Страница:
---------------------------------------------------------------
Перевод А. Старцева
OCR: Alexander D. Jurinsson
---------------------------------------------------------------
Глядите! Хо! Он пляшет, как безумный.
Тарантул укусил его...
"Все не правы"
Много лет тому назад мне довелось близко познакомиться с некиим
Вильямом Леграном. Он происходил из старинной гугенотской семьи и был прежде
богат, но неудачи, следовавшие одна за другой, довели его до нищеты. Чтобы
избегнуть унижений, связанных с потерей богатства, он покинул Новый Орлеан,
город своих предков, и поселился на Сэлливановом острове, поблизости от
Чарлстона в Южной Каролине.
Это очень странный остров. Он тянется в длину мили на три и состоит
почти что из одного морского песка. Ширина его нигде не превышает четверти
мили. От материка он отделен едва заметным проливом, вода в котором с трудом
пробивает себе путь сквозь тину и густой камыш - убежище болотных курочек.
Деревьев на острове мало, и растут они плохо. Настоящего дерева не встретишь
совсем. На западной оконечности острова, где возвышается форт Моултри и
стоит несколько жалких строений, заселенных в летние месяцы городскими
жителями, спасающимися от лихорадки и чарлстонской пыли, - можно увидеть
колючую карликовую пальму. Зато весь остров, если не считать этого мыса на
западе и белой, твердой как камень, песчаной каймы на взморье, покрыт частой
зарослью душистого мирта, столь высоко ценимого английскими садоводами.
Кусты его достигают нередко пятнадцати - двадцати футов и образуют сплошную
чащу, наполняющую воздух тяжким благоуханием и почти непроходимую для
человека.
В сокровенных глубинах миртовой чащи, ближе к восточной, удаленной от
материка оконечности острова, Легран соорудил себе хижину, где и обитал,
когда я, по воле случая, с ним познакомился. Знакомство вскоре перешло в
дружбу. Многое в характере отшельника внушало интерес и уважение. Я увидел,
что он отлично образован и наделен недюжинными способностями, но вместе с
тем заражен мизантропией и страдает от болезненного состояния ума, впадая
попеременно то в восторженность, то в угрюмость. У Леграна было немало книг,
но он редко к ним обращался. Он предпочитал охотиться и ловить рыбу или же
бродить по прибрежному песку и миртовым зарослям в поисках раковин и
насекомых. Его коллекции насекомых позавидовал бы Сваммердам. В этих
странствиях Леграна обычно сопровождал старый негр Юпитер. Он был отпущен на
волю еще до разорения семьи; однако ни угрозами, ни посулами Юпитера нельзя
было убедить, что он лишился неотъемлемого, как он полагал, права следовать
повсюду за своим "масса Биллом". Возможно, впрочем, что родные Леграна,
обеспокоенные его психической неуравновешенностью, поддерживали это упорство
в Юпитере, чтобы не оставить беглеца без всякого попечения.
Зимы на широте Сэлливанова острова редко бывают очень суровыми, и в
осеннее время почти никогда не приходится разводить огонь в помещении. В
средних числах октября 18... года выдался, однако, необычайно холодный день.
Перед самым заходом солнца я пробрался сквозь вечнозеленые заросли к хижине
моего друга, которого не видел уже несколько недель. Я жил в Чарлстоне, в
девяти милях от острова, и удобства сообщения в те дни далеко отставали от
нынешних. Добравшись до хижины, я постучал, как обычно, и, не получив
ответа, разыскал в тайном месте ключ, отомкнул замок и вошел. В камине пылал
славный огонь. Это было неожиданно и весьма кстати. Я сбросил пальто,
опустился в кресло поближе к потрескивавшим поленьям и стал терпеливо ждать
возвращения хозяев.
Они пришли вскоре после наступления темноты и сердечно меня
приветствовали. Юпитер, улыбаясь до ушей, стал хлопотать но хозяйству,
приготовляя на ужин болотных курочек. У Леграна был очередной приступ
восторженности - не знаю, как точнее именовать его состояние. Он нашел
двустворчатую раковину, какой не встречал ранее, и, что еще более радовало
его, выследил и с помощью Юпитера поймал жука, неизвестного, по его словам,
доселе науке. Он сказал, что завтра хочет услышать мое суждение об этом
жуке.
- А почему не сегодня? - спросил я, потирая руки у огня и мысленно
посылая к чертям всех жуков на свете.
- Если бы я знал, что вы здесь! - воскликнул Легран. - Но ведь мы так
давно не виделись. Как я мог угадать, что именно сегодня вечером вы к нам
пожалуете? Когда мы с Юпитером шли домой, то повстречали лейтенанта Дж. из
форта, и я но какой-то глупости отдал ему на время жука. Так что сейчас жука
не достанешь. Переночуйте, и мы пошлем за ним Юпа, как только взойдет
солнце. Это просто восторг.
- Что? Восход солнца?
- К черту солнце! Я - о жуке! Он ослепительно золотой, величиной с
крупный лесной орех, и на спине у него три пятнышка, черных как смоль. Два
круглых повыше и одно продолговатое книзу. А усики и голову...
- Где же там олово, масса Вилл, послушайте-ка меня, - вмешался Юпитер,
- жук весь золотой, чистое золото, внутри и снаружи; только вот пятна на
спинке. Такого тяжелого жука я еще в жизни не видел.
- Допустим, что все это так, и жук из чистого золота, - сказал Легран,
как мне показалось, более серьезным тоном, чем того требовали
обстоятельства, - но почему же, Юп, мы должны из-за этого есть пережаренный
ужин? Действительно, жук таков, - продолжал он, обращаясь ко мне, - что я
почти готов согласиться с Юпитером. Надкрылья излучают яркий металлический
блеск - в этом вы сами сможете завтра же убедиться. Пока что я покажу вам,
каков он на вид.
Легран сел за столик, где было перо и чернильница. Бумаги не оказалось.
Он поискал в ящике, но и там ничего не нашел.
- Не беда, - промолвил он наконец, - обойдусь этим. - Он вытащил из
жилетного кармана очень грязный клочок бумаги и, взяв перо, стал бегло
набрасывать свой рисунок. Пока он был этим занят, я продолжал греться; озноб
мой еще не прошел. Легран закончил рисунок и протянул его мне, не поднимаясь
со стула. В эту минуту послышался громкий лай и царапанье у входной двери.
Юпитер распахнул ее, и огромный ньюфаундленд Леграна ворвался в комнату и
бурно меня приветствовал, положив свои лапы мне прямо на плечи; я подружился
с ним еще в прежние посещения. Когда нес утих, я взглянул на бумагу, которую
все это время держал в руке, и, по правде сказать, был немало озадачен
рисунком моего друга.
- Что же, - сказал я, наглядевшись на него вдосталь, - это
действительно странный жук. Признаюсь, совершеннейшая новинка, никогда
ничего подобного не видывал. По-моему, больше всего этот жук походит на
череп, каким его принято изображать на эмблемах. Да что там походит...
Форменный череп!
- Череп? - отозвался Легран. - Пожалуй, что так, в особенности на моем
рисунке. Общая форма овальная. Два черных пятнышка сверху напоминают
глазницы, не так ли? А нижнее удлиненное пятнышко можно счесть за оскал
черепа.
- Может быть, что и так, Легран, - сказал я ему, - но рисовальщик вы
слабый. Я подожду судить о жуке, пока не увижу его собственными глазами.
- Как вам угодно, - отозвался он с некоторой досадой, - но, по-моему, я
рисую недурно, по крайней мере, я привык так считать. У меня были отличные
учителя, и позволю себе заметить, чему-то я должен был у них научиться.
- В таком случае вы дурачите меня, милый друг, - сказал я ему. - Вы
нарисовали довольно порядочный череп, готов допустить даже, хотя я и полный
профан в остеологии, что вы нарисовали замечательный череп, и если ваш жук
на самом деле похож на него, это самый поразительный жук на свете. Жук с
такой внешностью должен вызывать суеверное чувство. Я не сомневаюсь, что вы
назовете его Scarabaeus caput hominis [Жук; здесь: человеческая голова
(лат.).] или как-нибудь еще в этом роде; естественная история полна подобных
наименований. Хорошо, а где же у него усики?
- Усики? - повторил Легран, которого наш спор почему-то привел в дурное
расположение духа. - Разве вы их не видите? Я нарисовал их в точности, как в
натуре. Думаю, что большего вы от меня не потребуете.
- Не стоит волноваться, - сказал я, - может быть, вы их и нарисовали,
Легран, но я их не вижу. - И я отдал ему рисунок без дальнейших замечаний,
не желая сердить его. Я был удивлен странным оборотом, который приняла эта
история. Раздражение Леграна было мне непонятно. На его рисунке не было
никаких усиков, и жук как две капли воды походил на череп.
Он с недовольным видом взял у меня бумагу и уже скомкал ее,
намереваясь, видимо, бросить в огонь, когда что-то в рисунке вдруг завладело
его вниманием. Легран сперва залился яркой краской, потом стал белее мела.
Некоторое время он разглядывал своп рисунок, словно изучая его. Потом встал
и, забрав свечу со стола, пересел на сундук в другом конце комнаты. Там он
снова уставился на бумагу, поворачивая ее то так, то эдак, однако хранил
молчание. Хотя его поведение было довольно странным, я счел за лучшее тоже
молчать; как видно, он погружался в свое угрюмое настроение. Легран достал
из кармана бумажник, тщательно спрятал туда рисунок, затем положил бумажник
в бюро и замкнул его там на ключ. Он как будто очнулся, но прежнее оживление
уже не вернулось к нему. Он не был мрачен, но его мысли где-то блуждали.
Рассеянность Леграна все возрастала, и мои попытки развлечь его не имели
успеха. Я думал сперва заночевать в гостях, как бывало уже не раз, но,
считаясь с настроением хозяина, решил вернуться домой. Легран меня не
удерживал; однако, прощаясь, пожал мне руку сердечнее обыкновенного.
По прошествии месяца, в течение которого я не имел ни малейших сведений
о Легране, меня посетил в Чарлстоне Юпитер. Я никогда не видел старого
добряка-негра таким удрученным, и меня охватила тревога: уж не случилось ли
чего с моим другом?
- Ну, Юп, - сказал я, - что там у вас? Как поживает твой господин?
- По чести говоря, масса, он нездоров.
- Нездоров? Ты пугаешь меня! На что он жалуется?
- В том-то и штука! Ни на что он не жалуется. Но он очень болен.
- Очень болен, Юпитер? Что же ты сразу мне не сказал? Лежит в постели?
- Где там лежит! Его и с собаками не догонишь! В том-то и горе! Ох,
болит у меня душа! Бедный мой масса Вилл!..
- Юпитер, я хочу все-таки знать, в чем у вас дело. Ты сказал, что
хозяин твой болен. Не говорил он тебе, что у него болит?
- Вы не серчайте, масса. Не знаю, что с ним стряслось. А я вот спрошу
вас, почему масса Вилл ходит весь день, уставившись в землю, а сам белый,
как гусь? И почему он все время считает?
- Что он делает?
- Считает да цифры пишет, таких чудных цифр я отроду не видал. Страх за
него берет. Смотрю за ним в оба, глаз не спускаю. А вчера проворонил, он
убежал, солнце еще не вставало, и пропадал до ночи. Я вырезал толстую палку,
хотел отлупить его, когда он придет, да пожалел, старый дурак, уж очень он
грустный вернулся...
- Как? Что? Отлупить его?.. Нет, Юпитер, не будь слишком суров с
беднягой, не бей его, он этого не перенесет. Скажи лучше вот что: как ты
считаешь, что послужило причиной болезни твоего господина или, вернее, этого
странного поведения? Не приключилось ли с ним что дурное после того, как я
приходил к вам?
- После того, как вы приходили, масса, ничего такого не приключилось. А
вот до того приключилось. В тот самый день приключилось.
- Что? О чем ты толкуешь?
- Известно, масса, о чем! О жуке!
- О чем?
- О жуке. Я так думаю, что золотой жук укусил масса Вилла в голову.
- Золотой жук укусил его? Эка напасть!
- Вот-вот, масса, очень большая пасть, и когти тоже здоровые. В жизни
не видел такого жука, бьет ногами, как лошадь, и кусает все, что ему
подвернется. Масса Вилл схватил его, да и выронил, тут же выронил, вот тогда
жук, наверно, и укусил его. А мне морда этого жука не понравилась, и я сразу
решил - голыми руками брать его ни за что не стану. Поднял я клочок бумаги,
да в бумагу и завернул его, а край бумаги в пасть ему сунул, вот что я
сделал!
- Значит, ты действительно думаешь, что твоего хозяина укусил жук и это
причина его болезни?
- Ничего я не думаю - точно вам говорю. Если бы его не укусил золотой
жук, разве ему снилось бы золото? Я много кое-чего слыхал про таких золотых
жуков.
- А откуда ты знаешь, что ему снится золото?
- Откуда я знаю? Да он говорит про это во сне. Вот откуда я знаю.
- Хорошо, Юп, может быть, ты и прав. Ну а каким же счастливым
обстоятельствам я обязан чести твоего сегодняшнего визита?
- О чем это вы толкуете, масса?
- Ты привез мне какое-нибудь послание от господина Леграна?
- Нет, масса. Но он приказал передать вам вот это. И Юпитер вручил мне
записку следующего содержания:
"Дорогой N!
Почему вы совсем перестали бывать у нас? Неужели вы приняли близко к
сердцу какую-нибудь очередную мою brusquerie? [Резкость (франц.).] Нет, это,
конечно, не так.
За время, что мы не виделись с вами, у меня появилась забота. Хочу
рассказать вам о ней, но не знаю, как браться за это, да и рассказывать ли
вообще.
Последние дни я был не совсем здоров, и старина Юп вконец извел меня
своим непрошеным попечением. Вчера, представьте, он приготовил огромнейшую
дубину, чтобы побить меня за то, что я ускользнул от него и прогулял весь
день solus [Один (лат.).] в горах на материке. Кажется, только нездоровье
спасло меня от неожиданной взбучки.
Со времени нашей встречи ничего нового в моей коллекции не прибавилось.
Если у вас есть хоть какая-нибудь возможность, приезжайте вместе с
Юпитером. Очень прошу вас. Мне нужно увидеться с вами сегодня же вечером по
важному делу. Поверьте, что это дело великой важности. Ваш, как всегда,
Вильям Легран".
Что-то в тоне этой записки сразу вселило в меня тревогу. Весь ее стиль
был так непохож на Леграна. Что взбрело ему в голову? Какая новая блажь
завладела его необузданным воображением? Что за "дело великой важности"
могло быть у него, у Леграна? Рассказ Юпитера не предвещал ничего доброго. Я
опасался, что неотвязные мысли о постигшем его несчастье надломили рассудок
моего друга. Не колеблясь, я решил тотчас же ехать вместе с негром.
Когда мы пришли к пристани, я увидел на дне лодки, на которой нам
предстояло плыть, косу и лопаты, как видно, совсем новые.
- Это что, Юп? - спросил я.
- Коса и еще две лопаты, масса.
- Ты совершенно прав. Но откуда они взялись?
- Масса Вилл приказал мне купить их в городе, и я отдал за них чертову
уйму денег.
- Во имя всего, что есть таинственного на свете, зачем твоему "масса
Виллу" коса и лопаты?
- Зачем - я не знаю, и черт меня побери, если он сам знает. Все дело в
жуке!
Видя, что от Юпитера толку сейчас не добьешься и что все его
мыслительные способности парализованы этим жуком, я вскочил в лодку и поднял
парус. Сильный попутный ветер быстро пригнал нас в опоясанную скалами
бухточку к северу от форта Моултри, откуда нам оставалось до хижины около
двух миль. Мы пришли в три часа пополудни. Легран ожидал нас с видимым
нетерпением. Здороваясь, он крепко стиснул мне руку, и эта нервическая
горячность вновь пробудила и усилила мои недавние опасения. В лице Леграна
сквозила какая-то мертвенная бледность, запавшие глаза сверкали лихорадочным
блеском. Осведомившись о его самочувствии и не зная, о чем еще говорить, я
спросил, получил ли он от лейтенанта Дж. своего золотого жука.
- О да! - ответил он, заливаясь ярким румянцем. - На другое же утро!
Ничто не разлучит меня теперь с этим жуком. Знаете ли вы, что Юпитер был
прав?
- В чем Юпитер был прав? - спросил я, и меня охватило горестное
предчувствие.
- Жук - из чистого золота!
Он произнес эти слова с полной серьезностью. Я был глубоко потрясен.
- Этот жук принесет мне счастье, - продолжал Легран, торжествующе
усмехаясь, - он вернет мне утраченное родовое богатство. Что ж
удивительного, что я его так ценю? Он ниспослан самой судьбой и вернет мне
богатство, если только я правильно пойму его указания. Юпитер, пойди принеси
жука!
- Что? Жука, масса? Не буду я связываться с этим жуком. Несите его
сами.
Легран поднялся с важным видом и вынул жука из застекленного ящика, где
он хранил его.
Жук был действительно великолепен. В научной ценности находки Леграна
не могло быть сомнений - натуралисты в то время еще не знали таких жуков. На
спинке виднелись с одной стороны два черных округлых пятнышка, и ниже с
другой еще одно, подлиннее. Надкрылья были удивительно твердыми и блестели
действительно как полированное золото. Тяжесть жука была тоже весьма
необычной. Учитывая все это, можно было не так уж строго судить Юпитера. Но
как мог Легран разделять суждение Юпитера, оставалось для меня неразрешимой
загадкой.
- Я послал за вами, - начал Легран торжественным тоном, когда я кончил
осмотр, - я послал за вами, чтобы испросить совета и вашей помощи для
уяснения воли Судьбы и жука...
- Дорогой Легран, - воскликнул я, прерывая его, - вы совсем больны, вам
надо лечиться. Ложитесь сейчас же в постель, и я побуду с вами несколько
дней, пока вам не станет полегче. Вас лихорадит.
- Пощупайте мне пульс, - сказал он.
Я пощупал ему пульс и вынужден был признать, что никакой лихорадки у
него не было.
- Бывают болезни и без лихорадки. Послушайтесь на этот раз моего
совета. Прежде всего в постель. А затем...
- Вы заблуждаетесь, - прервал он меня. - Я совершенно здоров, но меня
терзает волнение. Если вы действительно желаете мне добра, помогите мне
успокоиться.
- А как это сделать?
- Очень просто. Мы с Юпитером собираемся в экспедицию на материк, в
горы, и нам нужен верный помощник. Вы единственный, кому мы полностью
доверяем. Ждет нас там успех или же неудача, все равно это волнение во мне
сразу утихнет.
- Я буду счастлив, если смогу быть полезным, - ответил я, - но,
скажите, этот дурацкий жук имеет какое-нибудь отношение к вашей экспедиции в
горы?
- Да!
- Если так, Легран, я отказываюсь принимать участие в вашей нелепой
затее.
- Жаль! Очень жаль! Нам придется идти одним.
Идти одним! Он действительно сумасшедший!
- Погодите! Сколько времени вы намереваетесь пробыть там?
- Должно быть, всю ночь. Мы выйдем сию же минуту и к восходу солнца
вернемся домой, что бы там ни было.
- А вы поклянетесь честью, что, когда ваша прихоть будет исполнена и
вся эта затея с жуком (боже правый!) благополучно закончится, вы вернетесь
домой и станете слушаться меня, как если бы я был вашим домашним врачом?
- Да. Обещаю. Скорее в путь! Время не ждет!
С тяжелым сердцем решился я сопровождать моего друга. Было около
четырех часов дня, когда мы пустились в путь - Легран, Юпитер, собака и я.
Юпитер нес косу и лопаты; он настоял на этом не от избытка любезности или же
прилежания, но, как я полагаю, из страха доверить эти орудия своему
господину. Вид у него был преупрямый. "Чертов жук!" - вот единственное, что
я услышал от него за все путешествие. Мне поручили два потайных фонаря.
Легран нес жука. Жук был привязан к концу шнура, п Легран крутил его на
ходу, как заклинатель. Когда я заметил это новое явное доказательство
безумия моего друга, я с трудом удержался от слез. Тем не менее я пока решил
ни в чем не перечить Леграну и ждать случая, когда я смогу предпринять
какие-либо энергичные меры. Я попытался несколько раз завязать беседу о
целях похода, но безуспешно. Уговорив меня идти вместе с ним и довольный
этим, Легран, видимо, не хотел больше вести никаких разговоров, и на все мои
расспросы отвечал односложно: "Увидим! "
Дойдя до мыса, мы сели в ялик и переправились на материк. Потом
взобрались по высокому берегу и, взяв направление на северо-запад,
углубились в дикий, пустынный край, где, казалось, никогда не ступала нога
человека. Легран уверенно вел нас вперед, лишь изредка останавливаясь и
сверяясь с ориентирами, которые, видимо, заприметил, посещая эти места до
того.
Так мы шли часа два, и на закате перед нами открылась угрюмая
местность, еще более мрачная, чем все, что мы видели до сих пор. Это был род
плато, раскинувшегося у подножья почти неприступного склона и поросшего
лесом от низу до самого верха. Склон был усеян громадными валунами, которые,
казалось, ие падали вниз в долину лишь потому, что деревья преграждали им
путь. Глубокие расселины пересекали плато во всех направлениях и придавали
пейзажу еще большую дикость.
Плоскогорье, по которому мы поднимались, сплошь поросло ежевикой.
Вскоре стало ясно, что без косы нам сквозь заросли не пробраться. По приказу
Леграна Юпитер стал выкашивать для нас тропинку к тюльпановому дереву
необыкновенной высоты, которое стояло, окруженное десятком дубов, и далеко
превосходило и эти дубы, и вообще все деревья, какие мне приходилось
когда-либо видеть, раскидистой кроной, величавой красотой листвы и
царственностью общих очертаний. Когда мы пришли наконец к цели, Легран
обернулся к Юпитеру и спросил, сможет ли он взобраться на это дерево. Старик
был сперва озадачен вопросом и ничего не ответил. Потом, подойдя к лесному
гиганту, он обошел ствол кругом, внимательно вглядываясь. Когда осмотр был
закончен. Юпитер сказал просто:
- Да, масса! Еще не выросло такого дерева, чтобы Юпитер не смог на него
взобраться.
- Тогда не мешкай и лезь, потому что скоро станет темно и мы ничего не
успеем сделать.
- Высоко залезть, масса? - спросил Юпитер.
- Взбирайся вверх по стволу, пока я не крикну... Эй, погоди. Возьми и
жука!
- Жука, масса Вилл? Золотого жука? - закричал негр, отшатываясь в
испуге. - Что делать жуку на дереве? Будь я проклят, если его возьму.
- Слушай, Юпитер, если ты, здоровенный рослый негр, боишься тронуть это
безвредное мертвое насекомое, тогда держи его так, на шнурке, но если ты
вовсе откажешься взять жука, мне придется, как это ни грустно, проломить
тебе голову вот этой лопатой.
- Совсем ни к чему шуметь, масса, - сказал Юпитер, как видно,
пристыженный и ставший более сговорчивым. - Всегда вы браните старого негра.
А я пошутил, и только! Что я, боюсь жука? Подумаешь, жук!
И, осторожно взявшись за самый конец шнура, чтобы быть от жука
подальше, он приготовился лезть на дерево.
Тюльпановое дерево, или Liriodendron Tulipiferum, - великолепнейшее из
деревьев, произрастающих в американских лесах. В юном возрасте оно
отличается необыкновенно гладким стволом и выгоняет ветви лишь на большой
высоте. Однако, по мере того как оно стареет, кора на стволе становится
неровной и узловатой, а вместе с тем появляются короткие сучья. Так что
задача, стоявшая перед Юпитером, казалась невыполнимой только на первый
взгляд. Крепко обняв огромный ствол коленями и руками, нащупывая пальцами
босых ног неровности коры для упора и раза два счастливо избежав падения,
Юпитер добрался до первой развилины ствола и, видимо, считал свою миссию
выполненной. Главная опасность действительно была позади, но Юпитер
находился на высоте в шестьдесят или семьдесят футов.
- Куда мне лезть дальше, масса Вилл? - спросил он.
- По толстому суку вверх, вон с той стороны, - ответил Легран.
Негр тотчас повиновался, лезть было, должно быть, нетрудно. Он
поднимался все выше, и скоро его коренастая фигура исчезла из виду,
потерявшись в густой листве. Потом послышался голос как будто издалека:
- Сколько еще лезть?
- Где ты сейчас? - спросил Легран.
- Высоко, высоко! - ответил негр. - Вижу верхушку дерева, а дальше -
небо.
- Поменьше гляди на небо и слушай внимательно, что я тебе скажу.
Посмотри теперь вниз и сочти, сколько всего ветвей на суку, на который ты
влез. Сколько ветвей ты миновал?
- Одна, две, три, четыре, пять. Подо мной пять ветвей, масса.
- Поднимись еще на одну.
Вскоре Юпитер заверил нас, что он добрался до седьмой ветви.
- А теперь, Юп, - закричал Легран, вне себя от волнения, - ты полезешь
по этой ветви, пока она будет тебя держать! А найдешь что-нибудь, крикни.
Если у меня еще оставались какие-нибудь сомнения по поводу
помешательства моего друга, то теперь их не стало. Увы, он был сумасшедший!
Следовало подумать о том, как доставить его домой. Пока я терялся в мыслях,
опять послышался голос Юпитера:
- По этой ветви я боюсь дальше лезть. Она почти вся сухая.
- Ты говоришь, что она сухая, Юпитер? - закричал Легран прерывающимся
голосом.
- Да, масса, мертвая, готова для того света.
- Боже мой, что же делать? - воскликнул Легран, как видео, в отчаянии.
- Что делать? - откликнулся я, обрадованный, что наступил мой черед
сказать свое слово. - Вернуться домой и сразу в постель. Будьте умницей, уже
поздно, и к тому же вы мне обещали.
- Юпитер! - закричал он, не обращая на мои слова никакого внимания. -
Ты слышишь меня?
- Слышу, масса Вилл, как не слышать?
- Возьми нож. Постругай эту ветвь. Может быть, она не очень гнилая.
- Она, конечно, гнилая, - ответил негр, немного спустя, - да не такая
гнилая. Пожалуй, я немного продвинусь вперед. Но только один.
- Что это значит? Разве ты и так не один?
- Я про жука. Жук очень, очень тяжелый. Если я брошу его вниз, я думаю,
одного старого негра этот сук выдержит.
- Старый плут! - закричал Легран с видимым облегчением. - Не городи
вздора! Если ты бросишь жука, я сверну тебе шею. Эй, Юпитер, ты слышишь
меня?
- Как не слышать, масса? Нехорошо так ругать бедного негра.
- Так вот, послушай! Если ты проберешься еще немного вперед, осторожно,
конечно, чтобы не грохнуться вниз, и если ты будешь держать жука, я подарю
тебе серебряный доллар, сразу, как только ты спустишься.
- Хорошо, масса Вилл, лезу, - очень быстро ответил Юпитер, - а вот уже
и конец.
- Конец ветви? - вскричал Легран. - Ты вправду мне говоришь, ты на
конце ветви?
- Не совсем на конце, масса... Ой-ой-ой! Господи боже мой! Что это
здесь на дереве?
- Ну? - крикнул Легран, очень довольный. - Что ты там видишь?
Перевод А. Старцева
OCR: Alexander D. Jurinsson
---------------------------------------------------------------
Глядите! Хо! Он пляшет, как безумный.
Тарантул укусил его...
"Все не правы"
Много лет тому назад мне довелось близко познакомиться с некиим
Вильямом Леграном. Он происходил из старинной гугенотской семьи и был прежде
богат, но неудачи, следовавшие одна за другой, довели его до нищеты. Чтобы
избегнуть унижений, связанных с потерей богатства, он покинул Новый Орлеан,
город своих предков, и поселился на Сэлливановом острове, поблизости от
Чарлстона в Южной Каролине.
Это очень странный остров. Он тянется в длину мили на три и состоит
почти что из одного морского песка. Ширина его нигде не превышает четверти
мили. От материка он отделен едва заметным проливом, вода в котором с трудом
пробивает себе путь сквозь тину и густой камыш - убежище болотных курочек.
Деревьев на острове мало, и растут они плохо. Настоящего дерева не встретишь
совсем. На западной оконечности острова, где возвышается форт Моултри и
стоит несколько жалких строений, заселенных в летние месяцы городскими
жителями, спасающимися от лихорадки и чарлстонской пыли, - можно увидеть
колючую карликовую пальму. Зато весь остров, если не считать этого мыса на
западе и белой, твердой как камень, песчаной каймы на взморье, покрыт частой
зарослью душистого мирта, столь высоко ценимого английскими садоводами.
Кусты его достигают нередко пятнадцати - двадцати футов и образуют сплошную
чащу, наполняющую воздух тяжким благоуханием и почти непроходимую для
человека.
В сокровенных глубинах миртовой чащи, ближе к восточной, удаленной от
материка оконечности острова, Легран соорудил себе хижину, где и обитал,
когда я, по воле случая, с ним познакомился. Знакомство вскоре перешло в
дружбу. Многое в характере отшельника внушало интерес и уважение. Я увидел,
что он отлично образован и наделен недюжинными способностями, но вместе с
тем заражен мизантропией и страдает от болезненного состояния ума, впадая
попеременно то в восторженность, то в угрюмость. У Леграна было немало книг,
но он редко к ним обращался. Он предпочитал охотиться и ловить рыбу или же
бродить по прибрежному песку и миртовым зарослям в поисках раковин и
насекомых. Его коллекции насекомых позавидовал бы Сваммердам. В этих
странствиях Леграна обычно сопровождал старый негр Юпитер. Он был отпущен на
волю еще до разорения семьи; однако ни угрозами, ни посулами Юпитера нельзя
было убедить, что он лишился неотъемлемого, как он полагал, права следовать
повсюду за своим "масса Биллом". Возможно, впрочем, что родные Леграна,
обеспокоенные его психической неуравновешенностью, поддерживали это упорство
в Юпитере, чтобы не оставить беглеца без всякого попечения.
Зимы на широте Сэлливанова острова редко бывают очень суровыми, и в
осеннее время почти никогда не приходится разводить огонь в помещении. В
средних числах октября 18... года выдался, однако, необычайно холодный день.
Перед самым заходом солнца я пробрался сквозь вечнозеленые заросли к хижине
моего друга, которого не видел уже несколько недель. Я жил в Чарлстоне, в
девяти милях от острова, и удобства сообщения в те дни далеко отставали от
нынешних. Добравшись до хижины, я постучал, как обычно, и, не получив
ответа, разыскал в тайном месте ключ, отомкнул замок и вошел. В камине пылал
славный огонь. Это было неожиданно и весьма кстати. Я сбросил пальто,
опустился в кресло поближе к потрескивавшим поленьям и стал терпеливо ждать
возвращения хозяев.
Они пришли вскоре после наступления темноты и сердечно меня
приветствовали. Юпитер, улыбаясь до ушей, стал хлопотать но хозяйству,
приготовляя на ужин болотных курочек. У Леграна был очередной приступ
восторженности - не знаю, как точнее именовать его состояние. Он нашел
двустворчатую раковину, какой не встречал ранее, и, что еще более радовало
его, выследил и с помощью Юпитера поймал жука, неизвестного, по его словам,
доселе науке. Он сказал, что завтра хочет услышать мое суждение об этом
жуке.
- А почему не сегодня? - спросил я, потирая руки у огня и мысленно
посылая к чертям всех жуков на свете.
- Если бы я знал, что вы здесь! - воскликнул Легран. - Но ведь мы так
давно не виделись. Как я мог угадать, что именно сегодня вечером вы к нам
пожалуете? Когда мы с Юпитером шли домой, то повстречали лейтенанта Дж. из
форта, и я но какой-то глупости отдал ему на время жука. Так что сейчас жука
не достанешь. Переночуйте, и мы пошлем за ним Юпа, как только взойдет
солнце. Это просто восторг.
- Что? Восход солнца?
- К черту солнце! Я - о жуке! Он ослепительно золотой, величиной с
крупный лесной орех, и на спине у него три пятнышка, черных как смоль. Два
круглых повыше и одно продолговатое книзу. А усики и голову...
- Где же там олово, масса Вилл, послушайте-ка меня, - вмешался Юпитер,
- жук весь золотой, чистое золото, внутри и снаружи; только вот пятна на
спинке. Такого тяжелого жука я еще в жизни не видел.
- Допустим, что все это так, и жук из чистого золота, - сказал Легран,
как мне показалось, более серьезным тоном, чем того требовали
обстоятельства, - но почему же, Юп, мы должны из-за этого есть пережаренный
ужин? Действительно, жук таков, - продолжал он, обращаясь ко мне, - что я
почти готов согласиться с Юпитером. Надкрылья излучают яркий металлический
блеск - в этом вы сами сможете завтра же убедиться. Пока что я покажу вам,
каков он на вид.
Легран сел за столик, где было перо и чернильница. Бумаги не оказалось.
Он поискал в ящике, но и там ничего не нашел.
- Не беда, - промолвил он наконец, - обойдусь этим. - Он вытащил из
жилетного кармана очень грязный клочок бумаги и, взяв перо, стал бегло
набрасывать свой рисунок. Пока он был этим занят, я продолжал греться; озноб
мой еще не прошел. Легран закончил рисунок и протянул его мне, не поднимаясь
со стула. В эту минуту послышался громкий лай и царапанье у входной двери.
Юпитер распахнул ее, и огромный ньюфаундленд Леграна ворвался в комнату и
бурно меня приветствовал, положив свои лапы мне прямо на плечи; я подружился
с ним еще в прежние посещения. Когда нес утих, я взглянул на бумагу, которую
все это время держал в руке, и, по правде сказать, был немало озадачен
рисунком моего друга.
- Что же, - сказал я, наглядевшись на него вдосталь, - это
действительно странный жук. Признаюсь, совершеннейшая новинка, никогда
ничего подобного не видывал. По-моему, больше всего этот жук походит на
череп, каким его принято изображать на эмблемах. Да что там походит...
Форменный череп!
- Череп? - отозвался Легран. - Пожалуй, что так, в особенности на моем
рисунке. Общая форма овальная. Два черных пятнышка сверху напоминают
глазницы, не так ли? А нижнее удлиненное пятнышко можно счесть за оскал
черепа.
- Может быть, что и так, Легран, - сказал я ему, - но рисовальщик вы
слабый. Я подожду судить о жуке, пока не увижу его собственными глазами.
- Как вам угодно, - отозвался он с некоторой досадой, - но, по-моему, я
рисую недурно, по крайней мере, я привык так считать. У меня были отличные
учителя, и позволю себе заметить, чему-то я должен был у них научиться.
- В таком случае вы дурачите меня, милый друг, - сказал я ему. - Вы
нарисовали довольно порядочный череп, готов допустить даже, хотя я и полный
профан в остеологии, что вы нарисовали замечательный череп, и если ваш жук
на самом деле похож на него, это самый поразительный жук на свете. Жук с
такой внешностью должен вызывать суеверное чувство. Я не сомневаюсь, что вы
назовете его Scarabaeus caput hominis [Жук; здесь: человеческая голова
(лат.).] или как-нибудь еще в этом роде; естественная история полна подобных
наименований. Хорошо, а где же у него усики?
- Усики? - повторил Легран, которого наш спор почему-то привел в дурное
расположение духа. - Разве вы их не видите? Я нарисовал их в точности, как в
натуре. Думаю, что большего вы от меня не потребуете.
- Не стоит волноваться, - сказал я, - может быть, вы их и нарисовали,
Легран, но я их не вижу. - И я отдал ему рисунок без дальнейших замечаний,
не желая сердить его. Я был удивлен странным оборотом, который приняла эта
история. Раздражение Леграна было мне непонятно. На его рисунке не было
никаких усиков, и жук как две капли воды походил на череп.
Он с недовольным видом взял у меня бумагу и уже скомкал ее,
намереваясь, видимо, бросить в огонь, когда что-то в рисунке вдруг завладело
его вниманием. Легран сперва залился яркой краской, потом стал белее мела.
Некоторое время он разглядывал своп рисунок, словно изучая его. Потом встал
и, забрав свечу со стола, пересел на сундук в другом конце комнаты. Там он
снова уставился на бумагу, поворачивая ее то так, то эдак, однако хранил
молчание. Хотя его поведение было довольно странным, я счел за лучшее тоже
молчать; как видно, он погружался в свое угрюмое настроение. Легран достал
из кармана бумажник, тщательно спрятал туда рисунок, затем положил бумажник
в бюро и замкнул его там на ключ. Он как будто очнулся, но прежнее оживление
уже не вернулось к нему. Он не был мрачен, но его мысли где-то блуждали.
Рассеянность Леграна все возрастала, и мои попытки развлечь его не имели
успеха. Я думал сперва заночевать в гостях, как бывало уже не раз, но,
считаясь с настроением хозяина, решил вернуться домой. Легран меня не
удерживал; однако, прощаясь, пожал мне руку сердечнее обыкновенного.
По прошествии месяца, в течение которого я не имел ни малейших сведений
о Легране, меня посетил в Чарлстоне Юпитер. Я никогда не видел старого
добряка-негра таким удрученным, и меня охватила тревога: уж не случилось ли
чего с моим другом?
- Ну, Юп, - сказал я, - что там у вас? Как поживает твой господин?
- По чести говоря, масса, он нездоров.
- Нездоров? Ты пугаешь меня! На что он жалуется?
- В том-то и штука! Ни на что он не жалуется. Но он очень болен.
- Очень болен, Юпитер? Что же ты сразу мне не сказал? Лежит в постели?
- Где там лежит! Его и с собаками не догонишь! В том-то и горе! Ох,
болит у меня душа! Бедный мой масса Вилл!..
- Юпитер, я хочу все-таки знать, в чем у вас дело. Ты сказал, что
хозяин твой болен. Не говорил он тебе, что у него болит?
- Вы не серчайте, масса. Не знаю, что с ним стряслось. А я вот спрошу
вас, почему масса Вилл ходит весь день, уставившись в землю, а сам белый,
как гусь? И почему он все время считает?
- Что он делает?
- Считает да цифры пишет, таких чудных цифр я отроду не видал. Страх за
него берет. Смотрю за ним в оба, глаз не спускаю. А вчера проворонил, он
убежал, солнце еще не вставало, и пропадал до ночи. Я вырезал толстую палку,
хотел отлупить его, когда он придет, да пожалел, старый дурак, уж очень он
грустный вернулся...
- Как? Что? Отлупить его?.. Нет, Юпитер, не будь слишком суров с
беднягой, не бей его, он этого не перенесет. Скажи лучше вот что: как ты
считаешь, что послужило причиной болезни твоего господина или, вернее, этого
странного поведения? Не приключилось ли с ним что дурное после того, как я
приходил к вам?
- После того, как вы приходили, масса, ничего такого не приключилось. А
вот до того приключилось. В тот самый день приключилось.
- Что? О чем ты толкуешь?
- Известно, масса, о чем! О жуке!
- О чем?
- О жуке. Я так думаю, что золотой жук укусил масса Вилла в голову.
- Золотой жук укусил его? Эка напасть!
- Вот-вот, масса, очень большая пасть, и когти тоже здоровые. В жизни
не видел такого жука, бьет ногами, как лошадь, и кусает все, что ему
подвернется. Масса Вилл схватил его, да и выронил, тут же выронил, вот тогда
жук, наверно, и укусил его. А мне морда этого жука не понравилась, и я сразу
решил - голыми руками брать его ни за что не стану. Поднял я клочок бумаги,
да в бумагу и завернул его, а край бумаги в пасть ему сунул, вот что я
сделал!
- Значит, ты действительно думаешь, что твоего хозяина укусил жук и это
причина его болезни?
- Ничего я не думаю - точно вам говорю. Если бы его не укусил золотой
жук, разве ему снилось бы золото? Я много кое-чего слыхал про таких золотых
жуков.
- А откуда ты знаешь, что ему снится золото?
- Откуда я знаю? Да он говорит про это во сне. Вот откуда я знаю.
- Хорошо, Юп, может быть, ты и прав. Ну а каким же счастливым
обстоятельствам я обязан чести твоего сегодняшнего визита?
- О чем это вы толкуете, масса?
- Ты привез мне какое-нибудь послание от господина Леграна?
- Нет, масса. Но он приказал передать вам вот это. И Юпитер вручил мне
записку следующего содержания:
"Дорогой N!
Почему вы совсем перестали бывать у нас? Неужели вы приняли близко к
сердцу какую-нибудь очередную мою brusquerie? [Резкость (франц.).] Нет, это,
конечно, не так.
За время, что мы не виделись с вами, у меня появилась забота. Хочу
рассказать вам о ней, но не знаю, как браться за это, да и рассказывать ли
вообще.
Последние дни я был не совсем здоров, и старина Юп вконец извел меня
своим непрошеным попечением. Вчера, представьте, он приготовил огромнейшую
дубину, чтобы побить меня за то, что я ускользнул от него и прогулял весь
день solus [Один (лат.).] в горах на материке. Кажется, только нездоровье
спасло меня от неожиданной взбучки.
Со времени нашей встречи ничего нового в моей коллекции не прибавилось.
Если у вас есть хоть какая-нибудь возможность, приезжайте вместе с
Юпитером. Очень прошу вас. Мне нужно увидеться с вами сегодня же вечером по
важному делу. Поверьте, что это дело великой важности. Ваш, как всегда,
Вильям Легран".
Что-то в тоне этой записки сразу вселило в меня тревогу. Весь ее стиль
был так непохож на Леграна. Что взбрело ему в голову? Какая новая блажь
завладела его необузданным воображением? Что за "дело великой важности"
могло быть у него, у Леграна? Рассказ Юпитера не предвещал ничего доброго. Я
опасался, что неотвязные мысли о постигшем его несчастье надломили рассудок
моего друга. Не колеблясь, я решил тотчас же ехать вместе с негром.
Когда мы пришли к пристани, я увидел на дне лодки, на которой нам
предстояло плыть, косу и лопаты, как видно, совсем новые.
- Это что, Юп? - спросил я.
- Коса и еще две лопаты, масса.
- Ты совершенно прав. Но откуда они взялись?
- Масса Вилл приказал мне купить их в городе, и я отдал за них чертову
уйму денег.
- Во имя всего, что есть таинственного на свете, зачем твоему "масса
Виллу" коса и лопаты?
- Зачем - я не знаю, и черт меня побери, если он сам знает. Все дело в
жуке!
Видя, что от Юпитера толку сейчас не добьешься и что все его
мыслительные способности парализованы этим жуком, я вскочил в лодку и поднял
парус. Сильный попутный ветер быстро пригнал нас в опоясанную скалами
бухточку к северу от форта Моултри, откуда нам оставалось до хижины около
двух миль. Мы пришли в три часа пополудни. Легран ожидал нас с видимым
нетерпением. Здороваясь, он крепко стиснул мне руку, и эта нервическая
горячность вновь пробудила и усилила мои недавние опасения. В лице Леграна
сквозила какая-то мертвенная бледность, запавшие глаза сверкали лихорадочным
блеском. Осведомившись о его самочувствии и не зная, о чем еще говорить, я
спросил, получил ли он от лейтенанта Дж. своего золотого жука.
- О да! - ответил он, заливаясь ярким румянцем. - На другое же утро!
Ничто не разлучит меня теперь с этим жуком. Знаете ли вы, что Юпитер был
прав?
- В чем Юпитер был прав? - спросил я, и меня охватило горестное
предчувствие.
- Жук - из чистого золота!
Он произнес эти слова с полной серьезностью. Я был глубоко потрясен.
- Этот жук принесет мне счастье, - продолжал Легран, торжествующе
усмехаясь, - он вернет мне утраченное родовое богатство. Что ж
удивительного, что я его так ценю? Он ниспослан самой судьбой и вернет мне
богатство, если только я правильно пойму его указания. Юпитер, пойди принеси
жука!
- Что? Жука, масса? Не буду я связываться с этим жуком. Несите его
сами.
Легран поднялся с важным видом и вынул жука из застекленного ящика, где
он хранил его.
Жук был действительно великолепен. В научной ценности находки Леграна
не могло быть сомнений - натуралисты в то время еще не знали таких жуков. На
спинке виднелись с одной стороны два черных округлых пятнышка, и ниже с
другой еще одно, подлиннее. Надкрылья были удивительно твердыми и блестели
действительно как полированное золото. Тяжесть жука была тоже весьма
необычной. Учитывая все это, можно было не так уж строго судить Юпитера. Но
как мог Легран разделять суждение Юпитера, оставалось для меня неразрешимой
загадкой.
- Я послал за вами, - начал Легран торжественным тоном, когда я кончил
осмотр, - я послал за вами, чтобы испросить совета и вашей помощи для
уяснения воли Судьбы и жука...
- Дорогой Легран, - воскликнул я, прерывая его, - вы совсем больны, вам
надо лечиться. Ложитесь сейчас же в постель, и я побуду с вами несколько
дней, пока вам не станет полегче. Вас лихорадит.
- Пощупайте мне пульс, - сказал он.
Я пощупал ему пульс и вынужден был признать, что никакой лихорадки у
него не было.
- Бывают болезни и без лихорадки. Послушайтесь на этот раз моего
совета. Прежде всего в постель. А затем...
- Вы заблуждаетесь, - прервал он меня. - Я совершенно здоров, но меня
терзает волнение. Если вы действительно желаете мне добра, помогите мне
успокоиться.
- А как это сделать?
- Очень просто. Мы с Юпитером собираемся в экспедицию на материк, в
горы, и нам нужен верный помощник. Вы единственный, кому мы полностью
доверяем. Ждет нас там успех или же неудача, все равно это волнение во мне
сразу утихнет.
- Я буду счастлив, если смогу быть полезным, - ответил я, - но,
скажите, этот дурацкий жук имеет какое-нибудь отношение к вашей экспедиции в
горы?
- Да!
- Если так, Легран, я отказываюсь принимать участие в вашей нелепой
затее.
- Жаль! Очень жаль! Нам придется идти одним.
Идти одним! Он действительно сумасшедший!
- Погодите! Сколько времени вы намереваетесь пробыть там?
- Должно быть, всю ночь. Мы выйдем сию же минуту и к восходу солнца
вернемся домой, что бы там ни было.
- А вы поклянетесь честью, что, когда ваша прихоть будет исполнена и
вся эта затея с жуком (боже правый!) благополучно закончится, вы вернетесь
домой и станете слушаться меня, как если бы я был вашим домашним врачом?
- Да. Обещаю. Скорее в путь! Время не ждет!
С тяжелым сердцем решился я сопровождать моего друга. Было около
четырех часов дня, когда мы пустились в путь - Легран, Юпитер, собака и я.
Юпитер нес косу и лопаты; он настоял на этом не от избытка любезности или же
прилежания, но, как я полагаю, из страха доверить эти орудия своему
господину. Вид у него был преупрямый. "Чертов жук!" - вот единственное, что
я услышал от него за все путешествие. Мне поручили два потайных фонаря.
Легран нес жука. Жук был привязан к концу шнура, п Легран крутил его на
ходу, как заклинатель. Когда я заметил это новое явное доказательство
безумия моего друга, я с трудом удержался от слез. Тем не менее я пока решил
ни в чем не перечить Леграну и ждать случая, когда я смогу предпринять
какие-либо энергичные меры. Я попытался несколько раз завязать беседу о
целях похода, но безуспешно. Уговорив меня идти вместе с ним и довольный
этим, Легран, видимо, не хотел больше вести никаких разговоров, и на все мои
расспросы отвечал односложно: "Увидим! "
Дойдя до мыса, мы сели в ялик и переправились на материк. Потом
взобрались по высокому берегу и, взяв направление на северо-запад,
углубились в дикий, пустынный край, где, казалось, никогда не ступала нога
человека. Легран уверенно вел нас вперед, лишь изредка останавливаясь и
сверяясь с ориентирами, которые, видимо, заприметил, посещая эти места до
того.
Так мы шли часа два, и на закате перед нами открылась угрюмая
местность, еще более мрачная, чем все, что мы видели до сих пор. Это был род
плато, раскинувшегося у подножья почти неприступного склона и поросшего
лесом от низу до самого верха. Склон был усеян громадными валунами, которые,
казалось, ие падали вниз в долину лишь потому, что деревья преграждали им
путь. Глубокие расселины пересекали плато во всех направлениях и придавали
пейзажу еще большую дикость.
Плоскогорье, по которому мы поднимались, сплошь поросло ежевикой.
Вскоре стало ясно, что без косы нам сквозь заросли не пробраться. По приказу
Леграна Юпитер стал выкашивать для нас тропинку к тюльпановому дереву
необыкновенной высоты, которое стояло, окруженное десятком дубов, и далеко
превосходило и эти дубы, и вообще все деревья, какие мне приходилось
когда-либо видеть, раскидистой кроной, величавой красотой листвы и
царственностью общих очертаний. Когда мы пришли наконец к цели, Легран
обернулся к Юпитеру и спросил, сможет ли он взобраться на это дерево. Старик
был сперва озадачен вопросом и ничего не ответил. Потом, подойдя к лесному
гиганту, он обошел ствол кругом, внимательно вглядываясь. Когда осмотр был
закончен. Юпитер сказал просто:
- Да, масса! Еще не выросло такого дерева, чтобы Юпитер не смог на него
взобраться.
- Тогда не мешкай и лезь, потому что скоро станет темно и мы ничего не
успеем сделать.
- Высоко залезть, масса? - спросил Юпитер.
- Взбирайся вверх по стволу, пока я не крикну... Эй, погоди. Возьми и
жука!
- Жука, масса Вилл? Золотого жука? - закричал негр, отшатываясь в
испуге. - Что делать жуку на дереве? Будь я проклят, если его возьму.
- Слушай, Юпитер, если ты, здоровенный рослый негр, боишься тронуть это
безвредное мертвое насекомое, тогда держи его так, на шнурке, но если ты
вовсе откажешься взять жука, мне придется, как это ни грустно, проломить
тебе голову вот этой лопатой.
- Совсем ни к чему шуметь, масса, - сказал Юпитер, как видно,
пристыженный и ставший более сговорчивым. - Всегда вы браните старого негра.
А я пошутил, и только! Что я, боюсь жука? Подумаешь, жук!
И, осторожно взявшись за самый конец шнура, чтобы быть от жука
подальше, он приготовился лезть на дерево.
Тюльпановое дерево, или Liriodendron Tulipiferum, - великолепнейшее из
деревьев, произрастающих в американских лесах. В юном возрасте оно
отличается необыкновенно гладким стволом и выгоняет ветви лишь на большой
высоте. Однако, по мере того как оно стареет, кора на стволе становится
неровной и узловатой, а вместе с тем появляются короткие сучья. Так что
задача, стоявшая перед Юпитером, казалась невыполнимой только на первый
взгляд. Крепко обняв огромный ствол коленями и руками, нащупывая пальцами
босых ног неровности коры для упора и раза два счастливо избежав падения,
Юпитер добрался до первой развилины ствола и, видимо, считал свою миссию
выполненной. Главная опасность действительно была позади, но Юпитер
находился на высоте в шестьдесят или семьдесят футов.
- Куда мне лезть дальше, масса Вилл? - спросил он.
- По толстому суку вверх, вон с той стороны, - ответил Легран.
Негр тотчас повиновался, лезть было, должно быть, нетрудно. Он
поднимался все выше, и скоро его коренастая фигура исчезла из виду,
потерявшись в густой листве. Потом послышался голос как будто издалека:
- Сколько еще лезть?
- Где ты сейчас? - спросил Легран.
- Высоко, высоко! - ответил негр. - Вижу верхушку дерева, а дальше -
небо.
- Поменьше гляди на небо и слушай внимательно, что я тебе скажу.
Посмотри теперь вниз и сочти, сколько всего ветвей на суку, на который ты
влез. Сколько ветвей ты миновал?
- Одна, две, три, четыре, пять. Подо мной пять ветвей, масса.
- Поднимись еще на одну.
Вскоре Юпитер заверил нас, что он добрался до седьмой ветви.
- А теперь, Юп, - закричал Легран, вне себя от волнения, - ты полезешь
по этой ветви, пока она будет тебя держать! А найдешь что-нибудь, крикни.
Если у меня еще оставались какие-нибудь сомнения по поводу
помешательства моего друга, то теперь их не стало. Увы, он был сумасшедший!
Следовало подумать о том, как доставить его домой. Пока я терялся в мыслях,
опять послышался голос Юпитера:
- По этой ветви я боюсь дальше лезть. Она почти вся сухая.
- Ты говоришь, что она сухая, Юпитер? - закричал Легран прерывающимся
голосом.
- Да, масса, мертвая, готова для того света.
- Боже мой, что же делать? - воскликнул Легран, как видео, в отчаянии.
- Что делать? - откликнулся я, обрадованный, что наступил мой черед
сказать свое слово. - Вернуться домой и сразу в постель. Будьте умницей, уже
поздно, и к тому же вы мне обещали.
- Юпитер! - закричал он, не обращая на мои слова никакого внимания. -
Ты слышишь меня?
- Слышу, масса Вилл, как не слышать?
- Возьми нож. Постругай эту ветвь. Может быть, она не очень гнилая.
- Она, конечно, гнилая, - ответил негр, немного спустя, - да не такая
гнилая. Пожалуй, я немного продвинусь вперед. Но только один.
- Что это значит? Разве ты и так не один?
- Я про жука. Жук очень, очень тяжелый. Если я брошу его вниз, я думаю,
одного старого негра этот сук выдержит.
- Старый плут! - закричал Легран с видимым облегчением. - Не городи
вздора! Если ты бросишь жука, я сверну тебе шею. Эй, Юпитер, ты слышишь
меня?
- Как не слышать, масса? Нехорошо так ругать бедного негра.
- Так вот, послушай! Если ты проберешься еще немного вперед, осторожно,
конечно, чтобы не грохнуться вниз, и если ты будешь держать жука, я подарю
тебе серебряный доллар, сразу, как только ты спустишься.
- Хорошо, масса Вилл, лезу, - очень быстро ответил Юпитер, - а вот уже
и конец.
- Конец ветви? - вскричал Легран. - Ты вправду мне говоришь, ты на
конце ветви?
- Не совсем на конце, масса... Ой-ой-ой! Господи боже мой! Что это
здесь на дереве?
- Ну? - крикнул Легран, очень довольный. - Что ты там видишь?