Страница:
Гарри Гаррисон
Специалист по этике
Посвящается Джону У. Кемпбеллу без чьей помощи никогда не была бы написана эта книга, как и изрядная доля прекрасной современной научной фантастики.
Все Естество – высокое искусство, непонятое, посему
Все – дело случая, пути не зримы тоже никому.
Не поняты Уродство, совершенство Откровенья,
И вся ущербность Зла, Добра все проявленья,
Гордыни злоба; злоба, что в пустых Резонах черезмерна,
А истина ясна одна: что Существует, то и верно.
Александр Поуп.
Глава 1
– Один момент, – прервал собеседника Язон и, отвернувшись от экрана, выстрелил в нападавшего рогатого дьявола. – Нет, ничем важным я не занят. Сейчас приду. Возможно, смогу помочь.
Он выключил видеофон, и изображение радиста на экране погасло. Когда Язон проходил мимо подстреленного им рогатого дьявола, тот зашевелился в последней вспышке уходящей злобной жизни, и его рог проскреб о гибкий металл ботинка. Язон отшвырнул чудовище вниз, в джунгли.
В сторожевой башне Периметра было темно, освещение исходило только от экранов перед пультом управления защитой. Мета взглянула на него и улыбнулась, затем ее внимание вновь переключилось на экраны.
– Я иду в башню космической связи, Мета, – сказал Язон. – На орбите корабль, он пытается вступить с нами в контакт на неизвестном дежурному языке. Может быть я смогу помочь.
– Долго не задерживайся, – сказала Мета и, убедившись, что все контрольные лампы горят зеленым, потянулась к нему. Ее руки, мускулистые, сильные как у мужчины, обхватили его, губы были теплыми и женственными. Он вернул поцелуй, и она потянулась вновь к приборам, как будто его тут и не было.
– Главная беда Пирра, – сказал Язон, – это слишком большое внимание работе.
Он наклонился и слегка укусил ее за шею. Не отрывая глаз от приборов, она игриво шлепнула его и засмеялась. Он отскочил, но недостаточно быстро, растирая ушибленное ухо.
– Женщина-тяжеловес! – пробормотал Язон про себя.
Связист был один в рубке космической радиосвязи – подросток, никогда не покидавший Пирра и поэтому не знавший других планет и их языков. Язон же, благодаря своей карьере профессионального игрока, говорил или по меньшей мере был знаком с большинством галактических языков.
– Они вышли из зоны приема, – сказал оператор, – скоро вернутся. – Он повернул ручку, и сквозь атмосферные помехи донесся голос:
– …jeg kan ikke forstaå… Pyrras, kan dig hør mig…
– Понятно, – сказал Язон, беря в руки микрофон. – Это датский язык, на нем говорит большинство планет зоны Полярной звезды.
Он нажал кнопку передачи.
– Pyrras til ram fartskib, over, – сказал он.
Ответ пришел на том же языке.
– Просим разрешить посадку. Дайте координаты.
– В посадке отказываем, надеемся, что вы найдете более гостеприимную планету.
– Это невозможно. У меня сообщение для Язона динАльта. Мне известно, что он здесь.
Язон с интересом взглянул на хрипящий громкоговоритель.
– Вы правы, с вами говорит Язон динАльт. Передавайте сообщение.
– Это нельзя передавать по открытой связи. Я следую за вашим радиолучом. Вы согласны вести меня на посадку?
– Поймите, это – чистое самоубийство. Пирр – смертельнейшая из планет Галактики. Здесь все формы жизни – от бактерий до когтистых ящеров, размером с ваш космический корабль – враждебны человеку. Сейчас здесь что-то вроде перемирия, но для любого пришельца с другой планеты обстановка все равно смертельна. Вы меня слышите? – Ответа не было. Язон пожал плечами и взглянул на радар, показывающий приближающийся корабль.
– Что ж, это ваше право. Но, умирая, не говорите, что вас не предупреждали. Я вас поведу на посадку, но только если вы согласитесь оставаться в своем корабле. Я сам приду к вам, в этом случае 50 шансов из 100 за то, что обезвреживающие процедуры у вашего люка убьют местную микрофауну.
– Согласен. Я вовсе не хочу умирать. Мне нужно передать сообщение.
Язон руководил посадкой, следя за появлением корабля из-за низких облаков. Специальные приспособления поглотили большую часть энергии удара, но все же корабль наклонился и встал под опасным углом.
– Ужасная посадка, – сказал радист и отвернулся к своим приборам, не интересуясь больше пришельцем. Пирряне были лишены любопытства.
Язон в этом отношении был полной противоположностью. Именно любопытство привлекло его на Пирр, ввергло в охватившую всю эту планету войну и чуть не погубило. Теперь все еще не удовлетворенное любопытство тянуло его к кораблю. Он колебался какое-то мгновение, сообразив, что радист не понимал его переговоры с незнакомым пилотом и не знает, что Язон собирается на корабль. Если по пути с ним что-нибудь случится, нечего рассчитывать на помощь.
– Я сам могу позаботиться о себе, – засмеявшись, сказал он самому себе, поднял руку, и мгновенно выскочивший из кобуры пистолет оказался в его ладони. Указательный палец был уже согнут, грянул выстрел, разнесший в клочья куст ядовитого растения.
Он был в хорошей форме и знал это. Конечно, ему никогда не удастся достичь уровня прирожденного пиррянина, родившегося и воспитанного на этой смертоносной планете, с ее удвоенной гравитацией, однако он был быстрее, чем любой другой инопланетянин. Он справится с любыми трудностями, если они встретятся – он даже знает эти трудности. В прошлом у него было немало расхождений во мнениях с полицией и властями различных планет, но он думал, что ни одна из этих планет не побеспокоится послать космический корабль, чтобы арестовать его. Откуда же пришел этот корабль?
На корме корабля был регистрационный номер и какой-то показавшийся ему знакомым герб. Где он мог его видеть? Его внимание привлек открывающийся люк. Язон вступил в него. Люк закрылся, и Язон закрыл глаза, так как начался цикл обеззараживания: ультразвуковые колебания и ультрафиолетовое излучение должны были убить все местные микроорганизмы, которые он принес в своей одежде.
Наконец процедура закончилась, и когда внутренняя дверь начала открываться, он приготовился к прыжку. Если его ждут какие-то сюрпризы, он встретит их в полной готовности.
Пройдя через дверь, он почувствовал, что падает. Пистолет прыгнул ему в руку, но он не успел направить его на человека, который сидел в кресле пилота.
– Газ… – попытался промолвить он перед тем как упал на металлический пол.
Возвращение сознания сопровождалось такой сильной головной болью, что Язон поморщился, когда попытался шевельнуться. Когда он открыл глаза, свет резал их настолько, что он вынужден был снова их закрыть. Каким бы наркотиком его ни усыпили, тот действовал исключительно быстро.
Сознание возвращалось, головная боль постепенно исчезала, переходя в тупое биение, и он сумел открыть глаза уже без ощущения, что в них искрит. Он сидел в стандартном космическом кресле, снабженном специальными замками для рук и ног. Теперь эти замки были крепко защелкнуты вокруг его запястий и лодыжек. Рядом с ним в таком же кресле сидел человек, наблюдавший за приборами на контрольном щите. Корабль, несомненно, находился в полете, далеко в космосе. Незнакомец производил вычисления на компьютере, проверяя курс через джамп-пространство.
Язон воспользовался возможностью изучить этого человека. Он казался слишком старым для полицейского, хотя, с другой стороны, несмотря на солидный возраст, был крепок и силен. Волосы его были серого цвета и подстрижены очень коротко, глубокие морщины на туго натянутой коже лица, казалось, произведены не годами, а действием погоды. Высокий и прямой, он на первый взгляд казался почти ничего не весящим. Потом Язон понял, что этот эффект происходил от почти полного отсутствия мяса на скелете. Казалось, этого человека пекло солнце и мыли дожди, пока от него не остались лишь кости, сухожилия и мускулы. Когда он поворачивал голову, то мышцы на ней выпячивались, как тросы, а руки над контрольным пультом напоминали коричневые когти какой-то птицы. Он уверенно перещелкнул пальцем тумблер активации контроля джамп-режима и повернулся от пульта к Язону.
– Вижу, вы пришли в себя. Это был слабодействующий газ. Мне не хотелось его применять, но это был самый безопасный путь.
Когда он говорил, челюсти его открывались и закрывались с суровостью и серьезностью служащего банковского офиса. Глубоко посаженные холодные голубые глаза смотрели неподвижно из-под темных бровей. В его манерах и словах не было ни малейшего намека на юмор.
– Не слишком дружественный прием, – сказал Язон, осторожно испытывая удерживающие замки. Они держали его надежно. – Если бы я знал, что ваше важнейшее личное послание – доза наркотического газа, то дважды бы подумал, прежде чем руководить вашей посадкой.
– Обман обманщика, – был ответ из черепахообразного рта. – Будь другая возможность захватить вас, я бы ее использовал. Но, учитывая вашу репутацию безжалостного убийцы и тот несомненный факт, что на Пирре у вас друзья, я использовал единственно возможный путь.
– Наверное, вам это кажется весьма благородным. – Язон начал сердиться на эту безоговорочную самоуверенность. – Цель оправдывает средства и так далее, не слишком уж оригинальный довод… Но я вышел к вам без всякой задней мысли и не заслужил подобного отношения.
Многого добиться не удастся, подумал он с горечью. Но пока что лучшим поведением будет пинать на себя за глупое любопытство.
– Не потребую ли я слишком многого, если попрошу сказать, кто вы и почему пошли на такое беспокойство, дабы захватить мою скромную персону?
– Я – Михай Саймон. Возвращаю вас на Кассилию для суда и наказания.
– Кассилия… Мне следовало узнать герб на вашем корабле. Я не очень удивляюсь, узнав, что они еще хотят поймать меня. Но вы должны знать, что от тех трех миллиардов, что я выиграл в казино, ничего не осталось.
– Кассилия не хочет возвращения денег, – сказал Михай, взглянув на приборы и вновь откинувшись в кресле. – Не хотят они и вашего возвращения, так как теперь вы – герой планеты. Была запущена пропагандистская машина, и теперь во всех ближайших звездных системах вы известны как «Язон Три Миллиарда», живое доказательство честности их бесчестных притонов и соблазн для всех малодушных. Вы искушаете всех попытать счастья в азартных играх, вместо того, чтобы пытаться заработать деньги честным путем.
– Простите мое сегодняшнее тупоумие, – сказал Язон, тряся головой, пытаясь избавиться от остатков боли, – но я не вполне вас понимаю. К какой же полиции относитесь вы и почему везете меня для суда и наказания, если все обвинения сняты?
– Я не полицейский, – сурово ответил Михай, погрозив ему указательным пальцем и глядя на него проницательным взглядом, – я всего лишь борюсь за правду. Продажные политиканы, управляющие Кассилией, возвели вас на пьедестал почета. Воздавая честь вам – такому, каким вас представляют, хотя на самом деле вы, возможно, еще более продажный человек, – они наживаются благодаря вашему искаженному облику. Но я использую правду, дабы разрушить ваш лживый облик, а когда я его разрушу – я тем самым разрушу зло, которое произведено им.
– Это тяжелая задача для одного человека, – сказал Язон спокойно, гораздо спокойней, чем он был на самом деле. – Не найдется ли у вас сигареты?
– На борту корабля нет ни табака, ни алкоголя. И я не один – у меня есть последователи. Партия Правды – это сила, с которой приходится считаться. Мы затратили немало сил и средств, выслеживая вас, но дело стоит того. Мы проследили ваш бесчестный путь в прошлом на планете Мэхаута и казино «Туманность» на Галипто, серию грязных преступлений, от которых у честного человека выворачивает внутренности. Мы запаслись ордерами на ваш арест в каждом из этих мест, и в любом из них вас ожидает суд и смертная казнь.
– Думаю, что ваше чувство справедливости не беспокоит то обстоятельство, что все те преступления просто произошли в мое присутствие? Или, что я всегда обманывал лишь шулеров и казино, которые в свою очередь, обманывают простаков.
Михай движением руки отверг это возражение.
– Вы виновны во многих преступлениях. И никакие увертки вам не помогут. Вы должны быть благодарны за то, что ваша порочная деятельность в конце концов послужит добру. Она будет рычагом, при помощи которого мы опрокинем продажное правительство Кассилии.
– Никак не могу справиться со своим любопытством, – сказал Язон. – Посмотрите на меня. – Он задвигал запястьями в зажимах, и сервомоторы заработали, так как механизм уловил его движение и соответственно укрепил зажим. – Совсем недавно я рисковал здоровьем и свободой, когда меня вызвали для разговора с вами. Затем, я привел вас на посадку и не удержался от соблазна – сунул свою глупую голову в вашу ловушку с приманкой. Мне надо научиться бороться с такими порывами.
– Если вы обращаетесь с мольбой о милости, то напрасно, – сказал Михай. – Я никогда не делал одолжений людям вашего типа и ни в чем не был им обязан. Я не собираюсь делать этого и впредь.
– «Впредь», как и «никогда», – очень долгий срок, – спокойно сказал Язон. – Хотелось бы мне иметь вашу уверенность в будущем.
– Ваше замечание показывает, что у вас остались еще надежды. Но вы еще успеете узнать правду перед смертью. Я вам в этом помогу, расскажу все и объясню.
– Это еще хуже, чем просто казнь. – Язон чуть не поперхнулся.
Он выключил видеофон, и изображение радиста на экране погасло. Когда Язон проходил мимо подстреленного им рогатого дьявола, тот зашевелился в последней вспышке уходящей злобной жизни, и его рог проскреб о гибкий металл ботинка. Язон отшвырнул чудовище вниз, в джунгли.
В сторожевой башне Периметра было темно, освещение исходило только от экранов перед пультом управления защитой. Мета взглянула на него и улыбнулась, затем ее внимание вновь переключилось на экраны.
– Я иду в башню космической связи, Мета, – сказал Язон. – На орбите корабль, он пытается вступить с нами в контакт на неизвестном дежурному языке. Может быть я смогу помочь.
– Долго не задерживайся, – сказала Мета и, убедившись, что все контрольные лампы горят зеленым, потянулась к нему. Ее руки, мускулистые, сильные как у мужчины, обхватили его, губы были теплыми и женственными. Он вернул поцелуй, и она потянулась вновь к приборам, как будто его тут и не было.
– Главная беда Пирра, – сказал Язон, – это слишком большое внимание работе.
Он наклонился и слегка укусил ее за шею. Не отрывая глаз от приборов, она игриво шлепнула его и засмеялась. Он отскочил, но недостаточно быстро, растирая ушибленное ухо.
– Женщина-тяжеловес! – пробормотал Язон про себя.
Связист был один в рубке космической радиосвязи – подросток, никогда не покидавший Пирра и поэтому не знавший других планет и их языков. Язон же, благодаря своей карьере профессионального игрока, говорил или по меньшей мере был знаком с большинством галактических языков.
– Они вышли из зоны приема, – сказал оператор, – скоро вернутся. – Он повернул ручку, и сквозь атмосферные помехи донесся голос:
– …jeg kan ikke forstaå… Pyrras, kan dig hør mig…
– Понятно, – сказал Язон, беря в руки микрофон. – Это датский язык, на нем говорит большинство планет зоны Полярной звезды.
Он нажал кнопку передачи.
– Pyrras til ram fartskib, over, – сказал он.
Ответ пришел на том же языке.
– Просим разрешить посадку. Дайте координаты.
– В посадке отказываем, надеемся, что вы найдете более гостеприимную планету.
– Это невозможно. У меня сообщение для Язона динАльта. Мне известно, что он здесь.
Язон с интересом взглянул на хрипящий громкоговоритель.
– Вы правы, с вами говорит Язон динАльт. Передавайте сообщение.
– Это нельзя передавать по открытой связи. Я следую за вашим радиолучом. Вы согласны вести меня на посадку?
– Поймите, это – чистое самоубийство. Пирр – смертельнейшая из планет Галактики. Здесь все формы жизни – от бактерий до когтистых ящеров, размером с ваш космический корабль – враждебны человеку. Сейчас здесь что-то вроде перемирия, но для любого пришельца с другой планеты обстановка все равно смертельна. Вы меня слышите? – Ответа не было. Язон пожал плечами и взглянул на радар, показывающий приближающийся корабль.
– Что ж, это ваше право. Но, умирая, не говорите, что вас не предупреждали. Я вас поведу на посадку, но только если вы согласитесь оставаться в своем корабле. Я сам приду к вам, в этом случае 50 шансов из 100 за то, что обезвреживающие процедуры у вашего люка убьют местную микрофауну.
– Согласен. Я вовсе не хочу умирать. Мне нужно передать сообщение.
Язон руководил посадкой, следя за появлением корабля из-за низких облаков. Специальные приспособления поглотили большую часть энергии удара, но все же корабль наклонился и встал под опасным углом.
– Ужасная посадка, – сказал радист и отвернулся к своим приборам, не интересуясь больше пришельцем. Пирряне были лишены любопытства.
Язон в этом отношении был полной противоположностью. Именно любопытство привлекло его на Пирр, ввергло в охватившую всю эту планету войну и чуть не погубило. Теперь все еще не удовлетворенное любопытство тянуло его к кораблю. Он колебался какое-то мгновение, сообразив, что радист не понимал его переговоры с незнакомым пилотом и не знает, что Язон собирается на корабль. Если по пути с ним что-нибудь случится, нечего рассчитывать на помощь.
– Я сам могу позаботиться о себе, – засмеявшись, сказал он самому себе, поднял руку, и мгновенно выскочивший из кобуры пистолет оказался в его ладони. Указательный палец был уже согнут, грянул выстрел, разнесший в клочья куст ядовитого растения.
Он был в хорошей форме и знал это. Конечно, ему никогда не удастся достичь уровня прирожденного пиррянина, родившегося и воспитанного на этой смертоносной планете, с ее удвоенной гравитацией, однако он был быстрее, чем любой другой инопланетянин. Он справится с любыми трудностями, если они встретятся – он даже знает эти трудности. В прошлом у него было немало расхождений во мнениях с полицией и властями различных планет, но он думал, что ни одна из этих планет не побеспокоится послать космический корабль, чтобы арестовать его. Откуда же пришел этот корабль?
На корме корабля был регистрационный номер и какой-то показавшийся ему знакомым герб. Где он мог его видеть? Его внимание привлек открывающийся люк. Язон вступил в него. Люк закрылся, и Язон закрыл глаза, так как начался цикл обеззараживания: ультразвуковые колебания и ультрафиолетовое излучение должны были убить все местные микроорганизмы, которые он принес в своей одежде.
Наконец процедура закончилась, и когда внутренняя дверь начала открываться, он приготовился к прыжку. Если его ждут какие-то сюрпризы, он встретит их в полной готовности.
Пройдя через дверь, он почувствовал, что падает. Пистолет прыгнул ему в руку, но он не успел направить его на человека, который сидел в кресле пилота.
– Газ… – попытался промолвить он перед тем как упал на металлический пол.
Возвращение сознания сопровождалось такой сильной головной болью, что Язон поморщился, когда попытался шевельнуться. Когда он открыл глаза, свет резал их настолько, что он вынужден был снова их закрыть. Каким бы наркотиком его ни усыпили, тот действовал исключительно быстро.
Сознание возвращалось, головная боль постепенно исчезала, переходя в тупое биение, и он сумел открыть глаза уже без ощущения, что в них искрит. Он сидел в стандартном космическом кресле, снабженном специальными замками для рук и ног. Теперь эти замки были крепко защелкнуты вокруг его запястий и лодыжек. Рядом с ним в таком же кресле сидел человек, наблюдавший за приборами на контрольном щите. Корабль, несомненно, находился в полете, далеко в космосе. Незнакомец производил вычисления на компьютере, проверяя курс через джамп-пространство.
Язон воспользовался возможностью изучить этого человека. Он казался слишком старым для полицейского, хотя, с другой стороны, несмотря на солидный возраст, был крепок и силен. Волосы его были серого цвета и подстрижены очень коротко, глубокие морщины на туго натянутой коже лица, казалось, произведены не годами, а действием погоды. Высокий и прямой, он на первый взгляд казался почти ничего не весящим. Потом Язон понял, что этот эффект происходил от почти полного отсутствия мяса на скелете. Казалось, этого человека пекло солнце и мыли дожди, пока от него не остались лишь кости, сухожилия и мускулы. Когда он поворачивал голову, то мышцы на ней выпячивались, как тросы, а руки над контрольным пультом напоминали коричневые когти какой-то птицы. Он уверенно перещелкнул пальцем тумблер активации контроля джамп-режима и повернулся от пульта к Язону.
– Вижу, вы пришли в себя. Это был слабодействующий газ. Мне не хотелось его применять, но это был самый безопасный путь.
Когда он говорил, челюсти его открывались и закрывались с суровостью и серьезностью служащего банковского офиса. Глубоко посаженные холодные голубые глаза смотрели неподвижно из-под темных бровей. В его манерах и словах не было ни малейшего намека на юмор.
– Не слишком дружественный прием, – сказал Язон, осторожно испытывая удерживающие замки. Они держали его надежно. – Если бы я знал, что ваше важнейшее личное послание – доза наркотического газа, то дважды бы подумал, прежде чем руководить вашей посадкой.
– Обман обманщика, – был ответ из черепахообразного рта. – Будь другая возможность захватить вас, я бы ее использовал. Но, учитывая вашу репутацию безжалостного убийцы и тот несомненный факт, что на Пирре у вас друзья, я использовал единственно возможный путь.
– Наверное, вам это кажется весьма благородным. – Язон начал сердиться на эту безоговорочную самоуверенность. – Цель оправдывает средства и так далее, не слишком уж оригинальный довод… Но я вышел к вам без всякой задней мысли и не заслужил подобного отношения.
Многого добиться не удастся, подумал он с горечью. Но пока что лучшим поведением будет пинать на себя за глупое любопытство.
– Не потребую ли я слишком многого, если попрошу сказать, кто вы и почему пошли на такое беспокойство, дабы захватить мою скромную персону?
– Я – Михай Саймон. Возвращаю вас на Кассилию для суда и наказания.
– Кассилия… Мне следовало узнать герб на вашем корабле. Я не очень удивляюсь, узнав, что они еще хотят поймать меня. Но вы должны знать, что от тех трех миллиардов, что я выиграл в казино, ничего не осталось.
– Кассилия не хочет возвращения денег, – сказал Михай, взглянув на приборы и вновь откинувшись в кресле. – Не хотят они и вашего возвращения, так как теперь вы – герой планеты. Была запущена пропагандистская машина, и теперь во всех ближайших звездных системах вы известны как «Язон Три Миллиарда», живое доказательство честности их бесчестных притонов и соблазн для всех малодушных. Вы искушаете всех попытать счастья в азартных играх, вместо того, чтобы пытаться заработать деньги честным путем.
– Простите мое сегодняшнее тупоумие, – сказал Язон, тряся головой, пытаясь избавиться от остатков боли, – но я не вполне вас понимаю. К какой же полиции относитесь вы и почему везете меня для суда и наказания, если все обвинения сняты?
– Я не полицейский, – сурово ответил Михай, погрозив ему указательным пальцем и глядя на него проницательным взглядом, – я всего лишь борюсь за правду. Продажные политиканы, управляющие Кассилией, возвели вас на пьедестал почета. Воздавая честь вам – такому, каким вас представляют, хотя на самом деле вы, возможно, еще более продажный человек, – они наживаются благодаря вашему искаженному облику. Но я использую правду, дабы разрушить ваш лживый облик, а когда я его разрушу – я тем самым разрушу зло, которое произведено им.
– Это тяжелая задача для одного человека, – сказал Язон спокойно, гораздо спокойней, чем он был на самом деле. – Не найдется ли у вас сигареты?
– На борту корабля нет ни табака, ни алкоголя. И я не один – у меня есть последователи. Партия Правды – это сила, с которой приходится считаться. Мы затратили немало сил и средств, выслеживая вас, но дело стоит того. Мы проследили ваш бесчестный путь в прошлом на планете Мэхаута и казино «Туманность» на Галипто, серию грязных преступлений, от которых у честного человека выворачивает внутренности. Мы запаслись ордерами на ваш арест в каждом из этих мест, и в любом из них вас ожидает суд и смертная казнь.
– Думаю, что ваше чувство справедливости не беспокоит то обстоятельство, что все те преступления просто произошли в мое присутствие? Или, что я всегда обманывал лишь шулеров и казино, которые в свою очередь, обманывают простаков.
Михай движением руки отверг это возражение.
– Вы виновны во многих преступлениях. И никакие увертки вам не помогут. Вы должны быть благодарны за то, что ваша порочная деятельность в конце концов послужит добру. Она будет рычагом, при помощи которого мы опрокинем продажное правительство Кассилии.
– Никак не могу справиться со своим любопытством, – сказал Язон. – Посмотрите на меня. – Он задвигал запястьями в зажимах, и сервомоторы заработали, так как механизм уловил его движение и соответственно укрепил зажим. – Совсем недавно я рисковал здоровьем и свободой, когда меня вызвали для разговора с вами. Затем, я привел вас на посадку и не удержался от соблазна – сунул свою глупую голову в вашу ловушку с приманкой. Мне надо научиться бороться с такими порывами.
– Если вы обращаетесь с мольбой о милости, то напрасно, – сказал Михай. – Я никогда не делал одолжений людям вашего типа и ни в чем не был им обязан. Я не собираюсь делать этого и впредь.
– «Впредь», как и «никогда», – очень долгий срок, – спокойно сказал Язон. – Хотелось бы мне иметь вашу уверенность в будущем.
– Ваше замечание показывает, что у вас остались еще надежды. Но вы еще успеете узнать правду перед смертью. Я вам в этом помогу, расскажу все и объясню.
– Это еще хуже, чем просто казнь. – Язон чуть не поперхнулся.
Глава 2
– Вы будете кормить меня сами или отомкнете зажим, пока я буду есть? – спросил Язон.
Михай в нерешительности стоял перед ним с подносом в руках. Язон язвительно, но в то же время мягко (Михай был кем угодно, но не глупцом), добавил:
– Конечно, я предпочитаю, чтобы вы кормили меня – из вас вышел бы отличный лакей.
– Вы сможете есть сами, – сразу же ответил Михай, ставя поднос на подлокотники кресла Язона. – Но вам придется все делать одной рукой: если совсем освободить вас, вы наделаете хлопот. – Он прикоснулся к контрольному щитку на спинке кресла, и замок, удерживающий правое запястье Язона, щелкнул и открылся. Язон расправил затекшие пальцы и взял вилку.
Во время еды глаза Язона были заняты вовсе не ею. Незаметно (для профессионального игрока явное внимание к чему-либо невозможно) он осмотрелся. Можно увидеть многое, даже если смотреть как бы невзначай. Предмет за предметом, его внешне случайный взгляд осматривал все содержимое каюты. Контрольный щит, экраны, компьютер, экран маршрута с контролем джамп-режима, шкаф для карт, книжная полка. Он все осмотрел, запоминая расположение каждой мелочи. Некий план начал складываться в его мозгу.
Но все же, пока у него были лишь начало и самый конец плана. Начало: он пленник на корабле, направляющемся на Кассилию. Конец: он не желает ни остаться пленником, ни возвращаться на Кассилию. Не хватало самого существенного – середины. В данный момент сделать что-либо казалось невозможным, но Язон никогда не согласился бы, что это вообще невозможно. Он руководствовался принципом, что человек сам кузнец своего счастья. Если ваши глаза открыты, то в нужный момент вы начнете действовать. Если вы действуете быстро, все хорошо. А если вы упустите возможность и время, ваши дела плохи.
Он отодвинул пустую тарелку и бросил в чашку сахар. Михай ел очень умеренно и сейчас принялся за вторую чашку чая. Его глаза были неподвижны и устремлены куда-то вдаль, он о чем-то думал. Он слегка вздрогнул, когда Язон обратился к нему:
– Поскольку вы не позаботились запастись сигаретами, то не позволите ли мне закурить свои? Только вам придется достать их – я не могу дотянуться до кармана, так как прикован к креслу.
– Я не могу помочь вам, – не двигаясь ответил Михай. – Табак – наркотик и канцерогенное средство. Если я вам дам сигарету, то тем самым поспособствую вам сделать шаг к раку.
– Не будьте лицемером, – выпалил Язон, с невольным удовольствием глядя на покрасневшее лицо Михая. – Люди используют канцерогенные элементы табака в течение столетий. И если даже они и не делали бы этого, какое отношение имеет это к данной ситуации? Вы везете меня на Кассилию на верную смерть. Тогда чего ради вы заботитесь о здоровье моих легких в отдаленном будущем?
– Об этом я не подумал. Но ведь есть определенные нормы жизни…
– Неужели? – Язон прервал его, сохраняя инициативу в разговоре. – Не похоже, что вы вообще любите думать. Вы, видимо, относитесь к людям, которые даже во сне видят общие правила, которых не существует в жизни. Вот вы против наркотиков. Каких именно? А как вы относитесь к танину – в чае, который пьете? Или к кофеину? А ведь кофеин – это наркотик, и в то же время сильный стимулятор и диуретик. Поэтому вы и не найдете чай в космических рационах. Но об этом наркотике вы почему-то забываете. Как же после этого относится к вашему запрету на сигареты?
Михай хотел было заговорить, но промолчал и задумался.
– Возможно, вы и правы. Я просто устал, и в конце концов это действительно не так уж важно. – Он осторожно извлек пачку сигарет из кармана Язона и положил ее на поднос. Язон не пытался отвлечь его. Михай с виноватым видом налил себе третью чашку чая.
– Вы должны извинить меня, Язон, за попытку подогнать вас под мои собственные стандарты. В погоне за большой Правдой иногда малые правды ускользают. Я терпимый человек, но у меня есть склонность заставлять других людей руководствоваться критериями, которые я создал для себя. Мы никогда не должны забывать о смирении, я надеюсь, вы извините меня. Поиски Правды требуют всех сил.
– Правды нет, – сказал ему Язон. В его голосе звучали гнев и обида: он хотел вовлечь своего похитителя в разговор. Вовлечь настолько, чтобы тот на время забыл о свободной руке Язона.
Язон поднес чашку ко рту и лишь дотронулся губами до жидкости. Пока в чашке оставался чай, она служила хорошим поводом для того, чтобы рука была свободной.
– Нет Правды? – Михай обдумывал эту мысль. – Но вы не можете так думать. Наша Галактика полна Правды – это краеугольный камень жизни. Именно Правда отличает человека от животных.
– Нет ни Правды, ни Жизни, ни Человека. Во всяком случае, не в вашем смысле – не с большой буквы. Они не существуют.
Туго натянутая кожа на лице Михая сморщилась от сосредоточенности.
– Вы должны объяснить свою точку зрения, – сказал он. – Мне пока не понятно.
– Боюсь, что вы вообще не поймете. Вы полагаете реальностью то, что не существует. Правда – с маленькой буквы – это описание, это выражение отношений. Способ описать обстановку. Семантический инструмент. Но Правда с большой буквы – это воображаемое слово, комплекс звуков, не имеющих значения. Оно кажется существительным, но у него нет сути, того, что это слово отражало бы. Оно ни для чего не служит, ничего не значит. Когда вы говорите: «Я верю в Правду», вы в сущности утверждаете: «Я верю в ничто».
– Вы, похоже, заблуждаетесь! – сказал Михай, наклонившись вперед и возбужденно размахивая рукой. – Правда – это философская абстракция, одно из тех орудий, которое наш мозг использует, чтобы приподнять нас над животными – доказательство, что мы не животные, а создания высшего порядка. Звери могут быть правдивыми, но они не могут знать Правду. Звери могут видеть, но они не могут увидеть Красоту.
– Ох! – застонал Язон. – С вами невозможно говорить, мы с вами не понимаем друг друга. Мы говорим на разных языках. Забудем на время кто прав, кто ошибается. Нам придется вернуться назад и договориться о значении терминов, которые мы употребляем. Для начала: можете вы определить разницу между «этикой» и «этосом»?
– Конечно! – выпалил Михай, и выражение удовольствия промелькнуло в его глазах, при мысли о возможности хоть в чем-то убедить противника. – Этика – это дисциплина, изучающая, что хорошо и что плохо, что верно и что неверно; этика ведает моральными обязанностями и долгом. Этос означает руководящую веру, стандарты или идеалы, характеризующие группу или общество.
– Очень хорошо, вижу, что вы провели немало ночей, уткнув нос в книги. Теперь мы установили разницу между этими двумя терминами – это центр маленькой коммуникационной проблемы, которая у нас имеет место. Этос неразрывно связан с конкретным обществом и не может быть оторван от него, иначе он теряет всякий смысл. Согласны?
– Ну…
– Ну, вы должны согласиться, ведь это ваше собственное определение терминов. Этос группы – это лишь более глобальный термин для выражения отношений в группе друг с другом. Верно?
Михай неохотно кивнул в знак согласия.
– Теперь, договорившись об этом, мы можем продвинуться еще на шаг вперед. Этика, опять же согласно вашему собственному определению, должна иметь дело с произвольным количеством обществ и групп. Если существуют абсолютные этические законы, то они должны быть столь обширны, что их можно применять к любому обществу. Законы этики должны быть столь же универсальны, как и закон всемирного тяготения.
– Мне кажется, ваше рассуждение…
– Я и не думал, что вы поймете его. Вы, люди, болтающие об универсальных законах, в сущности, никогда не понимаете значения этих терминов. Мои знания не очень велики, но я все же помню Первый закон Ньютона, устанавливающий зависимость тяготения от массы. Это даже не закон, а просто наблюдение, не имеющее силы, пока вы не добавите «на этой планете». На планете с другой массой данные наблюдения будут другими. А общий закон гравитации – это формула:
– Вы меня обижаете!
– Надеюсь. Если я не могу воздействовать на вас другим путем, то обида, возможно, выведет вас из состояния моральной самоуверенности. Как вы смеете обвинять меня в краже денег из казино Кассилии, когда я действовал в полном согласии с их этическим кодексом! Они организуют нечестные азартные игры – это норма. Если вы утверждаете, что обманывать в играх нечестно, значит вы не соответствуете местной этике. И если вы доставите меня для суда, значит вы неэтичны, а я – беспомощная жертва злого человека!
– Отродье Сатаны, – воскликнул Михай, вскакивая на ноги, и принялся ходить взад и вперед у кресла Язона, в возбуждении сжимая и разжимая кулаки. – Вы хотите смутить меня вашей семантикой и так называемой этикой, но все объясняется вашей алчностью; существует высший Закон, который нельзя оспорить…
– Вы неправы, я могу доказать это. – Язон указал на книжную полку. – Могу доказать это при помощи ваших же книг. Аквинского трогать не будем, он слишком многословен… Вон тот небольшой томик с именем Луллия на корешке. Это книга «О рыцарской чести» Раймона Луллия?
Михай широко раскрыл глаза.
– Вы знаете эту книгу? Вы знакомы с трудами Луллия?
– Конечно, – небрежно ответил Язон. На самом же деле это была единственная книга из всего собрания Михая, название которой ему удалось разобрать. – Дайте мне ее сюда, я докажу вам то, что говорю…
Он постарался произнести это как можно спокойней: именно ради этого момента он и вел весь разговор. Он отпил чаю. Не надо показывать свою напряженность.
Михай Саймон снял книгу с полки и протянул ему.
Язон, продолжая говорить, перелистывал страницы.
– Да, да, совершенно верно. Идеальный образец вашего типа мышления. Вы ведь любите читать Луллия?
– Чрезвычайно, – ответил Михай с сияющими глазами. – В каждой его букве Красота и Правда, о которых мы забываем в суматохе современной жизни. Применение и доказательство взаимосвязи между мистическим и конкретным. Манипулируя символизмом и используя математическую логику, он объясняет все.
– Он ничего не объясняет! – заявил Язон. – Он играет в слова. Берет слово, придает ему абстрактное и нереальное значение, обращаясь к другим словам, проделав с ними те же туманные процедуры. Его доказательства – всего лишь бессмысленные звуки. Это главный пункт, где расходятся ваше и мое понимание жизни. Вы живете в мире слов, лишенных значений, не существующих. Мой мир содержит факты, которые можно взвесить, попробовать на вкус, мои факты неопровержимы. Они – существуют.
– Покажите мне какой-нибудь из ваших неопровержимых фактов, – сказал Михай неожиданно спокойным голосом, во всяком случае гораздо более спокойным, чем голос Язона.
Михай в нерешительности стоял перед ним с подносом в руках. Язон язвительно, но в то же время мягко (Михай был кем угодно, но не глупцом), добавил:
– Конечно, я предпочитаю, чтобы вы кормили меня – из вас вышел бы отличный лакей.
– Вы сможете есть сами, – сразу же ответил Михай, ставя поднос на подлокотники кресла Язона. – Но вам придется все делать одной рукой: если совсем освободить вас, вы наделаете хлопот. – Он прикоснулся к контрольному щитку на спинке кресла, и замок, удерживающий правое запястье Язона, щелкнул и открылся. Язон расправил затекшие пальцы и взял вилку.
Во время еды глаза Язона были заняты вовсе не ею. Незаметно (для профессионального игрока явное внимание к чему-либо невозможно) он осмотрелся. Можно увидеть многое, даже если смотреть как бы невзначай. Предмет за предметом, его внешне случайный взгляд осматривал все содержимое каюты. Контрольный щит, экраны, компьютер, экран маршрута с контролем джамп-режима, шкаф для карт, книжная полка. Он все осмотрел, запоминая расположение каждой мелочи. Некий план начал складываться в его мозгу.
Но все же, пока у него были лишь начало и самый конец плана. Начало: он пленник на корабле, направляющемся на Кассилию. Конец: он не желает ни остаться пленником, ни возвращаться на Кассилию. Не хватало самого существенного – середины. В данный момент сделать что-либо казалось невозможным, но Язон никогда не согласился бы, что это вообще невозможно. Он руководствовался принципом, что человек сам кузнец своего счастья. Если ваши глаза открыты, то в нужный момент вы начнете действовать. Если вы действуете быстро, все хорошо. А если вы упустите возможность и время, ваши дела плохи.
Он отодвинул пустую тарелку и бросил в чашку сахар. Михай ел очень умеренно и сейчас принялся за вторую чашку чая. Его глаза были неподвижны и устремлены куда-то вдаль, он о чем-то думал. Он слегка вздрогнул, когда Язон обратился к нему:
– Поскольку вы не позаботились запастись сигаретами, то не позволите ли мне закурить свои? Только вам придется достать их – я не могу дотянуться до кармана, так как прикован к креслу.
– Я не могу помочь вам, – не двигаясь ответил Михай. – Табак – наркотик и канцерогенное средство. Если я вам дам сигарету, то тем самым поспособствую вам сделать шаг к раку.
– Не будьте лицемером, – выпалил Язон, с невольным удовольствием глядя на покрасневшее лицо Михая. – Люди используют канцерогенные элементы табака в течение столетий. И если даже они и не делали бы этого, какое отношение имеет это к данной ситуации? Вы везете меня на Кассилию на верную смерть. Тогда чего ради вы заботитесь о здоровье моих легких в отдаленном будущем?
– Об этом я не подумал. Но ведь есть определенные нормы жизни…
– Неужели? – Язон прервал его, сохраняя инициативу в разговоре. – Не похоже, что вы вообще любите думать. Вы, видимо, относитесь к людям, которые даже во сне видят общие правила, которых не существует в жизни. Вот вы против наркотиков. Каких именно? А как вы относитесь к танину – в чае, который пьете? Или к кофеину? А ведь кофеин – это наркотик, и в то же время сильный стимулятор и диуретик. Поэтому вы и не найдете чай в космических рационах. Но об этом наркотике вы почему-то забываете. Как же после этого относится к вашему запрету на сигареты?
Михай хотел было заговорить, но промолчал и задумался.
– Возможно, вы и правы. Я просто устал, и в конце концов это действительно не так уж важно. – Он осторожно извлек пачку сигарет из кармана Язона и положил ее на поднос. Язон не пытался отвлечь его. Михай с виноватым видом налил себе третью чашку чая.
– Вы должны извинить меня, Язон, за попытку подогнать вас под мои собственные стандарты. В погоне за большой Правдой иногда малые правды ускользают. Я терпимый человек, но у меня есть склонность заставлять других людей руководствоваться критериями, которые я создал для себя. Мы никогда не должны забывать о смирении, я надеюсь, вы извините меня. Поиски Правды требуют всех сил.
– Правды нет, – сказал ему Язон. В его голосе звучали гнев и обида: он хотел вовлечь своего похитителя в разговор. Вовлечь настолько, чтобы тот на время забыл о свободной руке Язона.
Язон поднес чашку ко рту и лишь дотронулся губами до жидкости. Пока в чашке оставался чай, она служила хорошим поводом для того, чтобы рука была свободной.
– Нет Правды? – Михай обдумывал эту мысль. – Но вы не можете так думать. Наша Галактика полна Правды – это краеугольный камень жизни. Именно Правда отличает человека от животных.
– Нет ни Правды, ни Жизни, ни Человека. Во всяком случае, не в вашем смысле – не с большой буквы. Они не существуют.
Туго натянутая кожа на лице Михая сморщилась от сосредоточенности.
– Вы должны объяснить свою точку зрения, – сказал он. – Мне пока не понятно.
– Боюсь, что вы вообще не поймете. Вы полагаете реальностью то, что не существует. Правда – с маленькой буквы – это описание, это выражение отношений. Способ описать обстановку. Семантический инструмент. Но Правда с большой буквы – это воображаемое слово, комплекс звуков, не имеющих значения. Оно кажется существительным, но у него нет сути, того, что это слово отражало бы. Оно ни для чего не служит, ничего не значит. Когда вы говорите: «Я верю в Правду», вы в сущности утверждаете: «Я верю в ничто».
– Вы, похоже, заблуждаетесь! – сказал Михай, наклонившись вперед и возбужденно размахивая рукой. – Правда – это философская абстракция, одно из тех орудий, которое наш мозг использует, чтобы приподнять нас над животными – доказательство, что мы не животные, а создания высшего порядка. Звери могут быть правдивыми, но они не могут знать Правду. Звери могут видеть, но они не могут увидеть Красоту.
– Ох! – застонал Язон. – С вами невозможно говорить, мы с вами не понимаем друг друга. Мы говорим на разных языках. Забудем на время кто прав, кто ошибается. Нам придется вернуться назад и договориться о значении терминов, которые мы употребляем. Для начала: можете вы определить разницу между «этикой» и «этосом»?
– Конечно! – выпалил Михай, и выражение удовольствия промелькнуло в его глазах, при мысли о возможности хоть в чем-то убедить противника. – Этика – это дисциплина, изучающая, что хорошо и что плохо, что верно и что неверно; этика ведает моральными обязанностями и долгом. Этос означает руководящую веру, стандарты или идеалы, характеризующие группу или общество.
– Очень хорошо, вижу, что вы провели немало ночей, уткнув нос в книги. Теперь мы установили разницу между этими двумя терминами – это центр маленькой коммуникационной проблемы, которая у нас имеет место. Этос неразрывно связан с конкретным обществом и не может быть оторван от него, иначе он теряет всякий смысл. Согласны?
– Ну…
– Ну, вы должны согласиться, ведь это ваше собственное определение терминов. Этос группы – это лишь более глобальный термин для выражения отношений в группе друг с другом. Верно?
Михай неохотно кивнул в знак согласия.
– Теперь, договорившись об этом, мы можем продвинуться еще на шаг вперед. Этика, опять же согласно вашему собственному определению, должна иметь дело с произвольным количеством обществ и групп. Если существуют абсолютные этические законы, то они должны быть столь обширны, что их можно применять к любому обществу. Законы этики должны быть столь же универсальны, как и закон всемирного тяготения.
– Мне кажется, ваше рассуждение…
– Я и не думал, что вы поймете его. Вы, люди, болтающие об универсальных законах, в сущности, никогда не понимаете значения этих терминов. Мои знания не очень велики, но я все же помню Первый закон Ньютона, устанавливающий зависимость тяготения от массы. Это даже не закон, а просто наблюдение, не имеющее силы, пока вы не добавите «на этой планете». На планете с другой массой данные наблюдения будут другими. А общий закон гравитации – это формула:
Эта формула может быть использована для вычисления силы притяжения между любыми двумя телами. Таков путь выражения фундаментальных и неизменных принципов, применимых к любой ситуации. Если у вас действительно имеются этические законы, они должны иметь ту же всеобщность. Они должны действовать на Кассилии и на Пирре, и вообще на любой планете и в любом обществе. Это вновь возвращает нас к вам. То, что вы так грандиозно – с большой буквы, с громом фанфар – величаете «Законами Этики» – и не законы вообще, но лишь куски племенного этоса, местные наблюдения, сделанные группой бросивших овец пастухов, пригодные лишь на то, чтобы поддерживать порядок в доме. Эти правила не применимы в любой ситуации, даже вы должны признать это. Подумайте о множестве различных планет и о том, какими необычными и страшными бывают там отношения людей друг к другу, а потом попробуйте сформулировать десять правил общения, пригодных для всех этих обществ. Это невозможно. Готов поклясться, что для вас самого существуют эти десять правил, но если одно из них заключается в том, что нельзя поклоняться вырезанным из дерева идолам, я могу сказать вам, чего стоят остальные. Вы не будете этичны, если попробуете применять эти правила всюду – это будет всего лишь разновидностью самоубийства.F = G * (m1*m2)/R2
– Вы меня обижаете!
– Надеюсь. Если я не могу воздействовать на вас другим путем, то обида, возможно, выведет вас из состояния моральной самоуверенности. Как вы смеете обвинять меня в краже денег из казино Кассилии, когда я действовал в полном согласии с их этическим кодексом! Они организуют нечестные азартные игры – это норма. Если вы утверждаете, что обманывать в играх нечестно, значит вы не соответствуете местной этике. И если вы доставите меня для суда, значит вы неэтичны, а я – беспомощная жертва злого человека!
– Отродье Сатаны, – воскликнул Михай, вскакивая на ноги, и принялся ходить взад и вперед у кресла Язона, в возбуждении сжимая и разжимая кулаки. – Вы хотите смутить меня вашей семантикой и так называемой этикой, но все объясняется вашей алчностью; существует высший Закон, который нельзя оспорить…
– Вы неправы, я могу доказать это. – Язон указал на книжную полку. – Могу доказать это при помощи ваших же книг. Аквинского трогать не будем, он слишком многословен… Вон тот небольшой томик с именем Луллия на корешке. Это книга «О рыцарской чести» Раймона Луллия?
Михай широко раскрыл глаза.
– Вы знаете эту книгу? Вы знакомы с трудами Луллия?
– Конечно, – небрежно ответил Язон. На самом же деле это была единственная книга из всего собрания Михая, название которой ему удалось разобрать. – Дайте мне ее сюда, я докажу вам то, что говорю…
Он постарался произнести это как можно спокойней: именно ради этого момента он и вел весь разговор. Он отпил чаю. Не надо показывать свою напряженность.
Михай Саймон снял книгу с полки и протянул ему.
Язон, продолжая говорить, перелистывал страницы.
– Да, да, совершенно верно. Идеальный образец вашего типа мышления. Вы ведь любите читать Луллия?
– Чрезвычайно, – ответил Михай с сияющими глазами. – В каждой его букве Красота и Правда, о которых мы забываем в суматохе современной жизни. Применение и доказательство взаимосвязи между мистическим и конкретным. Манипулируя символизмом и используя математическую логику, он объясняет все.
– Он ничего не объясняет! – заявил Язон. – Он играет в слова. Берет слово, придает ему абстрактное и нереальное значение, обращаясь к другим словам, проделав с ними те же туманные процедуры. Его доказательства – всего лишь бессмысленные звуки. Это главный пункт, где расходятся ваше и мое понимание жизни. Вы живете в мире слов, лишенных значений, не существующих. Мой мир содержит факты, которые можно взвесить, попробовать на вкус, мои факты неопровержимы. Они – существуют.
– Покажите мне какой-нибудь из ваших неопровержимых фактов, – сказал Михай неожиданно спокойным голосом, во всяком случае гораздо более спокойным, чем голос Язона.