Гай Артем. Незавершенный эксперимент

   - Выяснить причину, понять дельфинов.
   - Выясняй, понимай... В сетевой вольер я их не переведу. По условиям эксперимента мы должны их брать в море из бассейна. Забыл?
   - Нет. Мы вернем их потом в бассейн. Через месяц, два. С такими животными никакой эксперимент невозможен...
   - Договорились же - по-дож-дем! При чем здесь цирковые дрессировщики?
   Они стояли друг перед другом недовольные, почти злые, один большой, мощный, словно тренированный боксер-тяжеловес, другой невысокий, поджарый, гибкий, как стальная пластина.
   - Ну, объясняй!
   - Сам не понимаешь? - тихо сказал Гиви.- Мы должны понять их, познать, а не просто уяснить себе, что они могут.- И пошел от павильона. Обернулся.Мы не номер ставим, Коля.
   Гук был по-настоящему ошарашен. Вот тебе и молчун! Такого от Гиви он никак не ожидал. И явно с запозданием бросил ему вслед:
   - Вот именно - без номеров! От нас ждут конкретных дел...
   Стоя на настиле плавучей клети, качавшейся рядом с бортом "Вечного лоиска", Гиви подумал: "Кто знает, может быть, и путь, предложенный тогда Николаем, привел бы нас сюда, в Геленджикскую бухту, с такими же животными, как сейчас. А возможно, и нет".
   Он бросил дельфинам остатки рыбы из ведра и поднялся на судно. Здесь ветер был значительно крепче, чем в защищенной бортом "Вечного поиска" клети. Гиви поежился и побежал к лаборатории.
   Было около полуночи, но Гиви, переодевшись, сел за письмо жене. Обещал писать часто, чтоб не волновалась, да вот уже четыре дня никак не собраться.
   "...У нас все идет отлично. Завтра начинаем. И погода как по заказу..." "Именно так",- с удивлением подумал вдруг Гиви. А ведь лишь несколько месяцев назад все казалось конченным, безвозвратно утерянным. Он совершенно уверился в этом уже на следующий день после нападения Пирата...
   ...Гиви медленно плыл к животным, держа в обеих руках рыбу.
   Хлопнул, как обычно, ставридой по воде. Дельфины не шли к нему.
   Стояли и смотрели. Тогда он бросил им по рыбе. Они взяли ее и вдруг помчались по бассейну вокруг него, все ускоряясь, иногда едва не задевая. Гиви поплыл внутри круга, образованного движением дельфинов, пытаясь пристроиться к ним, вызвать на игру.
   Эльма неожиданно остановилась, потом поднялась над водой вертикально, спиной к нему, и начала приближаться, изгибая под водой хвостовой стебель. Совсем как в одном из американских дельфиньих "трюков". Только страшно...
   Гиви видел край ее темного глаза высоко над своей головой, где-то у самого начала этого вздыбившегося двухсоткилограммового тела. От неожиданности он на какую-то секунду одеревенел, и эта секунда могла стать роковой для него, но в тот момент, когда Эльма готова была, как показалось Гиви, рухнуть на него, между ними возник Пират. Он сильно оттолкнул, проплывая, Гиви грудным плавником, а потом оттеснил Эльму к середине бассейна.
   Гиви быстро поднялся по трапу. Сомнений быть не могло: дельфины изгоняли его из бассейна. И если бы не вмешательство Пирата, неизвестно, чем бы могло закончиться это очередное занятие.
   Итак, теперь на него напала Эльма. Вчера Пират, сегодня Эльма. Что дальше?
   Тупое безразличие охватило Гиви. В этом состоянии он принял душ и переоделся.
   Гиви медленно прошел к малым бассейнам, где уже шла подготовка к занятиям. С "дикарями" дело шло совсем плохо. Они не понимали тренеров, не доверяли им, кусались. Да так часто, что даже видавшие виды дрессировщики пожимали плечами. Ветеринарный врач, торопливый шутник Хоттабыч, посоветовал: "Надо придумать им намордники..." В первую неделю, как обычно, дельфины стали брать рыбу из рук. И все. Дальше ни шагу. Все четыре разведенных в отсеки малого бассейна дельфина вели себя так, словно сговорились не вступать в контакт с людьми. Животные часами стояли, уткнувшись рострумом в разделявшие их сети, голова к голове, ели плохо. Стали опасаться за их жизнь, хотя признаков какой-либо определенной болезни выявить у них Хоттабычу не удалось. А он был парень дотошный, несмотря на суетливость.
   Гиви поднялся на второй этаж административного корпуса в комнату научных сотрудников. Прошел к окну и широко распахнул его. Гладь одного из малых бассейнов сверкала, как большое голубое зеркало. Яркое веселое лето накатывалось на землю, а Гиви ощущал в себе тяжесть и темноту. Он сел за стол, устало сложил перед собой руки. Делать решительно ничего не хотелось. У телефона на краю стола лежала заметно выросшая за несколько дней горка корреспонденции - газеты, журналы, письма. Он рассеянно сдвинул ее на себя веером, вытащил коричневый толстый пакет. От Лебедева, из Крыма.
   Лебедев был странным малым, влюбленным в биоакустику.
   Отсюда, вероятно, искренняя привязанность к дельфинам, восхищение ими, и может быть, отсюда же - некоторое презрение к людям. Однако при всем своем внешнем высокомерии и резкости Лебедев был добряком, и тот, кто понимал это, как Гиви, становился его другом.
   Гиви вскрыл пакет и вынул из него "Неделю". Удивленно повертел в руках большой конверт. Тут была и записка. Всего бдна строчка машинописи: "Какое выдающееся человеческое свинство!" "Неделя" была свернута вчетверо таким образом, что на открытой четвертушке листа он сразу увидел фотографию лежащих на берегу дельфинов и крупные буквы заголовка: "Битва у острова Ики". Гиви отложил лебедевский листок и стал читать заметку: "Это произошло возле японского острова Ики, В предрассветных сумерках из гавани вышло тридцать небольших дизельных судов. Километрах в двадцати пяти от берега в первых лучах солнца резвилась большая стая дельфинов. Здесь суда разошлись полукругом, люди, находившиеся на них, раскинули огромную загонную сеть, стянули ее и погнали дельфинов к острову Тетешима. Когда животные оказались стиснутыми между прибрежными скалами и сетями, по ним открыли огонь из нескольких пулеметов.
   Раненых добивали гарпунами и ножами, вспарывали им брюхо - с тем, чтобы туши погружались на дно. Часть животных выволокли сетью на берег и забили дубинками. Поверхность моря и прибрежный песок окрасились кровью. В тот день было убито по меньшей мере около тысячи дельфинов... Японские моряки, принимавшие участие в военизированной акции, говорят, что она была вызвана необходимостью, что дельфины наносят большой вред их промыслу. Добыча рыбы возле острова Ики в последние месяцы резко сократилась. Поэтому рыбаки получили разрешение властей на "профилактическую акцию" против дельфинов. "Сражение рыбаков с дельфинами", как назвали чудовищную акцию некоторые западные журналы, на этом, однако, не закончилось. Дельфины доказали, что они обладают действительно высоким интеллектом и способны действовать коллективно. После побоища возле острова Тетешима все оставшиеся в живых окрестные дельфины собрались в открытом море. По некоторым оценкам, их было около десяти тысяч. Судя по всему, это была не только "тризна" по товарищам, но и своеобразное "военное совещание", после которого гигантская стая грозно направилась в районы, облюбованные японскими рыбаками для промысла, и в несколько дней уничтожила там всю рыбу. Они готовы были делить богатства моря с человеком, готовы были дружить с ним, пока тот не поднял на них оружие..." Медленно и напряженно, разделяя каждое слово, Гиви перечитал заметку. И вдруг в ярости хватил об пол стеклянную пепельницу. Она разлетелась на мелкие кусочки. Недоумки, подонки, что вы делаете с человечеством! Что вы делаете со мной, с каждым из нас!.. Он опустил голову на сложенные на столе руки, до боли сжимая зубы.
   Сидел так долго, мучительно представляя картины чудовищного побоища. Тысячи дельфинов в открытом море, их грозный поход возмездия. Может, все было и не так, но он хотел, чтобы было так, он был с ними, воевал на их стороне с теми безжалостными двуногими существами, сильными, но такими отвратительно жестокими и безумными, враждебными всему, что окружает и кормит их.
   Неожиданная мысль, воспоминание поразило Гиви. Он вскочил и ринулся к книжному шкафу, где лежали подшивки газет. .Он вспомнил даже полосу, где это было напечатано. Но в какой газете? Он стал поспешно перелистывать страницы. Нет, так не найти.
   Отнес подшивку на стол, сел и начал планомерно просматривать газету за газетой.
   "Бедственное положение с рыбным промыслом у берегов Японии..." Вот! Это была не та заметка, однако он перечитал ее дважды. "Причины остаются пока не выясненными..." Гиви резко отодвинул от себя газеты и с неожиданным злорадством подумал: "Нужно было соображать, когда ставили пулеметы на сейнеры!.." - и только теперь понял до конца свою догадку.
   Несколько минут он неподвижно сидел у стола. Сговор дельфинов? Чушь, как сказал бы Николай, фантастика! Однако... Он скосил глаза на страницу "Недели". На него смотрел большой мертвый глаз дельфина. Берег, усыпанный трупами. Оставшиеся в живых разнесли весть о трагедии и сразу же отомстили. А вот продолжение - "Бедственное положение с рыбным промыслом у берегов Японии"... И в той заметке, о которой он вспомнил, прочтя "Неделю", тоже было что-то загадочное о порванных сетях, о разорении прибрежных плантаций аквакультур и о дельфинах.
   Гиви снова придвинул подшивку и стал листать. Теперь он внимательно просматривал все полосы, начиная с третьей. Минут через сорок нашел, что искал. В коротком сообщении из Калифорнии говорилось о наблюдавшихся в последние недели во многих районах Тихоокеанского побережья повреждениях рыбацких сетей. Авиацией службы береговой охраны отмечены стремительные перемещения больших стай дельфинов, которые, возможно, и служат причиной бедствия. Рассматривается вопрос о мерах предупреждения... Бог мой!.. На все побережье от Лонг-Бич до СанДиего, читал он дальше, в течение нескольких дней оказались разоренными подводные хозяйства морекультур, заградительные сети тоже повреждены. Но здесь, предполагали, причиной могут быть сильные штормы.
   Итак, у Японских островов и у побережья Америки вдруг резко сократился рыбный промысел, рвутся сети, разоряются подводные плантации. Дельфины, собирающиеся обычно в небольшие стаи, образуют большие и даже громадные. Гиви зашагал по комнате. Значит, сговор дельфинов? А почему бы и нет? Еще Джон Лилли указывал на то, что некоторые дельфины обладают очень оперативными средствами связи, позволяющими описывать события и предупреждать о них других представителей вида.
   Гиви помнил это некогда поразившее его наблюдение Лилли почти дословно. Больше десяти лет назад де Хаан доказал, что получаемая дельфинами друг от друга информация бывает настолько подробной, что метод передачи ее не может быть примитивным.
   Бастиан в Пойнт-Магу в эксперименте с двумя дельфинами показал, как они могут осуществлять совместную работу. Общаясь только звуковыми сигналами, они передавали друг другу информацию о наблюдаемых каждым из них событиях и - вот самое примечательное - программу дальнейших действий для партнера. Да и сам Гиви проводил подобные эксперименты и в смежных вольерах, и с помощью радио. Кстати, с помощью радио установлено, что дельфины одного вида, живущие даже в разных океанах и никогда между собой не общавшиеся, наверное, понимают друг друга; американцы проводили "диалог" между афалинами, Тихого и Атлантического океанов. Когда по радио "говорили" одни, другие слушали, а потом "отвечали". Начиная с Лилли все исследователи отмечают, что дельфины издают свои сигналы общения по очереди.
   Он сам наблюдал, как Пират перед зеркалом "запрашивал" своего визави и ждал от него ответа. А разве профессор Яблоков не говорит прямо о речи дельфинов "пятиэтажной сложности", в отличие от "четырехэтажной" человеческой - фонема, слог, слово, фраза...
   Гиви, много лет отдавший изучению дельфинов, тоже не сомневался, что они могут вести между собой сложные разумные разговоры. Но могут ли общаться дельфины, разделенные огромными расстояниями океанов? Это было очень важно уяснить. И он методично стал обдумывать вопрос.
   Миграция дельфинов только изучается. Считали, что черноморская афалина - прибрежный домосед, не терпящий соленой средиземноморской воды, а она, оказывается, заплывает и туда.
   Не обитающие вовсе в Средиземном море морские свиньи обнаруживались в Мраморном море.
   Дальше. Близкие родственники дельфинов - усатые киты способны генерировать звуки очень низкой частоты, инфразвуки, которые распространяются в океане на многие сотни, а в определенных условиях - и на многие тысячи километров. Несколько посредников - и информация преодолела океан не намного медленнее, чем если бы она была передана телеграфом. Возможно, дельфины тоже способны воспринимать инфразвуки. Именно этим объясняется их способность задолго узнавать о приближающемся шторме. Но кто знает, не могут ли они и генерировать низкочастотные сигналы, хотя бы в особых ситуациях, угрожающих, скажем, всему виду. По уровню приспособления дельфинов к жизни в океане это вполне можно допустить. К тому же доподлинно неизвестно, как генерируют дельфины и ультразвуки, вроде бы достаточно хорошо у них изученные. Еще совсем недавно многие ведь считали, что дельфины плохо видят...
   И наконец, взаимопомощь китообразных. Совершенно неизученный вопрос. Известно, что дельфины разных видов помогают друг другу в море при родах, ранениях. Касатка в одном из дельфинариев защищала афалину, когда тренер изображал агрессию против нее. Касатка, которая в естественных условиях вроде бы является единственным по-настоящему опасным врагом афалины! А может быть, это не совсем так? В мире этих непонятных существ с высоким уровнем развития мозга многое, еще неизвестное нам, вполне возможно.
   Стоя у окна, он и не заметил, когда натянуло на голубое небо серые тучи с моря. У малого бассейна Хоттабыч и еще несколько человек что-то живо обсуждали, размахивая руками. Доносился их смех.
   "Дикари"! Конечно, пришедшие недавно из открытого моря, со свободы, дельфины несут уже в себе бунт против человека.
   Они активно, сознательно не желают контактировать с ним. Сейчас, после разнесшегося по Мировому океану клича бедствия, предостережения, призыва к общей, совместной защите, все они, люди, выглядят, наверное, единым видом убийц, тупых убийц, чем-то вроде акул.
   "Дикари" в малом бассейне... Да, похоже, что и по времени совпадает. Появление новичков а дельфинарии всегда, хоть и не надолго, изменяет поведение старожилов. Возможно, "дикари" приносят с собой память о море или информацию о нем? Теперь "дикари" принесли страшную весть об избиении у острова Тетешима, принесли самые свежие сведения о человеке.
   Значит, все же преднамеренная, истинная агрессивность? Гиви давно не разделял устоявшееся мнение о том, что дельфины абсолютно доброжелательны к человеку и ограничивают свою агрессивность к нему лишь "стадией демонстрации угрозы". Дельфин - зверь. Очень умный и очень хорошо дрессируемый, добрый к человеку, но зверь. Во Флориде дельфинов обучали даже убивать людей, пловцов, впрыскивая в них иглой сжатый газ из канистр, закрепленных на голове животного. Здесь, конечно, все в основном от человека-учителя, но действовал-то все же дельфин! Известно, и человека можно воспитать убийцей... А разве не наблюдал иногда и он, Гиви, как и другие дельфинологи, истинной агрессивности животных против человека? Обычно эти случаи расцениваются как "случайности", но происходят-то они всегда при возбуждении дельфина и недовольстве чем-то в поведении человека!
   И Гиви стал восстанавливать в памяти наблюдавшиеся им случаи такого поведения дельфинов.
   Он в волнении присел на подоконник. Если догадка верна...
   Вот, например, история той самки, отловленной ранней весной, которая к лету родила в прибрежной вольере. Дельфиненок вскоре умер, как и большинство родившихся в неволе. А мать ходила с ним по вольеру несколько суток, днем и ночью, все выталкивала на поверхность. Смотреть на это было просто невозможно. Она не ела ничего все эти дни. Все поддерживала малыша на поверхности, чтобы мог дышать. В конце концов дельфинологи не выдержали, пожалели ее, забрали труп и захоронили. А ночью она ушла через сетевое заграждение в море. Но недалеко от вольеров. Все ходила рядом и нападала на людей. Они, вынудившие ее рожать в неволе, лишившие дитя, были повинны в ее трагедии... И одного едва не утопила: обхватила грудными плавниками и так, держа в своих объятиях, пошла под воду. Держала его там около минуты, а потом отпустила. Этот человек не сомневался, что дельфйниха его топила, но почему не довела дела до конца, не ясно. В другой раз, неожиданно появившись рядом с пловцом, дважды слегка ударила его хвостом по голове, и пловец, несомненно, стал бы утопленником, не случись это недалеко от берега и на виду Николая Гука...
   Если догадка верна, она объясняет все: происходящее у них в дельфинарии становится в ряд с событиями в Тихом океане.
   Вопрос тогда в том, насколько все это необратимо? И что необходимо предпринять, чтобы разорвать порочный круг? Гиви было ясно одно: действовать должен человек. Он виновник, ему и исправлять. Но как? Могут ли люди остановиться, с полной ответственностью осмыслить важность момента? Он не был уверен в этом. С атомной бомбой не смогли же. Все ли там зависело от политиков? Да, ученые требовали остановиться, но ведь не все, далеко не все! А здесь? Сможет ли Николай преодолеть инерцию своего мышления, свои зашоренные представления о мире, природе, науке?
   Гиви взял "Неделю", подшивки газет и пошел в кабинет к заведующему отделом. Гук был где-то на заседании. Гиви разложил на его столе принесенные статьи и отправился в дельфинарий. Без всякой цели. Просто ему необходимо было теперь взглянуть на дельфинов.
   Ветер усилился. За стенами дельфинария гудело море. Воду в бассейне рябило. Дельфины неподвижно стояли в дальнем его конце мордами к бетонной стенке. У Гиви перехватило дыхание, он представил себе все как и было в действительности: Пират и Эльма в серой камере неглубокого бассейна, в тюрьме. Многие годы. Среди большого человеческого обиталища. Теперь, наверное,- среди врагов. В этих бетонных мешках все время стоит невыносимый для них шум! Как если бы на иной планете непонятные существа бросили его, Гиви, в вонючую гремящую яму.
   Ах, эта человеческая черствость! Он вдруг остро, болезненно осознал: ведь и Пират и Эльма, как и тысячи дельфинов у острова Тетешима, были безвинными жертвами человеческой, и его, Гиви, в том числе, черствости и эгоизма!
   В эти секунды к нему пришло решение. Единственно возможный для него вариант! Николай его, конечно, не поймет... ..
   У глухой стены дельфинария на утоптанной площадке лежали металлические трубы, из которых предстояло сварить и свинтить две большие разборные рамы для плавучей клети. Долго и тщательно готовили чертежи этого сооружения, которое через пять месяцев должно стать плавучим домом Пирата и Эльмы. Из него они будут выходить в открытое море, чтобы по лабиринту на десятиметровой глубине тянуть к акванавту кабель, вести спасательные ра.боты. В него будут возвращаться. Будут ли?..
   Гук сидел уже за своим столом и энергично писал. Настольная лампа на высокой ножке страдальчески тряслась. "А, Гиви... Посиди..." Пробежал глазами написанное, громыхнул стулом, вышел. Гиви достал сигареты и закурил. Подшивки газет и "Неделя" лежали на подоконнике.
   Гук вскоре возвратился и сказал с порога: - Ну вот, все. Сегодня отправят бумагу насчет быстроходного катера. Директор наконец договорился.
   По плану эксперимента Пирата и Эльму должны доставить к месту работ в Геленджикскую бухту за несколько часов - вертолетом или скоростным катером. Институтское экспедиционное судно было слишком тихоходно для этой цели переоборудованный рыболовный сейнер РС-300. До Геленджика ему добираться около двух суток.
   Вот, речь идет о катере... Гиви так и знал. Николай просто отмахнулся от сомнительных факторов.
   - Ну что у тебя? - Гук сел на край стола и тоже закурил.
   - Читал?
   - А, это...
   Гиви протянул Гуку записку. Тот глянул и рассмеялся.
   - Точно... Чудак этот Лебедев, а?..
   - Тебе не кажется, Коля, что дельфины не хотят больше с нами контактов?
   - Что ты еще выдумал? - Гук нахмурился, слез со стола, поправил на спинке стула свой замшевый пиджак.- Думаешь, я не понял, зачем здесь эти подшивки? Корреспонденты ведь наплетут бог знает что! Тризна, мщение... Чушь! Как и твои домыслы.
   - А может быть, это не домыслы?
   - Ну, фантастическая гипотеза! - раздраженно сказал Николай.- Ведь их промышляли многие годы... Будь же ты ученым, Гиви, а не писателем!
   - А я не писатель...
   - Ну, поэт. Шота Руставели в должности научного сотрудника! Вместо забот о нуждах народного хозяйства - поэтические изыскания о дельфинах. Удивительно, как за десять лет работы из тебя это не вымыло...- Гук прошелся по кабинету.- Ты два года не был в отпуске, устал. Это понятно... А что, возьми сейчас месячишко. Я тряхну стариной, займусь животными...
   - Займись. Вон, с "дикарями" тоже ничего не получается.
   Гиви встал и пошел к двери. Все эти разговоры с Николаем бессмысленны. Однако...
   - Да, забыл. Сегодня на меня напала Эльма.
   Гук сел за стол, положил на столешницу большие кулаки.
   - Рассказывай.
   Выслушав, проговорил:
   - Ну, ладно. Давай переведем их на несколько недель в прибрежную вольеру.
   "Вечный поиск" заметно перекладывало волной с борта на борт, отчего спать хотелось еще больше. Но заснуть Гиви не мог. Космонавт из него определенно не получился бы, не та нервная система. Ночь накануне любых испытаний, начинаний всегда превращалась в долгую муку. Так было даже перед школьными экзаменами. А ведь завтра начинался их главный опыт, завершение значительного этапа в его жизни. Это и радовало, и тревожилЬ, и было определенно связано для Гиви с теми страшными и очень важными для него днями полгода назад: Память настойчиво возвращала его туда. Может быть, там ему виделось начало их нынешнего успеха и всех будущих. В успехе Гиви теперь не сомневался.
   А тогда... Даже жена, единственный человек, которого он посвятил в свой план, считала, что задуманное им - несвоевременно поспешно. Как и Николай, она предлагала подождать. Но ведь ждать, считал Гиви, значит, оставаться тюремщиком безвинных разумных существ, расширять трещину, созданную руками людей между ними и дельфинами! Он был убежден в этом, как же он должен был поступить?
   Если все, что происходило в дельфинарии, и вся эта Цепочка - расстрел у Тетешимы, громадные стаи, разоряющие огороды аквакультур, нарушающие рыболовство, вольерные дельфины, отказывающиеся от контактов с людьми,- если все это просто стечение разных обстоятельств, цепь совпадений, тогда Пират и Эльма вернутся, считал Гиви. Ведь даже находившиеся один лишь сезон в вольерах дельфины возвращаются к людям, тянутся к ним. А тут Пират и Эльма. Два года взаимной привязанности и дружбы. А если все так, как он предполагает, это будет первым шагом доброй воли. Людям в подобных ситуациях необходимо идти только таким путем! И тогда, на третий день, Гиви сделал этот шаг...
   ...К четырем часам Пирата и Эльму перевели в прибрежную вольеру. В маленькой бухточке под защитой косы море было уже совсем спокойным. Невысокая волна разбивалась о заградительные сети и внутри вольеры лишь плескала. Мягко качала настил.
   Все уехали, Гиви остался один. Он полулежал на досках настила и смотрел на дельфинов. Солнце припекало все еще немилосердно. Пират и Эльма стояли у заградительной сети, обращенной к открытому морю, словно принюхивались к нему, к своему вновь обретенному миру. Гиви угадывал в их застывших позах напряжение. Милые, непонятные звери, он исполнит сейчас свой долг перед вами. Как понимает его. Он старался быть вам другом, старшим братом, и не его вина, если из этого ничего не получилось. Может быть, и не совсем напрасно он прожил последние десять лет. Вы научили его многому. Возможно, и он вас научил чему-то, показал, какими люди могут быть добрыми и ласковыми. Помнишь, Пират, как играли в открытом море и ты не ушел с вольными дельфинами?..
   У дельфинов хорошая память. Хорошая память. Больше двадцати лет Пилорус Джек служил лоцманом в проливе Кука, он был любовью и гордостью острова Дюрвиля, но ни разу за многие годы не подошел к "Пингвину", судну, с которого в него однажды стреляли. Те, в кого стреляли, помнят об этом. Но разве хорошее запоминается хуже? Сколько их, бывших вольерных дельфинов, которые все идут и идут к людям, ищут с ними контактов, играют с детьми у побережий... Или - сколько их было?
   Гиви поднялся, принес с берега ведро рыбы, оставленной для вечернего кормления, и стал бросать ее дельфинам. Покончив с рыбой, он прошел по настилу к калитке, спрыгнул в воду и распустил завязки. Дельфины наблюдали за ним. Открыв калитку, Гиви выплыл из вольеры. Хлопнул ладонью по воде. Он видел, что дельфины стоят перед отворенной калиткой. Отплыл мористее и снова хлопнул ладонью. Животные будто растерялись, сомневались.
   Потом Пират выскользнул из вольеры и медленно поплыл тудасюда у сети снаружи. Затем, сделав стремительный круг, исчез в море. И тут Эльма так же стремительно последовала за ним.
   Гиви вылез на настил, долго вглядывался в воды бухточки, в даль. Море синело и сверкало под лучами садящегося солнца, катило к вольере спокойные волны. Он отвернулся и пошел по мосткам на берег.
   Солнце садилось в море. Оранжевый полукруг в дымке, висевшей над горизонтом, казался неестественно громадным. И небо было неземным - желтым, зеленым, непрозрачным,- и недвижимый влажный воздух, в котором застыла настораживающая густая тишина. Все было нереальным, но не сказочным, а угрожающим.