Страница:
«Что же касается обращения остальных, то там то же надувательство, что и в случае с Алленом. Томми Хадден разыгрывает святошу в надежде на спасение от процесса в верховном гражданском суде за недавнее похищение жителя Бруклина и продажу его в матросы, а также по причине соблазнительного денежного договора с его нанимателями – такого же, что и в случае с Алленом. Крысиный манеж Кита Бернса будет открыт для религиозной службы в следующий понедельник, но публика не должна обманываться насчет его перерождения. Его мотив, как и у остальных, – деньги, и да будет известно, что он должен получить по договору 150 долларов за месяц за использование его манежа по часу ежедневно.«Нью-Йорк уорлд» так описала подобную встречу в крысином манеже Кита Бернса:
Слокум просил в миссии Говарда о молитвах в прошлое воскресенье, но понятно, что это неосуществимо, так как миссионеры не хотят платить достаточной суммы за его зал. Что касается всего происходящего на Уотер-стрит, то, после того как выяснилось, что факт предложения этими людьми, которые якобы сами решили перемениться, своих пивных для общественного блага добровольно и исключительно по религиозным мотивам – полная ложь, говорить тут уже не о чем. Ежедневные молитвенные встречи – не более чем собрание религиозных людей из высших слоев общества там, где когда-то были низкопробные танцевальные залы. Этим встречам уделялось небывалое внимание, и много хорошего, несомненно, было достигнуто их посредством, но также является фактом, что там было очень мало, а то и никого из падших женщин или порочных мужчин того округа. Эти классы совсем не затронуты, и неправдой было бы заявлять, что возрождение происходит и среди них. По характеру аудитории и обстановке эти собрания напоминают встречи в церкви на Фултон-стрит».
«Молитвенные встречи на Уотер-стрит все еще продолжаются. Вчера в полдень огромная толпа собралась в «зале» Кита Бернса, простолюдинов среди собравшихся было совсем немного. Большинство составляли деловые люди и служащие, которые остановились посмотреть, что происходит. Когда зал заполнился, появился мистер Ван Метер и занял положение, из которого мог обращаться к толпе, – в центре манежа, внутри барьера. Простолюдины и служащие мануфактур набились до самой крыши, ряд за рядом, а от собак и крысиных костей под сиденьями распространялся тошнотворный запах.Снэтчем активно участвовал во всех мероприятиях по возрожению Уотер-стрит. Его интеллект был невысок, и его легко воодушевляли громкие призывы священников, пение гимнов. Он просил читать молитвы на каждой встрече, смущая священнослужителей вопросами о том, когда они получат бочку воды из реки Иордан, которая, как его заверили, смоет все грехи. Но Снэтчем был согласен на любую участь, которую готовил ему дьявол, и на вопрос, зачем он хочет попасть на небо, он ответил, что хочет стать ангелом и откусить ухо Гавриилу.
Кит стоял снаружи, ругая миссионера за нерасторопность.
– Будь я проклят, – говорил он, – если некоторых из пришедших сюда не следовало бы отдубасить. Парню нужно было учесть, что они никогда до сих пор не видели арены собачьих боев. Мне пришлось бы чертовски хорошо выглядеть, чтобы посмотреть на меня пришло столько благородной публики».
Энтузиазм «возрожденцев» был значительно охлажден статьями, которые появились в прессе, и публика начала исчезать с богослужений, когда стало очевидно, что священники не были абсолютно искренни. Постепенно кампания прекратилась, и Уотер-стрит вновь вернулась на стезю порока. Но заведение Джона Аллена больше не открылось: бандиты начали считать его, по его собственным словам, «распутным и ненадежным» и перестали ходить туда. После того как закончилось действие контракта со священником, Аллен вновь нанял своих женщин и музыкантов и попытался вернуть своему дому его былое пагубное великолепие, но через несколько месяцев вынужден был бросить эту затею. Последний раз о нем слышали в конце декабря 1868 года, когда вместе с женой и несколькими из своих девушек он предстал перед судьей Даулингом в полицейском суде Томбс. Их обвинили в ограблении моряка. Одна из девушек, Маргарет Уэйр, была задержана, а сам Джон обязывался выплатить более 300 долларов залога за нее. Аллен, однако, заявил, что его дело было «сфабриковано».
Глава 4
РЕЧНЫЕ ПИРАТЫ
1
В то время гангстеры Пяти Точек и Бауэри были ворами и хулиганами, крикунами и уличными бузотерами, причем большинство их драк проходило в открытую. Но головорезы, населявшие Четвертый округ и каждую ночь отдыхавшие в его кабаках и пивных и замышлявшие там новые злодеяния, были в первую очередь убийцами и грабителями. Эти головорезы редко дрались в водосточных канавах с шайками из других районов, но, если это случалось, они, как правило, одерживали победу, а их противники оставались валяться на поле боя искалеченными, с кровяными ранами. Это были самые лютые преступники, которые когда-либо появлялись на улицах американских городов, за исключением, может быть, лишь поздних «хиос» из Малберри-Бенд. Каждый из них был достойным соперником для «мертвого кролика», «уродского цилиндра» или «парня Бауэри», и даже легенды, описывающие подвиги Моуса, не содержат сведений об удачных набегах на гангстеров прибрежных районов.
Позже «гудзонские чистильщики», наряду с «поташами», «гоферами» и другими бандитами «Адской кухни» Вест-Сайда, завоевали славу своими подвигами на западном побережье Манхэттена, но предыдущие шайки по большей части действовали на Ист-Ривер, и только одна орудовала на Гудзоне. Это были отборные головорезы, входящие в так называемую банду Чарльтон-стрит. Они сделали своим штабом пивную на Чарльтон-стрит и каждый вечер выбирались оттуда, чтобы красть все, что плохо лежало, и убивать и грабить всех, кто посмел вторгнуться на их территорию. Однако большую часть портов на Гудзоне занимали большие океанские пароходы и парусники, хозяева которых хорошо освещали доки и нанимали целые армии охранников. Поэтому в конечном итоге доходы гангстеров Чарльтон-стрит оскудели, и им пришлось сделать окончательный выбор между постоянным пиратством и честным трудом.
Естественно, они предпочли пиратство и первые год-два своей новой карьеры плавали по Гудзону на лодках без особого успеха вплоть до весны 1869 года. Именно тогда их ряды пополнила женщина по прозвищу Коза Сэди. Сэди получила свою кличку за то, что имела обыкновение, встретив чужака, у которого могли оказаться деньги или драгоценности, опускать голову и ударять его головой в живот, в то время как ее дружок стрелял в удивленного человека из рогатки, а потом они вместе спокойненько грабили жертву. В течение нескольких лет Сэди была самой успешной среди гангстеров Четвертого округа, но в конечном итоге она ввязалась в войну с Подтяжкой Мэг и была наголову разгромлена.
Гангстерша бежала из округа, а ухо ее осталось замаринованным в банке у Подтяжки Мэг в «Дыре в стене». Позже Сэди нашла убежище в логове банды Чарльтон-стрит в Вест-Сайде.
Под ее воодушевленным руководством разбойники Чарльтон-стрит значительно расширили поле своей деятельности. Они украли небольшой шлюп с хорошими мореходными характеристиками и, подняв на топ-мачте Веселого Рождера, ходили вверх-вниз по Гудзону от Гарлема до Пукипси и еще дальше. Пираты грабили фермы и прибрежные усадьбы, терроризировали деревни и иногда даже похищали людей ради выкупа. Говорили, что Сэди, гораздо более жестокая, чем ее дружки, заставила нескольких человек пройтись по доске, как это делали настоящие пираты. В течение какого-то времени разбойникам очень везло и они приносили в свои логова множество вещей, среди которых попадались достаточно дорогие, которые они постепенно продавали в магазинах на Гудзоне и Ист-Ривер.
Причальные крысы за работой
Но после того как несколько человек были убиты пиратами, втянутые в бои жители прибрежных районов стали встречать их на берегу мушкетным и пистолетным огнем, и к концу лета жизнь разбойников стала настолько опасной, что они бросили свой шлюп. Говорили, будто Коза Сэди взяла свою долю награбленного и вернулась в Четвертый округ, где помирилась с Подтяжкой и признала ее хозяйкой водной стихии. Подтяжка Мэг была настолько тронута капитуляцией своей соперницы, что достала из собрания своих трофеев женское ухо и вернула его бывшей владелице. Легенда гласит, что Сэди запечатала ухо в медальон, который с тех пор носила на шее.
В своем докладе мэру в сентябре 1850 года глава полиции Джордж Мэтсел сообщал о существовании 400 – 500 речных пиратов в Четвертом округе, объединенных примерно в 50 действующих шаек. «Речные пираты, – писал он, – занимаются своей нечестивой деятельностью с систематической настойчивостью, выказывая ловкость и умение, каких можно достичь только в результате долгой практики. Они ничего не упускают. На своих лодках под покровом ночи они подкрадываются к пристаням и пароходам и ловко крадут все оставленное без присмотра».
Одни пиратские лодки прибывали из прибрежной части Бруклина, другие – со Стейтен-Айленда и из Нью-Джерси, и время от времени недалеко от берега на ночь вставала большая посудина, которая всю ночь принимала награбленное, а с рассветом поднимала якорь и отправлялась сдавать добычу старьевщикам. Но большинство гангстеров, на которых жаловался Мэтсел, прибывали из кабаков Четвертого округа, а позже – из Седьмого округа и затона Корлеара на Ист-Ривер, что к северу от Гранд-стрит. Эти разбойники тащили с кораблей и из доков все, до чего могли дотянуться. Они обычно перевозили добычу в своих собственных контейнерах, чтобы ее сложнее было опознать и доказать факт того, что имущество краденое.
«Рассветные», сделавшие своим штабом низкопробную пивную, которую содержал Пит Уильямс на Бойне – так полиция называла перекресток Джеймс-стрит и Уотер-стрит, – первыми среди пиратских шаек образовали организованную группировку. Шайка получила свое название из-за того, что все самые опасные и рискованные ее операции совершались на рассвете, и редко когда восходящее солнце не заставало их крадущимися по докам или движущимися по реке в лодках. Самыми известными из «рассветных» головорезов были Николас Сол и Уильям Хаулет, которых повесили в Томбс, когда последнему было 20 лет, а первому – на год меньше. Однако в банду входило множество других закоренелых преступников, в их числе Слюнявый Джим, Бешеная Свинья, Сэм Мак-Карти по прозвищу Коровья Нога и Цирюльник Патси. Каждый член банды приобрел репутацию убийцы и бандита, не достигнув и 20 лет, и не было среди них ни одного, кто бы не совершил хотя бы одно убийство, не говоря уж о бесчисленном количестве грабежей. Сол и Хаулет присоединились к шайке в возрасте 16 и 15 лет соответственно, а некоторым ее членам было даже по 10 и 12 лет.
Вскоре «рассветные» приобрели славу самых отчаянных бандитов своего времени, готовых без колебаний затопить корабль, разбить череп сторожу или перерезать чье-нибудь горло. Очень часто они убивали просто так, ради удовольствия, без какой-либо надежды на прибыль. Сол и Хаулет стали капитанами в 1850 году, и под их предводительством шайка терроризировала побережье Ист-Ривер в течение двух лет, время от времени вторгаясь и в более опасные воды Гудзона и гаваней. И Сол и Хаулет были исключительно находчивы, и дерзость их выходок, как и очевидное процветание их последователей, привлекли под их знамена всех самых злобных гангстеров тех мест. По подсчетам полиции, за те два года, что эти пираты возглавляли «рассветных», банда наворовала самое меньшее на 100 тысяч долларов и совершила около 20 убийств. Похоже, что бандиты были уличены не более чем в половине совершенных ими убийств, так как редко выдавался день, когда в реке или на пустынном причале не обнаруживался бы израненный труп с вывернутыми карманами. Но, как правило, не находилось улик, которые помогли бы установить убийц.
Вечером 25 августа 1852 года один сыщик, проходя мимо кабака Пита Уильямса на Бойне, увидел, как Сол, Хаулет и Билл Джонсон – не особенно удачливый бандит, но любимый спутник обоих вожаков – сидят рядом за столом и о чем-то шепчутся, не обращая внимания на всеобщее веселье. Было ясно, что они замышляют что-то недоброе, в подтверждение тому Билл активно напивался, как делал это всегда перед важным делом, поскольку был не слишком смел. Когда часом позже сыщик шел обратно, гангстеров уже не было. Детектив предположил, что они пошли в танцевальный зал, в который частенько захаживали Сол и Хаулет. На самом же деле они сели в лодку и направились, смазав уключины и замотав весла, к бригу «Уильям Уотсон», стоявшему на якоре на Ист-Ривер между Оливер-стрит и косой Джеймса. Оставив вусмерть пьяного Джонсона на дне лодки, Сол и Хаулет забрались на палубу брига и направились к капитанской каюте, где, пытаясь утянуть на свою лодку капитанский сундук, столкнулись с вахтенным Чарльзом Бакстером. Несмотря на то что Бакстер не был вооружен, он действовал так активно, что от неожиданности бандиты потеряли голову. Вместо того чтобы оглушить его дубинкой или стальным прутом, они прострелили бедняге сердце.
Оставив попытку разграбить судно, Сол и Хаулет в спешке прыгнули в свою лодку и погребли обратно к берегу. Джонсон был до такой степени пьян, что не мог даже взяться за весло. Но «Уильям Уотсон» стоял недалеко от берега, и звук выстрела услышал полицейский на пристани Оливер-стрит. Через несколько минут он различил контур лодки, быстро скользящей в опустившемся на реку ночью тумане. Когда лодка пристала к берегу, он увидел, как Сол и Хаулет потащили Джонсона в кабак Пита Уильяма. Через несколько часов тело Бакстера было обнаружено, и отряд из 20 хорошо вооруженных полицейских явился в Бойню. После отчаянной битвы с двумя десятками головорезов, бросившихся на защиту своих капитанов, трое гангстеров были захвачены. Все трое были признаны судом виновными в совершении убийства, Джонсон был приговорен к пожизненному заключению, а Сол и Хаулет – к смерти. Утром 28 января 1853 года они были повешены во дворе Томбс на глазах толпы зевак более чем в 200 человек, из которых человек сто по очереди взбирались на виселицу, чтобы обменяться с приговоренными последним рукопожатием.
После этого капитанами «рассветных» стали Слюнявый Джим и Билл Лоури, но Джим вскоре сбежал из города, чтобы избежать казни за убийство Цирюльника Патси, а после того, как капитан Торн закрыл кабак в Бойне, банда совсем потеряла былой вес. Лоури со своей подружкой Молли Мэйер открыли магазинчик «Восходящие Штаты» на Уотер-стрит, недалеко от Оливер, и пытались тем самым удержать остатки «рассветных», но вскоре Лоури был пойман за грабежом в порту и заключен в тюрьму на 15 лет. Сэм Мак-Карти Коровья Нога занял его место и во главе шайки, и в постели Молли, однако несколько месяцев спустя бросил и реку и женщину. Он связал дальнейшую судьбу с бандой взломщиков из Пяти Точек, которые орудовали в жилых и промышленных районах верхней части города.
Пять Точек в 1859 году. Вид с угла улиц Уорт и Литл-Уотер
Тем временем полицейские продолжали ратовать за введение службы береговой охраны. К ним присоединились многие граждане, среди которых был Джеймс Джерард, который отправился в Лондон и тщательным образом изучил опыт лондонской полиции. По возвращении он опубликовал серию статей, в которых призывал усилить охрану Нью-Йорка. Мистер Джерард возглавил также кампанию, которая закончилась предписанием обязательного ношения полицейскими униформы. Он не только требовал введения отличительной униформы, но и заставил своего портного сшить такой мундир себе, явившись в таком наряде на бал, что вызвало массу пересудов. Но только в 1858 году городские власти приняли решение организовать службу береговой охраны, и то поначалу она состояла всего из нескольких человек, патрулирующих реку и гавани на весельных лодках. Первая патрульная лодка была спущена на воду 15 марта 1858 года, а спустя несколько дней еще дюжина вышла на патрулирование, и каждой командовал опытный полицейский, имевший указания тщательно осматривать любое подозрительное судно.
С помощью лодок полиция начала энергичную кампанию против гангстеров Четвертого округа, а в особенности против «рассветных», которые уже понесли серьезный урон из-за потери своих капитанов и дезертирства Сэма Коровья Нога. Инспектор Блэр и патрульные Спратт и Гилберт уничтожили 12 бандитов в 1858 году, а сыщик Эдвин О'Брайн арестовал за это время 57 гангстеров, сохранявших верность «восточным», «короткохвостым» и «приграничной банде». Эти действия привели к разгрому «восточных», и к концу 1859 года банда практически распалась. Оставшиеся в живых члены банды переместились в Бауэри, Пять Точек или в район затона Корлеара, где присоединились к другим шайкам. Но «болотные ангелы», собиравшиеся в коллекторе под одной из квартир двора Готэма на Черри-стрит, «затонные» и остатки банд Четвертого округа продолжали досаждать полиции, и моряки не могли с уверенностью сказать, дойдет ли перевозимый ими груз до получателя, если тот ждет на одной из пристаней Ист-Ривер. Каждую ночь между полицией и бандитами вспыхивали схватки, было много погибших и раненых с обеих сторон. Шайки из прибрежных районов Бруклина и Нью-Джерси тоже стали посещать воды Манхэттена, хотя по большей части первые предпочитали держаться поближе к своим родным местам, ведь возможностей для грабежей и убийств вполне хватало и на пристанях Бруклина. Их логова располагались в основном в малонаселенном районе между Бруклином и Уильямсбургом, именуемым тогда Айриштауном, Ирландским городом, а ныне населенным в основном евреями и итальянцами.
Позже «гудзонские чистильщики», наряду с «поташами», «гоферами» и другими бандитами «Адской кухни» Вест-Сайда, завоевали славу своими подвигами на западном побережье Манхэттена, но предыдущие шайки по большей части действовали на Ист-Ривер, и только одна орудовала на Гудзоне. Это были отборные головорезы, входящие в так называемую банду Чарльтон-стрит. Они сделали своим штабом пивную на Чарльтон-стрит и каждый вечер выбирались оттуда, чтобы красть все, что плохо лежало, и убивать и грабить всех, кто посмел вторгнуться на их территорию. Однако большую часть портов на Гудзоне занимали большие океанские пароходы и парусники, хозяева которых хорошо освещали доки и нанимали целые армии охранников. Поэтому в конечном итоге доходы гангстеров Чарльтон-стрит оскудели, и им пришлось сделать окончательный выбор между постоянным пиратством и честным трудом.
Естественно, они предпочли пиратство и первые год-два своей новой карьеры плавали по Гудзону на лодках без особого успеха вплоть до весны 1869 года. Именно тогда их ряды пополнила женщина по прозвищу Коза Сэди. Сэди получила свою кличку за то, что имела обыкновение, встретив чужака, у которого могли оказаться деньги или драгоценности, опускать голову и ударять его головой в живот, в то время как ее дружок стрелял в удивленного человека из рогатки, а потом они вместе спокойненько грабили жертву. В течение нескольких лет Сэди была самой успешной среди гангстеров Четвертого округа, но в конечном итоге она ввязалась в войну с Подтяжкой Мэг и была наголову разгромлена.
Гангстерша бежала из округа, а ухо ее осталось замаринованным в банке у Подтяжки Мэг в «Дыре в стене». Позже Сэди нашла убежище в логове банды Чарльтон-стрит в Вест-Сайде.
Под ее воодушевленным руководством разбойники Чарльтон-стрит значительно расширили поле своей деятельности. Они украли небольшой шлюп с хорошими мореходными характеристиками и, подняв на топ-мачте Веселого Рождера, ходили вверх-вниз по Гудзону от Гарлема до Пукипси и еще дальше. Пираты грабили фермы и прибрежные усадьбы, терроризировали деревни и иногда даже похищали людей ради выкупа. Говорили, что Сэди, гораздо более жестокая, чем ее дружки, заставила нескольких человек пройтись по доске, как это делали настоящие пираты. В течение какого-то времени разбойникам очень везло и они приносили в свои логова множество вещей, среди которых попадались достаточно дорогие, которые они постепенно продавали в магазинах на Гудзоне и Ист-Ривер.
Причальные крысы за работой
Но после того как несколько человек были убиты пиратами, втянутые в бои жители прибрежных районов стали встречать их на берегу мушкетным и пистолетным огнем, и к концу лета жизнь разбойников стала настолько опасной, что они бросили свой шлюп. Говорили, будто Коза Сэди взяла свою долю награбленного и вернулась в Четвертый округ, где помирилась с Подтяжкой и признала ее хозяйкой водной стихии. Подтяжка Мэг была настолько тронута капитуляцией своей соперницы, что достала из собрания своих трофеев женское ухо и вернула его бывшей владелице. Легенда гласит, что Сэди запечатала ухо в медальон, который с тех пор носила на шее.
В своем докладе мэру в сентябре 1850 года глава полиции Джордж Мэтсел сообщал о существовании 400 – 500 речных пиратов в Четвертом округе, объединенных примерно в 50 действующих шаек. «Речные пираты, – писал он, – занимаются своей нечестивой деятельностью с систематической настойчивостью, выказывая ловкость и умение, каких можно достичь только в результате долгой практики. Они ничего не упускают. На своих лодках под покровом ночи они подкрадываются к пристаням и пароходам и ловко крадут все оставленное без присмотра».
Одни пиратские лодки прибывали из прибрежной части Бруклина, другие – со Стейтен-Айленда и из Нью-Джерси, и время от времени недалеко от берега на ночь вставала большая посудина, которая всю ночь принимала награбленное, а с рассветом поднимала якорь и отправлялась сдавать добычу старьевщикам. Но большинство гангстеров, на которых жаловался Мэтсел, прибывали из кабаков Четвертого округа, а позже – из Седьмого округа и затона Корлеара на Ист-Ривер, что к северу от Гранд-стрит. Эти разбойники тащили с кораблей и из доков все, до чего могли дотянуться. Они обычно перевозили добычу в своих собственных контейнерах, чтобы ее сложнее было опознать и доказать факт того, что имущество краденое.
«Рассветные», сделавшие своим штабом низкопробную пивную, которую содержал Пит Уильямс на Бойне – так полиция называла перекресток Джеймс-стрит и Уотер-стрит, – первыми среди пиратских шаек образовали организованную группировку. Шайка получила свое название из-за того, что все самые опасные и рискованные ее операции совершались на рассвете, и редко когда восходящее солнце не заставало их крадущимися по докам или движущимися по реке в лодках. Самыми известными из «рассветных» головорезов были Николас Сол и Уильям Хаулет, которых повесили в Томбс, когда последнему было 20 лет, а первому – на год меньше. Однако в банду входило множество других закоренелых преступников, в их числе Слюнявый Джим, Бешеная Свинья, Сэм Мак-Карти по прозвищу Коровья Нога и Цирюльник Патси. Каждый член банды приобрел репутацию убийцы и бандита, не достигнув и 20 лет, и не было среди них ни одного, кто бы не совершил хотя бы одно убийство, не говоря уж о бесчисленном количестве грабежей. Сол и Хаулет присоединились к шайке в возрасте 16 и 15 лет соответственно, а некоторым ее членам было даже по 10 и 12 лет.
Вскоре «рассветные» приобрели славу самых отчаянных бандитов своего времени, готовых без колебаний затопить корабль, разбить череп сторожу или перерезать чье-нибудь горло. Очень часто они убивали просто так, ради удовольствия, без какой-либо надежды на прибыль. Сол и Хаулет стали капитанами в 1850 году, и под их предводительством шайка терроризировала побережье Ист-Ривер в течение двух лет, время от времени вторгаясь и в более опасные воды Гудзона и гаваней. И Сол и Хаулет были исключительно находчивы, и дерзость их выходок, как и очевидное процветание их последователей, привлекли под их знамена всех самых злобных гангстеров тех мест. По подсчетам полиции, за те два года, что эти пираты возглавляли «рассветных», банда наворовала самое меньшее на 100 тысяч долларов и совершила около 20 убийств. Похоже, что бандиты были уличены не более чем в половине совершенных ими убийств, так как редко выдавался день, когда в реке или на пустынном причале не обнаруживался бы израненный труп с вывернутыми карманами. Но, как правило, не находилось улик, которые помогли бы установить убийц.
Вечером 25 августа 1852 года один сыщик, проходя мимо кабака Пита Уильямса на Бойне, увидел, как Сол, Хаулет и Билл Джонсон – не особенно удачливый бандит, но любимый спутник обоих вожаков – сидят рядом за столом и о чем-то шепчутся, не обращая внимания на всеобщее веселье. Было ясно, что они замышляют что-то недоброе, в подтверждение тому Билл активно напивался, как делал это всегда перед важным делом, поскольку был не слишком смел. Когда часом позже сыщик шел обратно, гангстеров уже не было. Детектив предположил, что они пошли в танцевальный зал, в который частенько захаживали Сол и Хаулет. На самом же деле они сели в лодку и направились, смазав уключины и замотав весла, к бригу «Уильям Уотсон», стоявшему на якоре на Ист-Ривер между Оливер-стрит и косой Джеймса. Оставив вусмерть пьяного Джонсона на дне лодки, Сол и Хаулет забрались на палубу брига и направились к капитанской каюте, где, пытаясь утянуть на свою лодку капитанский сундук, столкнулись с вахтенным Чарльзом Бакстером. Несмотря на то что Бакстер не был вооружен, он действовал так активно, что от неожиданности бандиты потеряли голову. Вместо того чтобы оглушить его дубинкой или стальным прутом, они прострелили бедняге сердце.
Оставив попытку разграбить судно, Сол и Хаулет в спешке прыгнули в свою лодку и погребли обратно к берегу. Джонсон был до такой степени пьян, что не мог даже взяться за весло. Но «Уильям Уотсон» стоял недалеко от берега, и звук выстрела услышал полицейский на пристани Оливер-стрит. Через несколько минут он различил контур лодки, быстро скользящей в опустившемся на реку ночью тумане. Когда лодка пристала к берегу, он увидел, как Сол и Хаулет потащили Джонсона в кабак Пита Уильяма. Через несколько часов тело Бакстера было обнаружено, и отряд из 20 хорошо вооруженных полицейских явился в Бойню. После отчаянной битвы с двумя десятками головорезов, бросившихся на защиту своих капитанов, трое гангстеров были захвачены. Все трое были признаны судом виновными в совершении убийства, Джонсон был приговорен к пожизненному заключению, а Сол и Хаулет – к смерти. Утром 28 января 1853 года они были повешены во дворе Томбс на глазах толпы зевак более чем в 200 человек, из которых человек сто по очереди взбирались на виселицу, чтобы обменяться с приговоренными последним рукопожатием.
После этого капитанами «рассветных» стали Слюнявый Джим и Билл Лоури, но Джим вскоре сбежал из города, чтобы избежать казни за убийство Цирюльника Патси, а после того, как капитан Торн закрыл кабак в Бойне, банда совсем потеряла былой вес. Лоури со своей подружкой Молли Мэйер открыли магазинчик «Восходящие Штаты» на Уотер-стрит, недалеко от Оливер, и пытались тем самым удержать остатки «рассветных», но вскоре Лоури был пойман за грабежом в порту и заключен в тюрьму на 15 лет. Сэм Мак-Карти Коровья Нога занял его место и во главе шайки, и в постели Молли, однако несколько месяцев спустя бросил и реку и женщину. Он связал дальнейшую судьбу с бандой взломщиков из Пяти Точек, которые орудовали в жилых и промышленных районах верхней части города.
Пять Точек в 1859 году. Вид с угла улиц Уорт и Литл-Уотер
Тем временем полицейские продолжали ратовать за введение службы береговой охраны. К ним присоединились многие граждане, среди которых был Джеймс Джерард, который отправился в Лондон и тщательным образом изучил опыт лондонской полиции. По возвращении он опубликовал серию статей, в которых призывал усилить охрану Нью-Йорка. Мистер Джерард возглавил также кампанию, которая закончилась предписанием обязательного ношения полицейскими униформы. Он не только требовал введения отличительной униформы, но и заставил своего портного сшить такой мундир себе, явившись в таком наряде на бал, что вызвало массу пересудов. Но только в 1858 году городские власти приняли решение организовать службу береговой охраны, и то поначалу она состояла всего из нескольких человек, патрулирующих реку и гавани на весельных лодках. Первая патрульная лодка была спущена на воду 15 марта 1858 года, а спустя несколько дней еще дюжина вышла на патрулирование, и каждой командовал опытный полицейский, имевший указания тщательно осматривать любое подозрительное судно.
С помощью лодок полиция начала энергичную кампанию против гангстеров Четвертого округа, а в особенности против «рассветных», которые уже понесли серьезный урон из-за потери своих капитанов и дезертирства Сэма Коровья Нога. Инспектор Блэр и патрульные Спратт и Гилберт уничтожили 12 бандитов в 1858 году, а сыщик Эдвин О'Брайн арестовал за это время 57 гангстеров, сохранявших верность «восточным», «короткохвостым» и «приграничной банде». Эти действия привели к разгрому «восточных», и к концу 1859 года банда практически распалась. Оставшиеся в живых члены банды переместились в Бауэри, Пять Точек или в район затона Корлеара, где присоединились к другим шайкам. Но «болотные ангелы», собиравшиеся в коллекторе под одной из квартир двора Готэма на Черри-стрит, «затонные» и остатки банд Четвертого округа продолжали досаждать полиции, и моряки не могли с уверенностью сказать, дойдет ли перевозимый ими груз до получателя, если тот ждет на одной из пристаней Ист-Ривер. Каждую ночь между полицией и бандитами вспыхивали схватки, было много погибших и раненых с обеих сторон. Шайки из прибрежных районов Бруклина и Нью-Джерси тоже стали посещать воды Манхэттена, хотя по большей части первые предпочитали держаться поближе к своим родным местам, ведь возможностей для грабежей и убийств вполне хватало и на пристанях Бруклина. Их логова располагались в основном в малонаселенном районе между Бруклином и Уильямсбургом, именуемым тогда Айриштауном, Ирландским городом, а ныне населенным в основном евреями и итальянцами.
2
Самым знаменитым головорезом, арестованным полицией в тот период, был Альберт Хикс, обычно именуемый Хикси, гангстер-одиночка и вор. Он жил со своей женой и ребенком на Кедар-стрит, 129, недалеко от церкви Троицы, в нескольких кварталах от Гудзона.
Альберт Хикс
Хикс проводил большую часть своего времени в кабаках Четвертого округа и, хотя и не принадлежал ни к одной шайке, иногда вставал под знамя какого-нибудь капитана, чьи предприятия сулили кураж и наживу. Однажды ночью в марте 1860 года, перебрав в одном из кабаков Уотер-стрит, он остался ночевать в доме одного вербовщика, надеясь на защиту своей репутации. Но вербовщик плевать хотел на репутации. Он подлил Хиксу настойку опия в вечернюю порцию рома, а когда гость уснул, пробрался к тому в комнату и углубил его сон ударом дубинки. Когда Хикс очнулся, то обнаружил, что находится на борту шлюпа «Е.А. Джонсон», везущего устриц в Дип-Крик, штат Вирджиния, как член экипажа под именем Уильям Джонсон.
«Е.А. Джонсон» отчаливал от берега, а Хикс тем временем приходил в себя. Спустя пять дней шхуна «Телеграф» из Нью-Лондона, штат Коннектикут, обнаружила шлюп пустым в нескольких милях от Стейтен-Айленда. Шхуна связалась с паровым буксиром «Церера», и тот отбуксировал «Джонсона» на пристань Фултон-Маркет на нижней оконечности Манхэттена. Очевидно, шлюп столкнулся с другим судном, так как бушприт и нос его были повреждены, а буксировавшие его моряки утверждали, что на палубе царил полнейший беспорядок. После того как шлюп пришвартовали к пирсу, за его изучение принялись следователь Скимер и капитан Уид. Они обнаружили, что паруса лежат на палубе и не хватает шлюпки, которая обычно привязывается к корме. В каюте потолок, пол, скамейки, стулья и стол испачканы кровью, так же как кровати и документы, включая одежду, разбросанную по каюте. По следам, оставленным на полу каюты и на палубе, можно было судить, что по ним волочили тяжелое тело, а перила также оказались в крови. Около перил были найдены пять отрубленных человеческих пальцев и один большой, а также окровавленный топор.
На следующий день Эндрю Келли и Джон Бурк, жители дома на Кедар-стрит, заявили в полиции, что за 24 часа до прибытия шлюпа в порт Хикс вернулся домой с большой суммой денег, а на вопросы, где он столько раздобыл, давал неопределенные ответы. В ту же ночь Хикс упаковал вещи и вместе с семьей покинул город. Патрульный Невинс проследил за ними вплоть до гостиницы в Провиденсе на Род-Айленде, где и удалось с помощью местной полиции арестовать всю семью. Арестованных доставили в Нью-Йорк, где миссис Хикс с ребенком были освобождены, а самого Хикса задержали для дальнейшего расследования, так как в его показаниях о деньгах содержалась масса противоречий.
В результате тщательного обыска у гангстера были обнаружены часы, принадлежавшие капитану Бару, и дагеротип, подаренный молодому матросу Оливеру Уотсу перед отплытием шлюпа. Хикс наотрез отрицал, что его фамилия Джонсон и что он когда-либо бывал на этом судне, но не мог объяснить, как оказались у него чужие вещи. Позднее Джон Бурк опознал в нем жителя Кедар-стрит. Кроме того, один матрос со Стейтен-Айленда узнал в Хиксе человека, который обратился к нему во время рейса с острова в Манхэттен, попросив помочь посчитать деньги. Таким образом, вскоре вокруг Хикса сплелась сеть косвенных улик, его перевели под юрисдикцию судебного исполнителя Исайи Райндерса и поместили в Томбс.
В мае состоялся суд, и присяжные в течение семи минут признали Хикса виновным в пиратстве и убийстве. Он был приговорен к смерти через повешение, казнь назначили на пятницу 13 июля. Суд настоял на том, чтобы процедура состоялась на одном из правительственных островов в бухте Нью-Йорка. Не прошло и недели, как Хикс позвал надзирателя и заявил, что хочет исповедаться. Со связанными за спиной руками и цепью на ноге, преступник с точностью до минуты изложил перед журналистами и полицией все кровавые детали убийства капитана Бара и двух юношей – Смита и Оливера Уотсов. Все произошло, по его словам, в десять часов вечера. Хикс понял, что его обманом сделали матросом, и решил в порыве мщения убить всех, кто находился на борту.
«Я стоял у руля, – рассказывал гангстер, – а капитан и один из ребят спали в каюте, второй Уотс стоял на вахте. Вдруг на меня что-то нашло, и я решил прикончить и капитана, и всю команду в ту же ночь».
Хикс привязал штурвал, чтобы судно сохраняло курс, взял кабестан и тихо подкрался к молодому матросу, который стоял на мостике и всматривался в волны, разбивавшиеся о нос корабля. Но в лунном свете злодей отбрасывал длинную тень, и Уотс обернулся посмотреть, кто идет. Юноша успел только вскрикнуть, и удар раскроил ему череп. Крик и удар разбудили второго матроса, и он поднялся по трапу посмотреть, что случилось. Тем временем Хикс взял топор и, когда юноша забрался на палубу, отрубил тому голову. После этого бандит отправился вниз в поисках шкипера. Капитан Бар, невысокий, коренастый мужчина, проснулся и увидел стоящего посреди комнаты Хикса, опирающегося на топор. В следующее мгновение пират прыгнул вперед, и окровавленное лезвие топора сверкнуло в тусклом свете фонаря, висевшего над кроватью капитана.
Каюта шлюпа «Е.А. Джонсон»
Топор ударил по подушке, но шкипер увернулся и кинулся на пол, как раз вовремя, чтобы спасти свою шею. Он схватил Хикса за колени и, когда гангстер упал на пол, попытался его задушить; Хикс старался снова ударить капитана топором. Они дрались в течение нескольких минут, но в конце концов бандиту удалось оттолкнуть Бара. Недолго думая, пират снес ему полчерепа. Хикс вернулся на палубу и обнаружил, что Уотс, на которого он напал в самом начале, пытается встать на ноги. Ударив юношу еще раз, пират оттащил его к перилам и выбросил за борт. Молодой матрос уцепился за перила, и тогда Хикс отрубил ему пальцы. Уотс упал в море. Убийца выбросил остальные тела туда же, опустошил сумку капитана и направил судно к берегу. Когда на горизонте показался Стейтен-Айленд, Хикс пересел в шлюпку, а судно направил в море.
Суд над Хиксом и его последовавшее за этим признание потрясли Нью-Йорк, и в течение нескольких недель в Томбс шли потоки людей, они толпились в коридорах, часами глазея на Хикса, прикованного к полу. В числе первых пришел Финеас Барнум, известный шоумен, музей которого находился в то время на пике популярности. Барнум попросил о личной беседе с узником. Он объявил пирату, что хочет сделать слепок его головы и поместить в музей как диковинку. После целого дня переговоров Хикс согласился позировать за 25 долларов и две коробки пятицентовых сигар. На следующий день утром слепок был готов, и в полдень Барнум вернулся в Томбс с новой одеждой в обмен на ту, в которой бандит совершил свое преступление. Позже Хикс жаловался надзирателю на то, что Барнум обманул его, так как новая одежда была хуже.
Миссис Хикс посетила мужа в шесть часов вечера в четверг 12 июля. Когда слова прощания были сказаны и женщина ушла, в камеру приговоренного вошел его преподобие отец Дуранкет и пробыл с узником до одиннадцати часов, после Хикс выпил чашку чаю и лег спать. Он храпел всю ночь, а в четыре часа утра его разбудили и приказали одеваться. Преступник не подавал никаких признаков раскаяния или печали, с удовольствием позавтракал и выкурил свою последнюю, полученную от Барнума сигару. Затем Хикс сказал надзирателю, что Барнум просил вернуть коробку из-под сигар для музея, и тюремщик пообещал проследить за этим. Около девяти судебный исполнитель Райндерс, одолживший для такого случая шпагу шерифа, явился в тюрьму в сопровождении шерифа Келли и нескольких помощников, все они были в цилиндрах и фраках. Исполнитель торжественно зачитал смертный приговор и приказал заключенному приготовиться, что Хикс и сделал, надев голубой костюм, специально сшитый для такого случая. Он пожаловался, что костюм плохо сидит и недостаточно выглажен, но тюремщик ответил, что времени больше нет.
Альберт Хикс
Хикс проводил большую часть своего времени в кабаках Четвертого округа и, хотя и не принадлежал ни к одной шайке, иногда вставал под знамя какого-нибудь капитана, чьи предприятия сулили кураж и наживу. Однажды ночью в марте 1860 года, перебрав в одном из кабаков Уотер-стрит, он остался ночевать в доме одного вербовщика, надеясь на защиту своей репутации. Но вербовщик плевать хотел на репутации. Он подлил Хиксу настойку опия в вечернюю порцию рома, а когда гость уснул, пробрался к тому в комнату и углубил его сон ударом дубинки. Когда Хикс очнулся, то обнаружил, что находится на борту шлюпа «Е.А. Джонсон», везущего устриц в Дип-Крик, штат Вирджиния, как член экипажа под именем Уильям Джонсон.
«Е.А. Джонсон» отчаливал от берега, а Хикс тем временем приходил в себя. Спустя пять дней шхуна «Телеграф» из Нью-Лондона, штат Коннектикут, обнаружила шлюп пустым в нескольких милях от Стейтен-Айленда. Шхуна связалась с паровым буксиром «Церера», и тот отбуксировал «Джонсона» на пристань Фултон-Маркет на нижней оконечности Манхэттена. Очевидно, шлюп столкнулся с другим судном, так как бушприт и нос его были повреждены, а буксировавшие его моряки утверждали, что на палубе царил полнейший беспорядок. После того как шлюп пришвартовали к пирсу, за его изучение принялись следователь Скимер и капитан Уид. Они обнаружили, что паруса лежат на палубе и не хватает шлюпки, которая обычно привязывается к корме. В каюте потолок, пол, скамейки, стулья и стол испачканы кровью, так же как кровати и документы, включая одежду, разбросанную по каюте. По следам, оставленным на полу каюты и на палубе, можно было судить, что по ним волочили тяжелое тело, а перила также оказались в крови. Около перил были найдены пять отрубленных человеческих пальцев и один большой, а также окровавленный топор.
На следующий день Эндрю Келли и Джон Бурк, жители дома на Кедар-стрит, заявили в полиции, что за 24 часа до прибытия шлюпа в порт Хикс вернулся домой с большой суммой денег, а на вопросы, где он столько раздобыл, давал неопределенные ответы. В ту же ночь Хикс упаковал вещи и вместе с семьей покинул город. Патрульный Невинс проследил за ними вплоть до гостиницы в Провиденсе на Род-Айленде, где и удалось с помощью местной полиции арестовать всю семью. Арестованных доставили в Нью-Йорк, где миссис Хикс с ребенком были освобождены, а самого Хикса задержали для дальнейшего расследования, так как в его показаниях о деньгах содержалась масса противоречий.
В результате тщательного обыска у гангстера были обнаружены часы, принадлежавшие капитану Бару, и дагеротип, подаренный молодому матросу Оливеру Уотсу перед отплытием шлюпа. Хикс наотрез отрицал, что его фамилия Джонсон и что он когда-либо бывал на этом судне, но не мог объяснить, как оказались у него чужие вещи. Позднее Джон Бурк опознал в нем жителя Кедар-стрит. Кроме того, один матрос со Стейтен-Айленда узнал в Хиксе человека, который обратился к нему во время рейса с острова в Манхэттен, попросив помочь посчитать деньги. Таким образом, вскоре вокруг Хикса сплелась сеть косвенных улик, его перевели под юрисдикцию судебного исполнителя Исайи Райндерса и поместили в Томбс.
В мае состоялся суд, и присяжные в течение семи минут признали Хикса виновным в пиратстве и убийстве. Он был приговорен к смерти через повешение, казнь назначили на пятницу 13 июля. Суд настоял на том, чтобы процедура состоялась на одном из правительственных островов в бухте Нью-Йорка. Не прошло и недели, как Хикс позвал надзирателя и заявил, что хочет исповедаться. Со связанными за спиной руками и цепью на ноге, преступник с точностью до минуты изложил перед журналистами и полицией все кровавые детали убийства капитана Бара и двух юношей – Смита и Оливера Уотсов. Все произошло, по его словам, в десять часов вечера. Хикс понял, что его обманом сделали матросом, и решил в порыве мщения убить всех, кто находился на борту.
«Я стоял у руля, – рассказывал гангстер, – а капитан и один из ребят спали в каюте, второй Уотс стоял на вахте. Вдруг на меня что-то нашло, и я решил прикончить и капитана, и всю команду в ту же ночь».
Хикс привязал штурвал, чтобы судно сохраняло курс, взял кабестан и тихо подкрался к молодому матросу, который стоял на мостике и всматривался в волны, разбивавшиеся о нос корабля. Но в лунном свете злодей отбрасывал длинную тень, и Уотс обернулся посмотреть, кто идет. Юноша успел только вскрикнуть, и удар раскроил ему череп. Крик и удар разбудили второго матроса, и он поднялся по трапу посмотреть, что случилось. Тем временем Хикс взял топор и, когда юноша забрался на палубу, отрубил тому голову. После этого бандит отправился вниз в поисках шкипера. Капитан Бар, невысокий, коренастый мужчина, проснулся и увидел стоящего посреди комнаты Хикса, опирающегося на топор. В следующее мгновение пират прыгнул вперед, и окровавленное лезвие топора сверкнуло в тусклом свете фонаря, висевшего над кроватью капитана.
Каюта шлюпа «Е.А. Джонсон»
Топор ударил по подушке, но шкипер увернулся и кинулся на пол, как раз вовремя, чтобы спасти свою шею. Он схватил Хикса за колени и, когда гангстер упал на пол, попытался его задушить; Хикс старался снова ударить капитана топором. Они дрались в течение нескольких минут, но в конце концов бандиту удалось оттолкнуть Бара. Недолго думая, пират снес ему полчерепа. Хикс вернулся на палубу и обнаружил, что Уотс, на которого он напал в самом начале, пытается встать на ноги. Ударив юношу еще раз, пират оттащил его к перилам и выбросил за борт. Молодой матрос уцепился за перила, и тогда Хикс отрубил ему пальцы. Уотс упал в море. Убийца выбросил остальные тела туда же, опустошил сумку капитана и направил судно к берегу. Когда на горизонте показался Стейтен-Айленд, Хикс пересел в шлюпку, а судно направил в море.
Суд над Хиксом и его последовавшее за этим признание потрясли Нью-Йорк, и в течение нескольких недель в Томбс шли потоки людей, они толпились в коридорах, часами глазея на Хикса, прикованного к полу. В числе первых пришел Финеас Барнум, известный шоумен, музей которого находился в то время на пике популярности. Барнум попросил о личной беседе с узником. Он объявил пирату, что хочет сделать слепок его головы и поместить в музей как диковинку. После целого дня переговоров Хикс согласился позировать за 25 долларов и две коробки пятицентовых сигар. На следующий день утром слепок был готов, и в полдень Барнум вернулся в Томбс с новой одеждой в обмен на ту, в которой бандит совершил свое преступление. Позже Хикс жаловался надзирателю на то, что Барнум обманул его, так как новая одежда была хуже.
Миссис Хикс посетила мужа в шесть часов вечера в четверг 12 июля. Когда слова прощания были сказаны и женщина ушла, в камеру приговоренного вошел его преподобие отец Дуранкет и пробыл с узником до одиннадцати часов, после Хикс выпил чашку чаю и лег спать. Он храпел всю ночь, а в четыре часа утра его разбудили и приказали одеваться. Преступник не подавал никаких признаков раскаяния или печали, с удовольствием позавтракал и выкурил свою последнюю, полученную от Барнума сигару. Затем Хикс сказал надзирателю, что Барнум просил вернуть коробку из-под сигар для музея, и тюремщик пообещал проследить за этим. Около девяти судебный исполнитель Райндерс, одолживший для такого случая шпагу шерифа, явился в тюрьму в сопровождении шерифа Келли и нескольких помощников, все они были в цилиндрах и фраках. Исполнитель торжественно зачитал смертный приговор и приказал заключенному приготовиться, что Хикс и сделал, надев голубой костюм, специально сшитый для такого случая. Он пожаловался, что костюм плохо сидит и недостаточно выглажен, но тюремщик ответил, что времени больше нет.