Страница:
А может, террористу, который именно в этот миг привел в действие бомбу?
Однако, думаю, что награда Муру абсолютно справедлива.
Вам ведь не приходит в голову вместо рыбака награждать огромную рыбу за то, что она попалась на крючок?
Дело не в том, что Мур случайно поднял камеру, а в том, что он осмысленно оказался на этом месте. Он и его редакция понимали социальную значимость предвыборной кампании Бхутто. И что самое важное, Мур не собирался делать сенсационные снимки. Он просто был на работе.
Но профессионал всегда включает камеру вовремя, хотя случай активно вмешивается в вашу профессию и героем можете стать совсем не вы.
Однако еще более чудовищными вам могут показаться истории, когда действия, свойственные журналистам, совершают люди вообще далекие от этой профессии. И становятся известными на весь мир.
Когда в Ираке казнили Саддама Хусейна, то один из охранников, присутствовавший на казни, отснял последние секунды жизни тирана на мобильный телефон, а потом это видео появилось в Интернете.
Вопрос: является ли негодяем этот охранник?
Да, потому что снимать подобное – это нарушение всех этических норм.
Знал ли охранник слово «этика»? Не думаю.
Можно ли что-то сделать, чтобы подобное не повторилось?
Нет, потому что, как мы уже говорили, человеческое любопытство перевешивает любые нравственные догмы. Это – прискорбная правда.
Но вдумайтесь в другое: какой-то охранник, умеющий только стрелять и материться, просто поднял телефон и снял видео, которое в Интернете посмотрели миллионы людей, а еще на порядок больше увидели это же на телевизионных каналах.
Причем все каналы, показывая это ужасное видео, не забывали лицемерно заявлять, что вообще-то это показывать нехорошо. А тот, кто это снял, вообще-то порядочный подлец. И все это как-то негуманно…
Но абсолютно понятно, что если бы он предложил это видео какому-то каналу эксклюзивно, то его бы немедленно купили за любые деньги, одновременно громко причитая, что это безобразие.
Теперь зададимся вопросом, а разве этот охранник – журналист?
Конечно нет. Все его взаимоотношения с журналистикой заключались в том, что пару раз он лично бил журналистов по приказу начальника.
Но у него оказался телефон в нужном месте в нужное время. И хотя ему пользоваться телефоном было менее привычно, чем пистолетом, он сумел один раз нажать на одну кнопку и тем вошел в историю.
Если бы он сразу перебрался в Америку, то, уверяю вас, он уже давно побывал бы на всех ток-шоу и написал две книги. Одну политологическую для элиты – «Кровавый Хусейн и атомная бомба», а вторую для денег, под названием «Сто пятьдесят жен Саддама – секреты секса» с подробным описанием, рисунками и даже видео, которое тайно снимали на всякий случай.
Для чего я говорю об этом так подробно? Это я делаю для того, чтобы было понятно – если рассматривать журналистику не как хобби, а как профессию, за которую вам должны заплатить деньги, то выясняется, что из-за современных технологий вашим конкурентом может быть каждый.
И он получит кучу денег, так и не осознав, что в эти пять минут славы был журналистом. Он просто получит свои пару миллионов и пойдет дальше заниматься разведением кур-бройлеров, чем, собственно, и занимался до этого.
В этой ситуации я еще раз задаю циничный вопрос: а почему аудитория должна слушать, смотреть и читать именно вас?
Один мой друг, журналист, сказал мне про мои радиоэфиры: «Расслабься! Пока люди ездят в машинах, они будут тебя слушать. Им просто некуда деваться». То есть он имел в виду, что люди консервативны и не спешат менять привычное, например FM-радио в машине.
Безусловно, он прав в том, что консерватизм населения – это существенный фактор не только в работе, но и в личной жизни, даже моей. Например, консерватизм моей жены и дочери, особенно технический, не поддается описанию – такое ощущение, что до сих пор сидят на пальме и угощают друг друга бананами. Жена и дочь злятся, когда я цитирую классика, что больше всего на свете люблю смотреть на огонь, на волны, на то, как работают другие. Они злятся, потому что потом я добавляю: «И как вы паркуете свои машины».
Когда жена и дочь в одной машине и они пытаются запарковать ее между двумя, рядом стоящими, то собирается толпа, состоящая из хозяев двух соседних машин, нескольких десятков зевак, нескольких лающих от напряжения собак и двух-трех полицейских, следящих, чтобы в городе не начались массовые беспорядки.
Весь процесс поражает бесконечностью и воем мотора, а фразы типа «по-моему, он говорил, что эту штуку нужно повернуть не влево, а вправо…» потом цитирует вся улица.
Когда я это напоминаю моим дамам, то они свирепеют и напоминают мне, как я решил сварить в микроволновке два яйца и они взорвались.
Тогда я, в свою очередь, напоминаю жене, как она, спросонья, кричала теще в телефон: «Мама, я тебя не слышу, говори громче!» При этом я, в другой комнате, слышал каждое тещино слово. Пораженный загадкой, как такое возможно, я зашел в спальню и увидел, что жена держит телефонную трубку вверх ногами. То есть она слушает микрофон, куда нужно говорить, а теща, надрываясь, кричит с другого конца телефонной трубки, которая пребывает возле губ жены.
Я перевернул трубку, и жена слилась в экстазе с тещей.
Потом она, правда, обвинила меня, что я ей купил неправильный телефон, который одинаков сверху и снизу – поэтому она ошиблась.
Но особый случай, это совместная поездка жены, дочери и тещи на автомобиле. У них играет радио, и когда они пытаются найти другую станцию, то нажимают все кнопки. Но только не те, которые на самом радио.
Вспыхивает свет, брызгает вода, открывается и закрывается крыша. После того как три часа они слушают случайно пойманные китайские народные мелодии, приехав домой, они обвиняют меня, что я купил неправильный приемник.
Другое дело – я!
Уже сегодня я слушаю передачи своих коллег и все, что мне интересно, только в подкастах. Даже в машине.
То есть я люблю своих коллег, ценю их, но слушаю только то, что сегодня интересно и важно. Это мне позволяют современные технологии. А это ставит главный вопрос: сохранится ли вообще в ближайшем будущем журналистика в своем традиционном виде?
Коснусь святого – брифингов Президента США или президентов других стран.
Я гарантирую вам, что в странах, где нет диктатуры, где лидеры не боятся острых и прямых вопросов, через десять лет брифингов, в их традиционном виде, не будет.
Новый президент спросит: а почему я должен отвечать на вопросы только тех людей, которые сидят в этом зале? Они корреспонденты при Белом доме? Хорошо, но разве я не президент всего американского народа? Мне не нужны посредники, скажет президент. Любой американец может мне задать вопрос по Интернету, я сам выберу вопросы.
И он будет прав, потому что ему выгодно выглядеть наиболее демократичным и открытым. А народ радостно его поддержит, потому что всегда существует надежда, что президент выберет именно твой вопрос.
Кем же нужно быть, чтобы в такой ситуации привлечь внимание именно к себе?
Где гарантия, что если даже собралась группа очень талантливых журналистов, то их издание будут читать?
Гарантии нет, потому что с таким же успехом их можно читать поодиночке в Интернете.
Иначе говоря, если это издание существует на гранты, то нет проблем. Но если это бизнес, то будет ли он успешен?
Я много спорю с друзьями и коллегами на эту тему. Кто-то согласен со мной, кто-то считает, что «на наш век хватит». Эта дискуссия будет продолжаться, но не забудем, что в заложниках у этих грозных глобальных процессов находится ваша трепетная журналистская душа, о которой, собственно, и идет речь в этой книге.
Описав все эти ужасы глобализации и технологий, я просто хотел еще и еще раз напомнить вам простую истину, которая в современной журналистской профессии первична: вы находитесь в особо острой конкурентной среде. Вас будут слушать, читать и смотреть, только если вы привлечете к себе внимание.
Как вы этого добьетесь – ваша проблема.
Постарайтесь только не идти по пути Герострата и Нерона. И дело даже не в том, что устраивать пожар нехорошо. Просто все, что могло сгореть, – уже сожгли до вас, а остальное хранится в электронном виде.
НЕБОЛЬШОЙ СЮРПРИЗ: ВАМ ИЗВЕСТНО, ЧТО ВЫ ГЕНИЙ?
СКОЛЬКО В ВАС ТЩЕСЛАВИЯ? ВСКРЫТИЕ ПОКАЖЕТ
Однако, думаю, что награда Муру абсолютно справедлива.
Вам ведь не приходит в голову вместо рыбака награждать огромную рыбу за то, что она попалась на крючок?
Дело не в том, что Мур случайно поднял камеру, а в том, что он осмысленно оказался на этом месте. Он и его редакция понимали социальную значимость предвыборной кампании Бхутто. И что самое важное, Мур не собирался делать сенсационные снимки. Он просто был на работе.
Но профессионал всегда включает камеру вовремя, хотя случай активно вмешивается в вашу профессию и героем можете стать совсем не вы.
Однако еще более чудовищными вам могут показаться истории, когда действия, свойственные журналистам, совершают люди вообще далекие от этой профессии. И становятся известными на весь мир.
Когда в Ираке казнили Саддама Хусейна, то один из охранников, присутствовавший на казни, отснял последние секунды жизни тирана на мобильный телефон, а потом это видео появилось в Интернете.
Вопрос: является ли негодяем этот охранник?
Да, потому что снимать подобное – это нарушение всех этических норм.
Знал ли охранник слово «этика»? Не думаю.
Можно ли что-то сделать, чтобы подобное не повторилось?
Нет, потому что, как мы уже говорили, человеческое любопытство перевешивает любые нравственные догмы. Это – прискорбная правда.
Но вдумайтесь в другое: какой-то охранник, умеющий только стрелять и материться, просто поднял телефон и снял видео, которое в Интернете посмотрели миллионы людей, а еще на порядок больше увидели это же на телевизионных каналах.
Причем все каналы, показывая это ужасное видео, не забывали лицемерно заявлять, что вообще-то это показывать нехорошо. А тот, кто это снял, вообще-то порядочный подлец. И все это как-то негуманно…
Но абсолютно понятно, что если бы он предложил это видео какому-то каналу эксклюзивно, то его бы немедленно купили за любые деньги, одновременно громко причитая, что это безобразие.
Теперь зададимся вопросом, а разве этот охранник – журналист?
Конечно нет. Все его взаимоотношения с журналистикой заключались в том, что пару раз он лично бил журналистов по приказу начальника.
Но у него оказался телефон в нужном месте в нужное время. И хотя ему пользоваться телефоном было менее привычно, чем пистолетом, он сумел один раз нажать на одну кнопку и тем вошел в историю.
Если бы он сразу перебрался в Америку, то, уверяю вас, он уже давно побывал бы на всех ток-шоу и написал две книги. Одну политологическую для элиты – «Кровавый Хусейн и атомная бомба», а вторую для денег, под названием «Сто пятьдесят жен Саддама – секреты секса» с подробным описанием, рисунками и даже видео, которое тайно снимали на всякий случай.
Для чего я говорю об этом так подробно? Это я делаю для того, чтобы было понятно – если рассматривать журналистику не как хобби, а как профессию, за которую вам должны заплатить деньги, то выясняется, что из-за современных технологий вашим конкурентом может быть каждый.
И он получит кучу денег, так и не осознав, что в эти пять минут славы был журналистом. Он просто получит свои пару миллионов и пойдет дальше заниматься разведением кур-бройлеров, чем, собственно, и занимался до этого.
В этой ситуации я еще раз задаю циничный вопрос: а почему аудитория должна слушать, смотреть и читать именно вас?
Один мой друг, журналист, сказал мне про мои радиоэфиры: «Расслабься! Пока люди ездят в машинах, они будут тебя слушать. Им просто некуда деваться». То есть он имел в виду, что люди консервативны и не спешат менять привычное, например FM-радио в машине.
Безусловно, он прав в том, что консерватизм населения – это существенный фактор не только в работе, но и в личной жизни, даже моей. Например, консерватизм моей жены и дочери, особенно технический, не поддается описанию – такое ощущение, что до сих пор сидят на пальме и угощают друг друга бананами. Жена и дочь злятся, когда я цитирую классика, что больше всего на свете люблю смотреть на огонь, на волны, на то, как работают другие. Они злятся, потому что потом я добавляю: «И как вы паркуете свои машины».
Когда жена и дочь в одной машине и они пытаются запарковать ее между двумя, рядом стоящими, то собирается толпа, состоящая из хозяев двух соседних машин, нескольких десятков зевак, нескольких лающих от напряжения собак и двух-трех полицейских, следящих, чтобы в городе не начались массовые беспорядки.
Весь процесс поражает бесконечностью и воем мотора, а фразы типа «по-моему, он говорил, что эту штуку нужно повернуть не влево, а вправо…» потом цитирует вся улица.
Когда я это напоминаю моим дамам, то они свирепеют и напоминают мне, как я решил сварить в микроволновке два яйца и они взорвались.
Тогда я, в свою очередь, напоминаю жене, как она, спросонья, кричала теще в телефон: «Мама, я тебя не слышу, говори громче!» При этом я, в другой комнате, слышал каждое тещино слово. Пораженный загадкой, как такое возможно, я зашел в спальню и увидел, что жена держит телефонную трубку вверх ногами. То есть она слушает микрофон, куда нужно говорить, а теща, надрываясь, кричит с другого конца телефонной трубки, которая пребывает возле губ жены.
Я перевернул трубку, и жена слилась в экстазе с тещей.
Потом она, правда, обвинила меня, что я ей купил неправильный телефон, который одинаков сверху и снизу – поэтому она ошиблась.
Но особый случай, это совместная поездка жены, дочери и тещи на автомобиле. У них играет радио, и когда они пытаются найти другую станцию, то нажимают все кнопки. Но только не те, которые на самом радио.
Вспыхивает свет, брызгает вода, открывается и закрывается крыша. После того как три часа они слушают случайно пойманные китайские народные мелодии, приехав домой, они обвиняют меня, что я купил неправильный приемник.
Другое дело – я!
Уже сегодня я слушаю передачи своих коллег и все, что мне интересно, только в подкастах. Даже в машине.
То есть я люблю своих коллег, ценю их, но слушаю только то, что сегодня интересно и важно. Это мне позволяют современные технологии. А это ставит главный вопрос: сохранится ли вообще в ближайшем будущем журналистика в своем традиционном виде?
Коснусь святого – брифингов Президента США или президентов других стран.
Я гарантирую вам, что в странах, где нет диктатуры, где лидеры не боятся острых и прямых вопросов, через десять лет брифингов, в их традиционном виде, не будет.
Новый президент спросит: а почему я должен отвечать на вопросы только тех людей, которые сидят в этом зале? Они корреспонденты при Белом доме? Хорошо, но разве я не президент всего американского народа? Мне не нужны посредники, скажет президент. Любой американец может мне задать вопрос по Интернету, я сам выберу вопросы.
И он будет прав, потому что ему выгодно выглядеть наиболее демократичным и открытым. А народ радостно его поддержит, потому что всегда существует надежда, что президент выберет именно твой вопрос.
Кем же нужно быть, чтобы в такой ситуации привлечь внимание именно к себе?
Где гарантия, что если даже собралась группа очень талантливых журналистов, то их издание будут читать?
Гарантии нет, потому что с таким же успехом их можно читать поодиночке в Интернете.
Иначе говоря, если это издание существует на гранты, то нет проблем. Но если это бизнес, то будет ли он успешен?
Я много спорю с друзьями и коллегами на эту тему. Кто-то согласен со мной, кто-то считает, что «на наш век хватит». Эта дискуссия будет продолжаться, но не забудем, что в заложниках у этих грозных глобальных процессов находится ваша трепетная журналистская душа, о которой, собственно, и идет речь в этой книге.
Описав все эти ужасы глобализации и технологий, я просто хотел еще и еще раз напомнить вам простую истину, которая в современной журналистской профессии первична: вы находитесь в особо острой конкурентной среде. Вас будут слушать, читать и смотреть, только если вы привлечете к себе внимание.
Как вы этого добьетесь – ваша проблема.
Постарайтесь только не идти по пути Герострата и Нерона. И дело даже не в том, что устраивать пожар нехорошо. Просто все, что могло сгореть, – уже сожгли до вас, а остальное хранится в электронном виде.
НЕБОЛЬШОЙ СЮРПРИЗ: ВАМ ИЗВЕСТНО, ЧТО ВЫ ГЕНИЙ?
После того как стало понятно, что объять необъятное невозможно и вы поняли, что к темам, в которых вы плаваете, нужно готовиться не менее тщательно, чем к визиту к налоговому инспектору, мне необходимо вывести вас из состояния депрессии, в которую вас вогнали предыдущие пара глав.
Сделать это просто.
Вспомните историю о моем друге, который ходил по ресторанам. Согласитесь, его карьера сложилась неплохо. Думаю, сейчас он сидит в каком-то кафе и, прикрываясь званием ресторанного критика, объедается бесплатной сочной отбивной.
Вспомните также моих коллег – историков по образованию. Они с удовольствием, кроме общих эфиров, ведут специальные исторические программы.
Интересен опыт моей коллеги Марины Королевой. Она уже много лет работает в службе новостей, но параллельно ведет программу о русском языке. И это одна из лучших программ радиостанции. Более того, она написала по материалам своей программы несколько книг. Ее наградили разными премиями, а от министерства она получает гранты.
Еще один пример – мой коллега Александр Пикуленко. Когда-то он случайно зашел на радиостанцию помочь другу, который делал какую-то автомобильную рубрику. Теперь он сам делает многочисленные автомобильные программы в нашем эфире, ходит в ярких куртках от всяких гоночных компаний и каждый месяц мотается по заграницам за их счет, что вызывает у меня черную зависть.
Есть еще один яркий пример – Александр Плющев. Если ранее он просто работал в службе новостей, то сейчас, продолжая эту же работу, он ведет программы про Интернет. Он известный блоггер и слывет в этом виртуальном мире большим авторитетом.
Или возьмем моего коллегу Сергея Бунтмана. Он ведет любые программы в любом жанре, и в них я свободно могу его заменить. Но есть одна программа, где я признаю свое поражение, – это эфир, в котором он рассказывает о саундтреках к фильмам.
Играет музыка, а Сергей, параллельно, пересказывает действие, которое происходит на экране. Это производит сильное впечатление. Это ведь радио и ты не видишь изображение, а только слышишь музыку и рассказ. Из-за отсутствия визуального ряда ты неожиданно начинаешь слышать, собственно, музыку, которая при просмотре фильма в кинотеатре обычно пребывает где-то на заднем плане. Но тут выясняется, что без музыки просто нет фильма.
Когда я послушал программу, посвященную моей любимой серии фильмов «Индиана Джонс» Спилберга, то я понял нечто новое: фильма, без этой музыки Джона Вильямса, просто не было бы. А вот музыка без фильма вполне самостоятельна, и звучит как хорошая приключенческая сюита, под которую можно было бы снять еще пару хороших фильмов. Например, моя дочь считает, что эта центральная музыкальная тема из «Индианы Джонс» прекрасно подходит к сцене, когда она и ее мотоциклист пытались оторваться от преследовавшей их полицейской машины. И я до сих пор пытаюсь у дочери выяснить – это было на самом деле или ей этот образ просто музыка навеяла…
Однако вновь вернемся к эфиру Сергея Бунтмана. Его пример важен, потому что он типичен.
Обратим внимание, что эту передачу сделать непросто. Нужно любить кино. Нужно смотреть все фильмы. Нужно понимать музыку. Нужно знать саундтреки, искать их в магазинах и покупать. Нужно уметь под звук саундтрека рассказать сцену фильма так, чтобы ему не мешать. Нужно в деталях помнить фильм, потому что саундтрек написан с учетом действия каждой сцены и действия персонажа.
Образно говоря, нужно знать и уметь много того, что умеет Сергей и чего не знаю и не умею я. С этой программой он вне конкуренции. Для того чтобы другой человек делал эту программу, он должен иметь полный набор качеств и интересов, как Сергей, а такого не бывает, потому что каждый индивидуален.
Так вот, я уверяю вас, что если вы предложите креативную идею программы, которая основана на ваших знаниях и интересах, то вас обязательно ожидает успех.
У автора этой книги есть свое хобби – каким-то непонятным образом я разбираюсь в бытовой электронике лучше других. Меня не пугают новые модели телевизоров и ресиверов. Я знаю до тонкостей все их отличия и преимущества. Я спокойно могу объяснить, какой фотоаппарат или плеер купить по лучшей цене и какая соковыжималка проста настолько, чтобы ее могла включить и выключить моя теща.
Более того, я знаю, где это все купить. При этом я никогда не работал в магазине.
Это просто мое хобби, но я долго вел в эфире специальную программу, посвященную этой теме, потому что люди обожают слушать практические полезные советы.
Особенно, как что-то хорошее купить подешевле.
А я обожаю такие советы давать.
Это значительно приятней, чем брать интервью у мрачных политиков или восходящих поп-звезд, которые закатываются, так и не успев взойти.
Я рассказал эти поучительные истории для того, чтобы спросить: а помните ли вы, что ваша персона обязательно в чем-то гениальна?
Не забыли ли вы, что обязательно знаете что-то лучше других?
Ясно ли вам, что журналистика состоит не только из новостей и интервью?
Короче говоря – добро пожаловать в журналистику с черного хода!
Итак, вы что-то знаете в совершенстве, или вам это кажется. И вы горите желанием об этом рассказать. Тогда начните проникновение в журналистику именно с этого. Любой редактор возьмет вашу статью о чем-то интересном – такие статьи всегда в дефиците.
Но вы можете спросить: а что делать, если вы тот самый строитель, который строит высотные дома? Ведь мы уже говорили, что говорить о бетоне и балках неинтересно.
Да, о расфасовке неинтересно, но вспомните, почему все любят и уважают каналы Discovery или National Geographic Channel.
Я думаю, это не только потому, что это познавательные каналы, но и за то, и это главное, что они умеют рассказать о сложном – просто и популярно. Это удивительное умение, и людей, которые умеют так рассказывать, называют популяризаторами. Это божий дар, и к подобным людям я испытываю благоговейный трепет.
Однажды у меня в эфире сидел известный астрофизик, получивший какую-то немыслимую премию за свою работу, название которой я не мог выговорить пять раз, так замысловато она называлась. Я понимал, что это провальный эфир, потому что говорить о сути его работы не было смысла – ее понимали только те двадцать человек, самых известных мировых ученых, которые его и наградили. Однако его премия – это и была главная новость дня, не делать программу с ним было бы неправильно.
Он вошел в студию, сел напротив, снял очки в толстой оправе и стал ждать моих вопросов.
И вдруг, видимо от отчаяния, я понял, что говорить нужно о совсем простом.
– Скажите, – спросил я его, – мой сын задает мне вопрос, на который я не могу ответить. Он меня этим вопросом замучил. В школе ему объясняют, что Вселенная бесконечна. Но он не понимает, что такое может быть. Он говорит, что все, в конце концов, заканчивается. Помогите мне. Я же отец, я обязан быть умным.
Он вздрогнул и поднял на меня глаза, и в его взгляде отразилась вся гамма сложных чувств. Если коротко, то расшифровать этот взгляд можно было так: «Я серьезный ученый, мне не нужны ваши эфиры, я собирался сегодня смотреть на Альфу Центавра, поэтому к вам я пришел без всякого желания. Я продолжаю размышлять об открытых мною частицах и их значении для Вселенной. И о чем же меня спрашивает этот кретин?»
– Так что мне ему ответить? – игнорируя неласковый взгляд, спросил я. – Когда я встречусь с ним, он опять прицепится ко мне с этой темой.
– Странный вопрос, – произнес гость. – А что тут непонятного?
– Ему непонятно, – жестко произнес я. – Он маленький и глупый пока.
Гость продолжал смотреть на меня брезгливым взглядом, но понимал, что ему придется ответить на этот вопрос. При этом было понятно, что сам-то гость чувствует, как именно Вселенная бесконечна, он прямо видит, что она тянется и вправо, и влево. И нет ей ни конца ни края. Но я возвращал его в пещерное донаградное состояние, требуя объяснить это простыми словами.
– Ну, попробуйте ответить ему так, – сказал он, пожевав губами. – Представим себе, что вы идете и перед вами стена. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Да, – твердо сказал я, – что такое стена – я понимаю.
– Так вот, скажите ему, что если он сделает дырку в этой стене, то за ней будет, например, дорога. Вы понимаете?
– Конечно, – успокоил его я. – Вот стена, вот дырка, вот дорога.
– Правильно, – вдруг обрадовался гость. Он, по-видимому, не ожидал, что я понимаю, что такое дырка и дорога. И то, что я понимаю, делало меня ближе к нему и его астрофизике.
– Так вот, постарайтесь представить ему бесконечность Вселенной, как череду преград и того, что за ними. То есть за каждой преградой что-то обязательно есть.
– Вы гений, – просиял я. – Я спасен! Наверное, вашу премию вам вручили не зря.
– Это сомнительная похвала, – заметил ученый. – Кроме того, мое объяснение бесконечности примитивно и не отражает ее физической сути.
– Для этого юнца это вполне достаточно, – я приложил руку к сердцу.
– Кстати, – вдруг оживился гость, – вы затронули важную проблему. Вот я сижу у вас в эфире, но вдруг понял, что объяснить суть моей работы очень сложно. А это плохо, потому что мир астрофизики чрезвычайно увлекателен. Я уверен, что нас слушают много молодых людей, которые пошли бы в науку, но не решаются, потому что мы не можем сложное объяснять просто. Кстати, почему мы никогда не говорим об этом?
– Давайте об этом поговорим прямо сейчас, – облегченно предложил я.
Дальше все пошло как по маслу. Мы вспомнили популярные журналы и книги, а потом гость даже решился на то, чтобы популярно, как ему казалось, объяснить суть своего открытия. Но поскольку слова «стена, дырка и дорога» в этом объяснении отсутствовали, то суть я так и не понял – просто осталось приятное ощущение, что есть какие-то частицы и они летают туда-сюда, впрочем, нам особо не мешая.
И еще осталось гордое ощущение моей сопричастности к большой науке.
Наверное, эта астрофизика и не так уж сложна. Просто у меня из-за детей, жены и тещи нет времени в ней разобраться.
Я привел этот пример еще и потому, что любой разговор в эфире должен иметь человеческое измерение. Согласитесь, было бы глубокой ошибкой пытаться объяснить за двадцать пять минут суть сложнейшего открытия.
Любой эфир, в конце концов, про людей.
И если задача эфира не четко информационная – например, визит какого-нибудь министра, который пробубнит про очередное повышение пенсий и зарплат, то не забудьте: любой человек, совершивший яркое, признанное и позитивно оцененное обществом действие, чаще всего ярок и как личность.
Поэтому начинайте разговор с человеческого, а профессиональное раскроется само.
Возвращаясь к сути этой главы о вашей обязательной гениальности, я уверен, что каждый из вас безусловно что-то знает о планетах, бабочках или разновидности французских вин. Это ваша бывшая профессия либо хобби. И если в вас есть талант рассказчика – а это непременное свойство журналистской профессии, – то путь открыт. Более того, смею утверждать, что он более легкий, чем обычный. Вы уходите от конкуренции, вы подаете себя штучной персоной. Не важно, как вы выглядите – важно, что вы знаете и что умеете азартно обо всем этом рассказать. Потом, уже освоившись, вы сможете писать или говорить совсем о другом.
Автор этой книги, как известно, пришел в журналистику с легкой светской программой «Бомонд», а теперь занимается в основном политической журналистикой. Мой пример типичен – в тот момент я просто знал артистов лучше, чем другие; я знал их телефоны и был с ними знаком, в силу прошлой жизни. У меня на тот момент не было конкурентов.
Осознайте и используйте свои сильные стороны. Возможно, вас интересуют в журналистике политические события на Ближнем Востоке, но на данный момент вы лучше всего разбираетесь в кошках. Начните с передачи про кошек, предложите ее всем, кто-нибудь обязательно возьмет.
Ближний Восток никуда не денется, ибо конфликт там так же вечен, как и существование кошек.
Сделать это просто.
Вспомните историю о моем друге, который ходил по ресторанам. Согласитесь, его карьера сложилась неплохо. Думаю, сейчас он сидит в каком-то кафе и, прикрываясь званием ресторанного критика, объедается бесплатной сочной отбивной.
Вспомните также моих коллег – историков по образованию. Они с удовольствием, кроме общих эфиров, ведут специальные исторические программы.
Интересен опыт моей коллеги Марины Королевой. Она уже много лет работает в службе новостей, но параллельно ведет программу о русском языке. И это одна из лучших программ радиостанции. Более того, она написала по материалам своей программы несколько книг. Ее наградили разными премиями, а от министерства она получает гранты.
Еще один пример – мой коллега Александр Пикуленко. Когда-то он случайно зашел на радиостанцию помочь другу, который делал какую-то автомобильную рубрику. Теперь он сам делает многочисленные автомобильные программы в нашем эфире, ходит в ярких куртках от всяких гоночных компаний и каждый месяц мотается по заграницам за их счет, что вызывает у меня черную зависть.
Есть еще один яркий пример – Александр Плющев. Если ранее он просто работал в службе новостей, то сейчас, продолжая эту же работу, он ведет программы про Интернет. Он известный блоггер и слывет в этом виртуальном мире большим авторитетом.
Или возьмем моего коллегу Сергея Бунтмана. Он ведет любые программы в любом жанре, и в них я свободно могу его заменить. Но есть одна программа, где я признаю свое поражение, – это эфир, в котором он рассказывает о саундтреках к фильмам.
Играет музыка, а Сергей, параллельно, пересказывает действие, которое происходит на экране. Это производит сильное впечатление. Это ведь радио и ты не видишь изображение, а только слышишь музыку и рассказ. Из-за отсутствия визуального ряда ты неожиданно начинаешь слышать, собственно, музыку, которая при просмотре фильма в кинотеатре обычно пребывает где-то на заднем плане. Но тут выясняется, что без музыки просто нет фильма.
Когда я послушал программу, посвященную моей любимой серии фильмов «Индиана Джонс» Спилберга, то я понял нечто новое: фильма, без этой музыки Джона Вильямса, просто не было бы. А вот музыка без фильма вполне самостоятельна, и звучит как хорошая приключенческая сюита, под которую можно было бы снять еще пару хороших фильмов. Например, моя дочь считает, что эта центральная музыкальная тема из «Индианы Джонс» прекрасно подходит к сцене, когда она и ее мотоциклист пытались оторваться от преследовавшей их полицейской машины. И я до сих пор пытаюсь у дочери выяснить – это было на самом деле или ей этот образ просто музыка навеяла…
Однако вновь вернемся к эфиру Сергея Бунтмана. Его пример важен, потому что он типичен.
Обратим внимание, что эту передачу сделать непросто. Нужно любить кино. Нужно смотреть все фильмы. Нужно понимать музыку. Нужно знать саундтреки, искать их в магазинах и покупать. Нужно уметь под звук саундтрека рассказать сцену фильма так, чтобы ему не мешать. Нужно в деталях помнить фильм, потому что саундтрек написан с учетом действия каждой сцены и действия персонажа.
Образно говоря, нужно знать и уметь много того, что умеет Сергей и чего не знаю и не умею я. С этой программой он вне конкуренции. Для того чтобы другой человек делал эту программу, он должен иметь полный набор качеств и интересов, как Сергей, а такого не бывает, потому что каждый индивидуален.
Так вот, я уверяю вас, что если вы предложите креативную идею программы, которая основана на ваших знаниях и интересах, то вас обязательно ожидает успех.
У автора этой книги есть свое хобби – каким-то непонятным образом я разбираюсь в бытовой электронике лучше других. Меня не пугают новые модели телевизоров и ресиверов. Я знаю до тонкостей все их отличия и преимущества. Я спокойно могу объяснить, какой фотоаппарат или плеер купить по лучшей цене и какая соковыжималка проста настолько, чтобы ее могла включить и выключить моя теща.
Более того, я знаю, где это все купить. При этом я никогда не работал в магазине.
Это просто мое хобби, но я долго вел в эфире специальную программу, посвященную этой теме, потому что люди обожают слушать практические полезные советы.
Особенно, как что-то хорошее купить подешевле.
А я обожаю такие советы давать.
Это значительно приятней, чем брать интервью у мрачных политиков или восходящих поп-звезд, которые закатываются, так и не успев взойти.
Я рассказал эти поучительные истории для того, чтобы спросить: а помните ли вы, что ваша персона обязательно в чем-то гениальна?
Не забыли ли вы, что обязательно знаете что-то лучше других?
Ясно ли вам, что журналистика состоит не только из новостей и интервью?
Короче говоря – добро пожаловать в журналистику с черного хода!
Итак, вы что-то знаете в совершенстве, или вам это кажется. И вы горите желанием об этом рассказать. Тогда начните проникновение в журналистику именно с этого. Любой редактор возьмет вашу статью о чем-то интересном – такие статьи всегда в дефиците.
Но вы можете спросить: а что делать, если вы тот самый строитель, который строит высотные дома? Ведь мы уже говорили, что говорить о бетоне и балках неинтересно.
Да, о расфасовке неинтересно, но вспомните, почему все любят и уважают каналы Discovery или National Geographic Channel.
Я думаю, это не только потому, что это познавательные каналы, но и за то, и это главное, что они умеют рассказать о сложном – просто и популярно. Это удивительное умение, и людей, которые умеют так рассказывать, называют популяризаторами. Это божий дар, и к подобным людям я испытываю благоговейный трепет.
Однажды у меня в эфире сидел известный астрофизик, получивший какую-то немыслимую премию за свою работу, название которой я не мог выговорить пять раз, так замысловато она называлась. Я понимал, что это провальный эфир, потому что говорить о сути его работы не было смысла – ее понимали только те двадцать человек, самых известных мировых ученых, которые его и наградили. Однако его премия – это и была главная новость дня, не делать программу с ним было бы неправильно.
Он вошел в студию, сел напротив, снял очки в толстой оправе и стал ждать моих вопросов.
И вдруг, видимо от отчаяния, я понял, что говорить нужно о совсем простом.
– Скажите, – спросил я его, – мой сын задает мне вопрос, на который я не могу ответить. Он меня этим вопросом замучил. В школе ему объясняют, что Вселенная бесконечна. Но он не понимает, что такое может быть. Он говорит, что все, в конце концов, заканчивается. Помогите мне. Я же отец, я обязан быть умным.
Он вздрогнул и поднял на меня глаза, и в его взгляде отразилась вся гамма сложных чувств. Если коротко, то расшифровать этот взгляд можно было так: «Я серьезный ученый, мне не нужны ваши эфиры, я собирался сегодня смотреть на Альфу Центавра, поэтому к вам я пришел без всякого желания. Я продолжаю размышлять об открытых мною частицах и их значении для Вселенной. И о чем же меня спрашивает этот кретин?»
– Так что мне ему ответить? – игнорируя неласковый взгляд, спросил я. – Когда я встречусь с ним, он опять прицепится ко мне с этой темой.
– Странный вопрос, – произнес гость. – А что тут непонятного?
– Ему непонятно, – жестко произнес я. – Он маленький и глупый пока.
Гость продолжал смотреть на меня брезгливым взглядом, но понимал, что ему придется ответить на этот вопрос. При этом было понятно, что сам-то гость чувствует, как именно Вселенная бесконечна, он прямо видит, что она тянется и вправо, и влево. И нет ей ни конца ни края. Но я возвращал его в пещерное донаградное состояние, требуя объяснить это простыми словами.
– Ну, попробуйте ответить ему так, – сказал он, пожевав губами. – Представим себе, что вы идете и перед вами стена. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Да, – твердо сказал я, – что такое стена – я понимаю.
– Так вот, скажите ему, что если он сделает дырку в этой стене, то за ней будет, например, дорога. Вы понимаете?
– Конечно, – успокоил его я. – Вот стена, вот дырка, вот дорога.
– Правильно, – вдруг обрадовался гость. Он, по-видимому, не ожидал, что я понимаю, что такое дырка и дорога. И то, что я понимаю, делало меня ближе к нему и его астрофизике.
– Так вот, постарайтесь представить ему бесконечность Вселенной, как череду преград и того, что за ними. То есть за каждой преградой что-то обязательно есть.
– Вы гений, – просиял я. – Я спасен! Наверное, вашу премию вам вручили не зря.
– Это сомнительная похвала, – заметил ученый. – Кроме того, мое объяснение бесконечности примитивно и не отражает ее физической сути.
– Для этого юнца это вполне достаточно, – я приложил руку к сердцу.
– Кстати, – вдруг оживился гость, – вы затронули важную проблему. Вот я сижу у вас в эфире, но вдруг понял, что объяснить суть моей работы очень сложно. А это плохо, потому что мир астрофизики чрезвычайно увлекателен. Я уверен, что нас слушают много молодых людей, которые пошли бы в науку, но не решаются, потому что мы не можем сложное объяснять просто. Кстати, почему мы никогда не говорим об этом?
– Давайте об этом поговорим прямо сейчас, – облегченно предложил я.
Дальше все пошло как по маслу. Мы вспомнили популярные журналы и книги, а потом гость даже решился на то, чтобы популярно, как ему казалось, объяснить суть своего открытия. Но поскольку слова «стена, дырка и дорога» в этом объяснении отсутствовали, то суть я так и не понял – просто осталось приятное ощущение, что есть какие-то частицы и они летают туда-сюда, впрочем, нам особо не мешая.
И еще осталось гордое ощущение моей сопричастности к большой науке.
Наверное, эта астрофизика и не так уж сложна. Просто у меня из-за детей, жены и тещи нет времени в ней разобраться.
Я привел этот пример еще и потому, что любой разговор в эфире должен иметь человеческое измерение. Согласитесь, было бы глубокой ошибкой пытаться объяснить за двадцать пять минут суть сложнейшего открытия.
Любой эфир, в конце концов, про людей.
И если задача эфира не четко информационная – например, визит какого-нибудь министра, который пробубнит про очередное повышение пенсий и зарплат, то не забудьте: любой человек, совершивший яркое, признанное и позитивно оцененное обществом действие, чаще всего ярок и как личность.
Поэтому начинайте разговор с человеческого, а профессиональное раскроется само.
Возвращаясь к сути этой главы о вашей обязательной гениальности, я уверен, что каждый из вас безусловно что-то знает о планетах, бабочках или разновидности французских вин. Это ваша бывшая профессия либо хобби. И если в вас есть талант рассказчика – а это непременное свойство журналистской профессии, – то путь открыт. Более того, смею утверждать, что он более легкий, чем обычный. Вы уходите от конкуренции, вы подаете себя штучной персоной. Не важно, как вы выглядите – важно, что вы знаете и что умеете азартно обо всем этом рассказать. Потом, уже освоившись, вы сможете писать или говорить совсем о другом.
Автор этой книги, как известно, пришел в журналистику с легкой светской программой «Бомонд», а теперь занимается в основном политической журналистикой. Мой пример типичен – в тот момент я просто знал артистов лучше, чем другие; я знал их телефоны и был с ними знаком, в силу прошлой жизни. У меня на тот момент не было конкурентов.
Осознайте и используйте свои сильные стороны. Возможно, вас интересуют в журналистике политические события на Ближнем Востоке, но на данный момент вы лучше всего разбираетесь в кошках. Начните с передачи про кошек, предложите ее всем, кто-нибудь обязательно возьмет.
Ближний Восток никуда не денется, ибо конфликт там так же вечен, как и существование кошек.
СКОЛЬКО В ВАС ТЩЕСЛАВИЯ? ВСКРЫТИЕ ПОКАЖЕТ
У моей жены есть брат, популярный кинорежиссер. Он снимает фильмы, музыкальные клипы и телевизионную рекламу. Иногда ему для съемок нужен ребенок, и тогда он приглашал мою дочь.
Не могу сказать, что у нее большой список ролей. В одном фильме она пробежала по лестнице, в другом стояла на углу улицы с куклой. Еще был клип, где показали ее очаровательное лицо и улыбку. Правда, в этот период у нее вывалилась пара молочных зубов, но мне она и так понравилась.
И вот, когда ей было лет восемь, брат жены вновь приходит и начинает новые переговоры с дочкой. В этот раз, говорит он, роль у нее будет крайне ответственная. Она должна купить мороженое, заплатить деньги, взять это мороженое, открыть, пару раз его лизнуть и выйти из кадра. При этом, по обыкновению, она категорически не должна все время поглядывать в камеру и неожиданно громко смеяться непонятно от чего.
Вроде бы договорились и сели пить чай. Внезапно все заметили, что дочь сидит злая и насупленная. Мы стали спрашивать, что случилось. Вдруг она вскочила и, заламывая руки, как Сара Бернар, громко воскликнула: «Боже мой, ну сколько мне будут совать вторые роли! Я давно созрела к главной роли, но этого никто не видит!!!»
Мы все же ее уговорили, задобрив вкусным яблочным пирогом, но последствия все равно были катастрофическими. Брат потратил на ее дубли столько пленки, сколько на весь фильм.
Она роняла мороженое, смотрела в камеру, кому-то даже махнула рукой, а в конце громко смеялась, еще не выйдя из кадра.
Сейчас дочь уже выросла, но каждый раз, когда мой кинородственник приходит, она заглядывает ему в глаза, чтобы он ее взял сниматься. Но тот мрачнеет и отвечает, что есть заказ от географического канала сделать фильм об Амазонке и там есть главная роль крокодила. Нас же он упрекает в том, что у девочки неуемное тщеславие и что в этом виноваты мы.
Мы же с женой считаем, что у нас – лучших родителей в мире и идеальных воспитателей – ошибок быть не может. А во всех недостатках дочери виноваты улица и мотоциклист.
Однако описанный случай позволяет поговорить о некоторых отрицательных человеческих качествах, которые могут помешать вашей журналистской карьере.
То, что будет описано в этой главе, – знают все. Но поступают ровно наоборот.
Начнем вот с чего.
Почему те или иные шоу живут долго? Они живут долго по двум причинам.
Разберем первую.
Когда однажды американские сценаристы объявили забастовку и все телевизионные шоу остановились, одна моя русская коллега была страшно удивлена. Она сказала, что не очень понимает, зачем в этих шоу вообще нужны сценаристы. Есть гость, есть канва разговора.
Пришел, скажем, в шоу Опры Том Круз. Разве непонятно о чем говорить? О его ролях, о творческих планах.
Однако я думаю, что те, кто видел это шоу по телевизору или в Интернете, помнят, что Том Круз во время разговора вдруг вскочил на диван с ногами, прыгал на нем, хватал Опру за руки и вообще вел себя как туземец с той самой Амазонки, где моя дочь, по замыслу кинородственника, должна была играть крокодила. Мне трудно представить, сказал я моей коллеге, что этот момент, как и многие тексты и эпизоды, не были разработаны сценаристами, заботящимися о том, чтобы в шоу, которое идет много лет, каждый день было что-то оригинальное.
И это правда. Не зря говорят, что лучшая импровизация это та, которая тщательно написана и много раз отрепетирована.
Итак, если вы хотите, чтобы ваше шоу много лет было успешным, то нужно неустанно и ежедневно привносить в него оригинальность, создав целый штат авторов, рождающих повороты сюжетов и остроумные тексты.
Но это пример американский.
А вот примеры российских телевизионных долгожителей, демонстрирующих вторую причину.
Программа «В мире животных» – ведущий на пару минут появляется на экране, после чего идет кино про дельфинов.
«КВН» – ведущий на секунду открывает программу, после чего студенты из разных городов юмористическими скетчами веселят публику.
«Что? Где? Когда?» – ведущего вообще нет на экране – лишь слышен его голос за кадром, а суть программы в том, что знатоки отвечают на вопросы, которые присылают зрители.
Что общего во всех этих шоу? Мы видим, что разными методами, но содержание шоу гарантированно оригинально.
Однако поговорим о другом. Почему ведущие этих программ уже столько десятков лет продолжают их вести?
Конечно, одна из причин – они часто являются авторами идей этих программ. Но поверьте, даже это не помогло бы им по сорок лет быть на экране. Как мы знаем, браки распадаются за год, а любовь зрителей еще более изменчива и непостоянна.
Перед вами две совершенно разные причины долголетия.
Американская причина – есть один ведущий, но он ежедневно новый: огромный профессиональный коллектив помогает ему наполнять программу свежим содержанием.
В российских примерах также имеются профессиональные команды, но они заняты подбором новых фильмов, игроков и вопросов.
Не могу сказать, что у нее большой список ролей. В одном фильме она пробежала по лестнице, в другом стояла на углу улицы с куклой. Еще был клип, где показали ее очаровательное лицо и улыбку. Правда, в этот период у нее вывалилась пара молочных зубов, но мне она и так понравилась.
И вот, когда ей было лет восемь, брат жены вновь приходит и начинает новые переговоры с дочкой. В этот раз, говорит он, роль у нее будет крайне ответственная. Она должна купить мороженое, заплатить деньги, взять это мороженое, открыть, пару раз его лизнуть и выйти из кадра. При этом, по обыкновению, она категорически не должна все время поглядывать в камеру и неожиданно громко смеяться непонятно от чего.
Вроде бы договорились и сели пить чай. Внезапно все заметили, что дочь сидит злая и насупленная. Мы стали спрашивать, что случилось. Вдруг она вскочила и, заламывая руки, как Сара Бернар, громко воскликнула: «Боже мой, ну сколько мне будут совать вторые роли! Я давно созрела к главной роли, но этого никто не видит!!!»
Мы все же ее уговорили, задобрив вкусным яблочным пирогом, но последствия все равно были катастрофическими. Брат потратил на ее дубли столько пленки, сколько на весь фильм.
Она роняла мороженое, смотрела в камеру, кому-то даже махнула рукой, а в конце громко смеялась, еще не выйдя из кадра.
Сейчас дочь уже выросла, но каждый раз, когда мой кинородственник приходит, она заглядывает ему в глаза, чтобы он ее взял сниматься. Но тот мрачнеет и отвечает, что есть заказ от географического канала сделать фильм об Амазонке и там есть главная роль крокодила. Нас же он упрекает в том, что у девочки неуемное тщеславие и что в этом виноваты мы.
Мы же с женой считаем, что у нас – лучших родителей в мире и идеальных воспитателей – ошибок быть не может. А во всех недостатках дочери виноваты улица и мотоциклист.
Однако описанный случай позволяет поговорить о некоторых отрицательных человеческих качествах, которые могут помешать вашей журналистской карьере.
То, что будет описано в этой главе, – знают все. Но поступают ровно наоборот.
Начнем вот с чего.
Почему те или иные шоу живут долго? Они живут долго по двум причинам.
Разберем первую.
Когда однажды американские сценаристы объявили забастовку и все телевизионные шоу остановились, одна моя русская коллега была страшно удивлена. Она сказала, что не очень понимает, зачем в этих шоу вообще нужны сценаристы. Есть гость, есть канва разговора.
Пришел, скажем, в шоу Опры Том Круз. Разве непонятно о чем говорить? О его ролях, о творческих планах.
Однако я думаю, что те, кто видел это шоу по телевизору или в Интернете, помнят, что Том Круз во время разговора вдруг вскочил на диван с ногами, прыгал на нем, хватал Опру за руки и вообще вел себя как туземец с той самой Амазонки, где моя дочь, по замыслу кинородственника, должна была играть крокодила. Мне трудно представить, сказал я моей коллеге, что этот момент, как и многие тексты и эпизоды, не были разработаны сценаристами, заботящимися о том, чтобы в шоу, которое идет много лет, каждый день было что-то оригинальное.
И это правда. Не зря говорят, что лучшая импровизация это та, которая тщательно написана и много раз отрепетирована.
Итак, если вы хотите, чтобы ваше шоу много лет было успешным, то нужно неустанно и ежедневно привносить в него оригинальность, создав целый штат авторов, рождающих повороты сюжетов и остроумные тексты.
Но это пример американский.
А вот примеры российских телевизионных долгожителей, демонстрирующих вторую причину.
Программа «В мире животных» – ведущий на пару минут появляется на экране, после чего идет кино про дельфинов.
«КВН» – ведущий на секунду открывает программу, после чего студенты из разных городов юмористическими скетчами веселят публику.
«Что? Где? Когда?» – ведущего вообще нет на экране – лишь слышен его голос за кадром, а суть программы в том, что знатоки отвечают на вопросы, которые присылают зрители.
Что общего во всех этих шоу? Мы видим, что разными методами, но содержание шоу гарантированно оригинально.
Однако поговорим о другом. Почему ведущие этих программ уже столько десятков лет продолжают их вести?
Конечно, одна из причин – они часто являются авторами идей этих программ. Но поверьте, даже это не помогло бы им по сорок лет быть на экране. Как мы знаем, браки распадаются за год, а любовь зрителей еще более изменчива и непостоянна.
Перед вами две совершенно разные причины долголетия.
Американская причина – есть один ведущий, но он ежедневно новый: огромный профессиональный коллектив помогает ему наполнять программу свежим содержанием.
В российских примерах также имеются профессиональные команды, но они заняты подбором новых фильмов, игроков и вопросов.