Герберт Фрэнк. Фактор вознесения

   Зенц уже закончил переговоры со штабом, а конфигурация спирали келпа так и не изменилась. Неви проверил наличие горючего: все четыре бака полны до краев. Он выключил мотор и перевел режим движения с подводного на воздушный.
   – Возвращаемся? – встрепенулся Зенц. Но чего в его голосе было больше – страха или нетерпения, – понять было трудно.
   – Нет, – с улыбкой ответил Неви, – Мы сейчас поднимемся в воздух, чтобы установить их точные координаты. А затем нырнем за ними. Горючего нам хватит как минимум на час.
   Через час пришлось приводниться, чтобы пополнить запасы водорода, но Неви уже знал: то, что они ищут, находится прямо под ними.

   Высшая сущность любви в том, что она превращает объект любви в существо уникальное и не имеющее замены.
   Т. Роббинс, «Литературная энциклопедии атомного века».

   Беатрис быстро протащили по коридору и заперли в съемочном павильоне голостудии. Там же оказались и три техника из команды Бруда, которые не принимали участия в убийстве встречавших их охранников, но говорить с ними не хотелось. Они, впрочем, тоже молчали. За спиной журналистки на огромном разборном экране светилось то же лого, что было вышито у нее на груди, – огромный объемный глаз, зрачок которого висел черной дырой над сценой, а ресницы почти касались голов воображаемой аудитории.
   Беатрис всегда любила живую природу и ненавидела стерильную атмосферу студии, наводившую ее на мысль о клаустрофобии. Именно поэтому они с Беном так отлично сработались – они предпочитали кровь и грязь живого мира клюквенному соку и пудре сцены. Последние репортажи Беатрис обеспечили ей отличный контракт и гарантированное эфирное время. Однако все это осталось лишь на бумаге. Теперь же она с тоской вспоминала о трудных, но таких интересных годах вознесения девчонки с островов на самую верхушку голоолимпа.
   Здесь, на орбите, Беатрис снимала небольшую каюту, от которой до студии было больше километра по прямой. Засыпая и просыпаясь там, она видела сквозь огромное плазовое окно Пандору. Ее отец был рыбаком, и Беатрис частенько тогда думала: «Вот сейчас у него перерыв на обед, а здесь, на станции, нет ни дня, ни ночи».
   Данные ей Брудом инструкции были сухи и деловиты: «Расслабьтесь и отдыхайте, а мы сделаем всю работу сами. От вас требуется всего лишь правильно прочитать в эфире то, что вам напишут в шпаргалке».
   А сейчас за каждым ее шагом следил с колосников маленький злой глазок видеокамеры секьюрити – беспородного гибрида дилетантской «мыльницы» и благородного профессионального триангулятора. Да, с каждым годом аппаратура на головидении все больше приходила в негодность. Как Беатрис сейчас не хватало ее собственного диктофона!
   «Лучшего у меня не было… – с грустью думала она. – Кстати, а ведь последняя запись вполне могла сохраниться!»
   Интересно, а может, люди Бруда вместе со всем студийным барахлом и его притащили сюда?
   «Рико смонтировал этот аппарат для меня своими руками. Как, впрочем, и все наши триангуляторы… Те, кто разбирается в камерах, всегда предпочитали его аппаратуру любой другой».
   И в сердце Беатрис вдруг вспыхнула надежда: а ведь точно, ее собственная аппаратура не потребовалась внизу, и ее так и не распаковали, а значит…
   «Значит, она здесь». – Беатрис была в этом уверена.
   Ладно, записи сейчас дело десятое, главное – ее камеры.
   И все же ей хотелось бы знать, что сделали с ее записями…
   «Последнюю запись надо сохранить. Но если другого выхода не останется, буду писать поверх нее».
   Что бы они там ни затеяли, вряд ли задействуют аппаратуру во всем объеме. Правда, если посмотреть с точки зрения логики, они взяли с собой трех операторов…
   Ее камеры до сих пор лежат в челноке.
   Беатрис очень не хотелось возвращаться в коридор, где только что на ее глазах убили троих человек, но…
   Беатрис украдкой взглянула на следящую за ней камеру.
   «Интересно, в каком режиме она работает: прямой трансляции или записи?»
   Скорее, трансляция – вряд ли они станут переводить пленку. Техники занимались предварительной проверкой аппаратуры и тихо переговаривались между собой. На Беатрис они не обращали ни малейшего внимания.
   «А вдруг это все же идет в запись и в данный момент за мной никто не наблюдает?»
   Вспыхнул световой сигнал, означавший, что уже три часа. В это время обычно начиналась подготовка к шестичасовому выпуску новостей. Достать свои записи – это еще полдела, главное – исхитриться запустить их в эфир вместо того, что будет сниматься под носом техперсонала Бруда. Она знала, кто мог бы ей помочь это провернуть – тот, кого сейчас она хотела видеть больше всех на свете. Мак сможет перекодировать частоту передачи и запустить ее материал.
   Один раз такое уже удалось. Он сделал это по личной просьбе Беатрис. Ее и Бена…
   «Но ведь Бен же и меня учил этому! – вдруг вспомнила Беатрис. – Он всегда подозревал, что может случиться нечто подобное».
   Большинство пандорцев были слишком истощены, чтобы попытаться поднять восстание. Тысячи из них были вынуждены ночевать прямо на земле и в канавах, прикрывшись лишь куском драной полиэтиленовой пленки, которая не спасала ни от рвачей, ни от дождя, ни от холода. Дома Беатрис всегда учили: «Никогда не сдавайся! Борись до конца!»
   Она помнила, как часто дед говорил ей: «Ключ ко всему – обучение, агитация и организация». И совсем недавно она повторила этот завет Дварфу Макинтошу.
   Флэттери сумел организовать этот мир. Теперь Беатрис была готова использовать созданную им организацию против него самого.
   В ее руках средства информации. Каждый человек имеет тело. И если все тела правильно сориентировать, они сумеют завоевать свободу.
   Но удастся ли ей при этом остаться в живых?
   А если даже и не удастся… Надо думать о том, что нужно суметь передать в эфир.
   «Этим я помогу Бену с Рико. А может, и спасу их», – подумала Беатрис, хотя где-то в глубине души была почти уверена, что спасать уже некого. Несмотря на дикую усталость и пережитый сильный стресс, она заставила себя тщательно, во всех деталях, вспомнить все, что произошло в течение последних суток.
   «Я должна добраться до Мака, – твердила она себе. – Если только Бруд… если только он не…»
   Беатрис была не в силах закончить эту мысль. Надо думать о другом. Надо сконцентрироваться на поставленной задаче. Эта маленькая студия на орбите появилась только благодаря ее собственным усилиям – только так она могла найти предлог почаще улетать сюда, к звездам. Помещение было чуть больше того, что устроили ее же стараниями на челноке. Флэттери не возражал, поскольку очень хотел, чтоб его проект «Безднолет» получил освещение во всепланетных масс-медиа. И не пожалел на это ни средств, ни техники. Теперь-то Беатрис понимала, что за всем этим скрывалась совсем другая цель: пока люди, раззявив рты, восторгаются чудесами Флэттери, он исподтишка ворует у них жизнь.
   Студия состояла из шести рабочих отсеков и одного жилого, где Беатрис останавливалась на время работы на орбите. Отсеки были совсем крошечными. С окружающим миром студию связывали лишь шесть мониторов да пара больших настенных часов. Обычно все шесть экранов работали как отдельные мониторы – на них демонстрировались репортажи из «горячих точек», различные видеоматериалы из записей и студийные записи, что значительно облегчало монтаж передачи. В центре студии находилась съемочная площадка, фоном для которой служил большой экран.
   Бой часов и бурчание в желудке напомнили ей о том, на каком свете она находится, и Беатрис объявила:
   – Три часа до выхода в эфир.
   Однако консоль известила ее, что микрофон не включен.
   – Мы уже на пять часов отстали от графика! – крикнула Беатрис.
   Никакой реакции. Техники продолжали работать, обращая на нее внимания не больше, чем на мебель вокруг. Они монтировали запись прибытия отряда капитана Бруда.
   Беатрис вывела запись своего материала об ОМП на монитор, и вновь ее охватила дрожь: перед ней был мыслящий мозг, запертый в саркофаге бездушной, но живой оболочки. И вдруг она подумала о той, чье тело лежало в коматозном состоянии. И ей показалось, что она почти что наверняка знает, чье это тело.
   – Мне нужно переговорить с доктором Дварфом Макинтошем! – объявила Беатрис.
   Она уже не в первый раз обратилась с этим призывом и получила все тот же ответ – никакой реакции. С того момента, как они состыковались со станцией, техники ее полностью игнорировали. Но по их осторожным косым взглядам Беатрис поняла, что их необщительность продиктована скорее приказом капитана Бруда, нежели собственной антипатией.
   В отличие от прежних моделей этот ОМП после подключения сможет общаться посредством нейроэлектронных контактов. Кроме того, его подключат к корабельной нейромускулатуре, и он начнет жить ощущениями корабля. Флэттери считал, что это удержит нынешний тип ОМП от фрустраций, присущих всем прежним моделям.
   Беатрис прекрасно понимала, что Флэттери больше не желает иметь дело с искусственным интеллектом, который бросил его на Пандоре. И все же находились люди, которые все еще верили, что однажды Корабль вернется. Гибербаки, в которых на планету прибыли Флэттери, Мак и Алиса Марш, были бесспорным доказательством того, что Корабль существует – Бог он там или нет.
   «Если я попытаюсь разговорить хоть одного из этих техников, – подумала Беатрис, – это будет воспринято как мятеж против Бруда. Но, с другой стороны, это может помочь мне связаться с Маком».
   К тому же Контроль над течениями и Дварф Макинтош находились буквально в нескольких метрах под студией. Беатрис будто слышала его голос и видела огромное тело, осторожно лавирующее между креслами. Контроль и голостудия были связаны между собой длинным кабелем, но между ними не было прямого сообщения. Ни одного коридора или лесенки. И оба помещения полностью звукоизолированы.
   Беатрис попыталась вспомнить, что Мак рассказывал об их позывных, когда она выходила на связь во время своих командировок на планету. Но в памяти всплывали лишь его философские высказывания и нежные слова. И тембр его голоса. Но о том, как связаться с ним… Полная пустота в голове. Она попыталась наудачу нажать несколько кнопок, но это не принесло никакого результата.
   «Он знает, что сегодня у меня передача, – успокаивала себя Беатрис. – Может, он сам заглянет сюда, чтобы меня навестить?»
   Но только не ценой своей жизни! Только не это!

   Манипулировать келпом при помощи разрядов – все равно что гальванизировать паралитика. Фокус в том, чтобы паралитик не начал шевелиться сам.

Раджа Флэттери, интервью для головидения из офиса Контроля над течениями.

   Криста чувствовала страшное давление на свое сознание. Но это вовсе не походило на давление воздуха. Это было неописуемое чувство – нечто подобное мог бы испытывать один полюс магнита, когда рядом оказался второй.
   – Не стоит бояться того, что келп занялся нами, – прошептала она. – По отчетам лабораторий Флэттери, меня лично келп в течение двадцати лет оберегал. Надеюсь, он будет оберегать нас всех…
   – Главное слово в твоей речи – это «надеюсь», – усмехнулся Бен. Он упорно избегал взгляда Кристы, словно одно это могло помочь ему удержать судно на верном курсе. – Но если даже ты права, он будет заботиться о тебе, а не о нас. Мы для него – мусор.
   – Келп так не думает, – перебила она. – Ты придаешь слишком большое значение словам Рико. Келп, он… Я была с ним знакома до того, как люди Флэттери его обкорнали. Это он меня оберегал. И потому бережно отнесется к нам всем.
   – Тысячи людей уходили в глубину, но ни один не удостоился твоей участи.
   – А почему келп выбрал именно меня?
   Бен наконец отважился взглянуть ей в лицо, и от выражения его глаз Кристу пробрала дрожь. Все, что она до этого знала о нем, его внимательное, уважительное отношение к людям – все это мгновенно превратилось в глыбу льда под его леденящим взглядом.
   – Я сам все время задаю себе этот вопрос, – пробормотал он. – И не только я.
   – Потому-то Флэттери и не позволял мне выходить в море. Он говорил, что это делается для моей безопасности, но на самом деле он подозревал во мне шпиона Авааты. Некий бикфордов шнур. Но меня взрастила сама планета, и я могу понимать людей без всяких прикрас. Разреши мне… коснуться келпа. И тогда он успокоится. Я знаю, чего он хочет.
   – Ни за что. Если Флэттери и Операторы правы, то твой химический состав теперь уже изменился. Он может тебя убить. А я не хочу, чтобы тебя убили.
   – А я не хочу, чтобы вообще кого-либо убивали! – взорвалась Криста. – Сейчас келп возбужден. Он может взбрыкнуть в любой момент… И если никто не скажет ему, что…
   Амфибия так стремительно рванулась вниз, что Бен едва успел ухватиться за скобу, чтобы не влететь в пластальную переборку.
   Невзирая на увеличившееся давление, Криста продолжала:
   – Аваате нужна наша помощь. И нам нужна помощь Авааты. Ты должен помочь мне, Бен.
   И в ту же секунду грянул беззвучный гром. Такой же, как и тот, что остановил толпу на пирсе. Словно выхлоп нематериального выстрела необычайной мощности.
   Почувствовав, что судно начало медленно вращаться вокруг своей оси, Криста уцепилась за сетку. Бен сначала зажал уши, но потом безвольно опустил руки и теперь сидел, тряся в недоумении головой. Суденышко сотрясалось так, что ныли зубы. Однако хватка келпа ослабла. Он выпустил свою добычу!
   На панели интеркома замерцал огонек, и Криста услышала голос Рико:
   – Бен, ты только посмотри на келп!
   Из всех осветительных прожекторов остался лишь один, и то, что в его луче смогли разглядеть Бен с Кристой, было серо-черным и словно погруженным в смертельный сон. Они не осмелились попытаться активизировать огоньки келпа, хотя без них дорогу под водой найти было почти невозможно.
   Но пока они наблюдали за пляской стеблей в воде, из обшивки вдруг тоненьким фонтанчиком брызнула вода, намочившая обоих. И это сделал тот самый келп, что минуту назад был так беспомощен, словно сам себя вырвал с корнем.
   Криста поняла, что его поведение было просто затишьем перед бурей. Она поняла это не умом, а скорее всем своим существом, как уже случилось однажды в начале путешествия, когда она ощутила себя дирижабликом.
   – Не похоже, что наши дела идут на лад, – вздохнул Бен. – Ты только посмотри на размер этих слоевищ! Иные с полдюжины метров длиной, а в толщину… Поди разбери.
   – Отнесись к этому как к информации. Теперь ты понял, как выглядит настоящий келп?
   – О чем ты?
   – Ты сам сказал. Толщина некоторых из его слоевищ превышает объем нашего судна. Так что для келпа наша амфибия хрупка, как яйцо. Но он ее до сих пор не разбил.
   – Может, ты и права, – пробурчал Бен. – До сих пор нам удавалось как-то оставаться в живых. Посмотрим, что ты скажешь, если келп вдруг передумает.
   Снаружи вспыхнул свет и тут же угас.
   – Это не наши прожекторы, – озадаченно сказал Бен. – Мы сейчас технически не способны их зажечь. Особенно из-за недостаточного количества кислорода.
   Сквозь плаз были видны плавно колышущиеся серые слоевища и оборванные листки, огибающие их суденышко подобно стае рыбок.
   – Видел? – указала в окно Криста. – Келп не хочет причинять нам зла. Если ты только позволишь мне…
   – Мы все тут же сдохнем! – закричал Бен. – Он просто на время затих. Может, получил что хотел. А может, и наоборот. И еще неизвестно, что для нас хуже. – Он кивнул на бьющий из стены тоненький фонтанчик. На полу каюты уже появились лужицы. – Нам нужно разобраться во всем этом, чтобы выбраться отсюда. Давай попробуем.
   Криста собралась с духом и выпалила:
   – Я ничего не могу сделать, пока ты не позволишь мне…
   – У вас все в порядке? – перебил ее по интеркому Рико.
   – Похоже, пробита труба охлаждения, – отозвался Бен. – Пока течет помаленьку, но уже чувствительно. А что у вас?
   – Ничего смертельного, но есть пробоины. Эльвира приказала подниматься на поверхность. Так вы оба целы?
   – Целы, только промокли чуть-чуть, – Бен отодвинул ногу от подбирающейся все ближе лужицы.
   И оба расхохотались. Возможно, Криста только сейчас обнаружила, что промокла насквозь. Бен поднял панель над ее койкой и тут же отпрянул – в лицо ему хлынула вода. Криста чувствовала себя безмерно усталой, но стоило ей взглянуть на свое отражение в плазе, как она зашлась от смеха. Мокрые волосы слиплись, и в их чудесном обрамлении влажно поблескивали зеленые глаза. На ее лице все еще читалось волнение, которое девушка слишком явно пыталась скрыть. Криста не могла понять, почему сейчас, когда дела, казалось бы, пошли на лад, у нее так саднит под правой грудью? Она прогнала с лица улыбку и расправила складки платья.
   – Воду я сейчас перекрою, – пробормотал Бен и стукнулся головой о стол. Если он и хотел еще что-то добавить, то эти слова можно было прочитать лишь по движению губ.
   Но тут в воздухе появились, закрывая переборку, бегущие строчки «Вечерних новостей». Фотографии Бена, Рико и с десяток других пропавших без вести. Дольше всего камера задержалась на лицах Бена и Рико. Кроме того, показали снимки Бена вместе с Беатрис. Но их было мало. Жаль, что сейчас Криста не видела Эльвиру. Она вздохнула и прошептала так, чтобы Бен смог услышать:
   – А Беатрис красивая.
   – Очень.
   – Вы выглядите такими счастливыми.
   – Да! – почти выкрикнул Бен.
   Затем Криста услышала ругательство, короткое «плоп», и вода перестала журчать. Бен обернулся к ней, вытирая лицо остатками того, что еще недавно было его рубашкой. Он не мог не заметить, что зеленые девичьи глаза сейчас ощупывают его торс.
   – Мы оба были счастливы, когда были вместе, – проворчал он, не оборачиваясь, чтобы не видеть снимков. – Но частенько мы оказывались по разные стороны баррикад. А в конце концов она предпочла улететь туда, – Бен ткнул пальцем в потолок.
   – А ты хотел бы… другого?
   – Нет, – вздохнул он. – Так должно было случиться. А у меня были свои дела на поверхности.
   «Дела!» – подумала Криста. А ей-то хотелось услышать: «Так должно было случиться. Но теперь у меня есть ты». Но почему-то он этого не сказал.
   Внезапно ее охватило странное, но уже знакомое состояние: волной накатила слабость, ноги не слушались, руки затряслись. Как тогда, когда дирижаблик унес ее во сне.
   С год назад Криста стала видеть вещие сны. Сначала только по ночам. Она и сама понимала, что это не только сны, а что-то еще, и потому окрестила их для себя видениями. Позже они стали наваливаться в любое время суток, а последний поразил ее настолько, что на несколько секунд она перестала дышать. Криста была уверена, что видения насылает келп. И с каждым днем они приходили все чаще.
   Это ощущение Криста называла «видеть сон другого человека». И вот теперь от келпа исходила очень похожая эманация.
   Она увидела одновременно две картины. Первая – Рико в зеленой тоге, сплетенной из листьев келпа. А за его спиной – колышущиеся плети, на которых вместо листьев росли люди.
   Они были покрыты выращенной келпом мембраной, но естественной, как ногти (только подстригать ее не было нужды). Их легкие не нуждались в воздухе, а ноги не скучали по твердой поверхности земли.
   Второе видение явило келп небывалых размеров. Одна из плетей вдруг взмыла в воздух и ярко осветила верхушку водоросли. И тут же засветился весь келп, а за ним и вся планета. Глядя сверху, Криста увидела, как стебли светящегося келпа сложились так, что стали напоминать человеческий мозг. И этот мозг тоже светился. Криста испытывала чувство необычайной легкости, какое бывает лишь во сне.
   И вдруг видения исчезли. Криста неохотно вернулась к действительности – ей все еще хотелось грезить. И теперь она уже была абсолютно уверена в том, что келп хочет ей что-то сказать.
   «Мне необходимо выбраться наружу».
   Она обернулась и посмотрела на снимок счастливых Бена и Беатрис, затем взглянула Бену прямо в глаза и, чуть дыша, сказала:
   – Я счастлива, что ты рядом со мной, Бен. Так же счастлива, как Беатрис. И если мы сумеем найти общий язык, мы сумеем низвергнуть Флэттери. И келп об этом знает. А возможно, и Флэттери знает об этом. Живя внутри келпа, я многое поняла. Этот келп взбунтовался. Но ведь и мы взбунтовались! Этот келп усмирили, но он жив. Помоги мне добраться до него, и я сумею решить все наши проблемы.
   – Нет! – отрезал Бен. – Ты не выйдешь. Мы все останемся внутри амфибии. Может, нам удастся добраться до оракула или до побережья.
   – Но у нас нет времени! Не знаю откуда, но я знаю, что именно сейчас я смогу стать Аваатой, мыслящим центром всех келпов. Покажи, где здесь выход.
   – Да не можешь ты этого знать! – закричал Бен. – Химия твоего тела давно изменилась. Да ты сама мне это говорила! Может быть, ты и останешься в живых. А вдруг нет? Давай подождем хоть несколько…
   – Мы не можем ждать, – простонала Криста. И, устало потерев глаза, продолжила: – Думаю, что он использовал келпы для сбора информации. А в процессе этого сбора вытащили меня. И теперь он уже знает то, что хотел, а это дает ему власть над всей планетой. Он сломает ей хребет и даже не поморщится!
   Криста видела, что Бен колеблется. Ему очень хотелось поверить ей. Точно так же он смотрел на нее вчера, перед как поцеловать. Он и теперь хотел поцеловать ее. Но, по словам Флэттери, это было опасно. И директор хорошо знал, что говорил. Правда, его желания опережали его возможности.
   – Оставайся здесь. – Голос Бена показался ей удивительно тихим. Да и вокруг внезапно стало тихо. Пронизывающее Кристу биение пульса келпа исчезло. Бен взъерошил ее мокрые волосы.
   – Сегодня Флэттери нас не достанет. Так что давай выбираться из этой дыры. Дай Рико и Эльвире попробовать свои силы.
   Криста была готова поклясться, что он пытается убедить себя. Ему было страшно. А она так мало знала о природе страха! Но тот день, когда ей пришлось покинуть келп, энергетически был очень похож на сегодняшний. Только сегодня она сознает, в каком направлении нужно двигаться. Приближался вечер, и они были под водой на глубине четырех дюжин километров.

   Немедленная выгода всегда подрубает корни будущей выгоды.

Дварф Макинтош.

   Эту запись Беатрис сделала два года тому назад, когда Контроль над течениями воцарился на орбите. Тогда она впервые в жизни оперлась на руку до сих пор недостижимого доктора Макинтоша и впервые испытала на себе все прелести невесомости.
   А теперь ее держали в плену, и люди капитана Бруда делали то, что извечно делают солдаты с мирным населением во время оккупации. Правда, двигаться в условиях пониженной гравитации было трудно. И все же, даже после всего увиденного, ей казалось, что уболтать людей Бруда на передачу сообщения Маку вовсе не так уж сложно. Тревожила лишь одна мысль: «А что, если они и его убили?»
   Мак очень чуткий человек, но его все симпатии оставались на планете, лежащей в ста пятидесяти километрах от станции. Беатрис всегда было трудно такое понять. Ее это ранило. Ведь даже Бен пытался ей помочь.
   «Я уверена, что Бен жив, – убеждала себя Беатрис. – Я чувствую это».
   И еще она очень надеялась, что Мак тоже жив. Отчасти потому, что он был частью смысла ее жизни, отчасти потому, что все ее нынешние планы зависели от его помощи.
   «Бруду Мак тоже нужен, – размышляла она. – Ведь он хочет использовать меня как заложницу». Люк распахнулся, и на пороге возник капитан Юрий Бруд в бронекомбинезоне. Он ткнул пальцем в пустующее кресло за редакторским пультом.
   – Вы думаете, что мои солдаты тупые вояки? И они не способны технически обеспечить передачу? – Он слегка запыхался, и в его темных глазах посверкивали искорки смеха. – Ладно, так уж и быть, мы, новички, покажем вам, на что способны. Директор приказал расстрелять вас сразу, как только мы ступили на борт челнока. Но Леон выдал в эфир слишком плохую копию приказа. Прочитать ее было невозможно.
   Беатрис отвернулась от трех мониторов, на которые сейчас техники Бруда вывели хронику последних событий в Калалоче. Когда появилось изображение, на вспомогательном мониторе, висевшем прямо перед ее носом, вспыхнула красная надпись. Впрочем смотреть было не на что – ни боев, ни даже мелких стычек. Беатрис мельком глянула на экран и сразу поняла, в чем дело.
   – Вы хотите выдать все это за несчастный случай с нападением дирижабликов? – спросила она. – Но вам это не удастся. Кто-нибудь из репортеров головидения все равно хоть что-то снял. И вам не удастся заткнуть все рты… – Заметив усмешку Бруда, она замолчала.
   Почему-то перед ее мысленным взором всплыло лицо Флэттери. У Бруда точно такой же тонкий нос, бесформенные брови, и он так же вскидывает голову при беседе, словно хочет, чтобы его визави заглянул ему в ноздри.
   Он ворвался в студию, дыша словно загнанный носорог, однако тут же попытался сделать вид, что абсолютно спокоен. А теперь он смотрел Беатрис прямо в глаза. От одного его взгляда у нее снова затряслись поджилки.
   – Вы наверняка обратили внимание, как много новых лиц появилось среди членов экипажа в последнее время, – сказал Бруд. – В студии тоже появились новые люди. Заметили?
   Он улыбнулся, и от этой улыбки Беатрис стало совсем нехорошо.