Страница:
– Оружие у нас есть, – отрезал он.
– Не свое, – напомнил я. – В ваших землях нет ни одного места, где можно бы добывать железо.
Он сказал упрямо:
– Но оружие у нас есть!
Я вздохнул и сказал вкрадчиво:
– А если вдруг Варвик Эрлихсгаузен, князь Стоунбернский, властелин Реверенда и Амберконта… будет недостаточно осторожен?
Он вздрогнул, посмотрел на меня, моментально побледнев.
– Варвик… какой Варвик?
– Который снабжает вас оружием и доспехами, – ответил я. – Из Варт Генца. По ночам, тайком, со стороны Варт Генца, откуда никто не ожидает…
Он прошептал побелевшими губами:
– Откуда… откуда вы такое знаете?
Я ответил скромно:
– Ричард Завоеватель должен знать даже больше, чем вы предполагаете. Хорошо, сэр Зигмунд, это, разумеется, останется нашей тайной. Я сейчас еду в Варт Генц по весьма настойчивой просьбе местных лордов…
Он сказал с угрюмой живостью:
– Могу догадываться…
– Что у них? – спросил я.
Он посмотрел на меня и хмуро усмехнулся:
– А то вы не знаете? Или проверяете, что знаю я? Но уже все знают, что там разгорелась гражданская война за трон. Короля не удалось выбрать с большим преимуществом кого-то, вот и пошла грызня.
Я пробормотал:
– А зачем им я?
Он хмыкнул.
– И это вы прекрасно понимаете, ваша светлость! Корону предложат вам.
Я покачал головой:
– Они уже предлагали в прошлый раз. Я отказался.
Он вытаращил глаза:
– Почему?.. Хотя да, вы правы. Тогда много голосов было бы против, но сейчас вы явитесь спасителем.
Изаэль судорожно вздохнула, мы оглянулись на нее, она подалась вся вперед и глядит на меня огромными вытаращенными глазами, что и так смотрятся просто колдовски.
Я ответил медленно:
– И все-таки я откажусь снова.
Глава 8
Глава 9
– Не свое, – напомнил я. – В ваших землях нет ни одного места, где можно бы добывать железо.
Он сказал упрямо:
– Но оружие у нас есть!
Я вздохнул и сказал вкрадчиво:
– А если вдруг Варвик Эрлихсгаузен, князь Стоунбернский, властелин Реверенда и Амберконта… будет недостаточно осторожен?
Он вздрогнул, посмотрел на меня, моментально побледнев.
– Варвик… какой Варвик?
– Который снабжает вас оружием и доспехами, – ответил я. – Из Варт Генца. По ночам, тайком, со стороны Варт Генца, откуда никто не ожидает…
Он прошептал побелевшими губами:
– Откуда… откуда вы такое знаете?
Я ответил скромно:
– Ричард Завоеватель должен знать даже больше, чем вы предполагаете. Хорошо, сэр Зигмунд, это, разумеется, останется нашей тайной. Я сейчас еду в Варт Генц по весьма настойчивой просьбе местных лордов…
Он сказал с угрюмой живостью:
– Могу догадываться…
– Что у них? – спросил я.
Он посмотрел на меня и хмуро усмехнулся:
– А то вы не знаете? Или проверяете, что знаю я? Но уже все знают, что там разгорелась гражданская война за трон. Короля не удалось выбрать с большим преимуществом кого-то, вот и пошла грызня.
Я пробормотал:
– А зачем им я?
Он хмыкнул.
– И это вы прекрасно понимаете, ваша светлость! Корону предложат вам.
Я покачал головой:
– Они уже предлагали в прошлый раз. Я отказался.
Он вытаращил глаза:
– Почему?.. Хотя да, вы правы. Тогда много голосов было бы против, но сейчас вы явитесь спасителем.
Изаэль судорожно вздохнула, мы оглянулись на нее, она подалась вся вперед и глядит на меня огромными вытаращенными глазами, что и так смотрятся просто колдовски.
Я ответил медленно:
– И все-таки я откажусь снова.
Глава 8
Зигмунд откинулся на спинку кресла и долго смотрел на меня пристально, во взгляде могущественного правителя автономной области я видел мучительную работу мозга. Если человек отказывается от короны, то либо у него есть что-то более важное, что не хочет терять, либо желает выторговать нечто еще большее, чем просто корону.
– И как… им объясните?
Он сделал упор на «им», словно ему уже понятно. Я усмехнулся невесело.
– Дорогой друг, я и так нахапал… слишком. И так уже подо мной начинает потрескивать, будто сижу весной на льдине.
– Это много?
– Ну да, – ответил я совсем грустно. – А если еще и Варт Генц приму, то все точно развалится.
– На вас смотрят с надеждой, – напомнил он.
Я кивнул:
– Да. Сейчас. Но вот приму я корону, все на время успокоится. Я буду ездить в Турнедо, Армландию и Сен-Мари, чтобы не забывать править и там… Расстояния о-го-го, королевства везде со сложившимся нравом… В общем, через годик-другой Варт Генц решит, что им не стоит подчинять интересы своего королевства общим интересам того огромного образования… как его ни назови: королевством, империей или республикой. Дескать, не стоит отдавать налоги в общую казну, а оттуда получать на свои нужды, проще свое оставлять у себя сразу… Да и вообще лучше возвести на престол короля из местных, что будет заниматься только Варт Генцем!
Он помрачнел, вздохнул.
– Вы заглядываете далеко вперед, ваша светлость.
– Вы видите в моих рассуждениях изъяны?
Он мрачно посмотрел в сторону.
– Не знаю, я не политик. Я просто борюсь за свой край. Сегодня. Сейчас.
– А мне надо смотреть в день завтрашний, – сказал я, – чтобы потом не переделывать в огне новых войн, которых могу избежать. Сегодня. Сейчас.
– Варт Генц, – сказал он невесело, – заботит нас очень даже, потому что это день сегодняшний. Когда дом горит, не до того, чтобы строить планы на далекое будущее.
Я тоже вздохнул, поднялся и сказал суровым голосом:
– Спасибо за прием, сэр Зигмунд. К вечеру буду в столице Варт Генца и затрону вопрос о вашем сопротивлении! Посмотрю, что мы сможем сделать, чтобы погасить этот пожар.
Он вскочил, низко поклонился:
– Спасибо, ваша светлость! Но мы все равно признаем только вашу власть. В смысле, чтобы наши земли вошли в те, которые отныне ваши.
Бобик подпрыгнул и выскочил из шатра первым, как только мы начали подниматься, за ним мы с Зигмундом, Изаэль по моему знаку потрусила следом.
Я поинтересовался легко:
– Как у вас с Сулливаном?
Он заметно напрягся:
– Сулливаном?.. Ах, с Сулливаном, вашим ссыльным… Да, он заехал недавно, чтобы познакомиться, я же сосед, надо знать друг друга получше.
– И как он?
Он снова ответил с несвойственной для него осторожностью:
– Мы вроде бы сумели подружиться.
– Обо мне что-то говорил?
Он отвел взгляд в сторону:
– Чуть-чуть. Он не знает, какой из вас правитель, но считает вас рыцарем старых правил, для которого выше чести только Господь Бог, да и то лишь потому, что Господь и есть сама Честь.
Я пробормотал:
– И то неплохо. Приятно было увидеться, барон! Надеюсь, это наша не последняя встреча.
Он ответил с бледной улыбкой:
– А как мы все надеемся…
Изаэль мелко-мелко перебирает за нами лапками, едва не оттаптывает мне пятки, в страхе оглядывается на толпы вооруженных мужчин, что только и думают, как бы наброситься на нее и жутко растерзать, это же люди, они такие. Попыталась ухватиться за Бобика, но тот бодро скачет вокруг нас и высматривает с надеждой, кто с ним решится играть.
Но все они, даже Зигмунд, смотрят уже не на Пса Ада, а на дивную тонкую красоту высокорожденной эльфийки, на ее изящные уши, с восторгом всматриваются в ее огромные бесконечно прекрасные синие глаза, красиво удлиненные к вискам, удивляются длинным загнутым ресницам, способным выдержать воробья…
Я вскочил в седло, Изаэль вздернул к себе, как куклу, и закутал заботливо в плащ, словно драгоценную вещицу.
– Счастливо!
Мне вразнобой прокричали:
– Успеха!
– Хорошей дороги!
– Побед!
– Возвращайтесь!
Зайчик пошел легкой рысью, Изаэль со вздохом облегчения прильнула к моей груди и снова постаралась зарыться, но я не дерево, в меня не залезешь, и она просто прижалась так, что распласталась на ней, как согревающий пластырь.
Снова проехали каменный лабиринт, прижимаясь к холке арбогастра, он тоже шел почти на полусогнутых, наконец крепость осталась позади, а перед нами снова изумрудно-зеленый простор и облачное небо над головой.
Я заботливо проверил, как существо укрыто плащом, чтобы нигде не задувало, подоткнул длинные полы под ее задницу, она на удивление стерпела безропотно, даже когда не удержался я сам и ущипнул ее за сдобную булочку.
И снова мчимся навстречу ветру в грохоте копыт; Изаэль начала попискивать, я прислушался, вдруг да нечаянно придушил, спросил встревоженно:
– Что случилось? Писать хочешь?
Она помотала головой:
– Нет, это я пою.
– А-а-а, – сказал я, – хорошая у тебя песня. Главное, громкая.
– Мы музыкальный народ, – похвасталась она. – Когда мы поем, все звери сходятся слушать. А вы?
– А мы еще музыкальнее, – ответил я. – Когда поем, все звери разбегаются.
Она всерьез задумалась над таким определением музыкальности, а мимо мелькают горы и леса; Изаэль то и дело высовывалась из гнезда, наконец встревоженно вспищала:
– Это что, все еще…
– Оно, – подтвердил я, – все еще.
– И что, – спросила она с великим недоверием, – в самом деле мир такой огромный? Или ты меня возишь по кругу?
– Лапушка, – сказал я, – ты еще не видела его громадности. Если хочешь знать, он в самом деле… как бы великоват местами. Но я тебя, да, вожу по кругу.
Она удивилась:
– Зачем?
Я пошевелил оскорбленно плечами.
– А просто так! Это животные все делают только с какой-то целью, а люди чаще всего вот так, без цели и по дурости. Именно потому возникла цивилизация и развивается так бурно.
Она озадаченно задумалась и надолго умолкла, а я чуть пригнулся навстречу ветру и ушел в свои невеселые мысли, потому что помимо проблем в Варт Генце и вообще, где я появлюсь, все больше тревожит отсутствие новостей о Карле. Совсем недавно прошел где-то по этим землям, разбивая высланные против него войска и уничтожая сами королевства, долго бился о твердыню Зорра и безуспешно штурмовал крепость паладинов Кернель, но затем как-то жуткие новости о его нашествии перестали распространяться странствующими путешественниками и бродячими торговцами.
Что с ним? Затаился, собирает новое ужасающе войско? Погиб?.. Подкосила смерть старшего сына и похищение младшего?.. Но разве великих деятелей подобное останавливало?
Сиреневые облака стали оранжево-белыми, раздвинулись, между ними появилось чистейшее умытое небо, настолько радостно-голубое, словно глаза Изаэль, что я непроизвольно притиснул ее, а она только сонно всхрюкнула.
Выглянуло солнце, и мгновенно все ожило, изменилось, засверкало, вспыхнули новые краски, а старые засияли ярче.
Мимо проносятся невысокие холмы, трава бурая, сожженная солнцем, Бобик внезапно ускорил бег, а когда его настигли, он жадно пил из ручья, впадающего в крохотное озеро, вокруг только десяток деревьев, где ветви гнутся под птичьими гнездами, и пара пышных кустов с цветущими ветками.
Я остановил Зайчика, соскочил на землю и сравнительно нежно снял легонькую эльфийку.
– Пусть попьют чистой воды, – объяснил я. – А ты можешь… тоже. И вообще. А то что-то под тобой хлюпало.
– Свинья, – сказала она и гордо заторопилась к кустам, скрылась за ними, присев, и крикнула оттуда: – Свиньища!
Бобик сразу же ринулся проверять, чего это она там, из-за кустов послышался отчаянный визг, а потом удивленный гавк.
Я поил Зайчика и продумывал, что скажу лордам Варт Генца. Нужно приготовиться, потому и остановился, собственно, что мысли все еще разбегаются, а мне надо пройти по лезвию меча над пропастью, только сейчас начинаю не просто понимать, во что влез, но и пытаюсь принимать меры… но только бы не сорвалось, только бы сам не сглупил и не испортил, это я еще как могу…
Изаэль появилась свеженькая и ясная, громадные глазищи синее синего неба.
– А что, – начала она с вызовом и в ужасе отпрянула; Бобик возник перед нею, словно из ниоткуда, и, роняя капли озерной воды, совал в руки громадную рыбину и смотрел с такой надеждой, что она спросила в страхе: – Что он хочет?
– В знак любви, – объяснил я, – и признания дает тебе подарок. Если откажешься, смертельно обидишь.
– Правда?
– Возможно, – заверил я серьезно, – он тебя съест.
Она задержала дыхание и, закрыв глазищи, попыталась взять обеими руками рыбу, однако та начала извиваться, выскользнула на траву и там подпрыгивала и подскакивала.
Бобик весело скакал вокруг, радуясь то ли новой игре, то ли как подшутил над трепетной эльфийкой.
Я отвернулся, пусть ребята ребячатся, а я должен продумать для начала речь, в которой изложу свое видение случившегося и методы разрешения проблемы…
Когда я решил, что начинает что-то наклевываться, со стороны озера раздался визг, Изаэль и Бобик мечутся у кромки воды и верещат, как две макаки.
– Упрыгала? – крикнул я. – Две вороны… Все, некогда-некогда ловить снова, едем дальше!
И снова бешеная скачка по долам и холмам, на горизонте черный дым целой стеной поднимается к небу, на миг даже полыхнуло багровым, словно огонь нашел спрятавшуюся жертву.
Зайчик все ускорял бег, Изаэль вообще зажмурилась и вжалась в меня. Запахло гарью, в воздухе разлита непонятная тревога, даже Зайчик тревожно фыркал, Бобик перестал убегать далеко вперед, несется рядом, на меня поглядывает обеспокоенно и с вопросом в крупных карих глазах.
Дорога вывела к селу, Зайчик тревожно прянул ушами и перешел на простую рысь, в коричневых глазах тревожное удивление: на месте домов закопченные стены, а кое-где вообще только печи.
Пламя утихло давно, часть домов на другой стороне улицы уцелела, но явно потому, что ветер дул в другую сторону, а так среди закопченных развалин множество обгорелых трупов, и хорошо бы только воинов, но по большей части крестьяне, через чье село прошла война, даже женские трупы вон, явно сперва изнасилованы, потом убиты…
Стиснув челюсти, я послал Зайчика дальше, а Изаэль крупно дрожит и прячет лицо, но что толку. Страшный запах горелого человеческого мяса преследовал нас еще долго, потому что дорога шла мимо целой вереницы сел, а все они оказались сожженными, сады вырублены, словно не гражданская война, а какая-то дикая орда прошла…
Кое-где мы успевали увидеть людей, что прятались, как мыши, завидя нас, а затем я рассмотрел вдали множественный металлический блеск, торопливо послал туда Зайчика.
Воины сидят и лежат в изнеможении вокруг холма, на вершине раскинулся большой шатер из красной материи, вокруг многочисленная стража, а среди воинов бродят лекари с окровавленными тряпками и щипцами.
Изаэль вскрикнула и едва не потеряла сознание, когда из плеча одного раненого рыцаря начали вытаскивать зазубренную стрелу.
Я привстал в стременах и помахал рукой. На меня, наконец, обратили внимание, начали поворачивать головы.
– Я Ричард Завоеватель!.. – прокричал я. – Кто здесь командует?
Один из воинов поспешно поднялся и, сильно прихрамывая на раненую ногу, кинулся к шатру. Через некоторое время оттуда вышел крупный широкоплечий воин, в руках перевернутый шлем, на ходу опрокинул себе на голову, на миг оказавшись, как за стеклом, за струями чистой воды, отдал шлем оруженосцу и пошел ко мне.
Бобик дисциплинированно зашел с другой стороны Зайчика и сел.
– Аннегрет Еафор, – назвался воин, – командую этим сбродом, ваша светлость.
– И как?
– Два выиграли, третье продули…
– Знаком с вашим родственником, – сказал я, – благородным Хенгестом. Вы в родстве, не так ли?.. Не думаю, что в Варт Генце много таких гигантов, как вы и ваш родственник.
Он прогудел довольно:
– Все так, это мой дядя… Ваша светлость, прошу вас в мой шатер. Это, конечно, не то, к чему вы привыкли там на Юге, но все-таки не под открытым небом.
Я соскочил, снял Изаэль и оставил, не поднимая с лица капюшона. Бобик посмотрел внимательно на Аннегрета, тот застыл, а когда Бобик отвел взгляд в сторону, с облегчением расправил грудную клетку, стараясь не показывать, что испугался: мужчины должны быть бесстрашны и вообще много чего должны и обязаны, потому и живем меньше, чем женщины.
Мы прошли к шатру, я вел Изаэль, она из-под края капюшона видит только землю, по которой ступают ее задние лапки, идет послушно и доверчиво, как мечта мужчины.
Страж отодвинул перед нами полог шатра, но первым вбежал Бобик. Внутри послышался дикий вопль, оттуда с шумом выпорхнули, как испуганные гуси, несколько человек в доспехах, даже оружие не успели достать из ножен.
Аннегрет нервно дернул щекой, вежливо пропустил нас вовнутрь. В шатре только стол и две длинные лавки, явно сколоченные здесь же на месте.
Бобик быстро пробежался по ритуальному кругу, вздохнул так тяжело, как умеют только собаки, и грохнулся посреди шатра.
Аннегрет остановился, ожидая, когда я сяду, однако я сперва повернул к нему лицом фигуру в плаще и откинул капюшон ей на спину. Аннегрет охнул и схватился за сердце, а лавина золотых волос крупными локонами хлынула на грудь и спину.
Прекрасная эльфийка подняла голову и взглянула на него огромными небесно-синими глазищами с дивными густыми ресницами.
– И как… им объясните?
Он сделал упор на «им», словно ему уже понятно. Я усмехнулся невесело.
– Дорогой друг, я и так нахапал… слишком. И так уже подо мной начинает потрескивать, будто сижу весной на льдине.
– Это много?
– Ну да, – ответил я совсем грустно. – А если еще и Варт Генц приму, то все точно развалится.
– На вас смотрят с надеждой, – напомнил он.
Я кивнул:
– Да. Сейчас. Но вот приму я корону, все на время успокоится. Я буду ездить в Турнедо, Армландию и Сен-Мари, чтобы не забывать править и там… Расстояния о-го-го, королевства везде со сложившимся нравом… В общем, через годик-другой Варт Генц решит, что им не стоит подчинять интересы своего королевства общим интересам того огромного образования… как его ни назови: королевством, империей или республикой. Дескать, не стоит отдавать налоги в общую казну, а оттуда получать на свои нужды, проще свое оставлять у себя сразу… Да и вообще лучше возвести на престол короля из местных, что будет заниматься только Варт Генцем!
Он помрачнел, вздохнул.
– Вы заглядываете далеко вперед, ваша светлость.
– Вы видите в моих рассуждениях изъяны?
Он мрачно посмотрел в сторону.
– Не знаю, я не политик. Я просто борюсь за свой край. Сегодня. Сейчас.
– А мне надо смотреть в день завтрашний, – сказал я, – чтобы потом не переделывать в огне новых войн, которых могу избежать. Сегодня. Сейчас.
– Варт Генц, – сказал он невесело, – заботит нас очень даже, потому что это день сегодняшний. Когда дом горит, не до того, чтобы строить планы на далекое будущее.
Я тоже вздохнул, поднялся и сказал суровым голосом:
– Спасибо за прием, сэр Зигмунд. К вечеру буду в столице Варт Генца и затрону вопрос о вашем сопротивлении! Посмотрю, что мы сможем сделать, чтобы погасить этот пожар.
Он вскочил, низко поклонился:
– Спасибо, ваша светлость! Но мы все равно признаем только вашу власть. В смысле, чтобы наши земли вошли в те, которые отныне ваши.
Бобик подпрыгнул и выскочил из шатра первым, как только мы начали подниматься, за ним мы с Зигмундом, Изаэль по моему знаку потрусила следом.
Я поинтересовался легко:
– Как у вас с Сулливаном?
Он заметно напрягся:
– Сулливаном?.. Ах, с Сулливаном, вашим ссыльным… Да, он заехал недавно, чтобы познакомиться, я же сосед, надо знать друг друга получше.
– И как он?
Он снова ответил с несвойственной для него осторожностью:
– Мы вроде бы сумели подружиться.
– Обо мне что-то говорил?
Он отвел взгляд в сторону:
– Чуть-чуть. Он не знает, какой из вас правитель, но считает вас рыцарем старых правил, для которого выше чести только Господь Бог, да и то лишь потому, что Господь и есть сама Честь.
Я пробормотал:
– И то неплохо. Приятно было увидеться, барон! Надеюсь, это наша не последняя встреча.
Он ответил с бледной улыбкой:
– А как мы все надеемся…
Изаэль мелко-мелко перебирает за нами лапками, едва не оттаптывает мне пятки, в страхе оглядывается на толпы вооруженных мужчин, что только и думают, как бы наброситься на нее и жутко растерзать, это же люди, они такие. Попыталась ухватиться за Бобика, но тот бодро скачет вокруг нас и высматривает с надеждой, кто с ним решится играть.
Но все они, даже Зигмунд, смотрят уже не на Пса Ада, а на дивную тонкую красоту высокорожденной эльфийки, на ее изящные уши, с восторгом всматриваются в ее огромные бесконечно прекрасные синие глаза, красиво удлиненные к вискам, удивляются длинным загнутым ресницам, способным выдержать воробья…
Я вскочил в седло, Изаэль вздернул к себе, как куклу, и закутал заботливо в плащ, словно драгоценную вещицу.
– Счастливо!
Мне вразнобой прокричали:
– Успеха!
– Хорошей дороги!
– Побед!
– Возвращайтесь!
Зайчик пошел легкой рысью, Изаэль со вздохом облегчения прильнула к моей груди и снова постаралась зарыться, но я не дерево, в меня не залезешь, и она просто прижалась так, что распласталась на ней, как согревающий пластырь.
Снова проехали каменный лабиринт, прижимаясь к холке арбогастра, он тоже шел почти на полусогнутых, наконец крепость осталась позади, а перед нами снова изумрудно-зеленый простор и облачное небо над головой.
Я заботливо проверил, как существо укрыто плащом, чтобы нигде не задувало, подоткнул длинные полы под ее задницу, она на удивление стерпела безропотно, даже когда не удержался я сам и ущипнул ее за сдобную булочку.
И снова мчимся навстречу ветру в грохоте копыт; Изаэль начала попискивать, я прислушался, вдруг да нечаянно придушил, спросил встревоженно:
– Что случилось? Писать хочешь?
Она помотала головой:
– Нет, это я пою.
– А-а-а, – сказал я, – хорошая у тебя песня. Главное, громкая.
– Мы музыкальный народ, – похвасталась она. – Когда мы поем, все звери сходятся слушать. А вы?
– А мы еще музыкальнее, – ответил я. – Когда поем, все звери разбегаются.
Она всерьез задумалась над таким определением музыкальности, а мимо мелькают горы и леса; Изаэль то и дело высовывалась из гнезда, наконец встревоженно вспищала:
– Это что, все еще…
– Оно, – подтвердил я, – все еще.
– И что, – спросила она с великим недоверием, – в самом деле мир такой огромный? Или ты меня возишь по кругу?
– Лапушка, – сказал я, – ты еще не видела его громадности. Если хочешь знать, он в самом деле… как бы великоват местами. Но я тебя, да, вожу по кругу.
Она удивилась:
– Зачем?
Я пошевелил оскорбленно плечами.
– А просто так! Это животные все делают только с какой-то целью, а люди чаще всего вот так, без цели и по дурости. Именно потому возникла цивилизация и развивается так бурно.
Она озадаченно задумалась и надолго умолкла, а я чуть пригнулся навстречу ветру и ушел в свои невеселые мысли, потому что помимо проблем в Варт Генце и вообще, где я появлюсь, все больше тревожит отсутствие новостей о Карле. Совсем недавно прошел где-то по этим землям, разбивая высланные против него войска и уничтожая сами королевства, долго бился о твердыню Зорра и безуспешно штурмовал крепость паладинов Кернель, но затем как-то жуткие новости о его нашествии перестали распространяться странствующими путешественниками и бродячими торговцами.
Что с ним? Затаился, собирает новое ужасающе войско? Погиб?.. Подкосила смерть старшего сына и похищение младшего?.. Но разве великих деятелей подобное останавливало?
Сиреневые облака стали оранжево-белыми, раздвинулись, между ними появилось чистейшее умытое небо, настолько радостно-голубое, словно глаза Изаэль, что я непроизвольно притиснул ее, а она только сонно всхрюкнула.
Выглянуло солнце, и мгновенно все ожило, изменилось, засверкало, вспыхнули новые краски, а старые засияли ярче.
Мимо проносятся невысокие холмы, трава бурая, сожженная солнцем, Бобик внезапно ускорил бег, а когда его настигли, он жадно пил из ручья, впадающего в крохотное озеро, вокруг только десяток деревьев, где ветви гнутся под птичьими гнездами, и пара пышных кустов с цветущими ветками.
Я остановил Зайчика, соскочил на землю и сравнительно нежно снял легонькую эльфийку.
– Пусть попьют чистой воды, – объяснил я. – А ты можешь… тоже. И вообще. А то что-то под тобой хлюпало.
– Свинья, – сказала она и гордо заторопилась к кустам, скрылась за ними, присев, и крикнула оттуда: – Свиньища!
Бобик сразу же ринулся проверять, чего это она там, из-за кустов послышался отчаянный визг, а потом удивленный гавк.
Я поил Зайчика и продумывал, что скажу лордам Варт Генца. Нужно приготовиться, потому и остановился, собственно, что мысли все еще разбегаются, а мне надо пройти по лезвию меча над пропастью, только сейчас начинаю не просто понимать, во что влез, но и пытаюсь принимать меры… но только бы не сорвалось, только бы сам не сглупил и не испортил, это я еще как могу…
Изаэль появилась свеженькая и ясная, громадные глазищи синее синего неба.
– А что, – начала она с вызовом и в ужасе отпрянула; Бобик возник перед нею, словно из ниоткуда, и, роняя капли озерной воды, совал в руки громадную рыбину и смотрел с такой надеждой, что она спросила в страхе: – Что он хочет?
– В знак любви, – объяснил я, – и признания дает тебе подарок. Если откажешься, смертельно обидишь.
– Правда?
– Возможно, – заверил я серьезно, – он тебя съест.
Она задержала дыхание и, закрыв глазищи, попыталась взять обеими руками рыбу, однако та начала извиваться, выскользнула на траву и там подпрыгивала и подскакивала.
Бобик весело скакал вокруг, радуясь то ли новой игре, то ли как подшутил над трепетной эльфийкой.
Я отвернулся, пусть ребята ребячатся, а я должен продумать для начала речь, в которой изложу свое видение случившегося и методы разрешения проблемы…
Когда я решил, что начинает что-то наклевываться, со стороны озера раздался визг, Изаэль и Бобик мечутся у кромки воды и верещат, как две макаки.
– Упрыгала? – крикнул я. – Две вороны… Все, некогда-некогда ловить снова, едем дальше!
И снова бешеная скачка по долам и холмам, на горизонте черный дым целой стеной поднимается к небу, на миг даже полыхнуло багровым, словно огонь нашел спрятавшуюся жертву.
Зайчик все ускорял бег, Изаэль вообще зажмурилась и вжалась в меня. Запахло гарью, в воздухе разлита непонятная тревога, даже Зайчик тревожно фыркал, Бобик перестал убегать далеко вперед, несется рядом, на меня поглядывает обеспокоенно и с вопросом в крупных карих глазах.
Дорога вывела к селу, Зайчик тревожно прянул ушами и перешел на простую рысь, в коричневых глазах тревожное удивление: на месте домов закопченные стены, а кое-где вообще только печи.
Пламя утихло давно, часть домов на другой стороне улицы уцелела, но явно потому, что ветер дул в другую сторону, а так среди закопченных развалин множество обгорелых трупов, и хорошо бы только воинов, но по большей части крестьяне, через чье село прошла война, даже женские трупы вон, явно сперва изнасилованы, потом убиты…
Стиснув челюсти, я послал Зайчика дальше, а Изаэль крупно дрожит и прячет лицо, но что толку. Страшный запах горелого человеческого мяса преследовал нас еще долго, потому что дорога шла мимо целой вереницы сел, а все они оказались сожженными, сады вырублены, словно не гражданская война, а какая-то дикая орда прошла…
Кое-где мы успевали увидеть людей, что прятались, как мыши, завидя нас, а затем я рассмотрел вдали множественный металлический блеск, торопливо послал туда Зайчика.
Воины сидят и лежат в изнеможении вокруг холма, на вершине раскинулся большой шатер из красной материи, вокруг многочисленная стража, а среди воинов бродят лекари с окровавленными тряпками и щипцами.
Изаэль вскрикнула и едва не потеряла сознание, когда из плеча одного раненого рыцаря начали вытаскивать зазубренную стрелу.
Я привстал в стременах и помахал рукой. На меня, наконец, обратили внимание, начали поворачивать головы.
– Я Ричард Завоеватель!.. – прокричал я. – Кто здесь командует?
Один из воинов поспешно поднялся и, сильно прихрамывая на раненую ногу, кинулся к шатру. Через некоторое время оттуда вышел крупный широкоплечий воин, в руках перевернутый шлем, на ходу опрокинул себе на голову, на миг оказавшись, как за стеклом, за струями чистой воды, отдал шлем оруженосцу и пошел ко мне.
Бобик дисциплинированно зашел с другой стороны Зайчика и сел.
– Аннегрет Еафор, – назвался воин, – командую этим сбродом, ваша светлость.
– И как?
– Два выиграли, третье продули…
– Знаком с вашим родственником, – сказал я, – благородным Хенгестом. Вы в родстве, не так ли?.. Не думаю, что в Варт Генце много таких гигантов, как вы и ваш родственник.
Он прогудел довольно:
– Все так, это мой дядя… Ваша светлость, прошу вас в мой шатер. Это, конечно, не то, к чему вы привыкли там на Юге, но все-таки не под открытым небом.
Я соскочил, снял Изаэль и оставил, не поднимая с лица капюшона. Бобик посмотрел внимательно на Аннегрета, тот застыл, а когда Бобик отвел взгляд в сторону, с облегчением расправил грудную клетку, стараясь не показывать, что испугался: мужчины должны быть бесстрашны и вообще много чего должны и обязаны, потому и живем меньше, чем женщины.
Мы прошли к шатру, я вел Изаэль, она из-под края капюшона видит только землю, по которой ступают ее задние лапки, идет послушно и доверчиво, как мечта мужчины.
Страж отодвинул перед нами полог шатра, но первым вбежал Бобик. Внутри послышался дикий вопль, оттуда с шумом выпорхнули, как испуганные гуси, несколько человек в доспехах, даже оружие не успели достать из ножен.
Аннегрет нервно дернул щекой, вежливо пропустил нас вовнутрь. В шатре только стол и две длинные лавки, явно сколоченные здесь же на месте.
Бобик быстро пробежался по ритуальному кругу, вздохнул так тяжело, как умеют только собаки, и грохнулся посреди шатра.
Аннегрет остановился, ожидая, когда я сяду, однако я сперва повернул к нему лицом фигуру в плаще и откинул капюшон ей на спину. Аннегрет охнул и схватился за сердце, а лавина золотых волос крупными локонами хлынула на грудь и спину.
Прекрасная эльфийка подняла голову и взглянула на него огромными небесно-синими глазищами с дивными густыми ресницами.
Глава 9
Аннегрет вздрогнул и застыл, глаза его начали выпучиваться и стали, как у рака.
– Боже, – прохрипел он. – Это… кто?
Бобик поднял голову и посмотрел на него с недоумением. Я оглянулся на Изаэль:
– Это? Это моя рабыня.
Бобик со стуком уронил голову и сделал вид, что смертельно спит. Аннегрет нервно сглотнул, сказал вздрагивающим голосом:
– Но… ваша светлость… Это же нехорошо, неправильно… Мы же христиане, мы не должны иметь рабов…
Я вздохнул:
– Что делать, сэр Аннегрет. Когда я покорил исполинскую империю эльфов, они поклялись стать моими рабами. У них, знаете ли, другие понятия, другие ценности, другой склад как бы ума… Кроме того, это самочка, разве не видите?
– Ну да, как же, такое да не увидеть…
– А женщина, – объяснил я мудрым голосом, – как сказал великий лорд Ницше, не может быть другом и вообще равной человеку. Слишком долго таился в ней либо раб, либо господин. Они знают только любовь!..
Он завидующе вздохнул:
– Правда?
Я сказал с сочувствием:
– Так что нельзя от них требовать больше, чем могут дать. Увы, я со своими скромными запросами довольствуюсь тем, что есть.
Он с завистью посмотрел на мои запросы, а они, быстро смелея, показали ему язык и даже нахально свернули в умильную трубочку.
Я сказал деловито:
– Сэр Аннегрет, что стряслось такое, что целый ряд лордов, можно даже сказать, сонм… или нельзя?.. просили меня прибыть в королевство весьма срочно?
Он развел руками:
– Ваша светлость, я вообще-то был рад, когда вы отказались от короны Варт Генца… У моего дяди были хорошие шансы стать королем, но теперь даже и не знаю. Такое началось, что лучше уж вас, ваша светлость, хоть вы и не наш, на вартгенский трон, чем эта беспощадная резня.
– Понятно, – сказал я угрюмо. – И никто никому уступить теперь не хочет?
– Дело чести, – подтвердил он угрюмо. – Нужно было соглашаться, когда больше всего голосов отдали Хродульфу, теперь это понимаем. Ну и что, если всего на один голос больше, чем Меренвинду?
– А доблестный Хенгест Еафор? – спросил я.
Он устало отмахнулся:
– Мой дядя все равно на третьем месте. Но ввязался в борьбу за трон потому, что у него самая сильная и хорошо подготовленная к боям дружина!.. Раньше бы о себе и подумать такого не мог.
Я сказал задумчиво:
– Дурной пример заразителен.
– Вот-вот! – сказал он совсем невесело. – Теперь, думаю, согласились бы и Меревальд Заозерный, и Леофриг Лесной, что трон должен достаться Хродульфу Горному, раз уж за него больше всего отдали голосов.
Я вздохнул.
– Всего на один голос больше? Я понимаю тех, кто против… Не оправдываю, но… понимаю.
Он сказал отчаянным голосом:
– Если бы мы знали, что вот такое стрясется!.. Но теперь пути назад нет…
– Почему?
– А честь? – спросил он. – Что подумают на того, кто отступит?
Я предположил:
– Подумают, что вот наконец-то умный…
– А вдруг решат, – спросил он отчаянно, – что трус?
– И такое могут, – согласился я, – люди разные. Потому и люблю эльфов! Все, как доски в заборе… В хорошем заборе, новеньком и покрашенном. Вроде палисадника вокруг цветочной клумбы в хорошем коттедже.
Он то и дело косился на мои запросы, но Изаэль стоит смирно столбиком, в самом деле, как рабыня, ждущая приказаний, смотрит больше в пол, но ее удивительно вылепленные ушки подрагивают, улавливая разговоры не только в шатре, но и за его пределами.
– М-дя, – проговорил он жалко, – ага, как бы вот… Все-таки скорее решат, что трусим…
– Люди такие, – согласился я. – На хорошее никогда не подумают. Хотя, казалось бы…
– Вот-вот, – сказал он со вздохом, – потом никто назад ни шагу. Чтоб не подумали что-то такое, что уронит рыцарскую честь.
– Назад и не нужно, – возразил я. – Зачем это назад? Только вперед! Но – с учетом того, что натворили.
– И чего еще натворим, – сказал он кисло. – Я велю подать обед? Вина, пива?
– Я не хочу, – сказал я, – а моей рабыне не полагается. Ваш дядя далеко?
Он сразу подобрался, посмотрел на меня с надеждой.
– Его лагерь всего в пяти милях отсюда! Вы ему поможете?
– Я хочу помочь всем, – ответил я. – В первую очередь – королевству.
Он тяжело вздохнул, развел руками и опустил голову.
– Да-да, простите, я еще эгоист, не дорос до мышления в масштабах королевства.
Я поднялся, кивнул своим интересам:
– За мной, существо!
Первым подхватился и выскочил Бобик, Изаэль послушно засеменила за всеми нами. Аннегрет косился в ее сторону так, словно мечтал попросить взять на руки и нести, но не решался на такую великую дерзость.
Воины лагеря собрались в широкий круг, мы еще издали услышали восторженные вопли, а в центре стоит Зайчик и со смачным хрустом жрет, как сочную капусту, крупные пурпурные угли из костра.
– Вот свиньи, – сказал я с сердцем, – не один, так другой что-то да сожрет в гостях. Изаэль, хоть ты ничего не подбирай и не жри по дороге!
Нежная эльфийка посмотрела на меня так обиженно, что мне почти захотелось извиниться, а Аннегрет засопел в праведном гневе и пощупал рукоять меча.
Я свистнул, Зайчик подбежал, дохрустывая лакомство. Я поднялся в седло и вздернул к себе свои интересы.
– У вас вполне образцовый лагерь, – сказал я Аннегрету. – Учитывая, что вы недавно из боя… Так и скажу вашему дяде.
Он смотрел все еще хмуро, оскорбленный грубым отношением к рабыне, которую можно прямо в императрицы, но поклонился и ответил вполне учтиво:
– Я счастлив заслужить высокую оценку самого Ричарда Завоевателя.
Я вскинул руку в прощании, Зайчик красиво поднялся на дыбы и помесил воздух копытами, а за это время Бобик сделал мощный прыжок и унесся вперед, опять же, морда, точно угадав направление.
Во второй половине дня воздух прогрелся так, что стало душно, как перед грозой. Солнце начало сползать по хрусталю небосвода, как яичный желток, оставляя за собой след, такой же красновато-оранжевый, поджигающий облака, что застыли на небе, как короста от недавней раны.
Изаэль, навертевшись, словно у нее там шило, засыпала вопросами, о чем же мы таком говорили, что ничего не понятно, и почему так все сложно, ведь у мудрых и замечательных эльфов все кристально ясно, а у диких и примитивных зверей, что называют себя людьми, как-то все запутанно, будто ко всему еще и сумасшедшие…
Я объяснял честно и правдиво, все равно не поймет, потому можно не врать, она восхитительно хлопала громадными ресницами и удивлялась все больше, а я горделиво расправлял плечи во всю ширь, довольный, что такой умный.
Наконец я сказал обнадеживающе:
– Ничего, сейчас приедем к его дяде, лорду Еафору, так ты вообще ничего не поймешь!.. Здорово, правда?
Она закопошилась, чтобы отодвинуться и посмотреть в мое честное серьезное лицо.
– Почему здорово?
Я удивился:
– А как же, столько нового!
– Эльфы не любят нового, – заявила она с достоинством. – Мы чтим Традицию.
– А ты? – спросил я в лоб.
Она ответила дерзко:
– А я – особенно! Только я еще и люблю узнавать, что вокруг нашего Леса вы такое непотребное вытворяете. Что нам грозит, чего бояться, к чему готовиться.
– Молодец, – похвалил я. – Держись за меня крепче, ходи за мной хвостиком, лови каждое слово, выполняй каждое желание, и тебе будет щасте!..
– Какое?
– Откроется истина.
– Правда? – спросила она наивно.
– Правда, – заверил я и понял, что да, уже гожусь в политики, если могу вот так, не моргнув глазом, соврать даже такому чистейшему ребенку и обжулить его на пустом месте.
Лагерь лорда Хенгеста Еафора раскинулся куда привольнее, чем у его племянника, прошедшего через жестокую битву, а здесь только готовятся. Слышны издали беспечные песни, здоровый мужской хохот, а шатров впятеро больше, чем у Аннегрета.
Самый огромный, разумеется, у верховного лорда. Расположен в центре на возвышении, на особом помосте, чтобы Хенгест прямо от входа мог видеть весь лагерь.
Нас встретили настороженные часовые на краю лагеря, слишком уж быстро мы приблизились, даже налетели.
Я заговорил первым строго и важно:
– Ну что разбенькались?.. Не узнали?
Один пробормотал настороженно:
– Теперь узнали, ваша светлость, а так уж больно неожиданно… Только пыль вдали взвилась, а потом из нее враз вы и этот верблюд с клыками…
– Мы еще те верблюды, – заверил я. – А теперь побыстрее ведите нас к своему лорду… да пошевеливайтесь, коровы недоенные!
Двое часовых сорвались на бег, мы же продолжали путь шагом, и, когда приблизились к шатру, Хенгест уже вышел, такой огромный, что почти вровень со мной, хоть я на коне.
– Сэр Ричард, – сказал он почтительно, хотя мог бы сказать и «ваша светлость», все-таки волей лордов Варт Генца я ношу звучный титул ландесфюрста, но назвать меня так в это смутное время – признать мое право отдавать приказы, ведь титул давали просто, чтобы отметить мои заслуги. – Никого бы я так не хотел видеть, как вас, дорогой друг… и наша надежда.
Я спешился, Хенгест обнял меня, чем изрядно удивил, не настолько мы дружны, затем я ссадил эльфийку, все еще закутанную в плащ и с капюшоном, ну нравится мне видеть изумление на лицах, когда театральным жестом открываю ее безумно прекрасное сияющее лицо молодой зверушки.
Он с сомнением посмотрел на Бобика, что дружелюбно улыбался ему, показывая острые клыки и помахивая хвостом.
– Этот конь с клыками тоже с вами?.. Ну да, что это я… Прошу в мое нынешнее жилище, дорогой друг.
Бобик, понятно, вбежал первым, мы последовали за ним, я сказал с порога:
– О, у вас тут даже ложе!
Хенгест сказал укоризненно:
– Это ложе?.. Это лежанка, у меня от нее болят все кости. Я уже и забыл, что такое ложе, хотя вроде бы все началось как будто вчера, а уже столько дров наломали!
– Соболезную, – сказал я. – С другой стороны, честь, подвиги, слава, богатая добыча…
Он скривил лицо.
– Да, конечно. Но лучше бы честь и славу добывать за пределами. Ну там на Скарлянды напасть или на Гиксию… Ну что за жизнь? Эй, подать вина и всего самого-самого для двух… или сколько нас тут, настоящих мужчин!
– Боже, – прохрипел он. – Это… кто?
Бобик поднял голову и посмотрел на него с недоумением. Я оглянулся на Изаэль:
– Это? Это моя рабыня.
Бобик со стуком уронил голову и сделал вид, что смертельно спит. Аннегрет нервно сглотнул, сказал вздрагивающим голосом:
– Но… ваша светлость… Это же нехорошо, неправильно… Мы же христиане, мы не должны иметь рабов…
Я вздохнул:
– Что делать, сэр Аннегрет. Когда я покорил исполинскую империю эльфов, они поклялись стать моими рабами. У них, знаете ли, другие понятия, другие ценности, другой склад как бы ума… Кроме того, это самочка, разве не видите?
– Ну да, как же, такое да не увидеть…
– А женщина, – объяснил я мудрым голосом, – как сказал великий лорд Ницше, не может быть другом и вообще равной человеку. Слишком долго таился в ней либо раб, либо господин. Они знают только любовь!..
Он завидующе вздохнул:
– Правда?
Я сказал с сочувствием:
– Так что нельзя от них требовать больше, чем могут дать. Увы, я со своими скромными запросами довольствуюсь тем, что есть.
Он с завистью посмотрел на мои запросы, а они, быстро смелея, показали ему язык и даже нахально свернули в умильную трубочку.
Я сказал деловито:
– Сэр Аннегрет, что стряслось такое, что целый ряд лордов, можно даже сказать, сонм… или нельзя?.. просили меня прибыть в королевство весьма срочно?
Он развел руками:
– Ваша светлость, я вообще-то был рад, когда вы отказались от короны Варт Генца… У моего дяди были хорошие шансы стать королем, но теперь даже и не знаю. Такое началось, что лучше уж вас, ваша светлость, хоть вы и не наш, на вартгенский трон, чем эта беспощадная резня.
– Понятно, – сказал я угрюмо. – И никто никому уступить теперь не хочет?
– Дело чести, – подтвердил он угрюмо. – Нужно было соглашаться, когда больше всего голосов отдали Хродульфу, теперь это понимаем. Ну и что, если всего на один голос больше, чем Меренвинду?
– А доблестный Хенгест Еафор? – спросил я.
Он устало отмахнулся:
– Мой дядя все равно на третьем месте. Но ввязался в борьбу за трон потому, что у него самая сильная и хорошо подготовленная к боям дружина!.. Раньше бы о себе и подумать такого не мог.
Я сказал задумчиво:
– Дурной пример заразителен.
– Вот-вот! – сказал он совсем невесело. – Теперь, думаю, согласились бы и Меревальд Заозерный, и Леофриг Лесной, что трон должен достаться Хродульфу Горному, раз уж за него больше всего отдали голосов.
Я вздохнул.
– Всего на один голос больше? Я понимаю тех, кто против… Не оправдываю, но… понимаю.
Он сказал отчаянным голосом:
– Если бы мы знали, что вот такое стрясется!.. Но теперь пути назад нет…
– Почему?
– А честь? – спросил он. – Что подумают на того, кто отступит?
Я предположил:
– Подумают, что вот наконец-то умный…
– А вдруг решат, – спросил он отчаянно, – что трус?
– И такое могут, – согласился я, – люди разные. Потому и люблю эльфов! Все, как доски в заборе… В хорошем заборе, новеньком и покрашенном. Вроде палисадника вокруг цветочной клумбы в хорошем коттедже.
Он то и дело косился на мои запросы, но Изаэль стоит смирно столбиком, в самом деле, как рабыня, ждущая приказаний, смотрит больше в пол, но ее удивительно вылепленные ушки подрагивают, улавливая разговоры не только в шатре, но и за его пределами.
– М-дя, – проговорил он жалко, – ага, как бы вот… Все-таки скорее решат, что трусим…
– Люди такие, – согласился я. – На хорошее никогда не подумают. Хотя, казалось бы…
– Вот-вот, – сказал он со вздохом, – потом никто назад ни шагу. Чтоб не подумали что-то такое, что уронит рыцарскую честь.
– Назад и не нужно, – возразил я. – Зачем это назад? Только вперед! Но – с учетом того, что натворили.
– И чего еще натворим, – сказал он кисло. – Я велю подать обед? Вина, пива?
– Я не хочу, – сказал я, – а моей рабыне не полагается. Ваш дядя далеко?
Он сразу подобрался, посмотрел на меня с надеждой.
– Его лагерь всего в пяти милях отсюда! Вы ему поможете?
– Я хочу помочь всем, – ответил я. – В первую очередь – королевству.
Он тяжело вздохнул, развел руками и опустил голову.
– Да-да, простите, я еще эгоист, не дорос до мышления в масштабах королевства.
Я поднялся, кивнул своим интересам:
– За мной, существо!
Первым подхватился и выскочил Бобик, Изаэль послушно засеменила за всеми нами. Аннегрет косился в ее сторону так, словно мечтал попросить взять на руки и нести, но не решался на такую великую дерзость.
Воины лагеря собрались в широкий круг, мы еще издали услышали восторженные вопли, а в центре стоит Зайчик и со смачным хрустом жрет, как сочную капусту, крупные пурпурные угли из костра.
– Вот свиньи, – сказал я с сердцем, – не один, так другой что-то да сожрет в гостях. Изаэль, хоть ты ничего не подбирай и не жри по дороге!
Нежная эльфийка посмотрела на меня так обиженно, что мне почти захотелось извиниться, а Аннегрет засопел в праведном гневе и пощупал рукоять меча.
Я свистнул, Зайчик подбежал, дохрустывая лакомство. Я поднялся в седло и вздернул к себе свои интересы.
– У вас вполне образцовый лагерь, – сказал я Аннегрету. – Учитывая, что вы недавно из боя… Так и скажу вашему дяде.
Он смотрел все еще хмуро, оскорбленный грубым отношением к рабыне, которую можно прямо в императрицы, но поклонился и ответил вполне учтиво:
– Я счастлив заслужить высокую оценку самого Ричарда Завоевателя.
Я вскинул руку в прощании, Зайчик красиво поднялся на дыбы и помесил воздух копытами, а за это время Бобик сделал мощный прыжок и унесся вперед, опять же, морда, точно угадав направление.
Во второй половине дня воздух прогрелся так, что стало душно, как перед грозой. Солнце начало сползать по хрусталю небосвода, как яичный желток, оставляя за собой след, такой же красновато-оранжевый, поджигающий облака, что застыли на небе, как короста от недавней раны.
Изаэль, навертевшись, словно у нее там шило, засыпала вопросами, о чем же мы таком говорили, что ничего не понятно, и почему так все сложно, ведь у мудрых и замечательных эльфов все кристально ясно, а у диких и примитивных зверей, что называют себя людьми, как-то все запутанно, будто ко всему еще и сумасшедшие…
Я объяснял честно и правдиво, все равно не поймет, потому можно не врать, она восхитительно хлопала громадными ресницами и удивлялась все больше, а я горделиво расправлял плечи во всю ширь, довольный, что такой умный.
Наконец я сказал обнадеживающе:
– Ничего, сейчас приедем к его дяде, лорду Еафору, так ты вообще ничего не поймешь!.. Здорово, правда?
Она закопошилась, чтобы отодвинуться и посмотреть в мое честное серьезное лицо.
– Почему здорово?
Я удивился:
– А как же, столько нового!
– Эльфы не любят нового, – заявила она с достоинством. – Мы чтим Традицию.
– А ты? – спросил я в лоб.
Она ответила дерзко:
– А я – особенно! Только я еще и люблю узнавать, что вокруг нашего Леса вы такое непотребное вытворяете. Что нам грозит, чего бояться, к чему готовиться.
– Молодец, – похвалил я. – Держись за меня крепче, ходи за мной хвостиком, лови каждое слово, выполняй каждое желание, и тебе будет щасте!..
– Какое?
– Откроется истина.
– Правда? – спросила она наивно.
– Правда, – заверил я и понял, что да, уже гожусь в политики, если могу вот так, не моргнув глазом, соврать даже такому чистейшему ребенку и обжулить его на пустом месте.
Лагерь лорда Хенгеста Еафора раскинулся куда привольнее, чем у его племянника, прошедшего через жестокую битву, а здесь только готовятся. Слышны издали беспечные песни, здоровый мужской хохот, а шатров впятеро больше, чем у Аннегрета.
Самый огромный, разумеется, у верховного лорда. Расположен в центре на возвышении, на особом помосте, чтобы Хенгест прямо от входа мог видеть весь лагерь.
Нас встретили настороженные часовые на краю лагеря, слишком уж быстро мы приблизились, даже налетели.
Я заговорил первым строго и важно:
– Ну что разбенькались?.. Не узнали?
Один пробормотал настороженно:
– Теперь узнали, ваша светлость, а так уж больно неожиданно… Только пыль вдали взвилась, а потом из нее враз вы и этот верблюд с клыками…
– Мы еще те верблюды, – заверил я. – А теперь побыстрее ведите нас к своему лорду… да пошевеливайтесь, коровы недоенные!
Двое часовых сорвались на бег, мы же продолжали путь шагом, и, когда приблизились к шатру, Хенгест уже вышел, такой огромный, что почти вровень со мной, хоть я на коне.
– Сэр Ричард, – сказал он почтительно, хотя мог бы сказать и «ваша светлость», все-таки волей лордов Варт Генца я ношу звучный титул ландесфюрста, но назвать меня так в это смутное время – признать мое право отдавать приказы, ведь титул давали просто, чтобы отметить мои заслуги. – Никого бы я так не хотел видеть, как вас, дорогой друг… и наша надежда.
Я спешился, Хенгест обнял меня, чем изрядно удивил, не настолько мы дружны, затем я ссадил эльфийку, все еще закутанную в плащ и с капюшоном, ну нравится мне видеть изумление на лицах, когда театральным жестом открываю ее безумно прекрасное сияющее лицо молодой зверушки.
Он с сомнением посмотрел на Бобика, что дружелюбно улыбался ему, показывая острые клыки и помахивая хвостом.
– Этот конь с клыками тоже с вами?.. Ну да, что это я… Прошу в мое нынешнее жилище, дорогой друг.
Бобик, понятно, вбежал первым, мы последовали за ним, я сказал с порога:
– О, у вас тут даже ложе!
Хенгест сказал укоризненно:
– Это ложе?.. Это лежанка, у меня от нее болят все кости. Я уже и забыл, что такое ложе, хотя вроде бы все началось как будто вчера, а уже столько дров наломали!
– Соболезную, – сказал я. – С другой стороны, честь, подвиги, слава, богатая добыча…
Он скривил лицо.
– Да, конечно. Но лучше бы честь и славу добывать за пределами. Ну там на Скарлянды напасть или на Гиксию… Ну что за жизнь? Эй, подать вина и всего самого-самого для двух… или сколько нас тут, настоящих мужчин!