Страница:
— Племя не поверит нам, если она будет это отрицать, — сказал он.
Его утверждение затрагивало основную проблему их существования: неужели Свободные ждали какой-то мудрости от девятилетних детей? Алия играла на этом.
— Мы должны убедить Стилгара, — сказала Ганима.
Как по команде, они одновременно повернули головы и уставились на залитую лунным светом пустыню. Теперь это место было совершенно другим, оно изменилось, за каких-то несколько мгновений их осведомленности. Взаимодействие людей с окружающей средой никогда не представлялось им таким ясным. Они чувствовали себя неотъемлемой частью динамической системы, существующей в строго сбалансированном порядке. Новый взгляд на эти вещи постепенно менял их сознание, которое формировалось у них в результате наблюдений. Как говорил Льет-Кайнз, Вселенная была местом постоянной беседы между живыми существами, населяющими ее. Гаплоидная песчаная форель говорила с ними, как с человеческими существами.
— Племя должно понять, какая угроза нависла над водой, — сказал Лито. — Но эта угроза нависла не только над водой. Это… — она замолчала, понимая глубину смысла его слов. Вода была символом основной силы на Арракисе.
По своей сути Свободные оставались специально приспособленными животными, оставшимися в живых обитателями пустыни, главными исследователями в условиях стресса.
И когда воды стало в изобилии, в них произошли странные преобразования, хотя они понимали то, что необходимо в первую очередь.
— Ты имеешь в виду угрозу мощи, — поправила она его.
— Конечно.
— Но неужели они поверят нам?
— Когда они увидят, что происходит, когда они увидят, что нарушен баланс.
— Баланс, — сказала она, и повторила слова отца, которые он произнес очень давно: — Вот это отличает людей от толпы.
Ее слова пробудили в нем отца, и он сказал:
— Экономика против красоты — история, которая более древняя, чем Шеба. — Он вздохнул и через плечо посмотрел на нее.
— Я чувствую, что у меня появляется дар предвидения, Гани.
Краткий стон вырвался из ее уст.
Он сказал:
— Когда Стилгар сказал нам, что наша бабушка прибудет позже, я уже знал об этом. Теперь другие видения вызывают подозрение.
— Лито… — она покачала головой, ее глаза увлажнились. — Это когда-то случилось и с нашим отцом. Не думаешь ли ты, что это может быть…
— Я видел себя облаченным в броню, пересекающим дюны, — сказал он. -Я был у Джакуруту.
— Джаку… — она прокашлялась. — Это допотопная легенда!
— Это реальное место, Гани! Я должен найти человека, которого называют Проповедником. Я должен найти и расспросить его.
— Ты думаешь, он… наш отец?
— Спроси об этом себя.
— Похоже, что это в самом деле он, — согласилась она, — но…
— Мне совсем не по душе то, что я знаю, что я сделаю, — сказал он. -Первый раз в жизни я понимаю своего отца.
Она почувствовала, что совершенно не занимает его мысли, и сказала:
— Проповедник, скорее всего, все-таки старый миф, мистика.
— Я молю, чтобы это так и было, — прошептал он. — О, как я хочу, чтобы это было так!
Он рванулся вперед, вскочил на ноги. Бализет загудел в его руке, когда он дернулся. «Было бы там, чтобы он был Габриэлем без рога!» Он молча уставился на залитую лунным светом пустыню.
Она повернулась, чтобы посмотреть в ту сторону, куда смотрел он, и увидела сначала фосфоресцирующий свет гниющих растений на краю насаждений съетча, затем незаметный переход этих красок в линии дюн. Там было оживленное место. Даже когда пустыня спала, что-то в ней оставалось бодрствующим. Она чувствовала это бодрствование, она слышала, как внизу животные пили воду из канала. Откровения, которые ступили на Лито, преобразовали ночь: это был момент жизни, время, когда раскрывается порядок внутри непрекращающегося изменения мгновений, когда ощущается это долгое движение из их земного прошлого, все это собралось в ее воспоминаниях.
— Почему Джакуруту? — спросила она, и спокойствие ее тона нарушило его задумчивость.
— Почему… Я не знаю. Когда Стилгар в первый раз рассказал нам, как они там убивали людей и ставили табу на это место, я подумал… о том, о чем ты подумала. Но опасность исходит теперь оттуда… Проповедник.
Она ничего не отвечала, ни требовала от него, чтобы он поделился с ней своими мыслями, и она знала, как много это говорило ему о ее страхе. Этот путь вел к Мерзости и они оба это знали. Невысказанные слова повисли в воздухе между ними, когда он повернулся и пошел через скалы ко входу в съетч.
Мерзость.
Глава 7
Хэллек пользовался сигналами рукой, чтобы передать актуальное послание в то время, когда он вслух говорил о других вещах. Ему не нравилась маленькая приемная, которую священники выбрали для этого доклада, зная, что она могла быть напичкана шпионскими устройствами. Пусть бы даже они потребовали прервать самый едва заметный сигнал, сделанный рукой. Атридесы пользовались этими способами на протяжении столетий, если поблизости не было более мудрых.
Снаружи наступила ночь, но в комнате не было окон, освещение ее зависело от светящихся шаров, развешанных вверху по углам.
— Многие из тех, кого мы взяли, были людьми Алии, — подал сигнал Хэллек, наблюдая за лицом Джессики, когда говорил вслух, — сообщи ей, что допрос все еще продолжается.
— Все было так, как вы этого хотели, — ответила Джессика, сигнализируя пальцами. Она кивнула головой и дала открытый ответ:
— Я жду полного доклада, когда вы насладитесь, Гурни.
— Конечно, Моя Госпожа, — сказал он, и его пальцы продолжали:
«Есть еще и другое, что очень тревожит. После большой дозы наркотика, некоторые из наших пленных говорили о Джакуруту, и, когда они назвали это имя, они сразу умерли».
«Вынужденная остановка сердца?» — спрашивали пальцы Джессики. — «Ты освободил кого-нибудь из пленных??
«Нескольких, моя госпожа, тех, которые как отбракованный скот». Его пальцы быстро задвигались: «Мы подозревали, что это вынужденная остановка сердца, но сейчас в этом уверены. Вскрытие трупов еще не завершено. Я думаю, что ты знаешь об этом предмете под названием Джакуруту, и поэтому немедленно пришел».
«Мой Герцог и я всегда думали, что Джакуруту — это интересная легенда, основанная, возможно, на факте», — говорили пальцы Джессики, и она нисколько не выразила страдания, когда говорила о давно умершем возлюбленном.
— Будут ли какие-нибудь указания? — спросил Хэллек, говоря вслух.
Джессика точно так же ответила, сказав ему вернуться на посадочное поле и доложить, когда у него будет точная информация, но ее пальцы говорили совершенно о другом: «Возобнови контакты со своими друзьями среди контрабандистов. Если существует Джакуруту, они проявят себя продажей спайса. Кроме как у контрабандистов они не могут достать его».
Хэллек слегка наклонил голову, в то время как его пальцы говорили: «По ходу дела я все это уже решил, моя госпожа». И исходя из своего жизненного опыта, он добавил: «Будь внимательна и осторожна здесь. Алия твой враг, и большинство из духовенства на ее стороне».
«Но не Джавид», — ответили пальцы Джессики. «Он ненавидит Атридесов. Не каждый это распознает, но знаток сразу мог бы это раскрыть, я довольна им. Он замышляет заговор, а Алия не знает об этом».
— Я назначил дополнительную охрану к вашей персоне, — сказал Хэллек, говоря вслух, не обращая внимания на недовольство, которое выражали глаза Джессики. «Есть опасность, я уверен. Ты здесь проведешь ночь??
«Мы позже отправимся с съетч Табр», — сказала она и подумала, стоило ли ему говорить, чтобы он не присылал дополнительной охраны, но она промолчала. Предчувствиям Гурни стоило доверять. Большинство Атридесов знало об этом, одинаково к его удовольствию и горечи. «У меня еще одна встреча — с Магистром Послушничества, на данный момент, — сказала она. -Это последнее, и я с удовольствием покидаю это место».
Глава 8
Он называл себя Проповедником, и многих на Арракисе охватывал жуткий страх, что он, может быть, и есть Муад Диб, вернувшийся из пустыни, и что он вовсе не умирал. Муад Диб, возможно, жив; разве кто-нибудь видел его тело? Во всяком случае, вообще кто-нибудь видел, что пустыня поглотила какое-либо тело? Но все же — Муад Диб? Даже могло быть какое-то сходство, но никто, кто жил в то время, не пришел и не сказал: «Да, я видел, это был Муад Диб. Я знаю его».
Однако… Как и Муад Диб, Проповедник был слепой, его глазные впадины были черными, и по шрамам можно было определить, что он когда-то получил сильный ожог. Его голос был настолько сильным, что, казалось, проходил внутрь и требовал ответа из глубины души. Многие замечали это. Он был худой, этот Проповедник, его обтянутое кожей лицо было покрыто шрамами, волосы были седыми. Но пустыня делала такое со многими людьми. Вам стоит только посмотреть вокруг и увидеть доказательства этому. Был еще другой факт для споров: Проповедника всегда водил молодой Свободный, который, когда его спрашивали, отвечал, что он работает по найму. Спорным был вопрос, что Муад Диб, зная будущее, не нуждался до конца своих дней в сопровождающих, когда горе полностью овладело им. А потом ему понадобился поводырь, все это знали.
Проповедник появился на улицах Арракиса однажды зимним утром, держа смуглую, в набухших венах, руку на плече молодого поводыря. Парень, который представился как Ассан Тарик, двигался сквозь пахнущую камнем пыль утренней толчеи, ведя своего подопечного с отработанной ловкостью рожденного кроликом, ни на миг не теряя контакта с ним.
Все обратили внимание, что слепой носил традиционную бурку, надетую поверх стилсьюта, на котором была метка, означающая, что этот костюм был сделан в пещерах съетча в самой глуши пустыни. Его одежда вовсе не имела неопрятный вид. Трубка для носа, которая собирала влагу во время выдоха, чтобы потом переправить ее под нижние слои бурки, была замотала шнуром, и это был совершенно черный шнурок, который редко встречался. Защитная маска стилсьюта, закрывавшая нижнюю половину лица, имела зеленые пятна, вытравленные песчаным ветром. Одним словом, этот Проповедник был фигурой из прошлого Дюны.
Многие люди, толпившиеся тем зимним утром на улицах, видели, как он шел. В конце концов, этот слепой Свободный оставался просто реликвией. По Закону Свободных слепого отправляли к Шаи-Хулуду. Слово Закона, хотя оно в это современное, смягченное водой время мало почиталось, оставалось неизменным с первых дней его существования. Слепые были подарком Шаи-Хулуду.
Их оставляли в открытой пустыне для того, чтобы их сожрали огромные черви. Когда все было закончено, появлялись рассказы, которые распространялись по городам, — это всегда делали в тех местах, где все еще правили самые большие черви, их называли Стариками Пустыни. Вот почему слепой Свободный вызывал любопытство, и люди останавливались, чтобы поглазеть на эту страшную пару.
Мальчик выглядел лет на 14, один из новеньких, который носил современный костюм; его лицо было открыто иссушающему воздуху. У него были утонченные черты лица, голубые, включая белки, от спайса глаза, небольшой нос, и тот безобидный взгляд невинности, который так часто скрывает циничные знания в молодости. Как противоположность, слепой был напоминанием времен, почти позабытых, — он делал большие шаги, и его выносливость говорила о том, что многие годы он провел в песках, сквозь которые шел на своих ногах или верхом на плененном черве. Он гордо и неподвижно держал голову, что было характерно для многих слепых. Он слегка поворачивал голову только в тех случаях, когда настораживал ухо, услышав какой-нибудь необычный звук.
Эта страшная пара шла целый день, минуя толпы любопытных, и, наконец, добралась до ступеней, которые вели к эскарпу, где находился Дворец Алии, что-то типа пристройки к Крепости Пола.
Проповедник и его юный проводник поднялись по ступеням до третьей террасы, где пилигримы Хаджжа ждали, когда утро откроет над ними гигантские двери. Это были двери довольно большие, в них спокойно мог поместиться целый собор, принадлежащий какой-либо древней религии. Надо сказать, что когда пилигримы проходили через них, их душа значительно уменьшалась — до такой степени, что свободно могла бы пройти сквозь игольное ушко и взойти на небеса.
На краю пятой террасы Проповедник повернулся, и, казалось, что он огляделся вокруг, видя своими пустыми глазами щегольских жителей города, некоторые из них были крестьянами, одетыми в нечто, напоминающее стилсьюты, но это было только декоративной бутафорией; видя жаждущих пилигримов, которые только что покинули воздушный транспорт и ждали этого первого шага к посвящению, что будто бы гарантировало им место в раю. Терраса была шумным местом: там были вероисповедующие Духа Махди в зеленых одеяниях, они носили живых ястребов, которых научили выкрикивать «взывание к небесам». Пищу продавали горластые продавцы. Для продажи предлагали много всяких вещей; голоса как будто хотели перекричать друг друга: там был Тарот Дюны со своими буклетами комментариев, отпечатанных на шигавире. У одного продавца были экзотические кусочки одежды «с гарантией того, что до них дотрагивался сам Муад Диб!» У другого были бутылочки с водой, «заверенные, что они из съетча Табр, где жил Муад Диб». Отовсюду слышались разговоры более чем на ста диалектах Галаха, чередующиеся родные гортанные звуки и писклявые звуки языков с дальних планет, которые были собраны под крышей священной Империи. Шуты и карлики в ярких одеждах с ремесленных планет Тлейлаксу сновали туда-сюда в толпе. Можно было увидеть худые и толстые лица; лица, одутловатые от воды. Неровный шум шагов исходил от покрытия из пластали, которым были накрыты широкие ступеньки. И время от времени из этой какофонии звуков слышался причитающий голос, произносивший молитву:
— Муа-а-а-ад Диб! Муа-а-а-ад Диб! Прими мольбу моей души! Ты, помазанник Божий, прими мою душу! Муа-а-а-ад Диб!
Неподалеку от паломников два шута играли несколькими монетами, цитируя строки известных «Дебатов Армистида и Линдраха».
Проповедник насторожился, пыталась расслышать.
Игроки были среднего возраста, горожане, со скучными голосами. Молодой провожатый немедленно описал их Проповеднику. Они были одеты в просторную одежду, нисколько не напоминающую стилсьюты. Ассану Тарику показалось это смешным, но Проповедник сделал ему замечание.
?Актер», который играл роль Линдраха, уже заканчивал свою речь.
— Да! Вселенную можно охватить только чувствующей рукой. Рука — это то, что приводит в движение твои бесценные мозги, а они, в свою очередь, приводят в движение все, что зависит от мозгов. Вот видишь, что ты создал, ты стал чувствующим, итак, рука сделала свое дело!
Разрозненные аплодисменты приветствовали его выступление.
Проповедник вдохнул воздух, и его ноздри почуяли богатые запахи этого места: эфирные запахи, которые исходили от стилсьютов; разнообразные мускусные запахи; обычная каменная пыль; запахи экзотической пищи и ароматы редкого фимиама, который уже был зажжен в Храме Алии и теперь стелился вниз по ступенькам какими-то сознательно направленными потоками. Мысли Проповедника можно было прочитать на его лице, когда он поглощал все, что происходило вокруг. Вдруг внизу через толпу прошло волнение. Танцоры на песке появились у основания лестницы, примерно полсотни из них были привязаны друг к другу веревками из лиан элаккового дерева. Таким образом, они, видимо, танцевали целыми днями, пытаясь найти состояние экстаза. Когда они дергались и топали ногами под свою музыку, у них на губах появлялась пена. Треть из них бессознательно повисла на веревках, другие то тянули их назад, то толкали вперед, как марионеток на проволоке. Одна из таких кукол пришла в себя, и толпа уже знала, чего ожидать.
— Я ви-и-и-дел! — завизжал только что пришедший в себя. — Я ви-и-дел! — Он сопротивлялся толчкам других танцующих, направляя свой взгляд то вправо, то влево. — Здесь, где находится этот город, будет только песок! Я ви-и-дел!
Раскатистый смех поднимался со стороны зрителей. Даже новые паломники присоединились к ним.
Этого уже было слишком много для Проповедника. Он поднял вверх обе руки и взревел таким голосом, каким, несомненно, давал команды червям при верховой езде:
— Тишина!
Вся толпа, которая была здесь, на этом месте, мгновенно замерла, заслышав его воинственный крик.
Проповедник тощей рукой указал на танцоров, и иллюзия того, что он в самом деле видел их, была просто жуткой.
— Вы разве не слышали этого человека? Богохульники и идолопоклонники! Все, вы! Религия Муад Диба — это не Муад Диб. Он отвергает это, отвергает так же, как и вас! Песок покроет это место! Песок покроет вас.
Говоря это, он уронил руки, положил одну из них на плечо молодого провожатого и скомандовал:
— Уведи меня из этого места.
Возможно, эти слова были выбраны Проповедником не случайно: «Он отвергает это, отвергает так же, как и вас!?
Возможно, это был голос Муад Диба, ведь в нем было нечто большее, чем просто человеческое, его голос был натренировал, вероятно, Бене Джессерит, когда малейшие нюансы интонации уже могли означать команду.
Возможно, сказался мистицизм самой местности, где Муад Диб жил, ходил и правил. Кто-то с террасы закричал вслед уходящему Проповеднику голосом, который дрожал от рефлекторного страха:
— Неужели сам Муад Диб вернулся к нам?
Проповедник остановился, запустил руку в мешок, который висел у него под плащом и достал оттуда предмет, который узнали те, кто стоял поближе. Это была засушенная мумифицированная рука, одна из общепринятых шуток над смертным человечеством, эти руки иногда торчали из песка и считались знаками, которые подавал Шаи-Хулуд. Рука так иссохла, что теперь представляла собой крепко сжатый кулак с белыми костяшками, которые хорошо отшлифовал пустынный ветер.
— Я принес руку Бога, и это все, что я принес! — крикнул Проповедник. — Я говорю от руки Бога. Я — Проповедник Некоторые подумали, будто он имеет в виду, что это рука Муад Диба, но другие остолбенели от его внушительного вида и ужасного голоса — вот таким образом Арракис узнал его имя. Но они не в последний раз слышали его голос.
Глава 9
Это была маленькая комната, наполненная запахом озона и погруженная в полумрак от тускло светящих шаров и металлически-голубого света, исходящего от единственного экрана монитора. Экран был примерно метр в ширину и где-то 2/3 метра в высоту. На нем просматривалась голая, покрытая скалами долина с двумя Лазанскими тиграми, которые доедали окровавленные останки только что убитых. На склоне холма над тиграми можно было увидеть худого мужчину в Сардукарской рабочей форме со знаком Левенбрега на вороте. На груди у него висела контрольная клавиатура управления.
Один стул был повернут к экрану, на нем сидела белокурая женщина неопределенного возраста. Лицо ее имело форму сердца, а тонкие руки крепко обхватили подлокотники, пока она смотрела на экран. Просторная белая одежда, отделанная золотом, скрывала ее фигуру. На расстоянии примерно одного шага справа от нее сидел крупный мужчина, одетый в бронзово-золотую форму старого Имперского сардукара Башара Аиде. Его седеющие волосы, аккуратно подстриженные и причесанные, еще больше подчеркивали его грубые, неподвижные черты лица.
Женщина кашлянула и сказала:
— Все прошло, как ты предсказывал, Тайканик?
— Конечно, принцесса, — сказал Башар Аиде грубым голосом.
Она улыбнулась, потому что в его голосе было напряжение, и спросила: — Скажи мне, Тайканик, как мой сын отнесется к созвучию Император Фарад'н I?
— Титул подходит ему, принцесса.
— Я совсем не об этом хотела спросить.
— Он может не одобрить некоторые вещи, которые делаются для того, чтобы он завоевал этот, как его, титул.
— Тогда снова… — Она повернулась и сквозь мрак всмотрелась в него. — Ты хорошо служил моему отцу. Ты не виноват в том, что Атридесы отобрали у него трон. Но наверняка ты должен остро чувствовать боль этой потери, как и любой сардукар.
— У принцессы Вэнсики есть для меня какое-то специальное задание? спросил Тайканик. Голос его оставался грубый, но теперь в нем еще появилась резкость.
— У тебя плохая привычка перебивать меня, — сказала она.
Теперь он улыбнулся, обнажая крепкие зубы, которые сверкали от света, падающего с экрана.
— Временами вы напоминаете мне вашего отца, — сказал он. — Всегда эти иносказания перед тем, как дать какое-нибудь деликатное задание.
Она отвела от него взгляд, чтобы скрыть свой гнев, и спросила:
— Ты действительно думаешь, что Лазанские тигры помогут моему сыну взойти на трон?
— Это вполне возможно, принцесса. Вы должны допустить, что незаконнорожденные от Пола Атридеса не более чем лакомые кусочки для тех двоих. А эти близнецы… — Он пожал плечами.
— Внук Шаддама IV становится логически законным наследником, сказала она. — Это так, если мы сможем устранить возражения Свободных, Ландсраада и КХОАМ, а не указания некоторых Атридесов, которые могли…
— Джавид уверяет меня, что его люди очень легко смогут наблюдать за Алией. Я считаю леди Джессику представительницей Атридесов. Кто еще остается?
— Ландсраад и КХОАМ последуют туда, где их ждет выгода, — сказала она. — А как быть со Свободными?
— Мы погрузим их в религию их же Муад Диба!
— Легче сказать, чем сделать, мой дорогой Тайканик.
— Да, — сказал он. — Мы снова возвращаемся к этому старому аргументу. — Дом Коррино делал более худшие вещи, чтобы захватить власть, произнесла она.
— Но чтобы объять эту… эту религию Муад Диба!
— Мой сын уважает тебя, — сказала она.
— Принцесса, я с нетерпением жду, когда Дом Коррино вернется на свое законное место власти. Этого хочет каждый оставшийся сардукар. Но если вы…
— Тайканик! Эта планета называется Салуза вторая. Не надо идти по пути ленивых, что очень распространено в Империи. Полное имя, полный титул — внимание к каждой детали. Эти атрибуты пошлют кровь Атридесов в пески Арракиса. Любая мелочь, Тайканик!
Он знал, что она делала с помощью этого нападения. Это было частью хитрого обмана, которому она научилась у своей сестры, Ирулэн. Но он почувствовал, как постепенно теряет свои позиции.
— Ты слышишь меня, Тайканик?
— Я слышу, принцесса.
— Я хочу, чтобы ты постиг эту религию Муад Диба, — сказала она.
— Принцесса, ради вас я бы пошел в огонь, но это…
— Это приказ, Тайканик!
Он принял это и уставился на экран. Лазанские тигры закончили есть и теперь лежали на песке, завершая свой туалет, их длинные языки двигались вдоль их передних лап.
— Приказ, Тайканик — ты понимаешь меня?
— Слушаю и повинуюсь, принцесса.
Тон его голоса нисколько не изменился.
Она вздохнула. «О-ох, если бы только был жив мой отец…?
— Да, принцесса.
— Не смейся надо мной, Тайканик. Я знаю, как это недостойно тебя. Но если ты подашь пример…
— Он не сможет последовать ему, принцесса.
— Он последует. — Она указала на экран. — Сдается мне, что Левенбрег там может представить собой проблему.
— Проблему? Как это?
— Сколько людей знает об этих тиграх?
— Левенбрег, он дрессирует их, один транспортный пилот, вы, и, конечно… — Он стукнул себя в грудь.
— А что покупатели?
— Они ничего не знают. Чего вы боитесь, принцесса?
— Мой сын, ну, он очень чувствительный!
— Сардукары не раскрывают своих секретов, — сказал он.
— А также и мертвые, — Она полилась вперед и нажала на красную кнопку под освещенным экраном.
Его утверждение затрагивало основную проблему их существования: неужели Свободные ждали какой-то мудрости от девятилетних детей? Алия играла на этом.
— Мы должны убедить Стилгара, — сказала Ганима.
Как по команде, они одновременно повернули головы и уставились на залитую лунным светом пустыню. Теперь это место было совершенно другим, оно изменилось, за каких-то несколько мгновений их осведомленности. Взаимодействие людей с окружающей средой никогда не представлялось им таким ясным. Они чувствовали себя неотъемлемой частью динамической системы, существующей в строго сбалансированном порядке. Новый взгляд на эти вещи постепенно менял их сознание, которое формировалось у них в результате наблюдений. Как говорил Льет-Кайнз, Вселенная была местом постоянной беседы между живыми существами, населяющими ее. Гаплоидная песчаная форель говорила с ними, как с человеческими существами.
— Племя должно понять, какая угроза нависла над водой, — сказал Лито. — Но эта угроза нависла не только над водой. Это… — она замолчала, понимая глубину смысла его слов. Вода была символом основной силы на Арракисе.
По своей сути Свободные оставались специально приспособленными животными, оставшимися в живых обитателями пустыни, главными исследователями в условиях стресса.
И когда воды стало в изобилии, в них произошли странные преобразования, хотя они понимали то, что необходимо в первую очередь.
— Ты имеешь в виду угрозу мощи, — поправила она его.
— Конечно.
— Но неужели они поверят нам?
— Когда они увидят, что происходит, когда они увидят, что нарушен баланс.
— Баланс, — сказала она, и повторила слова отца, которые он произнес очень давно: — Вот это отличает людей от толпы.
Ее слова пробудили в нем отца, и он сказал:
— Экономика против красоты — история, которая более древняя, чем Шеба. — Он вздохнул и через плечо посмотрел на нее.
— Я чувствую, что у меня появляется дар предвидения, Гани.
Краткий стон вырвался из ее уст.
Он сказал:
— Когда Стилгар сказал нам, что наша бабушка прибудет позже, я уже знал об этом. Теперь другие видения вызывают подозрение.
— Лито… — она покачала головой, ее глаза увлажнились. — Это когда-то случилось и с нашим отцом. Не думаешь ли ты, что это может быть…
— Я видел себя облаченным в броню, пересекающим дюны, — сказал он. -Я был у Джакуруту.
— Джаку… — она прокашлялась. — Это допотопная легенда!
— Это реальное место, Гани! Я должен найти человека, которого называют Проповедником. Я должен найти и расспросить его.
— Ты думаешь, он… наш отец?
— Спроси об этом себя.
— Похоже, что это в самом деле он, — согласилась она, — но…
— Мне совсем не по душе то, что я знаю, что я сделаю, — сказал он. -Первый раз в жизни я понимаю своего отца.
Она почувствовала, что совершенно не занимает его мысли, и сказала:
— Проповедник, скорее всего, все-таки старый миф, мистика.
— Я молю, чтобы это так и было, — прошептал он. — О, как я хочу, чтобы это было так!
Он рванулся вперед, вскочил на ноги. Бализет загудел в его руке, когда он дернулся. «Было бы там, чтобы он был Габриэлем без рога!» Он молча уставился на залитую лунным светом пустыню.
Она повернулась, чтобы посмотреть в ту сторону, куда смотрел он, и увидела сначала фосфоресцирующий свет гниющих растений на краю насаждений съетча, затем незаметный переход этих красок в линии дюн. Там было оживленное место. Даже когда пустыня спала, что-то в ней оставалось бодрствующим. Она чувствовала это бодрствование, она слышала, как внизу животные пили воду из канала. Откровения, которые ступили на Лито, преобразовали ночь: это был момент жизни, время, когда раскрывается порядок внутри непрекращающегося изменения мгновений, когда ощущается это долгое движение из их земного прошлого, все это собралось в ее воспоминаниях.
— Почему Джакуруту? — спросила она, и спокойствие ее тона нарушило его задумчивость.
— Почему… Я не знаю. Когда Стилгар в первый раз рассказал нам, как они там убивали людей и ставили табу на это место, я подумал… о том, о чем ты подумала. Но опасность исходит теперь оттуда… Проповедник.
Она ничего не отвечала, ни требовала от него, чтобы он поделился с ней своими мыслями, и она знала, как много это говорило ему о ее страхе. Этот путь вел к Мерзости и они оба это знали. Невысказанные слова повисли в воздухе между ними, когда он повернулся и пошел через скалы ко входу в съетч.
Мерзость.
Глава 7
Вселенная принадлежит Богу. Это одна вещь, т.е. целостность, на фоне которой можно распознать все отдельные вещи. Скоротечная жизнь, даже та сознательная и рассудительная жизнь, которую мы называем чувствующей, содержит только приходящее попечительство на какую-либо часть этой целостности.
Комментарии из К.В.П
(Комиссия Вселенских Переводчиков).
Хэллек пользовался сигналами рукой, чтобы передать актуальное послание в то время, когда он вслух говорил о других вещах. Ему не нравилась маленькая приемная, которую священники выбрали для этого доклада, зная, что она могла быть напичкана шпионскими устройствами. Пусть бы даже они потребовали прервать самый едва заметный сигнал, сделанный рукой. Атридесы пользовались этими способами на протяжении столетий, если поблизости не было более мудрых.
Снаружи наступила ночь, но в комнате не было окон, освещение ее зависело от светящихся шаров, развешанных вверху по углам.
— Многие из тех, кого мы взяли, были людьми Алии, — подал сигнал Хэллек, наблюдая за лицом Джессики, когда говорил вслух, — сообщи ей, что допрос все еще продолжается.
— Все было так, как вы этого хотели, — ответила Джессика, сигнализируя пальцами. Она кивнула головой и дала открытый ответ:
— Я жду полного доклада, когда вы насладитесь, Гурни.
— Конечно, Моя Госпожа, — сказал он, и его пальцы продолжали:
«Есть еще и другое, что очень тревожит. После большой дозы наркотика, некоторые из наших пленных говорили о Джакуруту, и, когда они назвали это имя, они сразу умерли».
«Вынужденная остановка сердца?» — спрашивали пальцы Джессики. — «Ты освободил кого-нибудь из пленных??
«Нескольких, моя госпожа, тех, которые как отбракованный скот». Его пальцы быстро задвигались: «Мы подозревали, что это вынужденная остановка сердца, но сейчас в этом уверены. Вскрытие трупов еще не завершено. Я думаю, что ты знаешь об этом предмете под названием Джакуруту, и поэтому немедленно пришел».
«Мой Герцог и я всегда думали, что Джакуруту — это интересная легенда, основанная, возможно, на факте», — говорили пальцы Джессики, и она нисколько не выразила страдания, когда говорила о давно умершем возлюбленном.
— Будут ли какие-нибудь указания? — спросил Хэллек, говоря вслух.
Джессика точно так же ответила, сказав ему вернуться на посадочное поле и доложить, когда у него будет точная информация, но ее пальцы говорили совершенно о другом: «Возобнови контакты со своими друзьями среди контрабандистов. Если существует Джакуруту, они проявят себя продажей спайса. Кроме как у контрабандистов они не могут достать его».
Хэллек слегка наклонил голову, в то время как его пальцы говорили: «По ходу дела я все это уже решил, моя госпожа». И исходя из своего жизненного опыта, он добавил: «Будь внимательна и осторожна здесь. Алия твой враг, и большинство из духовенства на ее стороне».
«Но не Джавид», — ответили пальцы Джессики. «Он ненавидит Атридесов. Не каждый это распознает, но знаток сразу мог бы это раскрыть, я довольна им. Он замышляет заговор, а Алия не знает об этом».
— Я назначил дополнительную охрану к вашей персоне, — сказал Хэллек, говоря вслух, не обращая внимания на недовольство, которое выражали глаза Джессики. «Есть опасность, я уверен. Ты здесь проведешь ночь??
«Мы позже отправимся с съетч Табр», — сказала она и подумала, стоило ли ему говорить, чтобы он не присылал дополнительной охраны, но она промолчала. Предчувствиям Гурни стоило доверять. Большинство Атридесов знало об этом, одинаково к его удовольствию и горечи. «У меня еще одна встреча — с Магистром Послушничества, на данный момент, — сказала она. -Это последнее, и я с удовольствием покидаю это место».
Глава 8
Я созерцал другого зверя, выходящего из песка; и у него было два рога, как у барана, но из его клыкастой пасти вырывалось пламя, как у дракона, и его тело содрогалось и было огненным от великой жары, и он шипел как змея.
Исправленная Оранжевая Католическая Библия.
Он называл себя Проповедником, и многих на Арракисе охватывал жуткий страх, что он, может быть, и есть Муад Диб, вернувшийся из пустыни, и что он вовсе не умирал. Муад Диб, возможно, жив; разве кто-нибудь видел его тело? Во всяком случае, вообще кто-нибудь видел, что пустыня поглотила какое-либо тело? Но все же — Муад Диб? Даже могло быть какое-то сходство, но никто, кто жил в то время, не пришел и не сказал: «Да, я видел, это был Муад Диб. Я знаю его».
Однако… Как и Муад Диб, Проповедник был слепой, его глазные впадины были черными, и по шрамам можно было определить, что он когда-то получил сильный ожог. Его голос был настолько сильным, что, казалось, проходил внутрь и требовал ответа из глубины души. Многие замечали это. Он был худой, этот Проповедник, его обтянутое кожей лицо было покрыто шрамами, волосы были седыми. Но пустыня делала такое со многими людьми. Вам стоит только посмотреть вокруг и увидеть доказательства этому. Был еще другой факт для споров: Проповедника всегда водил молодой Свободный, который, когда его спрашивали, отвечал, что он работает по найму. Спорным был вопрос, что Муад Диб, зная будущее, не нуждался до конца своих дней в сопровождающих, когда горе полностью овладело им. А потом ему понадобился поводырь, все это знали.
Проповедник появился на улицах Арракиса однажды зимним утром, держа смуглую, в набухших венах, руку на плече молодого поводыря. Парень, который представился как Ассан Тарик, двигался сквозь пахнущую камнем пыль утренней толчеи, ведя своего подопечного с отработанной ловкостью рожденного кроликом, ни на миг не теряя контакта с ним.
Все обратили внимание, что слепой носил традиционную бурку, надетую поверх стилсьюта, на котором была метка, означающая, что этот костюм был сделан в пещерах съетча в самой глуши пустыни. Его одежда вовсе не имела неопрятный вид. Трубка для носа, которая собирала влагу во время выдоха, чтобы потом переправить ее под нижние слои бурки, была замотала шнуром, и это был совершенно черный шнурок, который редко встречался. Защитная маска стилсьюта, закрывавшая нижнюю половину лица, имела зеленые пятна, вытравленные песчаным ветром. Одним словом, этот Проповедник был фигурой из прошлого Дюны.
Многие люди, толпившиеся тем зимним утром на улицах, видели, как он шел. В конце концов, этот слепой Свободный оставался просто реликвией. По Закону Свободных слепого отправляли к Шаи-Хулуду. Слово Закона, хотя оно в это современное, смягченное водой время мало почиталось, оставалось неизменным с первых дней его существования. Слепые были подарком Шаи-Хулуду.
Их оставляли в открытой пустыне для того, чтобы их сожрали огромные черви. Когда все было закончено, появлялись рассказы, которые распространялись по городам, — это всегда делали в тех местах, где все еще правили самые большие черви, их называли Стариками Пустыни. Вот почему слепой Свободный вызывал любопытство, и люди останавливались, чтобы поглазеть на эту страшную пару.
Мальчик выглядел лет на 14, один из новеньких, который носил современный костюм; его лицо было открыто иссушающему воздуху. У него были утонченные черты лица, голубые, включая белки, от спайса глаза, небольшой нос, и тот безобидный взгляд невинности, который так часто скрывает циничные знания в молодости. Как противоположность, слепой был напоминанием времен, почти позабытых, — он делал большие шаги, и его выносливость говорила о том, что многие годы он провел в песках, сквозь которые шел на своих ногах или верхом на плененном черве. Он гордо и неподвижно держал голову, что было характерно для многих слепых. Он слегка поворачивал голову только в тех случаях, когда настораживал ухо, услышав какой-нибудь необычный звук.
Эта страшная пара шла целый день, минуя толпы любопытных, и, наконец, добралась до ступеней, которые вели к эскарпу, где находился Дворец Алии, что-то типа пристройки к Крепости Пола.
Проповедник и его юный проводник поднялись по ступеням до третьей террасы, где пилигримы Хаджжа ждали, когда утро откроет над ними гигантские двери. Это были двери довольно большие, в них спокойно мог поместиться целый собор, принадлежащий какой-либо древней религии. Надо сказать, что когда пилигримы проходили через них, их душа значительно уменьшалась — до такой степени, что свободно могла бы пройти сквозь игольное ушко и взойти на небеса.
На краю пятой террасы Проповедник повернулся, и, казалось, что он огляделся вокруг, видя своими пустыми глазами щегольских жителей города, некоторые из них были крестьянами, одетыми в нечто, напоминающее стилсьюты, но это было только декоративной бутафорией; видя жаждущих пилигримов, которые только что покинули воздушный транспорт и ждали этого первого шага к посвящению, что будто бы гарантировало им место в раю. Терраса была шумным местом: там были вероисповедующие Духа Махди в зеленых одеяниях, они носили живых ястребов, которых научили выкрикивать «взывание к небесам». Пищу продавали горластые продавцы. Для продажи предлагали много всяких вещей; голоса как будто хотели перекричать друг друга: там был Тарот Дюны со своими буклетами комментариев, отпечатанных на шигавире. У одного продавца были экзотические кусочки одежды «с гарантией того, что до них дотрагивался сам Муад Диб!» У другого были бутылочки с водой, «заверенные, что они из съетча Табр, где жил Муад Диб». Отовсюду слышались разговоры более чем на ста диалектах Галаха, чередующиеся родные гортанные звуки и писклявые звуки языков с дальних планет, которые были собраны под крышей священной Империи. Шуты и карлики в ярких одеждах с ремесленных планет Тлейлаксу сновали туда-сюда в толпе. Можно было увидеть худые и толстые лица; лица, одутловатые от воды. Неровный шум шагов исходил от покрытия из пластали, которым были накрыты широкие ступеньки. И время от времени из этой какофонии звуков слышался причитающий голос, произносивший молитву:
— Муа-а-а-ад Диб! Муа-а-а-ад Диб! Прими мольбу моей души! Ты, помазанник Божий, прими мою душу! Муа-а-а-ад Диб!
Неподалеку от паломников два шута играли несколькими монетами, цитируя строки известных «Дебатов Армистида и Линдраха».
Проповедник насторожился, пыталась расслышать.
Игроки были среднего возраста, горожане, со скучными голосами. Молодой провожатый немедленно описал их Проповеднику. Они были одеты в просторную одежду, нисколько не напоминающую стилсьюты. Ассану Тарику показалось это смешным, но Проповедник сделал ему замечание.
?Актер», который играл роль Линдраха, уже заканчивал свою речь.
— Да! Вселенную можно охватить только чувствующей рукой. Рука — это то, что приводит в движение твои бесценные мозги, а они, в свою очередь, приводят в движение все, что зависит от мозгов. Вот видишь, что ты создал, ты стал чувствующим, итак, рука сделала свое дело!
Разрозненные аплодисменты приветствовали его выступление.
Проповедник вдохнул воздух, и его ноздри почуяли богатые запахи этого места: эфирные запахи, которые исходили от стилсьютов; разнообразные мускусные запахи; обычная каменная пыль; запахи экзотической пищи и ароматы редкого фимиама, который уже был зажжен в Храме Алии и теперь стелился вниз по ступенькам какими-то сознательно направленными потоками. Мысли Проповедника можно было прочитать на его лице, когда он поглощал все, что происходило вокруг. Вдруг внизу через толпу прошло волнение. Танцоры на песке появились у основания лестницы, примерно полсотни из них были привязаны друг к другу веревками из лиан элаккового дерева. Таким образом, они, видимо, танцевали целыми днями, пытаясь найти состояние экстаза. Когда они дергались и топали ногами под свою музыку, у них на губах появлялась пена. Треть из них бессознательно повисла на веревках, другие то тянули их назад, то толкали вперед, как марионеток на проволоке. Одна из таких кукол пришла в себя, и толпа уже знала, чего ожидать.
— Я ви-и-и-дел! — завизжал только что пришедший в себя. — Я ви-и-дел! — Он сопротивлялся толчкам других танцующих, направляя свой взгляд то вправо, то влево. — Здесь, где находится этот город, будет только песок! Я ви-и-дел!
Раскатистый смех поднимался со стороны зрителей. Даже новые паломники присоединились к ним.
Этого уже было слишком много для Проповедника. Он поднял вверх обе руки и взревел таким голосом, каким, несомненно, давал команды червям при верховой езде:
— Тишина!
Вся толпа, которая была здесь, на этом месте, мгновенно замерла, заслышав его воинственный крик.
Проповедник тощей рукой указал на танцоров, и иллюзия того, что он в самом деле видел их, была просто жуткой.
— Вы разве не слышали этого человека? Богохульники и идолопоклонники! Все, вы! Религия Муад Диба — это не Муад Диб. Он отвергает это, отвергает так же, как и вас! Песок покроет это место! Песок покроет вас.
Говоря это, он уронил руки, положил одну из них на плечо молодого провожатого и скомандовал:
— Уведи меня из этого места.
Возможно, эти слова были выбраны Проповедником не случайно: «Он отвергает это, отвергает так же, как и вас!?
Возможно, это был голос Муад Диба, ведь в нем было нечто большее, чем просто человеческое, его голос был натренировал, вероятно, Бене Джессерит, когда малейшие нюансы интонации уже могли означать команду.
Возможно, сказался мистицизм самой местности, где Муад Диб жил, ходил и правил. Кто-то с террасы закричал вслед уходящему Проповеднику голосом, который дрожал от рефлекторного страха:
— Неужели сам Муад Диб вернулся к нам?
Проповедник остановился, запустил руку в мешок, который висел у него под плащом и достал оттуда предмет, который узнали те, кто стоял поближе. Это была засушенная мумифицированная рука, одна из общепринятых шуток над смертным человечеством, эти руки иногда торчали из песка и считались знаками, которые подавал Шаи-Хулуд. Рука так иссохла, что теперь представляла собой крепко сжатый кулак с белыми костяшками, которые хорошо отшлифовал пустынный ветер.
— Я принес руку Бога, и это все, что я принес! — крикнул Проповедник. — Я говорю от руки Бога. Я — Проповедник Некоторые подумали, будто он имеет в виду, что это рука Муад Диба, но другие остолбенели от его внушительного вида и ужасного голоса — вот таким образом Арракис узнал его имя. Но они не в последний раз слышали его голос.
Глава 9
Обычно говорят, дорогой Георад, что в меланже присутствует великая природная сила. Возможно, это правда. Хотя у меня, в глубине души, имеются сомнения, что каждый раз употребление меланжа имеет воздействие. Мне кажется, что некоторые люди неправильно используют меланж, вопреки наставлениям Бога. Говоря словами экуменистов, они испортили свою душу. Они снимают сливки с поверхности меланжа и верят, что таким образом добиваются божьей милости. Они осмеивают своих товарищей, наносят великий вред благочестию, и они умышленно искажают значение этого богатого дара. Несомненно это искажение выше их сил, они не могут себя реабилитировать. Чтобы искренне быть в согласии с силой спайса, неподкупный во всех отношениях, честный и благородный человек должен позволить согласиться с его делами и словами. Если твои действия выявляют систему ужасных результатов, то о тебе будут судить по этим результатам, а не по твоим объяснениям. Вот таким образом мы и должны судить о Муад Дибе.
Ересь Гоеданта.
Это была маленькая комната, наполненная запахом озона и погруженная в полумрак от тускло светящих шаров и металлически-голубого света, исходящего от единственного экрана монитора. Экран был примерно метр в ширину и где-то 2/3 метра в высоту. На нем просматривалась голая, покрытая скалами долина с двумя Лазанскими тиграми, которые доедали окровавленные останки только что убитых. На склоне холма над тиграми можно было увидеть худого мужчину в Сардукарской рабочей форме со знаком Левенбрега на вороте. На груди у него висела контрольная клавиатура управления.
Один стул был повернут к экрану, на нем сидела белокурая женщина неопределенного возраста. Лицо ее имело форму сердца, а тонкие руки крепко обхватили подлокотники, пока она смотрела на экран. Просторная белая одежда, отделанная золотом, скрывала ее фигуру. На расстоянии примерно одного шага справа от нее сидел крупный мужчина, одетый в бронзово-золотую форму старого Имперского сардукара Башара Аиде. Его седеющие волосы, аккуратно подстриженные и причесанные, еще больше подчеркивали его грубые, неподвижные черты лица.
Женщина кашлянула и сказала:
— Все прошло, как ты предсказывал, Тайканик?
— Конечно, принцесса, — сказал Башар Аиде грубым голосом.
Она улыбнулась, потому что в его голосе было напряжение, и спросила: — Скажи мне, Тайканик, как мой сын отнесется к созвучию Император Фарад'н I?
— Титул подходит ему, принцесса.
— Я совсем не об этом хотела спросить.
— Он может не одобрить некоторые вещи, которые делаются для того, чтобы он завоевал этот, как его, титул.
— Тогда снова… — Она повернулась и сквозь мрак всмотрелась в него. — Ты хорошо служил моему отцу. Ты не виноват в том, что Атридесы отобрали у него трон. Но наверняка ты должен остро чувствовать боль этой потери, как и любой сардукар.
— У принцессы Вэнсики есть для меня какое-то специальное задание? спросил Тайканик. Голос его оставался грубый, но теперь в нем еще появилась резкость.
— У тебя плохая привычка перебивать меня, — сказала она.
Теперь он улыбнулся, обнажая крепкие зубы, которые сверкали от света, падающего с экрана.
— Временами вы напоминаете мне вашего отца, — сказал он. — Всегда эти иносказания перед тем, как дать какое-нибудь деликатное задание.
Она отвела от него взгляд, чтобы скрыть свой гнев, и спросила:
— Ты действительно думаешь, что Лазанские тигры помогут моему сыну взойти на трон?
— Это вполне возможно, принцесса. Вы должны допустить, что незаконнорожденные от Пола Атридеса не более чем лакомые кусочки для тех двоих. А эти близнецы… — Он пожал плечами.
— Внук Шаддама IV становится логически законным наследником, сказала она. — Это так, если мы сможем устранить возражения Свободных, Ландсраада и КХОАМ, а не указания некоторых Атридесов, которые могли…
— Джавид уверяет меня, что его люди очень легко смогут наблюдать за Алией. Я считаю леди Джессику представительницей Атридесов. Кто еще остается?
— Ландсраад и КХОАМ последуют туда, где их ждет выгода, — сказала она. — А как быть со Свободными?
— Мы погрузим их в религию их же Муад Диба!
— Легче сказать, чем сделать, мой дорогой Тайканик.
— Да, — сказал он. — Мы снова возвращаемся к этому старому аргументу. — Дом Коррино делал более худшие вещи, чтобы захватить власть, произнесла она.
— Но чтобы объять эту… эту религию Муад Диба!
— Мой сын уважает тебя, — сказала она.
— Принцесса, я с нетерпением жду, когда Дом Коррино вернется на свое законное место власти. Этого хочет каждый оставшийся сардукар. Но если вы…
— Тайканик! Эта планета называется Салуза вторая. Не надо идти по пути ленивых, что очень распространено в Империи. Полное имя, полный титул — внимание к каждой детали. Эти атрибуты пошлют кровь Атридесов в пески Арракиса. Любая мелочь, Тайканик!
Он знал, что она делала с помощью этого нападения. Это было частью хитрого обмана, которому она научилась у своей сестры, Ирулэн. Но он почувствовал, как постепенно теряет свои позиции.
— Ты слышишь меня, Тайканик?
— Я слышу, принцесса.
— Я хочу, чтобы ты постиг эту религию Муад Диба, — сказала она.
— Принцесса, ради вас я бы пошел в огонь, но это…
— Это приказ, Тайканик!
Он принял это и уставился на экран. Лазанские тигры закончили есть и теперь лежали на песке, завершая свой туалет, их длинные языки двигались вдоль их передних лап.
— Приказ, Тайканик — ты понимаешь меня?
— Слушаю и повинуюсь, принцесса.
Тон его голоса нисколько не изменился.
Она вздохнула. «О-ох, если бы только был жив мой отец…?
— Да, принцесса.
— Не смейся надо мной, Тайканик. Я знаю, как это недостойно тебя. Но если ты подашь пример…
— Он не сможет последовать ему, принцесса.
— Он последует. — Она указала на экран. — Сдается мне, что Левенбрег там может представить собой проблему.
— Проблему? Как это?
— Сколько людей знает об этих тиграх?
— Левенбрег, он дрессирует их, один транспортный пилот, вы, и, конечно… — Он стукнул себя в грудь.
— А что покупатели?
— Они ничего не знают. Чего вы боитесь, принцесса?
— Мой сын, ну, он очень чувствительный!
— Сардукары не раскрывают своих секретов, — сказал он.
— А также и мертвые, — Она полилась вперед и нажала на красную кнопку под освещенным экраном.