Гарднер Эрл Стенли. Отведи удар

   Берта Кул посмотрела на меня с явным одобрением.
   — Хороший ход, Дональд, — сказала она. — Ты головастый малый.
   Немного помолчав, она добавила:
   — Правда, клиент просил нас заниматься только миссис Линтиг.
   — После того как мы найдем миссис Линтиг, никто не спросит, как мы ее искали. Мне нужно на расходы пятьдесят баксов.
   — Конечно, деньги тебе понадобятся. Держи. Но постарайся, чтобы эти были последними. Ты думаешь, он знает, где его жена?
   — Доктор Линтиг, — сказал я, — отдал ей все. Похоже, он тайно дал ей согласие на передачу собственности. — Я пересчитал деньги и положил в карман.
   — И что из этого следует?
   — Если он собирался все ей отдать, то вполне мог бы остаться в Оуквью, где у него была солидная практика. Никакой суд не забрал бы у него больше, чем он сам ей отдал. Он хотел уехать. И если действительно существовало тайное решение о передаче собственности, он, конечно, знает, где ее искать.
   Берта Кул прищурилась.
   — В этом что-то есть, — задумчиво проговорила она.
   — Вы знаете номер телефона Смита?
   — Да.
   — Ну, так позвоните ему и… — Я осекся, и Берта Кул спросила:
   — В чем дело, Дональд?
   — Давайте не сообщать Смиту о том, что сейчас предпримем. Будем искать миссис Линтиг, как найдем нужным. Я могу зайти к Эвелин Харрис как представитель железнодорожной компании для улаживания ее жалобы. Заплачу ей семьдесят пять долларов за поврежденный чемодан и возьму расписку. А потом вернусь и начну возмущаться, что она дала расписку на вымышленное имя. Это хорошая возможность прощупать ее.
   — Господи, Дональд. — Глаза Берты Кул широко раскрылись. — Ты думаешь, наше агентство настолько богато? Мы должны тратиться на улаживание претензий к железнодорожной компании?
   — Вы можете списать эти деньги как накладные расходы, — ответил я.
   — Не будь ребенком, Дональд. Будет еще много других расходов. Чем больше мы заплатим другим, тем меньше останется Берте.
   — Если мы пойдем по давно остывшему следу, это обойдется подороже, чем семьдесят пять долларов.
   — Это отпадает, — покачала головой Берта Кул. — Придумай что-нибудь другое.
   — Ладно, я попробую. — Я взял свою шляпу.
   Когда я уже взялся за дверную ручку, Берта снова окликнула меня.
   — И берись за работу, Дональд. Не жди, пока появятся новые идеи.
   — Я уже кое-что начал. Поместил объявление в газете «Блейд» с просьбой дать информацию о миссис Джеймс Линтиг или о ее наследниках, из которого можно заключить, что кто-то умер и оставил ей наследство.
   — Сколько это стоило? — спросила Берта.
   — Пять долларов.
   Берта посмотрела на меня из-за поднимающейся спиралью струйки сигаретного дыма.
   — Это чертовски много.
   Я открыл дверь, небрежно бросив:
   — Наверное, оно того стоило, — и закрыл за собой дверь прежде, чем она успела ответить.
   На машине агентства я подъехал к дому Эвелин Харрис. Передо мной стоял обшарпанный трехэтажный многоквартирный дом. Рядом с почтовыми ящиками висел список жильцов и находились кнопки вызова. Эвелин Харрис была в 309-й квартире, и я нажал кнопку. Только после третьего звонка раздался сигнал зуммера и щелкнул замок. Я толкнул дверь и вошел в дом.
   В мрачном темном коридоре стоял отвратительный запах. Слева на двери я разглядел надпись: «Управляющий». Посредине коридора тусклая электрическая лампочка освещала дверь лифта. Я поднялся на третий этаж и нашел квартиру 309.
   Эвелин Харрис стояла в дверях, вглядываясь в полумрак коридора опухшими со сна глазами. Она не выглядела ни робкой, ни невинной.
   — Что вам нужно? — спросила она скрипучим голосом.
   — Я представитель железнодорожной компании. Пришел уладить вопрос о вашем чемодане.
   — О Господи! — проскрипела она. — Зачем было приходить в такую рань? Неужели непонятно, что девушке, которая работает ночами, тоже нужно когда-то поспать.
   — Извините, — сказал я, ожидая, что Эвелин пригласит меня войти.
   Она продолжала стоять в дверях. Через ее плечо я увидел в комнате раскладушку, на которой лежала подушка в мятой наволочке и такое же мятое покрывало.
   — Мне нужен от вас только чек. — Она смотрела на меня враждебно и недоверчиво, и на лице ее была написана жадность.
   Эвелин была блондинкой и, кажется, натуральной — я не видел и намека на темную линию у корней волос. На ней была мятая оранжевая пижама, поверх которой она набросила халат, небрежно придерживая его на груди левой рукой. Судя по коже на руке, ей было уже под восемьдесят. Глядя на ухоженное лицо, ей можно было дать двадцать два. Оценить фигуру было трудно, но, судя по позе, она была молодая и гибкая.
   — Ну ладно, — сказала наконец Эвелин, — проходите.
   Я вошел в комнату. Она поправила одеяло и уселась на край раскладушки.
   — Стул возьмите вон там, в углу. Приходится убирать его, когда ставлю раскладушку. Что вы хотите?
   — Я хотел бы уточнить некоторые подробности по вашей жалобе.
   — Я уже рассказала вам все подробности, — раздраженно ответила она. — Я должна была запросить две сотни долларов. Потом вы оценили мой реальный ущерб в семьдесят пять долларов. Если вы опять хотите меня надуть, не тратьте зря свое и мое время. И никогда не звоните мне раньше трех часов дня.
   — Извините, — сказал я.
   На полочке у изголовья лежала пачка сигарет и пепельница. Эвелин достала сигарету и закурила.
   — Продолжайте. — Она глубоко затянулась. Я достал свои сигареты и тоже закурил.
   — Я думаю, что управление удовлетворит вашу жалобу после того, как мы с вами уточним пару вопросов.
   — Это уже лучше, — проворчала она. — Какие у вас вопросы? Чемодан стоит в подвале, если вам нужно на него посмотреть. Один из его углов раздавлен. Отколовшиеся щепки изорвали мои колготки и одно из платьев.
   — А у вас сохранились платье и колготки? — спросил я.
   — Нет. — Она отвела взгляд.
   — Судя по нашим записям, — продолжал я, — вы жили в Оуквью под именем Эвелин Делл.
   Она выдернула изо рта сигарету и с негодованием уставилась на меня.
   — Ну ты и ищейка! Не удивительно, что тебе глаз подбили! Какое вам дело, под каким я именем там жила? Чемодан-то вы помяли!
   — Железнодорожная компания, когда выплачивает такого рода возмещение, должна иметь надежное подтверждение.
   — Ладно, я дам вам расписку. Если хотите, могу расписаться Эвелин Делл. Меня зовут Эвелин Делл Харрис. Я могу подписать и Эвелин Рузвельт, если это поможет.
   — Здесь вы живете под фамилией Харрис?
   — Ну конечно. Эвелин Делл — это моя девичья фамилия. А Харрис — фамилия мужа.
   — Если вы замужем, мужу придется подписаться вместе с вами.
   — Еще чего! Я уже три года не видела Билла Харриса.
   — Развелись? — спросил я.
   — Да, — ответила она после небольшого колебания.
   — Видите ли, — объяснил я, — если железнодорожная компания платит возмещение и берет расписку, там обязательно должна быть подпись владельца имущества. А без подписи обязательство считается невыполненным.
   — Вы хотите сказать, что мне не принадлежит мой собственный чемодан?
   — Начальник отдела жалоб очень пунктуален, миссис Харрис, — начал я. — Он требует…
   — Мисс Харрис, — перебила она.
   — Хорошо, мисс Харрис. Начальник отдела жалоб всегда придирается к мелочам. Он послал меня выяснить, почему вы поехали в Оуквью под именем Эвелин Делл вместо Эвелин Харрис.
   — Передайте ему мои поздравления, — угрюмо сказала она. — И пусть он удавится.
   Я вспомнил выражение жадности в ее глазах, когда она стояла в коридоре.
   — Ну что же. — Я встал со стула. — Так я ему и передам. Извините, что побеспокоил. Я не знал, что вы работаете по ночам.
   Я двинулся к двери и уже выходил в коридор, когда сзади снова раздался ее голос:
   — Подождите минуту. Вернитесь и сядьте.
   Я стряхнул пепел с сигареты в пепельницу и снова сел.
   — Вы говорили, что пытаетесь протолкнуть решение о моей компенсации?
   — Правильно.
   — Но вы же работаете на железнодорожную компанию.
   — Мы хотим, чтобы эта жалоба не висела на нашем отделе. Конечно, если мы не сможем разобраться, придется передать ваше дело в юридический отдел — пусть они занимаются с вами.
   — Мне не хотелось бы доводить дело до суда.
   — Нам тоже.
   — Я ездила в Оуквью по делам, — сказала она. — Это мое дело, к вам оно не имеет никакого отношения.
   — Нас не интересуют ваши дела. Мы хотим только знать, почему вы использовали чужое имя.
   — Оно совсем не чужое. Это мое имя.
   — Боюсь, что я не смогу это объяснить начальнику отдела.
   — Ладно, — сказала она. — Я поехала туда, чтобы получить сведения кое о ком.
   — Вы можете назвать этого человека?
   Она раздумывала так долго, что пепел с ее сигареты свалился на пол.
   — Один человек послал меня в Оуквью собрать сведения о его жене.
   — Мне придется это проверить. Вы можете дать его имя и адрес?
   — Могу, но не дам.
   Я достал блокнот и неуверенно сказал:
   — Пожалуй, я мог бы на этом остановиться, но боюсь, что отдел жалоб таким объяснением не удовлетворится. Из-за этой путаницы с именами они потребуют, чтобы я выяснил все о вашей поездке.
   — А вы можете помочь покончить с этим делом? Когда я смогу получить чек?
   — Почти сразу.
   — Мне нужны деньги, — заявила она. Я промолчал.
   — Информация, за которой я ездила, была очень конфиденциального характера.
   — Вы частный детектив? — спросил я.
   — Нет.
   — А чем вы занимаетесь?
   — Я работаю в ночном клубе.
   — В каком?
   — «Голубая пещера».
   — Вы певица? — спросил я.
   — Я выступаю с небольшими сценками.
   — Объясните мне еще кое-что. Муж и жена не живут вместе?
   — Нет.
   — Когда они разъехались?
   — Очень давно.
   — Вы можете назвать имя свидетеля, который мог бы все это подтвердить?
   — Какое отношение это имеет к моему чемодану?
   — Я думаю, вы выполнили свою задачу в Оуквью и добыли информацию для мужа?
   — Да.
   — Вот что. Если вы хотите, чтобы вам быстро выплатили компенсацию, дайте мне его имя и адрес. Я получу подтверждение и приложу к своему докладу. Это наверняка удовлетворит компанию.
   — Но я не могу этого сделать.
   — В таком случае мы не сдвинемся с мертвой точки.
   — Послушайте, — сказала она. — Это был мой собственный чемодан и моя собственная одежда. Жалоба тоже моя. Никто ничего не должен знать об этом. То есть человек, который меня послал, ничего не должен знать о жалобе.
   — Почему?
   — Да потому что он вычтет эти деньги из моего жало… из моей компенсации.
   — Понимаю, — сказал я, закрыл и спрятал блокнот и завинтил авторучку. — Я подумаю, что можно для вас сделать, — неуверенно сказал я. — Но боюсь, что босс потребует дополнительной информации. У нас здесь полно пробелов.
   — Если вы принесете мне чек, с меня причитается бутылка скотча.
   — Нет, спасибо, на такое я не могу пойти.
   Я встал и раздавил сигарету в ее пепельнице. Она немного подвинулась и сказала:
   — Садитесь сюда. Вы симпатичный парень.
   — Не возражаю, — ответил я. Она усмехнулась.
   — Как тебя зовут?
   — Лэм.
   — Это фамилия. А имя?
   — Дональд.
   — О’кей, Дональд Лэм. Давай будем друзьями. Я не хочу воевать с твоей проклятой компанией, но мне нужны бабки. Как ты насчет того, чтобы мне помочь?
   — Сделаю, что смогу.
   — Вот и славно, — сказала она. — Как насчет завтрака? Ты ел что-нибудь?
   — Очень давно, — ответил я.
   — Если ты голоден, я могу сделать тебе кофе и поджарить тосты.
   — Нет, спасибо, у меня еще много работы.
   — Слушай, Дональд, сделай для меня эту компенсацию, ладно? Кто тебе набил такой фонарь?
   — Меня отлупил один парень.
   — Ты можешь так написать отчет, чтобы этот старый придира наконец успокоился?
   — Ты говоришь о начальнике отдела жалоб?
   — Да.
   — А ты его когда-нибудь видела? — спросил я.
   — Нет.
   — Ему около тридцати пяти лет, у него темные глаза и длинные волнистые черные волосы. Ни одна женщина перед ним не может устоять.
   В ее глазах появился интерес.
   — Я принаряжусь и пойду к нему поговорить. Надеюсь, он сможет быстренько все решить.
   — Это хорошая мысль, — сказал я. — Только не ходи, пока я не отчитаюсь. Может быть, больше ничего и не понадобится. А если его что-нибудь не устроит, я расскажу тебе, в чем загвоздка, и тогда можешь идти выбивать свои деньги.
   — Отлично, Дональд. Спасибо.
   Мы пожали друг другу руки, и я вышел.
   На углу была бакалейная лавка, и я позвонил оттуда Берте Кул. Элси Бранд, не говоря ни слова, соединила меня с Бертой.
   — Это Дональд, — начал я.
   — Где ты был? — спросила Берта.
   — Работал. Похоже, я нащупал след.
   — Что-нибудь новое?
   — Эта девушка, Эвелин Харрис, работает в ночном клубе. Линтиг посылал ее навести справки о жене.
   — Дональд, — сказала она. — Что это за дурацкая привычка отправлять телеграммы наложенным платежом?
   — Никогда так не отправлял. Я всегда плачу на почте.
   — Ну а сегодня пришла одна с доплатой в пятьдесят центов.
   — От кого она?
   — Откуда я знаю? Я ее отправила обратно. Она адресована не агентству, а лично тебе. Хватит уже считать, что я — Санта-Клаус.
   — Когда ее принесли? — спросил я.
   — Двадцать минут назад.
   — Из какого отделения?
   — Центральное отделение «Вестерн юнион».
   — Ладно. — Я повесил трубку.
   В Центральном отделении за пять минут нашли телеграмму. Я заплатил пятьдесят центов. Телеграмма оказалась из Оуквью:
   «Лицо, о котором вы расспрашивали, живет в гостинице под своим именем. Мне за это что-нибудь полагается? Мариан».
   Я достал из кармана конверт и написал прямо на телеграмме:
   «Берта, это она. Я буду в Оуквью в гостинице „Палас“. Лучше сообщите нашему клиенту».
   У меня всегда были с собой конверты с марками экспресс-почты и написанным адресом. Я запечатал телеграмму в конверт, бросил его в почтовый ящик, сел в свою колымагу и двинулся на север. По дороге я размышлял о том, что Берте Кул пора бы купить новую машину или хотя бы брать работу поближе к агентству. И еще я думал, какого черта миссис Джеймс К. Линтиг, которая исчезла на двадцать лет и которую искало полстраны, решила вдруг вернуться в Оуквью и зарегистрироваться в гостинице «Палас» под своим настоящим именем. Я ломал голову, не связано ли как-то ее появление с моим объявлением в газете. Если так, то миссис Линтиг живет где-то неподалеку от Оуквью. Отсюда можно было сделать много интересных выводов…

Глава 3

   По дороге я на несколько часов остановился поспать в кемпинге и прибыл в Оуквью рано утром. В кафе при гостинице я съел довольно гнусный завтрак и пошел к администратору.
   — Доброе утро, мистер Лэм, — сказал дежурный. — Ваши вещи лежат здесь. Мы не знали, собираетесь ли вы выписываться, — ведь вы уехали так неожиданно. Мы уже… гм… беспокоились о вас.
   — Не стоило волноваться. Я сейчас оплачу счет.
   Когда я протянул деньги, он обратил внимание на мое лицо.
   — Попали в аварию? — спросил он.
   — Нет. Просто я сонный ходил по паровозному депо, и на меня налетел локомотив.
   — О! — ужаснулся клерк, протягивая мне квитанцию и сдачу.
   — Миссис Линтиг уже встала? — спросил я.
   — Не думаю. Она еще не спускалась.
   Я поблагодарил его и пошел по улице к редакции «Блейд». Мариан Дантон вышла мне навстречу.
   — Привет. Как дела? О Боже! Что у вас с глазом?
   — Я споткнулся. Пытался получить для вас двадцать пять долларов, но ничего не вышло. Зачем она сюда приехала?
   — Наверное, просто проведать друзей. Не забудьте, что это я вам сообщила.
   — Проведать друзей после стольких лет? И почему в гостинице?
   — Действительно, странно.
   — Как она выглядит?
   — Очень постарела. С ней виделась миссис Пурди, мать ее старой подруги. Говорит, что она выглядит ужасно. За эти годы миссис Линтиг поседела и очень поправилась. Она рассказывала миссис Пурди, что ни разу не чувствовала себя счастливой с тех пор, как ее бросил доктор Линтиг.
   — Прошло уже больше двадцати лет, — заметил я.
   — Да, это очень большой срок, особенно для того, кто был несчастлив.
   — Конечно, — согласился я. — А зачем вы напомнили мне о своих заслугах?
   — Потому что не люблю, когда меня отодвигают в сторону.
   — Кто вас отодвигает?
   — Вы.
   — Что-то я вас не понимаю.
   — Не притворяйтесь, Дональд. С миссис Линтиг связано что-то важное. Слишком многие проявляют к ней интерес. И если вы не будете мне доверять, то — предупреждаю вас — больше вы ничего не узнаете.
   — А как насчет новой информации? — спросил я.
   — Посмотрим. Дональд, что на самом деле случилось с вашим глазом?
   — Я встретился с Чарли.
   — С Чарли?
   — Да. Вы знаете, о ком я говорю. Ваш жених был возмущен, что я пригласил вас на ужин.
   — О! — Мариан опустила глаза. В уголках ее губ заиграла улыбка. — Он ревновал?
   — Ужасно.
   — Вы ударили его первым?
   — Нет, он нанес первый удар.
   — А кто ударил последним?
   — Первый удар и был последним. Старая поговорка «Кто был первым, тот станет последним» вполне применима и к дракам.
   — Мне придется поговорить с Чарли, — сказала она. — Он не повредил руку?
   — Его рука, наверное, стала короче на пару дюймов от этого удара. Но в остальном он в порядке. Так как насчет новых сведений?
   — А о чем вы хотите услышать?
   — О вашей полиции. У вас есть сорокалетний коп ростом шесть футов, весом около двухсот двадцати фунтов, черноволосый, с серыми глазами, раздвоенным подбородком и родинкой на правой щеке? У него характер верблюда и сговорчивость мула. Его, конечно, зовут не Чарли?
   — У нас такого нет, — сказала Мариан. — Нашим копам лет по шестьдесят — шестьдесят пять. Их назначают по блату. Они все жуют табак, все очень подозрительны и главной своей задачей считают выкачать побольше штрафов с заезжих водителей, чтобы пополнить свой заработок. Дональд, это коп поставил вам синяк под глазом?
   — Точно не знаю. Я могу снять объявление в газете?
   — Уже поздно. Вот ваша почта. — Мариан протянула мне мешочек с письмами, перевязанный прочной веревкой.
   — О Господи! Похоже, все местные жители сочли своим долгом мне написать.
   — Здесь всего тридцать семь писем, — возразила Мариан. — Не так уж это и много. Теперь вы понимаете, что объявления в «Блейд» приносят хороший результат?
   — Мне нужна секретарша, — сказал я. — Лет двадцати двух — двадцати трех, с карими глазами и каштановыми волосами, с приятной, искренней улыбкой.
   — И конечно, она должна быть верна своему боссу?
   — Да, разумеется.
   — Среди тех, кто ищет работу, я не знаю ни одной, соответствующей вашим требованиям, — улыбнулась Мариан. — А впрочем, я буду иметь это в виду.
   — А вы могли бы взять меня на работу на пару часов?
   — А чем вы хотите заняться?
   — Взять интервью для «Блейд».
   — Мы могли бы использовать мужчину лет двадцати шести — двадцати семи, ростом пять футов пять дюймов, с волнистыми темными волосами, умными темными глазами и синяком под глазом. Но он должен будет работать на газету, а не на себя.
   — Вы ведь родственница редактора газеты?
   — Да, он мой дядя.
   — Скажите ему, что вы наняли репортера, — сказал я, направляясь к двери.
   — Смотрите не подведите нас, Дональд.
   — Не сомневайтесь.
   — Вы хотите пойти к миссис Линтиг?
   — Да.
   — И представитесь ей как репортер «Блейд»?
   — Как раз это я и собираюсь сделать.
   — Могут быть осложнения, Дональд, — серьезно сказала она. — И я боюсь, что дяде это не понравится.
   — Это будет ужасно. Мне придется занести вашего дядю вместе с Чарли в список местных врагов.
   — Вы не хотите забрать свою почту? — спросила она.
   — Не сейчас. Я зайду к вам позже. Скажите, а человек, которого я описал, не может оказаться помощником шерифа?
   — Нет. Они все носят большие сомбреро. И вообще, это очень приличные люди.
   — У этого человека манеры столичного жителя, — сказал я и направился к двери.
   — Если вы возьмете меня в долю, — сказала она мне в спину, — я готова с вами работать.
   — Боюсь, что не смогу взять вас в долю. Я же говорил, что пробовал это сделать, но ничего не вышло.
   Мне показалось, что в ее глазах промелькнуло что-то похожее на облегчение.
   — Ладно, — сказала она, — по крайней мере вы не скажете, что я вам этого не предлагала.
   Я кивнул и закрыл за собой дверь.
   Когда я вернулся в гостиницу, миссис Линтиг в холле не было. Клерк предложил позвонить ей в номер.
   Система телефонной связи была гордостью гостиницы. Ее установили недавно, чтобы «полностью модернизировать» здание. В холле аршинными буквами было написано: «ДОМОФОН». Под этой надписью на убогом столике стоял один телефонный аппарат. Я взял трубку, и дежурный соединил меня с номером миссис Линтиг.
   — Алло. — Ее голос звучал глухо и осторожно.
   — Вас беспокоит мистер Лэм из «Блейд». Я хотел бы взять у вас интервью.
   — О чем? — спросила она.
   — Нашим читателям интересно будет узнать, как вы нашли Оуквью после долгого отсутствия.
   — И ничего о… о моих личных делах?
   — Ни слова. Я сейчас поднимусь, если вы не возражаете.
   Она явно колебалась, но я уже положил трубку и двинулся к лестнице. Миссис Линтиг ожидала меня у двери своего номера.
   Она была довольно массивной, волосы ее поседели, глаза были темными и мрачными. Лицо миссис Линтиг было напряженным, в глазах светилось тревожное ожидание. Чувствовалось, что она хочет остаться одна и вовсе не расположена принимать посетителей.
   — Это вы мне звонили? — спросила миссис Линтиг.
   — Да.
   — Как вас зовут?
   — Лэм.
   — И вы работаете в одной из газет?
   — Да, у нас всего одна газета.
   — Как, вы сказали, она называется?
   — «Блейд».
   — Ах да. Но я не хочу давать интервью.
   — Мне кажется, я вас понимаю, миссис Линтиг. Вас, естественно, возмущает мысль о том, что газета может вмешаться в ваши личные дела. Но мы только просим вас поделиться впечатлениями о городе. Ведь вы здесь так долго не были.
   — Двадцать один год.
   — Как вам понравился город?
   — Забытый Богом провинциальный городишко. Страшно подумать, что я прожила здесь столько лет. Если бы можно было вернуться в прошлое, я не стала бы терять здесь время. Если бы я только могла… — Она замолчала и посмотрела мне в глаза. — Наверное, об этом не стоит говорить?