Геммел Дэвид. Дочь горного короля

   – Нынче вам зайцев не будет, ребята. – Гвалч тряхнул поводьями. Шемол нехотя тронул, Кабрис, не успев подняться, едва не угодил под тележку, разозлился и тяпнул напарника. Оба пса ощетинились и зарычали.
   – Тихо! – прикрикнул Гвалч. – Адова кухня, у меня голова так не болела с тех пор, как ее топором разрубили. Чтоб я вас не слыхал больше! Вперед! – Собаки оглянулись на него и послушно двинулись дальше, а Гвалч глотнул меду из кувшина.
   Впереди показалась хижина Сигурни, у порога сидела черная сука Леди. Шемол и Кабрис при виде нее помчались галопом. Гвалч держался, не зная, что спасать прежде – собственные кости или кувшин. С холма тележка слетела благополучно, и он стал надеяться, что худшее позади. Но тут Леди, устремившаяся навстречу упряжке, вдруг свернула на луг. Волкодавы поскакали за ней, тележка накренилась, Гвалч с кувшином, прижатым к костлявой груди, взмыл в воздух. Упасть он исхитрился на спину, и мед всего лишь промочил его камзол из зеленой шерсти. Гвалч сел и надолго припал к кувшину. Собаки, сидя рядом с опрокинутым экипажем, смотрели на него мрачно. Он поставил кувшин и распряг их. Шемол задержался, чтобы лизнуть хозяйскую руку, Кабрис же дернул прямиком в лес, за Леди.
   Гвалч с кувшином проследовал в дом. Сигурни сидела у стола, положив перед собой длинный нож. Волосы немытые, лицо осунулось, глаза усталые. Гвалч налил мед в две чашки, подвинул одну ей.
   Она потрясла головой.
   – Выпей, девочка, – сказал он, садясь напротив. – Вреда не будет.
   – Прочти мои мысли, – приказала она.
   – Нет. Ты вспомнишь все, когда будешь готова.
   – Будь ты неладен, Гвалч! Всем предсказываешь судьбу, а мне не хочешь? Что случилось в ту ночь, когда убили моих родителей? Говори!
   – Ты сама знаешь, что случилось. Твой… отец и его жена были убиты. Ты спаслась. Что еще я могу тебе рассказать?
   – Отчего мои волосы поседели? Зачем обоих схоронили так скоро, не дав мне проститься с ними?
   – Расскажи лучше ты. Про минувшую ночь.
   – Ты и так уже знаешь. Призрак Бернта явился мне в заводи.
   – Нет, это был не Бернт. Бедняга пастух ушел из этого мира, а тот дух явился к тебе из иных времен. Зачем ты от него убежала?
   – Испугалась. – Светлые глаза смотрели на Гвалча с вызовом.
   – В этом нелегко сознаваться, знаю, – улыбнулся он. – Особенно Сигурни-Охотнице, женщине, которая ни в ком не нуждается. Знаешь ли ты, что нынче день моего рождения? Семьдесят восемь лет назад я испустил первый крик, а четырнадцать лет спустя впервые убил человека, коровьего вора. Он увел отцовского призового быка, и я три дня шел по его следу. У меня долгая жизнь, Сигурни, и в ней столько всего, что самому тошно. – Разлив остатки меда, он осушил свою чашку одним глотком и с грустью уставился на пустой кувшин.
   – Кто он был, этот призрак?
   – Пойди и спроси его сама, женщина. Позови его.
   Она, содрогнувшись, отвела глаза.
   – Не могу.
   – Нет на свете такого, чего ты не можешь, Сигурни. Нет. Она ласково погладила его руку.
   – Полно, Гвалч, мы же друзья. Почему ты не хочешь помочь?
   – Я тебе помогаю. Советом. Ты не помнишь Кровавую Ночь, но вспомнишь, когда придет время. Мы заперли твою память, когда нашли тебя там, у заводи. Ты была безумна, дитя. Сидела в луже собственной мочи, раскрыв рот, с пустыми глазами. Меня сопровождал друг по имени Талиесен. Это он расправился с убийцами – он и еще один человек. Он сказал, что надо закрыть на замок твою память и вернуть тебя в мир живых. Это самое мы и сделали. Когда ты станешь достаточно сильной, чтобы повернуть ключ, дверь откроется – так он сказал мне.
   Она убрала руку.
   – Вот, значит, каков твой совет? Пойти опять к заводи и встретиться с призраком?
   – Да.
   – Я туда не пойду.
   – Тебе решать, Сигурни. Возможно, твое решение правильно. Время покажет. Ты сердишься на меня?
   – Да.
   – Так сердишься, что не сходишь за медом, который стоит у тебя на кухне?
   Она улыбнулась и принесла штоф.
   – Старый ты нечестивец. Понять не могу, почему ты так долго живешь. Слишком упрям, наверно, потому и не умираешь. – Она отдернула бутылку, за которой Гвалч потянулся. – На один вопрос ты мне должен ответить. Те убийцы были не люди, верно? – Гвалч облизнул губы, не сводя глаз со штофа. – Верно? – повторила она.
   – Верно. Дуплозубых породила Тьма. Их послали убить тебя.
   – Меня? Почему меня?
   – Речь шла об одном вопросе, но я отвечу. Потому что ты – это ты. Больше я ничего не скажу, но обещаю, что скоро мы поговорим снова.
   Она отдала ему бутылку и села.
   – Не могу я пойти туда, Гвалч. Не могу.
   Гвалч молчал. Мед уже ударил ему в голову, и мысли мутились.
 
   – А это что? – спросил барон Ранульф Готассон, ведя костлявым пальцем по карте. Дрожащий Леофрик, потирая руки, благодарил судьбу за то, что догадался надеть шерстяную рубаху и две пары теплых носков. Подбитые мехом перчатки лежали в кармане, но их он надеть не смел. В кабинете барона на самом верху Цитадели вечно стоял холод, несмотря на постоянно горящий огонь. – Я, кажется, к тебе обращаюсь?
   Леофрик нагнулся над столом, и сквозняк из открытого окна тут же просверлил ему спину.
   – Это река Дрануин, сударь. Она берет начало на северном склоне Хай-Друина, течет через лес на землях Паллидов и впадает в море.
   – Что, Леофрик, замерз? – улыбнулся барон, глядя на посиневшего юношу.
   – Д-да.
   – Солдат быстро привыкает к таким лишениям. Расскажи мне об этих Паллидах.
   "Я не солдат, я клирик, – сказал про себя Леофрик. – Притом терпеть лишения поневоле – одно, а получать от них удовольствие – немного другое". Не высказывая этого вслух, он начал:
   – Паллид – самый крупный из кланов. Насчитывает шесть тысяч человек, а до Великой войны было еще больше. В основном это скотоводы, хотя на некоторых фермах выращивают овес и ячмень. На дальнем севере у них две большие рыболовные флотилии. Паллиды занимают около двухсот квадратных миль и живут в шестнадцати деревнях. Самая большая – Касваллир, названная в честь древнего воина. Во время Аэнирских войн он, по преданию, вызвал Королеву-Колдунью на помощь своему клану.
   – До преданий мне дела нет. Излагай факты. Сколько населения в Касваллире?
   – Примерно тысяча сто. Численность напрямую зависит от времени года. Осенью у них Игры, и на эти десять дней может собраться даже до пяти тысяч. Не одни Паллиды, но и Лода, и Фарлены, и Вингорасы. Хотя Вингорасов, согласно переписи, сохранилось всего-то сто сорок.
   – Сколько у них боеспособных мужчин?
   – У Паллидов? – Леофрик раскрыл толстый том в кожаном переплете. – Это трудно определить, сударь, поскольку регулярной армии у них нет. Если посчитать всех мужчин и подростков, способных держать оружие, то получится, скажем… тысяча восемьсот, из которых тысяча будет моложе семнадцати.
   – Кто командует ими?
   – Официального лорда-ловчего, как вам известно, больше не существует, но наши шпионы доносят, что Паллиды до сих пор почитают таковым Фиона Острого Топора.
   Барон обмакнул перо в чернила и записал это имя на отдельном клочке бумаги.
   – Дальше.
   – Что еще вы желаете знать?
   – Назови мне других вождей.
   – Таких сведений у меня нет, сударь… только цифры.
   – Выясни это, Леофрик, – в упор посмотрел на него барон. – Имена всех предполагаемых вождей, расположение их домов или ферм.
   – Могу я спросить, сударь, для чего это нужно? Шпионы с уверенностью говорят, что в горах даже не помышляют о бунте. У них нет людей, нет оружия, нет воевод.
   – Перейдем к другим кланам, – сказал барон, обмакнув перо.
 

* * *

 
   Баллистар, сидя на сером пони, оглядывал с этой незнакомой, немного страшной высоты деревню Силфаллен. Пони был в холке всего десяти ладоней, пузатый, мохноногий – карликовая лошадка для карлика, но Баллистар с его помощью вдруг подрос до шести футов, как Сигурни или Фелл.
   Толстяк Тови, выйдя из пекарни, улыбнулся ему.
   – Это что же за чудеса? – Взгляд пекаря перешел с карлика на другого, высокого всадника, чей вороной конь стоял рядом.
   – Колдун Асмидир позвал меня к себе в повара, – одолевая боязнь, заявил Баллистар. – И пони мне подарил. Насовсем.
   – Он в самый раз для тебя. Больше смахивает на большую собаку.
   – Славная животина. – Кузнец Грейм подошел к ним, оглаживая белую бороду. – Когда-то такие возили колесницы нижнесторонних. Крепкая, выносливая порода.
   – Это моя кобылка, собственная, – осклабился Баллистар.
   – Пора ехать, – пробасил другой всадник. – Хозяин ждет.
   Баллистар попробовал тронуть лошадку с места, но его пятки не доставали дальше седла. Грейм с усмешкой сходил в кузницу и принес маленький хлыстик.
   – Попробуй этим, только не сильно. И говори какие-нибудь слова.
   – Н-но! – Баллистар стегнул пони по крупу. Лошадка взвилась, карлик кувыркнулся с нее, поймавший его кузнец вместе с ним повалился наземь. Слуга Асмидира догнал пони, привел назад. Тови хохотал так, что эхо катилось по всей деревне.
   – Спасибо, Грейм, – со всем возможным достоинством проговорил красный до ушей Баллистар.
   Кузнец, поднявшись, отряхивал с себя пыль.
   – Не за что. Попробуй еще разок. – Он взял карлика под мышки и опять посадил в седло. – Не робей, скоро научишься. Ну, пошел!
   – Но! – сказал Баллистар немного потише. Пони тронул. Карлик качнулся влево, но удержался.
   Деревня осталась позади, и страх вернулся к нему. Темнокожий слуга нашел его у таверны. Спроси его кто раньше, не хочет ли он поехать к колдуну в замок, он сразу ответил бы "нет", но два золотых и пони заставили его передумать. Два золотых – да он сроду столько в руках не держал! Можно свой домик купить, а не платить аренду. Не говоря уж о паре новых сапог.
   "А вдруг он принесет меня в жертву демонам?" Баллистар дрогнул и улыбнулся своему спутнику – без ответа.
   – Долго ты уже служишь у своего господина? – спросил он, стараясь завязать разговор.
   – Да.
   Вот и поговори с таким. Оставалось покорно следовать за черным конем. Больше часа они ехали лесом через холмы. Потом Баллистар увидел Фелла с двумя его лесниками – Гвином Черноглазым и Бакрисом Беззубым. Он позвал их и замахал им рукой. Когда те подошли, он поздоровался с Феллом, заново испытав удовольствие от того, что мог смотреть этому красавцу прямо в глаза.
   – И тебе добрый день, дружочек. Красивая у тебя лошадь.
   – Моя собственная. Колдун подарил.
   – Он не колдун! – гаркнул слуга. – Хватит повторять это слово.
   – Черный Человек хочет, чтоб я у него кухарил. Сигурни рассказала ему про меня, вот он и дал мне пони в задаток. – О золотых Баллистар решил умолчать. С Феллом он дружил, Гвин Черноглазый был всегда добр к нему, но Бакрис Беззубый не вызывал у него доверия.
   – А ну как он тебя самого зажарит? – усмехнулся сутуловатый Гвин, первый лучник во всем клане Лода.
   Баллистар, глядя на него сверху вниз (тот был чуть пониже Фелла), заметил плешь у него на макушке.
   – Нынче меня такие вещи не беспокоят. Нынче я смотрю на мир глазами высокого человека.
   – Радуйся, пока можешь, – осклабился Бакрис. – А то слезешь со своей лошаденки и опять превратишься в никчемного коротышку.
   Эти слова мигом уничтожили веселое настроение Баллистара. Фелл сердито глянул на лесника, но карлик его упредил:
   – Да ладно, Фелл. Он злится, что у меня член поболе, чем у него – так ведь они у всех больше, кого ни возьми…
   Бакрис бросился на карлика, но Фелл ухватил его за плечо, крикнув:
   – Будет!
   Испуганный пони устремился вперед, и оба всадника поехали дальше. Баллистар оглянулся на лесников и показал Бакрису мизинчик.
   – Горазд же ты врагов себе наживать, – с усмешкой заметил слуга.
   – Э, велика важность.
   – И почему вы, горцы, придаете такое значения размеру мужского члена? Наслаждение от величины не зависит.
   "У тебя, стало быть, тоже мелкий", – подумал Баллистар, а вслух сказал: – Откуда мне знать? У меня ни разу не было женщины.
   В середине дня они преодолели последний подъем перед замком. Баллистар, никогда еще не бывавший так далеко, во все глаза смотрел на величественное здание. Замком в прямом смысле слова оно едва ли могло называться, поскольку не было укреплено. В стенах имелись широкие, ничем не загороженные проходы, ров отсутствовал. Когда-то здесь жил лорд-ловчий клана Григор, полностью уничтоженного во время войны. Немногие выжившие Григоры влились в Лоду. Трехэтажный дом, сложенный из серого гранита, украшала единственная башня у северной стены. В свинцовые оконные переплеты вставлены были цветные стекла.
   – Мы опаздываем, – сказал слуга. – Надо спешить.
   Баллистар тряхнул поводьями. Руки у него сильно дрожали, и два золотых представлялись совсем небольшой суммой.

5

   В горах даже последние дни лета пробирают холодом, напоминая о скором приходе суровой зимы. Огонь горел в обоих концах длинного чертога, бархатные шторы колыхались от проникающего в щели студеного ветра.
   – Ты отличный повар, – сказал Асмидир карлику, отодвинув пустую тарелку.
   Двое слуг зажигали висячие лампы на стенах, и зал наполнялся мягким светом.
   – Могу я теперь уйти? – спросил Баллистар. Стул для него поставили на деревянные чурбачки.
   – Разумеется, только зачем? На дворе смеркается, твой пони ночует в уютном стойле, для тебя приготовлена теплая комната с мягкой постелью. Утром кто-нибудь из слуг приготовит тебе завтрак и оседлает лошадку. Что скажешь?
   – Все это замечательно, – пробормотал карлик, – но я уж лучше пойду.
   – Я внушаю тебе страх?
   – Есть немного, – признался Баллистар.
   – Ты думаешь, что я колдун. Знаю-знаю, Сигурни мне говорила. Но я самый обыкновенный человек, хотя и владею парой секретов. В Кушире всех детей из богатых семей обучают творить огонь из воздуха, а некоторые даже создают из огня пляшущие фигуры. Только я не из них. Я принадлежу к благородному сословию и был воином. Теперь я горец, хотя кожа у меня потемней, чем у вас, и готов стать твоим другом. Друзьям я зла не делаю и всегда говорю только правду. Веришь ты мне?
   – Какая разница, верю я вам или нет? Все равно вы сделаете по-своему.
   – Для меня разница есть. В Кушире благородному мужу лгать неприлично. Это одна из причин, по которым низинники, как вы их называете, разбили войско нашего короля. Они-то лгут постоянно. Подписали договор, который и не думали выполнять, заключили мир, а потом вторглись к нам. Их шпионы сеяли трепет среди наших воинов. Страшен враг, не знающий чести.
   – Однако вы сражались на их стороне.
   – Да, и не устаю сожалеть об этом. Давай-ка сядем у огня и продолжим беседу. – Чернокожий великан опустился в обитое кожей кресло у очага. Слуга отодвинул от стола стул Баллистара. Когда карлик соскочил на пол и вскарабкался на другое кресло, хозяин сказал: – Ты переносишь свое увечье с большим мужеством, Баллистар, и это достойно уважения. О чем будем говорить?
   – О том, например, зачем вы служили нижнесторонним.
   – Без околичностей, значит? – улыбнулся Асмидир. – Хорошо. Дело в том, что куширский король обвинил нашу семью в измене. В то время, когда к нам вторгся враг, нас жестоко преследовали. Мою сестру и мою жену казнили, отца ослепили и бросили в темницу. Враг моего врага – мой друг, так у нас говорят. Я примкнул к нижнесторонним.
   – И теперь раскаялись в этом?
   – Да. Месть не приносит истинного удовлетворения, Баллистар. Мститель выпускает на свободу чудовище, пожирающее даже то, что ему дорого. Наши города опустошали, людей убивали и уводили в рабство. Богатую, просвещенную страну отбросили на двести лет в прошлое. Даже победа не остановила повального избиения. Нижнесторонние – варвары, ничего не смыслящие в делах государства. Кушир разбогател на торговле, но война обрубила все торговые связи. Прославленную библиотеку в столичном Кошантине сожгли. – Асмидир вздохнул и поворошил в огне кочергой.
   – Вы возненавидели их?
   – О да. Ненависть моя высока, как Хай-Друин, но двоих – барона Ранульфа и графа Джасти – я ненавижу более остальных. Их король всего лишь беспощадный дикарь. Настоящая власть сосредоточена в руках барона и графа.
   – Вряд ли разумно говорить все это мне, – заметил Баллистар.
   – Позволь мне судить самому, мой друг, – проговорил Асмидир с улыбкой. – Вот ты, скажем, веришь Сигурни?
   – В чем?
   – Веришь ты ее суждению, ее мужеству, ее благородству?
   – Сигурни умна и дураков рядом не терпит. При чем здесь она?
   – Она, Баллистар, тебе верит – а значит, верю и я. Без риска прожить нельзя, да и время торопит. По словам Сигурни, ты отменный рассказчик и немного историк. Расскажи мне о ваших кланах. Откуда они взялись, почему поселились здесь? Кто ваши герои, как зовут вашу знать?
   – Очень уж прытко вы скачете. Сначала разговор шел о мести, потом о доверии, а теперь вам историю подавай. Скажите сперва, для чего вам все это?
   – Ты ясно мыслишь, и мне это нравится. Для начала я сам расскажу тебе кое-что. – Асмидир хлопнул в ладоши, и слуга принес два золотых кубка с красным вином. Асмидир пригубил из своего, поставил, откинулся на высокую спинку кресла. – Когда Кушир превратился в руины, я вернулся к себе во дворец. У дверей меня встретил старец в сшитом из перьев плаще, весь в морщинах, с редкими, как дымка, волосами и бородой. Слуги сказали, что он пришел час назад и уходить нипочем не хочет. Они пытались прогнать его силой, но, не сумев и близко к нему подойти, признали в нем чародея и отступились. Я спросил его, что ему нужно. Он встал. Двери дома распахнулись перед ним сами собой, и он прошел прямо в мой кабинет. Там он спросил меня, что я чувствую после того, как приложил руку к гибели своей родины. Я, придавленный стыдом, промолчал. Он велел мне сесть и стал говорить о стародавних делах так, точно видел все это своими глазами. Рассказывал, как зло разрастается и пожирает, подобно чуме, все вокруг. Силам зла всегда должно противостоять что-то, сказал он, но в наше время такого противостояния нет. Иноземцы со своими союзниками сметают все на своем пути. Те, что еще сопротивляются им, обречены, ибо у них нет достойных вождей, но у одного завоеванного народа такой вождь будет. Он сказал – и я поверил ему беззаветно, – что я найду его здесь, на севере. Потомок горной династии, сказал он, возродится из пепла и проложит дорогу к свету.
   Я приехал сюда с великими надеждами, Баллистар – но не нашел ни вождя, ни войска. Весной сюда нагрянут нижнесторонние с огнем и мечом и перебьют сотни, если не тысячи, мирных крестьян. – Асмидир подбросил в огонь полено. – Я не верю, что старец солгал мне, и не хочу думать, что он ошибся. Где-то в этих краях есть человек, рожденный стать королем, и я должен найти его еще до середины зимы.
   Баллистар выпил вина. Густое и крепкое, оно дурманило голову.
   – И ты думаешь, что мои рассказы будут тебе полезны?
   – Они могут дать мне ключ.
   – Не вижу, каким образом. Предание гласит, что наши предки прошли сквозь магические Врата, но я подозреваю, что наша история не сильно отличается от истории других кочевых народов. Мы, вероятно, нагрянули сюда из-за моря. Те, кому полюбились горы, отправили корабли назад, за своими семьями. Кланы много веков воевали между собой, но потом сюда пришли другие захватчики, аэниры, предки нынешних нижне-сторонних. В борьбе с ними кланы временно объединились.
   – Ну, а короли у вас как появились?
   – Первым настоящим королем был Сорейн, или Железнорукий. Могучий воин родом из Вингораса. Во главе с ним объединенные кланы разбили Тройной Союз. Даже нижнесторонние его уважали, потому что он освободил их землю. Однажды он исчез, но вернется, когда в нем будет нужда – так говорит легенда.
   – Сомневаюсь, – покачал головой Асмидир. – У каждого народа есть такой герой, но ни один еще не вернулся. А наследники у него были?
   – Только младенец, который тоже пропал – его, вернее всего, убили и зарыли в лесу.
   – Расскажи о других королях.
   – Был еще Гандарин Багровый, тоже великий воин. Он умер во цвете лет, и его сыновья передрались между собой из-за короны. Потом пришли нижнесторонние, и клановое войско в красных военных плащах полегло на Золотом поле. Тому уже много лет. Молодой король бежал за море, где был убит, других известных потомков Гандарина тоже предали мечу, носить красное запретили – даже шарф такого цвета нельзя намотать на шею.
   – И никого из рода Гандарина не осталось в живых?
   – Только Сигурни, насколько я знаю. Да и та бесплодна.
   Асмидир потер глаза, скрывая уныние.
   – Где-то он должен быть. И я ему нужен. Старец ясно дал мне это понять.
   – Он мог и ошибиться, – предположил Баллистар. – Даже Гвалч порой ошибается.
   – Гвалч?
   – Одаренный из нашего клана. Был воином, получил рану в голову и стал чем-то вроде пророка. Люди избегают его, потому что он всегда предсказывает дурное. Может, из-за этого он и пьет.
   – Скажи, где его можно найти, – приободрился Асмидир.
 
   Сигурни была недовольна собой. Четыре раза за утро она выпускала Эбби, и та все четыре раза промахивалась. Эбби, конечно, отяжелела немного – три дня перед тем шел дождь, и она не летала, – но так все равно не годится, ведь до турнира всего две недели. Сигурни злилась, потому что не знала, что делать, а Асмидира спрашивать не хотела.