Страница:
– Я могу доказать то, о чем писал.
– Вопрос не в этом. Я ставлю вам в упрек то, что вы использовали эту историю для того, чтобы свести счеты.
– Мне не с кем сводить счеты, Лестрейд.
– А как же этот несчастный профессор Хазелвуд, мир его праху? Вы обвиняете его в плагиате, а на самом деле Хазелвуд всю жизнь прикладывал неимоверные усилия, чтобы сделать доступными и применимыми интуитивные находки Шерлока Холмса. Он придал научную строгость методам любителя. Не забывайте, он – изобретатель современной криминалистики!
– В лучшем случае он изобрел ужасный неологизм. Вся его наука уже содержалась в монографиях моего друга.
Лестрейд налил себе стакан вина. Он никак не мог успокоиться.
– По крайней мере, вы могли бы избавить нас от описания вашего душевного состояния.
– Моего душевного состояния?
– Ваши нелепые кошмары не имеют ни малейшего отношения ко всей этой истории.
– Моей целью было показать, в каком психологическом контексте происходили эти мистические криминальные события.
Лестрейд сделал резкое движение рукой, будто отмахиваясь от моего высказывания, вследствие чего на белоснежной скатерти появилось красное пятно.
– Мистические? Для вас, возможно, но не для меня. Более того, никаких разговоров о сектах в связи с этими убийствами не было.
– Хотел бы я, чтобы это было так.
– Но вы сделали нечто куда более серьезное, доктор Ватсон. – Черты лица Лестрейда стали более резкими. – Вы недооценили полицию Ее Величества.
Раскрыв глаза, я уставился на него.
– Мои замечания имели отношение лишь к определенным ее представителям.
Лестрейд подавился и стал прилагать похвальные усилия для того, чтобы не попасть в обычную в таких случаях ситуацию.
Мэтр Олборн воспользовался этой передышкой, чтобы напомнить нам о нашем задании.
– Итак, господа! Не будем терять времени. Мы прочитали лишь незначительную часть завещания. У нас еще очень много работы. Мне не терпится узнать продолжение.
Майкрофт Холмс вытер салфеткой губы и поднялся.
– Мне тоже!
Лестрейд сделал большой глоток вина и проглотил застрявшую в горле пищу. После этого он занял свое место, бурча себе под нос:
– Тьфу! Шерлок Холмс до последнего момента смеялся над нами. Этот рассказ не имеет ничего общего с завещанием.
Мэтр Олборн подождал, пока мы все трое удобно устроились в своих креслах, надел пенсне и перевернул страницу.
15
16
– Вопрос не в этом. Я ставлю вам в упрек то, что вы использовали эту историю для того, чтобы свести счеты.
– Мне не с кем сводить счеты, Лестрейд.
– А как же этот несчастный профессор Хазелвуд, мир его праху? Вы обвиняете его в плагиате, а на самом деле Хазелвуд всю жизнь прикладывал неимоверные усилия, чтобы сделать доступными и применимыми интуитивные находки Шерлока Холмса. Он придал научную строгость методам любителя. Не забывайте, он – изобретатель современной криминалистики!
– В лучшем случае он изобрел ужасный неологизм. Вся его наука уже содержалась в монографиях моего друга.
Лестрейд налил себе стакан вина. Он никак не мог успокоиться.
– По крайней мере, вы могли бы избавить нас от описания вашего душевного состояния.
– Моего душевного состояния?
– Ваши нелепые кошмары не имеют ни малейшего отношения ко всей этой истории.
– Моей целью было показать, в каком психологическом контексте происходили эти мистические криминальные события.
Лестрейд сделал резкое движение рукой, будто отмахиваясь от моего высказывания, вследствие чего на белоснежной скатерти появилось красное пятно.
– Мистические? Для вас, возможно, но не для меня. Более того, никаких разговоров о сектах в связи с этими убийствами не было.
– Хотел бы я, чтобы это было так.
– Но вы сделали нечто куда более серьезное, доктор Ватсон. – Черты лица Лестрейда стали более резкими. – Вы недооценили полицию Ее Величества.
Раскрыв глаза, я уставился на него.
– Мои замечания имели отношение лишь к определенным ее представителям.
Лестрейд подавился и стал прилагать похвальные усилия для того, чтобы не попасть в обычную в таких случаях ситуацию.
Мэтр Олборн воспользовался этой передышкой, чтобы напомнить нам о нашем задании.
– Итак, господа! Не будем терять времени. Мы прочитали лишь незначительную часть завещания. У нас еще очень много работы. Мне не терпится узнать продолжение.
Майкрофт Холмс вытер салфеткой губы и поднялся.
– Мне тоже!
Лестрейд сделал большой глоток вина и проглотил застрявшую в горле пищу. После этого он занял свое место, бурча себе под нос:
– Тьфу! Шерлок Холмс до последнего момента смеялся над нами. Этот рассказ не имеет ничего общего с завещанием.
Мэтр Олборн подождал, пока мы все трое удобно устроились в своих креслах, надел пенсне и перевернул страницу.
15
Температура еще понизилась, теперь было несколько градусов ниже нуля. Полярная стужа парализовала столицу. Ледяное солнце отбрасывало на облака нереальные отражения почти металлического цвета. В это утро я чувствовал себя так, будто мне тысяча лет. Казалось, что мои ноги весили целую тонну. Мои мысли и движения были медленными, как у динозавра.
– Я всю ночь размышлял, – торжественно объявил Холмс, – и кое-что понял.
Хотел бы я то же самое сказать о себе. Целый час я с неимоверными усилиями намазывал масло на поджаренный кусок хлеба. В этом испытании были задействованы все мои жизненные силы.
– Я знаю, где достать информацию о сектах и обо всем, что имеет отношение к дьяволу, – продолжал мой друг.
– Да?
– К нашему счастью, в Лондоне в Британском музее есть библиотека. Она насчитывает около полутора миллионов томов и по своей репутации превосходит все известные библиотеки, включая библиотеку Ватикана. Почему бы не воспользоваться этим?
Я согласился, но в глубине души был немного разочарован. Холмс приучил меня к более сенсационным решениям.
– Потом я изучу архивы полиции и мои собственные. Я должен внимательно исследовать все преступления, связанные с сектами. Прошлое зачастую объясняет будущее!
– И каким образом вы намереваетесь добраться до полицейских архивов? – возразил я для порядка.
Холмс уклонился от вопроса, сделав неопределенный жест.
– Конечно, придется привести весьма весомые аргументы. Признаю, это может оказаться достаточно разорительным.
Мой товарищ разработал верный способ добиваться услуг наиболее строптивых должностных лиц. У него была очень точная расчетная шкала, включающая все иерархические уровни – от самых хитрых шефов до самых ничтожных рассыльных. Ему было достаточно взглянуть на одежду, чтобы точно определить размер аргумента в шиллингах.
Я решил сопровождать его в библиотеку. Это все равно лучше, чем оставаться один на один с непослушными хлебцами.
Холмс подозвал экипаж. Кучер, великан с лицом фиолетового оттенка, казалось, окаменел от холода. Страшные трещины рассекали его вздувшиеся губы. Остановить лошадь ему стоило неимоверных усилий – такой скользкой была мостовая.
– В Британский музей, друг мой! – объявил мой товарищ.
Кучер подышал на руки, пытаясь согреть их.
– Для этого нужно переехать через Лондонский мост, господин.
– И что?
– Движение стало очень затруднительным из-за гололеда. Поездка может затянуться.
– Неважно, нам туда нужно. Пусть это займет столько времени, сколько надо.
Несмотря на пронизывающий холод, весь город, казалось, куда-то ехал. Все было охвачено странным движением. Куда спешили эти люди?
Наконец мы приехали к Лондонскому мосту. Кучер не преувеличивал. Четыре ряда повозок разного сорта, омнибусы, кебы, двухместные кареты, фиакр-повозки для перевоза бочек, телеги, двухколесные тележки, двуколки, толкались в невероятной давке. Тротуары были забиты укутанными людьми, с трудом передвигающимися по обледенелым доскам.
Пожилые люди держались за перила, чтобы не поскользнуться. Дети перегибались через каменные перила, рискуя упасть в пустоту. Их, казалось, очень занимало все происходящее на мосту, и они подавали знаки рукой кому-то, кого я не мог видеть.
Когда мы почти остановились, я высунул голову из экипажа и посмотрел вниз. Холод заставил меня на мгновение закрыть глаза, а затем моему взору открылось необычное зрелище.
Река была покрыта толстым слоем льда. Торговцы вразнос и уличные торговцы продавали там самые причудливые вещи. Десятки шатких бараков заполонили всю ледяную поверхность, не оставив свободным ни одного клочка. Снизу царило такое же волнение, как и наверху. Я, казалось, даже различил красный костюм собирателей навоза, что указывало на то, что лошади и упряжки пересекали реку по этому недолговечному насту.
В центре моста статуя Шекспира, святого покровителя всех замороженных, правой рукой указывала в небо и будто благословляла всех несчастных, копошащихся на застывшей реке.
Нам потребовалось еще добрых полчаса, чтобы добраться до Британского музея.
Читальный зал представлял собой огромную ротонду, над которой возвышался купол, прорезанный двадцатью высокими окнами с золоченым карнизом. Было тихо, как в монастыре, лишь изредка тишину нарушали приглушенные покашливания и шорох бумаги. Стол главного по залу был расположен на возвышенности кафедры.
За столом восседал служащий приема, неподвижный, как хамелеон, подстерегающий добычу. Несмотря на старческие движения, хамелеону вряд ли было более сорока лет.
Холмс подмигнул мне и сказал приглушенным голосом:
– Вы заметили, Ватсон, что администрация сажает в приемную всегда наименее приветливых служащих?
– Вы серьезно?
– Абсолютно! И объяснение тому очень простое. Эти люди часто оказываются не способны занимать другие должности. И тогда от безнадежности их помещают в приемную. В их пользу играют еще стаж и выслуги.
– Не способны занимать другие должности? Что вы хотите этим сказать?
– У служащего в приемной развивается своего рода аллергия на работу. Некоторым из них даже удается действительно заболеть и заполучить все признаки своей воображаемой болезни. Я фиксировал и изучал удивительные случаи хронического прострела, преждевременной старости, паралича пишущей руки, периодического слабоумия, неуместного заикания, неуправляемой дислексии, случайной близорукости.
– К чему вы ведете, Холмс?
– Я говорю, что изучал эту проблему. Я даже начал составлять монографию о служащих приемных в английских административных учреждениях. Кто знаком с психологией персонала в приемной, тот владеет ключом к администрации!
Что касается меня, то я не был знаком с психологией Шерлока Холмса. У моего товарища было своеобразное чувство юмора, понятное лишь ему одному. До того своеобразное, что я никогда не знал, следует рассмеяться или серьезно отнестись к его замечанию.
Он приблизился к служащему и, желая заявить о своем присутствии, откашлялся:
– Кхе-кхе! Добрый день, друг мой! Нам бы хотелось заглянуть в сочинения о сектах.
Человек приложил к уху слуховую трубку и нахмурил брови:
– О насекомых?
Холмс повернулся ко мне.
– Периодическая глухота. Этот экземпляр теряет слух, как только его собеседник задает вопрос, который может обременить его работой или помешать его дремоте. Классический случай.
И он наклонился над стойкой.
– Нет. Сочинения о практическом сектантстве и о дьяволе.
– У вас есть точный шифр?
– Нет. Только темы, которые я вам назвал.
– Найти книги будет непросто. Кроме того, у нас очень мало книг по этому вопросу.
– Можно на них взглянуть?
– Не получится. Их взяли несколько дней назад.
– Вы уверены?
Человек в негодовании поднял глаза.
– Вы сомневаетесь в моих словах?
Холмс принял изумленный вид.
– Мне такое и в голову не пришло.
Итак, кто-то интересовался теми же книгами, что и мы. Простое совпадение?
– Вы могли бы описать людей, которые забрали эти сочинения? – настаивал Холмс.
– Да. Несмотря на все их усилия остаться незамеченными, их было трудно не заметить.
– Вы считаете, что они пытались спрятаться?
– Весьма вероятно.
– Как они выглядели?
– Их было трое. Мужчина и две женщины. На мужчине были темные очки, будто он хотел скрыть свои черты. Одна из женщин показалась мне очень странной.
– Опишите ее.
– Она была похожа на опечаленную сомнамбулу. У нее был застывший взгляд. Когда она посмотрела мне в лицо, у меня по спине мурашки пробежали. Она была одета в черное, и вокруг глаз у нее были большие красные круги.
Холмс приблизился к служащему.
– Вы записали их данные?
– Да, они в списке выдачи книг на дом.
– Можно взглянуть?
Человек весь напрягся.
– И не думайте об этом! Это запрещено. Я рискую потерять работу.
Холмс достал из кармана звенящий полновесный аргумент. Служащий взглянул на монету и сунул ее в карман. Он пролистнул несколько страниц внушительной книги, повернул ее к нам и сказал, не разжимая челюстей:
– Я ничего вам не говорил. Я вас не знаю. И ничего не хочу знать.
– Само собой разумеется, – ответил мой товарищ ему в тон.
Холмс склонился над книгой и тихо прочел: «Эрик Вайсс и Анна Эва Фэй, 89, улица Инд». Затем он поднял глаза на образчика периодической глухоты.
– Немцы?
Человек на этот раз расслышал все на сто процентов.
– Нет, американцы.
– Что позволило вам сделать такой вывод?
– У них был ужасный акцент, и они были хорошо одеты.
Холмс принял заговорщицкий вид.
– Они не сказали, зачем им нужны эти книги?
Директор зала возник за спиной у нашего информанта, который снова погрузился в свою глухоту.
– Вы позволите?
Холмс не настаивал.
Мы вышли из библиотеки. Мой товарищ довольно потирал руки.
– У меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть названия книг, которые эти странные посетители взяли с собой: «Вздохи из ада» Молтона, «Верования и суеверия Средневековья» Уильяма Падделтона, «In Memoriam» Тенниссона, «Призраки и привидения» Питера Эллери, «Диалоги с потусторонним миром» Артура Тамблена, «Полное собрание сочинений» Томаса де Кинси, «История дьявола» Даниэля Дефо. Похоже, Ватсон, мы вышли на правильный след!
– Я всю ночь размышлял, – торжественно объявил Холмс, – и кое-что понял.
Хотел бы я то же самое сказать о себе. Целый час я с неимоверными усилиями намазывал масло на поджаренный кусок хлеба. В этом испытании были задействованы все мои жизненные силы.
– Я знаю, где достать информацию о сектах и обо всем, что имеет отношение к дьяволу, – продолжал мой друг.
– Да?
– К нашему счастью, в Лондоне в Британском музее есть библиотека. Она насчитывает около полутора миллионов томов и по своей репутации превосходит все известные библиотеки, включая библиотеку Ватикана. Почему бы не воспользоваться этим?
Я согласился, но в глубине души был немного разочарован. Холмс приучил меня к более сенсационным решениям.
– Потом я изучу архивы полиции и мои собственные. Я должен внимательно исследовать все преступления, связанные с сектами. Прошлое зачастую объясняет будущее!
– И каким образом вы намереваетесь добраться до полицейских архивов? – возразил я для порядка.
Холмс уклонился от вопроса, сделав неопределенный жест.
– Конечно, придется привести весьма весомые аргументы. Признаю, это может оказаться достаточно разорительным.
Мой товарищ разработал верный способ добиваться услуг наиболее строптивых должностных лиц. У него была очень точная расчетная шкала, включающая все иерархические уровни – от самых хитрых шефов до самых ничтожных рассыльных. Ему было достаточно взглянуть на одежду, чтобы точно определить размер аргумента в шиллингах.
Я решил сопровождать его в библиотеку. Это все равно лучше, чем оставаться один на один с непослушными хлебцами.
Холмс подозвал экипаж. Кучер, великан с лицом фиолетового оттенка, казалось, окаменел от холода. Страшные трещины рассекали его вздувшиеся губы. Остановить лошадь ему стоило неимоверных усилий – такой скользкой была мостовая.
– В Британский музей, друг мой! – объявил мой товарищ.
Кучер подышал на руки, пытаясь согреть их.
– Для этого нужно переехать через Лондонский мост, господин.
– И что?
– Движение стало очень затруднительным из-за гололеда. Поездка может затянуться.
– Неважно, нам туда нужно. Пусть это займет столько времени, сколько надо.
Несмотря на пронизывающий холод, весь город, казалось, куда-то ехал. Все было охвачено странным движением. Куда спешили эти люди?
Наконец мы приехали к Лондонскому мосту. Кучер не преувеличивал. Четыре ряда повозок разного сорта, омнибусы, кебы, двухместные кареты, фиакр-повозки для перевоза бочек, телеги, двухколесные тележки, двуколки, толкались в невероятной давке. Тротуары были забиты укутанными людьми, с трудом передвигающимися по обледенелым доскам.
Пожилые люди держались за перила, чтобы не поскользнуться. Дети перегибались через каменные перила, рискуя упасть в пустоту. Их, казалось, очень занимало все происходящее на мосту, и они подавали знаки рукой кому-то, кого я не мог видеть.
Когда мы почти остановились, я высунул голову из экипажа и посмотрел вниз. Холод заставил меня на мгновение закрыть глаза, а затем моему взору открылось необычное зрелище.
Река была покрыта толстым слоем льда. Торговцы вразнос и уличные торговцы продавали там самые причудливые вещи. Десятки шатких бараков заполонили всю ледяную поверхность, не оставив свободным ни одного клочка. Снизу царило такое же волнение, как и наверху. Я, казалось, даже различил красный костюм собирателей навоза, что указывало на то, что лошади и упряжки пересекали реку по этому недолговечному насту.
В центре моста статуя Шекспира, святого покровителя всех замороженных, правой рукой указывала в небо и будто благословляла всех несчастных, копошащихся на застывшей реке.
Нам потребовалось еще добрых полчаса, чтобы добраться до Британского музея.
Читальный зал представлял собой огромную ротонду, над которой возвышался купол, прорезанный двадцатью высокими окнами с золоченым карнизом. Было тихо, как в монастыре, лишь изредка тишину нарушали приглушенные покашливания и шорох бумаги. Стол главного по залу был расположен на возвышенности кафедры.
За столом восседал служащий приема, неподвижный, как хамелеон, подстерегающий добычу. Несмотря на старческие движения, хамелеону вряд ли было более сорока лет.
Холмс подмигнул мне и сказал приглушенным голосом:
– Вы заметили, Ватсон, что администрация сажает в приемную всегда наименее приветливых служащих?
– Вы серьезно?
– Абсолютно! И объяснение тому очень простое. Эти люди часто оказываются не способны занимать другие должности. И тогда от безнадежности их помещают в приемную. В их пользу играют еще стаж и выслуги.
– Не способны занимать другие должности? Что вы хотите этим сказать?
– У служащего в приемной развивается своего рода аллергия на работу. Некоторым из них даже удается действительно заболеть и заполучить все признаки своей воображаемой болезни. Я фиксировал и изучал удивительные случаи хронического прострела, преждевременной старости, паралича пишущей руки, периодического слабоумия, неуместного заикания, неуправляемой дислексии, случайной близорукости.
– К чему вы ведете, Холмс?
– Я говорю, что изучал эту проблему. Я даже начал составлять монографию о служащих приемных в английских административных учреждениях. Кто знаком с психологией персонала в приемной, тот владеет ключом к администрации!
Что касается меня, то я не был знаком с психологией Шерлока Холмса. У моего товарища было своеобразное чувство юмора, понятное лишь ему одному. До того своеобразное, что я никогда не знал, следует рассмеяться или серьезно отнестись к его замечанию.
Он приблизился к служащему и, желая заявить о своем присутствии, откашлялся:
– Кхе-кхе! Добрый день, друг мой! Нам бы хотелось заглянуть в сочинения о сектах.
Человек приложил к уху слуховую трубку и нахмурил брови:
– О насекомых?
Холмс повернулся ко мне.
– Периодическая глухота. Этот экземпляр теряет слух, как только его собеседник задает вопрос, который может обременить его работой или помешать его дремоте. Классический случай.
И он наклонился над стойкой.
– Нет. Сочинения о практическом сектантстве и о дьяволе.
– У вас есть точный шифр?
– Нет. Только темы, которые я вам назвал.
– Найти книги будет непросто. Кроме того, у нас очень мало книг по этому вопросу.
– Можно на них взглянуть?
– Не получится. Их взяли несколько дней назад.
– Вы уверены?
Человек в негодовании поднял глаза.
– Вы сомневаетесь в моих словах?
Холмс принял изумленный вид.
– Мне такое и в голову не пришло.
Итак, кто-то интересовался теми же книгами, что и мы. Простое совпадение?
– Вы могли бы описать людей, которые забрали эти сочинения? – настаивал Холмс.
– Да. Несмотря на все их усилия остаться незамеченными, их было трудно не заметить.
– Вы считаете, что они пытались спрятаться?
– Весьма вероятно.
– Как они выглядели?
– Их было трое. Мужчина и две женщины. На мужчине были темные очки, будто он хотел скрыть свои черты. Одна из женщин показалась мне очень странной.
– Опишите ее.
– Она была похожа на опечаленную сомнамбулу. У нее был застывший взгляд. Когда она посмотрела мне в лицо, у меня по спине мурашки пробежали. Она была одета в черное, и вокруг глаз у нее были большие красные круги.
Холмс приблизился к служащему.
– Вы записали их данные?
– Да, они в списке выдачи книг на дом.
– Можно взглянуть?
Человек весь напрягся.
– И не думайте об этом! Это запрещено. Я рискую потерять работу.
Холмс достал из кармана звенящий полновесный аргумент. Служащий взглянул на монету и сунул ее в карман. Он пролистнул несколько страниц внушительной книги, повернул ее к нам и сказал, не разжимая челюстей:
– Я ничего вам не говорил. Я вас не знаю. И ничего не хочу знать.
– Само собой разумеется, – ответил мой товарищ ему в тон.
Холмс склонился над книгой и тихо прочел: «Эрик Вайсс и Анна Эва Фэй, 89, улица Инд». Затем он поднял глаза на образчика периодической глухоты.
– Немцы?
Человек на этот раз расслышал все на сто процентов.
– Нет, американцы.
– Что позволило вам сделать такой вывод?
– У них был ужасный акцент, и они были хорошо одеты.
Холмс принял заговорщицкий вид.
– Они не сказали, зачем им нужны эти книги?
Директор зала возник за спиной у нашего информанта, который снова погрузился в свою глухоту.
– Вы позволите?
Холмс не настаивал.
Мы вышли из библиотеки. Мой товарищ довольно потирал руки.
– У меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть названия книг, которые эти странные посетители взяли с собой: «Вздохи из ада» Молтона, «Верования и суеверия Средневековья» Уильяма Падделтона, «In Memoriam» Тенниссона, «Призраки и привидения» Питера Эллери, «Диалоги с потусторонним миром» Артура Тамблена, «Полное собрание сочинений» Томаса де Кинси, «История дьявола» Даниэля Дефо. Похоже, Ватсон, мы вышли на правильный след!
16
Холмс остановил кучера у дома 70 по улице Инд и попросил его ждать нашего возвращения. Все было окутано непроглядным мраком. Сильная стужа заставляла нас дрожать, а ветер резал лицо, как бритва. Метров сто мы прошли пешком, согнувшись под силой ветра, и подошли к большому строгому дому, окруженному высокой решеткой с заостренными наконечниками. Огромные деревья протягивали в нашу сторону обнаженные ветви, будто предупреждая нас о неизбежной опасности.
Едва заметный свет, появившись из ниоткуда, промелькнул над нашими головами. Подняв глаза, я увидел, что здание окружала странная система зеркал и света. Мы отступили в тень.
– Взгляните, Холмс! Одно из зеркал только что повернулось вокруг своей оси. Не думаю, что это из-за ветра. Интересно, для чего нужно такое приспособление?
Мой друг посмотрел наверх.
– Впервые вижу нечто подобное. Думаю, это оптическая система, позволяющая наблюдать за подступами к усадьбе из дома. Скоро мы это узнаем.
Холмс схватил камень с мостовой и бросил его в изгородь. И сразу почти все зеркала повернулись к месту удара, а мощный луч света выхватил из темноты кусок зарослей. Мы едва успели прыгнуть за куст, скрываясь от этого дьявольского ока.
Мгновение спустя огромные ворота раскрылись без малейшего шума и выпустили наружу двух мужчин, принявшихся с помощью фонарей ощупывать ночь. Мы затаили дыхание. Холод стал жестоким, и пошел ледяной дождь. Через несколько минут один из типов развернулся.
– Пойдем, никого здесь нет.
– Ты прав, – согласился второй. – Это скорее всего ветер. Наверное, старая ветка сломалась и упала.
Ворота бесшумно закрылись.
– Это не просто дом, а настоящая крепость, – пробормотал Холмс. – Трудно будет проникнуть туда незамеченными.
– Почему бы нам не попытаться пойти ва-банк? Мы могли бы позвонить в дверь и попросить провести нас к хозяину под каким-нибудь предлогом.
– Вряд ли нам удастся найти предлог, не вызывающий никаких сомнений. Предлагаю лучше дождаться, пока хозяин выйдет. Мы тогда попытаемся следовать за ним и…
Холмсу не удалось завершить фразу. Ворота открылись, и на улицу выкатил экипаж.
– Возможно, это наш шанс, Ватсон.
Мы побежали к нашему экипажу.
– Трогай! – приказал Холмс кучеру.
– Куда едем, господин?
– За тем экипажем!
Несмотря на дождь, который все усиливался, наш экипаж резво ехал добрую четверть часа. Поскольку почти ничего не было видно, я не знал, следуем ли мы по-прежнему за тем экипажем. Внезапно Холмс закричал:
– Стоп!
Кучер натянул поводья. Лошадь встала на дыбы, и фиакр, проехав несколько метров по льду, остановился.
Мой друг схватил меня за рукав и потянул за собой.
– Что случилось, Холмс?
– Вон там! Экипаж, за которым мы ехали, остановился. Смотрите! Вон тот человек.
На некотором расстоянии от нас некто, одетый в черный плащ и цилиндр, выходил из экипажа. Мы спрятались в тени ворот.
Человек поднялся по ступеням, толкнул маленькую дверь и вошел в здание.
– Идем за ним! – прошептал Холмс.
Он поковырялся в замке инструментом для чистки трубок, и после тихого щелчка дверь отворилась. Мы оказались в здании. Холмс приложил палец к губам и указал на надпись над дверью, но у меня не было времени прочесть, что там написано.
Мы на ощупь пробирались по темной и загроможденной комнате. Вдалеке я различил рассеянный свет. До нас доносился приглушенный гул толпы. У меня было странное чувство, будто за мной наблюдают десятки глаз. Я резко обернулся. Кто-то стоял в растерянности позади меня, в тени. Потребовалась доля секунды, чтобы узнать в этом человеке собственное отражение в зеркале. Мои глаза начали привыкать к темноте. Нас окружало множество неподвижных предметов. Были ли это манекены, автоматы или люди? Я отступил на шаг, напуганный такой компанией, и моя нога на что-то наткнулась. Механизм запищал, и стая птиц с шумом поднялась под самый свод здания. Я развернулся и натолкнулся на одну из этих устрашающих фигур. Я хотел бежать, но фигура схватила меня за руку.
– Эй! Куда вы так торопитесь?
Я застыл от страха.
– Думаю, мы ошиблись дверью, – непринужденно сказал Холмс.
– Вы идете на презентацию?
Мой друг принял высокомерный вид.
– Очевидно, да.
– Следуйте за мной, – продолжал человек, – я провожу вас. Не понимаю, как вам удалось забрести сюда.
– Мы искали гардероб, – раздраженно сказал Холмс.
Человек был близок к тому, чтобы извиниться.
– Надо признать, в этом лабиринте запутаться несложно.
Мы прошли в битком набитый зал. На мгновение яркий свет ослепил нас. Холмс опустил в руку нашего проводника полкроны.
– Спасибо, друг мой. Вы вывели нас на правильный путь. Наши места мы найдем сами.
Получив такой подарок, человек больше не задавал нам вопросов.
– К вашим услугам, господа.
Холмс указал мне на два свободных кресла в третьем ряду. Усевшись, я наклонился к моему другу.
– Будете ли вы так любезны объяснить мне, что мы тут делаем, Холмс?
– Вы как ребенок, Ватсон! Вы же и сами прекрасно видите, что мы в театре. Вы разве не прочитали вывеску «Вход для артистов» над дверью?
– Так вот что там было написано. А сейчас что здесь происходит?
Внезапно зал погрузился в темноту. Только плотно задернутый красный занавес сцены освещался ярким лучом прожектора.
– Скоро мы это узнаем, Ватсон.
Занавес поднялся. Навстречу свету прожектора вышел человек и властным жестом заставил публику смолкнуть.
– Дамы и господа! Зрелище, которое вам предстоит увидеть, единственное в мире. Человек, который выступит перед вами, каждый раз рискует жизнью. Этот спектакль вы не забудете до конца своих дней. Я попрошу людей чувствительных и эмоциональных покинуть зал. Но если уж вы решили остаться знайте, что ваши нервы подвергнутся суровому испытанию.
Я наклонился к моему другу.
– Какая чепуха!
Сидевшая за нами тучная дама в платье из розового кринолина громко усмехнулась. Конферансье торжественно взмахнул рукой.
– Я имею честь представить вам величайшего волшебника всех времен: Гарри Гудини!
Занавес поднялся, и мы увидели странные декорации, перед которыми стоял невысокий человек атлетического телосложения. Откуда-то звучала громкая музыка, Артиста встретили бурными аплодисментами. Я не смог сдержать удивленного возгласа.
– Холмс, это же…
– Тихо!
Таинственный незнакомец, за которым мы следовали от его дома, оказался не кем иным, как Гарри Гудини.
Музыка стихла. Гудини поприветствовал публику глубоким поклоном. Два помощника помогли ему освободиться от плаща и цилиндра. Зрители немного успокоились. Со всех сторон светили прожекторы. На сцене под удивленные возгласы зрителей появились декорации сомнительного вкуса.
Гигантский стеклянный аквариум занимал центральную часть сцены. Над ним возвышался какой-то кран, похожий на те, что используют для погрузки товара на судно. Аквариум окружали колонны и скульптуры ярких цветов, представляющие развалины греческих храмов и статуй фараонов.
Конферансье подошел к краю сцены.
Великий Гудини сейчас наденет капюшон и смирительную рубашку, и мы свяжем его ремнем.
Два помощника связали волшебника.
– Затем его подвесят за ноги на этот кран. Гудини, связанный с ног до головы, не мог теперь и пальцем пошевелить. Помощники привязали его лодыжки ремнем к концу крана. Тело волшебника подняли на воздух, головой вниз. Конферансье продолжал:
– А сейчас, дамы и господа, я попрошу соблюдать полнейшую тишину, чтобы не мешать мэтру сосредоточиться. Через несколько секунд этот кран опустит его в бассейн с водой, и в его распоряжении будет всего две минуты, чтобы освободиться. Вы сможете следить за этим необыкновенным освобождением сквозь прозрачные стенки аквариума.
В мертвой тишине механизм крана пришел в движение. Все затаили дыхание, и я, конечно, тоже. Связанное тело иллюзиониста мягко опустилось в воду и моментально погрузилось в нее.
Справа от сцены луч света выхватил огромные настенные часы, которые начали свой отсчет.
Гудини дергался в смирительной рубашке, но ему не удавалось порвать ни одного ремня. Часы отсчитывали секунды, длившиеся целую вечность.
Движения Гудини становились беспорядочными и торопливыми. На мгновение мне показалось, что он запаниковал и ему не удастся освободиться от смертельных уз.
Бесконечная минута подошла к концу. Я пожалел о том, что нахожусь здесь и должен наблюдать за этим спектаклем. Мои нервы были натянуты, как струны. Холодный пот выступил у меня на лбу, и руки вцепились в подлокотники кресла. Холмс, не отрываясь, смотрел на сцену, неподвижный, как чучело совы.
С дамой в кринолине случился обморок, сосед сунул ей под нос нюхательную соль. Она пришла в себя, но, осознав, что происходит, разрыдалась.
Прошла вторая минута – медленная, страшная, невыносимая. Движения Гудини становились все более отчаянными. Тело его вздрогнуло несколько раз и затихло. Конферансье вынул часы из жилета и вытер пот со лба.
Третья минута, граничащая с вечностью, подошла к концу.
Мертвая тишина накрыла зал. Конферансье бегом пересек сцену и, бурно жестикулируя, обратился к помощникам. Разговор был оживленным и коротким. Один из мужчин указал пальцем на бассейн. Его коллега кивнул и указал на настенные часы. Четыре минуты. Послышалось еще несколько приглушенных междометий. Какие-то мужчины появились из-за кулис и встали в глубине сцены, взволнованные и нерешительные. Все, казалось, были в замешательстве.
По залу пронеслось паническое бормотание.
Внезапно мужчина из первого ряда поднялся и указал на аквариум.
– Вы что, не видите, что он тонет? Нужно вызволить его оттуда.
Конферансье попытался успокоить публику.
– Это… это несчастный случай. Такого еще не было. Оставайтесь на своих местах! Ситуация под контролем.
Один из помощников подошел наконец к ручке подъемника и попытался поднять тело. Публика издала крик ужаса: торопясь, помощник сломал рукоятку. Смирительная рубашка недвижно опустилась на дно гигантского аквариума.
Внезапно конферансье и помощники скрылись в глубине сцены, бросив несчастного на произвол судьбы.
Тогда человек из первого ряда поднялся на сцену, встал в лучах прожекторов лицом к публике, скрестив руки. Я не мог расслышать, что он говорил.
Крики паники снова пронеслись по залу. Еще несколько человек поднялись на сцену, намереваясь помочь утопающему.
Человек из первого ряда снял цилиндр, театральным жестом отбросил черный плащ и сделал глубокий реверанс.
– Гудини! – успела прореветь наша соседка в кринолине, прежде чем снова потерять сознание.
Публика, разрываемая паникой и восторгом, колебалась некоторое мгновение. Затем весь зал дружно поднялся, скандируя имя волшебника почти в истерике. Раздались оглушительные аплодисменты. Я присоединился к ним.
– Невероятно, Холмс. Этот человек – настоящий гений. Как он это сделал?
Холмс стоял рядом, неистово аплодируя. Он повернулся ко мне.
– Вы видели это, Ватсон? Этот человек – величайший мистификатор всех времен. Как он это сделал?
Понемногу публика успокоилась. Гудини стоял лицом к залу. Простым жестом руки он заставил зал стихнуть.
– А сейчас мы предпримем путешествие к границам сверхъестественного. Опыт, который последует, может травмировать самых чувствительных среди вас. Поэтому я снова прошу людей эмоциональных или имеющих больное сердце покинуть зал.
Многие встали и вышли из зала.
Гудини подождал, пока снова наступит тишина.
– Я заставлю появиться самого дьявола.
Испуганный шепот пробежал по залу.
– Дьявол околдует зрителя, выбранного случайно, и будет управлять им.
Зал снова испуганно вздохнул.
– Не верю я в эту чепуху! – воскликнул я. Мне не следовало произносить это так громко.
Прожектор в тот же миг ослепил меня. Теперь все взгляды были прикованы ко мне. С высоты сцены Гудини указал пальцем в мою сторону.
– Господин желает участвовать в эксперименте?
– Я? Ну я…
Тотчас рядом со мной возникла очаровательная юная дама в платье с блестками, которое было ей очень к лицу. Она подала мне руку и повела к сцене. Я бросил отчаянный взгляд на Холмса. Он жестом подбодрил меня.
– Идите-ка сюда! Ничего не бойтесь! Это ведь все вранье и чепуха, не так ли?
И я уже стоял рядом с Гудини, ослепленный светом прожекторов.
Ободряющие возгласы доносились из зала, который вдруг превратился в большую черную дыру.
Нестройная музыка звучала у моих ног. Гудини протянул ко мне руки, будто желая, чтобы я восхитился его ногтями. Он заставил меня проделать несколько гимнастических упражнений, вне сомнения для того, чтобы подготовить меня к какой-то физической нагрузке.
Внезапно я почувствовал сладкий привкус во рту. Это было даже приятно.
До моего слуха будто издалека донеслись приглушенные возгласы, смешанные с аплодисментами и смехом. Понемногу меня охватывала какая-то темная сила. На коже будто прорвались тысячи волдырей и с неприятным покалыванием распространились по всему телу. Во рту я снова почувствовал вкус сахара.
Музыка прекратилась. Что-то теплое вышло из моего тела и скрылось в темной глубине сцены.
Едва заметный свет, появившись из ниоткуда, промелькнул над нашими головами. Подняв глаза, я увидел, что здание окружала странная система зеркал и света. Мы отступили в тень.
– Взгляните, Холмс! Одно из зеркал только что повернулось вокруг своей оси. Не думаю, что это из-за ветра. Интересно, для чего нужно такое приспособление?
Мой друг посмотрел наверх.
– Впервые вижу нечто подобное. Думаю, это оптическая система, позволяющая наблюдать за подступами к усадьбе из дома. Скоро мы это узнаем.
Холмс схватил камень с мостовой и бросил его в изгородь. И сразу почти все зеркала повернулись к месту удара, а мощный луч света выхватил из темноты кусок зарослей. Мы едва успели прыгнуть за куст, скрываясь от этого дьявольского ока.
Мгновение спустя огромные ворота раскрылись без малейшего шума и выпустили наружу двух мужчин, принявшихся с помощью фонарей ощупывать ночь. Мы затаили дыхание. Холод стал жестоким, и пошел ледяной дождь. Через несколько минут один из типов развернулся.
– Пойдем, никого здесь нет.
– Ты прав, – согласился второй. – Это скорее всего ветер. Наверное, старая ветка сломалась и упала.
Ворота бесшумно закрылись.
– Это не просто дом, а настоящая крепость, – пробормотал Холмс. – Трудно будет проникнуть туда незамеченными.
– Почему бы нам не попытаться пойти ва-банк? Мы могли бы позвонить в дверь и попросить провести нас к хозяину под каким-нибудь предлогом.
– Вряд ли нам удастся найти предлог, не вызывающий никаких сомнений. Предлагаю лучше дождаться, пока хозяин выйдет. Мы тогда попытаемся следовать за ним и…
Холмсу не удалось завершить фразу. Ворота открылись, и на улицу выкатил экипаж.
– Возможно, это наш шанс, Ватсон.
Мы побежали к нашему экипажу.
– Трогай! – приказал Холмс кучеру.
– Куда едем, господин?
– За тем экипажем!
Несмотря на дождь, который все усиливался, наш экипаж резво ехал добрую четверть часа. Поскольку почти ничего не было видно, я не знал, следуем ли мы по-прежнему за тем экипажем. Внезапно Холмс закричал:
– Стоп!
Кучер натянул поводья. Лошадь встала на дыбы, и фиакр, проехав несколько метров по льду, остановился.
Мой друг схватил меня за рукав и потянул за собой.
– Что случилось, Холмс?
– Вон там! Экипаж, за которым мы ехали, остановился. Смотрите! Вон тот человек.
На некотором расстоянии от нас некто, одетый в черный плащ и цилиндр, выходил из экипажа. Мы спрятались в тени ворот.
Человек поднялся по ступеням, толкнул маленькую дверь и вошел в здание.
– Идем за ним! – прошептал Холмс.
Он поковырялся в замке инструментом для чистки трубок, и после тихого щелчка дверь отворилась. Мы оказались в здании. Холмс приложил палец к губам и указал на надпись над дверью, но у меня не было времени прочесть, что там написано.
Мы на ощупь пробирались по темной и загроможденной комнате. Вдалеке я различил рассеянный свет. До нас доносился приглушенный гул толпы. У меня было странное чувство, будто за мной наблюдают десятки глаз. Я резко обернулся. Кто-то стоял в растерянности позади меня, в тени. Потребовалась доля секунды, чтобы узнать в этом человеке собственное отражение в зеркале. Мои глаза начали привыкать к темноте. Нас окружало множество неподвижных предметов. Были ли это манекены, автоматы или люди? Я отступил на шаг, напуганный такой компанией, и моя нога на что-то наткнулась. Механизм запищал, и стая птиц с шумом поднялась под самый свод здания. Я развернулся и натолкнулся на одну из этих устрашающих фигур. Я хотел бежать, но фигура схватила меня за руку.
– Эй! Куда вы так торопитесь?
Я застыл от страха.
– Думаю, мы ошиблись дверью, – непринужденно сказал Холмс.
– Вы идете на презентацию?
Мой друг принял высокомерный вид.
– Очевидно, да.
– Следуйте за мной, – продолжал человек, – я провожу вас. Не понимаю, как вам удалось забрести сюда.
– Мы искали гардероб, – раздраженно сказал Холмс.
Человек был близок к тому, чтобы извиниться.
– Надо признать, в этом лабиринте запутаться несложно.
Мы прошли в битком набитый зал. На мгновение яркий свет ослепил нас. Холмс опустил в руку нашего проводника полкроны.
– Спасибо, друг мой. Вы вывели нас на правильный путь. Наши места мы найдем сами.
Получив такой подарок, человек больше не задавал нам вопросов.
– К вашим услугам, господа.
Холмс указал мне на два свободных кресла в третьем ряду. Усевшись, я наклонился к моему другу.
– Будете ли вы так любезны объяснить мне, что мы тут делаем, Холмс?
– Вы как ребенок, Ватсон! Вы же и сами прекрасно видите, что мы в театре. Вы разве не прочитали вывеску «Вход для артистов» над дверью?
– Так вот что там было написано. А сейчас что здесь происходит?
Внезапно зал погрузился в темноту. Только плотно задернутый красный занавес сцены освещался ярким лучом прожектора.
– Скоро мы это узнаем, Ватсон.
Занавес поднялся. Навстречу свету прожектора вышел человек и властным жестом заставил публику смолкнуть.
– Дамы и господа! Зрелище, которое вам предстоит увидеть, единственное в мире. Человек, который выступит перед вами, каждый раз рискует жизнью. Этот спектакль вы не забудете до конца своих дней. Я попрошу людей чувствительных и эмоциональных покинуть зал. Но если уж вы решили остаться знайте, что ваши нервы подвергнутся суровому испытанию.
Я наклонился к моему другу.
– Какая чепуха!
Сидевшая за нами тучная дама в платье из розового кринолина громко усмехнулась. Конферансье торжественно взмахнул рукой.
– Я имею честь представить вам величайшего волшебника всех времен: Гарри Гудини!
Занавес поднялся, и мы увидели странные декорации, перед которыми стоял невысокий человек атлетического телосложения. Откуда-то звучала громкая музыка, Артиста встретили бурными аплодисментами. Я не смог сдержать удивленного возгласа.
– Холмс, это же…
– Тихо!
Таинственный незнакомец, за которым мы следовали от его дома, оказался не кем иным, как Гарри Гудини.
Музыка стихла. Гудини поприветствовал публику глубоким поклоном. Два помощника помогли ему освободиться от плаща и цилиндра. Зрители немного успокоились. Со всех сторон светили прожекторы. На сцене под удивленные возгласы зрителей появились декорации сомнительного вкуса.
Гигантский стеклянный аквариум занимал центральную часть сцены. Над ним возвышался какой-то кран, похожий на те, что используют для погрузки товара на судно. Аквариум окружали колонны и скульптуры ярких цветов, представляющие развалины греческих храмов и статуй фараонов.
Конферансье подошел к краю сцены.
Великий Гудини сейчас наденет капюшон и смирительную рубашку, и мы свяжем его ремнем.
Два помощника связали волшебника.
– Затем его подвесят за ноги на этот кран. Гудини, связанный с ног до головы, не мог теперь и пальцем пошевелить. Помощники привязали его лодыжки ремнем к концу крана. Тело волшебника подняли на воздух, головой вниз. Конферансье продолжал:
– А сейчас, дамы и господа, я попрошу соблюдать полнейшую тишину, чтобы не мешать мэтру сосредоточиться. Через несколько секунд этот кран опустит его в бассейн с водой, и в его распоряжении будет всего две минуты, чтобы освободиться. Вы сможете следить за этим необыкновенным освобождением сквозь прозрачные стенки аквариума.
В мертвой тишине механизм крана пришел в движение. Все затаили дыхание, и я, конечно, тоже. Связанное тело иллюзиониста мягко опустилось в воду и моментально погрузилось в нее.
Справа от сцены луч света выхватил огромные настенные часы, которые начали свой отсчет.
Гудини дергался в смирительной рубашке, но ему не удавалось порвать ни одного ремня. Часы отсчитывали секунды, длившиеся целую вечность.
Движения Гудини становились беспорядочными и торопливыми. На мгновение мне показалось, что он запаниковал и ему не удастся освободиться от смертельных уз.
Бесконечная минута подошла к концу. Я пожалел о том, что нахожусь здесь и должен наблюдать за этим спектаклем. Мои нервы были натянуты, как струны. Холодный пот выступил у меня на лбу, и руки вцепились в подлокотники кресла. Холмс, не отрываясь, смотрел на сцену, неподвижный, как чучело совы.
С дамой в кринолине случился обморок, сосед сунул ей под нос нюхательную соль. Она пришла в себя, но, осознав, что происходит, разрыдалась.
Прошла вторая минута – медленная, страшная, невыносимая. Движения Гудини становились все более отчаянными. Тело его вздрогнуло несколько раз и затихло. Конферансье вынул часы из жилета и вытер пот со лба.
Третья минута, граничащая с вечностью, подошла к концу.
Мертвая тишина накрыла зал. Конферансье бегом пересек сцену и, бурно жестикулируя, обратился к помощникам. Разговор был оживленным и коротким. Один из мужчин указал пальцем на бассейн. Его коллега кивнул и указал на настенные часы. Четыре минуты. Послышалось еще несколько приглушенных междометий. Какие-то мужчины появились из-за кулис и встали в глубине сцены, взволнованные и нерешительные. Все, казалось, были в замешательстве.
По залу пронеслось паническое бормотание.
Внезапно мужчина из первого ряда поднялся и указал на аквариум.
– Вы что, не видите, что он тонет? Нужно вызволить его оттуда.
Конферансье попытался успокоить публику.
– Это… это несчастный случай. Такого еще не было. Оставайтесь на своих местах! Ситуация под контролем.
Один из помощников подошел наконец к ручке подъемника и попытался поднять тело. Публика издала крик ужаса: торопясь, помощник сломал рукоятку. Смирительная рубашка недвижно опустилась на дно гигантского аквариума.
Внезапно конферансье и помощники скрылись в глубине сцены, бросив несчастного на произвол судьбы.
Тогда человек из первого ряда поднялся на сцену, встал в лучах прожекторов лицом к публике, скрестив руки. Я не мог расслышать, что он говорил.
Крики паники снова пронеслись по залу. Еще несколько человек поднялись на сцену, намереваясь помочь утопающему.
Человек из первого ряда снял цилиндр, театральным жестом отбросил черный плащ и сделал глубокий реверанс.
– Гудини! – успела прореветь наша соседка в кринолине, прежде чем снова потерять сознание.
Публика, разрываемая паникой и восторгом, колебалась некоторое мгновение. Затем весь зал дружно поднялся, скандируя имя волшебника почти в истерике. Раздались оглушительные аплодисменты. Я присоединился к ним.
– Невероятно, Холмс. Этот человек – настоящий гений. Как он это сделал?
Холмс стоял рядом, неистово аплодируя. Он повернулся ко мне.
– Вы видели это, Ватсон? Этот человек – величайший мистификатор всех времен. Как он это сделал?
Понемногу публика успокоилась. Гудини стоял лицом к залу. Простым жестом руки он заставил зал стихнуть.
– А сейчас мы предпримем путешествие к границам сверхъестественного. Опыт, который последует, может травмировать самых чувствительных среди вас. Поэтому я снова прошу людей эмоциональных или имеющих больное сердце покинуть зал.
Многие встали и вышли из зала.
Гудини подождал, пока снова наступит тишина.
– Я заставлю появиться самого дьявола.
Испуганный шепот пробежал по залу.
– Дьявол околдует зрителя, выбранного случайно, и будет управлять им.
Зал снова испуганно вздохнул.
– Не верю я в эту чепуху! – воскликнул я. Мне не следовало произносить это так громко.
Прожектор в тот же миг ослепил меня. Теперь все взгляды были прикованы ко мне. С высоты сцены Гудини указал пальцем в мою сторону.
– Господин желает участвовать в эксперименте?
– Я? Ну я…
Тотчас рядом со мной возникла очаровательная юная дама в платье с блестками, которое было ей очень к лицу. Она подала мне руку и повела к сцене. Я бросил отчаянный взгляд на Холмса. Он жестом подбодрил меня.
– Идите-ка сюда! Ничего не бойтесь! Это ведь все вранье и чепуха, не так ли?
И я уже стоял рядом с Гудини, ослепленный светом прожекторов.
Ободряющие возгласы доносились из зала, который вдруг превратился в большую черную дыру.
Нестройная музыка звучала у моих ног. Гудини протянул ко мне руки, будто желая, чтобы я восхитился его ногтями. Он заставил меня проделать несколько гимнастических упражнений, вне сомнения для того, чтобы подготовить меня к какой-то физической нагрузке.
Внезапно я почувствовал сладкий привкус во рту. Это было даже приятно.
До моего слуха будто издалека донеслись приглушенные возгласы, смешанные с аплодисментами и смехом. Понемногу меня охватывала какая-то темная сила. На коже будто прорвались тысячи волдырей и с неприятным покалыванием распространились по всему телу. Во рту я снова почувствовал вкус сахара.
Музыка прекратилась. Что-то теплое вышло из моего тела и скрылось в темной глубине сцены.