Страница:
Эрл Стенли Гарднер
«Отведи удар»
Глава 1
Я открыл дверь с надписью: «Сыскное агентство Берты Кул». Элси Бранд на мгновение подняла голову и сказала, не переставая стучать по клавишам:
— Входи. Она ждет.
Сопровождаемый стаккато ее машинки, я прошел через комнату и толкнул дверь с надписью: «Берта Кул — посторонним вход воспрещен».
За столом восседала сама Берта — огромная и неистовая, как бульдог. Ее бриллианты ярко сверкали в лучах восходящего солнца, когда она протягивала руку к папке с бумагами, сортируя и перекладывая их. Худощавый человек, сидевший в кресле для посетителей, поднял на меня испуганные глаза.
— Ты долго добирался, Дональд, — сказала Берта Кул.
Я ничего не ответил, внимательно разглядывая клиента — стройного человека с седеющей головой и седыми, коротко подстриженными усами. Его решительно сжатый рот совершенно не соответствовал опасливому выражению глаз и напряженной позе. На посетителе были очки, такие темные, что невозможно было различить цвет его глаз.
Берта Кул сказала:
— Мистер Смит, это Дональд Лэм, человек, о котором я вам говорила. Дональд, это мистер Смит.
Я поклонился.
Смит ответил ровным голосом человека, привыкшего сдерживать эмоции:
— Доброе утро, мистер Лэм.
Он не подал мне руки и вообще казался разочарованным.
— Смотрите, не ошибитесь насчет Дональда, — вмешалась Берта Кул. — Он здорово работает. Видит Бог, ему не хватает бойкости, но голова у парня что надо. Правда, он молод и неуступчив, но дело свое знает хорошо.
Смит кивнул. Кивок показался мне неуверенным, но из-за очков я не видел выражения его глаз.
— Садись, Дональд, — пригласила Берта Кул.
Я присел на тяжелый деревянный стул с высокой спинкой.
— Дональд ее найдет, если это вообще возможно, — продолжала Берта. — Он не так молод, как кажется. Дональд успел поработать адвокатом, но его вышибли, когда он рассказал клиенту, как можно совершить вполне законное убийство. Дональд считал, что он просто объясняет юридические тонкости, но ассоциации адвокатов это почему-то не понравилось. Они сначала объявили, что это неэтично, а потом — что этот способ вообще не сработает. — Берта Кул довольно долго хихикала, потом снова заговорила: — После этого Дональд пришел работать ко мне. И первое же дело, которое он вел, провалилось бы, если бы ему не удалось доказать, что в нашем законе об убийствах есть огромная прореха, через которую можно проехать верхом на лошади. Сейчас закон срочно дорабатывают. Вот вам и Дональд!
Берта Кул уставилась на меня с деланным восхищением. Смит снова кивнул.
Теперь Берта заговорила со мной:
— В 1919 году, Дональд, доктор Джеймс К. Линтиг с супругой жили в Оуквью, на улице Честнат, 419. После большого скандала Линтиг смылся. Но он нас не интересует — ищи миссис Линтиг.
— Она должна быть в районе Оуквью? — спросил я.
— Этого никто не знает.
— Какие-нибудь родственники есть?
— Похоже, никого.
— Сколько лет они были женаты?
Берта посмотрела на Смита, но тот покачал головой. Однако Берта Кул продолжала вопросительно смотреть, пока Смит наконец не сказал, как всегда, ровно и спокойно:
— Я не знаю.
— Займись этим, Дональд, — сказала Берта Кул. — Нужно, чтобы никто не знал о расследовании. А главное, никто не должен узнать имя нашего клиента. Возьми служебную машину и берись за дело. Ты должен попасть в Оуквью сегодня вечером.
Я посмотрел на Смита:
— Мне придется расспрашивать о ней.
— Конечно, — ответил Смит.
— Будешь выдавать себя за ее дальнего родственника, — добавила Берта.
— Сколько ей лет? — спросил я. Смит задумчиво нахмурился и сказал:
— Не знаю. Это вы уточните на месте.
— У нее есть дети?
— Нет.
Я перевел взгляд на Берту. Она достала из ящика стола ключ, отперла сейф и вручила мне пятьдесят долларов.
— Это тебе на расходы, Дональд, — сказала она. — Расследование может затянуться. Постарайся, чтобы этих денег хватило надольше.
Смит кивнул, постукивая кончиками пальцев по лацкану своего серого двубортного пиджака.
— Есть какие-нибудь данные о ней? — спросил я.
— А что тебе еще нужно? — осведомилась Берта.
— Любые сведения, — сказал я, глядя на Смита. Он только покачал головой.
— Все, что о ней известно, — есть ли у нее коммерческое образование, какую работу она может выполнять, кто ее друзья, были ли у нее деньги, толстая она или худая, блондинка или брюнетка, высокая или маленькая.
— Я, к сожалению, ничем не могу вам помочь, — пожал плечами Смит.
— Что я должен делать, когда найду ее?
— Сообщишь мне, — ответила Берта.
— Рад был с вами познакомиться, мистер Смит. — Я сунул в карман пятьдесят долларов, отодвинул стул и пошел к выходу.
Когда я проходил мимо Элси Бранд, она не потрудилась даже оторвать взгляд от своей машинки.
Автомобиль агентства был старой развалиной с покрышками, стертыми почти до корда, и прохудившимся радиатором. Стоило разогнаться до пятидесяти миль, как передние колеса начинали отчаянно отплясывать шимми и все так дребезжало, что почти не слышно было, как стучит двигатель. День был жаркий, и я намучился с машиной, пока перебирался через горы. В долине стало еще жарче, и я чувствовал, как глаза мои варятся вкрутую прямо в скорлупе черепа. Я не настолько проголодался, чтобы терять время на остановку, — просто взял гамбургер в придорожной забегаловке и сжевал его на ходу, придерживая руль свободной рукой. В половине одиннадцатого вечера я въехал в Оуквью.
Городок был расположен в предгорьях. Здесь было не так жарко, в воздухе чувствовалась влага и безжалостно кусались москиты.
Сбегающая с гор речка журча извивалась вокруг Оуквью и разливалась широким плесом ниже по равнине.
Оуквью был пришедшим в упадок центром округа. Тротуары были заполнены гуляющими. Вдоль улиц перед старыми домами стояли ряды старых тенистых деревьев. Городок рос медленно, и у отцов города не было оснований вырубить деревья и расширить улицы.
Гостиница «Палас» была открыта. Я снял номер и сразу завалился спать.
Разбудили меня пробивающиеся сквозь занавеси лучи утреннего солнца. Я побрился, оделся и подошел к окну полюбоваться городом с высоты птичьего полета. Внизу виднелось старомодное здание администрации округа. Под сенью мощных развесистых деревьев поблескивала река, а под самыми окнами проходила аллея, уставленная пустыми упаковочными коробками и мусорными ящиками.
Я прошелся по улице, высматривая место, где можно хорошо позавтракать, и зашел в ресторан, неплохо выглядевший снаружи, но пропахший прогорклым жиром изнутри. После завтрака я уселся на ступеньках здания администрации дожидаться открытия.
Чиновники лениво тащились на работу. В основном это были старики с умиротворенными лицами. Они брели по улице, время от времени останавливаясь, чтобы обменяться последними сплетнями. Шаркая по ступенькам, старики удивленно поглядывали на меня. Я был для них чужаком.
Костлявая женщина, сидевшая в канцелярии округа, выслушала мою просьбу, глядя сквозь меня тусклыми черными глазами, и принесла большой регистр за 1918 год — слегка пожелтевший том в бумажном переплете.
Добравшись до буквы «Л», я прочитал:
«Линтиг — Джеймс Коллит, врач, улица Честнат, 419, возраст 33 года. Линтиг — Амелия Роза, домохозяйка, улица Честнат, 419». Возраст миссис Линтиг не указала.
Я попросил регистр за 1919 год, но там фамилия Линтиг не значилась. Выходя, я чувствовал затылком пристальный взгляд темных глаз женщины.
В городке выходила единственная газета «Блейд». На табличке, висевшей на здании редакции, перед названием стоял знак «W». Это означало, что газета выходит еженедельно. Я вошел внутрь и постучал по стойке.
Стук пишущей машинки прекратился, и из-за перегородки выглянула девушка с каштановыми волосами. Сверкнув белозубой улыбкой, она поинтересовалась, что мне угодно.
— Две вещи, — ответил я. — Ваша подшивка за 1918 год и название места, где можно хорошо поесть.
— Вы заходили в «Элиту»? — спросила девушка.
— Да, я там позавтракал.
— О, — огорчилась она. — Тогда попробуйте зайти в «Грот» или в кафе гостиницы «Палас». Вам нужна подшивка за 1918 год?
Я кивнул.
Больше я не увидел ее улыбки. Передо мной были только плотно сжатые губы и внимательные карие глаза. Она хотела что-то сказать, потом передумала и вышла в заднюю комнату. Вскоре девушка вернулась с папкой, плотно набитой газетами.
— Может быть, скажете, что вам нужно найти?
— Нет, — ответил я и развернул номер от 1 января 1918 года. Быстро просмотрев пару номеров, я обнаружил, что выпусков многовато для еженедельной газеты.
— Теперь «Блейд» выходит раз в неделю, — объяснила девушка. — А в 1918 году газета была ежедневной.
— Почему такие изменения? — спросил я.
— Не знаю. Тогда я еще не работала.
Я сел за стол и стал просматривать лежавшую передо мной кипу газет. Первые страницы заполняли военные новости — действия подводных лодок, сообщения о прорыве немцев. Комитеты безвозмездных займов наперебой собирали пожертвования. Оуквью бурлил. Проводились массовые митинги, произносились патриотические речи. Канадец, вернувшийся с войны инвалидом, выступал с воспоминаниями о войне. Деньги лились в Европу, как в бездонную бочку.
Я надеялся, что история развода Линтигов наделала достаточно шума, чтобы попасть на первые страницы. Но 1918 год подошел к концу, а я так ничего и не нашел.
— Вы разрешите, — спросил я девушку, — временно задержать эту подшивку и взять у вас газеты за 1919 год?
Не говоря ни слова девушка принесла вторую папку. Я снова принялся за первые страницы. Перемирие подписано. Соединенные Штаты спасли мир. Американские деньги, американская молодежь и американские идеалы позволили Европе подняться выше мелочной зависти и эгоизма. Должна быть создана великая Лига Наций, которая будет обеспечивать порядок во всем мире и защищать слабых от произвола сильных. Война за прекращение войны выиграна! Мир спасен для развития демократии. Теперь на первую страницу начали просачиваться и другие новости.
В одном из июльских номеров я нашел наконец то, что искал, под заголовком: «СПЕЦИАЛИСТ ИЗ ОУКВЬЮ ВОЗБУЖДАЕТ ДЕЛО О РАЗВОДЕ — ДОКТОР ЛИНТИГ ПОДАЕТ ИСК ПО МОТИВАМ ТЯЖКОГО ОСКОРБЛЕНИЯ».
Газета осторожно обходила подробности, ограничившись сообщением о том, что подан иск. Адвокатами истца были Пост и Уорфилд. Я узнал, что доктор Линтиг имел обширную практику как глазник и отоларинголог, а миссис Линтиг была признанным лидером местной молодежи. Супруги были очень популярны в городе. Оба отказались давать комментарии представителю «Блейд». Доктор Линтиг направил репортера к своим адвокатам, а миссис Линтиг вообще отказалась что-либо обсуждать до суда.
Через десять дней о деле Линтиг кричали аршинные заголовки на первой странице: «МИССИС ЛИНТИГ НАЗЫВАЕТ СООТВЕТЧИЦУ — ЛИДЕР НАШЕЙ МОЛОДЕЖИ ОБВИНЯЕТ МЕДСЕСТРУ МУЖА».
Из статьи я узнал, что миссис Линтиг подала судье Гилфойлу встречный иск. В своем заявлении она назвала соответчицей Вивиан Картер, медсестру доктора Линтига.
Линтиг отказался от комментариев. Вивиан Картер не было в городе, и найти ее нигде не смогли. В статье сообщалось, что раньше она работала медсестрой в больнице, где доктор Линтиг проходил интернатуру. А когда Линтиг открыл собственный кабинет в Оуквью, он пригласил ее медсестрой. Судя по газетному отчету, у Вивиан было много друзей, которые единодушно утверждали, что выдвинутые против нее обвинения совершенно абсурдны.
Следующий выпуск «Блейд» сообщал, что судья Гилфойл вызвал Вивиан Картер и доктора Линтига в суд для дачи показаний, но Линтига вызвали из города по делам, и он не смог явиться, а мисс Картер еще не вернулась.
За этим сообщением следовали противоречивые комментарии. Судья обвинил доктора Линтига и Вивиан Картер в том, что они скрываются, чтобы уклониться от дачи показаний под присягой. Адвокаты Пост и Уорфилд с негодованием отрицали это. Они заявили, что обвинение, которое выдвинул судья, — противозаконная попытка повлиять на общественное мнение, и утверждали, что их клиент в ближайшее время явится в суд.
После этого сообщения о процессе перекочевали на внутренние страницы газеты. Через месяц суд постановил передать все имущество доктора Линтига его жене, миссис Линтиг. А еще через месяц доктор Ларкспур купил у миссис Линтиг помещение и оборудование ее мужа и открыл свой собственный кабинет. Адвокаты по этому поводу заявили только, что «доктор Линтиг скоро вернется и поможет наконец разобраться в этом деле». В следующих выпусках газеты о деле Линтиг ничего не сообщалось.
Девушка сидела на стуле за конторкой, глядя, как я листаю газеты.
— До второго выпуска за декабрь больше ничего не будет, — сказала она. — Вы найдете абзац в разделе местных сплетен.
Я отодвинул в сторону подшивку.
— А что я ищу?
Девушка внимательно посмотрела на меня:
— А вы не знаете?
— Нет.
— Тогда просто держитесь проторенной дорожки.
— Мариан! — позвал хриплый мужской голос.
Девушка легко вскочила со стула и скрылась за перегородкой. Оттуда послышались раскаты мужского голоса, потом два или три слова произнесла девушка. Я перелистал кипу газет и добрался до второго декабрьского номера. В одном из абзацев раздела сплетен сообщалось, что миссис Линтиг планирует провести Рождество с родственниками на Западе. Она едет поездом в Сан-Франциско, а оттуда на корабле переправится через канал. На расспросы о том, как продвигается дело о разводе, она заявила, что делом занимаются ее адвокаты, что ей ничего не известно о местонахождении мужа, и отвергла, как «нелепые и абсурдные», слухи о том, что она узнала, где находится муж, и собирается присоединиться к нему.
Я ждал, пока вернется девушка, но она не показывалась. Я вышел и заглянул в аптеку на углу. Там посмотрел в телефонном справочнике раздел «Юристы». Ни Гилфойл, ни Пост там не значились, зато был Френк Уорфилд, который снимал офис в здании Первого Национального банка.
Я прошел два квартала по теневой стороне раскаленной солнцем улицы, взобрался по расшатанным ступенькам, прошел вниз по наклонному коридору и обнаружил Френка Уорфилда, который курил трубку, положив ноги на стол, заваленный книгами по праву.
— Я Дональд Лэм, — представился я. — Хочу задать вам несколько вопросов. Вы помните дело «Линтиг против Линтиг», которым занимались?..
— Помню, — перебил он.
— Вы могли бы, — спросил я, — сказать, где сейчас находится миссис Линтиг?
— Нет.
Я помнил инструкции Берты Кул, но решил попытать счастья.
— Может быть, вам что-нибудь известно о местонахождении доктора Линтига?
— Нет, — сказал он, а через мгновение добавил: — Он до сих пор не оплатил нам гонорар и судебные издержки по тому делу.
— Вы не знаете, у него остались другие долги? — спросил я.
— Нет.
— Как вы думаете, он жив?
— Не знаю.
— А миссис Линтиг?
Он покачал головой.
— Где можно найти судью Гилфойла?
В его бледно-голубых глазах мелькнула слабая улыбка.
— На холме, — ответил он, указывая на северо-запад.
— На холме?
— Да, на кладбище. Он умер в 1930 году.
— Большое спасибо, — сказал я на прощанье. Уорфилд ничего не ответил.
Я зашел в канцелярию суда и сказал подозрительно глядевшей на меня женщине, что мне нужно посмотреть папку с делом «Линтиг против Линтиг». Она нашла папку за каких-нибудь десять секунд.
Я посмотрел документы. Там были иск, ответ, встречный иск, соглашение о предоставлении истцу десятидневного дополнительного срока, в течение которого он должен дать ответ на встречный иск, еще одно соглашение — о предоставлении ему двадцати дней, потом третье соглашение — о предоставлении ему тридцати дней, а потом запись о неявке в суд. Естественно, никто не вызывал в суд Вивиан Картер, потому что процесс не состоялся, а дело так и не попало в суд и даже не было формально закрыто.
Я вышел, чувствуя подозрительно-враждебный взгляд служащей. Вернувшись к себе в номер, я написал на почтовом бланке гостиницы письмо Берте Кул:
«Б. Проверьте списки пассажиров судов, отбывавших в декабре 1919 года из Сан-Франциско на Восточное побережье через канал. Найдите, на каком из них отправилась миссис Линтиг. Посмотрите имена других пассажиров — может быть, удастся обнаружить ее попутчиков. Миссис Линтиг тогда была свободна, и не исключено, что она завела роман с кем-нибудь из пассажиров. Это давний след, но он может навести на золотую жилу. Пока у нас, кажется, шансов немного».
В конце я нацарапал свои инициалы, положил записку в конверт с заранее написанным адресом, и клерк заверил меня, что письмо будет отправлено поездом в два тридцать.
Я пообедал в «Гроте», а потом снова зашел в редакцию «Блейд».
— Я хочу дать объявление, — сказал я девушке с мечтательными карими глазами.
Она дважды внимательно прочитала текст и исчезла в задней комнате. Через несколько минут оттуда вышел массивный человек с покатыми плечами, с надвинутым на самые глаза зеленым козырьком и с табачной крошкой в углу рта.
— Вас зовут Лэм? — спросил он.
— Да.
— Вы хотите поместить в газете это объявление?
— Точно. Сколько с меня?
— Пожалуй, читателям будет интересно узнать о вас.
— Возможно, — ответил я. — Но этого делать не стоит.
— Небольшая реклама может помочь вам найти то, что вы ищете.
— А может и помешать.
Он посмотрел на листок с объявлением и сказал:
— Из этого можно заключить, что миссис Линтиг причитаются какие-то деньги.
— Здесь об этом не сказано, — заметил я.
— Ну, об этом не трудно догадаться. Здесь обещано щедрое вознаграждение тому, кто даст вам информацию о местонахождении миссис Линтиг, уехавшей в 1919 году из Оуквью, или, если она мертва, имена и места жительства ее законных наследников. Для меня это звучит так, что вы один из этих самых наследников, а это согласуется с некоторыми другими вещами.
— С какими еще вещами? — спросил я.
Он обернулся, поискал глазами плевательницу и выплюнул в нее желтую табачную струю. Потом сказал:
— Я спросил первым.
— Первый вопрос, о котором вы совсем забыли, это стоимость объявления.
— Пять баксов за три строчки.
Я дал ему пять долларов из денег Берты Кул и попросил квитанцию.
— Подождите, — сказал он и ушел за перегородку. Через минуту вышла кареглазая девушка.
— Вы хотели получить квитанцию, мистер Лэм?
— Да, хотел и теперь хочу.
Она немного поколебалась, держа ручку над квитанцией, а потом посмотрела на меня.
— Как вам понравился «Грот»?
— Дрянь, — сказал я. — А где у вас можно хорошо поужинать?
— В кафе при гостинице, если вы знаете, что заказывать.
— А откуда вы знаете, что заказывать?
— Вы, должно быть, сыщик? — Я пропустил это мимо ушей, а когда она заметила, что я не отреагировал, то добавила: — Вы пользуетесь дедукцией и действуете методом исключения. Поэтому вам нужен дипломированный гид.
— А у вас есть диплом? — спросил я. Девушка оглянулась на перегородку.
— Вы на редкость догадливы, — сказала она.
— А вы, случайно, не состоите членом коммерческой палаты?
— Я — нет, а газета состоит.
— Я приезжий. Думаю открыть у вас филиал своей фирмы. Для меня очень важно составить правильное впечатление о вашем городе.
Человек за перегородкой кашлянул.
— Что делают местные жители для того, чтобы хорошо питаться?
— Это очень просто. Они женятся.
— И живут после этого долго и счастливо?
— Да.
— А вы замужем? — спросил я.
— Нет, я хожу в кафе при гостинице.
— И знаете, что там заказывать?
— Да.
— Как насчет того, чтобы поужинать с прекрасным чужеземцем и показать ему, как в этом городе делают заказы?
— Вы не совсем чужеземец, — засмеялась она.
— Да, и не совсем прекрасный. Но мы можем поужинать и поболтать.
— О чем будем болтать?
— О девушке, которая работает в редакции газеты и может немножко подзаработать.
— Сколько это немножко? — спросила девушка.
— Не знаю, — честно признался я. — Мне это еще нужно уточнить.
— И мне тоже.
— Так как насчет ужина?
Она еще раз быстро оглянулась через плечо.
— Надо подумать.
Я подождал, пока ее ручка порхала над бланками квитанции.
— Я буду на работе послезавтра. Газета сейчас выходит раз в неделю.
— Я знаю, — кивнул я. — Позвонить вам сюда?
— Нет-нет. Сегодня около шести часов я приду в холл гостиницы. У вас есть знакомые в городе?
— Нет.
Мне показалось, что девушка вздохнула с облегчением.
— Другие газеты в городе есть?
— Нет, теперь нет. В восемнадцатом году была еще одна газета, но в двадцать третьем ее закрыли.
— Как насчет проторенной дорожки? — спросил я.
— Вы уже на ней, — улыбнулась девушка.
Человек за перегородкой снова кашлянул — на этот раз, как мне показалось, предостерегающе.
— Я хотел бы посмотреть подшивки за семнадцатый, восемнадцатый и девятнадцатый годы.
Она принесла газеты, и я провел остаток дня, выбирая из колонки светской хроники имена людей, которые бывали на тех же вечеринках и собраниях, что и мистер и миссис Линтиг. Чтобы понять, в каких кругах вращались Линтиги, я выписал все фамилии, которые повторялись достаточно часто.
Девушка за конторкой то сидела на стуле, поглядывая на меня, то уходила за перегородку, и оттуда доносился стук пишущей машинки. Мужского голоса я больше не слышал, но, помня о предостерегающем кашле, больше не пытался заговорить с девушкой. На квитанции я прочел ее имя — Мариан Дантон.
Часам к пяти я вернулся в гостиницу, принял душ и вышел в холл. Девушка появилась около шести часов.
— Коктейль-бар здесь приличный? — спросил я.
— Очень хороший.
— Как вы считаете, коктейли улучшат нам аппетит перед ужином?
— Думаю, да.
Мы взяли два «Мартини», потом я предложил повторить.
— Вы что, хотите споить меня? — спросила Мариан.
— Двумя коктейлями?
— Я знаю по опыту, что это только начало.
— А зачем мне вар спаивать?
— Не знаю, — засмеялась она. — Так как может девушка, работающая в редакции газеты в Оуквью, заработать еще немного денег?
— Пока точно не знаю, — ответил я. — Все зависит от проторенной дорожки.
— Как именно зависит?
— Важно, как далеко проложена дорожка и кто ее проложил.
— О! — сказала девушка.
Я показал бармену на пустые бокалы, и он начал смешивать второй коктейль.
— Я слушаю.
— Это превосходный жест, — сказала девушка. — Постараюсь его запомнить.
— Вы когда-нибудь зарабатывали на поисках информации? — спросил я.
— Нет, — ответила Мариан. И, немного помолчав, спросила: — А вы?
— Случалось.
— И вы думаете, что у меня получится?
— Нет. По-моему, вы больше заработаете в газете. Как это случилось, что вы — единственная красивая девушка б этом городе?
— Спасибо. А вы в этом разбираетесь?
— Просто у меня есть глаза.
— Да, это я уже заметила. Бармен наполнил бокалы.
— Одна моя знакомая работает в картинной галерее. Она рассказывала, что приезжие моряки всегда спрашивают, почему она единственная красивая девушка в Оуквью. Похоже, у городских это единственный способ знакомиться.
— Я над этим не задумывался, — сказал я. — Просто я не встречал здесь других красивых девушек.
— Почему бы вам не поискать еще?
— Попробую, — ответил я. — В девятнадцатом году в вашем городке процветал специалист по ухо-горлу-носу. А сейчас, похоже, он бы здесь разорился.
— Вы правы.
— А что случилось?
— Много всякого, — ответила девушка. — Мы никогда не рассказываем обо всем сразу. Для приезжих это звучит слишком мрачно.
— Вы можете рассказать мне первую серию.
— Что же, слушайте. Когда-то здесь были железнодорожные мастерские, — начала Мариан. — Но потом правление дороги решило перенести их, и в двадцать первом году начался кризис.
— Какова политическая ориентация «Блейд»?
— Наш редактор ориентируется на местные власти. Вы, наверное, заметили, что мы почти не пишем о политике. Давайте лучше допьем коктейли и переберемся в кафе, пока местные таланты еще не съели все самое вкусное.
В кафе я взял в руки меню и спросил Мариан:
— Что будем есть?
— Так, — деловито начала девушка. — Вы не хотите рубленую солонину. Я не беру цыплячьи ножки, потому что цыплят они получили в среду. Есть пирог с телятиной, но это остатки с четверга. Ростбиф сравнительно безопасен. И они отлично готовят печеную картошку.
— Печеная картошка, хорошо сдобренная маслом, прекрасно заменит все остальное. Как это получилось, что вы пошли со мной ужинать?
Ее глаза округлились.
— Но вы же меня пригласили!
— Как это я догадался вас пригласить?
— А как вы думаете?
— Наверное, потому, что вы об этом заговорили.
— Я заговорила?
— Не прямо. Вы заговорили об этом после того, как человек, который хотел у меня что-то выпытать, шепнул вам за перегородкой, что вам стоило бы со мной поужинать.
Ее глаза стали еще больше, и она сказала:
— Ох, бабушка, какие у тебя большие уши!
— Он хочет, чтобы вы у меня что-то выпытали. И мне он намекнул, что расскажет все, что меня интересует, в обмен на мою информацию.
— Входи. Она ждет.
Сопровождаемый стаккато ее машинки, я прошел через комнату и толкнул дверь с надписью: «Берта Кул — посторонним вход воспрещен».
За столом восседала сама Берта — огромная и неистовая, как бульдог. Ее бриллианты ярко сверкали в лучах восходящего солнца, когда она протягивала руку к папке с бумагами, сортируя и перекладывая их. Худощавый человек, сидевший в кресле для посетителей, поднял на меня испуганные глаза.
— Ты долго добирался, Дональд, — сказала Берта Кул.
Я ничего не ответил, внимательно разглядывая клиента — стройного человека с седеющей головой и седыми, коротко подстриженными усами. Его решительно сжатый рот совершенно не соответствовал опасливому выражению глаз и напряженной позе. На посетителе были очки, такие темные, что невозможно было различить цвет его глаз.
Берта Кул сказала:
— Мистер Смит, это Дональд Лэм, человек, о котором я вам говорила. Дональд, это мистер Смит.
Я поклонился.
Смит ответил ровным голосом человека, привыкшего сдерживать эмоции:
— Доброе утро, мистер Лэм.
Он не подал мне руки и вообще казался разочарованным.
— Смотрите, не ошибитесь насчет Дональда, — вмешалась Берта Кул. — Он здорово работает. Видит Бог, ему не хватает бойкости, но голова у парня что надо. Правда, он молод и неуступчив, но дело свое знает хорошо.
Смит кивнул. Кивок показался мне неуверенным, но из-за очков я не видел выражения его глаз.
— Садись, Дональд, — пригласила Берта Кул.
Я присел на тяжелый деревянный стул с высокой спинкой.
— Дональд ее найдет, если это вообще возможно, — продолжала Берта. — Он не так молод, как кажется. Дональд успел поработать адвокатом, но его вышибли, когда он рассказал клиенту, как можно совершить вполне законное убийство. Дональд считал, что он просто объясняет юридические тонкости, но ассоциации адвокатов это почему-то не понравилось. Они сначала объявили, что это неэтично, а потом — что этот способ вообще не сработает. — Берта Кул довольно долго хихикала, потом снова заговорила: — После этого Дональд пришел работать ко мне. И первое же дело, которое он вел, провалилось бы, если бы ему не удалось доказать, что в нашем законе об убийствах есть огромная прореха, через которую можно проехать верхом на лошади. Сейчас закон срочно дорабатывают. Вот вам и Дональд!
Берта Кул уставилась на меня с деланным восхищением. Смит снова кивнул.
Теперь Берта заговорила со мной:
— В 1919 году, Дональд, доктор Джеймс К. Линтиг с супругой жили в Оуквью, на улице Честнат, 419. После большого скандала Линтиг смылся. Но он нас не интересует — ищи миссис Линтиг.
— Она должна быть в районе Оуквью? — спросил я.
— Этого никто не знает.
— Какие-нибудь родственники есть?
— Похоже, никого.
— Сколько лет они были женаты?
Берта посмотрела на Смита, но тот покачал головой. Однако Берта Кул продолжала вопросительно смотреть, пока Смит наконец не сказал, как всегда, ровно и спокойно:
— Я не знаю.
— Займись этим, Дональд, — сказала Берта Кул. — Нужно, чтобы никто не знал о расследовании. А главное, никто не должен узнать имя нашего клиента. Возьми служебную машину и берись за дело. Ты должен попасть в Оуквью сегодня вечером.
Я посмотрел на Смита:
— Мне придется расспрашивать о ней.
— Конечно, — ответил Смит.
— Будешь выдавать себя за ее дальнего родственника, — добавила Берта.
— Сколько ей лет? — спросил я. Смит задумчиво нахмурился и сказал:
— Не знаю. Это вы уточните на месте.
— У нее есть дети?
— Нет.
Я перевел взгляд на Берту. Она достала из ящика стола ключ, отперла сейф и вручила мне пятьдесят долларов.
— Это тебе на расходы, Дональд, — сказала она. — Расследование может затянуться. Постарайся, чтобы этих денег хватило надольше.
Смит кивнул, постукивая кончиками пальцев по лацкану своего серого двубортного пиджака.
— Есть какие-нибудь данные о ней? — спросил я.
— А что тебе еще нужно? — осведомилась Берта.
— Любые сведения, — сказал я, глядя на Смита. Он только покачал головой.
— Все, что о ней известно, — есть ли у нее коммерческое образование, какую работу она может выполнять, кто ее друзья, были ли у нее деньги, толстая она или худая, блондинка или брюнетка, высокая или маленькая.
— Я, к сожалению, ничем не могу вам помочь, — пожал плечами Смит.
— Что я должен делать, когда найду ее?
— Сообщишь мне, — ответила Берта.
— Рад был с вами познакомиться, мистер Смит. — Я сунул в карман пятьдесят долларов, отодвинул стул и пошел к выходу.
Когда я проходил мимо Элси Бранд, она не потрудилась даже оторвать взгляд от своей машинки.
Автомобиль агентства был старой развалиной с покрышками, стертыми почти до корда, и прохудившимся радиатором. Стоило разогнаться до пятидесяти миль, как передние колеса начинали отчаянно отплясывать шимми и все так дребезжало, что почти не слышно было, как стучит двигатель. День был жаркий, и я намучился с машиной, пока перебирался через горы. В долине стало еще жарче, и я чувствовал, как глаза мои варятся вкрутую прямо в скорлупе черепа. Я не настолько проголодался, чтобы терять время на остановку, — просто взял гамбургер в придорожной забегаловке и сжевал его на ходу, придерживая руль свободной рукой. В половине одиннадцатого вечера я въехал в Оуквью.
Городок был расположен в предгорьях. Здесь было не так жарко, в воздухе чувствовалась влага и безжалостно кусались москиты.
Сбегающая с гор речка журча извивалась вокруг Оуквью и разливалась широким плесом ниже по равнине.
Оуквью был пришедшим в упадок центром округа. Тротуары были заполнены гуляющими. Вдоль улиц перед старыми домами стояли ряды старых тенистых деревьев. Городок рос медленно, и у отцов города не было оснований вырубить деревья и расширить улицы.
Гостиница «Палас» была открыта. Я снял номер и сразу завалился спать.
Разбудили меня пробивающиеся сквозь занавеси лучи утреннего солнца. Я побрился, оделся и подошел к окну полюбоваться городом с высоты птичьего полета. Внизу виднелось старомодное здание администрации округа. Под сенью мощных развесистых деревьев поблескивала река, а под самыми окнами проходила аллея, уставленная пустыми упаковочными коробками и мусорными ящиками.
Я прошелся по улице, высматривая место, где можно хорошо позавтракать, и зашел в ресторан, неплохо выглядевший снаружи, но пропахший прогорклым жиром изнутри. После завтрака я уселся на ступеньках здания администрации дожидаться открытия.
Чиновники лениво тащились на работу. В основном это были старики с умиротворенными лицами. Они брели по улице, время от времени останавливаясь, чтобы обменяться последними сплетнями. Шаркая по ступенькам, старики удивленно поглядывали на меня. Я был для них чужаком.
Костлявая женщина, сидевшая в канцелярии округа, выслушала мою просьбу, глядя сквозь меня тусклыми черными глазами, и принесла большой регистр за 1918 год — слегка пожелтевший том в бумажном переплете.
Добравшись до буквы «Л», я прочитал:
«Линтиг — Джеймс Коллит, врач, улица Честнат, 419, возраст 33 года. Линтиг — Амелия Роза, домохозяйка, улица Честнат, 419». Возраст миссис Линтиг не указала.
Я попросил регистр за 1919 год, но там фамилия Линтиг не значилась. Выходя, я чувствовал затылком пристальный взгляд темных глаз женщины.
В городке выходила единственная газета «Блейд». На табличке, висевшей на здании редакции, перед названием стоял знак «W». Это означало, что газета выходит еженедельно. Я вошел внутрь и постучал по стойке.
Стук пишущей машинки прекратился, и из-за перегородки выглянула девушка с каштановыми волосами. Сверкнув белозубой улыбкой, она поинтересовалась, что мне угодно.
— Две вещи, — ответил я. — Ваша подшивка за 1918 год и название места, где можно хорошо поесть.
— Вы заходили в «Элиту»? — спросила девушка.
— Да, я там позавтракал.
— О, — огорчилась она. — Тогда попробуйте зайти в «Грот» или в кафе гостиницы «Палас». Вам нужна подшивка за 1918 год?
Я кивнул.
Больше я не увидел ее улыбки. Передо мной были только плотно сжатые губы и внимательные карие глаза. Она хотела что-то сказать, потом передумала и вышла в заднюю комнату. Вскоре девушка вернулась с папкой, плотно набитой газетами.
— Может быть, скажете, что вам нужно найти?
— Нет, — ответил я и развернул номер от 1 января 1918 года. Быстро просмотрев пару номеров, я обнаружил, что выпусков многовато для еженедельной газеты.
— Теперь «Блейд» выходит раз в неделю, — объяснила девушка. — А в 1918 году газета была ежедневной.
— Почему такие изменения? — спросил я.
— Не знаю. Тогда я еще не работала.
Я сел за стол и стал просматривать лежавшую передо мной кипу газет. Первые страницы заполняли военные новости — действия подводных лодок, сообщения о прорыве немцев. Комитеты безвозмездных займов наперебой собирали пожертвования. Оуквью бурлил. Проводились массовые митинги, произносились патриотические речи. Канадец, вернувшийся с войны инвалидом, выступал с воспоминаниями о войне. Деньги лились в Европу, как в бездонную бочку.
Я надеялся, что история развода Линтигов наделала достаточно шума, чтобы попасть на первые страницы. Но 1918 год подошел к концу, а я так ничего и не нашел.
— Вы разрешите, — спросил я девушку, — временно задержать эту подшивку и взять у вас газеты за 1919 год?
Не говоря ни слова девушка принесла вторую папку. Я снова принялся за первые страницы. Перемирие подписано. Соединенные Штаты спасли мир. Американские деньги, американская молодежь и американские идеалы позволили Европе подняться выше мелочной зависти и эгоизма. Должна быть создана великая Лига Наций, которая будет обеспечивать порядок во всем мире и защищать слабых от произвола сильных. Война за прекращение войны выиграна! Мир спасен для развития демократии. Теперь на первую страницу начали просачиваться и другие новости.
В одном из июльских номеров я нашел наконец то, что искал, под заголовком: «СПЕЦИАЛИСТ ИЗ ОУКВЬЮ ВОЗБУЖДАЕТ ДЕЛО О РАЗВОДЕ — ДОКТОР ЛИНТИГ ПОДАЕТ ИСК ПО МОТИВАМ ТЯЖКОГО ОСКОРБЛЕНИЯ».
Газета осторожно обходила подробности, ограничившись сообщением о том, что подан иск. Адвокатами истца были Пост и Уорфилд. Я узнал, что доктор Линтиг имел обширную практику как глазник и отоларинголог, а миссис Линтиг была признанным лидером местной молодежи. Супруги были очень популярны в городе. Оба отказались давать комментарии представителю «Блейд». Доктор Линтиг направил репортера к своим адвокатам, а миссис Линтиг вообще отказалась что-либо обсуждать до суда.
Через десять дней о деле Линтиг кричали аршинные заголовки на первой странице: «МИССИС ЛИНТИГ НАЗЫВАЕТ СООТВЕТЧИЦУ — ЛИДЕР НАШЕЙ МОЛОДЕЖИ ОБВИНЯЕТ МЕДСЕСТРУ МУЖА».
Из статьи я узнал, что миссис Линтиг подала судье Гилфойлу встречный иск. В своем заявлении она назвала соответчицей Вивиан Картер, медсестру доктора Линтига.
Линтиг отказался от комментариев. Вивиан Картер не было в городе, и найти ее нигде не смогли. В статье сообщалось, что раньше она работала медсестрой в больнице, где доктор Линтиг проходил интернатуру. А когда Линтиг открыл собственный кабинет в Оуквью, он пригласил ее медсестрой. Судя по газетному отчету, у Вивиан было много друзей, которые единодушно утверждали, что выдвинутые против нее обвинения совершенно абсурдны.
Следующий выпуск «Блейд» сообщал, что судья Гилфойл вызвал Вивиан Картер и доктора Линтига в суд для дачи показаний, но Линтига вызвали из города по делам, и он не смог явиться, а мисс Картер еще не вернулась.
За этим сообщением следовали противоречивые комментарии. Судья обвинил доктора Линтига и Вивиан Картер в том, что они скрываются, чтобы уклониться от дачи показаний под присягой. Адвокаты Пост и Уорфилд с негодованием отрицали это. Они заявили, что обвинение, которое выдвинул судья, — противозаконная попытка повлиять на общественное мнение, и утверждали, что их клиент в ближайшее время явится в суд.
После этого сообщения о процессе перекочевали на внутренние страницы газеты. Через месяц суд постановил передать все имущество доктора Линтига его жене, миссис Линтиг. А еще через месяц доктор Ларкспур купил у миссис Линтиг помещение и оборудование ее мужа и открыл свой собственный кабинет. Адвокаты по этому поводу заявили только, что «доктор Линтиг скоро вернется и поможет наконец разобраться в этом деле». В следующих выпусках газеты о деле Линтиг ничего не сообщалось.
Девушка сидела на стуле за конторкой, глядя, как я листаю газеты.
— До второго выпуска за декабрь больше ничего не будет, — сказала она. — Вы найдете абзац в разделе местных сплетен.
Я отодвинул в сторону подшивку.
— А что я ищу?
Девушка внимательно посмотрела на меня:
— А вы не знаете?
— Нет.
— Тогда просто держитесь проторенной дорожки.
— Мариан! — позвал хриплый мужской голос.
Девушка легко вскочила со стула и скрылась за перегородкой. Оттуда послышались раскаты мужского голоса, потом два или три слова произнесла девушка. Я перелистал кипу газет и добрался до второго декабрьского номера. В одном из абзацев раздела сплетен сообщалось, что миссис Линтиг планирует провести Рождество с родственниками на Западе. Она едет поездом в Сан-Франциско, а оттуда на корабле переправится через канал. На расспросы о том, как продвигается дело о разводе, она заявила, что делом занимаются ее адвокаты, что ей ничего не известно о местонахождении мужа, и отвергла, как «нелепые и абсурдные», слухи о том, что она узнала, где находится муж, и собирается присоединиться к нему.
Я ждал, пока вернется девушка, но она не показывалась. Я вышел и заглянул в аптеку на углу. Там посмотрел в телефонном справочнике раздел «Юристы». Ни Гилфойл, ни Пост там не значились, зато был Френк Уорфилд, который снимал офис в здании Первого Национального банка.
Я прошел два квартала по теневой стороне раскаленной солнцем улицы, взобрался по расшатанным ступенькам, прошел вниз по наклонному коридору и обнаружил Френка Уорфилда, который курил трубку, положив ноги на стол, заваленный книгами по праву.
— Я Дональд Лэм, — представился я. — Хочу задать вам несколько вопросов. Вы помните дело «Линтиг против Линтиг», которым занимались?..
— Помню, — перебил он.
— Вы могли бы, — спросил я, — сказать, где сейчас находится миссис Линтиг?
— Нет.
Я помнил инструкции Берты Кул, но решил попытать счастья.
— Может быть, вам что-нибудь известно о местонахождении доктора Линтига?
— Нет, — сказал он, а через мгновение добавил: — Он до сих пор не оплатил нам гонорар и судебные издержки по тому делу.
— Вы не знаете, у него остались другие долги? — спросил я.
— Нет.
— Как вы думаете, он жив?
— Не знаю.
— А миссис Линтиг?
Он покачал головой.
— Где можно найти судью Гилфойла?
В его бледно-голубых глазах мелькнула слабая улыбка.
— На холме, — ответил он, указывая на северо-запад.
— На холме?
— Да, на кладбище. Он умер в 1930 году.
— Большое спасибо, — сказал я на прощанье. Уорфилд ничего не ответил.
Я зашел в канцелярию суда и сказал подозрительно глядевшей на меня женщине, что мне нужно посмотреть папку с делом «Линтиг против Линтиг». Она нашла папку за каких-нибудь десять секунд.
Я посмотрел документы. Там были иск, ответ, встречный иск, соглашение о предоставлении истцу десятидневного дополнительного срока, в течение которого он должен дать ответ на встречный иск, еще одно соглашение — о предоставлении ему двадцати дней, потом третье соглашение — о предоставлении ему тридцати дней, а потом запись о неявке в суд. Естественно, никто не вызывал в суд Вивиан Картер, потому что процесс не состоялся, а дело так и не попало в суд и даже не было формально закрыто.
Я вышел, чувствуя подозрительно-враждебный взгляд служащей. Вернувшись к себе в номер, я написал на почтовом бланке гостиницы письмо Берте Кул:
«Б. Проверьте списки пассажиров судов, отбывавших в декабре 1919 года из Сан-Франциско на Восточное побережье через канал. Найдите, на каком из них отправилась миссис Линтиг. Посмотрите имена других пассажиров — может быть, удастся обнаружить ее попутчиков. Миссис Линтиг тогда была свободна, и не исключено, что она завела роман с кем-нибудь из пассажиров. Это давний след, но он может навести на золотую жилу. Пока у нас, кажется, шансов немного».
В конце я нацарапал свои инициалы, положил записку в конверт с заранее написанным адресом, и клерк заверил меня, что письмо будет отправлено поездом в два тридцать.
Я пообедал в «Гроте», а потом снова зашел в редакцию «Блейд».
— Я хочу дать объявление, — сказал я девушке с мечтательными карими глазами.
Она дважды внимательно прочитала текст и исчезла в задней комнате. Через несколько минут оттуда вышел массивный человек с покатыми плечами, с надвинутым на самые глаза зеленым козырьком и с табачной крошкой в углу рта.
— Вас зовут Лэм? — спросил он.
— Да.
— Вы хотите поместить в газете это объявление?
— Точно. Сколько с меня?
— Пожалуй, читателям будет интересно узнать о вас.
— Возможно, — ответил я. — Но этого делать не стоит.
— Небольшая реклама может помочь вам найти то, что вы ищете.
— А может и помешать.
Он посмотрел на листок с объявлением и сказал:
— Из этого можно заключить, что миссис Линтиг причитаются какие-то деньги.
— Здесь об этом не сказано, — заметил я.
— Ну, об этом не трудно догадаться. Здесь обещано щедрое вознаграждение тому, кто даст вам информацию о местонахождении миссис Линтиг, уехавшей в 1919 году из Оуквью, или, если она мертва, имена и места жительства ее законных наследников. Для меня это звучит так, что вы один из этих самых наследников, а это согласуется с некоторыми другими вещами.
— С какими еще вещами? — спросил я.
Он обернулся, поискал глазами плевательницу и выплюнул в нее желтую табачную струю. Потом сказал:
— Я спросил первым.
— Первый вопрос, о котором вы совсем забыли, это стоимость объявления.
— Пять баксов за три строчки.
Я дал ему пять долларов из денег Берты Кул и попросил квитанцию.
— Подождите, — сказал он и ушел за перегородку. Через минуту вышла кареглазая девушка.
— Вы хотели получить квитанцию, мистер Лэм?
— Да, хотел и теперь хочу.
Она немного поколебалась, держа ручку над квитанцией, а потом посмотрела на меня.
— Как вам понравился «Грот»?
— Дрянь, — сказал я. — А где у вас можно хорошо поужинать?
— В кафе при гостинице, если вы знаете, что заказывать.
— А откуда вы знаете, что заказывать?
— Вы, должно быть, сыщик? — Я пропустил это мимо ушей, а когда она заметила, что я не отреагировал, то добавила: — Вы пользуетесь дедукцией и действуете методом исключения. Поэтому вам нужен дипломированный гид.
— А у вас есть диплом? — спросил я. Девушка оглянулась на перегородку.
— Вы на редкость догадливы, — сказала она.
— А вы, случайно, не состоите членом коммерческой палаты?
— Я — нет, а газета состоит.
— Я приезжий. Думаю открыть у вас филиал своей фирмы. Для меня очень важно составить правильное впечатление о вашем городе.
Человек за перегородкой кашлянул.
— Что делают местные жители для того, чтобы хорошо питаться?
— Это очень просто. Они женятся.
— И живут после этого долго и счастливо?
— Да.
— А вы замужем? — спросил я.
— Нет, я хожу в кафе при гостинице.
— И знаете, что там заказывать?
— Да.
— Как насчет того, чтобы поужинать с прекрасным чужеземцем и показать ему, как в этом городе делают заказы?
— Вы не совсем чужеземец, — засмеялась она.
— Да, и не совсем прекрасный. Но мы можем поужинать и поболтать.
— О чем будем болтать?
— О девушке, которая работает в редакции газеты и может немножко подзаработать.
— Сколько это немножко? — спросила девушка.
— Не знаю, — честно признался я. — Мне это еще нужно уточнить.
— И мне тоже.
— Так как насчет ужина?
Она еще раз быстро оглянулась через плечо.
— Надо подумать.
Я подождал, пока ее ручка порхала над бланками квитанции.
— Я буду на работе послезавтра. Газета сейчас выходит раз в неделю.
— Я знаю, — кивнул я. — Позвонить вам сюда?
— Нет-нет. Сегодня около шести часов я приду в холл гостиницы. У вас есть знакомые в городе?
— Нет.
Мне показалось, что девушка вздохнула с облегчением.
— Другие газеты в городе есть?
— Нет, теперь нет. В восемнадцатом году была еще одна газета, но в двадцать третьем ее закрыли.
— Как насчет проторенной дорожки? — спросил я.
— Вы уже на ней, — улыбнулась девушка.
Человек за перегородкой снова кашлянул — на этот раз, как мне показалось, предостерегающе.
— Я хотел бы посмотреть подшивки за семнадцатый, восемнадцатый и девятнадцатый годы.
Она принесла газеты, и я провел остаток дня, выбирая из колонки светской хроники имена людей, которые бывали на тех же вечеринках и собраниях, что и мистер и миссис Линтиг. Чтобы понять, в каких кругах вращались Линтиги, я выписал все фамилии, которые повторялись достаточно часто.
Девушка за конторкой то сидела на стуле, поглядывая на меня, то уходила за перегородку, и оттуда доносился стук пишущей машинки. Мужского голоса я больше не слышал, но, помня о предостерегающем кашле, больше не пытался заговорить с девушкой. На квитанции я прочел ее имя — Мариан Дантон.
Часам к пяти я вернулся в гостиницу, принял душ и вышел в холл. Девушка появилась около шести часов.
— Коктейль-бар здесь приличный? — спросил я.
— Очень хороший.
— Как вы считаете, коктейли улучшат нам аппетит перед ужином?
— Думаю, да.
Мы взяли два «Мартини», потом я предложил повторить.
— Вы что, хотите споить меня? — спросила Мариан.
— Двумя коктейлями?
— Я знаю по опыту, что это только начало.
— А зачем мне вар спаивать?
— Не знаю, — засмеялась она. — Так как может девушка, работающая в редакции газеты в Оуквью, заработать еще немного денег?
— Пока точно не знаю, — ответил я. — Все зависит от проторенной дорожки.
— Как именно зависит?
— Важно, как далеко проложена дорожка и кто ее проложил.
— О! — сказала девушка.
Я показал бармену на пустые бокалы, и он начал смешивать второй коктейль.
— Я слушаю.
— Это превосходный жест, — сказала девушка. — Постараюсь его запомнить.
— Вы когда-нибудь зарабатывали на поисках информации? — спросил я.
— Нет, — ответила Мариан. И, немного помолчав, спросила: — А вы?
— Случалось.
— И вы думаете, что у меня получится?
— Нет. По-моему, вы больше заработаете в газете. Как это случилось, что вы — единственная красивая девушка б этом городе?
— Спасибо. А вы в этом разбираетесь?
— Просто у меня есть глаза.
— Да, это я уже заметила. Бармен наполнил бокалы.
— Одна моя знакомая работает в картинной галерее. Она рассказывала, что приезжие моряки всегда спрашивают, почему она единственная красивая девушка в Оуквью. Похоже, у городских это единственный способ знакомиться.
— Я над этим не задумывался, — сказал я. — Просто я не встречал здесь других красивых девушек.
— Почему бы вам не поискать еще?
— Попробую, — ответил я. — В девятнадцатом году в вашем городке процветал специалист по ухо-горлу-носу. А сейчас, похоже, он бы здесь разорился.
— Вы правы.
— А что случилось?
— Много всякого, — ответила девушка. — Мы никогда не рассказываем обо всем сразу. Для приезжих это звучит слишком мрачно.
— Вы можете рассказать мне первую серию.
— Что же, слушайте. Когда-то здесь были железнодорожные мастерские, — начала Мариан. — Но потом правление дороги решило перенести их, и в двадцать первом году начался кризис.
— Какова политическая ориентация «Блейд»?
— Наш редактор ориентируется на местные власти. Вы, наверное, заметили, что мы почти не пишем о политике. Давайте лучше допьем коктейли и переберемся в кафе, пока местные таланты еще не съели все самое вкусное.
В кафе я взял в руки меню и спросил Мариан:
— Что будем есть?
— Так, — деловито начала девушка. — Вы не хотите рубленую солонину. Я не беру цыплячьи ножки, потому что цыплят они получили в среду. Есть пирог с телятиной, но это остатки с четверга. Ростбиф сравнительно безопасен. И они отлично готовят печеную картошку.
— Печеная картошка, хорошо сдобренная маслом, прекрасно заменит все остальное. Как это получилось, что вы пошли со мной ужинать?
Ее глаза округлились.
— Но вы же меня пригласили!
— Как это я догадался вас пригласить?
— А как вы думаете?
— Наверное, потому, что вы об этом заговорили.
— Я заговорила?
— Не прямо. Вы заговорили об этом после того, как человек, который хотел у меня что-то выпытать, шепнул вам за перегородкой, что вам стоило бы со мной поужинать.
Ее глаза стали еще больше, и она сказала:
— Ох, бабушка, какие у тебя большие уши!
— Он хочет, чтобы вы у меня что-то выпытали. И мне он намекнул, что расскажет все, что меня интересует, в обмен на мою информацию.