Страница:
Когда прогремел взрыв, превративший в кроваво-стальное месиво два немецких эшелона, бронепоезд «Panzer Zug» поспешил на помощь. Пыхтя, гудя и скрежеща, угловатый и нескладный стальной монстр запоздало спешил выполнить свой долг. Не успел.
На перегоне было небольшое ответвление – колея, ведущая на работавшую до войны лесопилку. И сейчас там немецкого бронепоезда дожидался паровоз серии «Ов» – знаменитая «Овечка». Его машинист решил таранить во что бы то ни стало этот проклятый «Panzer Zug»! Семью Тимофея Тимофеевича Зырянова расстреляли каратели вместе с другими жителями деревни, слишком близко оказавшейся к железной дороге. Старый машинист ушел в партизанский отряд, и с тех пор единственным смыслом жизни для него была месть. Вот опытный машинист и решил подороже продать жизнь, чтобы уж наверняка, он не просто угнал паровоз, а умудрился к нему еще и прицепить пятнадцатитонную, совсем небольшую, цистерну с мазутом. Не торопясь, он развел пар, раскочегарил топку. Тяжеловато одному управляться со всем этим стальным хозяйством, ну да ничего, справиться можно.
И вот уже за тонкой стеной леса показалось облако дыма от топки бронированного локомотива немецкого бронепоезда.
Тимофей Тимофеевич Зырянов укрепил на паровозе древко с красным флагом и развернул полотнище. Умирать нужно за идею.
Опытный машинист проверил давление пара по манометру и положил широкую мозолистую ладонь на кран регулировки движения. Он дал задний ход, выезжая на главную магистраль.
И вот перед ним – стремительно приближающийся немецкий бронепоезд. Вперед – на всех парах, навстречу бессмертию! Наш паровоз на этот раз отнюдь не на запасном пути! И развевается на ветру красное знамя!
Удар и последовавший за ним взрыв был ужасен! Немецкому бронепоезду не помогла даже контрольная платформа – ее просто смяло от чудовищного удара. Огненный шар взрыва лопнул потоками горящего мазута, который мгновенно заполнил броневагоны, выжаривая все внутри. Волна детонации боекомплекта внутри орудийных башен разрывала броневагоны, превращая весь бронированный состав в груду металлолома. О людях и вообще речь можно не заводить – в лучшем случае горстка пепла и пара обугленных косточек останется!
Земля горела под ногами оккупантов, и на оккупированной территории многострадальной Белоруссии партизаны приближали Победу – ту, что одна на всех! А цена… Она просто бесценна.
Глава 3
Глава 4
На перегоне было небольшое ответвление – колея, ведущая на работавшую до войны лесопилку. И сейчас там немецкого бронепоезда дожидался паровоз серии «Ов» – знаменитая «Овечка». Его машинист решил таранить во что бы то ни стало этот проклятый «Panzer Zug»! Семью Тимофея Тимофеевича Зырянова расстреляли каратели вместе с другими жителями деревни, слишком близко оказавшейся к железной дороге. Старый машинист ушел в партизанский отряд, и с тех пор единственным смыслом жизни для него была месть. Вот опытный машинист и решил подороже продать жизнь, чтобы уж наверняка, он не просто угнал паровоз, а умудрился к нему еще и прицепить пятнадцатитонную, совсем небольшую, цистерну с мазутом. Не торопясь, он развел пар, раскочегарил топку. Тяжеловато одному управляться со всем этим стальным хозяйством, ну да ничего, справиться можно.
И вот уже за тонкой стеной леса показалось облако дыма от топки бронированного локомотива немецкого бронепоезда.
Тимофей Тимофеевич Зырянов укрепил на паровозе древко с красным флагом и развернул полотнище. Умирать нужно за идею.
Опытный машинист проверил давление пара по манометру и положил широкую мозолистую ладонь на кран регулировки движения. Он дал задний ход, выезжая на главную магистраль.
И вот перед ним – стремительно приближающийся немецкий бронепоезд. Вперед – на всех парах, навстречу бессмертию! Наш паровоз на этот раз отнюдь не на запасном пути! И развевается на ветру красное знамя!
Удар и последовавший за ним взрыв был ужасен! Немецкому бронепоезду не помогла даже контрольная платформа – ее просто смяло от чудовищного удара. Огненный шар взрыва лопнул потоками горящего мазута, который мгновенно заполнил броневагоны, выжаривая все внутри. Волна детонации боекомплекта внутри орудийных башен разрывала броневагоны, превращая весь бронированный состав в груду металлолома. О людях и вообще речь можно не заводить – в лучшем случае горстка пепла и пара обугленных косточек останется!
Земля горела под ногами оккупантов, и на оккупированной территории многострадальной Белоруссии партизаны приближали Победу – ту, что одна на всех! А цена… Она просто бесценна.
Глава 3
Новая техника
Ночь осенняя – долгая, низко надвинуты седые папахи облаков, сеет мелкий дождь. Замечательная погода! Такой ночью не пролетит высотный дальний разведчик «Дорнье» Do-17, не сфотографирует землю, что расстилается под его крыльями. Но все равно – настороже и девчонки-зенитчицы у своих длинноствольных полуавтоматических и автоматических пушек. Наготове – прожектористы, готовые поймать в слепящие столбы света раз и навсегда заученный ненавистный силуэт. Наготове звукометристы и радисты, чтобы загодя обнаружить угрозу и передать на аэродром дежурному звену легкокрылых Як-9 или лобастых Ла-5. Затерянную в лесах Подмосковья неприметную железнодорожную станцию охраняли, как неприступную твердыню, – и с земли, и с воздуха. На лесных, хорошо укатанных щебенчатых дорогах дежурили патрули отдельного стрелкового батальона НКВД. На перекрестках стояли замаскированные трехосные бронеавтомобили БА-10 с башнями от легких танков Т-26.
Конечно же, против танков, да тем более сейчас, этот броневик тягаться не мог. Но вот для пехоты его «сорокапятки» и спаренного пулемета было вполне достаточно! А шрапнельные снаряды Щ-240 унитарных выстрелов УЩ-243 и вовсе превращали тела в ненавистной серой, «фельдграу», униформе в фарш «по-рейнски»! Они несли в себе несколько слоев свинцовых пуль, уложенных вокруг центрального заряда, – и это было самое страшное для вражеской пехоты оружие!
Вместе с броневиками дежурили в секретах и мотоциклы с пулеметами.
Такие меры безопасности были приняты не зря.
Глубокой дождливой осенней ночью могучий паровоз «Иосиф Сталин» притащил на затерянную в лесах станцию воинский эшелон. Выбрасывая клубы угольного, черного дыма, весь окутанный клубами пара, локомотив остановился с пронзительным металлическим скрежетом.
Сразу же у платформ выстроились бойцы в синих фуражках с малиновыми околышами. В ночи раздалась отрывистая и резкая перекличка команд, сопровождаемая лязгом оружия и топотом сапог.
Гвардии лейтенант Стеценко тут же скомандовал своим танкистам строиться. Бойцы первой и второй тяжелотанковых рот вместе с инженером полка и зампотехом торчали здесь вот уже три дня – и все в обстановке строгой секретности. Просто среди ночи объявили тревогу, погрузились в «полуторки», и с соблюдением мер светомаскировки они покатили на железнодорожную станцию. Вместе с танкистами был и представитель особого отдела – как же в секретном деле без него?..
И вот после трех суток ожидания Степан Никифорович, наконец, смог увидеть то, ради чего они здесь были. Точнее, он смог увидеть только лишь серо-зеленый брезент, под которым угадывались очертания чего-то массивного.
Когда брезент был снят, под ним оказались стальные тела неведомых танков. Мокрая броня блестела, словно лакированная. Брезентовые чехлы на массивных пламегасителях темнели от напитавшей их влаги.
– Какие пушки здоровые на этих танках! – удивился один из молодых наводчиков.
– Да, самые большие, что есть на боевых машинах… – кивнул Степан Никифорович.
Он, опытный ветеран, начавший войну еще в Финляндии – на первых в мире трехбашенных танках Т-28, был поражен. Стеценко воевал и на тяжелом «сухопутном крейсере Сталина» Т-35, и на непобедимом богатыре – «Климе Ворошилове». На «тридцатьчетверке» различных модификаций и даже на легких танках. Так случилось, что ему довелось «перепробовать» практически все конструкции отечественных боевых машин. Ему выпала интересная военная судьба, если так вообще можно было выразиться относительно всего того, что довелось пережить не раз горевшему в боевой машине опытному «бронетанковому бойцу».
Новые танки отличались компактными размерами, в конструкции внешне выделялись наклонные броневые листы, широкие гусеницы, массивные, выдвинутые вперед башни обтекаемой формы. И конечно же – толстые «хоботы» пушек, увенчанные двухкамерными дульными тормозами.
– Экипажи! Разобраться по машинам, приступить к разгрузке железнодорожных платформ. – Отдав приказание, Степан Никифорович невольно усмехнулся. Получается, что локомотив «Иосиф Сталин» привез на подмосковную станцию состав с тяжелыми танками с тем же названием.
Танкисты вместе с железнодорожными служащими и техниками приступили к разгрузке техники. Тут же подъехали и «полуторки» с другими танкистами. Те тоже быстро разобрались по машинам и стали помогать в разгрузке нового смертоносного оружия. Неразберихи не было: все команды исполнялись четко, хоть прибывшие были и из разных подразделений. По разумению Степана Никифоровича, это было сделано также из соображений секретности.
Тяжелые машины, ведомые механиками-водителями, сидящими в открытых люках, осторожно съезжали по аппарелям из толстых брусьев. Боевая масса нового танка составляла 46 тонн, поэтому съезжать нужно было очень аккуратно. Командиры экипажей направляли бронированных монстров вспышками карманных электрических фонариков. Вскоре разгрузка была завершена. Подогнали топливозаправщики, наполнили баки тяжелых танков соляркой.
– Строиться! Равняйсь! Смир-рна! Приказываю: построить боевые машины в колонну и проследовать в расположение части. На марше соблюдать полное радиомолчание и светомаскировку. Двигаться будем за грузовиком в голове колонны, он будет подсвечивать задними фарами. По машинам!
– Есть!
Грохочущая, лязгающая стальными сочленениями бронированная змея потянулась по лесной дороге обратно.
Степан Никифорович Стеценко не уставал любоваться и восхищаться новой боевой машиной. Новый тяжелый танк был существенно компактнее широкого и массивного «Клима Ворошилова». Именно из-за размеров КВ-1 и получил весьма нелицеприятные прозвища вроде «чемодана» или «стального бегемота». Но «Иосиф Сталин», в отличие от своего предшественника, был и гораздо ниже, так что и обнаружить, и подбить его становилось весьма непросто. Степан Никифорович, как опытный танкист, знал еще и о так называемом «экране местности». Как правило, «экран местности» составляет около метра. Половина этого метра приходится на клиренс, остальное закрывает примерно треть высоты корпуса танка. Большая часть верхней лобовой детали корпуса экраном местности уже не закрывается. Однако новая боевая машина была более компактной, с низким силуэтом. Это был тяжелый механизированный боец, рассчитанный на тяжкую и кровопролитную борьбу с превосходящим противником.
Теоретическую часть танкисты уже освоили, наступал черед опробовать новую технику на полигоне.
Командира тяжелотанковой роты, как бывшего механика-водителя, интересовало «пламенное сердце» «Иосифа Сталина». Могучий танк прорыва имел не менее мощный двигатель: двенадцатицилиндровый V-образный дизель «В-2-ИС» мощностью 520 «лошадей».
Маневренность «ИСа» при такой мощности и массе в сорок шесть тонн была не слишком хорошей. И тем не менее удельное давление гусениц ИС-2 на грунт составляло около 0,8 килограмма на квадратный сантиметр.
По этой величине советский тяжелый танк прорыва намного превосходил немецкие средние и тяжелые танки. У первых были слишком узкие гусеницы, а тяжелые – были чересчур перетяжелены. Да и удельная энерговооруженность у «уберпанцеров» была тоже не ахти какая.
Максимальная скорость ИС-2 не превышала 35 километров в час, однако для тяжелого танка прорыва это было не так существенно, как возможность уничтожения тяжелобронированных танков противника, бетонных огневых точек и противотанковых батарей. «Иосиф Сталин» умел также и держать удар – с его наклонной лобовой броней толщиной в 120 миллиметров и наклонными же бортами – 90 миллиметров. Также была бронирована и тяжелая башня танка прорыва: 100 миллиметров – лоб и маска орудия и 90 миллиметров – борта башни.
И тем не менее подвижность на пересеченной местности у нового советского «супертанка» была вполне приемлемой – вражеские окопы он вполне мог «утюжить», равно как и идти на прорыв по «лунному пейзажу» после мощнейшей артподготовки.
Ни «Пантера», ни тем более «Тигр» или «Фердинанд» подобного сделать не могли.
«Иосиф Сталин» в основном вел бой в одном строю со своей пехотой, прорывая укрепления противника. А вот для развития прорыва использовались более быстрые и подвижные «тридцатьчетверки».
Механики-водители довольно быстро освоили новую боевую машину, и особых сложностей здесь не возникло. Конечно, «детских болезней» хватало и с двигателем, и с трансмиссией. Но танкистам было оставлено время, чтобы досконально разобраться с особенностями новых тяжелых танков.
Совсем не так, как в сорок первом, накануне войны… Тогда механики-водители учились управлять легкими пулеметными танкетками Т-26А, а потом пересаживались на тяжелые КВ-1 и на сверхтяжелые КВ-2 со 152-миллимметровыми гаубицами. Или на пятибашенные бронированные монстры Т-35. К тому же одновременно с этим шло реформирование бронетанковых войск Советского Союза, и многие части были некомплектны. Результаты такой «боевой учебы» Степан Никифорович Стеценко, тогда еще старшина, наблюдал в злополучном треугольнике Луцк – Дубно – Броды…
Разбитые бронированные остовы на переправах, брошенные «сухопутные линкоры Сталина» – Т-35, брошенные КВ-2, брошенные КВ-1, брошенные «тридцатьчетверки» с выведенными из строя коробками передач, без топлива, со сломанными деталями, к которым и не подобрать запчастей.
Степан Никифорович прикрыл глаза, вспоминая…
Так было.
Но сейчас чаша весов переменчивой фронтовой судьбы качнулась в другую сторону. Есть время учить молодежь, есть время заниматься боевым слаживанием экипажей и подразделений.
Но был и у ИСа недостаток, причем связанный с его главным достоинством – подавляющей огневой мощью.
В сентябре 1943 года известный советский артиллерийский конструктор Федор Федорович Петров направил письмо главному конструктору Челябинского Кировского завода и опытного завода № 100 Жозефу Яковлевичу Котину о возможности вооружения тяжелых танков «Иосиф Сталин» крупнокалиберными пушками. Речь шла об артиллерийских системах калибра 107, 122 и даже 152 миллиметра!
В принципе, такая идея была отнюдь не нова – еще тяжелые танки «Клим Ворошилов» предполагалось вооружить 122-миллиметровыми орудиями, были изготовлены даже опытные «объекты». Это не говоря уже о совершенно монструозном проекте КВ-2 с шестидюймовой гаубицей во вращающейся башне!
Конструктор Котин выбрал для усиления вооружения танка «Иосиф Сталин» 122-миллиметровую гаубицу-пушку А-19. Это орудие отличалось универсальностью, относительной для такой артсистемы компактностью и подавляющей огневой мощью.
И после согласования технических деталей Жозеф Яковлевич получил согласие лично от Иосифа Сталина на установку гаубицы-пушки А-19 в танк собственного имени.
В конструкторском отделе завода № 9 под руководством Федора Петрова пушка А-19 была доработана для установки на танк: на нее установили дульный тормоз для демпфирования весьма сильной отдачи. Также были разработаны более компактные противооткатные устройства, конструкторы улучшили также систему наводки на цель для удобства наводчика в тесноте боевого отделения танка.
Танковый, доработанный и модернизированный вариант гаубицы-пушки А-19 получил наименование Д-25Т. Массовое производство самого мощного танкового орудия в мире было запущено на заводе № 9 незамедлительно.
При всей мощи новое танковое орудие сохранило главную особенность «прародителя»: раздельно-гильзовое заряжание. А что значит загнать в казенник орудия сначала бронебойный или осколочно-фугасный снаряд в четверть центнера и вслед за ним – еще и метательный заряд, который весил пятнадцать кило?! К тому же заряжающий большинство действий выполнял левой рукой. Так что даже самые лучшие экипажи показывали скорострельность максимум три выстрела в минуту.
А вот немецкие танковые пушки калибра 88 и 75 миллиметров были с унитарными боеприпасами, и скорострельность у них была существенно выше. Да к тому же и прицелы «цейссовские». Вот и получается, что наша танковая пушка – это своеобразный «молот» против немецких «отбойных молотков». Наша 122-миллиметровая Д-25Т как ахнет – и в гробину с гарантией! Но повторный выстрел сделать из нее ой как нелегко…
А немецкие танки, противотанковые пушки и зенитки «acht-acht» – «восемь-восемь» могли лупить наши машины в хорошем темпе.
Впрочем, тут уже многое зависело от выучки экипажа и мастерства каждого отдельно взятого танкиста. Чем во время боевой учебы и занимались.
– Есть снаряд! – Стальная болванка весом в четверть центнера ушла в казенник орудия.
– Заряд!
– Есть заряд! – Следом пошла пятнадцатикилограммовая латунная гильза метательного заряда.
Закрыт клиновой затвор орудия.
– Дистанция тысяча, лево двадцать – танк противника – огонь!
– Лево двадцать, дистанция тысяча – готово!
– Выстрел!
Привезенная с поля боя немецкая «четверка» с угловатой, с характерными скосами передних граней башней стояла, уткнув ствол 75-миллимет-ровой пушки.
Удар 25-килограммовой болванки пришелся в правый борт, чуть пониже башни. Броня толщиной 20 миллиметров была проломлена таранным ударом снаряда – массой, помноженной на квадрат скорости. Законы физики в этот раз оказались на стороне советских конструкторов, доказав, что сталинская наука – самая передовая!
А вот заряжающему в башне «Иосифа Сталина» такая наука была, что называется, поперек горла. Следующая болванка, но уже осколочно-фугасная, начиненная тремя килограммами амматола, легла в казенник орудия. За ней последовала гильза метательного заряда.
– Готово!
– Дистанция – полторы, справа пятнадцать – ДОТ противника!
– Огонь!
– Выстрел!
Грохнула 122-миллиметровая танковая пушка, в очередной раз вывернув внутренности наизнанку.
Железобетонное яйцо долговременной огневой точки сотряслось от мощнейшего удара. Толстенная «скорлупа» специального фортификационного бетона М-400 пошла трещинами и раскололась. Изнутри в пролом выбило клок пламени, повалил густой серый дым.
– Башнер, по пехоте противника из пулемета – огонь!
– Есть! – затрещал спаренный с пушкой «Дегтярев-танковый».
Но это все хорошо на полигоне. В бою разговаривать некогда, и с заряжающим командир танка общался в основном жестами: кулак – бронебойный снаряд, растопыренная пятерня – осколочно-фугасный. В боекомплекте 122-миллиметровой танковой пушки Д-25Т как раз и было два типа снарядов. Просто, но зато понятно.
Предстоящая битва должна была стать началом советского, «красного блицкрига».
Не только советский Киев был на направлении главного удара. Севернее многомиллионные армии готовились к освобождению Советской Белоруссии.
Но командование не спешило бросать полк, в котором служил гвардии лейтенант Стеценко, в бой. Уже не только «молодняк», но и опытные бойцы стали роптать о том, что их «маринуют» зазря, не пуская в настоящее дело. Но у вышестоящего командования, как известно, особое мнение насчет целесообразности боевого применения самой мощной ударной силы Красной армии.
Конечно же, против танков, да тем более сейчас, этот броневик тягаться не мог. Но вот для пехоты его «сорокапятки» и спаренного пулемета было вполне достаточно! А шрапнельные снаряды Щ-240 унитарных выстрелов УЩ-243 и вовсе превращали тела в ненавистной серой, «фельдграу», униформе в фарш «по-рейнски»! Они несли в себе несколько слоев свинцовых пуль, уложенных вокруг центрального заряда, – и это было самое страшное для вражеской пехоты оружие!
Вместе с броневиками дежурили в секретах и мотоциклы с пулеметами.
Такие меры безопасности были приняты не зря.
Глубокой дождливой осенней ночью могучий паровоз «Иосиф Сталин» притащил на затерянную в лесах станцию воинский эшелон. Выбрасывая клубы угольного, черного дыма, весь окутанный клубами пара, локомотив остановился с пронзительным металлическим скрежетом.
Сразу же у платформ выстроились бойцы в синих фуражках с малиновыми околышами. В ночи раздалась отрывистая и резкая перекличка команд, сопровождаемая лязгом оружия и топотом сапог.
Гвардии лейтенант Стеценко тут же скомандовал своим танкистам строиться. Бойцы первой и второй тяжелотанковых рот вместе с инженером полка и зампотехом торчали здесь вот уже три дня – и все в обстановке строгой секретности. Просто среди ночи объявили тревогу, погрузились в «полуторки», и с соблюдением мер светомаскировки они покатили на железнодорожную станцию. Вместе с танкистами был и представитель особого отдела – как же в секретном деле без него?..
И вот после трех суток ожидания Степан Никифорович, наконец, смог увидеть то, ради чего они здесь были. Точнее, он смог увидеть только лишь серо-зеленый брезент, под которым угадывались очертания чего-то массивного.
Когда брезент был снят, под ним оказались стальные тела неведомых танков. Мокрая броня блестела, словно лакированная. Брезентовые чехлы на массивных пламегасителях темнели от напитавшей их влаги.
– Какие пушки здоровые на этих танках! – удивился один из молодых наводчиков.
– Да, самые большие, что есть на боевых машинах… – кивнул Степан Никифорович.
Он, опытный ветеран, начавший войну еще в Финляндии – на первых в мире трехбашенных танках Т-28, был поражен. Стеценко воевал и на тяжелом «сухопутном крейсере Сталина» Т-35, и на непобедимом богатыре – «Климе Ворошилове». На «тридцатьчетверке» различных модификаций и даже на легких танках. Так случилось, что ему довелось «перепробовать» практически все конструкции отечественных боевых машин. Ему выпала интересная военная судьба, если так вообще можно было выразиться относительно всего того, что довелось пережить не раз горевшему в боевой машине опытному «бронетанковому бойцу».
Новые танки отличались компактными размерами, в конструкции внешне выделялись наклонные броневые листы, широкие гусеницы, массивные, выдвинутые вперед башни обтекаемой формы. И конечно же – толстые «хоботы» пушек, увенчанные двухкамерными дульными тормозами.
– Экипажи! Разобраться по машинам, приступить к разгрузке железнодорожных платформ. – Отдав приказание, Степан Никифорович невольно усмехнулся. Получается, что локомотив «Иосиф Сталин» привез на подмосковную станцию состав с тяжелыми танками с тем же названием.
Танкисты вместе с железнодорожными служащими и техниками приступили к разгрузке техники. Тут же подъехали и «полуторки» с другими танкистами. Те тоже быстро разобрались по машинам и стали помогать в разгрузке нового смертоносного оружия. Неразберихи не было: все команды исполнялись четко, хоть прибывшие были и из разных подразделений. По разумению Степана Никифоровича, это было сделано также из соображений секретности.
Тяжелые машины, ведомые механиками-водителями, сидящими в открытых люках, осторожно съезжали по аппарелям из толстых брусьев. Боевая масса нового танка составляла 46 тонн, поэтому съезжать нужно было очень аккуратно. Командиры экипажей направляли бронированных монстров вспышками карманных электрических фонариков. Вскоре разгрузка была завершена. Подогнали топливозаправщики, наполнили баки тяжелых танков соляркой.
– Строиться! Равняйсь! Смир-рна! Приказываю: построить боевые машины в колонну и проследовать в расположение части. На марше соблюдать полное радиомолчание и светомаскировку. Двигаться будем за грузовиком в голове колонны, он будет подсвечивать задними фарами. По машинам!
– Есть!
Грохочущая, лязгающая стальными сочленениями бронированная змея потянулась по лесной дороге обратно.
* * *
Строй тяжелых танков новой конструкции смутно обрисовывался в рассветном тумане. Мелкие капли влаги скользили по бронированным бокам толщиной 90 миллиметров, они собирались в ручейки и стекали по надгусеничным полкам под массивные стальные траки. Покатые «лобастые» башни были увенчаны толстыми стволами 122-миллиметровых орудий – самых мощных в мире!Степан Никифорович Стеценко не уставал любоваться и восхищаться новой боевой машиной. Новый тяжелый танк был существенно компактнее широкого и массивного «Клима Ворошилова». Именно из-за размеров КВ-1 и получил весьма нелицеприятные прозвища вроде «чемодана» или «стального бегемота». Но «Иосиф Сталин», в отличие от своего предшественника, был и гораздо ниже, так что и обнаружить, и подбить его становилось весьма непросто. Степан Никифорович, как опытный танкист, знал еще и о так называемом «экране местности». Как правило, «экран местности» составляет около метра. Половина этого метра приходится на клиренс, остальное закрывает примерно треть высоты корпуса танка. Большая часть верхней лобовой детали корпуса экраном местности уже не закрывается. Однако новая боевая машина была более компактной, с низким силуэтом. Это был тяжелый механизированный боец, рассчитанный на тяжкую и кровопролитную борьбу с превосходящим противником.
Теоретическую часть танкисты уже освоили, наступал черед опробовать новую технику на полигоне.
Командира тяжелотанковой роты, как бывшего механика-водителя, интересовало «пламенное сердце» «Иосифа Сталина». Могучий танк прорыва имел не менее мощный двигатель: двенадцатицилиндровый V-образный дизель «В-2-ИС» мощностью 520 «лошадей».
Маневренность «ИСа» при такой мощности и массе в сорок шесть тонн была не слишком хорошей. И тем не менее удельное давление гусениц ИС-2 на грунт составляло около 0,8 килограмма на квадратный сантиметр.
По этой величине советский тяжелый танк прорыва намного превосходил немецкие средние и тяжелые танки. У первых были слишком узкие гусеницы, а тяжелые – были чересчур перетяжелены. Да и удельная энерговооруженность у «уберпанцеров» была тоже не ахти какая.
Максимальная скорость ИС-2 не превышала 35 километров в час, однако для тяжелого танка прорыва это было не так существенно, как возможность уничтожения тяжелобронированных танков противника, бетонных огневых точек и противотанковых батарей. «Иосиф Сталин» умел также и держать удар – с его наклонной лобовой броней толщиной в 120 миллиметров и наклонными же бортами – 90 миллиметров. Также была бронирована и тяжелая башня танка прорыва: 100 миллиметров – лоб и маска орудия и 90 миллиметров – борта башни.
И тем не менее подвижность на пересеченной местности у нового советского «супертанка» была вполне приемлемой – вражеские окопы он вполне мог «утюжить», равно как и идти на прорыв по «лунному пейзажу» после мощнейшей артподготовки.
Ни «Пантера», ни тем более «Тигр» или «Фердинанд» подобного сделать не могли.
«Иосиф Сталин» в основном вел бой в одном строю со своей пехотой, прорывая укрепления противника. А вот для развития прорыва использовались более быстрые и подвижные «тридцатьчетверки».
Механики-водители довольно быстро освоили новую боевую машину, и особых сложностей здесь не возникло. Конечно, «детских болезней» хватало и с двигателем, и с трансмиссией. Но танкистам было оставлено время, чтобы досконально разобраться с особенностями новых тяжелых танков.
Совсем не так, как в сорок первом, накануне войны… Тогда механики-водители учились управлять легкими пулеметными танкетками Т-26А, а потом пересаживались на тяжелые КВ-1 и на сверхтяжелые КВ-2 со 152-миллимметровыми гаубицами. Или на пятибашенные бронированные монстры Т-35. К тому же одновременно с этим шло реформирование бронетанковых войск Советского Союза, и многие части были некомплектны. Результаты такой «боевой учебы» Степан Никифорович Стеценко, тогда еще старшина, наблюдал в злополучном треугольнике Луцк – Дубно – Броды…
Разбитые бронированные остовы на переправах, брошенные «сухопутные линкоры Сталина» – Т-35, брошенные КВ-2, брошенные КВ-1, брошенные «тридцатьчетверки» с выведенными из строя коробками передач, без топлива, со сломанными деталями, к которым и не подобрать запчастей.
Степан Никифорович прикрыл глаза, вспоминая…
Так было.
Но сейчас чаша весов переменчивой фронтовой судьбы качнулась в другую сторону. Есть время учить молодежь, есть время заниматься боевым слаживанием экипажей и подразделений.
Но был и у ИСа недостаток, причем связанный с его главным достоинством – подавляющей огневой мощью.
В сентябре 1943 года известный советский артиллерийский конструктор Федор Федорович Петров направил письмо главному конструктору Челябинского Кировского завода и опытного завода № 100 Жозефу Яковлевичу Котину о возможности вооружения тяжелых танков «Иосиф Сталин» крупнокалиберными пушками. Речь шла об артиллерийских системах калибра 107, 122 и даже 152 миллиметра!
В принципе, такая идея была отнюдь не нова – еще тяжелые танки «Клим Ворошилов» предполагалось вооружить 122-миллиметровыми орудиями, были изготовлены даже опытные «объекты». Это не говоря уже о совершенно монструозном проекте КВ-2 с шестидюймовой гаубицей во вращающейся башне!
Конструктор Котин выбрал для усиления вооружения танка «Иосиф Сталин» 122-миллиметровую гаубицу-пушку А-19. Это орудие отличалось универсальностью, относительной для такой артсистемы компактностью и подавляющей огневой мощью.
И после согласования технических деталей Жозеф Яковлевич получил согласие лично от Иосифа Сталина на установку гаубицы-пушки А-19 в танк собственного имени.
В конструкторском отделе завода № 9 под руководством Федора Петрова пушка А-19 была доработана для установки на танк: на нее установили дульный тормоз для демпфирования весьма сильной отдачи. Также были разработаны более компактные противооткатные устройства, конструкторы улучшили также систему наводки на цель для удобства наводчика в тесноте боевого отделения танка.
Танковый, доработанный и модернизированный вариант гаубицы-пушки А-19 получил наименование Д-25Т. Массовое производство самого мощного танкового орудия в мире было запущено на заводе № 9 незамедлительно.
При всей мощи новое танковое орудие сохранило главную особенность «прародителя»: раздельно-гильзовое заряжание. А что значит загнать в казенник орудия сначала бронебойный или осколочно-фугасный снаряд в четверть центнера и вслед за ним – еще и метательный заряд, который весил пятнадцать кило?! К тому же заряжающий большинство действий выполнял левой рукой. Так что даже самые лучшие экипажи показывали скорострельность максимум три выстрела в минуту.
А вот немецкие танковые пушки калибра 88 и 75 миллиметров были с унитарными боеприпасами, и скорострельность у них была существенно выше. Да к тому же и прицелы «цейссовские». Вот и получается, что наша танковая пушка – это своеобразный «молот» против немецких «отбойных молотков». Наша 122-миллиметровая Д-25Т как ахнет – и в гробину с гарантией! Но повторный выстрел сделать из нее ой как нелегко…
А немецкие танки, противотанковые пушки и зенитки «acht-acht» – «восемь-восемь» могли лупить наши машины в хорошем темпе.
Впрочем, тут уже многое зависело от выучки экипажа и мастерства каждого отдельно взятого танкиста. Чем во время боевой учебы и занимались.
* * *
– Снаряд!– Есть снаряд! – Стальная болванка весом в четверть центнера ушла в казенник орудия.
– Заряд!
– Есть заряд! – Следом пошла пятнадцатикилограммовая латунная гильза метательного заряда.
Закрыт клиновой затвор орудия.
– Дистанция тысяча, лево двадцать – танк противника – огонь!
– Лево двадцать, дистанция тысяча – готово!
– Выстрел!
Привезенная с поля боя немецкая «четверка» с угловатой, с характерными скосами передних граней башней стояла, уткнув ствол 75-миллимет-ровой пушки.
Удар 25-килограммовой болванки пришелся в правый борт, чуть пониже башни. Броня толщиной 20 миллиметров была проломлена таранным ударом снаряда – массой, помноженной на квадрат скорости. Законы физики в этот раз оказались на стороне советских конструкторов, доказав, что сталинская наука – самая передовая!
А вот заряжающему в башне «Иосифа Сталина» такая наука была, что называется, поперек горла. Следующая болванка, но уже осколочно-фугасная, начиненная тремя килограммами амматола, легла в казенник орудия. За ней последовала гильза метательного заряда.
– Готово!
– Дистанция – полторы, справа пятнадцать – ДОТ противника!
– Огонь!
– Выстрел!
Грохнула 122-миллиметровая танковая пушка, в очередной раз вывернув внутренности наизнанку.
Железобетонное яйцо долговременной огневой точки сотряслось от мощнейшего удара. Толстенная «скорлупа» специального фортификационного бетона М-400 пошла трещинами и раскололась. Изнутри в пролом выбило клок пламени, повалил густой серый дым.
– Башнер, по пехоте противника из пулемета – огонь!
– Есть! – затрещал спаренный с пушкой «Дегтярев-танковый».
Но это все хорошо на полигоне. В бою разговаривать некогда, и с заряжающим командир танка общался в основном жестами: кулак – бронебойный снаряд, растопыренная пятерня – осколочно-фугасный. В боекомплекте 122-миллиметровой танковой пушки Д-25Т как раз и было два типа снарядов. Просто, но зато понятно.
* * *
Полигонные стрельбы, тактическое взаимодействие, теория и практика нелегкой боевой учебы продолжались всю осень 1943 года. Давно уже отгремела огненная Курская дуга, наши войска освободили Харьков и Сталино [3], вышли к Днепру, готовились к освобождению Левобережной Украины и штурму Киева, который гитлеровцы превратили в неприступную крепость, стянув в город и окрестности наиболее боеспособные дивизии и полки вермахта и Ваффен-СС. По крайней мере, так кричал по радио «рупор Гитлера» – не менее бесноватый доктор Геббельс.Предстоящая битва должна была стать началом советского, «красного блицкрига».
Не только советский Киев был на направлении главного удара. Севернее многомиллионные армии готовились к освобождению Советской Белоруссии.
Но командование не спешило бросать полк, в котором служил гвардии лейтенант Стеценко, в бой. Уже не только «молодняк», но и опытные бойцы стали роптать о том, что их «маринуют» зазря, не пуская в настоящее дело. Но у вышестоящего командования, как известно, особое мнение насчет целесообразности боевого применения самой мощной ударной силы Красной армии.
Глава 4
«С честью выполнить свой долг…»
Могучий стальной исполин мчался сквозь мглу ночи, колеса локомотива «Иосиф Сталин» грохотали на стыках рельсов, прочь уносились неяркие из-за светомаскировки огоньки полустанков.
На станцию назначения прибыли глубоко за полночь. От эшелона отцепили локомотив, магистральный паровой богатырь «Иосиф Сталин» дал гудок на прощание могучим басом и уступил место юркому маневровому паровозику. Тот, пыхтя, завел воинский эшелон на запасной путь.
Кроме танкистов, эшелонов здесь было – не счесть! И всех их нужно было разгрузить до рассвета.
И снова – форсированный марш-бросок к новому месту дислокации, с потушенными фарами, ориентируясь только по тускло-красным кормовым огням.
Отдельный гвардейский танковый полк прорыва шел в неизвестность. Одним своим фактом существования это новое подразделение склоняло чашу весов в противостоянии в пользу советских войск.
– Эй, кто там сачкует? – раздался сварливый голос гвардии сержанта под аккомпанемент тяжелых ударов молота.
– Э… Я не сачкую, никак нет, товарищ гвардии сержант. Вот, изучаю диспозицию.
– Хорош придуриваться! Труд, он вроде как сделал из обезьяны человека, согласно учению диалектического материализма. Так что – бери-ка, Михаил, молот в руки и занимайся саморазвитием.
– Эт мы завсегда! – Старший механик-водитель, гвардии младший лейтенант Владимир Симонов схватил молот и принялся забивать стальной палец, скрепляющий траки на правой гусенице тяжелого «Иосифа Сталина».
В это время гвардии сержант поддерживал гусеницу танка ломом.
– О! Хорошо работаешь! А я потом полезу в моторный отсек – проверю радиатор. А то двигатель перегревается, зараза… И коробку передач проверить нужно…
Командир роты отдельного гвардейского тяжелотанкового полка прорыва гвардии старший лейтенант Стеценко слушал веселую перебранку между танкистами своего экипажа. И его не отпускало странное чувство, что подобное уже было. Такое ощущение называется мудреным иностранным словечком «дежа-вю» – Степан Никифорович услышал его у одного хирурга в госпитале. Врач был настоящим интеллигентом по сравнению с ними, танкистами – «пахарями войны». Но и он тоже разделял все тяготы и лишения войны. Вместе со всеми, кто жил сейчас на одной шестой части суши, и теми, кто помогал в борьбе Великой Страны Советов с Великим злом.
А чувство… Степан Никифорович вспомнил – такое было в далеком июне 1941 года, южнее, не в Восточной Белоруссии, а в Западной Украине, в треугольнике Луцк – Дубно – Броды. Тогда тоже был яркий и солнечный летний день, экипаж также возился с тяжелым танком… Только это был огромный пятибашенный «сухопутный крейсер» – Т-35. Также слышались тяжелые и гулкие удары, лязг металла о металл, перебранка танкистов. А после начался ад. Потом его назвали приграничным сражением и поспешили забыть: уж слишком большой кровью оплачены были стратегические просчеты и недооценка врага. Легкомысленное настроение улетучивалось прямо пропорционально количеству брошенной на дорогах из-за поломок техники. Кстати, такие «парадные» колоссы, как многобашенный тяжелый танк Т-35, ломались чаще, чем более привычные и обкатанные «бэтэшки». Гвардии старший лейтенант, а тогда еще – старшина Стеценко, помнил, что из всей их бригады до рубежа атаки дошли всего три машины. Остальные Т-35 оказались выведены из строя из-за различных поломок.
К тому же у танков недоставало боекомплекта. За примерами далеко ходить не надо: такое было и на танке Т-35, на котором служил механиком-водителем тогда еще старшина Стеценко. Его непосредственный командир приобрел немало седых волос в общении с зампотыла, но так и не увидел в боекомплекте своих танков долгожданных бронебойных снарядов калибра 76 миллиметров к главному орудию тяжелого танка. Были только бронебойные «болванки» к «сорокапяткам» из передней и задней малых орудийных башен.
Теперь же на военных складах до трех-четырех боекомплектов самых разных видов боеприпасов: для танковых пушек, полевых орудий, тяжелых гаубиц Резерва Главного Командования, «эрэсов» для «катюш». И это не говоря о сотнях и тысячах тонн боеприпасов на складах авиационных полков и дивизий.
Наводчик затаскивал в башню тяжелые диски для пулеметов. Его отвлек звук с неба. В разрывах высоких облаков показались крылатые силуэты. Башнер положил диски на крышу башни, приставив ладонь козырьком к глазам.
– Бомбить летят?
– Скорее, разведка, – заметил многоопытный гвардии лейтенант Стеценко. – Я смотрю, к наступлению-то основательно готовятся…
Самолеты-разведчики днем и ночью гудели над лесом, разумеется, это были наши самолеты. Чужих не пускали на нашу территорию расчеты зенитных батарей и истребители противовоздушной обороны.
Разведывательная авиация фронта регулярно контролировала движение противника по шоссейным, железным и грунтовым дорогам на оперативную глубину до 150 километров. Расположение аэродромов гитлеровской авиации было вскрыто на всю оперативную глубину, и полеты с них контролировались нашими наблюдателями ежедневно.
Также разведывательными частями авиации была сфотографирована площадь более 50 тысяч квадратных километров. Эти подробные фотопланшеты командиры тяжелотанковых рот отдельного гвардейского полка прорыва изучали каждое утро.
Везде чувствовались приготовления к наступлению, которое должно стать самой масштабной операцией прорыва Красной армии. Связисты тянули телефонные и телеграфные линии, разворачивали и маскировали антенны мощных радиостанций.
На направлениях прорыва к ударным армиям намечалось иметь телеграфно-телефонные линии в четыре провода. Для этой цели за каждой армией закреплялся один линейный батальон связи.
Для обеспечения наступления требовалось проделать, без преувеличения, огромную работу по строительству и восстановлению телеграфно-телефонных линий. Нужно было построить и восстановить 851 километр линий, восстановить и подвесить 2787 километров проводов! Для выполнения всех этих работ в распоряжении Управления связи было развернуто девять строительных и четыре кабельно-шестовых рот.
Строились новые и ремонтировались старые дороги, прокладывались рокады, связывающие различные участки протяженного фронта.
Так, например, в полосе предстоящего наступления 6-й гвардейской армии в течение всего лишь 12 дней в среднем ежедневно работало не менее 4700 человек. В результате развернутого дорожного строительства в период подготовки к операции удалось восстановить и построить 275 километров дорог, а также отремонтировать и прогрейдеровать еще 820 километров пути.
На станцию назначения прибыли глубоко за полночь. От эшелона отцепили локомотив, магистральный паровой богатырь «Иосиф Сталин» дал гудок на прощание могучим басом и уступил место юркому маневровому паровозику. Тот, пыхтя, завел воинский эшелон на запасной путь.
Кроме танкистов, эшелонов здесь было – не счесть! И всех их нужно было разгрузить до рассвета.
И снова – форсированный марш-бросок к новому месту дислокации, с потушенными фарами, ориентируясь только по тускло-красным кормовым огням.
Отдельный гвардейский танковый полк прорыва шел в неизвестность. Одним своим фактом существования это новое подразделение склоняло чашу весов в противостоянии в пользу советских войск.
* * *
Молодой лейтенант блаженно растянулся на брезенте, покусывая травинку. Над ним расстилалось бездонное синее небо, жарко светило яркое июньское солнце, шумел густой лес. Хорошо!..– Эй, кто там сачкует? – раздался сварливый голос гвардии сержанта под аккомпанемент тяжелых ударов молота.
– Э… Я не сачкую, никак нет, товарищ гвардии сержант. Вот, изучаю диспозицию.
– Хорош придуриваться! Труд, он вроде как сделал из обезьяны человека, согласно учению диалектического материализма. Так что – бери-ка, Михаил, молот в руки и занимайся саморазвитием.
– Эт мы завсегда! – Старший механик-водитель, гвардии младший лейтенант Владимир Симонов схватил молот и принялся забивать стальной палец, скрепляющий траки на правой гусенице тяжелого «Иосифа Сталина».
В это время гвардии сержант поддерживал гусеницу танка ломом.
– О! Хорошо работаешь! А я потом полезу в моторный отсек – проверю радиатор. А то двигатель перегревается, зараза… И коробку передач проверить нужно…
Командир роты отдельного гвардейского тяжелотанкового полка прорыва гвардии старший лейтенант Стеценко слушал веселую перебранку между танкистами своего экипажа. И его не отпускало странное чувство, что подобное уже было. Такое ощущение называется мудреным иностранным словечком «дежа-вю» – Степан Никифорович услышал его у одного хирурга в госпитале. Врач был настоящим интеллигентом по сравнению с ними, танкистами – «пахарями войны». Но и он тоже разделял все тяготы и лишения войны. Вместе со всеми, кто жил сейчас на одной шестой части суши, и теми, кто помогал в борьбе Великой Страны Советов с Великим злом.
А чувство… Степан Никифорович вспомнил – такое было в далеком июне 1941 года, южнее, не в Восточной Белоруссии, а в Западной Украине, в треугольнике Луцк – Дубно – Броды. Тогда тоже был яркий и солнечный летний день, экипаж также возился с тяжелым танком… Только это был огромный пятибашенный «сухопутный крейсер» – Т-35. Также слышались тяжелые и гулкие удары, лязг металла о металл, перебранка танкистов. А после начался ад. Потом его назвали приграничным сражением и поспешили забыть: уж слишком большой кровью оплачены были стратегические просчеты и недооценка врага. Легкомысленное настроение улетучивалось прямо пропорционально количеству брошенной на дорогах из-за поломок техники. Кстати, такие «парадные» колоссы, как многобашенный тяжелый танк Т-35, ломались чаще, чем более привычные и обкатанные «бэтэшки». Гвардии старший лейтенант, а тогда еще – старшина Стеценко, помнил, что из всей их бригады до рубежа атаки дошли всего три машины. Остальные Т-35 оказались выведены из строя из-за различных поломок.
К тому же у танков недоставало боекомплекта. За примерами далеко ходить не надо: такое было и на танке Т-35, на котором служил механиком-водителем тогда еще старшина Стеценко. Его непосредственный командир приобрел немало седых волос в общении с зампотыла, но так и не увидел в боекомплекте своих танков долгожданных бронебойных снарядов калибра 76 миллиметров к главному орудию тяжелого танка. Были только бронебойные «болванки» к «сорокапяткам» из передней и задней малых орудийных башен.
Теперь же на военных складах до трех-четырех боекомплектов самых разных видов боеприпасов: для танковых пушек, полевых орудий, тяжелых гаубиц Резерва Главного Командования, «эрэсов» для «катюш». И это не говоря о сотнях и тысячах тонн боеприпасов на складах авиационных полков и дивизий.
Наводчик затаскивал в башню тяжелые диски для пулеметов. Его отвлек звук с неба. В разрывах высоких облаков показались крылатые силуэты. Башнер положил диски на крышу башни, приставив ладонь козырьком к глазам.
– Бомбить летят?
– Скорее, разведка, – заметил многоопытный гвардии лейтенант Стеценко. – Я смотрю, к наступлению-то основательно готовятся…
Самолеты-разведчики днем и ночью гудели над лесом, разумеется, это были наши самолеты. Чужих не пускали на нашу территорию расчеты зенитных батарей и истребители противовоздушной обороны.
Разведывательная авиация фронта регулярно контролировала движение противника по шоссейным, железным и грунтовым дорогам на оперативную глубину до 150 километров. Расположение аэродромов гитлеровской авиации было вскрыто на всю оперативную глубину, и полеты с них контролировались нашими наблюдателями ежедневно.
Также разведывательными частями авиации была сфотографирована площадь более 50 тысяч квадратных километров. Эти подробные фотопланшеты командиры тяжелотанковых рот отдельного гвардейского полка прорыва изучали каждое утро.
Везде чувствовались приготовления к наступлению, которое должно стать самой масштабной операцией прорыва Красной армии. Связисты тянули телефонные и телеграфные линии, разворачивали и маскировали антенны мощных радиостанций.
На направлениях прорыва к ударным армиям намечалось иметь телеграфно-телефонные линии в четыре провода. Для этой цели за каждой армией закреплялся один линейный батальон связи.
Для обеспечения наступления требовалось проделать, без преувеличения, огромную работу по строительству и восстановлению телеграфно-телефонных линий. Нужно было построить и восстановить 851 километр линий, восстановить и подвесить 2787 километров проводов! Для выполнения всех этих работ в распоряжении Управления связи было развернуто девять строительных и четыре кабельно-шестовых рот.
Строились новые и ремонтировались старые дороги, прокладывались рокады, связывающие различные участки протяженного фронта.
Так, например, в полосе предстоящего наступления 6-й гвардейской армии в течение всего лишь 12 дней в среднем ежедневно работало не менее 4700 человек. В результате развернутого дорожного строительства в период подготовки к операции удалось восстановить и построить 275 километров дорог, а также отремонтировать и прогрейдеровать еще 820 километров пути.