Страница:
– Парандо делает ссылку на Говачинский Закон.
Это был ответ на вопрос о взаимоотношениях Парандо с находящимся под следствием телохранителем. Маккай, не зная как использовать подобную информацию, приберег ее для будущего расследования. Это его заинтересовало, поскольку ходили слухи о существовании анклава законников на Лирате. Как известно, никто не нарушает закон больше, чем законники.
Люди, стоящие за Аритчем, будут ожидать, что Маккай узнает Парандо. Будет ли для них сюрпризом то, что он опознает его как законника? Определенно, они знали об опасности помещения Парандо на Говачинскую судейскую скамью. Профессиональные законники были помехой для Говачинской судебной службы.
«Пусть народ выносит приговор».
Зачем им здесь был нужен законник? Или они ожидали, что Маккай узнает Ободское происхождение тела Парандо? Или они хотели предупредить Маккая, чтобы он не поднимал здесь ЭТОТ вопрос? Обмен телами, который подразумевал бессмертие, был ящиком со змеями. Открывать его никто не хотел. А возможность одному виду шпионить за другим… Здесь таился распад Консента. Более чем одним способом.
«Если я дам отвод Парандо, его заместитель может оказаться еще опаснее. Если я разоблачу его как законника перед началом судебного процесса… Могли ли они ожидать этого от меня? Давай-ка разберемся».
Зная, что за ним наблюдают бесчисленные глаза, Маккай посмотрел на Зал. Над поглощающим овалом неяркого зеленого цвета, где он стоял, ярус за ярусом поднимались скамьи. Все места были заняты. Приглушенный утренний свет, проникающий через полупрозрачный куполообразный потолок, освещал ряды Людей, Говачинов, Паленки, Собарипов. Маккай заметил скопление Вревов. Они будут вести наблюдение. Но здесь должны быть представлены каждый вид и группировка в Консенте. Те, кто не сможет прибыть лично, будут наблюдать за происходящим посредством поблескивающих глаз передатчиков, смотрящих вниз с краев потолка.
Маккай посмотрел направо, на загородку для свидетелей, встроенную в стену под ярусами скамей. Он заметил каждого вызванного им свидетеля, даже получивших отвод. Формальности были соблюдены. Несмотря на то, что Соглашение Консента потребовало проведения определенных модификаций, в этом Зале по-прежнему властвовал Говачинский Закон. Как раз для того, чтобы подчеркнуть это, голубой металлический ящик из Филума Бегущих и занял почетное место перед Судейской Коллегией.
«Кто же здесь попробует ножа?»
Протокол требовал, чтобы Обвинитель и Защитник приблизились к точке под судьями, принизив себя, и выкрикнули принятие условий Зала. Однако, партия Обвинения была в замешательстве. Двое советников о чем-то озабоченно перешептывались.
Члены Судейской Коллегии совещались, поглядывая на зал. Формально они не могли действовать, пока не высказано почтение.
Маккай посмотрел на них и обратил внимание на позу Броя. Известная жадность Досадийского Говачина была для него, словно якорь. Она была похожа на Говачинский Закон, способная лишь к поверхностным изменениям. А Брой был не чем иным, как верхушкой Досадийской консультативной группы, одобренной Джедрик.
Держа руки простертыми в стороны, Маккай промаршировал вперед, опустился лицом на пол, встал и выкрикнул:
– Я признаю этот Зал своим другом. Условия здесь есть мои условия, но Обвинение осквернило священные традиции этого места. Дает ли мне суд разрешение открыто убивать?
Позади него раздались восклицания, топот бегущих ног, внезапный звук падения тела на покрытый циновками пол Зала. Сейланг не могла обратиться к суду прежде этого выражения почтения и прекрасно это понимала. Она и еще кое-кто знали теперь еще кое-что, столь же важное – Маккай готов убить ее, несмотря на угрозу вендетты Вревов.
Задушенным голосом Сейланг высказала свое принятие условий Суда, но потом крикнула:
– Я протестую против этой уловки Легума Защиты!
Маккай видел, как зашевелились Говачины в зрительном зале. Уловка? Разве Сейланг еще не знает, как нежно Говачины любят легальные уловки?
Членов судейской коллегии тщательно проинструктировали относительно поверхностных требований Говачинских формальностей. Сомнительно, чтобы Билдун понял в достаточной степени, что лежит за этими формальностями. Пан Спечи подтвердил это, когда наклонился вперед и заговорил.
– Почему старший служитель этого суда входит впереди Легумов?
Маккай отметил мимолетную усмешку на лице Броя и оглянулся назад, чтобы посмотреть на Дарака. Тот стоял в стороне от группы обвинения, одинокий и дрожащий.
Маккай шагнул вперед.
– Не направит ли суд Дарака в загородку для свидетелей? Он здесь по причине формального требования Обвинителя.
– Это старший служитель вашего суда, – запротестовала Сейланг.
– Он охраняет дверь… служителя, – сказал Маккай. – Как служитель, Дарак стоит вне конфликтующих интересов. Он является единственным достойным доверия свидетелем.
Брой пошевелился и посмотрел на Сейланг. Маккай подумал, насколько же странно должен выглядеть Врев для Досадийца. Однако, это не остановило Броя.
– Ты заявляла протест?
Это был прямой вопрос с судейской скамьи. От Сейланг требовали ответа. Она посмотрела на Билдуна с просьбой о помощи, но тот продолжал молчать. Парандо также не выказал никакого желания помочь. Сейланг посмотрела на Дарака. Служитель в ужасе не отрывал глаз от инструментов боли. Наверное он знал что-то особенное относительно их присутствия в Зале.
Сейланг попыталась объяснить.
– Когда Легум Защиты предложил незаконный…
– Ты протестовала?
– Но…
– Все вопросы законности решает этот суд. Ты заявляла протест?
– Да.
Из нее это вытянули. По стройному телу Врева прошла волна дрожи.
Брой махнул Дараку в сторону перегородки свидетелей, но был вынужден отдать и устный приказ, поскольку перепуганный служитель ничего не мог понять. Дарак почти бегом кинулся к убежищу загородки.
Зал охватило молчание. Молчание публики – штука взрывоопасная. Они сидели в нерешительности в наблюдательных овалах, все эти виды и группировки со своими особыми страхами. К этому времени среди них распространилось множество слухов. Досадийские эмигранты, используя прыжковые двери, разбрелись по всему Консенту. Представителей средства информации не допустили на Досади и в суд по доводу Говачинов, что те стали «жертвой неосведомленных субъективных реакций». Сейчас они наблюдали за происходящим через глазки передатчиков на потолке.
Маккай осмотрелся вокруг, впитывая каждую деталь. В этом зале было больше, чем трое судей. Сейланг, определенно, тоже это поняла. Говачинский Закон развернулся на самого себя, существуя «только чтобы быть измененным». Но это наблюдающее множество было совершенно иным делом. Сейланг нужно было заставить понять, что она стала жертвоприношением для зала. Мнение Консента висело над ней, словно тяжкий молот, готовый обрушиться вниз.
Настала очередь Парандо.
– Скажут ли теперь противостоящие Легумы свои вступительные слова?
– Мы не можем приступать, пока не решен вопрос с формальным протестом, – ответил Маккай.
Парандо понял. Он взглянул на зрителей, на потолок. Его действия стали прямым сигналом: Парандо знал, кто здесь настоящие СУДЬИ. Чтобы подчеркнуть это, он провел рукой спереди от шеи вниз по груди. Это был уникальный салют Налетчика из Обода на Досади, означающий «сдаваться только мертвыми». Неуловимые намеки в этом движении тела дали Маккаю еще одну информацию: Парандо был Говачином в человеческом теле. Они рискнули включить в коллегию двух Говачинов!
С Досадийской проницательностью, Маккай понял, зачем это сделано. Они приготовились предъявить здесь Калебанский контракт. Маккаю было сказано, что ОНИ разоблачат секрет обмена телами, если он их на это вынудит. Все увидят ту лазейку в Калебанском контракте, который держал взаперти рожденных на Досади, но выпускал пришельцев в Досадийской плоти.
«Они считают, что моим телом управляет Джедрик!»
Парандо выдал даже больше. Его люди намеревались найти тело Джедрик и убить его, оставив это тело МАККАЯ навечно под сомнением. Он может заявлять о своей подлинности как Маккая сколько захочет. Все что им нужно, это потребовать от него доказательств. Без другой личности… Что же им рассказала Калебанка Стены Бога?
«Он Маккай, она Маккай. Он Джедрик, она Джедрик».
В голове у него царила неразбериха. Маккай задумался, осмелится ли он рискнуть немедленно установить контакт с Джедрик. Вместе им было бы легче распознать опасность. Джедрик спряталась в убежище Маккая, на плавучем острове Туталси. У нее был заготовлен специальный Тапризиотский контракт, запрещающий нежелательные вызовы, которые могут нечаянно выдать ее местонахождение.
Однако, судьи, ведомые Парандо, действовали, ходатайствуя о немедленном допросе Дарака. Маккай принудил себя действовать как Легум.
Служитель, карьера которого рухнула, отвечал словно автомат. В конце концов, Маккаю удалось вернуть большинство своих свидетелей. За двумя примечательными исключениями: Гриник (та нить, что могла привести к Мррегу) и Стигги. Маккай не был уверен в мотивах исключения Досадийского оружейного гения, сумевшего превратить содержание Бюсабовского бумажника в инструменты победы. Не потому ли, что Стигги взломал НЕВЗЛАМЫВАЕМЫЙ код? Это имело смысл лишь в том случае, если Обвинение намеревалось не показывать врожденное Досадийское превосходство.
Все еще неуверенный, Маккай приготовился к отступлению. Он искал способа избежать гамбита Парандо, но Сейланг обратилась к судьям.
– Вопрос о свидетелях был вынесен на рассмотрение Защитой, – сказала она. – Обвинение желает исследовать этот вопрос. Мы заметили, что Защита вызвала многих свидетелей от Досади. Существует заслуживающее внимания упущение. Это имя не было вынесено здесь на рассмотрение. Я говорю о человеке по имени Джедрик. Обвинение желает вызвать Кейлу Джедрик в качестве…
– Минуточку!
Маккай лихорадочно рылся в памяти в поисках приемлемого выхода. Он знал, что вырвавшийся у него протест открыл больше, чем ему хотелось. Они двигались быстрее, чем Маккай ожидал. Обвинению на самом деле не нужна была Джедрик в качестве свидетельницы. Во всяком случае, не в Говачинском Судебном Зале, где все было не так, как выглядело для не-Говачинов. Это было недвусмысленное послание для Маккая.
«Мы собираемся найти ее и убить».
Совместными усилиями Билдуна и Парандо была вызвана прыжковая дверь, и Сейланг разыграла свой козырь.
– Защите известно местонахождение свидетеля Кейлы Джедрик.
Они форсировали вопрос, сознавая эмоциональную связь между Маккаем и Джедрик. У него был выбор: возразить, что личные взаимоотношения со свидетельницей исключают ее. Но в таком случае Обвинению и всем судьям пришлось бы действовать сообща. А они явно не хотели этого – пока. Взяв эмоции под строгий контроль, Маккай дал инструкции для прыжковой двери.
Немного погодя Джедрик предстала перед судьями. Она воспользовалась гардеробом дачного коттеджа. Желто-оранжевый саронг подчеркивал ее рост и грацию. Ноги защищены открытыми коричневыми сандалиями. Огненно-красный цветок за левым ухом. Джедрик ухитрялась выглядеть одновременно и экзотичной, и хрупкой.
Брой проговорил для судей.
– Осведомлена ли ты о предмете этого судебного разбирательства?
– Каков же предмет этого разбирательства?
Джедрик спросила это с детской наивностью, не одурачившей даже Билдуна. Однако они были вынуждены объяснить, ради тех других СУДЕЙ, для которых каждый нюанс здесь был жизненно важен. Джедрик молча выслушала их.
– Опыт, проводимый на разумной популяции, заключенной на планете, называемой Досади… отсутствие согласия для этого подвергшихся эксперименту, обвинение в заговоре против определенных Говачинов и прочих, пока не поименованных…
Прижав два пальца к глазам под предлогом напряженного слушания, Маккай установил контакт с Джедрик, предлагая, совещаясь. Они должны найти выход из этой ловушки! Подняв глаза, он увидел подозрения на лице Парандо: «КОТОРОЕ ТЕЛО, КОТОРОЕ ЭГО? МАККАЙ? ДЖЕДРИК?»
Под конец Сейланг довела до сведения частное послание, потребовав у Джедрик ответа, имела ли она «любые личные отношения с Легумом Защиты?»
Джедрик ответила в решительно не-Досадийской манере.
– Зачем… Да. Мы любовники.
Само по себе это было недостаточным для того, чтобы отстранить ее от суда, если Обвинение и вся судейская коллегия этого не одобрят. Сейланг предложила отстранение. Билдун и Парандо были предсказуемы в своем согласии. Маккай посмотрел на Броя.
– Согласен.
Значит, у Броя был частный договор с теневыми силами. Джедрик и Маккай ожидали этого, но не предвидели, какую форму примет подтверждение.
Маккай попросил перерыва до следующего утра.
Просьба эта была милостиво удовлетворена. Брой объявил решение и улыбнулся для Джедрик. Издержками Досадийской тренировки Маккая было то, что он не смог бы порицать Броя за то, что тот хочет личной победы над тем, кто одолел его на Досади.
Вернувшись в его жилище, Джедрик положила руку Маккаю на грудь и проговорила, опустив глаза.
– Не вини себя, Маккай. Это неизбежно. Эти судьи не приняли бы от тебя никаких протестов, пока не увидели бы меня в Судебном Зале.
– Я знаю.
Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Да, разумеется. Ведь мы одна личность.
Они пересмотрели оценку помощников, выбранных для Броя. Разделенные воспоминания были перебраны до мелочей. Нельзя ли улучшить какой-либо выбор? Ни один не был заменен – ни Человек, ни Говачин. Все эти советники и помощники – уроженцы Досади. Можно рассчитывать на их лояльность своему происхождению, своему обучению, себе лично. Для выполнения подобной задачи они лучшие из имеющихся.
Маккай решил довести все до логического конца.
– Я не могу покинуть Судебный Зал до окончания слушания.
Джедрик это знала, но это требовалось сказать вслух.
К его офису примыкала небольшая ячейка. Там была собакокровать, приборы связи, помещение туалета для людей. Они задержались по пути в спальню, вновь споря о благоразумности обмена телами. Это было взаимное промедление, результат известен заранее. Знакомая плоть была знакомой плотью, менее сбивающей с толку. Она давала каждому из них преимущество, которым они не осмеливались пожертвовать. Маккай мог бы изображать Джедрик, и Джедрик могла бы изображать Маккая, но теперь это опасная игра.
Уединившись, они занялись любовью. Это был самый нежный опыт, какой они оба испытали. Не было никакой покорности, только отдача, разделение, открытый обмен, стиснувший Маккаю горло радостью и страхом, ввергнувший Джедрик в приступ не-Досадийских рыданий.
Придя в себя, она повернулась к нему на кровати и дотронулась пальцем до его правой щеки.
– Маккай.
– Да?
– Мне никогда не приходилось говорить такого раньше, но… – Джедрик предотвратила его попытку вмешаться и ударила его по плечу. Она приподнялась на локте и посмотрела на него. Это напомнило Маккаю их первую совместную ночь. Он увидел, что Джедрик опять спряталась в свою Досадийскую раковину… но было что-то… некое отличие в выражении глаз.
– Что такое?
– Просто я тебя люблю. Это очень интересное ощущение, особенно когда можно позволить его себе открыто. Как странно.
– Оставайся здесь со мной.
– Мы оба знаем, что я не могу. Здесь нет безопасного места ни для кого из нас, кроме того, что…
– Тогда давай…
– Мы уже решили против обмена.
– Куда же ты отправишься?
– Лучше тебе не знать.
– Если…
– Нет! В качестве свидетеля я не буду в безопасности. Я не в безопасности даже у тебя под боком. Мы оба…
– Не возвращайся на Досади.
– Где теперь Досади? Это единственное место, где я вообще могла чувствовать себя дома, но Досади больше не существует.
– Я хочу сказать…
– Я знаю.
Джедрик села, обняла колени, показав рельефные мышцы плеч и спины. Маккай изучал ее, пытаясь проникнуть в то, что она прятала в той Досадийской раковине. Вопреки интимности их разделенных воспоминаний, что-то в ней ускользало от него. Как будто Маккай и не хотел узнать это. Джедрик сбежит и спрячется, разумеется, но… Он внимательно прислушался, когда она заговорила отстраненным голосом.
– Интересно было бы вернуться однажды на Досади. Отличия…
Джедрик посмотрела на него через плечо.
– Существуют те, кто боится, что мы переделаем Консент по образу Досади. Мы попытаемся, но результат не будет Досади. Мы возьмем то, что сочтем ценным, но это изменит Досади больше, чем она изменит вас. Ваши массы менее бдительны, более медленны, менее изобретательны, но вы так многочисленны. В конце концов Консент победит, но он больше не будет Консентом. Интересно, что это будет, когда…
Джедрик рассмеялась собственным размышлениям, тряхнула головой.
– И есть Брой. Им придется иметь дело с Броем и той командой, что мы ему дали. Брой Плюс! Твой Консент не имеет и малейшего представления, что мы выпустили среди них.
– Хорек в курятнике.
– Для Броя ваши люди являются тем же, что и Обод – естественным ресурсом.
– Но у него пока нет Пчарки.
– Пока.
– Я сомневаюсь, чтобы Калебанка когда-либо снова приняла участие в…
– Могут быть другие способы. Смотри, как легко это проделываем мы.
– Но мы были отпечатаны друг на друга…
– Точно! А они продолжают подозревать, что ты в моем теле, а я в твоем. Весь их опыт не допускает свободного обмена взад и вперед, одно тело на другое…
– Или еще это…
Маккай ласково коснулся сознания Джедрик.
– Да! Брой даже не заподозрит, пока не станет слишком поздно, какой его ожидает сюрприз. Они долго будут усваивать, что не существует способа отделить тебя… от меня!
С этим ликующим воплем Джедрик повернулась и упала на Маккая. Это напоминало их первую совместную ночь. Маккай даже не пытался себя контролировать. Не было выбора, не оставалось времени для смутных мыслей.
Утром ему пришлось подключить свои имплантированные усилители, чтобы довести свое сознание до уровня, необходимого для Суда. Процесс занял несколько минут, пока он одевался.
Джедрик легко двигалась, занимаясь своими собственными приготовлениями, расправляя собакокровать и лаская ее упругую поверхность. Потом она вызвала прыжковую дверь, но задержала Маккая длительным поцелуем. Когда открылась прыжковая дверь, Джедрик быстро оттолкнула его от себя.
Маккай учуял знакомые запахи, увидел коттеджи своего острова на Туталси. Дверь мигнула и исчезла, спрятав от него и Джедрик, и остров. Туталси? Мгновение потрясенного понимания задержало его. Джедрик рассчитывала на это! Маккай опомнился и рывком послал свое сознание за нею.
«Я заставлю ее обменяться! Всеми Богами…»
Сознание Маккая встретило боль – всепоглощающую, слепящую боль. Он даже и вообразить себе не мог, что существует такая агония.
«Джедрик!»
Его сознание держало обеспамятевшую Джедрик, чье сознание убежало от боли. Контакт был очень слаб, словно новорожденный младенец. Маккай знал, что стоит лишь немного расслабиться, и он потеряет ее… Он чувствовал, как тот ужасающий монстр первого обмена ждет где-то в тени, но любовь помогла ему перебороть страх.
Обезумевший Маккай держал этот тонкий контакт, пока вызывал прыжковую дверь. Небольшая задержка. Когда дверь открылась, то перед его глазами возникли черные скрученные обломки того, что было его дачным островом. Жаркое солнце освещало дымящиеся уголья. На заднем плане покореженный металлический предмет, похожий на один из туталсийских четырехместных флиттеров, перевернутый, затонувший. Время от времени из него вырывались пузырьки воздуха. Судя по виду обломков, средством разрушения послужил пентрат, быстрый и всепоглощающий. Вокруг острова вода до сих пор бурлила. Пока Маккай наблюдал, остров начал разламываться, его обгорелые обломки разносило в стороны на пологой волне. Ветерок развеял клубящийся дым. Вскоре уже ничто не указывало на былую красоту острова. После пентрата здесь нечего будет восстанавливать… нет даже тел, чтобы…
Маккай колебался, все еще удерживая свою непрочную хватку на бессознательном присутствии Джедрик. Боль осталась в прошлом. Была ли это настоящая Джедрик в его сознании или лишь ее отпечаток в его памяти? Маккай попытался пробудить спящее присутствие и не сумел. Но возникли ниточки памяти, и он увидел, что разрушение было делом Джедрик, в ответ на нападение. Нападающим был нужен живой заложник. Они не предвидели такого жестокого, безошибочного послания.
«Вы не сможете удержать МЕНЯ без согласия Маккая».
Но если там не осталось тел…
Маккай снова попытался разбудить то бессознательное присутствие. Ее воспоминания остались, но сама она была в спячке. Однако попытка усилила его хватку на ее присутствие. И Маккай сказал себе, что это должна быть Джедрик, иначе он не узнает, что же случилось на дачном острове.
Маккай еще раз осмотрел поверхность воды. Ничего. После пентрата мало что остается. Только осколки металла, плоть, съежившаяся в рассыпанные угольки…
«Джедрик мертва. Она должна быть мертва. Пентрат…»
Но в его сознании лежало в дремлющем сознании то знакомое присутствие.
Его размышления прервал стук в дверь. Маккай отпустил прыжковую дверь и повернулся, чтобы посмотреть через объектив рядом с кроватью, что ж происходит снаружи его Легумской берлоги. Прибыла ожидаемая депутация. Самоуверенные кукловоды действовали, не дожидаясь подтверждения своего гамбита на Туталси. Они еще не знали об осведомленности Маккая. ТАМ не могло быть никаких прыжковых дверей или любых других ниточек, позволяющих связать эту группу с Туталси.
Маккай внимательно их изучил, с трудом сдерживая ярость. Их было восемь, таких сдержанных, так хорошо вышколенных в Досадийском самоконтроле. Таких прозрачных для Маккая, усиленного Джедрик. Четверо людей и четверо Говачинов. Сверхсамонадеянно. Джедрик заботилась о таком, не оставляя никого в живых.
Маккай снова попытался разбудить бессознательное присутствие. Джедрик не отвечала.
«Неужели это всего лишь комбинация моих воспоминаний?»
Для подобных теоретизирований не оставалось времени. Джедрик сделала свой выбор на Туталси. Ем предстояло сделать другой выбор здесь и сейчас – за них обоих. Этому призрачному присутствию, запертому у него в мозгу, придется подождать.
Маккай стукнул по коммуникатору, связывающему его с Броем, и дал сигнал согласия.
– Пора.
Потом он собрался и пошел к дверям.
Они не послали подчиненных. Маккай соглашался на это. Но они обращались с ним, как с Джедрик, выполнив возможные требования, злорадствуя по поводу своей власти над ним. Лишь сейчас Маккай понял, насколько точно Джедрик оценила этих людей. Она сыграла на Маккае в их последние часы, как на хорошо настроенном инструменте. Теперь он понял, почему Джедрик сделала тот жестокий выбор.
Как и предвиделось, члены делегации были чрезвычайно удивлены, когда на них без предупреждения свалились люди Броя.
31
На пол свалили восьмерых пленников, связанных и скованных. Маккай стоял рядом с ними, ожидая прибытия Сейланг. Еще не рассвело. Потолок в зале оставался темным. Несколько глазков передатчиков вокруг верхнего периметра поблескивали, выдавая, что они активированы. Через мгновение ожили остальные. Лишь несколько свидетельских мест были заняты, но когда передали сообщение, то люди начали прибывать. Судейская скамья оставалась пустой.
Вокруг стоял гул, создаваемый приходящими и уходящими отрядами безопасности Судебного Зала, выкрикивающими приказы людьми, лязганьем оружия. Все это оставляло ощущение полнейшей неразберихи, которая постепенно стихла, когда Брой вывел своих коллег-судей на их скамью. Свидетельская загородка еще заполнялась. Люди протирали глаза, Говачины откровенно широко зевали.
Маккай посмотрел на людей Броя, приведших пленников. Он кивком разрешил им удалиться, подав Досадийский знак рукой, чтобы они оставались в пределах досягаемости. Люди ушли. Сейланг торопливо вбежала в зал, на ходу застегивая свое одеяние. Она дождалась, пока усядутся судьи и только потом спросила:
– Что все это значит? Мои служащие…
Брой просигналил Маккаю.
Маккай шагнул вперед, чтобы обратиться к судейской скамье. Он указал на восемь связанных фигур, которые начали шевелиться.
– Здесь вы видите моего Клиента.
Парандо начал было говорить, но Брой заставил его замолчать резким словом, которого Маккай не уловил. Оно звучало как «бешенство».
Перепуганный Билдун сидел как зачарованный, не в состоянии оторвать взгляда от связанных фигур. Те сохраняли молчание. Да, Билдун мог бы опознать тех восьмерых пленников. На свой ограниченный, консентовский манер, шеф Бюсаба был достаточно проницателен, чтобы понять, когда он подвергается личной опасности. Парандо, разумеется, тут же это понял и наблюдал за Броем с огромным вниманием.
Брой опять кивнул Маккаю.
Это был ответ на вопрос о взаимоотношениях Парандо с находящимся под следствием телохранителем. Маккай, не зная как использовать подобную информацию, приберег ее для будущего расследования. Это его заинтересовало, поскольку ходили слухи о существовании анклава законников на Лирате. Как известно, никто не нарушает закон больше, чем законники.
Люди, стоящие за Аритчем, будут ожидать, что Маккай узнает Парандо. Будет ли для них сюрпризом то, что он опознает его как законника? Определенно, они знали об опасности помещения Парандо на Говачинскую судейскую скамью. Профессиональные законники были помехой для Говачинской судебной службы.
«Пусть народ выносит приговор».
Зачем им здесь был нужен законник? Или они ожидали, что Маккай узнает Ободское происхождение тела Парандо? Или они хотели предупредить Маккая, чтобы он не поднимал здесь ЭТОТ вопрос? Обмен телами, который подразумевал бессмертие, был ящиком со змеями. Открывать его никто не хотел. А возможность одному виду шпионить за другим… Здесь таился распад Консента. Более чем одним способом.
«Если я дам отвод Парандо, его заместитель может оказаться еще опаснее. Если я разоблачу его как законника перед началом судебного процесса… Могли ли они ожидать этого от меня? Давай-ка разберемся».
Зная, что за ним наблюдают бесчисленные глаза, Маккай посмотрел на Зал. Над поглощающим овалом неяркого зеленого цвета, где он стоял, ярус за ярусом поднимались скамьи. Все места были заняты. Приглушенный утренний свет, проникающий через полупрозрачный куполообразный потолок, освещал ряды Людей, Говачинов, Паленки, Собарипов. Маккай заметил скопление Вревов. Они будут вести наблюдение. Но здесь должны быть представлены каждый вид и группировка в Консенте. Те, кто не сможет прибыть лично, будут наблюдать за происходящим посредством поблескивающих глаз передатчиков, смотрящих вниз с краев потолка.
Маккай посмотрел направо, на загородку для свидетелей, встроенную в стену под ярусами скамей. Он заметил каждого вызванного им свидетеля, даже получивших отвод. Формальности были соблюдены. Несмотря на то, что Соглашение Консента потребовало проведения определенных модификаций, в этом Зале по-прежнему властвовал Говачинский Закон. Как раз для того, чтобы подчеркнуть это, голубой металлический ящик из Филума Бегущих и занял почетное место перед Судейской Коллегией.
«Кто же здесь попробует ножа?»
Протокол требовал, чтобы Обвинитель и Защитник приблизились к точке под судьями, принизив себя, и выкрикнули принятие условий Зала. Однако, партия Обвинения была в замешательстве. Двое советников о чем-то озабоченно перешептывались.
Члены Судейской Коллегии совещались, поглядывая на зал. Формально они не могли действовать, пока не высказано почтение.
Маккай посмотрел на них и обратил внимание на позу Броя. Известная жадность Досадийского Говачина была для него, словно якорь. Она была похожа на Говачинский Закон, способная лишь к поверхностным изменениям. А Брой был не чем иным, как верхушкой Досадийской консультативной группы, одобренной Джедрик.
Держа руки простертыми в стороны, Маккай промаршировал вперед, опустился лицом на пол, встал и выкрикнул:
– Я признаю этот Зал своим другом. Условия здесь есть мои условия, но Обвинение осквернило священные традиции этого места. Дает ли мне суд разрешение открыто убивать?
Позади него раздались восклицания, топот бегущих ног, внезапный звук падения тела на покрытый циновками пол Зала. Сейланг не могла обратиться к суду прежде этого выражения почтения и прекрасно это понимала. Она и еще кое-кто знали теперь еще кое-что, столь же важное – Маккай готов убить ее, несмотря на угрозу вендетты Вревов.
Задушенным голосом Сейланг высказала свое принятие условий Суда, но потом крикнула:
– Я протестую против этой уловки Легума Защиты!
Маккай видел, как зашевелились Говачины в зрительном зале. Уловка? Разве Сейланг еще не знает, как нежно Говачины любят легальные уловки?
Членов судейской коллегии тщательно проинструктировали относительно поверхностных требований Говачинских формальностей. Сомнительно, чтобы Билдун понял в достаточной степени, что лежит за этими формальностями. Пан Спечи подтвердил это, когда наклонился вперед и заговорил.
– Почему старший служитель этого суда входит впереди Легумов?
Маккай отметил мимолетную усмешку на лице Броя и оглянулся назад, чтобы посмотреть на Дарака. Тот стоял в стороне от группы обвинения, одинокий и дрожащий.
Маккай шагнул вперед.
– Не направит ли суд Дарака в загородку для свидетелей? Он здесь по причине формального требования Обвинителя.
– Это старший служитель вашего суда, – запротестовала Сейланг.
– Он охраняет дверь… служителя, – сказал Маккай. – Как служитель, Дарак стоит вне конфликтующих интересов. Он является единственным достойным доверия свидетелем.
Брой пошевелился и посмотрел на Сейланг. Маккай подумал, насколько же странно должен выглядеть Врев для Досадийца. Однако, это не остановило Броя.
– Ты заявляла протест?
Это был прямой вопрос с судейской скамьи. От Сейланг требовали ответа. Она посмотрела на Билдуна с просьбой о помощи, но тот продолжал молчать. Парандо также не выказал никакого желания помочь. Сейланг посмотрела на Дарака. Служитель в ужасе не отрывал глаз от инструментов боли. Наверное он знал что-то особенное относительно их присутствия в Зале.
Сейланг попыталась объяснить.
– Когда Легум Защиты предложил незаконный…
– Ты протестовала?
– Но…
– Все вопросы законности решает этот суд. Ты заявляла протест?
– Да.
Из нее это вытянули. По стройному телу Врева прошла волна дрожи.
Брой махнул Дараку в сторону перегородки свидетелей, но был вынужден отдать и устный приказ, поскольку перепуганный служитель ничего не мог понять. Дарак почти бегом кинулся к убежищу загородки.
Зал охватило молчание. Молчание публики – штука взрывоопасная. Они сидели в нерешительности в наблюдательных овалах, все эти виды и группировки со своими особыми страхами. К этому времени среди них распространилось множество слухов. Досадийские эмигранты, используя прыжковые двери, разбрелись по всему Консенту. Представителей средства информации не допустили на Досади и в суд по доводу Говачинов, что те стали «жертвой неосведомленных субъективных реакций». Сейчас они наблюдали за происходящим через глазки передатчиков на потолке.
Маккай осмотрелся вокруг, впитывая каждую деталь. В этом зале было больше, чем трое судей. Сейланг, определенно, тоже это поняла. Говачинский Закон развернулся на самого себя, существуя «только чтобы быть измененным». Но это наблюдающее множество было совершенно иным делом. Сейланг нужно было заставить понять, что она стала жертвоприношением для зала. Мнение Консента висело над ней, словно тяжкий молот, готовый обрушиться вниз.
Настала очередь Парандо.
– Скажут ли теперь противостоящие Легумы свои вступительные слова?
– Мы не можем приступать, пока не решен вопрос с формальным протестом, – ответил Маккай.
Парандо понял. Он взглянул на зрителей, на потолок. Его действия стали прямым сигналом: Парандо знал, кто здесь настоящие СУДЬИ. Чтобы подчеркнуть это, он провел рукой спереди от шеи вниз по груди. Это был уникальный салют Налетчика из Обода на Досади, означающий «сдаваться только мертвыми». Неуловимые намеки в этом движении тела дали Маккаю еще одну информацию: Парандо был Говачином в человеческом теле. Они рискнули включить в коллегию двух Говачинов!
С Досадийской проницательностью, Маккай понял, зачем это сделано. Они приготовились предъявить здесь Калебанский контракт. Маккаю было сказано, что ОНИ разоблачат секрет обмена телами, если он их на это вынудит. Все увидят ту лазейку в Калебанском контракте, который держал взаперти рожденных на Досади, но выпускал пришельцев в Досадийской плоти.
«Они считают, что моим телом управляет Джедрик!»
Парандо выдал даже больше. Его люди намеревались найти тело Джедрик и убить его, оставив это тело МАККАЯ навечно под сомнением. Он может заявлять о своей подлинности как Маккая сколько захочет. Все что им нужно, это потребовать от него доказательств. Без другой личности… Что же им рассказала Калебанка Стены Бога?
«Он Маккай, она Маккай. Он Джедрик, она Джедрик».
В голове у него царила неразбериха. Маккай задумался, осмелится ли он рискнуть немедленно установить контакт с Джедрик. Вместе им было бы легче распознать опасность. Джедрик спряталась в убежище Маккая, на плавучем острове Туталси. У нее был заготовлен специальный Тапризиотский контракт, запрещающий нежелательные вызовы, которые могут нечаянно выдать ее местонахождение.
Однако, судьи, ведомые Парандо, действовали, ходатайствуя о немедленном допросе Дарака. Маккай принудил себя действовать как Легум.
Служитель, карьера которого рухнула, отвечал словно автомат. В конце концов, Маккаю удалось вернуть большинство своих свидетелей. За двумя примечательными исключениями: Гриник (та нить, что могла привести к Мррегу) и Стигги. Маккай не был уверен в мотивах исключения Досадийского оружейного гения, сумевшего превратить содержание Бюсабовского бумажника в инструменты победы. Не потому ли, что Стигги взломал НЕВЗЛАМЫВАЕМЫЙ код? Это имело смысл лишь в том случае, если Обвинение намеревалось не показывать врожденное Досадийское превосходство.
Все еще неуверенный, Маккай приготовился к отступлению. Он искал способа избежать гамбита Парандо, но Сейланг обратилась к судьям.
– Вопрос о свидетелях был вынесен на рассмотрение Защитой, – сказала она. – Обвинение желает исследовать этот вопрос. Мы заметили, что Защита вызвала многих свидетелей от Досади. Существует заслуживающее внимания упущение. Это имя не было вынесено здесь на рассмотрение. Я говорю о человеке по имени Джедрик. Обвинение желает вызвать Кейлу Джедрик в качестве…
– Минуточку!
Маккай лихорадочно рылся в памяти в поисках приемлемого выхода. Он знал, что вырвавшийся у него протест открыл больше, чем ему хотелось. Они двигались быстрее, чем Маккай ожидал. Обвинению на самом деле не нужна была Джедрик в качестве свидетельницы. Во всяком случае, не в Говачинском Судебном Зале, где все было не так, как выглядело для не-Говачинов. Это было недвусмысленное послание для Маккая.
«Мы собираемся найти ее и убить».
Совместными усилиями Билдуна и Парандо была вызвана прыжковая дверь, и Сейланг разыграла свой козырь.
– Защите известно местонахождение свидетеля Кейлы Джедрик.
Они форсировали вопрос, сознавая эмоциональную связь между Маккаем и Джедрик. У него был выбор: возразить, что личные взаимоотношения со свидетельницей исключают ее. Но в таком случае Обвинению и всем судьям пришлось бы действовать сообща. А они явно не хотели этого – пока. Взяв эмоции под строгий контроль, Маккай дал инструкции для прыжковой двери.
Немного погодя Джедрик предстала перед судьями. Она воспользовалась гардеробом дачного коттеджа. Желто-оранжевый саронг подчеркивал ее рост и грацию. Ноги защищены открытыми коричневыми сандалиями. Огненно-красный цветок за левым ухом. Джедрик ухитрялась выглядеть одновременно и экзотичной, и хрупкой.
Брой проговорил для судей.
– Осведомлена ли ты о предмете этого судебного разбирательства?
– Каков же предмет этого разбирательства?
Джедрик спросила это с детской наивностью, не одурачившей даже Билдуна. Однако они были вынуждены объяснить, ради тех других СУДЕЙ, для которых каждый нюанс здесь был жизненно важен. Джедрик молча выслушала их.
– Опыт, проводимый на разумной популяции, заключенной на планете, называемой Досади… отсутствие согласия для этого подвергшихся эксперименту, обвинение в заговоре против определенных Говачинов и прочих, пока не поименованных…
Прижав два пальца к глазам под предлогом напряженного слушания, Маккай установил контакт с Джедрик, предлагая, совещаясь. Они должны найти выход из этой ловушки! Подняв глаза, он увидел подозрения на лице Парандо: «КОТОРОЕ ТЕЛО, КОТОРОЕ ЭГО? МАККАЙ? ДЖЕДРИК?»
Под конец Сейланг довела до сведения частное послание, потребовав у Джедрик ответа, имела ли она «любые личные отношения с Легумом Защиты?»
Джедрик ответила в решительно не-Досадийской манере.
– Зачем… Да. Мы любовники.
Само по себе это было недостаточным для того, чтобы отстранить ее от суда, если Обвинение и вся судейская коллегия этого не одобрят. Сейланг предложила отстранение. Билдун и Парандо были предсказуемы в своем согласии. Маккай посмотрел на Броя.
– Согласен.
Значит, у Броя был частный договор с теневыми силами. Джедрик и Маккай ожидали этого, но не предвидели, какую форму примет подтверждение.
Маккай попросил перерыва до следующего утра.
Просьба эта была милостиво удовлетворена. Брой объявил решение и улыбнулся для Джедрик. Издержками Досадийской тренировки Маккая было то, что он не смог бы порицать Броя за то, что тот хочет личной победы над тем, кто одолел его на Досади.
Вернувшись в его жилище, Джедрик положила руку Маккаю на грудь и проговорила, опустив глаза.
– Не вини себя, Маккай. Это неизбежно. Эти судьи не приняли бы от тебя никаких протестов, пока не увидели бы меня в Судебном Зале.
– Я знаю.
Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Да, разумеется. Ведь мы одна личность.
Они пересмотрели оценку помощников, выбранных для Броя. Разделенные воспоминания были перебраны до мелочей. Нельзя ли улучшить какой-либо выбор? Ни один не был заменен – ни Человек, ни Говачин. Все эти советники и помощники – уроженцы Досади. Можно рассчитывать на их лояльность своему происхождению, своему обучению, себе лично. Для выполнения подобной задачи они лучшие из имеющихся.
Маккай решил довести все до логического конца.
– Я не могу покинуть Судебный Зал до окончания слушания.
Джедрик это знала, но это требовалось сказать вслух.
К его офису примыкала небольшая ячейка. Там была собакокровать, приборы связи, помещение туалета для людей. Они задержались по пути в спальню, вновь споря о благоразумности обмена телами. Это было взаимное промедление, результат известен заранее. Знакомая плоть была знакомой плотью, менее сбивающей с толку. Она давала каждому из них преимущество, которым они не осмеливались пожертвовать. Маккай мог бы изображать Джедрик, и Джедрик могла бы изображать Маккая, но теперь это опасная игра.
Уединившись, они занялись любовью. Это был самый нежный опыт, какой они оба испытали. Не было никакой покорности, только отдача, разделение, открытый обмен, стиснувший Маккаю горло радостью и страхом, ввергнувший Джедрик в приступ не-Досадийских рыданий.
Придя в себя, она повернулась к нему на кровати и дотронулась пальцем до его правой щеки.
– Маккай.
– Да?
– Мне никогда не приходилось говорить такого раньше, но… – Джедрик предотвратила его попытку вмешаться и ударила его по плечу. Она приподнялась на локте и посмотрела на него. Это напомнило Маккаю их первую совместную ночь. Он увидел, что Джедрик опять спряталась в свою Досадийскую раковину… но было что-то… некое отличие в выражении глаз.
– Что такое?
– Просто я тебя люблю. Это очень интересное ощущение, особенно когда можно позволить его себе открыто. Как странно.
– Оставайся здесь со мной.
– Мы оба знаем, что я не могу. Здесь нет безопасного места ни для кого из нас, кроме того, что…
– Тогда давай…
– Мы уже решили против обмена.
– Куда же ты отправишься?
– Лучше тебе не знать.
– Если…
– Нет! В качестве свидетеля я не буду в безопасности. Я не в безопасности даже у тебя под боком. Мы оба…
– Не возвращайся на Досади.
– Где теперь Досади? Это единственное место, где я вообще могла чувствовать себя дома, но Досади больше не существует.
– Я хочу сказать…
– Я знаю.
Джедрик села, обняла колени, показав рельефные мышцы плеч и спины. Маккай изучал ее, пытаясь проникнуть в то, что она прятала в той Досадийской раковине. Вопреки интимности их разделенных воспоминаний, что-то в ней ускользало от него. Как будто Маккай и не хотел узнать это. Джедрик сбежит и спрячется, разумеется, но… Он внимательно прислушался, когда она заговорила отстраненным голосом.
– Интересно было бы вернуться однажды на Досади. Отличия…
Джедрик посмотрела на него через плечо.
– Существуют те, кто боится, что мы переделаем Консент по образу Досади. Мы попытаемся, но результат не будет Досади. Мы возьмем то, что сочтем ценным, но это изменит Досади больше, чем она изменит вас. Ваши массы менее бдительны, более медленны, менее изобретательны, но вы так многочисленны. В конце концов Консент победит, но он больше не будет Консентом. Интересно, что это будет, когда…
Джедрик рассмеялась собственным размышлениям, тряхнула головой.
– И есть Брой. Им придется иметь дело с Броем и той командой, что мы ему дали. Брой Плюс! Твой Консент не имеет и малейшего представления, что мы выпустили среди них.
– Хорек в курятнике.
– Для Броя ваши люди являются тем же, что и Обод – естественным ресурсом.
– Но у него пока нет Пчарки.
– Пока.
– Я сомневаюсь, чтобы Калебанка когда-либо снова приняла участие в…
– Могут быть другие способы. Смотри, как легко это проделываем мы.
– Но мы были отпечатаны друг на друга…
– Точно! А они продолжают подозревать, что ты в моем теле, а я в твоем. Весь их опыт не допускает свободного обмена взад и вперед, одно тело на другое…
– Или еще это…
Маккай ласково коснулся сознания Джедрик.
– Да! Брой даже не заподозрит, пока не станет слишком поздно, какой его ожидает сюрприз. Они долго будут усваивать, что не существует способа отделить тебя… от меня!
С этим ликующим воплем Джедрик повернулась и упала на Маккая. Это напоминало их первую совместную ночь. Маккай даже не пытался себя контролировать. Не было выбора, не оставалось времени для смутных мыслей.
Утром ему пришлось подключить свои имплантированные усилители, чтобы довести свое сознание до уровня, необходимого для Суда. Процесс занял несколько минут, пока он одевался.
Джедрик легко двигалась, занимаясь своими собственными приготовлениями, расправляя собакокровать и лаская ее упругую поверхность. Потом она вызвала прыжковую дверь, но задержала Маккая длительным поцелуем. Когда открылась прыжковая дверь, Джедрик быстро оттолкнула его от себя.
Маккай учуял знакомые запахи, увидел коттеджи своего острова на Туталси. Дверь мигнула и исчезла, спрятав от него и Джедрик, и остров. Туталси? Мгновение потрясенного понимания задержало его. Джедрик рассчитывала на это! Маккай опомнился и рывком послал свое сознание за нею.
«Я заставлю ее обменяться! Всеми Богами…»
Сознание Маккая встретило боль – всепоглощающую, слепящую боль. Он даже и вообразить себе не мог, что существует такая агония.
«Джедрик!»
Его сознание держало обеспамятевшую Джедрик, чье сознание убежало от боли. Контакт был очень слаб, словно новорожденный младенец. Маккай знал, что стоит лишь немного расслабиться, и он потеряет ее… Он чувствовал, как тот ужасающий монстр первого обмена ждет где-то в тени, но любовь помогла ему перебороть страх.
Обезумевший Маккай держал этот тонкий контакт, пока вызывал прыжковую дверь. Небольшая задержка. Когда дверь открылась, то перед его глазами возникли черные скрученные обломки того, что было его дачным островом. Жаркое солнце освещало дымящиеся уголья. На заднем плане покореженный металлический предмет, похожий на один из туталсийских четырехместных флиттеров, перевернутый, затонувший. Время от времени из него вырывались пузырьки воздуха. Судя по виду обломков, средством разрушения послужил пентрат, быстрый и всепоглощающий. Вокруг острова вода до сих пор бурлила. Пока Маккай наблюдал, остров начал разламываться, его обгорелые обломки разносило в стороны на пологой волне. Ветерок развеял клубящийся дым. Вскоре уже ничто не указывало на былую красоту острова. После пентрата здесь нечего будет восстанавливать… нет даже тел, чтобы…
Маккай колебался, все еще удерживая свою непрочную хватку на бессознательном присутствии Джедрик. Боль осталась в прошлом. Была ли это настоящая Джедрик в его сознании или лишь ее отпечаток в его памяти? Маккай попытался пробудить спящее присутствие и не сумел. Но возникли ниточки памяти, и он увидел, что разрушение было делом Джедрик, в ответ на нападение. Нападающим был нужен живой заложник. Они не предвидели такого жестокого, безошибочного послания.
«Вы не сможете удержать МЕНЯ без согласия Маккая».
Но если там не осталось тел…
Маккай снова попытался разбудить то бессознательное присутствие. Ее воспоминания остались, но сама она была в спячке. Однако попытка усилила его хватку на ее присутствие. И Маккай сказал себе, что это должна быть Джедрик, иначе он не узнает, что же случилось на дачном острове.
Маккай еще раз осмотрел поверхность воды. Ничего. После пентрата мало что остается. Только осколки металла, плоть, съежившаяся в рассыпанные угольки…
«Джедрик мертва. Она должна быть мертва. Пентрат…»
Но в его сознании лежало в дремлющем сознании то знакомое присутствие.
Его размышления прервал стук в дверь. Маккай отпустил прыжковую дверь и повернулся, чтобы посмотреть через объектив рядом с кроватью, что ж происходит снаружи его Легумской берлоги. Прибыла ожидаемая депутация. Самоуверенные кукловоды действовали, не дожидаясь подтверждения своего гамбита на Туталси. Они еще не знали об осведомленности Маккая. ТАМ не могло быть никаких прыжковых дверей или любых других ниточек, позволяющих связать эту группу с Туталси.
Маккай внимательно их изучил, с трудом сдерживая ярость. Их было восемь, таких сдержанных, так хорошо вышколенных в Досадийском самоконтроле. Таких прозрачных для Маккая, усиленного Джедрик. Четверо людей и четверо Говачинов. Сверхсамонадеянно. Джедрик заботилась о таком, не оставляя никого в живых.
Маккай снова попытался разбудить бессознательное присутствие. Джедрик не отвечала.
«Неужели это всего лишь комбинация моих воспоминаний?»
Для подобных теоретизирований не оставалось времени. Джедрик сделала свой выбор на Туталси. Ем предстояло сделать другой выбор здесь и сейчас – за них обоих. Этому призрачному присутствию, запертому у него в мозгу, придется подождать.
Маккай стукнул по коммуникатору, связывающему его с Броем, и дал сигнал согласия.
– Пора.
Потом он собрался и пошел к дверям.
Они не послали подчиненных. Маккай соглашался на это. Но они обращались с ним, как с Джедрик, выполнив возможные требования, злорадствуя по поводу своей власти над ним. Лишь сейчас Маккай понял, насколько точно Джедрик оценила этих людей. Она сыграла на Маккае в их последние часы, как на хорошо настроенном инструменте. Теперь он понял, почему Джедрик сделала тот жестокий выбор.
Как и предвиделось, члены делегации были чрезвычайно удивлены, когда на них без предупреждения свалились люди Броя.
31
Для Говачина выстаивать в одиночку против всех напастей есть наиболее священный момент существования.
Говачин, анализ Бюсаба
На пол свалили восьмерых пленников, связанных и скованных. Маккай стоял рядом с ними, ожидая прибытия Сейланг. Еще не рассвело. Потолок в зале оставался темным. Несколько глазков передатчиков вокруг верхнего периметра поблескивали, выдавая, что они активированы. Через мгновение ожили остальные. Лишь несколько свидетельских мест были заняты, но когда передали сообщение, то люди начали прибывать. Судейская скамья оставалась пустой.
Вокруг стоял гул, создаваемый приходящими и уходящими отрядами безопасности Судебного Зала, выкрикивающими приказы людьми, лязганьем оружия. Все это оставляло ощущение полнейшей неразберихи, которая постепенно стихла, когда Брой вывел своих коллег-судей на их скамью. Свидетельская загородка еще заполнялась. Люди протирали глаза, Говачины откровенно широко зевали.
Маккай посмотрел на людей Броя, приведших пленников. Он кивком разрешил им удалиться, подав Досадийский знак рукой, чтобы они оставались в пределах досягаемости. Люди ушли. Сейланг торопливо вбежала в зал, на ходу застегивая свое одеяние. Она дождалась, пока усядутся судьи и только потом спросила:
– Что все это значит? Мои служащие…
Брой просигналил Маккаю.
Маккай шагнул вперед, чтобы обратиться к судейской скамье. Он указал на восемь связанных фигур, которые начали шевелиться.
– Здесь вы видите моего Клиента.
Парандо начал было говорить, но Брой заставил его замолчать резким словом, которого Маккай не уловил. Оно звучало как «бешенство».
Перепуганный Билдун сидел как зачарованный, не в состоянии оторвать взгляда от связанных фигур. Те сохраняли молчание. Да, Билдун мог бы опознать тех восьмерых пленников. На свой ограниченный, консентовский манер, шеф Бюсаба был достаточно проницателен, чтобы понять, когда он подвергается личной опасности. Парандо, разумеется, тут же это понял и наблюдал за Броем с огромным вниманием.
Брой опять кивнул Маккаю.