Гаррисон Гарри. Стальная Крыса на манеже

   – А то как же! Жду не дождусь встречи с Великим Гриссини. А пока ты будешь звонить, я распечатаю его послужной список.

* * *

   Через несколько часов мы подкатили к воротам “Счастливых Гектаров”. Они располагались под аркой с вывеской из мигающих лампочек: “Дом звезд”. Мы пересекли шикарный сад, где пожилые люди прогуливались по дорожкам или сидели в тенистых' беседках, где трудились на клумбах робосадовники, где циркулировали роболакеи с чаем, сандвичами и пирожными. У некоторых на подносах я заметил запотевшие бокалы. Анжелина перехватила мой взгляд и укоризненно покачала головой.
   – Джим, рано заливать зенки. Сначала найдем фокусника.
   Дама за стойкой бюро обслуживания, обладательница элегантного платья и изысканной прически, была сама обходительность.
   – Великий Гриссини? Конечно, он проживает у нас. Ну-ка посмотрим...
   Она перебирала ключи, а я ломал голову: где же я ее раньте видел? В таких ситуациях у Анжелины мозги работали гораздо быстрее.
   – Да вы же Хеди Ластарр! Подумать только, я вас видела в “Планете страсти”. Какое это было удовольствие – словами не передать!
   – Неужто поклонница? – проворковала Хеди, приглаживая стильные седые локоны. – Как мило с вашей стороны. Мало кто в наши дни помнит старое доброе объемное телевидение.
   – Кто забыл, тот очень много потерял. Старое кино – не то что нынешняя мура.
   – Всем сердцем согласна. Ага! Великий Гриссини – в западном саду. Ступайте за служителем, он вас проводит. И не забудьте: мы освобождены от уплаты налогов. – Она деликатно указала на ящик для пожертвований с надписью красивыми узорными буквами: “Подавать бедным никогда не вредно”. Я затолкал в щель несколько кредитов, и Хеди Ластарр просияла. Затем робот голубой окраски вывел нас в сад.
   – Вот человек, которого вы ищете, – указал он на сидящего под зонтиком мужчину и покатил восвояси.
   Великий Гриссини вовсе не выглядел исполином. Кожа да кости, бледный как смерть, парик смахивает на старую швабру. Нас экс-факир встретил подозрительным взглядом. Я вспомнил, как реагировали (и не реагировали) фокусники на мои попытки сближения. Ершистый народ. Не стоит повторять ошибки. Пока Анжелина везла меня в “Счастливые Гектары”, я ознакомился с биографией Гриссини и решил не излагать свою фальшивую “легенду”. Тут нужен деликатный подход.
   – Позвольте спросить, имею ли я честь обращаться к Паскуале Гриссини, известному всей галактике как Великий Гриссини?
   Невнятный горловой звук мог означать все, что угодно. Я попытался изобразить располагающую улыбку и представил себя и Анжелину. Гриссини не дослушал до конца:
   – Тяпнуть хотите?
   – Ода, конечно. Вы очень любезны.
   Он снова булькнул горлом – на этот раз оживленнее – и нажал на столе перед собой кнопку. Когда он отводил большой палец, я увидел на ногте рисунок – стилизованный бокал для коктейлей. Что ж, вполне красноречиво.
   Приехал робот – ящик на колесах. Ящик обладал руками и был увенчан головой мужского манекена.
   – Чего изволите? – спросила эта штуковина. – Сегодня наш фирменный напиток – Цубенельгенубийский чай со льдом. Сто пятьдесят градусов. – Мне двойную!
   Великий Гриссини с заметным воодушевлением подался вперед.
   Мы с Анжелиной тоже заказали фирменный.
   Внутри у робота погудело, затем откинулась крышка люка и показался поднос с охлажденным напитком. За прозрачной перегородкой!
   – Это стоит двадцать два кредита, – сообщил робот. – Только наликом. – И широко раскрыл рот, показывая прорезь для денег на месте языка.
   Я покосился на Гриссини. Тот уподобился мраморной статуе. Стало быть, мой ход.
   Я шпиговал робота монетами, пока вмонтированный в него рожок не исполнил краткий туш. Перегородка скрылась, механические руки водрузили поднос на стол.
   – А еще – прожаренных крендельков из морских водорослей, – потребовал наш новый друг, улыбаясь одними глазами.
   Я с удовольствием расплатился. А когда Великий Гриссини присосался к стакану с токсичным чаем, я ударил по самым ярким параграфам его карьеры:
   – Ваш “Исчезающий бойспраут” – подлинная вершина циркового искусства. Настоящий мальчик поднимался по канату на глазах у публики, а затем мгновенно пропадал. Вам известно, что этому фокусу посвящены две книги? И оба автора утверждали, что знают, в чем тут хитрость.
   – Они и правда знали?
   – Нет. Во всей галактике ваша тайна – до сих пор тайна. И она жива в памяти благодарных зрителей.
   – Да, им этот номер нравился.
   Он покивал, но несильно, чтобы губы не оторвались от стакана.
   – Но больше всего, насколько мне известно, завсегдатаев цирка восхищал “Исчезающий свинобраз”. Прямо на глазах у зрителей огромная свирепая тварь просто-напросто дематериализовалась. О да, это было поистине чудо! Цирковое искусство в неоплатном долгу у Великого Гриссини, в галактике несть числа его почитателям, и он никогда не познает забвение.
   – Дерьмо свинобразье! – рявкнул он, подавая наконец признаки жизни. – Если бы меня помнили, я бы не ушел с арены, не страдал бы от жажды на солнцепеке, не жил бы одними воспоминаниями!
   У него на миг увлажнились глаза. Он осушил бокал, отодвинул, посидел с опущенной головой, жалея себя, а затем протянул к роботу руку с посудиной. И молчал, пока она не наполнилась. Изрядный глоток вернул ему самообладание.
   – Когда ты стар, публика за тебя гроша ломаного не даст. Не дадут и продюсеры. Молодых фокусников со свежими номерами – пруд пруди. Вот я и ушел, не дожидаясь пинка под зад. И увяз в этой выгребной яме, чей девиз “Живи, пока не сдохнешь”. Подписал контракт и получил обещанные стол и кров. Да вот незадача – не прочел набранный петитом текст. Самоуверенный я тогда был, самоуверенный и глупый. Положился на своего хитрозадого адвоката, а когда хватился, было уже слишком поздно. Он впал в маразм, и теперь с него взятки гладки. Представляете, этот олух устроил меня сюда, даже не заглянув в контракт! Даже не заметив, что меня брались обеспечивать лишь самым необходимым! Обещали кормить, но не вкусно. Обещали стелить, но не мягко. Захочешь еще чего-нибудь – плати. Разумеется, адвокаты забыли об этом предупредить.
   Он с шумом высосал последние капли, и я азартно нажал кнопку на столе. На этот раз улыбка на моем лице была совершенно непринужденной. Что плохо для него, то хорошо для меня.
   – Запомните сегодняшний день, – сказал я. – Поскольку это первый из дней, которые вам суждено провести в холе и неге. Подумайте о лучших яствах, какие только можно вообразить. Подумайте о холодильнике, где никогда не иссякнет выпивка.
   – Чего ради я должен обо всем этом думать?
   В нем мгновенно проснулась подозрительность. Впрочем, она не помешала сцапать бокал коктейля, едва тот появился на столе.
   – А того ради, что все это вы получите. Плюс лучшие гериатрические процедуры. К чему вам столько морщин? Все это мы гарантируем, как и то, что ваши замечательные чудеса снова украсят звездные арены и принесут вам известность.
   – Какие арены? Какая известность? Да из меня песок сыплется.
   – Не волнуйтесь, вам не придется ударить пальцем о палец. Но вы будете почивать на лаврах, зная, что ваш ученик упрочивает благородную традицию...
   – Нет у меня ученика. Всегда в одиночку работал.
   – С этого дня будет. Договорились?
   – Нет. Мои фокусы – это мои фокусы. Ни с кем не делюсь!
   – Речь идет не о дележе, а о преемственности. – Я придвинул к нему полный до краев бокал. – Вы меня научите всему, что знаете, а я никому ничего не раскрою.
   – Даже мне, – подхватила Анжелина. – Конечно, за исключением тех номеров, в которых мне предстоит ассистировать. Как это будет прекрасно! Она погладила его по запястью и получила в награду безрадостную улыбку.
   – А ведь неплохо было бы еще разок выйти на сцену. Подержите меня за руку, детка... – Вдруг он нахмурился. – Не согласен. Уйду в могилу я, уйдут и мои тайны. Меня не подкупите.
   – Да я и не пытаюсь вас подкупить! – воскликнул я с жаром, который свидетельствовал как раз об обратном. – Но искусство не должно умереть вместе с вами. Как же без него обойдутся тысячи еще не родившихся зрителей?
   На мой взгляд, это прозвучало неубедительно. Должно быть, спиртное затуманило мозги. Убийственная штука этот Цубе... небе... Тьфу, не выговорить.
   – Я объясню, что пытается сказать мой муж. – Похоже, из нас троих только Анжелина осталась сравнительно трезвой. – Он до такой степени восхищен достижениями Великого Гриссини, что решил сделать его счастливым до конца дней. И если вы поделитесь своими секретами, он свое обещание сдержит. Для него – карьера. Для вас – счастливые годы. Вот и решайте.
   – Ну... – промямлил он, и я понял, что этот бой мы выиграли.

* * *

   Мы сняли дом неподалеку от “Счастливых Гектаров”. Каждое утро Великого Гриссини привозил лимузин. День ото дня он выглядел все лучше – хорошее питание, в меру выпивки плюс чудодейственные гериатрические процедуры делали свое дело. Казалось, он и в росте прибавил, когда ради нас взялся за старое.
   Мы заказали столь же дорогую, сколь и удивительную аппаратуру, и, пока дожидались ее, Великий Гриссини преподавал мне азы мастерства.
   – Отвлекать, отвлекать и еще раз отвлекать! Накрепко зарубите себе на носу эти три волшебных слова. Не забывайте: публика хочет, чтобы ее надули. Пока она смотрит сюда, вы манипулируете здесь..
   “Сюда” – это его поднятая белая рука, выхватившая из пустоты припрятанную в ладони монетку. “Здесь” был цилиндр, секунду назад пустой, а теперь таящий в себе белого грызуна, которого факир миг спустя вытащил за длинные уши. Меня он надул безупречно. Я и не заметил, как он достал зверушку из подвешенного под столом мешка, а затем, прикрывая ее собой, сунул в шляпу. Когда он продемонстрировал все медленно и открыто, фокус показался донельзя примитивным. Гриссини угадал мою мысль и улыбнулся.
   – Конечно, когда объясняешь, в чем секрет, зритель разочаровывается. Думает: до чего же просто, как это я не заметил? Вот почему фокусник никогда не раскрывает своих тайн. Разоблачить его – все равно что лишить невинности. Он должен верить в волшебство, хоть и знает назубок рецепты своей кухни, и внушать эту веру публике. Не пренебрегайте сим правилом, и вам отплатят любовью. Скажете, в мире нет волшебства? Сделайте так, чтобы оно появилось, и вас будут носить на руках. А теперь исполните все, что я показал. Не торопитесь. Вот так, уже лучше... хоть и не слишком.
   В дверь постучала Анжелина, я открыл.
   – Доставка. Огромный ящик от “Просперо электроникс” .
   – Ага! – Гриссини возбужденно потер ладони. – Очень скоро мы воссоздадим потрясающее чудо – “Исчезновение свинобраза”!

Глава 4

   Этот дом мы сняли еще и по той причине, что в нем была огромная гостиная. Когда мы убрали всю мебель и забили ею гараж, гостиная стала нашим театром. Ее разгородили занавесами, раздвигавшимися и сдвигавшимися от одного нажатия на кнопку. Мы с Анжелиной, сидя в кресле перед сценой, служили благодарной публикой. И смотрели, как техники под руководством Гриссини готовят аппаратуру к “Исчезновению свинобраза”.
   Все выглядело довольно просто. На сцене перед задним занавесом возвели двустенную клетку из металлических брусьев. В плане она образовывала треугольник. Одна сторона – занавес, две другие – металлические решетки.
   Нас Гриссини удостоил вниманием лишь после того, как техники получили щедрый магарыч и разрешение отправляться восвояси.
   – Для фокуса все готово, – объявил он. – Дело только за свинобразом.
   – Это довольно хлопотно, – сказал я. – А нельзя ли при демонстрации использовать другое существо?
   Он поразмыслил, затем указал на Анжелину.
   – Конечно, большое и грозное животное чрезвычайно усугубляет эффект. Но в целях демонстрации сгодится и она. Прошу, дорогая.
   Гриссини и мою жену скрыл занавес, а через минуту я увидел их в клетке.
   – Вы должны стоять совершенно неподвижно, – предупредил он. – Что бы ни происходило, не двигайтесь. Понятно?
   – Вполне. Я буду как статуя.
   – Хорошо. Когда я делаю фокус по всем правилам, свинобраз скован цепями и не шевелится. Итак, начинаем.
   Он скрылся за занавесом. Анжелина сложив руки на груди, терпеливо ждала, когда Великий Гриссини выйдет на сцену и поклонится публике, то есть мне. Я ответил бурными и продолжительными аплодисментами.
   – Леди и джентльмены, – заполнил гостиную его усиленный электроникой голос, – вы только что видели, как униформисты заключили опасного свинобраза... простите, очаровательную леди в эту клетку. Она изготовлена из несокрушимых стальных брусьев. – Гриссини постучал волшебной палочкой с металлическим наконечником по прутьям решетки. Они звякнули, как и полагается несокрушимым стальным. – Вы видите крепкие замки и цепи, которые удерживают на месте огромного зверя. – Замки и цепи присутствовали, чего нельзя сказать о свинобразе. – Бежать из этой клетки невозможно.. ну, разве что с помощью волшебства. Волшебства, которое вас изумит и поразит. Держитесь за стулья!
   Громом раскатилась дробь невидимых барабанов и оборвалась на последнем крещендо. В тот же миг на клетку упал черный покров. Он висел одну-единственную секунду, потом Гриссини сдернул его.
   – Анжелина! – вскричал я.
   Она исчезла. Клетка была пуста. Я вскочил и ринулся вперед.
   – Спокойствие! – громовым голосом рявкнул Гриссини. Я остановился и сел. – Это же всего-навсего фокус.
   Почему же с меня ручьями льется пот?
   Пока факир уходил за занавес, мне огромного труда стоило усидеть на месте.
   Он появился, ведя под руку Анжелину. Оставаться в кресле я уже не мог, подбежал к ней и заключил в объятия.
   – Что произошло? – спросил я.
   – Не знаю. Кругом; было совершенно темно, пока не появился мистер Гриссини н не вывел меня. А ты что видел?
   – Ничего. На мгновение упал покров, и ты исчезла.
   – А мне не казалось, что я исчезла. Или что меня передвигали. Вообще ничего не заметила, кроме темноты. – Она посмотрела на улыбающегося фокусника. – Что вы сделали?
   Он поклонился и картинно раскинул руки.
   – С удовольствием расскажу, поскольку вы собираетесь участвовать в этом представлении. – Улыбка стала еще шире, и он театрально ткнул пальцем вверх. – Все благодаря зеркалам.
   Боюсь, в ту минуту мы с Анжелиной были способны только на то, чтобы показать Великому Гриссини наши миндалины.
   Он велел нам посмотреть на металлическую решетку в упор.
   – Сейчас все произойдет открыто, без черного покрова. Смотрите внимательно. Абракадабра!
   Мгновенно и бесшумно промежутки между брусьями превратились в зеркала. Мы с женой изумленно переглянулись. Фокусник счастливо рассмеялся.
   – В брусьях скрыты зеркальные полоски. Выдвигаются по сигналу радиопередатчика. Зрителям клетка кажется пустой, поскольку они смотрят на отраженный в зеркалах голубой занавес. И пока они сидят, разинув рты, ассистенты уводят свинобраза, зеркала исчезают, и на этот раз клетка действительно пуста. Не правда ли, просто и в высшей степени эффектно?
   – Разит наповал, – кивнул я.
   – Совершенно с вами согласен, – заметил Кайзи, отворяя лично мною запертую дверь и входя в гостиную. – Джим, вы потратили кучу моих денег, и у меня возникло вполне естественное желание посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Я читаю ваши ежедневные отчеты и, разумеется, отчеты моих агентов. Вы уверены, что цирк имеет отношение к кражам?
   – Компьютерные программы не лгут. Мы составили перечень краж. Я дал компьютерам задание изучить и сопоставить малейшие детали всех преступлений. Мы прочесали файлы новостей, тщательно проанализировали расписания космопортов и аэропортов. Встречались довольно похожие эпизоды. Из горы данных, которую мы добыли и проанализировали, удалось извлечь только одно обстоятельство, связанное со всеми преступлениями. В каждом городе выступала цирковая труппа. То есть труппы были разные, но на манеже обязательно появлялся некий силач по имени Пьюссанто.
   Пришел черед Великого Гриссини таращиться на нас, изумленно раскрыв рот.
   – Пора сделать антракт. – Анжелина вежливо взяла его под руку и увела со сцены. – А заодно и горло промочить.
   – Мысль здравая. – Кайзи уселся в кресло и пригладил мягкий мех утреннего костюма. – И все же она не решает главной проблемы: я трачу большие деньги и жду утешительных результатов. Если уж на то пошло, я готов вас материально стимулировать. То есть придержу ежедневные выплаты, пока вы не войдете в контакт с подозреваемым силачом.
   – Вы не посмеете!
   – Помилуйте, отчего же? Статья шестая, восемнадцатый параграф нашего договора.
   – Что-то я не припоминаю такого параграфа. – У меня перед глазами живо встала горестная картинка: крылатые банкноты улетают в ночную мглу.
   – Припомните, если повнимательнее прочтете документ, на котором стоит ваша подпись. Копия контракта при вас?
   – Нет. Она в банке.
   – Разумная предосторожность. Ничего, я прихватил свою – подумал, вдруг вам захочется взглянуть.
   Он достал из мехового бумажника документ – на сей раз не шедевр полиграфии, а обычную принтерную распечатку. Я пробежал текст глазами и победоносно воздел копию контракта над головой.
   – Я прав! В шестой статье всего семнадцать параграфов!
   – Да неужели? – Кайзи выглядел сбитым с толку. Но тут он склонился над бумагой и ткнул пальцем в конец семнадцатого параграфа. – А на это что скажете?
   Я заморгал.
   – Похоже на чернильную кляксу.
   – Внешность обманчива. – Он достал из саквояжа медную трубу и вручил мне. – Поглядите в микроскоп.
   Я поглядел. Все равно обыкновенная клякса.
   – Это потому, что он настроен на четырехкратное увеличение. Поставьте-ка на четыреста.
   Я нашел регулировочное колесико, покрутил и снова посмотрел. Клякса превратилась в текст, в восемнадцатый параграф. Меня надули.
   – Не отчаивайтесь, – посоветовал Кайзи. – Просто работайте энергичнее, и все будет хорошо. Вдохновитесь мыслью о кругленькой сумме, которая накапливается на вашем депоненте.
   – Уже вдохновился. И уже работаю. Энергично. Мой агент связался с “Большим Бигтопом” и подписал контракты. Скоро я поступлю в труппу. Как раз накануне премьеры на Феторре.
   В голосе моем звучала роковая решимость. Кайзи ни к чему знать, что я освоил еще не все заявленные фокусы. А также что здесь, на развлекательной планете, нет ни одной свинобразьей фермы. К тому же факт остается фактом: до сих пор Кайзи был добрым и щедрым работодателем, и мне не хотелось его разочаровывать. Пусть даже это требовало некоторой скупости по части правды.
   Короче говоря, если он оказался способен натянуть нос старине ди Гризу, то и старина ди Гриз вправе кое-что оставить в загашнике.
   – Позаботьтесь о том, чтобы не опоздать к открытию сезона, – сказал Кайзи. – Ради нашей обоюдной выгоды. Увидимся на премьере.
   Он удалился так же внезапно, как пришел, а я огляделся в поисках Анжелины. Как там насчет упомянутого ею возлияния?
   Анжелина и Гриссини сидели и болтали в саду, в крытом портике. Я подошел и скорее с вожделением, чем с простой благосклонностью устремил взор на полный до краев запотевший бокал. Он поджидал меня. Одним глотком расправясь с его содержимым, я сказал:
   – Бальзам на мои раны!
   Анжелина вопросительно подняла изящные брови.
   – Похоже, кого-то из нас вдруг разобрала жажда. Проблема с Кайзи?
   – Так уж и проблема... Хотя радоваться особенно нечему. Ты ведь знаешь, в последние дни он мне подбрасывал деньжат. Похоже, чернильная клякса на контракте позволяет Кайзи приостанавливать выплаты, когда ему этого захочется. И вот – захотелось. Но он обещал возобновить отчисления, как только мы поступим в цирк.
   – Клякса? – удивилась Анжелина.
   – Только для невооруженного глаза. Под лупой она превращается в кошмарный параграф.
   – Значит, тем важнее то, о чем мы говорили, пока ты беседовал с Кайзи. Я имею в виду сроки.
   – Подготовиться полностью все равно не успеете. – Гриссини поднес бокал ко рту и глубоко вздохнул. – Схватываете вы на лету, но этого недостаточно.
   Я потупился и постарался выглядеть в глазах маэстро скромным.
   – Я позабочусь о том, чтобы в вашем репертуаре было достаточно фокусов и трюков. Но все же “Исчезающего бойспраута” вам не осилить.
   – Но как же без него? Это ваш коронный номер! Почему мы его не осилим?
   – Ну, главным образом потому, что у нас нет бойспраута. – Как всегда, логика Анжелины была убийственной. – Я думала над этим, но трудно подыскать восьмилетнего мальчугана. К тому же это противозаконно.
   – Когда я выступал, передо мной такой проблемы не стояло, – припомнил фокусник. – Гриссини – большая семья, и всегда удавалось найти маленького кузена или племянника. Увы, все они выросли и рассеялись по дальним уголкам галактики.
   – А нельзя ли обойтись без мальчика? – упорствовал я.
   – Ни в коем случае! На этом-то и построен фокус. Мальчика сажают среди публики, чтобы вызвался в нужный момент добровольцем. “Исчезающего бойспраута” я всегда приберегал напоследок, как долгожданный номер под занавес. Для начала встряхивал свою огромную крылатку. Взлетали голуби, выскакивали два кролика. Восторженная публика вопила и аплодировала. Я поднимал руки над головой, звучали оглушительные фанфары и громовой раскат. Зрители не умолкали. Я обращался к ним: “Вот он, момент, которого ждали все. Найдется ли среди вас бойспраут в мундирчике?” Всегда находилось несколько. “Ну-ка, – говорю, – покажитесь!” Дети вскакивали на ноги. “Идите сюда! – кричу. – Кто первым заберется на сцену, тот вместе со мной будет демонстрировать следующий фокус, а еще получит двадцать кредитов”. Малыши кричали и отпихивали друг дружку. А мой помощник сидел в первом ряду, поблизости от ступенек. Он тоже вскакивал и устремлялся к сцене. При этом налетал на людей, даже на ноги наступал. То есть всячески доказывал, что он обыкновенный маленький зритель, а никакая не подсадка. Я просил его принести корзину, опустить на пол передо мной. Брал кусок веревки и бросал в корзину. Мальчик терпеливо ждал. И вдруг раздавалась сверхъестественная музыка. Я делал над корзиной магические пассы, веревка выныривала и без всякой поддержки, извиваясь змеей, поднималась в воздух. Казалось, мой мальчик поражен ничуть не меньше остальных. Я махал ему рукой, и он проходил позади меня к корзине. А музыка – все громче, напряженнее... Возьми веревку, говорил я, и мальчик боязливо пятился. Я делал пасс, и у него выпучивались глаза, а все мышцы деревенели. И вот он уже полностью под моим контролем. Что я ни прикажу, все исполнит в точности. Я машу рукой, ион хватается за веревку. И лезет по ней.
   Мы с Анжелиной кивали, зачарованные рассказом. Я живо представил, как мальчик лезет по веревке, изумляясь этому ничуть не меньше зрителей.
   – И вот, – драматически интонировал Гриссини, – мальчик добирается до верхнего конца веревки. Музыка обрывается оглушительным громом литавр, и я всплескиваю рукой. И в тот же миг мальчик пропадает, исчезает, а обмякшая веревка падает в корзину. Я переворачиваю корзину, веревка вываливается. И все. Я кланяюсь. Занавес.
   – Чудесно, – сказала Анжелина. – В чем же фокус?
   – Вам его не показывать, а потому и знать ни к чему.
   И никакая лесть не убедила его передумать.
   – Я вам не расскажу. Зато раскрою загадку “Левитирующей леди”. Сегодня утром прибыла аппаратура, пойду устанавливать. – Он повернулся к Анжелине. – Вы купили черное платье, о котором я упоминал?
   – Да.
   – Замечательно. Если соблаговолите надеть его сейчас, перейдем к следующему номеру.
   Я остался в одиночестве. Гриссини возился с аппаратурой, Анжелина переодевалась. Я пил. Разумеется, в меру. Только для того, чтобы поднять настроение, испорченное коварным мошенником Кайзи. Мне ведь уже понравилось звонить по утрам в банк.
   – Божественно!
   Платье заслуживало этой похвалы. Оно было черное, бархатное, длиной до пят, с изумительно глубоким вырезом, и ткань развевалась, когда Анжелина поворачивалась.
   – Сойдет, – бросил из дверей Великий Гриссини. – Ну что ж, начнем. Я должен объяснить Анжелине ее роль. – Он глянул на часы. – Джим, приходите к нам ровно через полчаса.
   – Будет сделано. – Я тоже посмотрел на часы, потом на бутылку. Пожалуй, бокал-другой поможет мне скоротать вынужденный досуг. В наш домашний театр я возвратился изрядно навеселе. На этот раз голубой занавес не закрывал авансцену. Она была пуста, если не считать трех больших кубов. Волной накатывала музыка, предвещая выход Гриссини. И вот магистр на сцене. Он поклонился, а публика, то бишь я, неистово захлопала.
   – Благодарю вас, леди и джентльмены, благодарю. А сейчас вам необходимо подготовиться к потрясающему чуду, которое обязательно вас изумит, зачарует и заставит теряться в догадках. – Он один за другим повертел кубы, демонстрируя, что у каждого отсутствуют две противоположные грани. Кубы были черны снаружи и белы внутри. В руке у факира появилась волшебная палочка, и он провел ею внутри каждого куба, показывая, что они полые.
   – Простенькие четырехгранные конструкции, совершенно пустые. Сейчас я их поставлю вот так.
   Волшебная палочка исчезла, руки фокусника освободились. Он поднял первый куб и перенес на середину сцены. Потом переместил остальные. Получилась платформа. Снова я увидел волшебную палочку. Гриссини постучал ею по кубам и еще раз помахал внутри каждого. Затем повернулся и поклонился.