Гамзатов Расул. Суди меня по кодексу любви (стихи и поэма)

   И более, чем сам я над казной,
   Моя казна трясется надо мной.
   * * *
   - Скажи, чья радость прочих веселей?
   - Того, кто прежде радости не знал.
   - Скажи, чье горе прочих тяжелей?
   - Того, кто никогда не горевал.
   - А мы с тобой, любимая, давно
   Все знаем, от веселья до потерь.
   - Немудрено нам знать, немудрено,
   Ведь жизнь всегда стучалась в нашу дверь...
   - Что за окном: закат или восход,
   Свистит ли ветер иль поет свирель?
   Что за окном: черешня ли цветет
   Иль кружится январская метель?
   Что за окном, не все ли то равно,
   Еще с тобой мы молоды, поверь.
   Нальем и выпьем старое вино,
   Чтоб жизнь всегда стучалась в нашу дверь.
   Прильни щекою к моему плечу,
   И я сквозь снег и ночи темноту
   Туда с тобою вместе улечу,
   Где обнялись два дерева в цвету.
   ДОРОГА
   Я по гористой дороге иду,
   Где притаились капканы-ущелья.
   Грозный поток отделяет мечту
   От непростого ее воплощенья.
   Мне говорили: какая награда
   Стоит того, чтобы так изнывать?!
   Плюнь на мечту, за которую надо
   Драться и жизнью своей рисковать!
   Шел я. Метели в пути завывали.
   Шел я. Любовь согревала в пути.
   Руку друг другу мы подавали
   И помогали друг другу идти.
   Впрочем, надежды бывали пустыми,
   Те, что в начале кружащейся мглы
   Ярко горели, да скоро остыли,
   Стали обычною кучкой золы.
   И, по волнам леденящим кочуя,
   В вихрях, ревущих на сотни ладов,
   Я сохранил, я сберег это чудо - Чувство,
   которому имя - любовь!
   * * *
   Писал поэт стихи жене:
   "Ты свет мой, и звезда, и зорька.
   Когда ты рядом - сладко мне,
   Когда тебя не вижу - горько!"
   Но вот жена - звезда и свет
   Явилась, встала у порога.
   "Опять ты здесь, - вскричал поэт,
   Дай мне работать, ради бога!"
   * * *
   Высокие травы родимого края
   Июньское солнце сжигает дотла.
   И я, как трава, увядаю, сгораю,
   Хоть мне твоего не хватает тепла.
   От ливня июньского никнет пшеница,
   Всплывает на озере донная муть.
   А мне бы напиться, а мне бы напиться,
   А мне бы в бездонных глазах утонуть.
   * * *
   "Радость, помедли, куда ты летишь?"
   "В сердце, которое любит!"
   "Юность, куда ты вернуться спешишь?"
   "В сердце, которое любит!"
   "Сила и смелость, куда вы, куда?"
   "В сердце, которое любит!"
   "А вы куда, печаль да беда?"
   "В сердце, которое любит!"
   * * *
   Три страстных желанья
   одно к одному
   Душа во мне пламенно будит...
   Еще одну женщину я обниму,
   А после - что будет, то будет.
   Еще один рог за столом осушу,
   За это сам бог не осудит.
   Еще один стих о любви напишу,
   А после - что будет, то будет.
   Я женщину обнял, но словно она
   Не та, что светила надежде.
   И уксусом кажутся капли вина,
   И стих не искрится, как прежде.
   И пущенный кем-то обидный хабар *
   Над горной летит стороною
   О том, что угас моей лихости жар
   И конь захромал подо мною.
   Себя отпевать я не дам никому,
   Покуда
   пусть мир не забудет
   Еще одну женщину не обниму,
   А после - что будет, то будет.
   Покуда еще один рог не допью
   И, каждое взвесив словечко,
   Покуда стрелу не заставлю свою
   Попасть в золотое колечко.
   Я звезды зажгу у стиха в головах,
   И время его не остудит.
   И вы удивленно воскликнете: "Вах!"
   А после - что будет, то будет.
   * Хабар - слухи, вести.
   ТРИ ЖЕНЩИНЫ
   Три женщины в путь провожали меня.
   Одна прислонилась к платану
   И бросила вслед,
   головы не клоня:
   - Забудешь, я плакать не стану.
   Вторая стояла близ отчих дверей,
   Кувшин она полный держала.
   И я услыхал:
   - Возвращайся скорей!
   - А третья, вздохнув, промолчала.
   О первой забыл я за первой горой,
   Белевшей под облаком алым,
   И с легкой душою в пути о второй
   Забыл за вторым перевалом.
   Летал и кружил я по сотням дорог,
   Подхлестывал время, как плетью,
   Но все ж позабыть за горами не мог
   Из трех, мной целованных, третью.
   И первая, злая, на крыше ждала,
   Когда я вернулся к вершинам.
   И вышла вторая, добра и мила,
   Навстречу мне с полным кувшином.
   А третью,
   хоть даже не стала встречать,
   Забыть не сумею и впредь я.
   И будет ночами мне сниться опять
   Из трех, мной целованных, третья.
   С ЖЕНЩИНОЙ НАЕДИНЕ
   Друзья, извините, я к вам не приду,
   И вы не звоните ко мне.
   Вечер сегодняшний я проведу
   С женщиной наедине.
   Мы будем вдвоем: только я и она,
   Часов остановится ход.
   Музыкой сделается тишина
   И таинство обретет.
   Похожие правом своим на орду,
   Дела, не врывайтесь ко мне.
   Вечер сегодняшний я проведу
   С женщиной наедине.
   Пусть, словно за окнами поезда лес,
   Закружится вновь голова.
   И станут, как звезды на черни небес,
   Земные мерцать слова.
   Порву я билет на ночной самолет,
   Торжественный зал подведу.
   Сегодняшний вечер весь напролет
   С женщиной я проведу.
   * * *
   Если ты мужчина, узаконь
   И предай огласке повсеместной,
   Что мужское сердце - это конь,
   Скачущий в горах над самой бездной.
   Женщина, а ты мне подтверди
   Это ведь не вымысел, а правда,
   Что плывет у женщины в груди
   Колыбель, покачиваясь плавно.
   ТАИНСТВЕННОСТЬ
   Смеемся или хмурим брови,
   Для нас в любые времена
   В раздумий, в поступке, в слове
   Таинственность заключена.
   Не все понятно для меня,
   И рад я мыслить не предвзято
   О таинстве рожденья дня,
   О таинстве его заката.
   От века женщина полна
   Таинственности,
   и не скрою,
   Что в силу этого она
   Обожествляется порою.
   Таинственность в ее глазах
   И в стати, что подобна скрипке,
   Таинственность в ее слезах,
   Таинственность в ее улыбке.
   Огонь - таинственность:
   в огне
   Свои черты мы наблюдаем,
   И сон - таинственность:
   во сне
   Мы, словно ангелы, летаем.
   Всегда таинственна луна,
   А в дымном сумраке духана
   Таится в капельке вина
   Таинственность на дне стакана.
   Таинственна несхожесть лиц,
   И души многих поколений
   Пленяет таинство страниц,
   Которые оставил гений.
   Во всем таинственность, во всем
   Она в любви и в милосердье,
   И мы таинственность несем
   В рожденье, бытии и смерти.
   Нам страсть познания сладка,
   Ее подвластны интересу,
   Приподнимаем лишь слегка
   Таинственности мы завесу.
   Но в мире следствий и причин,
   Спускаясь в тайные глубины,
   Не смог добраться ни один
   До истины, до сердцевины.
   Столетья таинства полны,
   И не исчезнет жизнь, покуда
   Есть ощущенье новизны,
   И удивления, и чуда.
   КРАСИВАЯ ДЕВУШКА
   Кто писал, а кто в бумагах рылся,
   Посетитель на начальство злился,
   Машинистка копии снимала,
   Секретарша почту принимала...
   Вдруг один, сидевший у окна,
   Закричал и замахал рукой:
   "Посмотрите, как она стройна,
   Век не видел девушки такой!.."
   Все вскочили, бросили работу,
   Посетителей, машинку, споры,
   Опрокинул пепельницу кто-то;
   Все в окошко устремили взоры
   И, тесня друг друга и толкая,
   Повторяли: "Красота какая!"
   А бухгалтер, старый и солидный,
   Встал на стул, чтоб лучше было видно.
   Все в окно на улицу смотрели,
   И министр, впервые за неделю
   Оторвавшись от текущих дел,
   Тоже на красавицу глядел.
   А у засмотревшихся парней
   Шеи стали вчетверо длинней.
   Бросился к окну со всех я ног,
   Но пробраться все-таки не смог.
   Наконец я подошел поближе,
   У окошка встал. Но что я вижу?
   Со старушкой старичок проходит,
   Министерский ЗИМ шофер заводит...
   "Где она?" - я им кричу в окно,
   А шофер, смеясь: "Прошла - давно!
   Бедный! Ты не видел? Это ж чудо!"
   - "Кто она? - спросил я.
   - И откуда?!"
   Цвел в окне душистый день апреля,
   Долго мы на улицу смотрели.
   Стало в нашей комнате светлей:
   Каждый думал о любви своей...
   А когда я вышел, вижу вдруг:
   Ты идешь среди своих подруг,
   Так светла, красива и стройна,
   Что я сразу крикнул: "Вот она!"
   * * *
   Зря познал я усердье
   И касался пера.
   Зря будил милосердье
   Я во имя добра.
   Зря кружил по планете,
   Что тревоги полна,
   Все дороги на свете
   Как дорога одна.
   Зря огонь мне завещан.
   И влюблен допьяна
   Зря был в тысячу женщин
   Все они как одна.
   Зря с невеждами споры
   Вел я в поте лица
   Раньше рухнут все горы,
   Чем оспоришь глупца.
   Зря оплакивал мертвых,
   Если сам я уйду
   В царство временем стертых
   У живых на виду.
   Зря я верил в удачу
   В пору худшего дня.
   Кто такой я? Что значу?
   Может, нету меня?
   "Нет, не зря!"
   словно дочка,
   Мне из тысяч одна
   Отвечает та строчка,
   Что осталась верна.
   "Нет, не зря!"
   произносит
   Та из женщин одна,
   Что сгорела, как осень,
   И была мне верна.
   "Нет, не зря!"
   в час заката
   Шепчет красный листок,
   Что воспет мной когда-то
   И лежит между строк.
   "Нет, не зря!"
   и терновник
   Рвет ступни моих ног.
   "Нет, не зря!"
   и мой кровник
   Тайно взводит курок.
   И над кручей отвесной
   Снова в холод и в зной
   То вдовой, то невестой
   Жизнь встает предо мной!
   * * *
   Мне оправданья нет и нет спасенья,
   Но, милая моя, моя сестра,
   Прости меня за гнев и оскорбленье,
   Которое нанес тебе вчера.
   Я заклинаю, если только можешь,
   Прости меня.
   Случается подчас,
   Что человек другой, со мной не схожий,
   В мое нутро вселяется на час.
   И тот, другой, - жестокий, грубый, пьяный,
   Бывает неразумен и смешон.
   Но он со мною борется, незваный,
   И в нашей схватке побеждает он.
   И я тогда все делаю иначе,
   Мне самому невыносимо с ним.
   В тот час я, зрячий, становлюсь незрячим,
   В тот час я, чуткий, становлюсь глухим.
   При нем я сам собою не бываю
   И плохо понимаю, что творю,
   Стихи и песни - все я забываю,
   Не слышу ничего, что говорю.
   Вчера свинцом в мои он влился жилы
   И все застлал тяжелой пеленой.
   Мне страшно вспоминать, что говорил он
   И что он делал, называясь мной.
   Я силой прогонять его пытался,
   Но, преступая грань добра и зла,
   Он злился, он бранился, он смеялся
   И прочь исчез, как только ты ушла.
   Я за тобой бежал, кричал. Что толку?
   Ты уходила, не оборотясь,
   Оставив на полу моем заколку
   И на душе раскаянье и грязь.
   Мне оправданья нет и нет спасенья,
   Но ты прости меня, моя сестра,
   За униженье и за оскорбленье,
   За все, что сделал мой двойник вчера.
   * * *
   "Как живете-можете, удальцы мужчины?"
   "Коль жена плохая, так судьбу клянем!"
   "Как живете-можете, удальцы мужчины?"
   "Коль жена хорошая - хорошо живем!"
   "Как живете-можете, женщины-голубки?"
   "Если муж недобрый - все вокруг черно!"
   "Как живете-можете, женщины-голубки?"
   "Если муж хороший - плохо все равно!"
   * * *
   Горной речки глупая вода,
   Здесь без влаги трескаются скалы,
   Почему же ты спешишь туда,
   Где и без тебя воды немало?
   Сердце, сердце, мне с тобой беда,
   Что ты любящих любить не хочешь?
   Почему ты тянешься туда,
   Где с тобою мы нужны не очень?
   * * *
   С чем сравнить мою любовь? Бог весть!
   С письмом на промокательной бумаге,
   Где очень просто обнаружить знаки,
   Но далеко не просто их прочесть.
   С чем мне сравнить мою любовь? Бог весть!
   С первоначальным шепотом ашуга,
   Когда поет он, не рождая звука,
   Когда еще нет слов, но песня есть.
   * * *
   Я думал, деревья в цвету белоснежном,
   А ближе подъехал - деревья в снегу.
   Я думал, ты любящей будешь и нежной,
   Попал я впросак, а уйти не могу.
   Помчался я тропами горного края
   И бурку не взял, а в ущельях дожди.
   Моя дорогая, моя ледяная,
   Скажи мне, что делать, согрей, пощади!
   * * *
   Любовь, давай себя сравним с пандуром!
   Я - дерево - пандура, ты - струна...
   Не быть ему ни радостным, ни хмурым,
   Он мертв, пока не зазвучит она.
   Любовь, давай себя сравним с кинжалом!
   Ты - лезвие, а я твои ножны.
   Я легковесен без тебя и жалок,
   Ножны пустые в деле не нужны!
   * * *
   Мой сосед, глаза прищурив карие,
   Говорил, мы слушали рассказ.
   Вдруг с кувшинами горянка старая
   Тяжко прохромала мимо нас.
   И тогда старик, рассказ свой комкая,
   Взглядом ту старуху до угла
   Проводил и прошептал вдогонку ей:
   "До чего же хороша была!"
   Если бы любовь на дно
   Бросил бы я в море,
   Пересохло бы оно
   Рыбакам на горе.
   Если б страсть мою взяла
   Эта ширь без края,
   То сгорела бы дотла
   Вся земля родная.
   ПЛЕНИТЕЛЬНЫХ ЖЕНЩИН
   И ХРАБРЫХ МУЖЧИН
   Наверное, поздно близ белых вершин
   Явился я в мир,
   чьи распахнуты шири:
   Пленительных женщин и храбрых мужчин
   Уже не пришлось мне застать в этом мире.
   Я рано, наверно, над бездной годин
   Под желтой луною седлал иноходца,
   Пленительных женщин и храбрых мужчин
   Увидеть не мне, а другим - доведется.
   А может, мой предок - вожатый дружин
   Завидует мне,
   что, далекий раздору,
   Пленительных женщин и храбрых мужчин
   Я больше встречаю, чем он в свою пору.
   И, может, грядущего времени сын
   Тому позавидует,
   что под луною
   Знавал я немало друживших со мною
   Пленительных женщин и храбрых мужчин.
   * * *
   Молодых и в замяти седин
   Угнетают женщины мужчин,
   А мужчины женщин угнетают,
   Потому что мир в любви един.
   Голову, где мыслей светел рой,
   Угнетает суетность порой,
   И жестоко ноги угнетает
   Голова, где мыслей замер строй.
   Притаясь под крышкою ларца,
   Угнетает золото скупца,
   Но само от угнетенья тает
   Щедрого кармана удальца.
   И надежду с утренним челом
   Угнетает то, что дышит злом,
   Но она в грядущий день стремится,
   Угнетая память о былом.
   Вечно кривду истина гнетет,
   Справедлив и славен этот гнет,
   Но случалось, ошибались люди
   И бывало все наоборот.
   Породнившись с ордами годин.
   Угнетаю музу близ вершин,
   И она в долгу не остается:
   Угнетают женщины мужчин!
   * * *
   В горах джигиты ссорились, бывало,
   Но женщина спешила к ним и вдруг
   Платок мужчинам под ноги бросала,
   И падало оружие из рук.
   О женщины, пока в смертельней злости
   Не подняли мечей материки,
   Мужчинам под ноги скорее бросьте
   Свои в слезах намокшие платки.
   * * *
   У юноши из нашего аула
   Была черноволосая жена,
   В тот год, когда по двадцать им минуло,
   Пришла и разлучила их война.
   Жена двадцатилетнего героя
   Сидит седая около крыльца,
   Их сын, носящий имя дорогое,
   Сегодня старше своего отца.
   * * *
   "Где, горянка, твои наряды,
   Что ты ходишь в старом платке?"
   "Я нарядам своим не рада,
   Все лежат они в сундуке".
   "Для чего им, горянка, мяться,
   Для того ли они нужны?"
   "Тот, пред кем бы мне наряжаться,
   Не вернулся ко мне с войны!"
   ОТКРЫЛ Я КНИГУ ВЕКОВУЮ
   Любви чреваты рубежи
   Всем от измены до коварства,
   Здесь гибли многие мужи,
   Как на границе государства.
   Печальной повести листы...
   Открыл я книгу вековую:
   Скажи мне, женщина, где ты
   Была в минуту роковую?
   Зачем в неведенье спала,
   Задув огонь оплывшей свечки,
   Когда два черные ствола
   Нацелились у черной речки?
   Ты перед вечностью в долгу
   За то, что с белыми крылами
   Тогда не встала на снегу
   Пред воронеными стволами.
   Не ты ли в час, когда сожгла
   Письмо, чей пепел сжала в горстке
   Спасти поручика могла
   От глупой ссоры в Пятигорске.
   И не взяла б под Машуком
   Поэта ранняя могила,
   Когда бы с вечера тайком
   Его в объятья ты сманила.
   Когда бы светом звездных глаз
   Ты подсветила путь возврата,
   В лесной трясине б не увяз
   Горячий конь Хаджи Мурата.
   Верней, чем верный талисман,
   Среди житейской круговерти
   Спасай нас, женщина, от ран
   И заблуждения, и смерти.
   Но пусть, страдая и любя,
   Лихой достойные кончины,
   Готовы будут за тебя
   Собой пожертвовать мужчины.
   * * *
   Изнывая в любовной тоске,
   Я, познав нетерпения муки,
   Профиль твой на приморском песке
   Рисовал, словно мальчик, в разлуке.
   Рисовал на гранитной скале,
   Возникал он в небесном чертоге
   И на мерзлом вагонном стекле,
   Как резцом нанесенный в дороге.
   Вот заветных стихов черновик,
   Где легко под моею рукою,
   Как созвучие лик твой возник
   По соседству с начальной строкою.
   Взором мысленным изображал
   Я на кубках черты твоей стати,
   Как насечкою ими венчал
   Серебро боевой рукояти.
   А в стихах рисовал я любя,
   Отвергая границы степенства,
   В многих образах женских тебя,
   Но достичь не сумел совершенства.
   Я СВИДАНЬЕ ЖЕНЩИНЕ НАЗНАЧИЛ
   Не хочу, мятежный мой Кавказ,
   Чтоб стрельбой меня ты озадачил,
   Потому, что нынче в звездный час
   Я свиданье женщине назначил.
   Не торгуй трехлетних жеребцов
   Ты в аулах, между скал зажатых,
   Верховых не шли ко мне гонцов
   И на площадях уйми глашатых.
   Сделай милость, вздыбленный Кавказ,
   Как быкам в обуглившейся сини,
   Черным тучам ты отдай приказ,
   Чтобы лбов не сталкивали ныне.
   Я молю тебя:
   угомонись
   И в лихом Гунибе и в Хунзахе,
   Перестань, засватывая высь,
   На луну забрасывать папахи.
   Бурной крови славя колотье,
   Я назначил женщине свиданье,
   Не пугай обвалами ее,
   Прояви, Кавказ мой, пониманье.
   Я прошу тебя:
   повремени
   Вскачь коней бросать, паля из ружей
   Амузгинской сталью не звени,
   Не дыши с вершин каленой стужей.
   Если б только ведал ты, какой
   Я свиданье женщине назначил,
   Может быть, ты собственной рукой
   Многое во мне переиначил.
   Старых ран, Кавказ, не береди
   И не строй завалы на дороге.
   Отмени на этот день дожди,
   Отмени на эту ночь тревоги.
   Не греми каспийскою волной,
   Что приводит скалы в содроганье,
   Потому что женщине одной
   Я назначил в звездный час свиданье.
   * * *
   Захочет любовь, и в клубящейся мгле
   Багряный цветок расцветет на скале,
   И снег зажурчит на вершине.
   Но в каменном сердце во все времена
   Не в силах посеять она семена,
   В нем терн прорастает поныне.
   Смиряла любовь даже царственный гнев,
   И кротким, как агнец, вдруг делался лев,
   Лань рядом паслась, не робея.
   Я видел воочью, как, зла не тая,
   Под флейту факира танцует змея
   На площади людной Бомбея.
   И тихо любовь мне шепнула:
   - Умей
   Ты действовать, как заклинатели змей.
   И грустный напомнила случай:
   Одна балерина в недавнем году,
   Что с флейтой волшебной была не в ладу,
   Змеей обернулась гремучей.
   Словами любви, это помнит весь свет,
   Великий целитель и славный поэт,
   Недуги лечил Авиценна.
   Завидная участь, счастливый удел,
   Такие б стихи написать я хотел,
   Где слово - лекарству замена!
   БАЛЛАДА О ЖЕНЩИНЕ, СПАСШЕЙ ПОЭТА
   День ушел, как будто скорый поезд,
   Сядь к огню, заботы отложи.
   Я тебе не сказочную повесть
   Рассказать хочу, Омар-Гаджи.
   В том краю, где ты, кавказский горец,
   Пил вино когда-то из пиал,
   Знаменитый старый стихотворец
   На больничной койке умирал.
   И, превозмогающий страданья,
   Вспоминал, как на закате дня
   К женщине скакавший на свиданье,
   Он загнал арабского коня.
   Но зато в шатре полночной сини
   Звезды увидал в ее зрачках,
   А теперь лежал, привстать не в силе
   С четками янтарными в руках.
   Почитаем собственным народом,
   Не корил он, не молил врачей.
   Приходили люди с горным медом
   И с водой целительных ключей.
   Зная тайну лекарей Тибета,
   Земляки, пустившись в дальний путь,
   Привезли лекарство для поэта,
   Молодость способное вернуть.
   Но не стал он пить лекарство это
   И прощально заявил врачу:
   - Умирать пора мне! Песня спета,
   Ничего от жизни не хочу.
   И когда день канул, как в гробницу,
   Молода, зазывна и смела,
   Прикатила женщина в больницу
   И к врачу дежурному прошла.
   И услышал он:
   - Теперь поэту
   Только я одна могу помочь,
   Как бы ни прибегли вы к запрету,
   Я войду к поэту в эту ночь!
   И под стать загадочному свету,
   Молода, как тонкая луна,
   В легком одеянии к поэту,
   Грешная, явилася она.
   И под утро с нею из больницы
   Он бежал, поджарый азиат.
   И тому имелись очевидцы
   Не из легковерных, говорят.
   Но дивиться этому не стали
   Местные бывалые мужи,
   Мол, такие случаи бывали
   В старину не раз, Омар-Гаджи.
   И когда увидят все воочью,
   Что конца мой близится черед,
   Может быть, меня однажды ночью
   Молодая женщина спасет.
   * * *
   Чтобы рвануться в схватку, у мужчины
   Есть только две достойные причины.
   И первая: родной страны защита,
   Граница чья от недруга закрыта.
   Вторая - долг, что предками завещан,
   Мужчинам всем повелевает он:
   Собой рискуя, защищайте женщин,
   Как на дуэлях пушкинских времен.
   Чтоб песню спеть от века, у мужчины
   Есть только две достойные причины.
   И первая: любовь к земле родимой,
   Которая вошла нам в плоть и кровь
   И сделалась звездой неугасимой.
   Вторая - это к женщине любовь!
   РАЗГОВОР С ЧАСАМИ
   В доме я и часы. Мы одни.
   Колокольной достигнув минуты,
   Медно пробили полночь они
   И спросили:
   - Не спишь почему ты?
   - В этом женщины грешной вина:
   Накануне сегодняшней ночи
   Нанесла мне обиду она,
   От которой заснуть нету мочи.
   Отозвались часы в тишине:
   - Вечно в мире случалось такое.
   Видит женщина в сладостном сне,
   Как не спишь ты, лишенный покоя...
   В доме я и часы. Мы одни.
   Колокольной достигнув минуты,
   Медно пробили полночь они
   И спросили:
   - Не спишь почему ты?
   - Как уснешь, если та, что мила
   И безгрешна душою земною,
   Предвечерней порою была
   Ненароком обижена мною.
   - Не терзайся. Случалось, что сон
   Вдруг терял виноватый мужчина.
   И не ведал того, что прощен,
   Что печали исчезла причина.
   В доме я и часы. Мы одни
   Полуночничаем поневоле...
   От обиды, судьба, охрани
   И не дай мне обидчика роли.
   АФРОДИТА
   С древней амфорой схож, что разбита,
   Остров Кипр,
   где воочию я
   Вижу горе твое, Афродита,
   Дорогая Киприда моя.
   В окруженье морского простора
   Ты с оливковой веткой в руке
   Держишь путь вдоль границы раздора,
   Белоликая, в черном платке.
   И горька твоя участь богини,
   Если, пальцами грея курки,
   Не тебе поклоняются ныне
   Ослепленные злобой стрелки.
   И, возвысясь над волею рока,
   Ты с укором глядишь неспроста
   На поборников ярых пророка,
   На поборников старых Христа.
   Где засадой река перекрыта,
   Страстно их к примиренью моля,
   Поклоняюсь тебе, Афродита,
   Дорогая Киприда моя!
   Протяни,
   снизойдя ко мне,
   руку,
   Мы уедем с тобой на Кавказ.
   Там забудешь сердечную муку,
   От которой льешь слезы сейчас.
   Как на мраморной гулкой ступени,
   На ристалище белого дня
   Преклонить пред тобою колени
   Каждый всадник заставит коня.
   И огонь, чьи нетленны трофеи,
   Там в словах и сердцах не потух,
   Молодые в аулах орфеи
   Усладят твой изысканный слух.
   И седой, нестареющий Каспий
   Станет ноги твои целовать...
   Ты вздыхаешь:
   - Охваченный распрей
   Остров Кипр мне нельзя покидать.
   И проходишь, как встарь анаменита,
   Сокровенных надежд не тая...
   Поклоняюсь тебе, Афродита,
   Дорогая Киприда моя!
   САНТА-КЛАРА
   До утра брожу я по бульвару,
   Все не нагляжусь на Санта-Клару.
   Может, он на древнего сказанья
   Этот город с ласковым названьем?
   Все твержу я нежно: Санта-Клара.
   И зову с надеждой: Санта-Клара.
   И шепчу печально: Санта-Клара.
   И стою в молчанье: Санта-Клара.
   Кто построил в честь своей любимой
   Город красоты неповторимой?
   Кто же подарил своей невесте
   Этот город-сказку, город-песню?
   Слышу, вдалеке звучит гитара.
   Я тебе признаюсь, Санта-Клара:
   Жизнь моя прекрасна и богата
   Именами, что для сердца святы.
   Это мать - ты слышишь, Санта-Клара.
   Это дочь - о, тише, Санта-Клара.
   И сестра моя в ауле старом.
   И жена моя, ах, Санта-Клара!
   Если б сотворить умел я чудо
   Я бы городов настроил всюду.
   Города за реками, горами
   Милыми назвал бы именами.
   Если б каждый город был обвенчан
   С именем прекраснейшей из женщин,
   Люди спать могли б тогда спокойно
   И исчезли бы вражда и войны.
   Все б тогда твердили ежечасно
   Имена подруг своих прекрасных
   Так же, как в тиши твоих бульваров
   До утра твержу я: Санта-Клара...
   МОЙ КРАЙ ОГРОМНЫМ НЕ ЗОВИ...
   - Мой край огромным не зови
   На карте он птенцом нахохлился...
   Но в мире есть страна любви!
   Страна любви, где ты находишься?..
   - Я - здесь. Я - всюду и всегда.
   Я в сердце - счастьем и страданием.
   Звездой в твоих глазах, когда
   Спешишь к любимой на свидание...
   - Но я родился не вчера
   В краю, где каждый разбирается,
   Что и высокая гора
   На твердь земную опирается.
   На что же обопрешься ты,
   Мой Цадастан, страна нетленная...
   На крылья песни и мечты!