Страница:
Глава 7
Через дверь, соединяющую кабинет Мейсона с приемной, вошла Делла Стрит. Глаза ее искрились.
— Он здесь, шеф, — сообщила она.
— Кто? — хмурясь, спросил Мейсон.
Секретарша засмеялась.
— Не надо хмуриться. Нашу контору сейчас может интересовать лишь один мужчина.
— Дейн Гроувер?
— Конечно.
— Каков он из себя?
— Высокий и, судя по внешности, чувствительный.
Волнистые темно-каштановые волосы, мечтательный взгляд, в нем есть что-то поэтическое. Разумеется, он ужасно переживает.
Секретарша вышла и через несколько мгновений ввела в кабинет Дейна Гроувера. Мейсон пожал гостю руку и пригласил его сесть. Гроувер с сомнением посмотрел на Деллу Стрит.
Адвокат улыбнулся.
— Эта женщина. Гроувер, моя правая рука. Она записывает мои мысли, а свои держит при себе.
— Боюсь показаться вам чересчур впечатлительным, заговорил Гроувер, — но я терпеть не могу снисходительности, нравоучений или соболезнований.
Мейсон кивнул головой.
— После того как вышли сегодняшние газеты, — продолжал посетитель, — мне всюду мерещатся все эти оттенки отношения ко мне.
Адвокат снова кивнул.
— Однако я пришел заверить вас, что не сдам своих позиций.
Услышав это. Мейсон немного задумался и посмотрел Гроуверу прямо в глаза.
— Как долго продержитесь?
— До самого конца.
— Невзирая на факты?
— Ваши факты говорят о том, что любимая мною женщина состояла в содержанках у Карвера Клементса. Значит это не факты, а ложь. Я, к вашему сведению, люблю Фей и не отступлюсь от нее, так ей и передайте. Вам остается лишь брать у меня деньги. Вы не должны останавливаться ни перед чем и располагать деньгами — всеми деньгами, которые могут вам понадобиться.
— Прекрасно, — ответил Мейсон, — хотя моральная поддержка прежде всего; теперь я могу сообщить Фей Эллисон о вашей верности. Кроме того, мне нужны некоторые факты.
— Какие?
— Например, сколько времени вы встречались с Фей Эллисон?
— Порядка трех-четырех месяцев. До этого я… Ну, вроде бы ухаживал за обеими девушками сразу.
— Вы имеете в виду Аниту Бонсал?
— Да. Сначала я познакомился с Анитой и некоторое время встречался с ней, затем с ними обеими, но позже стал тяготеть к Фей. Я думал, что встречаюсь с ней просто так, а на самом деле влюблялся в нее все сильнее и сильнее.
— А как Анита реагировала на это?
— Во всей этой истории никто бы не смог проявить больше благородства, чем Анита. Она обещала сделать для Фей все, что в ее силах.
— Могла ли Фей Эллисон сожительствовать с Карвером Клементсом?
— Физическая возможность у нее была, если вы это имеете в виду.
— Вы не каждый вечер с ней встречались?
— Не каждый.
— А что думает Анита?
— Она считает это обвинение просто смехотворным, совершенно абсурдным.
— Вы случайно не знаете, могла ли Фей Эллисон иметь доступ к цианистому калию?
— Об этом как раз я и хотел вам рассказать, мистер Мейсон. Этим ядом пользуется мой садовник, не знаю точно, для каких целей. На днях, когда он водил мою невесту по саду.
— Да, да, — нетерпеливо проговорил Мейсон, видя, что Гроувер замялся, — продолжайте.
— Так вот, садовник в моем присутствии объяснял ей что-то об этом веществе. Он предупредил ее, чтобы она не притрагивалась к мешку с цианистым калием, и, помнится. Фей задала несколько вопросов о применении этого яда, но я не очень внимательно слушал их разговор. Цианистый калий используют, кажется, для опрыскивания растении.
— Кто еще присутствовал при этом разговоре?
— Только мы трое.
— Ваш садовник читал газеты?
Гроувер утвердительно кивнул.
— На него можно положится?
— Лично я доверил бы ему даже собственную жизнь. Он чрезвычайно нам предан — работает у нас лет двадцать.
— Как его зовут?
— Барни Шефф. Моя мать приняла большое участие в его судьбе, можно сказать, перевоспитала его.
— У него были неприятности?
— Да.
— Сидел в тюрьме?
— Совершенно верно.
— Д потом что?
— Потом вышел на свободу, моя мать предоставила ему эту работу, и с тех пор он безмерно предан нашей семье — У вас имеется оранжерея?
— Конечно.
— А вы досконально исследовали возможность выращивания орхидей?
— Нам нет нужды выращивать орхидеи, мы их покупаем и…
— Меня интересует, — повторил адвокат с прежней интонацией, медленно произнося слова, — досконально ли вы изучили возможность выращивания орхидей в вашей оранжерее?
— Я же вам ответил, что мы…
— Досконально ли вы изучили возможность выращивания орхидей? — снова произнес адвокат.
— Вы имеете в виду… А-а-а, вы хотите, чтобы я отослал Барни…
— Тщательно изучить возможность разведения орхидей.
Дейн Гроувер в течение нескольких секунд молча смотрел на Мейсона, затем резко поднялся с кресла и полез в карман со словами:
— Я принес немного денег и думаю, что вам они понадобятся.
Он небрежно бросил на стол конверт.
— А что по этому поводу думает ваша матушка? поинтересовался адвокат.
Гроувер облизнул пересохшие губы и сжал челюсти так, что его рот вытянулся в прямую линию.
— Мать, — наконец произнес он, — естественно, испытывает смятение. Однако я полагаю, что сейчас не время разбираться в ее чувствах. — С этими словами он вышел из кабинета.
Мейсон взял в руки оставленный Гроувером конверт — он был набит стодолларовыми банкнотами. Делла Стрит приблизилась к шефу, чтобы забрать деньги.
— Я настолько растрогалась, что совершенно забыла посчитать задаток, — сказала она. — Вот уж не думала, что могу так безнадежно впасть в сентиментальность! Сколько там, шеф?
— Предостаточно, — ответил Мейсон.
Делла Стрит пересчитывала деньги, когда на ее столе резко зазвонил телефон. Она сняла трубку и услышала голос Дрейка.
— Привет, Пол, — отозвалась она.
— Приветик, Делла, Перри у себя?
— У себя.
— Хорошо, — утомленным голосом продолжал Дрейк. Сообщаю о результатах проделанной работы. Передай Мейсону, что лейтенант Трэгг зацапал садовника работающего у Гроуверов — чудака по фамилии Шефф. Его задержали как важного свидетеля. Полицейские вне себя от радости, но я так и не смог узнать что же именно они раскопали. Прижав трубку к уху, Делла Стрит застыла у стола. — Алло, алло! закричал Дрейк. — Ты слышишь меня?
— Слышу. Я передам ему, — ответила Делла и повесила трубку.
— Он здесь, шеф, — сообщила она.
— Кто? — хмурясь, спросил Мейсон.
Секретарша засмеялась.
— Не надо хмуриться. Нашу контору сейчас может интересовать лишь один мужчина.
— Дейн Гроувер?
— Конечно.
— Каков он из себя?
— Высокий и, судя по внешности, чувствительный.
Волнистые темно-каштановые волосы, мечтательный взгляд, в нем есть что-то поэтическое. Разумеется, он ужасно переживает.
Секретарша вышла и через несколько мгновений ввела в кабинет Дейна Гроувера. Мейсон пожал гостю руку и пригласил его сесть. Гроувер с сомнением посмотрел на Деллу Стрит.
Адвокат улыбнулся.
— Эта женщина. Гроувер, моя правая рука. Она записывает мои мысли, а свои держит при себе.
— Боюсь показаться вам чересчур впечатлительным, заговорил Гроувер, — но я терпеть не могу снисходительности, нравоучений или соболезнований.
Мейсон кивнул головой.
— После того как вышли сегодняшние газеты, — продолжал посетитель, — мне всюду мерещатся все эти оттенки отношения ко мне.
Адвокат снова кивнул.
— Однако я пришел заверить вас, что не сдам своих позиций.
Услышав это. Мейсон немного задумался и посмотрел Гроуверу прямо в глаза.
— Как долго продержитесь?
— До самого конца.
— Невзирая на факты?
— Ваши факты говорят о том, что любимая мною женщина состояла в содержанках у Карвера Клементса. Значит это не факты, а ложь. Я, к вашему сведению, люблю Фей и не отступлюсь от нее, так ей и передайте. Вам остается лишь брать у меня деньги. Вы не должны останавливаться ни перед чем и располагать деньгами — всеми деньгами, которые могут вам понадобиться.
— Прекрасно, — ответил Мейсон, — хотя моральная поддержка прежде всего; теперь я могу сообщить Фей Эллисон о вашей верности. Кроме того, мне нужны некоторые факты.
— Какие?
— Например, сколько времени вы встречались с Фей Эллисон?
— Порядка трех-четырех месяцев. До этого я… Ну, вроде бы ухаживал за обеими девушками сразу.
— Вы имеете в виду Аниту Бонсал?
— Да. Сначала я познакомился с Анитой и некоторое время встречался с ней, затем с ними обеими, но позже стал тяготеть к Фей. Я думал, что встречаюсь с ней просто так, а на самом деле влюблялся в нее все сильнее и сильнее.
— А как Анита реагировала на это?
— Во всей этой истории никто бы не смог проявить больше благородства, чем Анита. Она обещала сделать для Фей все, что в ее силах.
— Могла ли Фей Эллисон сожительствовать с Карвером Клементсом?
— Физическая возможность у нее была, если вы это имеете в виду.
— Вы не каждый вечер с ней встречались?
— Не каждый.
— А что думает Анита?
— Она считает это обвинение просто смехотворным, совершенно абсурдным.
— Вы случайно не знаете, могла ли Фей Эллисон иметь доступ к цианистому калию?
— Об этом как раз я и хотел вам рассказать, мистер Мейсон. Этим ядом пользуется мой садовник, не знаю точно, для каких целей. На днях, когда он водил мою невесту по саду.
— Да, да, — нетерпеливо проговорил Мейсон, видя, что Гроувер замялся, — продолжайте.
— Так вот, садовник в моем присутствии объяснял ей что-то об этом веществе. Он предупредил ее, чтобы она не притрагивалась к мешку с цианистым калием, и, помнится. Фей задала несколько вопросов о применении этого яда, но я не очень внимательно слушал их разговор. Цианистый калий используют, кажется, для опрыскивания растении.
— Кто еще присутствовал при этом разговоре?
— Только мы трое.
— Ваш садовник читал газеты?
Гроувер утвердительно кивнул.
— На него можно положится?
— Лично я доверил бы ему даже собственную жизнь. Он чрезвычайно нам предан — работает у нас лет двадцать.
— Как его зовут?
— Барни Шефф. Моя мать приняла большое участие в его судьбе, можно сказать, перевоспитала его.
— У него были неприятности?
— Да.
— Сидел в тюрьме?
— Совершенно верно.
— Д потом что?
— Потом вышел на свободу, моя мать предоставила ему эту работу, и с тех пор он безмерно предан нашей семье — У вас имеется оранжерея?
— Конечно.
— А вы досконально исследовали возможность выращивания орхидей?
— Нам нет нужды выращивать орхидеи, мы их покупаем и…
— Меня интересует, — повторил адвокат с прежней интонацией, медленно произнося слова, — досконально ли вы изучили возможность выращивания орхидей в вашей оранжерее?
— Я же вам ответил, что мы…
— Досконально ли вы изучили возможность выращивания орхидей? — снова произнес адвокат.
— Вы имеете в виду… А-а-а, вы хотите, чтобы я отослал Барни…
— Тщательно изучить возможность разведения орхидей.
Дейн Гроувер в течение нескольких секунд молча смотрел на Мейсона, затем резко поднялся с кресла и полез в карман со словами:
— Я принес немного денег и думаю, что вам они понадобятся.
Он небрежно бросил на стол конверт.
— А что по этому поводу думает ваша матушка? поинтересовался адвокат.
Гроувер облизнул пересохшие губы и сжал челюсти так, что его рот вытянулся в прямую линию.
— Мать, — наконец произнес он, — естественно, испытывает смятение. Однако я полагаю, что сейчас не время разбираться в ее чувствах. — С этими словами он вышел из кабинета.
Мейсон взял в руки оставленный Гроувером конверт — он был набит стодолларовыми банкнотами. Делла Стрит приблизилась к шефу, чтобы забрать деньги.
— Я настолько растрогалась, что совершенно забыла посчитать задаток, — сказала она. — Вот уж не думала, что могу так безнадежно впасть в сентиментальность! Сколько там, шеф?
— Предостаточно, — ответил Мейсон.
Делла Стрит пересчитывала деньги, когда на ее столе резко зазвонил телефон. Она сняла трубку и услышала голос Дрейка.
— Привет, Пол, — отозвалась она.
— Приветик, Делла, Перри у себя?
— У себя.
— Хорошо, — утомленным голосом продолжал Дрейк. Сообщаю о результатах проделанной работы. Передай Мейсону, что лейтенант Трэгг зацапал садовника работающего у Гроуверов — чудака по фамилии Шефф. Его задержали как важного свидетеля. Полицейские вне себя от радости, но я так и не смог узнать что же именно они раскопали. Прижав трубку к уху, Делла Стрит застыла у стола. — Алло, алло! закричал Дрейк. — Ты слышишь меня?
— Слышу. Я передам ему, — ответила Делла и повесила трубку.
Глава 8
В десятом часу вечера Делла Стрит снова вошла в скоростной лифт, расписалась в журнале и мигом взлетела на этаж, где находилась адвокатская контора Перри Мейсона.
Сыскное агентство Дрейка размещалось рядом с адвокатской конторой. Оно было открыто круглые сутки и в этот поздний час сквозь продолговатую полоску матового стекла на его двери пробивался свет за этой простой ничем не примечательной дверью скрывался целый лабиринт помещении в котором даже ночью не прекращала кипеть работа.
Делла Стрит хотела было заглянуть к Полу Дрейку, но передумала и продолжила путь по скудно освещенному коридору, оглашая его торопливым стуком каблуков. За поворотом она увидела, что у Мейсона тоже горит свет. Делла отомкнула приемную и пройдя через нее, открыла дверь кабинета Мейсона.
— Хэлло, шеф, не могу ли я чем-нибудь помочь?
От неожиданности адвокат вздрогнул и, увидев ее, спросил.
— Что вы здесь делаете?
— Я подумала, что вы работаете и может быть нуждаетесь в моей помощи.
Он улыбнулся.
— Я не работаю, Делла. Я бегаю по кабинету в поисках выхода, как зверь в клетке.
— Обедали?
Он взглянул на свои наручные часы.
— Нет еще.
— А сколько сейчас времени? — поинтересовалась Делла.
Чтобы ответить ей, адвокату снова пришлось взглянуть на часы.
— Девять сорок.
Секретарша рассмеялась.
— Я знала, что когда вы в первый раз посмотрели на часы, то ничего не увидели. Будет вам шеф, пора поесть. Дело от вас не убежит.
— Лично я не очень в этом уверен, — усомнился Мейсон. Мне звонила сегодня Луиза Марло — она уже виделась с Дейном Гроувером и познакомилась с его матерью. Ей Гроувер тоже сказал, что не сдаст своих позиций. Откуда ему знать, как он поступит? Сейчас из тайных глубин души станут всплывать неведомые качества его характера. Друзья и родственники своим сочувствием непрестанно поворачивают нож в его душевной ране в каждом их взгляде ему мерещатся насмешки и немое осуждение. Откуда, черт побери, этот молодой человек может знать, как он в конце концов поступит? Сдаст он свои позиции или не сдаст — этого сейчас никто не может сказать!
— И все же, — возразила Делла Стрит, — нужно надеяться что он достойно выдержит это испытание.
— Вы говорите так чтобы прогнать пессимистические мысли, — сказал Мейсон. — Мне это знакомо — не раз приходилось разглагольствовать перед присяжными в подобном ключе. Но можно ли всерьез уповать на закалку души, на очистительную силу превратностей судьбы? Надеяться на то, что столкновение с реальностями жизни сгонит с него жирок обеспеченного самодовольства? Какая чепуха!
Секретарша слабо улыбнулась — Парень испытывает муки обреченного на смерть, продолжал Мейсон. — Подумать только! Женщина которую он любит в ночь накануне свадьбы неудачно пыталась вырваться из мерзких объятий мужчины, дававшего ей деньги и определенное чувство уверенности в жизни.
— Шеф вам непременно следует поесть.
Адвокат подошел к столу.
— Посмотрите на это, — сказал он. — Фотографии! Дрейк с жутким трудом раздобыл их — это копии снимков сделанных полицейскими экспертами. Видите тело на полу, стакан на столе, опрокинутый стул, до половины просмотренная газета на журнальном столике. Средней руки, заурядная квартирка, такая же грязновато-пошлая как и те гнусные делишки которыми в ней занимались. И среди этих фотографий я должен отыскать свидетельство невиновности женщины; я должен доказать не только ее непричастность к убийству, но и то что она неповинна в измене мужчине, которого любит.
Мейсон перешел к другой стороне стола взял лупу, прислоненную к пресс-папье, и принялся рассматривать фотографии.
— Черт возьми, Делла, — сказал он. — Я полагаю что нужное доказательство находится где-то здесь этот усеянный отпечатками пальцев Фей Эллисон стакан на столе, остатки виски на дне стакана и этот бесстыдный ярко-вишневый след поцелуя на лбу!
— Свидетельствующий о том, что рядом с Клементсом перед его кончиной находилась женщина.
— Необязательно. Это пятно помады — прекрасный отпечаток пары губ. На губах покойного следов помады не обнаружено. Кто угодно мог напомадить себе губы и когда яд начал действовать, припечатать их ко лбу Клементса, чтобы этой хитростью отвлечь от себя подозрения. Это мог быть и мужчина, знавший, что какая-то женщина имела обыкновение навещать Клементса в его квартире. Помада настолько явно указывает на женщину, что кажется мне подозрительной. Если бы я только знал с чего здесь начать, и если бы в моем распоряжении было побольше времени!
Секретарша подошла к столу. Прохладные кончики ее пальцев осторожно прикоснулись к векам адвоката.
— Перестаньте, — сказала она. — Пойдемте лучше поедим.
О деле можно поговорить и за обеденным столом.
— А вы разве не обедали?
Она улыбнулась и покачала головой.
— Я знала, что вы будете работать допоздна и если никто не придет вам на выручку чего доброго, прошагаете здесь из угла в угол до двух, а то и до трех ночи. Дрейку удалось что-нибудь разузнать?
Она собрала в стопку фотографии и накрыла их аккуратно сложенными листками рисовой бумаги, положив сверху пресс-папье.
— Идемте, шеф я умираю от голода Мейсон подошел к стенному шкафу. Делле пришлось привстать на цыпочки чтобы подать ему пальто. Адвокат взял шляпу, выключил свет и вместе с Деллой Стрит вышел в коридор.
В отдельном кабинете их излюбленного ресторана Мейсон отодвинул тарелки с остатками толстого бифштекса румяной картофельной соломки обжаренных и промасленных ломтиков французского батона и салата из помидоров, подлил себе кофе и сказал.
— Дрейк не очень-то много раскопал — всего лишь биографические сведения.
— Какие, например?
— Старая как мир, история — ответил Мейсон — Семейный раздор, супруги, не могущие прийти к соглашению. Жена Марлин Остин Клементс — по-видимому, вступила в брак, не устояв перед стремительным натиском Карвера Клементса, жаждавшего заполучить ее. Она не предусмотрела того, что свою стяжательскую, хищно-агрессивную хватку он не преминет использовать для приобретения других аппетитных объектов.
Марлин осталась практически одинокой. Такова цена, которую женщины платят, выходя за мужчин подобного сорта.
— Ну и что же дальше?
— А дальше, — продолжал Мейсон, — по прошествии определенного времени у Карвера Клементса обнаружились новые интересы. Черт побери, Делла, в этом деле имеется один факт, который хоть чем-то может нам помочь, один-единственный факт — у Клементса не оказалось ключа от квартиры. Помните ту четверку людей, которая встретилась нам в коридоре? Ведь попали же они каким-то образом в это здание! Не забудьте, что входная дверь была заперта на замок. Любой из жильцов мог отомкнуть им парадную дверь, нажав в своей квартире кнопку электромагнитного привода этого замка. Но если никто из жильцов не нажимал такую кнопку, значит, чтобы попасть в дом, посетители должны были иметь с собой ключ. Эти четверо очутились в доме. Каким образом? Независимо от того, что они сейчас говорят, один из них должен был иметь при себе ключ от входной двери дома.
— Пропавший ключ?
— Это мы как раз и должны выяснить.
— А что они сказали полиции?
— Этого я не знаю. Их показания строго засекречены.
Мне во что бы то ни стало нужно заполучить хотя бы одного из этой четверки для перекрестного допроса на суде. Тогда, по крайней мере, у нас появится хоть какая-то отправная точка.
— Значит, вы попытаетесь протолкнуть дело на предварительное слушание и будете строить защиту, не имея никаких фактов, свидетельствующих в нашу пользу?
— Примерно так.
— Возможно ли, что в сумочке Фей Эллисон мы с вами обнаружили тот самый ключ, который пропал у Карвера Клементса?
— Все может быть. В таком случае либо Фей Эллисон действительно сожительствовала с Клементсом, либо ключ ей подбросили. Но когда он был подброшен и кем? Я склонен полагать, что ключ Клементса находился при нем в момент его смерти. Но когда прибыла полиция, ключа уже не было. Это и есть тот по-настоящему значительный факт, от которого мы должны танцевать.
Делла Стрит с сомнением покачала головой.
— Боюсь, вам придется очень нелегко, но тут уж, видимо, ничего не поделаешь.
Мейсон закурил сигарету.
— Обычно я изо всех сил тяну время. Делла, но боюсь, что в данной ситуации время — наш враг. Поэтому нам ничего не остается, как войти в зал суда, изображая на лице несокрушимую уверенность в своих силах, и выудить из малюсенькой шляпки здоровенного кролика.
Секретарша улыбнулась.
— Но где же нам взять этого кролика, шеф?
— Вернемся в контору, — ответил адвокат, — будем изучать фотографии в поисках ключа к нашей загадке и… — Мейсон внезапно замолчал и сосредоточенно нахмурился.
— Над чем задумались, шеф?
— Я подумал вот о чем. На столе в квартире Клементса стоял стакан, в котором оставалось немного — на донышке виски с содовой, не более двух чайных ложек.
— Ну и что? — не поняла секретарша.
— А что происходит, когда вы пьете шотландское виски с содовой?
— Ну.. В стакане всегда остается немного виски.
Мейсон покачал головой, его глаза возбужденно блестели.
— На донышке остаются кубики льда, — уточнил он. Спустя некоторое время они тают, и в стакане образуется слой воды толщиной примерно в дюйм.
Секретарше передалось возбуждение адвоката.
— Выходит, льда в стакане женщины не было?
— Как не было его и в стакане Карвера Клементса, а между тем на столе находился термос доверху наполненный кубиками льда. Вставайте, Делла, нам пора возвращаться в контору и по-настоящему изучить наши фотографии.
Сыскное агентство Дрейка размещалось рядом с адвокатской конторой. Оно было открыто круглые сутки и в этот поздний час сквозь продолговатую полоску матового стекла на его двери пробивался свет за этой простой ничем не примечательной дверью скрывался целый лабиринт помещении в котором даже ночью не прекращала кипеть работа.
Делла Стрит хотела было заглянуть к Полу Дрейку, но передумала и продолжила путь по скудно освещенному коридору, оглашая его торопливым стуком каблуков. За поворотом она увидела, что у Мейсона тоже горит свет. Делла отомкнула приемную и пройдя через нее, открыла дверь кабинета Мейсона.
— Хэлло, шеф, не могу ли я чем-нибудь помочь?
От неожиданности адвокат вздрогнул и, увидев ее, спросил.
— Что вы здесь делаете?
— Я подумала, что вы работаете и может быть нуждаетесь в моей помощи.
Он улыбнулся.
— Я не работаю, Делла. Я бегаю по кабинету в поисках выхода, как зверь в клетке.
— Обедали?
Он взглянул на свои наручные часы.
— Нет еще.
— А сколько сейчас времени? — поинтересовалась Делла.
Чтобы ответить ей, адвокату снова пришлось взглянуть на часы.
— Девять сорок.
Секретарша рассмеялась.
— Я знала, что когда вы в первый раз посмотрели на часы, то ничего не увидели. Будет вам шеф, пора поесть. Дело от вас не убежит.
— Лично я не очень в этом уверен, — усомнился Мейсон. Мне звонила сегодня Луиза Марло — она уже виделась с Дейном Гроувером и познакомилась с его матерью. Ей Гроувер тоже сказал, что не сдаст своих позиций. Откуда ему знать, как он поступит? Сейчас из тайных глубин души станут всплывать неведомые качества его характера. Друзья и родственники своим сочувствием непрестанно поворачивают нож в его душевной ране в каждом их взгляде ему мерещатся насмешки и немое осуждение. Откуда, черт побери, этот молодой человек может знать, как он в конце концов поступит? Сдаст он свои позиции или не сдаст — этого сейчас никто не может сказать!
— И все же, — возразила Делла Стрит, — нужно надеяться что он достойно выдержит это испытание.
— Вы говорите так чтобы прогнать пессимистические мысли, — сказал Мейсон. — Мне это знакомо — не раз приходилось разглагольствовать перед присяжными в подобном ключе. Но можно ли всерьез уповать на закалку души, на очистительную силу превратностей судьбы? Надеяться на то, что столкновение с реальностями жизни сгонит с него жирок обеспеченного самодовольства? Какая чепуха!
Секретарша слабо улыбнулась — Парень испытывает муки обреченного на смерть, продолжал Мейсон. — Подумать только! Женщина которую он любит в ночь накануне свадьбы неудачно пыталась вырваться из мерзких объятий мужчины, дававшего ей деньги и определенное чувство уверенности в жизни.
— Шеф вам непременно следует поесть.
Адвокат подошел к столу.
— Посмотрите на это, — сказал он. — Фотографии! Дрейк с жутким трудом раздобыл их — это копии снимков сделанных полицейскими экспертами. Видите тело на полу, стакан на столе, опрокинутый стул, до половины просмотренная газета на журнальном столике. Средней руки, заурядная квартирка, такая же грязновато-пошлая как и те гнусные делишки которыми в ней занимались. И среди этих фотографий я должен отыскать свидетельство невиновности женщины; я должен доказать не только ее непричастность к убийству, но и то что она неповинна в измене мужчине, которого любит.
Мейсон перешел к другой стороне стола взял лупу, прислоненную к пресс-папье, и принялся рассматривать фотографии.
— Черт возьми, Делла, — сказал он. — Я полагаю что нужное доказательство находится где-то здесь этот усеянный отпечатками пальцев Фей Эллисон стакан на столе, остатки виски на дне стакана и этот бесстыдный ярко-вишневый след поцелуя на лбу!
— Свидетельствующий о том, что рядом с Клементсом перед его кончиной находилась женщина.
— Необязательно. Это пятно помады — прекрасный отпечаток пары губ. На губах покойного следов помады не обнаружено. Кто угодно мог напомадить себе губы и когда яд начал действовать, припечатать их ко лбу Клементса, чтобы этой хитростью отвлечь от себя подозрения. Это мог быть и мужчина, знавший, что какая-то женщина имела обыкновение навещать Клементса в его квартире. Помада настолько явно указывает на женщину, что кажется мне подозрительной. Если бы я только знал с чего здесь начать, и если бы в моем распоряжении было побольше времени!
Секретарша подошла к столу. Прохладные кончики ее пальцев осторожно прикоснулись к векам адвоката.
— Перестаньте, — сказала она. — Пойдемте лучше поедим.
О деле можно поговорить и за обеденным столом.
— А вы разве не обедали?
Она улыбнулась и покачала головой.
— Я знала, что вы будете работать допоздна и если никто не придет вам на выручку чего доброго, прошагаете здесь из угла в угол до двух, а то и до трех ночи. Дрейку удалось что-нибудь разузнать?
Она собрала в стопку фотографии и накрыла их аккуратно сложенными листками рисовой бумаги, положив сверху пресс-папье.
— Идемте, шеф я умираю от голода Мейсон подошел к стенному шкафу. Делле пришлось привстать на цыпочки чтобы подать ему пальто. Адвокат взял шляпу, выключил свет и вместе с Деллой Стрит вышел в коридор.
В отдельном кабинете их излюбленного ресторана Мейсон отодвинул тарелки с остатками толстого бифштекса румяной картофельной соломки обжаренных и промасленных ломтиков французского батона и салата из помидоров, подлил себе кофе и сказал.
— Дрейк не очень-то много раскопал — всего лишь биографические сведения.
— Какие, например?
— Старая как мир, история — ответил Мейсон — Семейный раздор, супруги, не могущие прийти к соглашению. Жена Марлин Остин Клементс — по-видимому, вступила в брак, не устояв перед стремительным натиском Карвера Клементса, жаждавшего заполучить ее. Она не предусмотрела того, что свою стяжательскую, хищно-агрессивную хватку он не преминет использовать для приобретения других аппетитных объектов.
Марлин осталась практически одинокой. Такова цена, которую женщины платят, выходя за мужчин подобного сорта.
— Ну и что же дальше?
— А дальше, — продолжал Мейсон, — по прошествии определенного времени у Карвера Клементса обнаружились новые интересы. Черт побери, Делла, в этом деле имеется один факт, который хоть чем-то может нам помочь, один-единственный факт — у Клементса не оказалось ключа от квартиры. Помните ту четверку людей, которая встретилась нам в коридоре? Ведь попали же они каким-то образом в это здание! Не забудьте, что входная дверь была заперта на замок. Любой из жильцов мог отомкнуть им парадную дверь, нажав в своей квартире кнопку электромагнитного привода этого замка. Но если никто из жильцов не нажимал такую кнопку, значит, чтобы попасть в дом, посетители должны были иметь с собой ключ. Эти четверо очутились в доме. Каким образом? Независимо от того, что они сейчас говорят, один из них должен был иметь при себе ключ от входной двери дома.
— Пропавший ключ?
— Это мы как раз и должны выяснить.
— А что они сказали полиции?
— Этого я не знаю. Их показания строго засекречены.
Мне во что бы то ни стало нужно заполучить хотя бы одного из этой четверки для перекрестного допроса на суде. Тогда, по крайней мере, у нас появится хоть какая-то отправная точка.
— Значит, вы попытаетесь протолкнуть дело на предварительное слушание и будете строить защиту, не имея никаких фактов, свидетельствующих в нашу пользу?
— Примерно так.
— Возможно ли, что в сумочке Фей Эллисон мы с вами обнаружили тот самый ключ, который пропал у Карвера Клементса?
— Все может быть. В таком случае либо Фей Эллисон действительно сожительствовала с Клементсом, либо ключ ей подбросили. Но когда он был подброшен и кем? Я склонен полагать, что ключ Клементса находился при нем в момент его смерти. Но когда прибыла полиция, ключа уже не было. Это и есть тот по-настоящему значительный факт, от которого мы должны танцевать.
Делла Стрит с сомнением покачала головой.
— Боюсь, вам придется очень нелегко, но тут уж, видимо, ничего не поделаешь.
Мейсон закурил сигарету.
— Обычно я изо всех сил тяну время. Делла, но боюсь, что в данной ситуации время — наш враг. Поэтому нам ничего не остается, как войти в зал суда, изображая на лице несокрушимую уверенность в своих силах, и выудить из малюсенькой шляпки здоровенного кролика.
Секретарша улыбнулась.
— Но где же нам взять этого кролика, шеф?
— Вернемся в контору, — ответил адвокат, — будем изучать фотографии в поисках ключа к нашей загадке и… — Мейсон внезапно замолчал и сосредоточенно нахмурился.
— Над чем задумались, шеф?
— Я подумал вот о чем. На столе в квартире Клементса стоял стакан, в котором оставалось немного — на донышке виски с содовой, не более двух чайных ложек.
— Ну и что? — не поняла секретарша.
— А что происходит, когда вы пьете шотландское виски с содовой?
— Ну.. В стакане всегда остается немного виски.
Мейсон покачал головой, его глаза возбужденно блестели.
— На донышке остаются кубики льда, — уточнил он. Спустя некоторое время они тают, и в стакане образуется слой воды толщиной примерно в дюйм.
Секретарше передалось возбуждение адвоката.
— Выходит, льда в стакане женщины не было?
— Как не было его и в стакане Карвера Клементса, а между тем на столе находился термос доверху наполненный кубиками льда. Вставайте, Делла, нам пора возвращаться в контору и по-настоящему изучить наши фотографии.
Глава 9
Судья Рэндолф Джордан, занял свое место и постучал молотком, призывая присутствующих к тишине.
— Слушается дело по обвинению Фей Эллисон, — объявил он.
— Мы готовы к защите, — отозвался Мейсон.
— Готовы к обвинению, — доложил уполномоченный окружного прокурора Стюарт Линн считавшийся одним из лучших обвинителей.
Это был крайне осмотрительный человек с худощавым лицом и суровым взглядом. Он обладал расчетливым интеллектом бухгалтера, энциклопедическими познаниями в области юриспруденции и бездушной жестокостью стального капкана.
Линн прекрасно знал о феноменальной находчивости своего противника и относился к Мейсону с осторожностью боксера, выступающего на ринге против чемпиона в тяжелом весе.
— Вызовите доктора Чарлза Кина, — попросил он. Доктор Кин представился как врач и хирург являющийся опытным патологоанатомом и специалистом по судебно-медицинским аутопсиям, в частности насильственно умерщвленных людей.
— Десятого числа сего месяца вы имели возможность осматривать труп в квартире 702 дома, носящего название «Мандрагора»?
— Да имел.
— В какое время суток?
— Примерно в два часа ночи.
— Что вы обнаружили?
— Тело мужчины приблизительно пятидесяти лет от роду, совершенно лысого, но в остальных отношениях весьма хорошо сохранившегося для своего возраста. Тело располагалось на полу, при этом голова была обращена к входной двери, а ноги — внутрь квартиры, левая рука оказалась согнутой и находилась под корпусом, а правая была выброшена вперед.
Смерть наступила в промежутке между семью и девятью часами вечера. Затрудняюсь более точно определить время, но она наступила именно в указанный период.
— И вы определили причину смерти?
— Я сделал это позже, а не в ходе первоначального осмотра.
— Что же послужило причиной смерти?
— Отравление, вызванное приемом внутрь цианида калия.
— Вы заметили что-либо необычное во внешнем облике умершего?
— Вы имеете в виду пятно губной помады?
— Именно его.
— На верхней части лба умершего имелось красное пятно нанесенное сильно напомаженными губами, которые были прижаты ко лбу в несколько сморщенном виде.
— Вы хотите сказать, что кожа лба была наморщена?
— Нет, — улыбнувшись, возразил доктор Кин. — Я хочу сказать, что сморщены были сложенные для поцелуя губы, как если бы какая-нибудь женщина прикоснулась ртом ко лбу покойного для последнего поцелуя. Губная помада находилась на верхней части лба, где кожа черепа не имеет складок или морщин.
— Задавайте вопросы, — предложил Мейсону Линн.
— У защиты нет вопросов, — ответил адвокат.
— Вызовите Бенджамина Харлана, — попросил Линн.
Место для дачи свидетельских показании занял толстый неуклюжий гигант с добродушной улыбкой на лице и быстро представился как эксперт по дактилоскопии с почти двадцатилетним стажем работы.
Хорошо продуманными, ловко сформулированными вопросами Линн заставил его рассказать о событиях интересующей суд ночи — об осмотре тела, о поисках латентных следов пальцев в квартире об отсутствии следов на стакане, который обвинение назвало «орудием убийства» и о том, как на стоявшем на столе стакане названном «орудием завлечения», на зубной щетке тюбике зубной пасты и некоторых других предметах были найдены латентные следы пальцев полностью идентичные отпечаткам, взятым у обвиняемой Фей Эллисон.
Затем Харлан опознал все сделанные полицией снимки, показывающие положение тела в момент его обнаружения, обстановку квартиры, стол, опрокинутый стул, «орудие убийства» на полу, «орудие завлечения» на столе, бесспорно, носящее свежие следы пальцев Фей Эллисон бутылку виски, сифон с содовой и наполненный кубиками льда термос.
— Можете задавать вопросы свидетелю — с торжествующим выражением на лице разрешил Мейсону Линн.
— У вас почти двадцатилетний стаж работы в области дактилоскопической экспертизы мистер Харлан — обратился адвокат к эксперту.
— Совершенно верно.
— И вы являетесь специалистом по идентификации?
— Да, сэр.
— Вы слышали показание доктора Кина относительно пятна помады?
— Конечно сэр.
— На фотографии, которую я передаю вам, видно именно это пятно?
— Да, сэр. Кроме того, у меня имеется фотография, на которой это пятно снято крупным планом. Я самолично сделал снимок особой камерой, используемой мною для подобных съемок. У меня с собой есть экземпляр фотографии, если это вас интересует.
— Очень интересует, — ответил Мейсон. — Вы можете предъявить его?
Харлан достал из портфеля фотографию, изображение отпечатка губ на лбу мертвеца оказалось очень четким, были видны мельчайшие детали.
— Каков масштаб изображения? — поинтересовался адвокат.
— Один к одному, — пояснил Харлан. — Я рассчитал шкалу расстояний, с помощью которой могу получать изображение точно в натуральную величину.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — Мне хотелось бы приобщить этот снимок к делу в качестве вещественного доказательства.
— Не имею возражений, — откликнулся Линн.
— Скажите, ведь правда, что мелкие линии, изображенные на этом снимке, в такой же степени индивидуальны, как петли в завихрениях дактилоскопического рисунка?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Я хочу обратить внимание вот на какой момент: экспертам в области дактилоскопии хорошо известно что мелкие морщинки, образующиеся на губах человека, являются столь же индивидуальными, отличительными признаками, как и папиллярные линии пальцевого отпечатка.
— Ну, положим, это не общеизвестная истина.
— Но все-таки истина?
— Да, сэр, это факт.
— Таким образом, измерив расстояние между мелкими линиями на фотографии, которые соответствуют морщинам на кожном покрове губ, можно с такой же достоверностью определить принадлежность этого следа помады, как и опознать человека по оставленному им отпечатку пальца?
— Да, сэр.
— Вы только что заявили, что у обвиняемой сняты отпечатки пальцев, которые вы сравнили с отпечатками, обнаруженными на стакане.
— Точно так, сэр.
— А вы не пытались взять отпечаток ее губ и сравнить его с отпечатком на лбу покойного?
— Нет, сэр, — ответил Харлан, смущенно ерзая на скамье.
— Могу я спросить, почему?
— Ну, во-первых, мистер Мейсон, тот факт, что линии морщинок на губах сугубо индивидуальны, не является общеизвестным…
— Но вам-то он известен?
— Конечно, сэр.
— И наиболее квалифицированные представители вашей профессии знают о нем?
— Разумеется, сэр.
— Так почему же вы не взяли отпечаток губ у моей подзащитной?
Харлан опять беспокойно заерзал, скрестил ноги и несколько беспомощно посмотрел в сторону обвинителя.
Перехватив этот взгляд, Линн мгновенно отреагировал:
— Прошу суд обратить внимание на то, что так нельзя вести перекрестный допрос свидетеля. Интересующие защиту технические подробности выходят за рамки вопросов, интересующих суд. Я возражаю против последнего вопроса защиты на том основании, что он является несущественным, неуместным и неприемлемым, а посему недопустимым при перекрестном допросе.
— Возражение отклоняется, — раздраженно изрек судья Джордан. — Свидетель, отвечайте на вопрос защиты!
Харлан откашлялся.
— Признаться, — ответил он, — я просто не додумался до этого.
— Додумайтесь теперь. — Мейсон сделал рукой приглашающий жест. — Чего мешкать, снимите отпечаток прямо здесь, в зале. Мисс Эллисон, не жалейте помады. Давайте сравним ваши губки с отпечатком на лбу.
— С разрешения суда хочу отметить, — скучающим тоном заговорил обвинитель, — что это вряд ли можно назвать перекрестным допросом. Я понимаю, что мистер Мейсон хочет сделать Харлана своим свидетелем и просит провести этот эксперимент для защиты обвиняемой, но какой же это перекрестный допрос?
— Это можно рассматривать как перекрестный допрос для выяснения компетентности Харлана как эксперта, — постановил судья Джордан.
— Не слишком ли много внимания уделяется формально-юридической стороне дела? — с легким сарказмом заметил Линн.
— Ваше возражение как раз и было формально-юридической придиркой, — резко парировал судья Джордан. — Поэтому оно и отклонено, а мое решение остается в силе. Снимайте отпечаток, мистер Харлан.
Дрожащей рукой Фей Эллисон густо напомадила губы.
Затем, смотрясь в маленькое зеркальце, она кончиком мизинца разгладила помаду.
— Ну что же, — обратился Мейсон к Харлану, — снимайте отпечаток.
Эксперт достал из портфеля лист белой бумаги, подошел к сидящей рядом с Мейсоном обвиняемой, прижал к ее рту бумажный лист, получил отпечаток губ и тут же принялся рассматривать его.
— Проведите сравнение и доложите суду ваши выводы, сказал ему Мейсон.
— Разумеется, я не располагаю сейчас техническими средствами для проведения микроскопического исследования, но даже на основании поверхностного сравнения линий можно сказать, что отпечаток на лбу покойного оставлен не губами обвиняемой, — сообщил Харлан.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня больше нет вопросов.
— Слушается дело по обвинению Фей Эллисон, — объявил он.
— Мы готовы к защите, — отозвался Мейсон.
— Готовы к обвинению, — доложил уполномоченный окружного прокурора Стюарт Линн считавшийся одним из лучших обвинителей.
Это был крайне осмотрительный человек с худощавым лицом и суровым взглядом. Он обладал расчетливым интеллектом бухгалтера, энциклопедическими познаниями в области юриспруденции и бездушной жестокостью стального капкана.
Линн прекрасно знал о феноменальной находчивости своего противника и относился к Мейсону с осторожностью боксера, выступающего на ринге против чемпиона в тяжелом весе.
— Вызовите доктора Чарлза Кина, — попросил он. Доктор Кин представился как врач и хирург являющийся опытным патологоанатомом и специалистом по судебно-медицинским аутопсиям, в частности насильственно умерщвленных людей.
— Десятого числа сего месяца вы имели возможность осматривать труп в квартире 702 дома, носящего название «Мандрагора»?
— Да имел.
— В какое время суток?
— Примерно в два часа ночи.
— Что вы обнаружили?
— Тело мужчины приблизительно пятидесяти лет от роду, совершенно лысого, но в остальных отношениях весьма хорошо сохранившегося для своего возраста. Тело располагалось на полу, при этом голова была обращена к входной двери, а ноги — внутрь квартиры, левая рука оказалась согнутой и находилась под корпусом, а правая была выброшена вперед.
Смерть наступила в промежутке между семью и девятью часами вечера. Затрудняюсь более точно определить время, но она наступила именно в указанный период.
— И вы определили причину смерти?
— Я сделал это позже, а не в ходе первоначального осмотра.
— Что же послужило причиной смерти?
— Отравление, вызванное приемом внутрь цианида калия.
— Вы заметили что-либо необычное во внешнем облике умершего?
— Вы имеете в виду пятно губной помады?
— Именно его.
— На верхней части лба умершего имелось красное пятно нанесенное сильно напомаженными губами, которые были прижаты ко лбу в несколько сморщенном виде.
— Вы хотите сказать, что кожа лба была наморщена?
— Нет, — улыбнувшись, возразил доктор Кин. — Я хочу сказать, что сморщены были сложенные для поцелуя губы, как если бы какая-нибудь женщина прикоснулась ртом ко лбу покойного для последнего поцелуя. Губная помада находилась на верхней части лба, где кожа черепа не имеет складок или морщин.
— Задавайте вопросы, — предложил Мейсону Линн.
— У защиты нет вопросов, — ответил адвокат.
— Вызовите Бенджамина Харлана, — попросил Линн.
Место для дачи свидетельских показании занял толстый неуклюжий гигант с добродушной улыбкой на лице и быстро представился как эксперт по дактилоскопии с почти двадцатилетним стажем работы.
Хорошо продуманными, ловко сформулированными вопросами Линн заставил его рассказать о событиях интересующей суд ночи — об осмотре тела, о поисках латентных следов пальцев в квартире об отсутствии следов на стакане, который обвинение назвало «орудием убийства» и о том, как на стоявшем на столе стакане названном «орудием завлечения», на зубной щетке тюбике зубной пасты и некоторых других предметах были найдены латентные следы пальцев полностью идентичные отпечаткам, взятым у обвиняемой Фей Эллисон.
Затем Харлан опознал все сделанные полицией снимки, показывающие положение тела в момент его обнаружения, обстановку квартиры, стол, опрокинутый стул, «орудие убийства» на полу, «орудие завлечения» на столе, бесспорно, носящее свежие следы пальцев Фей Эллисон бутылку виски, сифон с содовой и наполненный кубиками льда термос.
— Можете задавать вопросы свидетелю — с торжествующим выражением на лице разрешил Мейсону Линн.
— У вас почти двадцатилетний стаж работы в области дактилоскопической экспертизы мистер Харлан — обратился адвокат к эксперту.
— Совершенно верно.
— И вы являетесь специалистом по идентификации?
— Да, сэр.
— Вы слышали показание доктора Кина относительно пятна помады?
— Конечно сэр.
— На фотографии, которую я передаю вам, видно именно это пятно?
— Да, сэр. Кроме того, у меня имеется фотография, на которой это пятно снято крупным планом. Я самолично сделал снимок особой камерой, используемой мною для подобных съемок. У меня с собой есть экземпляр фотографии, если это вас интересует.
— Очень интересует, — ответил Мейсон. — Вы можете предъявить его?
Харлан достал из портфеля фотографию, изображение отпечатка губ на лбу мертвеца оказалось очень четким, были видны мельчайшие детали.
— Каков масштаб изображения? — поинтересовался адвокат.
— Один к одному, — пояснил Харлан. — Я рассчитал шкалу расстояний, с помощью которой могу получать изображение точно в натуральную величину.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — Мне хотелось бы приобщить этот снимок к делу в качестве вещественного доказательства.
— Не имею возражений, — откликнулся Линн.
— Скажите, ведь правда, что мелкие линии, изображенные на этом снимке, в такой же степени индивидуальны, как петли в завихрениях дактилоскопического рисунка?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Я хочу обратить внимание вот на какой момент: экспертам в области дактилоскопии хорошо известно что мелкие морщинки, образующиеся на губах человека, являются столь же индивидуальными, отличительными признаками, как и папиллярные линии пальцевого отпечатка.
— Ну, положим, это не общеизвестная истина.
— Но все-таки истина?
— Да, сэр, это факт.
— Таким образом, измерив расстояние между мелкими линиями на фотографии, которые соответствуют морщинам на кожном покрове губ, можно с такой же достоверностью определить принадлежность этого следа помады, как и опознать человека по оставленному им отпечатку пальца?
— Да, сэр.
— Вы только что заявили, что у обвиняемой сняты отпечатки пальцев, которые вы сравнили с отпечатками, обнаруженными на стакане.
— Точно так, сэр.
— А вы не пытались взять отпечаток ее губ и сравнить его с отпечатком на лбу покойного?
— Нет, сэр, — ответил Харлан, смущенно ерзая на скамье.
— Могу я спросить, почему?
— Ну, во-первых, мистер Мейсон, тот факт, что линии морщинок на губах сугубо индивидуальны, не является общеизвестным…
— Но вам-то он известен?
— Конечно, сэр.
— И наиболее квалифицированные представители вашей профессии знают о нем?
— Разумеется, сэр.
— Так почему же вы не взяли отпечаток губ у моей подзащитной?
Харлан опять беспокойно заерзал, скрестил ноги и несколько беспомощно посмотрел в сторону обвинителя.
Перехватив этот взгляд, Линн мгновенно отреагировал:
— Прошу суд обратить внимание на то, что так нельзя вести перекрестный допрос свидетеля. Интересующие защиту технические подробности выходят за рамки вопросов, интересующих суд. Я возражаю против последнего вопроса защиты на том основании, что он является несущественным, неуместным и неприемлемым, а посему недопустимым при перекрестном допросе.
— Возражение отклоняется, — раздраженно изрек судья Джордан. — Свидетель, отвечайте на вопрос защиты!
Харлан откашлялся.
— Признаться, — ответил он, — я просто не додумался до этого.
— Додумайтесь теперь. — Мейсон сделал рукой приглашающий жест. — Чего мешкать, снимите отпечаток прямо здесь, в зале. Мисс Эллисон, не жалейте помады. Давайте сравним ваши губки с отпечатком на лбу.
— С разрешения суда хочу отметить, — скучающим тоном заговорил обвинитель, — что это вряд ли можно назвать перекрестным допросом. Я понимаю, что мистер Мейсон хочет сделать Харлана своим свидетелем и просит провести этот эксперимент для защиты обвиняемой, но какой же это перекрестный допрос?
— Это можно рассматривать как перекрестный допрос для выяснения компетентности Харлана как эксперта, — постановил судья Джордан.
— Не слишком ли много внимания уделяется формально-юридической стороне дела? — с легким сарказмом заметил Линн.
— Ваше возражение как раз и было формально-юридической придиркой, — резко парировал судья Джордан. — Поэтому оно и отклонено, а мое решение остается в силе. Снимайте отпечаток, мистер Харлан.
Дрожащей рукой Фей Эллисон густо напомадила губы.
Затем, смотрясь в маленькое зеркальце, она кончиком мизинца разгладила помаду.
— Ну что же, — обратился Мейсон к Харлану, — снимайте отпечаток.
Эксперт достал из портфеля лист белой бумаги, подошел к сидящей рядом с Мейсоном обвиняемой, прижал к ее рту бумажный лист, получил отпечаток губ и тут же принялся рассматривать его.
— Проведите сравнение и доложите суду ваши выводы, сказал ему Мейсон.
— Разумеется, я не располагаю сейчас техническими средствами для проведения микроскопического исследования, но даже на основании поверхностного сравнения линий можно сказать, что отпечаток на лбу покойного оставлен не губами обвиняемой, — сообщил Харлан.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня больше нет вопросов.