Страница:
Гай Юлий Орловский
Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Мораль есть религия, перешедшая в нравы.
Генрих Гейне
Часть первая
Глава 1
Зеленая завеса тяжело колыхнулась и ушла в сторону. На мгновение открылся широкий проем в таинственную и ароматно пахнущую цветами темную пещеру из плотно подогнанных веток.
У меня сердце дрогнуло и сжалось от нежности и жалости, золотоволосая Гелионтэль, трепетная и тонкая, как гибкая лоза, вышла тяжело, откинувшись корпусом назад, уравновешивая тяжелый живот. Ноги чуть согнуты в коленях, и ставит она их очень широко, голова откинута, даже плечи отведены назад, как же моей малышке трудно двигаться…
Я торопливо покинул седло, Гелионтэль подошла к Зайчику и погладила по длинной переносице в том месте, где был рог. Бобик подбежал и подставил ей спинку, она почесала и это нахальное чудовище; я шагнул к своей прекрасной и нежной эльфийке, бережно обнял, стараясь не касаться огромного живота.
Она прошептала тихо:
– Мой господин…
– Мое солнышко, – ответил я и поцеловал в щеку, хотя намеревался впиться в сочные сладкие губы, но она стеснялась и прятала лицо у меня же на груди. – Сокровище ты мое!
– Астральмэль, – произнесла она совсем тихо, – ты зайдешь?
– Для того и мчался сюда, – заверил я. – Летел аки сокол сизоносый. Позволь, мой птенчик, отведу тебя…
Ее прекрасные глаза наполнились слезами.
– Я теперь такой толстый птенчик… А вдруг так и останусь?
– Будешь еще краше, – заверил я. – Худенькая, стройная, только вот тут у тебя увеличится… Надо же будет кормить то маленькое чудовище, что появится на свет!
Она прошептала в ужасе:
– Это будет чудовище?
– Это какое, – заверил я. – Ты в него влюбишься сразу!
Полог опустился за нами, отсекая любопытные взгляды, я провел Гелионтель внутрь ее зеленой пещеры, бережно уложил на ложе из лебяжьего пуха и лег рядом, осторожно прикасаясь ухом к огромному вздутому животу.
В какой-то момент меня так лягнуло изнутри, что я отпрянул.
– Ого! Это прямо жеребенок!
Она в испуге взглянула на меня, в чистых глазах снова заблестели слезы.
– Правда? У меня будет жеребенок?
– Ну что ты, – сказал я, – с чего вдруг?.. Ты же не кобылка. И вообще… ты чего ревешь?
Она сказала с плачем:
– Не знаю. Теперь чуть что, сразу реву… Я такая и останусь?
– Уже скоро все пройдет, – заверил я, – снова станешь веселым и щебечущим эльфенком, а ребенок будет просто чудесный, вот увидишь. Ты будешь счастлива.
Она всхлипнула, проговорила жалобным голосом:
– Я уже счастлива, правда. Но все равно реву.
– Это не ты ревешь, – объяснил я, – это организм ревет. Тело твое. Все скоро кончится, дорогая. Расслабься, теперь это дело времени…
Потом я лежал, раскинувшись на роскошном ложе, отдавался отдыху, а она встала и принялась готовить обед. Я повернулся на бок и с нежностью наблюдал, как она передвигается по огромной зеленой пещере медленно и тяжело, движения осторожные, все время прислушиваясь к тому, что странное и таинственное происходит у нее внутри.
Я старался унять сердце, что захлебывается от нежности и жалости, – всегда резвая и стремительная, потому и пошла в разведчики, а сейчас вот только так: огромный живот вперед, полусогнутые ноги широко расставлены, двигается так, словно несет в себе огромный чан с водой…
Что же я с нею сделал, превратив прыгучего козленка в тяжелую черепаху, бедняжка, потерпи еще чуть…
На ее пальцах поблескивают драгоценные кольца, что я в прошлый раз привез и подарил, на отдельном столике красиво свернут в кольцо тонкий женский пояс из непонятного гибкого металла голубого цвета. В полутьме ярко-оранжевая пряжка светится собственным огнем, я даже рассмотрел переливы пламени.
– Скоро снова наденешь этот пояс Аналлиэль! – заверил я. – Он в самом деле принадлежал этой, как ее, королеве Начала?
– Да, супруг мой, – ответила она, голос ее, несмотря на хрипотцу, звучит все еще чисто и музыкально. – Это бесценный подарок!
– Дык жене же, – возразил я. – Не кому-нибудь там на стороне, как у других. Я хороший и нравственный, вот лежу и любуюсь собой. Тобой тоже, кстати.
– Ой, как ты хорошо говоришь…
– Я такой, – согласился я. – Говорю хорошо, сам красавец и вообще чудо. У тебя и должен быть муж самый лучший!
– И ребенок у меня будет замечательный…
Я нежно поцеловал ее.
– Тоже самый лучший!.. Эх, век бы лежал вот так…
– Так лежи…
Я вздохнул и рывком поднялся с ложа.
– А труба, что зовет?
Снаружи Зайчик стоит на задних ногах, упершись передними в ствол дерева, и дотягивается пастью до веток, Бобик носится наперегонки с эльфийскими детьми, что, как уже знаю, остаются в этом возрасте пару сотен лет.
Едва я вышел из домика Гелионтэль, ко мне торопливо приблизился один из эльфов, учтиво поклонился, глаза горят любопытством.
– Сэр… вас ждет божественная Синтифаэль.
Мне показалось, что он не определился, как ко мне обращаться, то ли «конт Астральмэль», то ли уже «сэр Ричард».
– Бегу, – ответил я, – мог бы и сразу позвать! По зову королевы я готов вскочить в любой момент! Ну, почти в любой.
Он покосился с понятным выражением на лице, но промолчал. Сказочный дворец королевы эльфов, как мне почудилось, стал еще выше, прекраснее, или же это после одинаковых мрачных замков, где главное – мощь, а не изящество, но сердце сладко заныло от дивной красоты, половину оттенков которой даже не могу ощутить, дивность ускользает от грубых человеческих очучений, только чувствую, что здесь еще прекраснее, чем вижу, и тупо внимаю с раскрытым хлебалом…
Звучит настолько возвышенная музыка, что сердце застучало радостнее, я ощутил ликующий подъем, в зале прохаживаются по двое-трое эльфы и эльфийки, иные собрались в группы и нечто обсуждают важно, красавцы, а огромный зал как будто сам ведет меня по красной ковровой дорожке на ту сторону, там три ступеньки на помост, покрытый золотым ковром, а на нем величественный трон, просто громадный. Наверное, чтобы подчеркнуть хрупкость и нежность королевы эльфов божественной Синтифаэль, рожденной из солнца и света…
Я шел к ней деревянными шагами, чувствуя себя гориллой в Версале, весь неуклюжий, но некоторые эльфы мне кланяются, что удивило, другие смотрят с презрительным недоумением…
Спинка трона мерцает таинственно звездами, ярче горит только корона на золотых волосах Синтифаэль. На этот раз она в красном платье, оно тоже скреплено на плечах крупными изумрудами, и я точно так же, как в первый раз, невольно уставился на них, подумав, что если расцепятся, то платье соскользнет…
Удлиненные и чуточку приподнятые к вискам зеленые глаза стали строже, словно видит мои простенькие мысли, очень человеческие, даже проще – мужские.
– Сэр Ричард, – произнесла она холодно, – признаться, мы не ожидали вас видеть в наших землях… снова.
Я преклонил колено, – как же это нетрудно делать перед красивой женщиной, – вскинул голову и сказал преданнейшим голосом:
– Но я ведь Астральмэль, Ваше Величество!
На ее красиво изогнутых губах проступила холодная улыбка.
– Уже нет, сэр Ричард. Насколько я знаю, милая Гелионтэль ходит сейчас очень тяжело.
– Да, Ваша Величество, – сказал я, – а я, как друг и аменгер ее мужа, обязан быть рядом и помогать…
Она величественно отмела красивым, поистине царственным жестом мои слова в сторону.
– О ней позаботимся мы сами. Счастливой дороги, сэр Ричард!
Я поднялся, учтиво поклонился.
– Ваше Величество, но любые договоры… будь это политические, экономические, гелиоцентрические или трансконтинентальные, нуждаются, как бы сказать покрасивше, в подбрасывании в огонь дровишек. Хоть иногда. Потому я хочу надеяться, что Ваше Величество оставит за мной право появляться здесь хотя бы для того, чтобы демонстрировать вечную и нерушимую дружбу двух великих народов с богатой историей и великими культурными традициями… э-э-э… о чем это я… ах да, народов людей и эльфов!
Она слегка поморщилась, чуть наклонила голову.
– Это право за вами остается, сэр Ричард. Тем более наши подданные смогут высказать вам напрямую свои претензии по поводу утеснений людьми.
Я сказал пылко:
– Никаких утеснений! Я им сам лапы поотбиваю!
Эльфы переговаривались, кто-то поглядывал с некоторой симпатией; королева произнесла тем же ровным голосом:
– Рада это слышать, сэр Ричард.
Я поклонился и отступил.
– Мы оба занятые люди, Ваше Величество. Но все же нам надо чаще встречаться для поддержания процветания и мира между великими миролюбивыми народами и расами в духе взаимопонимания, ну и всего, что из этого вытекает, вплоть до остаться друзьями и совместно заботиться о том, что из додружбы вытекло, то бишь наших общих интересах.
Она промолчала, стараясь понять, что я нагородил, а я еще раз красиво поклонился – трудно, что ли? – и пошел обратно, топая, как слон среди балерин, и тем самым утверждая свою человечность.
Возвращаясь из Эльфийского Леса, я раздумывал о гномах: от этих подземных умельцев можно поиметь намного больше, чем от прекрасномордых эльфов, нужно только определиться с задачами, а то у меня в котелке только манящие перспективы и прочая маниловщина.
А законы насчет равноправия мало издать, нужно обеспечить их выполнение. Иначе могут полететь в тартарары и все остальные приказы, если народ увидит, что хоть какие-то можно не выполнять и за это не вешают.
Остается одна деликатнейшая вещь, к которой не знаю, как подступиться. Чтобы иные расы могли интегрироваться в наш мир, они должны принять христианство, иначе так и останутся на обочине. Но что-то подсказывает мне, что ни эльфы, ни гномы не станут принимать христианство даже понарошку, как сделали мараны.
Значит, их расы все-таки будут, как я и предполагал, жить в резервации со своими законами. Я обеспечу их неприкосновенность, а общаться будем через торговлю, о чем вообще-то и была речь, это я так загадываю…
Бобик забежал вперед, остановился и требовательно гавкнул. Я в изумлении придержал арбогастра.
– А ты как догадался?
Он гордо помахал хвостом и посмотрел снисходительно. Мол, у такого простака все на лице написано. Я молча ругнулся: значит, государственно-невозмутимое выражение нужно соблюдать и среди пустыни, мало ли кто увидит и сделает далеко идущий прогноз, получив тем самым стратегическое преимущество над другими.
– Ждите, – велел я.
Самую глубокую из пещер я выбирать не стал, было бы глупо, просто спустился в эту заброшенную из-за войны шахту, покричал там погромче, – имя Атарка должны знать, – наконец издали из самого темного угла донесся враждебный голос:
– Ну и чё?.. Зачем тебе Атарк?
– Нужен, – отрезал я. – Он мой кунак, можно сказать. По-вашему, кум. Не аменгер, слава богу, но почти родня. Этого довольно?
Голос прогудел в темноте могучий, словно со мной общается слон, а не гном, ростом мне разве что до пояса:
– Нет…
– Ну ладно, – сказал я с досадой. – Мы с ним заключили договор, что вы можете свободно входить в города людей и торговать своими… да не мордами, а изделиями, если еще не разучились. Я же зашел узнать, как продвигается международное и междурасовое сотрудничество, а также заодно принес заказ на гномью кольчугу и желательно молот.
Из темноты раздал угрюмый голос:
– Так бы и сказал, что заказ… а то про какую-то международную хрень…
– Так позовешь? – спросил я.
– Щас… Только насчет заказа… Мы берем дорого.
– Я верховный лорд двух с половиной королевств, – сказал я надменно. – Думаешь, мне заплатить нечем?
В темноте послышалось шмыганье могучим носом.
– Дык смотря какие королевства… Иные можно шапкой накрыть.
Как догадываюсь, у гномов все же есть что-то подземное скоростное. Насчет того, что гномы умеют ходить сквозь стены, я не очень-то верю, а вот что их что-то носит, и довольно быстро, убедился еще в прошлый раз.
Сейчас не успел и повызнавать гномьи секреты, хотя у гномов мало что узнаешь – они не столько хитрые, как скрытные, – а вдали уже послышалось громыханье, звон металла, на стенах заблестели и задвигались блики красного огня.
Из-за дальнего поворота вышли два гнома с факелами в руках, а следом Атарк, до предела солидный и важный.
Я задумался, как с ним обращаться: как сюзерен с вассалом или гном с гномом, решил, что лучше всего как торговец с торговцем.
– Дорогой друг Атарк! – сказал я жизнерадостно. – Начались ли работы в недрах Опаловой?
Он подошел и крепко пожал мне руку, у меня даже пальцы слиплись, хотя напрягал изо всех сил, пробасил довольно, задрав голову:
– Это мы сразу… Как не проверить? И наружу выходили.
– Торговать пробовали? – спросил я.
Он покачал головой.
– Еще нет, но люди нам делать штольни уже не мешают, как раньше. Так что да, договор действует.
Я сказал быстро:
– Атарк, у меня будут большие заказы для всего племени гномов, так что наш общий расцвет еще впереди. А пока я хочу попросить тебя сделать мне хорошую кольчужку, какие вы иногда делаете для своих королей… Ну, чтоб ничем ее, даже арбалетной стрелой.
Он кивнул.
– Сделаем. Что-то еще?
Я вздохнул.
– Сам знаешь, был у меня когда-то молот, выкованный древними гномами. Теперь так делать не умеете. Я еще геммы для него добывал, помнишь? Чтоб летел далеко и рушил сильнее… Ностальгия у меня, понимаешь? Всякое оружие в моих руках с той поры побывало, а вот его забыть не могу. Скучаю, как по любимой женщине.
Он помрачнел, надулся.
– Секреты потеряны, ты прав. Вообще-то, думаю, при большом желании… очень большом!.. попробовать бы можно… Самим интересно. Но надо собрать мудрецов, разыскать древние записи… Это столько будет работы, даже не представляю!
– Я сумел бы оплатить, – сказал я без всякой надежды. – Сейчас мои возможности весьма даже… И как не использовать ресурсы королевств для личного обогащения?
Он ответил неохотно:
– Попробуем. Ничего пока не обещаем. Но попробуем. Я ж грю, самим интересно…
– Все расходы оплачу, – напомнил я еще раз. – Если можно кольчужку как-то загномить, в смысле зачаровать по-гномьи, то я как бы и совсем даже не против, еще как не против! Я паладин с настолько высокими и одухотворенными запросами, что на всякое колдовство внимания не обращаю, это ж вчерашний день, но пользуюсь, не совсем же дурак…
У меня сердце дрогнуло и сжалось от нежности и жалости, золотоволосая Гелионтэль, трепетная и тонкая, как гибкая лоза, вышла тяжело, откинувшись корпусом назад, уравновешивая тяжелый живот. Ноги чуть согнуты в коленях, и ставит она их очень широко, голова откинута, даже плечи отведены назад, как же моей малышке трудно двигаться…
Я торопливо покинул седло, Гелионтэль подошла к Зайчику и погладила по длинной переносице в том месте, где был рог. Бобик подбежал и подставил ей спинку, она почесала и это нахальное чудовище; я шагнул к своей прекрасной и нежной эльфийке, бережно обнял, стараясь не касаться огромного живота.
Она прошептала тихо:
– Мой господин…
– Мое солнышко, – ответил я и поцеловал в щеку, хотя намеревался впиться в сочные сладкие губы, но она стеснялась и прятала лицо у меня же на груди. – Сокровище ты мое!
– Астральмэль, – произнесла она совсем тихо, – ты зайдешь?
– Для того и мчался сюда, – заверил я. – Летел аки сокол сизоносый. Позволь, мой птенчик, отведу тебя…
Ее прекрасные глаза наполнились слезами.
– Я теперь такой толстый птенчик… А вдруг так и останусь?
– Будешь еще краше, – заверил я. – Худенькая, стройная, только вот тут у тебя увеличится… Надо же будет кормить то маленькое чудовище, что появится на свет!
Она прошептала в ужасе:
– Это будет чудовище?
– Это какое, – заверил я. – Ты в него влюбишься сразу!
Полог опустился за нами, отсекая любопытные взгляды, я провел Гелионтель внутрь ее зеленой пещеры, бережно уложил на ложе из лебяжьего пуха и лег рядом, осторожно прикасаясь ухом к огромному вздутому животу.
В какой-то момент меня так лягнуло изнутри, что я отпрянул.
– Ого! Это прямо жеребенок!
Она в испуге взглянула на меня, в чистых глазах снова заблестели слезы.
– Правда? У меня будет жеребенок?
– Ну что ты, – сказал я, – с чего вдруг?.. Ты же не кобылка. И вообще… ты чего ревешь?
Она сказала с плачем:
– Не знаю. Теперь чуть что, сразу реву… Я такая и останусь?
– Уже скоро все пройдет, – заверил я, – снова станешь веселым и щебечущим эльфенком, а ребенок будет просто чудесный, вот увидишь. Ты будешь счастлива.
Она всхлипнула, проговорила жалобным голосом:
– Я уже счастлива, правда. Но все равно реву.
– Это не ты ревешь, – объяснил я, – это организм ревет. Тело твое. Все скоро кончится, дорогая. Расслабься, теперь это дело времени…
Потом я лежал, раскинувшись на роскошном ложе, отдавался отдыху, а она встала и принялась готовить обед. Я повернулся на бок и с нежностью наблюдал, как она передвигается по огромной зеленой пещере медленно и тяжело, движения осторожные, все время прислушиваясь к тому, что странное и таинственное происходит у нее внутри.
Я старался унять сердце, что захлебывается от нежности и жалости, – всегда резвая и стремительная, потому и пошла в разведчики, а сейчас вот только так: огромный живот вперед, полусогнутые ноги широко расставлены, двигается так, словно несет в себе огромный чан с водой…
Что же я с нею сделал, превратив прыгучего козленка в тяжелую черепаху, бедняжка, потерпи еще чуть…
На ее пальцах поблескивают драгоценные кольца, что я в прошлый раз привез и подарил, на отдельном столике красиво свернут в кольцо тонкий женский пояс из непонятного гибкого металла голубого цвета. В полутьме ярко-оранжевая пряжка светится собственным огнем, я даже рассмотрел переливы пламени.
– Скоро снова наденешь этот пояс Аналлиэль! – заверил я. – Он в самом деле принадлежал этой, как ее, королеве Начала?
– Да, супруг мой, – ответила она, голос ее, несмотря на хрипотцу, звучит все еще чисто и музыкально. – Это бесценный подарок!
– Дык жене же, – возразил я. – Не кому-нибудь там на стороне, как у других. Я хороший и нравственный, вот лежу и любуюсь собой. Тобой тоже, кстати.
– Ой, как ты хорошо говоришь…
– Я такой, – согласился я. – Говорю хорошо, сам красавец и вообще чудо. У тебя и должен быть муж самый лучший!
– И ребенок у меня будет замечательный…
Я нежно поцеловал ее.
– Тоже самый лучший!.. Эх, век бы лежал вот так…
– Так лежи…
Я вздохнул и рывком поднялся с ложа.
– А труба, что зовет?
Снаружи Зайчик стоит на задних ногах, упершись передними в ствол дерева, и дотягивается пастью до веток, Бобик носится наперегонки с эльфийскими детьми, что, как уже знаю, остаются в этом возрасте пару сотен лет.
Едва я вышел из домика Гелионтэль, ко мне торопливо приблизился один из эльфов, учтиво поклонился, глаза горят любопытством.
– Сэр… вас ждет божественная Синтифаэль.
Мне показалось, что он не определился, как ко мне обращаться, то ли «конт Астральмэль», то ли уже «сэр Ричард».
– Бегу, – ответил я, – мог бы и сразу позвать! По зову королевы я готов вскочить в любой момент! Ну, почти в любой.
Он покосился с понятным выражением на лице, но промолчал. Сказочный дворец королевы эльфов, как мне почудилось, стал еще выше, прекраснее, или же это после одинаковых мрачных замков, где главное – мощь, а не изящество, но сердце сладко заныло от дивной красоты, половину оттенков которой даже не могу ощутить, дивность ускользает от грубых человеческих очучений, только чувствую, что здесь еще прекраснее, чем вижу, и тупо внимаю с раскрытым хлебалом…
Звучит настолько возвышенная музыка, что сердце застучало радостнее, я ощутил ликующий подъем, в зале прохаживаются по двое-трое эльфы и эльфийки, иные собрались в группы и нечто обсуждают важно, красавцы, а огромный зал как будто сам ведет меня по красной ковровой дорожке на ту сторону, там три ступеньки на помост, покрытый золотым ковром, а на нем величественный трон, просто громадный. Наверное, чтобы подчеркнуть хрупкость и нежность королевы эльфов божественной Синтифаэль, рожденной из солнца и света…
Я шел к ней деревянными шагами, чувствуя себя гориллой в Версале, весь неуклюжий, но некоторые эльфы мне кланяются, что удивило, другие смотрят с презрительным недоумением…
Спинка трона мерцает таинственно звездами, ярче горит только корона на золотых волосах Синтифаэль. На этот раз она в красном платье, оно тоже скреплено на плечах крупными изумрудами, и я точно так же, как в первый раз, невольно уставился на них, подумав, что если расцепятся, то платье соскользнет…
Удлиненные и чуточку приподнятые к вискам зеленые глаза стали строже, словно видит мои простенькие мысли, очень человеческие, даже проще – мужские.
– Сэр Ричард, – произнесла она холодно, – признаться, мы не ожидали вас видеть в наших землях… снова.
Я преклонил колено, – как же это нетрудно делать перед красивой женщиной, – вскинул голову и сказал преданнейшим голосом:
– Но я ведь Астральмэль, Ваше Величество!
На ее красиво изогнутых губах проступила холодная улыбка.
– Уже нет, сэр Ричард. Насколько я знаю, милая Гелионтэль ходит сейчас очень тяжело.
– Да, Ваша Величество, – сказал я, – а я, как друг и аменгер ее мужа, обязан быть рядом и помогать…
Она величественно отмела красивым, поистине царственным жестом мои слова в сторону.
– О ней позаботимся мы сами. Счастливой дороги, сэр Ричард!
Я поднялся, учтиво поклонился.
– Ваше Величество, но любые договоры… будь это политические, экономические, гелиоцентрические или трансконтинентальные, нуждаются, как бы сказать покрасивше, в подбрасывании в огонь дровишек. Хоть иногда. Потому я хочу надеяться, что Ваше Величество оставит за мной право появляться здесь хотя бы для того, чтобы демонстрировать вечную и нерушимую дружбу двух великих народов с богатой историей и великими культурными традициями… э-э-э… о чем это я… ах да, народов людей и эльфов!
Она слегка поморщилась, чуть наклонила голову.
– Это право за вами остается, сэр Ричард. Тем более наши подданные смогут высказать вам напрямую свои претензии по поводу утеснений людьми.
Я сказал пылко:
– Никаких утеснений! Я им сам лапы поотбиваю!
Эльфы переговаривались, кто-то поглядывал с некоторой симпатией; королева произнесла тем же ровным голосом:
– Рада это слышать, сэр Ричард.
Я поклонился и отступил.
– Мы оба занятые люди, Ваше Величество. Но все же нам надо чаще встречаться для поддержания процветания и мира между великими миролюбивыми народами и расами в духе взаимопонимания, ну и всего, что из этого вытекает, вплоть до остаться друзьями и совместно заботиться о том, что из додружбы вытекло, то бишь наших общих интересах.
Она промолчала, стараясь понять, что я нагородил, а я еще раз красиво поклонился – трудно, что ли? – и пошел обратно, топая, как слон среди балерин, и тем самым утверждая свою человечность.
Возвращаясь из Эльфийского Леса, я раздумывал о гномах: от этих подземных умельцев можно поиметь намного больше, чем от прекрасномордых эльфов, нужно только определиться с задачами, а то у меня в котелке только манящие перспективы и прочая маниловщина.
А законы насчет равноправия мало издать, нужно обеспечить их выполнение. Иначе могут полететь в тартарары и все остальные приказы, если народ увидит, что хоть какие-то можно не выполнять и за это не вешают.
Остается одна деликатнейшая вещь, к которой не знаю, как подступиться. Чтобы иные расы могли интегрироваться в наш мир, они должны принять христианство, иначе так и останутся на обочине. Но что-то подсказывает мне, что ни эльфы, ни гномы не станут принимать христианство даже понарошку, как сделали мараны.
Значит, их расы все-таки будут, как я и предполагал, жить в резервации со своими законами. Я обеспечу их неприкосновенность, а общаться будем через торговлю, о чем вообще-то и была речь, это я так загадываю…
Бобик забежал вперед, остановился и требовательно гавкнул. Я в изумлении придержал арбогастра.
– А ты как догадался?
Он гордо помахал хвостом и посмотрел снисходительно. Мол, у такого простака все на лице написано. Я молча ругнулся: значит, государственно-невозмутимое выражение нужно соблюдать и среди пустыни, мало ли кто увидит и сделает далеко идущий прогноз, получив тем самым стратегическое преимущество над другими.
– Ждите, – велел я.
Самую глубокую из пещер я выбирать не стал, было бы глупо, просто спустился в эту заброшенную из-за войны шахту, покричал там погромче, – имя Атарка должны знать, – наконец издали из самого темного угла донесся враждебный голос:
– Ну и чё?.. Зачем тебе Атарк?
– Нужен, – отрезал я. – Он мой кунак, можно сказать. По-вашему, кум. Не аменгер, слава богу, но почти родня. Этого довольно?
Голос прогудел в темноте могучий, словно со мной общается слон, а не гном, ростом мне разве что до пояса:
– Нет…
– Ну ладно, – сказал я с досадой. – Мы с ним заключили договор, что вы можете свободно входить в города людей и торговать своими… да не мордами, а изделиями, если еще не разучились. Я же зашел узнать, как продвигается международное и междурасовое сотрудничество, а также заодно принес заказ на гномью кольчугу и желательно молот.
Из темноты раздал угрюмый голос:
– Так бы и сказал, что заказ… а то про какую-то международную хрень…
– Так позовешь? – спросил я.
– Щас… Только насчет заказа… Мы берем дорого.
– Я верховный лорд двух с половиной королевств, – сказал я надменно. – Думаешь, мне заплатить нечем?
В темноте послышалось шмыганье могучим носом.
– Дык смотря какие королевства… Иные можно шапкой накрыть.
Как догадываюсь, у гномов все же есть что-то подземное скоростное. Насчет того, что гномы умеют ходить сквозь стены, я не очень-то верю, а вот что их что-то носит, и довольно быстро, убедился еще в прошлый раз.
Сейчас не успел и повызнавать гномьи секреты, хотя у гномов мало что узнаешь – они не столько хитрые, как скрытные, – а вдали уже послышалось громыханье, звон металла, на стенах заблестели и задвигались блики красного огня.
Из-за дальнего поворота вышли два гнома с факелами в руках, а следом Атарк, до предела солидный и важный.
Я задумался, как с ним обращаться: как сюзерен с вассалом или гном с гномом, решил, что лучше всего как торговец с торговцем.
– Дорогой друг Атарк! – сказал я жизнерадостно. – Начались ли работы в недрах Опаловой?
Он подошел и крепко пожал мне руку, у меня даже пальцы слиплись, хотя напрягал изо всех сил, пробасил довольно, задрав голову:
– Это мы сразу… Как не проверить? И наружу выходили.
– Торговать пробовали? – спросил я.
Он покачал головой.
– Еще нет, но люди нам делать штольни уже не мешают, как раньше. Так что да, договор действует.
Я сказал быстро:
– Атарк, у меня будут большие заказы для всего племени гномов, так что наш общий расцвет еще впереди. А пока я хочу попросить тебя сделать мне хорошую кольчужку, какие вы иногда делаете для своих королей… Ну, чтоб ничем ее, даже арбалетной стрелой.
Он кивнул.
– Сделаем. Что-то еще?
Я вздохнул.
– Сам знаешь, был у меня когда-то молот, выкованный древними гномами. Теперь так делать не умеете. Я еще геммы для него добывал, помнишь? Чтоб летел далеко и рушил сильнее… Ностальгия у меня, понимаешь? Всякое оружие в моих руках с той поры побывало, а вот его забыть не могу. Скучаю, как по любимой женщине.
Он помрачнел, надулся.
– Секреты потеряны, ты прав. Вообще-то, думаю, при большом желании… очень большом!.. попробовать бы можно… Самим интересно. Но надо собрать мудрецов, разыскать древние записи… Это столько будет работы, даже не представляю!
– Я сумел бы оплатить, – сказал я без всякой надежды. – Сейчас мои возможности весьма даже… И как не использовать ресурсы королевств для личного обогащения?
Он ответил неохотно:
– Попробуем. Ничего пока не обещаем. Но попробуем. Я ж грю, самим интересно…
– Все расходы оплачу, – напомнил я еще раз. – Если можно кольчужку как-то загномить, в смысле зачаровать по-гномьи, то я как бы и совсем даже не против, еще как не против! Я паладин с настолько высокими и одухотворенными запросами, что на всякое колдовство внимания не обращаю, это ж вчерашний день, но пользуюсь, не совсем же дурак…
Глава 2
Когда я выбрался наверх, Зайчик с меланхоличным видом что-то жует, прислонившись боком к отвесной стене, хруст такой, словно работает мощная камнедробилка, от Бобика только толстый зад из ямы, откуда с бешеной скоростью вылетают твердые комья, а это вот само погружается в землю, словно тонет.
– Подъем, – скомандовал я. – Хватит мышек обижать!..
Бобик вылез, морда вся в песке и глине, вот уж землеройная собака, в глазах недоумение, почему это мышек нельзя гонять, они ж такие смешные…
Зайчик привычно подставил бок, я поднялся в седло и разобрал повод.
– Ну, кто быстрее в Савуази?
Они шли наравне, но за несколько миль до Савуази я сбросил скорость до скачущего галопом обычного коня. На мой взгляд, ничего не изменилось, никакой войны не было, по всем дорогам точно так же тянутся в обе стороны телеги, идут нагруженные тюками кони, возницы переговариваются лениво либо дремлют.
Гиллеберд создал очень успешную систему, торговля процветает, несмотря на смену правления, все работают, как и прежде, кто в поле, кто на рудниках, кто в лесу. Но это еще ничего, меня больше радует, даже восторгает, что Савуази, где все должно быть пропитано духом и волей Гиллеберда, функционирует слаженно, даже королевский двор начал заполняться, как только пришла весть, что король убит, а это значит, все освобождены от клятвы верности прежнему правителю…
Савуази после нашего штурма отстроен полностью, вернее, отстроена и восстановлена стена, а дома внутри города так и остались целыми. Редко какая война проходит с таким минимальным ущербом для столицы и вообще экономики.
Стражи в городских воротах вытянулись при виде властелина королевства, я проехал мимо со спокойным и надменно-величавым видом. По дороге народ узнавал и кричал довольно, я вслушивался и не слышал страха или ненависти. Вообще-то простой народ редко чувствует разницу при смене королей, это вельможи весьма чувствительны, их такое касается иногда весьма заметно…
На площади появились передвижные лавки, торгуют пирогами, жареным мясом, пивом и вином. С той стороны высокий забор из стальных прутьев с острым концами, такие же металлические ворота, за ними роскошный сад из цветущих кустарников и клумбы с розами, а еще широкая, выложенная плитами дорога к дворцу, что высится там вдали, огромный и величественный, поразивший меня как размерами, так и вычурной архитектурой еще в первый приезд.
Монументальность и легкость, умелый дизайн и практичность – такого не видел в прочих северных королевствах.
Вымуштрованная стража распахнула ворота королевского сада с такой быстротой, что мы могли бы пролететь, не сбавляя скорости, но это Бобик унесся вперед огромными прыжками, а мы с Зайчиком проехали достаточно неспешно, давая возможность всем встречающим утереть слюни и застегнуть ширинки.
У дворца на стук копыт развернулся статный рыцарь, в доспехах, но с непокрытой головой. На меня в упор взглянули очень светлые глаза, похожие на чистейший лед, укрывающий вершины гор.
Он заколебался: то ли преклонить колено, то ли, напротив, выпрямиться, он же на службе, а я сказал благожелательно:
– Сэр Ортенберг, сообщите членам Высшего Совета, что я прибыл. Пусть без особой спешки соберутся. Но опоздавшим будем рубить головы на площади и объяснять, за что именно.
Он чуть склонил голову.
– Все будет выполнено, ваша светлость.
На его губах на миг пробежала улыбка, мол, шутку и понял, и оценил в том смысле, что властелин благосклонен, у него все хорошо, а это значит – и в королевстве все хорошо.
Оставив Зайчика, я взбежал по широким ступеням вверх, в холле навстречу по-носорожьи ринулся Бальза, все такой же грузный, толстомордый, щеки на плечах, восемь подбородков на груди, однако толстые ноги натренированно опустили его на одно колено.
– Государь!
Я смерил его насмешливым взглядом.
– Помнится, – сказал я с легкой угрозой, – ты говорил, что всегда успеваешь? Говорил?.. Говорил… Так что успел за это время?
Он умоляюще простер ко мне руки.
– Государь, все сделано!
– А что? – спросил я.
– Все, – сказал он преданно. – Все-все!
– Ладно, – сказал я, – встань и трудись дальше как божья пчелка, хоть ты и похож больше на шмеля, что жужжит много, а меда не носит… Да, кстати! Встань и больше не преклоняй колено. Ты служащий, а не рыцарь. Не забывайся!
Он воскликнул с великой благодарностью:
– Слушаюсь, мой государь!
Насчет «государя» я промолчал, можно бы и поправить, но это уже совсем мелкие придирки, быть государем вовсе не значит – королем. Любой мелкий самостоятельный феодальчик уже государь в своих владениях, так что пусть, я в самом деле чуть было не стал настоящим государем, но все-таки удержался: хоть и дурак, но не настолько же.
Если по уму, то надо бы удержаться от загребывания и этой части Турнедо, да еще с Савуази, но тут уж так карта легла, что нельзя не взять, а теперь не знаю, как удержать это все, не по моим силам пока такая громада, хоть я и самый умный на свете и вообще красавец, но не понимаю, как всю эту громаду, расположенную по обе стороны Великого Хребта, удержать и не дать рухнуть в пучину гражданских войн.
На лестнице, что ведет на второй и прочие верхние этажи, среди стражи половина арбалетчиков, ну это и понятно, здесь начальник внутренней стражи Тэд, он же Эдвард, глава всего вспомогательного войска арбалетчиков и лучников.
Он сам, в кожаном панцире, как и все его люди, только с тонкой золотой цепочкой на груди, встретил меня наверху лестницы, бодро выкрикнул:
– Ваша светлость, все спокойно!
– Пусть так и будет, – согласился я. – Но ты бди, Тэд, не расслабляйся.
Он заулыбался во весь рот, гордый, что его помнят, а я быстро поднялся еще на этаж; сверху сбегает встревоженный барон Саммерсет.
– Ваша светлость!
– Быстро отчет, – велел я в стремительном темпе. – Кто, как, где, когда, с кем и почему?.. Кто позволил?.. Почему не остановили?
Он ахнул, но ответил так же быстро:
– Вы позволили, сэр Ричард!
– Почему отвечаете с конца? – спросил я с подозрением. – Рыльце в пушку? Что успели украсть? Или полкоролевства сожгли?
Он отшатнулся.
– Ваша милость! Да без вас мы вообще боялись взяться даже за холодную воду. Вот сидели сложа ручки и ждали, когда примчитесь и возопите: кто, как, где и все прочее, такое непонятственное здравому христианину… Вы христианин, сэр Ричард?
– Не похож? – спросил я с угрозой.
Он замахал руками.
– Похож, еще как похож, даже смотреть страшно!.. Не мир я принес, как там сказано, а двуручный меч, а также саранчу и мух… или это где-то в другом месте? Знаете, моя голова давно перестала вмещать всякие там учения, но зато я исполнитель, сэр Ричард! Все что угодно не исполню, только прикажите!
Я сказал неодобрительно:
– Все бы вам ха-ха. Как почуяли, что все уладилось?
Он сказал с широкой улыбкой:
– По вам видно, ваша светлость! От вас прям искры летят, как от наждачного камня.
– Эх, – сказал я с досадой, – снова потерял государственное выражение лица… Ничего, вот сяду на трон, всех вас заставлю маршировать и петь мне хвалу.
Мы поднялись к моему кабинету, двое слуг застыли неподвижно у двери, они и распахнули – прогресс, в прошлый раз это делали стражи, а сейчас стражи просто бдят и стерегут, не отвлекаясь на работу лакеев.
Я вошел в кабинет быстро и по-хозяйски, теперь это все мое, кивнул барону на кресло с краю от стола, но он оставался в почтительно согнутой позе, пока я не сел сам и не водрузил локти на край стола.
– Сейчас буду шкуры спускать, – предупредил я.
– Да, – ответил он, – а как же, конечно!
За дверью послышался топот, с разбега влетел лорд Вайтхолд, лицо его сразу вспыхнуло радостью.
– Ваша светлость!.. Ваша светлость?
Я успокаивающе помахал рукой.
– Раз уж вам выпала нелегкая доля побыть моим личным секретарем, то вам сесть не предлагаю, перебьетесь, не положено. Но как лорду Вайтхолду указываю вот на кресло рядом с благородным сэром Саммерсетом. Садитесь и докладайте.
Он сел, но на меня смотрел умоляюще.
– Как… там?
Я успокаивающе помахал рукой.
– Лучше не придумать. Все прошло как нельзя… в смысле замечательно! Со стороны Варт Генца полные гарантии, они хотят остаться лучшими друзьями.
– Точно?
– Никуда не денутся! – заверил я. – Им теперь долго разбираться со своими проблемами. Дорогой сэр, все-таки вам придется приподнять свою задницу, раз уж вы не только лорд Вайтхолд, но и мой секретарь. Тащите все карты, какие у нас есть! И каких нет, тоже тащите. Раз на вас свалилось такая трудная, но почетная работа, надо поразбираться с нашим окружением.
Барон Саммерсет слушал молча, а Вайтхолд перепросил:
– С соседями Турнедо?
– А с кем еще? – удивился я. – Вас и так знаю. И вообще… прошло счастливое детство, когда меня интересовала только моя песочница, а потом замок и две деревни… Теперь, поди ты, размах – прям голова кружится, и десять тысяч курьеров спешат, спешат, зовут куда-то…
– Ваша светлость, – напомнил Вайтхолд, – все карты у вас в кабинете.
– Так достань и разверни, – велел я.
– Да боюсь, – сказал он, – вдруг вдарите! Вы ж теперь победитель самого Гиллеберда, а я в ваших вещах роюсь как свинья какая пернатая. Вдруг там что-то совсем уж непристойное, а вы забыли… Так и голову потерять можно. Лучше уж выглядеть дураком, чем чересчур умным.
Я хмыкнул, он аж дергается от нетерпения, щеки раскраснелись, как у девицы, руки дрожат, пока раскатывает карту на всю столешницу и придавливает края чернильницей и кинжалами.
– Не слишком мелкая? – спросил он. – А то у вас масштабы растут…
– Хорошо бы сузить, – сказал я, – как советовал некий философ, но не знаю, как это сделать, чтобы лицо не потерять. Так что, ладно, остановимся на этом. Но больше ни пяди чужой земли!
– А своей?
– Не отдадим, – сказал я, – но и чужую не возьмем. Даже если будут догонять и в сумку пихать. Та-а-ак, вот это и есть отныне наше Турнедо, что уже вообще-то не Турнедо, но будем пока звать так из неловкости перед побежденными… Поверните ее вверх ногами, а то у меня север внизу, а юг вообще непонятно где.
Он спросил:
– Ваше светлость, а не проще зайти с той стороны стола?
Я покачал головой.
– А стороны света тоже поменяешь? Мне надо, чтобы север на карте совпадал с реальным, а то некоторые уже бурчат, что правую руку от левой не отличаю, как одна известная девочка… Давайте, сэр Вайтхолд, не ленитесь, война еще не окончена!
Он сказал с восторгом:
– Правда? Слава богу, а то я уже перепугался. Как жить без войны?
Я старался смотреть на карту и увязывать эти линии и черточки с тем, что видел, когда несся на Зайчике, преодолевая реки и огибая леса. Если поместить Турнедо в центр мира или хотя бы карты, то слева Шателлен, справа Бурнанды, на севере граничит с Варт Генцем прямо по центру, а справа и слева от Варт Генца, Скарлянды и Гиксия, что касаются Турнедо самыми краешками.
– Подъем, – скомандовал я. – Хватит мышек обижать!..
Бобик вылез, морда вся в песке и глине, вот уж землеройная собака, в глазах недоумение, почему это мышек нельзя гонять, они ж такие смешные…
Зайчик привычно подставил бок, я поднялся в седло и разобрал повод.
– Ну, кто быстрее в Савуази?
Они шли наравне, но за несколько миль до Савуази я сбросил скорость до скачущего галопом обычного коня. На мой взгляд, ничего не изменилось, никакой войны не было, по всем дорогам точно так же тянутся в обе стороны телеги, идут нагруженные тюками кони, возницы переговариваются лениво либо дремлют.
Гиллеберд создал очень успешную систему, торговля процветает, несмотря на смену правления, все работают, как и прежде, кто в поле, кто на рудниках, кто в лесу. Но это еще ничего, меня больше радует, даже восторгает, что Савуази, где все должно быть пропитано духом и волей Гиллеберда, функционирует слаженно, даже королевский двор начал заполняться, как только пришла весть, что король убит, а это значит, все освобождены от клятвы верности прежнему правителю…
Савуази после нашего штурма отстроен полностью, вернее, отстроена и восстановлена стена, а дома внутри города так и остались целыми. Редко какая война проходит с таким минимальным ущербом для столицы и вообще экономики.
Стражи в городских воротах вытянулись при виде властелина королевства, я проехал мимо со спокойным и надменно-величавым видом. По дороге народ узнавал и кричал довольно, я вслушивался и не слышал страха или ненависти. Вообще-то простой народ редко чувствует разницу при смене королей, это вельможи весьма чувствительны, их такое касается иногда весьма заметно…
На площади появились передвижные лавки, торгуют пирогами, жареным мясом, пивом и вином. С той стороны высокий забор из стальных прутьев с острым концами, такие же металлические ворота, за ними роскошный сад из цветущих кустарников и клумбы с розами, а еще широкая, выложенная плитами дорога к дворцу, что высится там вдали, огромный и величественный, поразивший меня как размерами, так и вычурной архитектурой еще в первый приезд.
Монументальность и легкость, умелый дизайн и практичность – такого не видел в прочих северных королевствах.
Вымуштрованная стража распахнула ворота королевского сада с такой быстротой, что мы могли бы пролететь, не сбавляя скорости, но это Бобик унесся вперед огромными прыжками, а мы с Зайчиком проехали достаточно неспешно, давая возможность всем встречающим утереть слюни и застегнуть ширинки.
У дворца на стук копыт развернулся статный рыцарь, в доспехах, но с непокрытой головой. На меня в упор взглянули очень светлые глаза, похожие на чистейший лед, укрывающий вершины гор.
Он заколебался: то ли преклонить колено, то ли, напротив, выпрямиться, он же на службе, а я сказал благожелательно:
– Сэр Ортенберг, сообщите членам Высшего Совета, что я прибыл. Пусть без особой спешки соберутся. Но опоздавшим будем рубить головы на площади и объяснять, за что именно.
Он чуть склонил голову.
– Все будет выполнено, ваша светлость.
На его губах на миг пробежала улыбка, мол, шутку и понял, и оценил в том смысле, что властелин благосклонен, у него все хорошо, а это значит – и в королевстве все хорошо.
Оставив Зайчика, я взбежал по широким ступеням вверх, в холле навстречу по-носорожьи ринулся Бальза, все такой же грузный, толстомордый, щеки на плечах, восемь подбородков на груди, однако толстые ноги натренированно опустили его на одно колено.
– Государь!
Я смерил его насмешливым взглядом.
– Помнится, – сказал я с легкой угрозой, – ты говорил, что всегда успеваешь? Говорил?.. Говорил… Так что успел за это время?
Он умоляюще простер ко мне руки.
– Государь, все сделано!
– А что? – спросил я.
– Все, – сказал он преданно. – Все-все!
– Ладно, – сказал я, – встань и трудись дальше как божья пчелка, хоть ты и похож больше на шмеля, что жужжит много, а меда не носит… Да, кстати! Встань и больше не преклоняй колено. Ты служащий, а не рыцарь. Не забывайся!
Он воскликнул с великой благодарностью:
– Слушаюсь, мой государь!
Насчет «государя» я промолчал, можно бы и поправить, но это уже совсем мелкие придирки, быть государем вовсе не значит – королем. Любой мелкий самостоятельный феодальчик уже государь в своих владениях, так что пусть, я в самом деле чуть было не стал настоящим государем, но все-таки удержался: хоть и дурак, но не настолько же.
Если по уму, то надо бы удержаться от загребывания и этой части Турнедо, да еще с Савуази, но тут уж так карта легла, что нельзя не взять, а теперь не знаю, как удержать это все, не по моим силам пока такая громада, хоть я и самый умный на свете и вообще красавец, но не понимаю, как всю эту громаду, расположенную по обе стороны Великого Хребта, удержать и не дать рухнуть в пучину гражданских войн.
На лестнице, что ведет на второй и прочие верхние этажи, среди стражи половина арбалетчиков, ну это и понятно, здесь начальник внутренней стражи Тэд, он же Эдвард, глава всего вспомогательного войска арбалетчиков и лучников.
Он сам, в кожаном панцире, как и все его люди, только с тонкой золотой цепочкой на груди, встретил меня наверху лестницы, бодро выкрикнул:
– Ваша светлость, все спокойно!
– Пусть так и будет, – согласился я. – Но ты бди, Тэд, не расслабляйся.
Он заулыбался во весь рот, гордый, что его помнят, а я быстро поднялся еще на этаж; сверху сбегает встревоженный барон Саммерсет.
– Ваша светлость!
– Быстро отчет, – велел я в стремительном темпе. – Кто, как, где, когда, с кем и почему?.. Кто позволил?.. Почему не остановили?
Он ахнул, но ответил так же быстро:
– Вы позволили, сэр Ричард!
– Почему отвечаете с конца? – спросил я с подозрением. – Рыльце в пушку? Что успели украсть? Или полкоролевства сожгли?
Он отшатнулся.
– Ваша милость! Да без вас мы вообще боялись взяться даже за холодную воду. Вот сидели сложа ручки и ждали, когда примчитесь и возопите: кто, как, где и все прочее, такое непонятственное здравому христианину… Вы христианин, сэр Ричард?
– Не похож? – спросил я с угрозой.
Он замахал руками.
– Похож, еще как похож, даже смотреть страшно!.. Не мир я принес, как там сказано, а двуручный меч, а также саранчу и мух… или это где-то в другом месте? Знаете, моя голова давно перестала вмещать всякие там учения, но зато я исполнитель, сэр Ричард! Все что угодно не исполню, только прикажите!
Я сказал неодобрительно:
– Все бы вам ха-ха. Как почуяли, что все уладилось?
Он сказал с широкой улыбкой:
– По вам видно, ваша светлость! От вас прям искры летят, как от наждачного камня.
– Эх, – сказал я с досадой, – снова потерял государственное выражение лица… Ничего, вот сяду на трон, всех вас заставлю маршировать и петь мне хвалу.
Мы поднялись к моему кабинету, двое слуг застыли неподвижно у двери, они и распахнули – прогресс, в прошлый раз это делали стражи, а сейчас стражи просто бдят и стерегут, не отвлекаясь на работу лакеев.
Я вошел в кабинет быстро и по-хозяйски, теперь это все мое, кивнул барону на кресло с краю от стола, но он оставался в почтительно согнутой позе, пока я не сел сам и не водрузил локти на край стола.
– Сейчас буду шкуры спускать, – предупредил я.
– Да, – ответил он, – а как же, конечно!
За дверью послышался топот, с разбега влетел лорд Вайтхолд, лицо его сразу вспыхнуло радостью.
– Ваша светлость!.. Ваша светлость?
Я успокаивающе помахал рукой.
– Раз уж вам выпала нелегкая доля побыть моим личным секретарем, то вам сесть не предлагаю, перебьетесь, не положено. Но как лорду Вайтхолду указываю вот на кресло рядом с благородным сэром Саммерсетом. Садитесь и докладайте.
Он сел, но на меня смотрел умоляюще.
– Как… там?
Я успокаивающе помахал рукой.
– Лучше не придумать. Все прошло как нельзя… в смысле замечательно! Со стороны Варт Генца полные гарантии, они хотят остаться лучшими друзьями.
– Точно?
– Никуда не денутся! – заверил я. – Им теперь долго разбираться со своими проблемами. Дорогой сэр, все-таки вам придется приподнять свою задницу, раз уж вы не только лорд Вайтхолд, но и мой секретарь. Тащите все карты, какие у нас есть! И каких нет, тоже тащите. Раз на вас свалилось такая трудная, но почетная работа, надо поразбираться с нашим окружением.
Барон Саммерсет слушал молча, а Вайтхолд перепросил:
– С соседями Турнедо?
– А с кем еще? – удивился я. – Вас и так знаю. И вообще… прошло счастливое детство, когда меня интересовала только моя песочница, а потом замок и две деревни… Теперь, поди ты, размах – прям голова кружится, и десять тысяч курьеров спешат, спешат, зовут куда-то…
– Ваша светлость, – напомнил Вайтхолд, – все карты у вас в кабинете.
– Так достань и разверни, – велел я.
– Да боюсь, – сказал он, – вдруг вдарите! Вы ж теперь победитель самого Гиллеберда, а я в ваших вещах роюсь как свинья какая пернатая. Вдруг там что-то совсем уж непристойное, а вы забыли… Так и голову потерять можно. Лучше уж выглядеть дураком, чем чересчур умным.
Я хмыкнул, он аж дергается от нетерпения, щеки раскраснелись, как у девицы, руки дрожат, пока раскатывает карту на всю столешницу и придавливает края чернильницей и кинжалами.
– Не слишком мелкая? – спросил он. – А то у вас масштабы растут…
– Хорошо бы сузить, – сказал я, – как советовал некий философ, но не знаю, как это сделать, чтобы лицо не потерять. Так что, ладно, остановимся на этом. Но больше ни пяди чужой земли!
– А своей?
– Не отдадим, – сказал я, – но и чужую не возьмем. Даже если будут догонять и в сумку пихать. Та-а-ак, вот это и есть отныне наше Турнедо, что уже вообще-то не Турнедо, но будем пока звать так из неловкости перед побежденными… Поверните ее вверх ногами, а то у меня север внизу, а юг вообще непонятно где.
Он спросил:
– Ваше светлость, а не проще зайти с той стороны стола?
Я покачал головой.
– А стороны света тоже поменяешь? Мне надо, чтобы север на карте совпадал с реальным, а то некоторые уже бурчат, что правую руку от левой не отличаю, как одна известная девочка… Давайте, сэр Вайтхолд, не ленитесь, война еще не окончена!
Он сказал с восторгом:
– Правда? Слава богу, а то я уже перепугался. Как жить без войны?
Я старался смотреть на карту и увязывать эти линии и черточки с тем, что видел, когда несся на Зайчике, преодолевая реки и огибая леса. Если поместить Турнедо в центр мира или хотя бы карты, то слева Шателлен, справа Бурнанды, на севере граничит с Варт Генцем прямо по центру, а справа и слева от Варт Генца, Скарлянды и Гиксия, что касаются Турнедо самыми краешками.