Страница:
{Скромный ужин (франц.).} и пригласил большую компанию друзей, чтобы вместе
распить дар старого доброго мистера Челноука не то чтобы он упомянул
"доброго мистера Челноука", приглашая к себе гостей, - нет, он долго думал и
решил вовсе не упоминать об этом. Если память мне не изменяет, он и словом
не обмолвился о том, что получил шато-марго в подарок. Он просто попросил
друзей помочь ему распить винцо замечательного качества и с тончайшим
букетом, которое он выписал из города несколько месяцев назад и которое
завтра должно прибыть. Я часто недоумевал, почему старина Чарли решил
скрыть, что это вино - подарок его старого друга, но так и не мог понять
толком соображений, заставлявших его хранить молчание, хотя какие-то высокие
и весьма великодушные соображения у него, бесспорно, были.
Наконец наступило завтра, и в доме мистера Душкинса собралось
многочисленное и в высшей степени респектабельное общество. Тут было чуть не
полгорода (и я в том числе), но час шел за часом, гости уже успели самым
усердным образом воздать должное роскошному ужину, которым их угостил
"старина Чарли", а шато-марго, к великому огорчению хозяина, все еще не
появлялось. Но в конце концов оно все-таки прибыло - чудовищно огромный
ящик, смею вас заверить, - и так как настроение у всех присутствовавших было
преотличное, nem. con. {Единогласно (лат.).} решили поставить ящик на стол и
вскрыть немедленно.
Сказано - сделано. Я тоже приложил руку, и в мгновение ока мы водрузили
ящик на стол, посреди бутылок и стаканов, немалое число которых было
перебито в ходе этой операции. Тут "старина Чарли", изрядно пьяный и
раскрасневшийся, с комически важным видом занял место во главе стола и
принялся неистово колотить по столу графином, призывая собравшихся соблюдать
порядок "при церемонии вскрытия сокровища".
После нескольких громогласных призывов к спокойствию оно было наконец
полностью водворено и, как нередко бывает в подобных случаях, воцарилась
глубокая и многозначительная тишина. Меня попросили поднять крышку, и я,
разумеется, согласился с величайшей охотой. Я всунул в щель долото и только
успел несколько раз легонько стукнуть по нему молотком, как вдруг доски
отскочили и в тот же миг из ящика стремительно поднялся и сел прямо перед
хозяином, весь покрытый пятнами и запекшейся кровью, уже начавший
разлагаться труп убитого мистера Челноука; секунду-другую он пристально и
скорбно глядел своими потухшими, тронутыми тлением глазами в лицо мистера
Душкинса, потом медленно, но отчетливо и выразительно проговорил: "Ты еси
муж, сотворивый сие!" {6*} и, словно до конца удовлетворенный своим деянием,
перевалился через край ящика, разметав по столу руки.
То, что за этим последовало, не поддается никакому описанию. Свалка у
дверей и окон была невообразимая, и немало крепких мужчин буквально чувств
лишились от ужаса. Но после того как первый, безумный, неистовый взрыв
страха миновал, все взоры обратились к мистеру Душкинсу. Проживи я и тысячу
лет, мне не забыть выражения смертной муки, застывшего на этом белом как мел
лице, еще так недавно пылавшем от вина и от упоения своим торжеством.
Несколько минут он сидел неподвижно, будто мраморное изваяние; пристальный
взгляд его остановившихся глаз был, казалось, обращен внутрь и погружен в
созерцание его собственной жалкой и преступной души. Наконец, словно
возвращаясь в этот мир, глаза его сверкнули каким-то неожиданным блеском;
содрогнувшись, он быстро вскочил со стула, тяжело рухнул головой на стол,
так что она коснулась трупа, и с уст его быстро и бурно полилось признание в
том самом гнусном преступлении, за которое мистер Шелопайн был заключен в
тюрьму и приговорен к смерти.
То, что рассказал убийца, сводилось приблизительно к следующему: он
следовал за своей жертвой почти до самого озерка, здесь выстрелил в лошадь
из пистолета, уложил всадника ударом рукоятки, завладел бумажником и,
полагая, что лошадь мертва, с большим трудом оттащил ее в заросли ежевики на
берегу озерка. Труп мистера Челноука он взвалил на спину собственной лошади
и увез его далеко в лес, чтобы спрятать в надежном месте.
Жилет, бумажник, нож и пулю он подбросил для того, чтобы отомстить
мистеру Шелопайну. Находку окровавленного шейного платка и рубашки тоже
подстроил он.
По мере того как это леденящее кровь повествование близилось к концу,
слова злодея звучали все более глухо и невнятно. Когда же показания его были
исчерпаны, он выпрямился, отшатнулся от стола и упал - мертвый.
* * *
Способ, посредством которого удалось вырвать это своевременное
признание, был, несмотря на свою действенность, очень прост. Чрезмерное
чистосердечие мистера Душкинса неприятно поразило меня и с самого начала
вызвало подозрения. Я был при том, как мистер Шелопайн ударил его, и
выражение дьявольской злобы, которое скользнуло тогда по его лицу, каким бы
мимолетным оно ни было, убедило меня, что он неукоснительно выполнит свою
угрозу отомстить при первой же возможности. Итак, я был уже подготовлен к
тому, чтобы взглянуть на маневры "старины Чарли" совсем иными глазами, чем
добрые граждане Рэттлборо, и фазу же отметил, что все изобличительные
находки - прямо или косвенно - связаны с ним. Но до конца открыл мне глаза
на истинное положение вещей эпизод с пулей, найденной мистером Душкинсом в
теле лошади. Я-то не забыл, - хоть горожане и забыли, - что кроме отверстия,
через которое пуля вошла в тело, было и другое, через которое она вышла. А
раз ее нашли в туше уже после того, как животное испустило дух, я был
уверен, что пулю подложил тот, кто нашел ее. Окровавленная рубашка и шейный
платок подтвердили мысль, на которую меня навела пуля, ибо кровь, при
ближайшем рассмотрении, оказалась превосходным красным вином - не более
того. Когда я начал обдумывать все эти факты и сопоставил их с необъяснимо
возросшими за последнее время щедростью и расходами мистера Душкинса, я
укрепился в своих подозрениях, которые не стали слабее от того, что я ни с
кем ими не поделился.
Тем временем я приступил к систематическим тайным поискам трупа мистера
Челноука, производившимся, по достаточно веским соображениям, как можно
дальше от тех мест, куда водил своих приверженцев мистер Душкинc. В
результате через несколько дней я набрел на старый высохший колодец,
прятавшийся в зарослях ежевики; и тут, на дне, я обнаружил то, что искал.
Случилось так, что я был невольным свидетелем того разговора между
двумя друзьями, когда мистер Душкинc ухитрился выманить у своего
гостеприимного хозяина обещание подарить ему ящик шато-марго. На этом
неопределенном обещании я и сыграл. Я раздобыл кусок тугого китового уса,
протолкнул его в гложу трупа и дальше вниз, а самый труп положил в старый
ящик из-под вина, постаравшись при этом так согнуть тело, чтобы вместе с ним
согнулся и китовый ус. Понятно, что мне пришлось сильно нажать на крышку,
чтобы удержать се, пока я заколачивал гвозди. И я, разумеется, предвидел,
что стоит их выдернуть - и крышка отлетит, а тело выпрямится.
Запаковав указанным образом ящик, я маркировал его, проставил номер и
надписал адрес - так, как об этом рассказывалось выше; а затем, отправив
письмо от имени виноторговцев, клиентом которых был мистер Челноук, наказал
своему слуге по моему знаку подвезти ящик на тачке к дверям мистера
Душкинса. Что касается слов, которые должен был произнести мертвец, то здесь
я с уверенностью полагался на свой талант чревовещателя: именно на него я и
рассчитывал, надеясь вырвать признание у злодея.
Вот, кажется, и все, больше объяснять нечего. Мистер Шелопайн был
немедленно освобожден из-под стражи, получил состояние своего дяди, извлек
полезный урок из выпавших на его долю испытаний, начал новую жизнь и с тех
пор был неизменно счастлив.
("THOU ART THE MAN")
1* Гор, Кэтрин Грейс (1799-1861) - английская писательница. Наиболее
известный ее роман "Сесил, или Приключения фата" (1841), как и другие ее
книги, стали объектом пародии В. М. Теккерея. Своими сведениями о жизни
лондонского аристократического общества, нашедшими отражение в романе
"Сесил", она обязана Вильяму Бекфорду.
2* Чикасо - см. примечание 24 к "Как писать рассказ для "Блэквуда"".
3* Бекфорд, Вильям (1760-1844) - английский писатель, обладавший
богатейшей коллекцией древностей, автор фантастической повести "Ватек".
4* ...Булвера и Диккенса... - сравнивая английского писателя Эдуарда
Джорджа Булвера-Литтона с Чарлзом Диккенсом, По писал: "Булвер при помощи
искусства создал талантливое произведение; Диккенс при помощи таланта
усовершенствовал нормы искусства, которые возвысят затем самую сущность
искусства". Творчеству Булвера и Диккенса По посвятил несколько критических
статей.
5* Эйнсворт - см. примечание 3 к рассказу "История с воздушным шаром".
6* "Ты еси муж, сотворивый сие!" - с этими словами обратился к царю
Давиду пророк Нафан, рассказавший ему перед тем притчу о богаче, отобравшем
у бедняка единственную овечку (Библия, Вторая книга Царств, XII, 7).
* Примечания составлены А. Н. Николюкиным. Воспроизводятся (с опущением
библиографических данных) по изданию: Эдгар А. По. Полное собрание
рассказов. М.: Наука, 1970. Серия "Литературные памятники". - Прим. ред.
распить дар старого доброго мистера Челноука не то чтобы он упомянул
"доброго мистера Челноука", приглашая к себе гостей, - нет, он долго думал и
решил вовсе не упоминать об этом. Если память мне не изменяет, он и словом
не обмолвился о том, что получил шато-марго в подарок. Он просто попросил
друзей помочь ему распить винцо замечательного качества и с тончайшим
букетом, которое он выписал из города несколько месяцев назад и которое
завтра должно прибыть. Я часто недоумевал, почему старина Чарли решил
скрыть, что это вино - подарок его старого друга, но так и не мог понять
толком соображений, заставлявших его хранить молчание, хотя какие-то высокие
и весьма великодушные соображения у него, бесспорно, были.
Наконец наступило завтра, и в доме мистера Душкинса собралось
многочисленное и в высшей степени респектабельное общество. Тут было чуть не
полгорода (и я в том числе), но час шел за часом, гости уже успели самым
усердным образом воздать должное роскошному ужину, которым их угостил
"старина Чарли", а шато-марго, к великому огорчению хозяина, все еще не
появлялось. Но в конце концов оно все-таки прибыло - чудовищно огромный
ящик, смею вас заверить, - и так как настроение у всех присутствовавших было
преотличное, nem. con. {Единогласно (лат.).} решили поставить ящик на стол и
вскрыть немедленно.
Сказано - сделано. Я тоже приложил руку, и в мгновение ока мы водрузили
ящик на стол, посреди бутылок и стаканов, немалое число которых было
перебито в ходе этой операции. Тут "старина Чарли", изрядно пьяный и
раскрасневшийся, с комически важным видом занял место во главе стола и
принялся неистово колотить по столу графином, призывая собравшихся соблюдать
порядок "при церемонии вскрытия сокровища".
После нескольких громогласных призывов к спокойствию оно было наконец
полностью водворено и, как нередко бывает в подобных случаях, воцарилась
глубокая и многозначительная тишина. Меня попросили поднять крышку, и я,
разумеется, согласился с величайшей охотой. Я всунул в щель долото и только
успел несколько раз легонько стукнуть по нему молотком, как вдруг доски
отскочили и в тот же миг из ящика стремительно поднялся и сел прямо перед
хозяином, весь покрытый пятнами и запекшейся кровью, уже начавший
разлагаться труп убитого мистера Челноука; секунду-другую он пристально и
скорбно глядел своими потухшими, тронутыми тлением глазами в лицо мистера
Душкинса, потом медленно, но отчетливо и выразительно проговорил: "Ты еси
муж, сотворивый сие!" {6*} и, словно до конца удовлетворенный своим деянием,
перевалился через край ящика, разметав по столу руки.
То, что за этим последовало, не поддается никакому описанию. Свалка у
дверей и окон была невообразимая, и немало крепких мужчин буквально чувств
лишились от ужаса. Но после того как первый, безумный, неистовый взрыв
страха миновал, все взоры обратились к мистеру Душкинсу. Проживи я и тысячу
лет, мне не забыть выражения смертной муки, застывшего на этом белом как мел
лице, еще так недавно пылавшем от вина и от упоения своим торжеством.
Несколько минут он сидел неподвижно, будто мраморное изваяние; пристальный
взгляд его остановившихся глаз был, казалось, обращен внутрь и погружен в
созерцание его собственной жалкой и преступной души. Наконец, словно
возвращаясь в этот мир, глаза его сверкнули каким-то неожиданным блеском;
содрогнувшись, он быстро вскочил со стула, тяжело рухнул головой на стол,
так что она коснулась трупа, и с уст его быстро и бурно полилось признание в
том самом гнусном преступлении, за которое мистер Шелопайн был заключен в
тюрьму и приговорен к смерти.
То, что рассказал убийца, сводилось приблизительно к следующему: он
следовал за своей жертвой почти до самого озерка, здесь выстрелил в лошадь
из пистолета, уложил всадника ударом рукоятки, завладел бумажником и,
полагая, что лошадь мертва, с большим трудом оттащил ее в заросли ежевики на
берегу озерка. Труп мистера Челноука он взвалил на спину собственной лошади
и увез его далеко в лес, чтобы спрятать в надежном месте.
Жилет, бумажник, нож и пулю он подбросил для того, чтобы отомстить
мистеру Шелопайну. Находку окровавленного шейного платка и рубашки тоже
подстроил он.
По мере того как это леденящее кровь повествование близилось к концу,
слова злодея звучали все более глухо и невнятно. Когда же показания его были
исчерпаны, он выпрямился, отшатнулся от стола и упал - мертвый.
* * *
Способ, посредством которого удалось вырвать это своевременное
признание, был, несмотря на свою действенность, очень прост. Чрезмерное
чистосердечие мистера Душкинса неприятно поразило меня и с самого начала
вызвало подозрения. Я был при том, как мистер Шелопайн ударил его, и
выражение дьявольской злобы, которое скользнуло тогда по его лицу, каким бы
мимолетным оно ни было, убедило меня, что он неукоснительно выполнит свою
угрозу отомстить при первой же возможности. Итак, я был уже подготовлен к
тому, чтобы взглянуть на маневры "старины Чарли" совсем иными глазами, чем
добрые граждане Рэттлборо, и фазу же отметил, что все изобличительные
находки - прямо или косвенно - связаны с ним. Но до конца открыл мне глаза
на истинное положение вещей эпизод с пулей, найденной мистером Душкинсом в
теле лошади. Я-то не забыл, - хоть горожане и забыли, - что кроме отверстия,
через которое пуля вошла в тело, было и другое, через которое она вышла. А
раз ее нашли в туше уже после того, как животное испустило дух, я был
уверен, что пулю подложил тот, кто нашел ее. Окровавленная рубашка и шейный
платок подтвердили мысль, на которую меня навела пуля, ибо кровь, при
ближайшем рассмотрении, оказалась превосходным красным вином - не более
того. Когда я начал обдумывать все эти факты и сопоставил их с необъяснимо
возросшими за последнее время щедростью и расходами мистера Душкинса, я
укрепился в своих подозрениях, которые не стали слабее от того, что я ни с
кем ими не поделился.
Тем временем я приступил к систематическим тайным поискам трупа мистера
Челноука, производившимся, по достаточно веским соображениям, как можно
дальше от тех мест, куда водил своих приверженцев мистер Душкинc. В
результате через несколько дней я набрел на старый высохший колодец,
прятавшийся в зарослях ежевики; и тут, на дне, я обнаружил то, что искал.
Случилось так, что я был невольным свидетелем того разговора между
двумя друзьями, когда мистер Душкинc ухитрился выманить у своего
гостеприимного хозяина обещание подарить ему ящик шато-марго. На этом
неопределенном обещании я и сыграл. Я раздобыл кусок тугого китового уса,
протолкнул его в гложу трупа и дальше вниз, а самый труп положил в старый
ящик из-под вина, постаравшись при этом так согнуть тело, чтобы вместе с ним
согнулся и китовый ус. Понятно, что мне пришлось сильно нажать на крышку,
чтобы удержать се, пока я заколачивал гвозди. И я, разумеется, предвидел,
что стоит их выдернуть - и крышка отлетит, а тело выпрямится.
Запаковав указанным образом ящик, я маркировал его, проставил номер и
надписал адрес - так, как об этом рассказывалось выше; а затем, отправив
письмо от имени виноторговцев, клиентом которых был мистер Челноук, наказал
своему слуге по моему знаку подвезти ящик на тачке к дверям мистера
Душкинса. Что касается слов, которые должен был произнести мертвец, то здесь
я с уверенностью полагался на свой талант чревовещателя: именно на него я и
рассчитывал, надеясь вырвать признание у злодея.
Вот, кажется, и все, больше объяснять нечего. Мистер Шелопайн был
немедленно освобожден из-под стражи, получил состояние своего дяди, извлек
полезный урок из выпавших на его долю испытаний, начал новую жизнь и с тех
пор был неизменно счастлив.
("THOU ART THE MAN")
1* Гор, Кэтрин Грейс (1799-1861) - английская писательница. Наиболее
известный ее роман "Сесил, или Приключения фата" (1841), как и другие ее
книги, стали объектом пародии В. М. Теккерея. Своими сведениями о жизни
лондонского аристократического общества, нашедшими отражение в романе
"Сесил", она обязана Вильяму Бекфорду.
2* Чикасо - см. примечание 24 к "Как писать рассказ для "Блэквуда"".
3* Бекфорд, Вильям (1760-1844) - английский писатель, обладавший
богатейшей коллекцией древностей, автор фантастической повести "Ватек".
4* ...Булвера и Диккенса... - сравнивая английского писателя Эдуарда
Джорджа Булвера-Литтона с Чарлзом Диккенсом, По писал: "Булвер при помощи
искусства создал талантливое произведение; Диккенс при помощи таланта
усовершенствовал нормы искусства, которые возвысят затем самую сущность
искусства". Творчеству Булвера и Диккенса По посвятил несколько критических
статей.
5* Эйнсворт - см. примечание 3 к рассказу "История с воздушным шаром".
6* "Ты еси муж, сотворивый сие!" - с этими словами обратился к царю
Давиду пророк Нафан, рассказавший ему перед тем притчу о богаче, отобравшем
у бедняка единственную овечку (Библия, Вторая книга Царств, XII, 7).
* Примечания составлены А. Н. Николюкиным. Воспроизводятся (с опущением
библиографических данных) по изданию: Эдгар А. По. Полное собрание
рассказов. М.: Наука, 1970. Серия "Литературные памятники". - Прим. ред.