Гэблдон Диана. Чужеземец. Запах серы

   — Дух весны? — засмеялась я. — Звучит довольно-таки по-язычески, чтобы прятать это в монастыре.
   Джейми с удовольствием потянулся. Его длинные ноги шевелились под стеклянной поверхностью воды, как стебли подводных растений.
   — Ну, как бы это ни называлось, оно существовало здесь задолго до монастыря.
   — Да, понимаю.
   Пещера образовалась внутри скалы вулканического происхождения, и стены ее были гладкими и темными, почти как из черного стекла, лоснящегося весенней влагой. Она напоминала гигантский пузырь, наполовину заполненный этой странно живой, но бесплодной водой. Я чувствовала себя так, словно нас убаюкивали в чреве земли. Мне казалось, что, если прислонить ухо к скале, я услышу бесконечно медленное биение огромного сердца.
   Мы долго сидели в тишине, то ли плыли куда-то, то ли спали, иной раз прикасаясь друг к другу, когда невидимое течение пещеры несло нас куда-то.
   Когда я, наконец, заговорила, собственный голос показался мне замедленным и одурманенным.
   — Я решила.
   — А, Рим? — Голос Джейми доносился откуда-то издалека.
   — Да. Только не знаю, что делать, когда мы прибудем туда…
   — Это не имеет значения. Сделаем, что сможем. — Его рука потянулась ко мне, двигаясь так медленно, что мне показалось — он никогда до меня не дотронется.
   Джейми привлек меня к себе, и чувствительные соски потерлись о его грудь.
   Теперь вода казалась не только теплой, но и тяжелой, почти маслянистой. Его руки опустились, охватив мои ягодицы, и он приподнял меня.
   Проникновение было потрясающим.
   Наши тела были горячими и скользкими, мы скользили друг над другом, почти не ощущая прикосновения или давления, однако его присутствие внутри меня было надежным и знакомым, единственно устойчивым в этом водном мире, словно пуповина в материнской утробе.
   Я негромко удивленно вскрикнула, потому что вместе с ним в меня влилась горячая вода, а потом тихо вздохнула от наслаждения.
   — О, мне это нравится, — одобрительно заметил Джейми.
   — Нравится что? — уточнила я.
   — Этот звук. Как ты пискнула.
   Покраснеть я уже не могла, потому что кожа и так горела. Я тряхнула волосами, чтобы спрятать в них лицо, и кудри тоже расслабленно поплыли по воде.
   — Прости. Я не хотела шуметь.
   Он засмеялся, и его смех тихим эхом отозвался под сводом.
   — Я сказал — мне понравилось. И мне правда понравилось. Это одна из тех вещей, которые мне больше всего нравятся, когда я делю с тобой ложе, Сасснек — негромкие звуки, которые ты издаешь.
   Он притянул меня еще ближе, и я уткнулась лбом ему в шею. Нас обволокло скользкой, насыщенной серой водой. Джейми слегка шевельнул бедрами, и я полузадушено ахнула
   — Ага, вот так, — нежно сказал он. — Или… вот так?
   — А-ах, — вырвалось у меня.
   Он снова засмеялся, продолжая так делать.
   — Вот о чем я больше всего думал, — сказал он, медленно проводя руками вверх и вниз по моей спине, то охватывая, то поглаживая бедра. — В тюрьме ночами, прикованный цепями в комнате с дюжиной других мужчин, слушая храп и стоны. Я думал о тех негромких нежных звуках, которые ты издаешь, когда я занимаюсь с тобой любовью, и просто чувствовал тебя рядом со мной, слышал, как ты дышишь, все нежнее и быстрее, слышал, как ты ворчала, словно настраиваясь на работу, когда я впервые овладел тобой.
   Мое дыхание действительно учащалось. Меня поддерживала плотная, насыщенная солями вода, и я была плавучей, как перышко, и не уплывала только потому, что меня удерживали его сильные мускулы и крепкие объятия.
   — Даже лучше, — жарко бормотал он мне в ухо, — когда я беру тебя сильно, а ты хнычешь подо мной, и сопротивляешься, будто хочешь вырваться, а я знаю, что на самом деле ты пытаешься придвинуться еще ближе, и веду такую же схватку.
   Его руки исследовали меня, нежно, неторопливо, словно он вручную ловил форель, погружались в расселину между моими ягодицами, скользили ниже, ласкали напряженное и жаждущее место нашего соединения. Я трепетала, и дыхание мое невольно становилось все более прерывистым.
   — Или когда я прихожу к тебе, сгорая от желания, и ты принимаешь меня со вздохом и таким тихим жужжаньем, будто пчелиный улей на солнышке, и увлекаешь меня за собой в мир, тихо постанывая.
   — Джейми, — хрипло произнесла я, и вода эхом повторила имя. — Джейми, пожалуйста.
   — Еще нет, то duinne.
   Его руки крепко обняли меня за талию, замедляя мои движения, опуская все ниже, пока я не застонала.
   — Еще нет. У нас достаточно времени. И я хочу снова услышать, как ты стонешь. Стонешь и всхлипываешь, даже если не хочешь этого делать, но удержаться не можешь. Я хочу, чтобы ты вздохнула так, словно сердце твое сейчас разорвется, и закричала от желания, и наконец закричала в моих объятиях, и тогда я пойму, что послужил тебе хорошо.
   Между бедер нарастало острое удовольствие, выстреливая вглубь живота, расслабляя конечности, и вот мои руки беспомощно обмякли на его плечах. Спина выгнулась дугой, а скользкая округлость грудей распласталась по его груди.
   Я содрогнулась в этой жаркой тьме, и только руки Джейми удержали меня от того, чтобы утонуть.
   Я лежала на нем, и мне казалось, что я осталась без костей, как медуза. Не знаю — да мне уже было все равно — какие именно звуки я издавала, только на членораздельную речь я была неспособна. До тех пор, пока он снова не начал двигаться, сильный, как акула в глубокой воде.
   — Нет, — простонала я. — Джейми, нет. Я не выдержу этого еще раз. — Кровь стучала у меня даже в кончиках пальцев, и его движение внутри меня казалось истинной пыткой.
   — Выдержишь, потому что я люблю тебя. — Голос его звучал в моих мокрых волосах приглушенно. — Выдержишь, потому что я хочу тебя. Но на этот раз я успею с тобой.
   Он крепко держал меня за бедра, увлекая меня за собой против моей воли, как увлекает отлив. Я ударялась об него, как волна ударяется об утес, и он встречал меня с ожесточенной силой гранита — мой якорь среди ревущего хаоса.
   Бескостная и текучая, как вода вокруг нас, удерживаемая только его руками, я закричала тихим, полузадушенным криком моряка, увлекаемого под волну. И услышала его ответный крик, такой же беспомощный, и поняла, что послужила ему хорошо…
   Мы пытались выбраться из чрева мира, мокрые, исходящие паром, с резиновыми от вина и жары ногами и руками.
   Я упала на колени на первой же площадке, и Джейми, пытаясь мне помочь, упал рядом бесформенной кучей из рясы и голых ног. Беспомощно хихикая, пьяные скорее от любви, чем от вина, мы бок о бок, на четвереньках доползли до второй площадки, больше мешая друг другу, чем помогая, толкаясь в узком пространстве, пока не рухнули на площадке, обнявшись.
   Здесь старинное окно без стекла в нише открывалось в небо, и свет полной луны омыл нас серебром. Мы лежали, прижавшись друг к другу, влажная кожа остывала под зимним ветром, а мы ждали, когда бешено колотившиеся сердца успокоятся, и в наши отяжелевшие тела вернется дыхание.
   Над нами светила январская луна, такая огромная, что почти полностью закрывала окно. И не казалось странным, что приливы морей и женщин так тянутся к этой величавой сфере, такой близкой и такой властной.
   Но мои собственные приливы больше не тянулись к этой целомудренной и бесплодной силе, и осознание свободы ринулось в мою кровь, как делает это осознание опасности.
   — У меня тоже есть для тебя подарок, — внезапно сказала я Джейми. Он повернулся ко мне, и его рука, большая и надежная, скользнула по моему еще плоскому животу.
   — Правда? — прошептал он.
   А вокруг нас простирался весь мир, ставший вдруг совсем новым.