет. Они предложат нам много игр, и ни одной приятной.
   Ашер встал, будто его подняли на ниточках. Отряхнулся, поправил на себе черное пальто. Для такого длинного пальто было слишком жарко. Вообще-то ему могло быть все равно, но тем не менее странно. Обычно вампиры стараются одеваться по погоде. Я не могла не подумать о том, а что же у него под пальто. Под такими полами можно спрятать пистолет приличных размеров. Никогда не видала вампира с пистолетом, но всегда бывает первый раз.
   Жан-Клод сказал, что нам ничего не грозит до встречи с советом, но это не значит, что Ашер не вытащит оружие и не разнесет нас обоих. Было бы более чем беспечно с моей стороны убрать пистолет, не обыскав сперва Ашера.
   Я вздохнула.
   – Что такое, mа petite?
   Ашер – вампир. Разве пистолет может сделать его опаснее? Но я просто не могла иначе.
   – Позвольте мне проверить, правильно ли я поняла. Ашер на эту встречу поедет с нами в машине?
   – Я должен, чтобы указать дорогу, – ответил Ашер.
   – Тогда обопрись руками на машину.
   Он наморщил лоб – снисходительно и иронически:
   – Простите?
   – Мне плевать, будь ты даже вторым пришествием Антихриста, но ты не будешь сидеть у меня за спиной в моей же машине, если я не буду знать, что у тебя нет оружия.
   – Ма petite, он вампир. Сидя в машине у тебя за спиной, он может убить тебя и без оружия.
   Я покачала головой:
   – Ты прав. Я знаю, что ты прав, но дело тут не в логике, Жан-Клод. Дело в том, что я просто не могу, чтобы за мной сидел кто-то и я не знала, нет ли у него чего-нибудь под пальто. Не могу – и все.
   Это было правдой. Хотя и параноидальной, но правдой. Жан-Клод знал, что спорить со мной бесполезно.
   – Хорошо, mа petite. Ашер, не будешь ли ты так любезен повернуться лицом к машине?
   Ашер блеснул клыками в ослепительной улыбке.
   – Ты хочешь меня обыскать? Я могу тебя голыми руками разорвать на части, а ты волнуешься из-за пистолета? – Он тихо засмеялся, а мне будто газировки налили за шиворот. – Какая умилительная девушка!
   Это я-то?
   – Сделайте как я сказала.
   Он повернулся к джипу, все еще тихо смеясь.
   – Ноги в стороны, руки на капот.
   Снова я вытащила пистолет. Наверное, надо его носить на цепи на шее, как кулон. Я прижала ствол к спине Ашера, и он напрягся под моими руками.
   – Кажется, ты к этому относишься всерьез.
   – Абсолютно, – сказала я. – Шире ноги.
   Он подвинул ногу, но недостаточно.
   Я стукнула его по ногам так, чтобы ему пришлось опереться на руки, и стала обыскивать одной рукой.
   – До чего доминантная особа. Она любит быть сверху?
   Я не отреагировала. Удивительнее, что и Жан-Клод тоже промолчал.
   – Медленней, медленней! Разве Жан-Клод не учил тебя не спешить? – В нужный момент он застонал на вдохе: – Ах, вот так, хорошо...
   Да, мне было неловко, но я обыскала его с головы до ног. Черт возьми, искать было совершенно нечего. Зато мне стало спокойнее. Я отступила назад и убрала пистолет.
   Он наблюдал за этим процессом через плечо.
   – А лифчик под цвет трусиков?
   Я покачала головой.
   – Можешь встать.
   Он выпрямился, опираясь на капот:
   – А разве не надо обыскать меня голым?
   – Размечтался.
   Он стоял, оправляя пальто:
   – Ах, Анита, ты даже не знаешь, о чем я мечтаю.
   Понять выражение его лица я не смогла, но достаточно было просто его видеть. Нет, мне не хотелось знать, что видит
   Ашер, закрывая глаза на рассвете.
   – Не пора ли ехать? – спросил Жан-Клод.
   – Тебе так не терпится расстаться с жизнью? – Гнев Ашера вернулся внезапно, смыв поддразнивающе-галантную любезность.
   – Сегодня совет меня не убьет, – ответил Жан-Клод.
   – Ты так в этом уверен?
   – Приказ совета запретил тем из нас, кто живет в Штатах, драться друг с другом до тех пор, пока не будет принят или отклонен закон, который сейчас обсуждается в Вашингтоне. Совет хочет, чтобы мы сохранили легальность в этой стране. Если они нарушат собственные правила, никто другой им следовать не будет.
   Ашер повернулся лицом к свету.
   – Есть вещи похуже смерти, Жан-Клод.
   Жан-Клод вздохнул:
   – Ашер, я тебя не предавал. Что мне сказать, чтобы ты поверил? Ты сам чувствуешь, что я говорю правду. Я примчался, как только узнал.
   – За три столетия ты вполне мог себя убедить, будто правда в том, что ты хочешь, чтобы было правдой. Но от этого оно правдой не становится.
   – Что ж, пусть будет так, Ашер. Но я бы многое отдал, чтобы искупить то, что ты считаешь моей виной. Я бы оживил ее, если бы это было в моих силах.
   Ашер поднял руку, будто отбиваясь от этой мысли:
   – Нет, нет, нет! Это ты ее убил. Ты дал ей умереть. Ты дал ее сжечь. Я чувствовал, как она умирает, Жан-Клод. Я был ее Мастером. Она так боялась! И до последней секунды она верила, что ты ее спасешь. Я был ее Мастером, я знаю, что она умерла с твоим именем на устах.
   Жан-Клод повернулся к Ашеру спиной. Тот двумя шагами подошел вплотную, схватил Жан-Клода за руку и повернул к себе. В свете уличных фонарей на щеках Жан-Клода блеснули слезы. Он плакал о женщине, умершей более двухсот лет назад. Долгий срок для слез.
   – Ты мне никогда этого не говорил. – Голос Жан-Клода был еле слышен.
   Ашер оттолкнул его так, что тот пошатнулся.
   – Побереги свои слезы, Жан-Клод. Они тебе понадобятся для себя – и для нее. Совет обещал мне отмщение.
   Жан-Клод вытер слезы тыльной стороной ладони.
   – Ты ее не убьешь. Они этого не позволят.
   Ашер улыбнулся, и очень неприятной была эта улыбка.
   – Мне не нужна ее смерть, Жан-Клод. Мне нужно, чтобы ты страдал.
   Он стал кружить вокруг меня, как акула. Я поворачивалась вслед за ним и знала, что он слишком близко, что, если он бросится, я ни за что не успею выхватить пистолет.
   – Наконец-то ты мне дал то, чем тебя можно ранить, Жан-Клод. Ты полюбил. А любовь никогда не бывает бесплатной, Жан-Клод. Это чувство стоит дороже любого другого, и я увижу, как ты заплатишь сполна.
   Он стоял перед Жан-Клодом, сжав в кулаки опущенные руки, и дрожал от усилия – не ударить сейчас. Жан-Клод перестал плакать, но я не была уверена, что он дал бы сдачи. В этот момент я поняла, что он не хочет делать Ашеру больно. Вина – мощнейший источник великодушия. Проблема была в том, что Ашер хотел сделать больно ему.
   Я встала между ними и сделала шаг вперед. Ашеру оставалось либо отступить, либо соприкоснуться со мной. Он отступил, глядя на меня так, будто не понимал, откуда я взялась. На этот миг он обо мне забыл.
   – Самое дорогостоящее чувство – не любовь, Ашер, – сказала я и опять шагнула вперед, и он отступил еще на шаг. – А ненависть. Потому что она съедает тебя изнутри и выжигает, а потом убивает.
   – Очень философично, – сказал он.
   – Философия – вещь хорошая, – согласилась я. – Но вот что запомни: никогда больше не грози нам. Потому что иначе я тебя убью. Потому что мне по фигу твои прежние страдания. Это ясно? Тогда поехали.